Глава 10

– Ну вот, мисс, вы и дома, целая и невредимая. – Впустив Фрэнсис в школу, Кибл с почти отеческой заботой оглядывал ее. После того как она постучала, он мгновенно открыл дверь, и Фрэнсис заподозрила, что Кибл, должно быть, дожидался ее, стоя в холле. – Я беспокоюсь, когда кого-нибудь из вас нет дома после того, как стемнеет. Мисс Мартин просила вас зайти к ней в гостиную.

– Спасибо. – Фрэнсис поднялась вслед за ним по лестнице. Он открыл перед ней дверь и даже объявил о ее прибытии, словно она была каким-то важным посетителем.

Фрэнсис догадывалась, что подруги будут ожидать ее возвращения, но все равно упала духом. Больше всего ей хотелось сейчас запереться в своей комнате, чтобы в одиночестве зализать раны. Неужели только прошлой ночью она приняла смелое и непоколебимое решение больше никогда не допускать и мысли о Лусиусе Маршалле, виконте Синклере? Но откуда ей было знать, что по какой-то капризной прихоти судьбы она встретится с ним сегодня вечером? Фрэнсис никогда не посещала приемов в Бате и с тех пор, как приехала сюда, никогда не пела публично вне стен школы. Судьба была не просто капризной, она была жестокой. Когда Фрэнсис взглянула на Лусиуса, она...

– Ну? – Как только Фрэнсис переступила порог гостиной, Сюзанна с блестящими глазами и нескрываемым любопытством на лице вскочила на ноги и повернулась к ней: – Неужели нам нужно спрашивать, имела ли ты ошеломительный успех? Разве может быть иначе?

– Тебя приняли, как ты того заслуживаешь? – спросила Энн, тепло улыбаясь Фрэнсис. – Все высоко оценили тебя?

– Иди расскажи нам все о своем выступлении, – попросила мисс Мартин. – Но прежде чем сесть, налей себе чашку чая.

– Я сама налью ей, – сказал Сюзанна. – Садись, Фрэнсис, и позволь мне обслужить новую знаменитость Бата. После сегодняшнего вечера ты станешь звездой, и тебя будут повсюду приглашать.

– И я заброшу все свои школьные обязанности? – Опустившись в ближайшее кресло, Фрэнсис взяла из рук Сюзанны чашку с чаем. – Думаю, нет. Вечер был замечательным, но мне очень нравится быть учительницей. Я немного волновалась из-за своего выбора произведения, но его приняли хорошо. Я уверена, всем понравилось. Миссис Рейнолдс, по-моему, не разочаровалась во мне.

– Разочаровалась? – Энн рассмеялась. – Надеюсь, нет. Полагаю, она поздравляет себя с тем, что открыла тебя раньше, чем это сделал кто-нибудь другой. Фрэнсис, я бы с удовольствием тебя послушала, нам всем понравилось бы. Весь вечер мы думали только о тебе.

– Надеюсь, мистер Блейк оказался хорошим спутником? – поинтересовалась мисс Мартин.

– О, великолепным. Он весь вечер не отходил от меня и был исключительно внимателен. А привезя меня к школе, он ждал, выйдя из экипажа, пока мистер Кибл откроет мне дверь.

– Должна сказать, сегодня вечером он выглядел очень элегантно, – подмигнув, заметила Сюзанна. – Мы с Энн – ну просто пара школьниц – подсматривали из ее окна, когда ты уезжала.

– А как вообще прошел этот званый вечер? – спросила Энн. – Расскажи нам о нем, Фрэнсис.

– Бетси Рейнолдс играла хорошо, – начала рассказывать Фрэнсис. – Бедная девочка, она была первой в программе и очень волновалась. Но она не взяла ни одной фальшивой ноты и не сбавила темпа к концу, как обычно делала. Концерт был хорошим, а после него подали ужин. Все были исключительно любезны.

– Гостей было много? – Сюзанна бросила озорной взгляд на Клодию Мартин и подмигнула остальным. – А герцоги там были? Умру от зависти, если они там были.

– Герцогов не было. – Фрэнсис на мгновение замолчала. – Был только граф. Он был очень любезен и пригласил меня завтра на чашку чая.

– Вот как? – резко откликнулась Клодия Мартин. – Надеюсь, в публичном месте, Фрэнсис?

– Граф. – Сюзанна засмеялась. – Надеюсь, он восхитительно красив.

– Это замечательно, Фрэнсис, – сказала Энн. – Ты заслуживаешь внимания.

– На Брок-стрит, – ответила Фрэнсис Клодии, – в присутствии его внука и внучки, Сюзанна.

– Рада это слышать, – сказала Клодия, – при условии, что его внуки не грудные младенцы.

– Что ж, – Сюзанна поморщилась, – значит, мое предположение чересчур романтично, хотя и дедушки бывают красивыми – и, полагаю, влюбчивыми.

– Они не младенцы, – объяснила Фрэнсис. – Мисс Маршалл – симпатичная молодая леди, немногим старше некоторых наших девочек. А может быть, и вообще не старше. Виконт Синклер приедет в экипаже, чтобы отвезти меня на Брок-стрит.

Одной этой мысли было достаточно, чтобы у Фрэнсис задрожали руки и чай выплеснулся на блюдце.

– Думаю, с таким титулом, как виконт Синклер, он должен быть наследником своего дедушки, – отметила Сюзанна. – Пожалуй, моя мечта все-таки может воскреснуть. А он восхитительно красив, Фрэнсис?

– Господи, я не заметила, – ответила Фрэнсис, заставив себя приподнять в улыбке уголки губ.

– Не заметила? – Сюзанна закатила глаза. – Где ты оставила свои глаза, когда уезжала сегодня вечером? Но я уверена, что красив. И еще могу сказать, Фрэнсис, что он воспылает к тебе страстью – если только этого еще с ним не произошло – и покорит тебя, так что в один прекрасный день ты станешь графиней... Чем он владеет?

– Понятия не имею. – Встав, Фрэнсис поставила чашку с мокрым блюдцем на соседний стол. – Я не помню. Простите. Вечер был напряженным, и я так устала, что ничего не соображаю. Я не могу позволить себе потратить время на завтрашнее чаепитие. С самого утра меня ждет стопка эссе, а завтра вечером на мне лежит обязанность наблюдать за выполнением домашних заданий. Кроме того, мне нужно приготовить экзамен по французскому языку для старшего класса. А еще у меня репетиция хора. Наверное, я пошлю отказ с извинением.

– Но ты дала согласие прийти? – спросила Энн.

– Дала. – Фрэнсис беспомощно взглянула на нее. – Но ведь послать извинение в вежливой форме не будет грубостью, правда? Хотя я не знаю, в какой дом на Брок-стрит его отправить.

При этой мысли волна паники захлестнула Фрэнсис, и, резко сев, она закрыла лицо руками, чувствуя, что у нее вот-вот начнется истерика.

– Фрэнсис, – испугавшись, сказала Сюзанна, – я не хотела тебя обидеть. Я просто шутила. Прости меня.

– Извините. – Фрэнсис убрала руки. – Я не сержусь на тебя, Сюзанна. Просто я устала.

– Ты можешь проверить эссе и подготовить экзамен, когда будешь наблюдать за выполнением домашних заданий, – предложила Энн. – А еще лучше, я возьму на себя эту обязанность, потому что мистер Аптон обещал завтра прийти и дать Дэвиду урок рисования. Тогда у тебя будет время пойти на чаепитие и справиться со своими делами. Я уверена, Клодия не станет возражать, если ты один раз пропустишь репетицию хора.

– Конечно, не стану, – подтвердила Клодия. – Но здесь что-то большее, чем просто усталость и занятой день впереди. Ты поражена приглашением, Фрэнсис? Для этого есть какая-то особая причина? – Она потянулась через разделявшее их пространство и сочувственно сжала руку Фрэнсис.

С этого прикосновения все и началось. Чувства, обуревавшие Фрэнсис весь этот вечер, выплеснулись наружу, постепенно превращаясь в слова.

– Я уже раньше была знакома с виконтом Синклером, – сбивчиво заговорила Фрэнсис, – и хотела бы никогда больше с ним не встречаться. – Мучительные страдания, которые она старалась загнать внутрь последние полтора часа, теснились у нее в груди и в горле.

– О бедняжка Фрэнсис! – сказала Энн. – Он кто-то из твоего прошлого? Как досадно, что он приехал в Бат. Думаю, он не знал, что ты здесь.

– Это было не так давно, – сказала Фрэнсис. – Помните тот снегопад после Рождества, который задержал мое возвращение в школу? Я не осталась у бабушек, как вы все тогда подумали. Я уже отправилась сюда, когда начался снег. Мой экипаж съехал в сугроб, когда виконт Синклер обгонял его, а потом и вовсе увяз и остановился. Виконт отвез меня в ближайшую гостиницу, и следующий день мы провели вдвоем, а как только дороги очистились, он доставил меня сюда. Понимаете, он знал, что я живу в Бате.

И тем не менее он снова приехал сюда, хотя и не для того, чтобы нанести ей визит, – конечно, нет. Встреча на званом вечере оказалась чистой случайностью. И тогда, когда она впервые увидела его стоящим на пороге гостиной – жуткий момент! – и тогда, когда он подошел к ней с графом, он держался скованно и не улыбался. На самом деле ему было чрезвычайно неприятно.

Но вряд ли он должен был удивляться – ведь ему было известно, что она живет в Бате.

– Извините, – снова заговорила Фрэнсис, – за то, что не рассказала вам тогда, и за то, что рассказываю вам сейчас. В то время это было небольшое происшествие, такое незначительное, что о нем не стоило и упоминать. Просто я была немного обескуражена, так неожиданно снова увидев его сегодня, вот и все. Простите. А как вы провели вечер?

Но они все чрезвычайно серьезно смотрели на Фрэнсис, и она знала, что ей не удастся обмануть их. Но что за глупость, в конце концов, так тревожиться из-за незначительного происшествия, которое она даже не сочла достойным упоминания!

– Вечер прошел спокойно, – ответила Энн, – если не считать того, что Мириам Фич и Аннабел Хенкок опять затеяли драку как раз перед сном, и заведующей хозяйством пришлось послать за Клодией.

– Но кровопролития не было, – добавила мисс Мартин, коротко похлопав Фрэнсис по руке. – Так что нам не на что жаловаться. Итак, Фрэнсис, ты хочешь, чтобы я нашла для тебя какое-нибудь задание, которое просто необходимо выполнить завтра после занятий? Ты хочешь, чтобы я категорически отказалась отпустить тебя на чаепитие с графом и его внуками? Как тебе хорошо известно, я, когда захочу, могу быть настоящим тираном.

– Нет, – вздохнула Фрэнсис. – Я обещала, что приду, и с моей стороны было бы нечестно позволить вам, Клодия, уговорить меня отказаться. Я пойду. На самом деле это в общем-то пустяк. – Она снова встала и пожелала всем спокойной ночи.

Несмотря на то что она действительно чувствовала себя смертельно усталой, Фрэнсис сомневалась, что сумеет уснуть. И, кроме всего прочего, ей было стыдно, что она переложила свою ношу – во всяком случае, изрядную ее часть – на своих подруг, которые должны считать ее совершеннейшей дурехой.

Вдобавок Фрэнсис смущало то, что мистер Блейк неправильно истолковал ее настойчивое желание сидеть за обедом с ним – во всяком случае, мог истолковать. В экипаже он всю обратную дорогу держал Фрэнсис за руку и потом, поднеся ее пальцы к губам, сказал, что очень горд и благодарен ей за то, что она выбрала его своим спутником на этот вечер. К счастью, он не сказал – и не сделал! – ничего более страстного, но даже этого было достаточно, чтобы серьезно взволновать Фрэнсис. Она никогда не любила дразнить людей, но сегодня была близка к этому, хотя и не по собственной воле.

– Бедняжка Фрэнсис, – сказала Энн, догнав ее на лестнице, и, взяв под руку, сжала ей локоть. – Я понимаю, что сегодня вечером ты испытала ужасное потрясение. И безусловно, сам факт, что ты скрыла правду о Рождестве, свидетельствует, что виконт Синклер значит для тебя больше, чем тебе хотелось бы. Но ты вовсе не обязана сейчас в этом признаваться. Мы твои подруги, и ты можешь поделиться своими заботами, когда тебе потребуется выговориться, и можешь оставить при себе то, о чем ты предпочитаешь умолчать. У нас у всех есть свои секреты, и они нам необходимы. Но быть может, завтра ты отправишь на покой некоторых призраков.

– Возможно, – согласилась Фрэнсис. – Спасибо, Энн. Можно было бы предположить, что я более трех лет назад уже получила свой урок, но я ведь так и не рассказала свою историю полностью, верно? По-видимому, я все же ничему не научилась. Почему женщины так безрассудно влюбляются?

– Потому что мы хотим дарить любовь, – ответила Энн. – Потому что любить назначено нам природой. Как мы могли бы вырастить ребенка, если бы не были способны испытывать любовь даже к самому тщедушному крошке, которому смогли дать жизнь? Понимаешь, любовь к мужчинам – это только часть нашего основного предназначения. Мы несчастные создания, но я не верю, что стала бы что-то менять, если бы это было в моих силах. А ты?

«Любила ли Энн отца Дэвида?» – на мгновение задумалась Фрэнсис и решила, что у Энн в прошлом была какая-то ужасная трагедия, о которой ей ничего не известно.

– Ох, не знаю, – против воли рассмеялась Фрэнсис. – У меня никогда не было сына, которому я могла бы полностью посвятить себя, как ты, Энн. Иногда жизнь кажется мне пустой, как бы неблагодарно это ни прозвучало, когда у меня есть этот дом, эта профессия, и ты, и Сюзанна, и Клодия.

– И мистер Блейк, – добавила Энн.

– И мистер Блейк.

Они обе тихо засмеялись и разошлись на ночь по своим комнатам.

Наконец-то оказавшись у себя в спальне, Фрэнсис прислонилась затылком к закрытой двери и зажмурилась, не в силах удержать горячих слез, катившихся по ее щекам.

Когда на следующий день Лусиус постучал в двери школы мисс Мартин, его встретил пожилой сутулый швейцар в черном, блестящем от времени сюртуке и в сапогах, поскрипывающих при каждом шаге; его подозрительно прищуренные глаза так же ясно, как слова, давали понять, что каждый мужчина, переступающий порог этой школы, воспринимается как враг, за которым необходимо пристально следить.

Лусиусу осталось только выразительно поднять бровь, когда портье, проводив его в не совсем уж убогую гостиную для посетителей, надежно запер внутри, чтобы доложить мисс Аллард о прибытии его сиятельства. Но сначала появилась не Фрэнсис, а другая леди – среднего роста, абсолютно прямая и, очевидно, строгих правил. Еще до того, как она назвала себя, Лусиус догадался, что это, должно быть, сама мисс Мартин, несмотря на то что она оказалась моложе, чем он мог ожидать, и выглядела всего на год или на два старше его самого.

– Мисс Аллард будет через пять минут, она дирижирует на репетиции хора старших учениц, – объяснила мисс Мартин после того, как представилась.

– Вот как? – отрывисто сказал он. – Вам повезло, что у вас преподает такой великолепный музыкант.

Его – или, во всяком случае, его самолюбие – целый месяц, пока он не выбросил Фрэнсис из своих мыслей, донимало то, что она предпочла преподавать в школе для девочек, вместо того чтобы уехать с ним. Но прошедшим вечером Лусиус обнаружил, что его еще больше раздражает, что обладательница такого воистину великолепного голоса решила стать простой учительницей, хотя, чтобы сделать блистательную карьеру певицы, ей достаточно просто щелкнуть пальцами. Это было выше его понимания – сама Фрэнсис была выше его понимания. И то, что он не знал ее, не понимал ее, раздражало его и почти всю ночь не давало уснуть. Он обнаружил, что хотя едва знает Фрэнсис, тем не менее позволил ей снова лишить его покоя, чего до сих пор не удавалось сделать ни одной женщине.

– Никто не ценит этого больше, чем я, лорд Синклер, – отозвалась мисс Мартин, сложив руки на талии. – Просто замечательно, что ее талант оценил такой человек, как граф, ваш дедушка, и я рада, что он счел возможным пригласить ее выпить с ним чай. Однако у мисс Аллард есть обязанности в школе, и ей необходимо вернуться к половине шестого.

К тому времени когда эта директриса превратится в старую ведьму, у нее будет обширная практика, решил Лусиус. Нет сомнений, все ее девочки – и учительницы – боятся ее. Господи, сейчас уже было почти без четверти четыре.

– Я верну ее сюда ни секундой позже половины шестого мадам. – Он поднял брови и с холодным высокомерием взглянул на нее, но она если и почувствовала какой-то страх, то не показала этого.

– Мне хотелось бы послать служанку проводить ее, но у меня нет такой возможности, – сказала мисс Мартин.

Боже правый!

– Значит, вам придется положиться на мою честь джентльмена, мадам, – резко сказал Лусиус.

Он ей не нравился, и она не доверяла ему – это совершенно ясно, но причина менее ясна. Ей известно о том эпизоде после Рождества или она просто не доверяет всем мужчинам? Лусиус мог бы держать пари, что причина в последнем.

И это то, что Фрэнсис предпочла ему? Этого было достаточно, чтобы мужчина начал серьезно пить. Но ведь она предпочла это и карьере певицы тоже.

Затем дверь отворилась, и в комнату вошла сама Фрэнсис. На ней был тот же наряд, в котором она была у Королевской арки: желтовато-коричневое платье, короткий коричневый жакет и простая шляпа, а на лице напряженное, застывшее выражение, как будто она собрала все силы, готовясь к суровому испытанию. На самом деле она выглядела в точности как та сварливая мегера, которую он после Рождества вытащил из перевернувшегося экипажа и поставил на заснеженную дорогу, с тем лишь отличием, что в этот день кончик ее носа не был красным, а ее глаза не метали громы и молнии.

Он оставил бы ее там по колени в снегу самой о себе заботиться, если бы предвидел хотя бы половину тех проблем, которые она создаст ему.

– Мисс Аллард? – Лусиус отвесил ей свой самый изысканный поклон.

– Лорд Синклер. – Фрэнсис сделала реверанс, глядя на него равнодушным холодным взглядом, словно он был мухой на стене.

– Фрэнсис, – сказала мисс Мартин, – я сообщила виконту Синклеру, что он должен привезти тебя обратно ровно в половине шестого.

– Я не опоздаю, – моргнув, очевидно от удивления, пообещала Фрэнсис и, повернувшись, направилась к двери, даже не подождав, чтобы убедиться, что Лусиус готов последовать за ней.

Через пару минут они уже сидели бок о бок в его экипаже и поворачивали на Саттон-роуд, чтобы, сделав большой круг, выехать на Грейт-Палтени-стрит. Фрэнсис крепко держалась за ремень над головой, вероятно, для того, чтобы не качнуться в сторону и невзначай не коснуться руки Лусиуса.

Лусиус был крайне раздражен.

– Я домогаюсь скромной учительницы, когда не могу дождаться своего чая, – вдруг сказал он.

– Как прикажете это понимать? – спросила Фрэнсис, в недоумении повернувшись к нему лицом.

– Вам не удастся сесть еще дальше от меня без того, чтобы не оставить вмятину в стенке экипажа. И предупреждаю вас, если это случится, мне будет весьма неприятно. Если бы я решил наброситься на вас, вы могли бы закричать, и Питере пришел бы вам на помощь хотя бы из тех соображений, чтобы спасти свои барабанные перепонки.

– Почему из всех мест Англии, куда вы могли бы поехать ради собственного удовольствия, вы выбрали Бат? – спросила Фрэнсис, отпустив ремень, но отвернувшись к боковому окну.

– Я не выбирал, – ответил Лусиус. – Его выбрал мой дедушка, чтобы поправить здоровье. Он очень больной человек и полагает, что воды ему помогут. Я приехал присмотреть за ним. Неужели, Фрэнсис, вы подумали, что я специально приехал, чтобы увидеть вас? Быть может, чтобы возобновить свои ухаживания? Чтобы стоять под окном вашей спальни и, страдая от безнадежной любви, петь вам серенады? Вы себе льстите.

– Вы слишком вольно обращаетесь с моим именем.

– С вашим – чем? Вы, сударыня, по крайней мере постарались бы не быть смешной, – огрызнулся Лусиус.

Пока они ехали по длинной прямой Грейт-Палтени-стрит, он смотрел на ее профиль – вернее, на тот его кусочек, который был ему виден из-под полей ее шляпы, – и гадал, почему она сердится. Не могла же она всерьез думать, что он приехал в Бат, чтобы мучить ее. И даже не он пригласил ее сегодня на чаепитие – и не он принимал приглашение. И к тому же не он оставил ее после Рождества. Все было иначе.

Как и мисс Мартин, Фрэнсис держалась прямо и напряженно, словно аршин проглотив, и продолжала смотреть в окно как королева, ищущая, кому бы величественно помахать рукой.

– Почему вы сердитесь? – спросил Лусиус.

– Сержусь? – Снова повернувшись, Фрэнсис посмотрела на него; ее ноздри раздувались, а глаза горели. – Я не сержусь. С какой стати мне сердиться? Вы просто посыльный, лорд Синклер, которого отправили, чтобы доставить меня в дом графа Эджкома, разве не так? Он был так любезен, что пригласил меня, а мне приятно прийти.

Она опять произнесла это слово!

– Несмотря на то что я знал многих женщин, я никогда еще не был так близок к тому, чтобы начать исследовать женский мозг. Три месяца назад вам была дана возможность продолжить и развить наши отношения, но вы отказались – и совершенно категорически, если мне не изменяет память. А теперь, Фрэнсис, вы всем своим поведением даете мне понять, что обижены на меня. Как может быть, чтобы я чем-то обидел вас?

У Фрэнсис покраснели щеки, а темные глаза на мгновение вспыхнули, и она снова ухватилась за ремень, когда экипаж, проезжая через ромбовидную Лаура-плейс, огибал фонтан в середине площади.

– Что за абсурд! – воскликнула она. – Как вы могли чем-то меня обидеть?

– Мужчины и женщины иногда по-разному реагируют на определенные... отношения, подобные тем, что возникли между вами и мной. Мужчины способны насладиться моментом и забыть о нем, а женщины более склонны считать, что отдали свое сердце.

«Но черт побери, – раздраженно подумал Лусиус, – по-моему, я совсем не забыл о нем».

– Как вы высокомерны, лорд Синклер! – возмущенно заявила Фрэнсис, когда экипаж загромыхал по торговому Палтени-бридж, пересекая реку. – Как... самонадеянно с вашей стороны думать, что вы разбили мне сердце!

– Фрэнсис, целую ночь мы делили постель и много больше. Так что вы делаете из себя посмешище, называя меня «лорд Синклер» этим голосом чопорной школьной учительницы, как будто я какой-то незнакомец.

– За исключением той одной ночи, которой не должно было быть и о которой я с тех пор сожалею, я действительно чопорна. Да, я школьная учительница и очень этим горжусь. Это мой выбор – на всю оставшуюся жизнь. – Фрэнсис снова резко отвернулась, предоставив ему изучать сзади ее шляпу.

– Значит, тот лысеющий джентльмен, который прошлым вечером был готов без возражений отпустить вас к моему дедушке и ко мне, не ваш жених? – Лусиус услышал, как она отрывисто, раздраженно втянула в себя воздух.

– Кем мне приходится или не приходится мистер Блейк, совершенно не ваше дело, милорд.

Она действительно была чопорной, строптивой, вспыльчивой и полной противоречий, и Лусиус не мог понять, какого черта она так прочно засела в его памяти и в его сердце. Чем скорее он освободится от нее, тем счастливее будет.

Возможно, если очень постараться, он сможет придумать, как этой весной влюбиться в Порцию Хант. Но, Боже милостивый, даже если такое возможно – а он в этом сильно сомневался, – Порция будет поражена!

– Какого черта вы решили стать учительницей, когда могли бы быть профессиональной певицей? – грубо спросил Лусиус. Из-за того, что прошлым вечером он подошел к двери в гостиную, когда она уже заканчивала выступление, ему все еще трудно было поверить, что та певица и Фрэнсис – это один и тот же человек.

– Прошу вас следить за своим языком, лорд Синклер. К собственному удивлению – и, очевидно, к удивлению Фрэнсис тоже, – он громко рассмеялся.

– По-моему, вы можете просто ответить на мой вопрос. Тогда после Рождества вы не сказали мне, что можете так петь.

– Почему я должна была говорить вам это? – Фрэнсис, обернувшись, взглянула на него. – Мне следовало сказать: «О, между прочим, мистер Маршалл, я пою так, что вы просто поразитесь»? Или мне следовало однажды утром разбудить вас особо пискливой арией?

Лусиус хмыкнул, представив себе, как она будит его таким способом на второе утро, когда лежала у него в объятиях.

Он не знал, пришла ли Фрэнсис в голову та же самая мысль, но ее глаза внезапно весело заблестели, губы растянулись, и она не смогла удержать легкой усмешки.

– Интересно, нашел бы я это возбуждающим или нет.

Мгновенно вернулась чопорная школьная учительница и, отвернувшись к окну, устремила взор прямо перед собой.

Проклятие, на секунду она снова очаровала его.

– Мой дедушка с нетерпением ждет встречи с вами, – заговорил Лусиус после нескольких минут молчания. – И моя сестра не находит себе места от волнения. Понимаете, она еще не выезжает в свет и не часто имеет возможность принимать гостей, тем более играть роль хозяйки.

– Значит, она сможет сыграть ее для меня. Я привыкла к юным леди и к их нерешительности и смущению. Я буду очень нетребовательным гостем.

Экипаж стал медленно подниматься на холм, и разговор иссяк.

После того как экипаж остановился на Брок-стрит, Лусиус предложил ей руку, чтобы помочь выйти, и Фрэнсис оперлась на нее – это было их первое прикосновение друг к другу после того, как он три месяца назад перед зданием школы вложил ей в ладонь свою визитную карточку. Лусиус снова держал в своей руке ее изящную руку с длинными тонкими пальцами музыканта и даже сквозь ее и свою перчатки с удивлением чувствовал, что она ему знакома.

Дворецкий его дедушки уже открыл для них дверь. Фрэнсис прошла в дом первой, и Лусиус, глядя ей в спину, последовал за ней.

Загрузка...