Просто незабываемая

Глава 8

Следующий день был холодным и ветреным, не располагавшим к длительным прогулкам, зато после него наступил один из тех чудесных весенних дней, которые напоминали, что в не столь отдаленном будущем наступит лето. С безоблачного неба сияло солнце, воздух был чистым и по-настоящему теплым.

Заглянув ранним утром в павильон для питья минеральных вод и затем отдохнув дома с утренними газетами, граф Эджком был полностью готов для дневной прогулки с внуками к Королевской арке. Светские люди приходили туда каждый день, когда позволяла погода, чтобы обменяться сплетнями, собранными в течение утра, на других посмотреть и себя показать. Это место во многом служило для тех же целей, что Гайд-парк в Лондоне, хотя и заметно уступало ему по масштабу.

Прогулка по мощеной улице вдоль плавно изогнутой арки и затем спуск на лужайку были не слишком увлекательные, и Лусиус скучал по своим клубам, занятиям и знакомым в Лондоне, но, несмотря на это, был решительно настроен провести здесь неделю или около того. Ему было приятно видеть дедушку в хорошем настроении и немного окрепшим по сравнению с тем, каким Лусиус застал его на Рождество. И Эйми, опиравшаяся сейчас на руку Лусиуса, просто искрилась радостью от перемены обстановки, освободившись от строгих ограничений, которые накладывает лондонское общество на молодую леди, еще не вышедшую в свет.

Они беседовали с миссис Рейнолдс и миссис Абботсфорд, когда Лусиус, изрядно утомившись от разговора, но продолжая вежливо улыбаться, взглянул вверх в сторону арки и мимоходом отметил змейку школьниц, которые были одеты в одинаковые синие платья и держали путь вдоль Брок-стрит. По-видимому, уже насмотревшись на архитектуру Серкус-стрит, они теперь собирались полюбоваться Королевской аркой в противоположном конце улицы. В голове змейки быстрым шагом шла леди, вероятно, учительница, очень похожая на утку, рассекающую воду для своих утят, выстроившихся в две прямые линии и следующих позади нее.

Вероятно, учительница.

Лусиус прищурился, чтобы лучше разглядеть женщину, но группа была еще слишком далеко от него, чтобы можно было четко различить чьи-либо черты. А кроме того, это было бы слишком редким стечением обстоятельств...

– И мистер Рейнолдс согласился снять здесь дом на лето, – говорила миссис Рейнолдс. – И конечно, наша дорогая Бетси тоже будет с нами. Месяц у моря в июле – как раз то, что нам нужно.

– Говорят, морские купания чрезвычайно полезны для здоровья, мадам, – заметил граф.

– Морские купания, милорд? – воскликнула миссис Рейнолдс, издав звук, похожий на тихий смех. – О, никогда не говорите этого. Нельзя представить себе ничего более оскорбительного для благородных чувств. Я буду тщательно следить за тем, чтобы Бетси не приближалась к кабинке для переодевания ближе чем на полмили.

– Не могу не согласиться с вами, лорд Эджком, – сказала миссис Абботсфорд. – Когда два года назад мы провели несколько дней в Лайм-Реджис и Роуз и Элджернон – мои дочь и сын, как вы догадываетесь, – купались в море, они никогда не были здоровее, чем в те каникулы. Леди и джентльмены держались отдельно друг от друга, Барбара, так что ничего непристойного не было.

Лусиус обменялся иронической улыбкой со своим дедушкой.

– Да, пока я не забыла, лорд Эджком, – сказала миссис Рейнолдс, – хочу просить вас...

Змейка достигла угла Брок-стрит и арки, и учительница остановилась, чтобы указать на открывшееся перед девочками величественное архитектурное сооружение.

Женщина стояла спиной к Лусиусу и изящными жестами тонкой руки указывала на арку. Поверх желтовато-коричневого платья на ней был короткий коричневый жакет, и шляпа ее тоже была коричневой. Оттуда, где он стоял, Лусиус не мог видеть ни ее лица, ни волос, но тем не менее во рту у него мгновенно пересохло.

У него не было никаких сомнений в том, что он знает эту женщину.

Редкие стечения обстоятельств, очевидно, все же бывают.

– Уверена, и вы тоже придете, лорд Синклер? – спросила миссис Рейнолдс.

– О, скажи «да», скажи «да», Лус! – Эйми стиснула его руку и с мольбой взглянула вверх, на брата. – Тогда я тоже смогу пойти.

– Прошу прощения? – переспросил Лусиус и озадаченно посмотрел сначала на одну даму, потом на другую, не понимая, о чем они говорят. – Прошу прощения, мадам, боюсь, я витал в облаках.

– Лорд Эджком благосклонно согласился завтра посетить мой небольшой званый вечер, – объяснила миссис Рейнолдс. – Вечер, конечно, не идет ни в какое сравнение с лондонскими приемами, к которым вы привыкли, но общество будет избранное. В гостиной состоится музыкальный концерт лучших исполнителей, а в распоряжении тех, кто не ценит музыку, будет комната для игры в карты – мистер Рейнолдс всегда на этом настаивает. Очень надеюсь, что вы согласитесь присоединиться к нам и возьмете с собой мисс Эйми Маршалл.

– Почту за честь, мадам, – поклонившись, ответил Лусиус. – И Эйми, безусловно, тоже.

Боже правый! Званый вечер – в Бате! Во что превращается жизнь?

Его сестра чуть не запрыгала рядом с ним. Званый вечер в Бате, возможно, не слишком высоко стоял в списке многих светских львов – и определенно занимал самую последнюю строчку в списке самого Лусиуса, – но этот вечер был чрезвычайно заманчивым для девушки, лишенной права присутствовать почти на всех светских приемах, которые ее мать и сестры намеревались посещать в Лондоне этой весной.

Лусиус, вероятно, нежно и снисходительно улыбнулся бы сестре, если бы по меньшей мере половина его внимания не была прикована к арке и если бы его сердце не начало биться в груди так, словно кто-то стучал по нему молотком.

Проклятие, Лусиус совсем не хотел, чтобы это случилось, он не хотел, чтобы она снова попалась ему на глаза. Тем не менее он опять взглянул вверх, чтобы еще раз увидеть женщину, которая три месяца назад непростительно резко отвергла его, а потом еще долго продолжала занимать место в его памяти и отказывалась уходить оттуда.

Дисциплинированная колонна девочек продолжала путь вдоль арки и, не дойдя до ее конца, остановилась. Учительница, повернувшись лицом к постройке, снова заговорила, описывая обеими руками четкие окружности и что-то объясняя своим явно внимательным ученицам. Она ни разу не обернулась к лужайке, но ей и не нужно было этого делать – Лусиус уже все знал. Некоторые вещи не нуждаются в том, чтобы их ясно видели.

– Среди ваших гостей два титулованных джентльмена, – говорила миссис Абботсфорд. – Вам, Барбара, будут завидовать все хозяйки салонов в Бате, и вашему вечеру обеспечен успех, но это, конечно, не означает, что в другом случае он провалился бы.

– Полностью согласен с вами, мадам, – отозвался граф. – Миссис Рейнолдс уже пользуется репутацией великолепной хозяйки. Всегда, когда я бываю в Бате, я с нетерпением жду получения одного из ее приглашений.

Учительница повернулась, а вслед за ней и все ее ученицы, и она широким жестом руки снова указала на изумительный вид внизу и на дальние холмы.

Фрэнсис!

Он был еще слишком далеко, чтобы отчетливо видеть ее лицо, но достаточно близко, чтобы знать, что оно исполнено вдохновения.

Лусиус отметил, что она не выглядела ни осунувшейся, ни убитой горем.

Черт побери, неужели он ожидал, что она превратится в тень себя прежней – несомненно, из-за разрыва с ним?

К тому же она, казалось, совершенно не чувствовала неловкости от присутствия поблизости других людей и не смотрела ни на кого из знатной публики, прогуливающейся у арки и на лужайке внизу. И все же после долгого взгляда Лусиус опустил ниже поля шляпы, словно для того, чтобы спрятаться от ярких солнечных лучей, и повернулся вполоборота, сделав вид, что любуется пейзажем у себя за спиной.

– Бат никогда не перестает удивлять меня своей красотой, – изрек он банальность.

Миссис Рейнолдс и миссис Абботсфорд, постоянные жительницы города, были просто счастливы предложенной теме и с энтузиазмом поддержали ее. А когда Эйми сказала им, как ей понравились магазины на Милсон-стрит, где накануне днем брат купил ей шляпку, обе леди рассыпались в восторженных комплиментах.

Когда Лусиус снова повернул голову, ученицы уже миновали арку и бодрым шагом направлялись вниз с холма мимо Малборо-билдинг.

«Проклятие!» – с досадой подумал Лусиус. Неужели он в самом деле прячется от нее? От обыкновенной школьной учительницы, которая сначала мечтала сварить его в масле, потом разделила с ним постель, после назвав проведенную вместе ночь «приятной», в финале твердо и окончательно сказала ему «прощайте»?

Неужели он и вправду прячется под шляпой, как какой-то жалкий трус? Он чувствовал бы себя совершенно уничтоженным, если бы признался себе в этом.

Лусиус попытался представить, как все было бы, если бы они встретились на улице лицом к лицу. Он не знал, как поступил бы – пробормотал бы что-нибудь, запинаясь и заикаясь, или, наоборот, выставил бы себя классическим идиотом, или холодно посмотрел бы на нее, подняв брови, и сделал вид, что старается выудить из памяти ее имя.

Господи, он надеялся, что сделал бы именно последнее.

А потом, когда школьницы исчезли на Малборо-лейн, Лусиус вдруг понял, что его интересует, как повела бы себя Фрэнсис. Покраснела бы и пришла в замешательство? Тоже подняла бы брови и сделала вид, что почти не помнит его?

Проклятие! Возможно, она действительно забыла его.

Очень хорошо, что они не встретились лицом к лицу. Его самолюбию мог быть нанесен удар, от которого Лусиус никогда бы не оправился. Его дедушка, Эйми и эти две леди стали бы свидетелями его унижения, как и змейка школьниц, жадно впитывавших бы глазами сцену, чтобы в своем дортуаре можно было обсуждать ее и смеяться над ней всю следующую неделю, месяц, а то и больше.

Ему ничего не оставалось бы делать, кроме как раздобыть где-нибудь пистолет и вышибить себе мозги.

Внезапно Лусиус снова почувствовал раздражение и страшно разозлился на мисс Фрэнсис Аллард, словно она в самом деле увидела его и не узнала.

Стиснув зубы, Лусиус решил, что, быть может, эта школьная учительница, которая предпочла ему свою преподавательскую работу, появилась в его жизни по велению злой судьбы, чтобы его унизить.

Миссис Рейнолдс и миссис Абботсфорд собрались уходить, и Лусиус попрощался с ними, коснувшись полей шляпы, а потом внимательно посмотрел на дедушку.

– Думаю, сэр, для одного дня вполне достаточно, – сказал Лусиус. – Пора возвращаться домой к чаю.

– Может быть, Эйми захочет остаться еще ненадолго, – предложил граф.

– Я с удовольствием вернусь вместе с вами домой к чаю. – Эйми, весело улыбнувшись, взяла дедушку под руку, а ее вторая рука так и оставалась продетой под локоть брата. – Сегодня был такой замечательный день, правда? Мы поговорили не меньше чем с дюжиной людей и получили приглашение на завтрашний званый вечер. Мне будет что рассказать, когда я сегодня вечером сяду писать маме, Кэролайн и Эмили. Но я не знаю, что мне надеть.

– Не сомневаюсь, – преувеличенно тяжело вздохнул Лусиус, – завтра предстоит еще одна экспедиция за покупками на Милсон-стрит.

– Ты можешь купить готовое платье и все прочие необходимые аксессуары за мой счет, детка, – сказал граф. – Но когда будешь делать покупки, доверься вкусу Лусиуса, он у него безукоризненный.

Пока они шли, Лусиус старался прогнать воспоминание о том, как Фрэнсис Аллард подушечкой большого пальца запечатывала края пирога с мясом, прижимая верхнюю часть, чтобы пар не снес ее, а потом, наклонившись над горячей плитой, ставила пирог в духовку.

Почему он до сих пор чувствует себя так, словно он мясная начинка, лежащая без покрова в середине горячей духовки, было для него загадкой – не говоря уже о том, что вызывало сильнейшее раздражение.

Почему она выбрала из всех дней именно этот, чтобы привести класс к арке?

Или, вероятно, правильнее сказать: какого черта он выбрал из всех дней именно этот, чтобы прийти сюда на прогулку с дедушкой и сестрой?

Для мужчины просто позор лишиться спокойствия через три месяца после одной любовной ночи.

– О, Лус, – Эйми сжала его руку, – ну разве Бат не чудесное место?

Они вчетвером сидели в гостиной мисс Мартин, как это обычно бывало по вечерам, когда девочки расходились по своим дортуарам и оставались под присмотром заведующей хозяйством.

– Фрэнсис, твоя прогулка оказалась достаточно познавательной? – поинтересовалась мисс Мартин все еще со смехом в глазах. – Девочки собрали достаточно материала, чтобы выполнить задание, как ты задумала?

– Они были на удивление внимательны. – Фрэнсис усмехнулась. – Правда, не знаю, много ли деталей осталось у них в памяти от архитектуры Серкус-стрит, арки и Зала торжеств, но я нисколько не сомневаюсь, что они могут описать в мельчайших подробностях каждого модно одетого человека, попадавшегося нам на пути, особенно если этот человек мужского пола и не старше двадцати одного года. Хотя я была очень горда всеми ими, когда мы на обратном пути проходили по Палтени-бридж. Несколько молодых франтов, прогуливавшихся там, отпустили пару саркастических замечаний, а у одного из них даже хватило наглости воспользоваться моноклем, но все девочки задрали носы и прошли мимо, как будто молодые люди были невидимками.

Энн и Сюзанна тоже засмеялись.

– О, молодцы девочки, – одобрительно сказала мисс Мартин и снова склонила голову над своей работой.

– Но конечно, потом они немного испортили впечатление, – добавила Фрэнсис. – После того как мы пересекли Jlaypa-плейс и можно было не опасаться быть услышанными, они всю дорогу по Грейт-Палтени-стрит хихикали и обсуждали этих молодых людей. Подозреваю, что из всей прогулки им больше всего запомнится именно это.

– Вполне естественно, – сказала Энн. – А ты ожидала чего-то другого, Фрэнсис? Им всем по четырнадцать или пятнадцать лет, и они ведут себя соответственно своему возрасту.

– Совершенно верно, Энн, – поддержала ее мисс Мартин. – Взрослые поступают очень глупо, когда требуют от непослушных детей вести себя соответственно своему возрасту, ведь в девяти случаях из десяти дети именно так и делают.

– Фрэнсис, что ты наденешь завтра вечером? – спросила Энн.

– Думаю, шелковое кремовое платье, – ответила Фрэнсис. – Оно у меня самое лучшее.

– Да, конечно. – Сюзанна озорно улыбнулась и встала, чтобы налить всем еще по чашке чая. – У Фрэнсис есть жених.

– Сюзанна, – мисс Мартин снова оторвалась от своей работы, – Фрэнсис пригласили на званый вечер к миссис Рейнолдс совершенно независимо от мистера Блейка. Она приглашена благодаря своему ангельскому голосу. Бетси Рейнолдс, несомненно, рассказала о нем матери, и миссис Рейнолдс поступила мудро, включив Фрэнсис в список гостей, которые будут радовать общество своими неповторимыми талантами.

– И все же сопровождать ее будет мистер Блейк. – Сюзанна не могла устоять, чтобы не поддразнить подругу. – По-моему, у Фрэнсис есть жених. А ты как думаешь, Энн?

– Я уверена, что у Фрэнсис есть поклонник и будущий жених. – Энн улыбнулась обеим девушкам, держа иголку над работой. – И еще я уверена, что Фрэнсис пока что не решила, примет ли она его в этом последнем качестве.

– Думаю, ей лучше не соглашаться, – подала голос мисс Мартин. – Я категорически не согласна лишаться своего преподавателя французского языка и музыки. Хотя в исключительном – в самом исключительном – случае меня, пожалуй, можно было бы уговорить пойти на такую жертву.

Мистер Обри Блейк был врачом, который лечил учениц школы мисс Мартин, когда кто-либо из них нуждался в его услугах. Серьезный, добросовестный, красивый мужчина немногим старше тридцати лет, он начал проявлять интерес к Фрэнсис примерно месяц назад. Как-то в субботу днем он встретил ее в магазине на Милсон-стрит, а потом проводил до самой школы, неся ее покупки, хотя они были вовсе не тяжелыми.

А потом, когда однажды Фрэнсис отвела одну из учениц домой, потому что у девочки поднялась температура, и ждала, пока вызовут мистера Блейка, чтобы узнать о состоянии девочки, он проводил ее До дверей школы.

Теперь, узнав, что ее пригласили петь на званом вечере миссис Рейнолдс, и будучи сам в числе приглашенных гостей, он зашел в школу и, когда Кибл позвал Фрэнсис в приемную для посетителей, попросил оказать ему честь и позволить вечером быть ее сопровождающим.

Фрэнсис трудно было бы сказать «нет», даже если бы она этого хотела. Но на самом деле от его предложения ей стало спокойнее. Так как прием должен был состояться вечером, она не сомневалась, что Клодия непременно захочет отправить с ней одну из служанок, а это только тяготило бы Фрэнсис. Для того же, чтобы пойти на вечерний прием одной, необходимо было обладать огромным мужеством.

– Не думаю, что у учительницы есть время на женихов, – сказала Фрэнсис. – И даже если у этой учительницы и было бы время, я совсем не уверена, что она выбрала бы мистера Блейка. На ее вкус он, пожалуй, излишне серьезен. Однако он красив, он настоящий джентльмен, и у него чрезвычайно благородная профессия. Так что если она решит, что хочет видеть его своим женихом, то, будьте уверены, она сообщит об этом своим ближайшим подругам и предупредит своего работодателя о приближающемся переходе в праздный мир супружеского счастья. – Рассмеявшись, Фрэнсис поднесла к губам чашку чая.

– Ну, я бы не согласилась на обыкновенного доктора. – Сюзанна снова села и, как прежде, обхватила руками колени. – Если меня и привлечет кто-то, то он должен быть герцогом и никем другим. Ну разве что принцем.

Сюзанну приняли в школу двенадцатилетней девочкой в рамках благотворительности. До этого она обманывала всех, говоря, что ей пятнадцать, желая получить место горничной у какой-то леди, но через два дня после того, как ей отказали в этом месте, ее встретил мистер Хатчард, лондонский агент мисс Мартин, и предложил ей стать ученицей в школе. А два года назад мисс Мартин взяла ее на работу младшей учительницей. Что за прошлое было у Сюзанны до двенадцатилетнего возраста, Фрэнсис не знала.

– Нет, Сюзанна, только не герцог, – твердо объявила мисс Мартин.

Фрэнсис и Энн обменялись недоуменными взглядами, а Сюзанна уткнулась лбом в колени, чтобы спрятать улыбку. Они все знали об антипатии мисс Мартин к герцогам. Когда-то герцог Бьюкастл нанял ее гувернанткой для своей сестры, леди Фреи Бедвин. Как череда гувернанток до нее, мисс Мартин очень скоро подала в отставку, обнаружив, что работа – вернее, ученица – невыносима. Но в отличие от других она отказалась принять денежное вознаграждение, которое предлагал ей герцог, и рекомендации, чтобы найти другое место. Вместо этого она зашагала по дороге Линдси-Холла, унося с собой свою гордость и личные пожитки.

После того как она открыла школу и боролась за ее выживание, ей предложил финансовую помощь анонимный покровитель. Но прежде чем принять ее, мисс Мартин заставила мистера Хатчарда поклясться на Библии, что ее благотворитель не герцог Бьюкастл.

– Он обязательно должен быть принцем, – добавила сейчас мисс Мартин. – Я категорически отказываюсь присутствовать на твоей свадьбе, Сюзанна, если женихом будет герцог.

– Хотя Дэвид и утомился сегодня, набегавшись по лужайке, все же пора взглянуть на него и убедиться, что он крепко спит. – Закончив починку рубашки, Энн убрала ножницы, иголку и нитки и поднялась. – Спасибо за чай, Клодия, и всем доброй ночи.

Но все остальные тоже встали. Занятия в школе начинались рано, а заканчивались поздно и были чрезвычайно загружены, так что подругам редко удавалось поговорить по вечерам.

Готовясь ко сну, Фрэнсис размышляла о предстоящем вечере. Пение – это то, к чему она стремилась всей душой, хотя за последние три года не пела на публике. Конечно, когда придет время выступать, она будет нервничать, но это вполне естественно, и она не позволит своим эмоциям повлиять на исполнение.

Однако Фрэнсис нервничала еще и по другому поводу, связанному с предстоящим вечером. Мистер Блейк в самом деле ждал лишь небольшого поощрения, чтобы предложить ей руку и сердце. Он еще не заговаривал об этом, но женская интуиция подсказывала Фрэнсис, что она не ошибается. Приятной внешности, умный, воспитанный и пользующийся всеобщим уважением, он составил бы великолепную партию, несмотря на то что был по меньшей мере лет на десять старше.

У Фрэнсис были не такие уж богатые возможности выйти замуж, и она поступила бы глупо, если бы пренебрегла его ухаживаниями. Ей нравилось преподавать, и ее заработка вполне хватало, чтобы покрыть расходы на все основные нужды, в школе у нее был дом и друзья, но ей всего двадцать три года, и когда-то ее жизнь была совсем другой. Она бы солгала себе, если бы сказала, что будет совершенно счастлива провести здесь остаток лет.

У нее были потребности, основные человеческие потребности, которые трудно не замечать.

Мистер Блейк, вероятно, ее единственный шанс получить достойного мужа. Но конечно, все не так просто. Фрэнсис придется объяснить ему некоторые детали своего прошлого, которые представят ее не в лучшем свете. И когда все будет сказано, он, возможно, перестанет проявлять к ней интерес, а возможно, и нет. Фрэнсис не знала, хочется ли ей проверять свои предположения.

Приготовившись ко сну, Фрэнсис задула свечу, отдернула, как всегда, шторы и, улегшись на спину, устремила взгляд на звезды.

Поняв, что у нее не будет ребенка, она плакала. Это были, конечно, слезы облегчения, но и слезы печали.

За три месяца ей так и не удалось полностью справиться со своим влечением. Фрэнсис убеждала себя, что причина проста – она ведь отдала Лусиусу свою девственность. Разумеется, теперь ей будет трудно забыть его, и странно, если бы было иначе.

Но в минуты полной откровенности с собой Фрэнсис признавала, что дело совсем в другом. Когда она думала о Лусиусе Маршалле, ей гораздо чаще вспоминалось множество других связанных с ним вещей, а вовсе не это. Она представляла себе, как он чистит картошку, как расчищает снег, как вытирает посуду, как играет с ней в снежки, как вальсирует и как... Что ж, конечно, ее мысли всегда возвращались к тому, что последовало за тем вальсом.

Она даже помнила, каким сердитым, презрительным и высокомерным он был, стоя с ней лицом к лицу на заснеженной дороге после того, как бесцеремонно вытащил ее из экипажа.

Остановив взгляд на одной звезде, Фрэнсис задумалась, сколько тысяч или миллионов миль до нее, и призналась себе, что если бы не Лусиус Маршалл, то ей было бы понятнее, как вести себя с мистером Блейком, и, естественно, было бы меньше грехов, в которых нужно сознаваться. Но она до боли ясно осознавала всю разницу между этими двумя мужчинами – вернее, разницу в своем отношении к ним.

С мистером Блейком не было волшебства.

Но мистер Блейк был надежный, заслуживающий доверия человек, который, вероятно, мог обеспечить ей достойное будущее. Кроме того, ведь нельзя знать наверняка, что волшебства никогда не будет, разве не так?

Закрывая глаза, Фрэнсис решила, что следует позволить ему ухаживать – и она позволит ему это.

Она собиралась впредь быть более благоразумной.

– Лусиус, – прошептала она, снова открыв глаза и глядя на звезду, – вы, вероятно, так же далеки от того счастья, что принесла мне моя любовь к вам, как эта звезда. Но это конец. Я больше не стану о вас вспоминать.

Это было в высшей степени разумное решение.

И, обдумывая его, Фрэнсис полночи пролежала без сна.