Простые радости (Стелла Камерон) читать бесплатно онлайн полную версию книги

Глава 19

Если описать ощущения Феникс в тот момент, то эта была смесь шока, враждебности и вот-вот готовых прорваться Рыданий.

Она не хотела даже смотреть на Романа. И она, наверное, проигнорирует Дасти, что не так-то уж и плохо: так Роман сможет остаться с ним наедине и сказать ему, о чем можно говорить, а о чем нет. Если ему улыбнется удача, то он сможет сохранить чувство Феникс, но для этого придется преодолеть кое-какие трудности. Если Феникс узнает о смерти Эйприл от Дасти, этого, возможно, будет достаточно, чтобы Феникс возобновила их разборки. То, что он приобрел вместе с Феникс, – нечто особое. Но то, что он должен сделать для Эйприл, – священно.

Крепко вцепившись крошечными ручками в жесткие волосы Дасти, Джуниор въехала в желтую гостиную на его плечах. Улыбаясь так широко, что были видны все ее двенадцать зубов, она с восторгом смотрела на Романа, но, когда она протянула ручонки и произнесла:

– Па, па, па, – Дасти быстро перевернул ее и подержал над полом вниз головой.

– Говорят: лучше поздно, чем никогда, – сказал Дасти Роману, – никогда не выяснял, кто это говорит, и не очень-то полагался на их мнение.

– Ох, – произнес Роман, – Насти предупреждал меня, что она частенько писает прямо на тебя.

Дасти прижал свою большую руку к ушку Джуниор:

– Не говори такие слова в присутствии ребенка. – Он перевел взгляд с Феникс на Романа: – Вы что, перепихну-лись?

– Только не в присутствии ребенка, – заметил Роман. Феникс устроилась в своем любимом кресле и положила ноги в не очень-то модных кроссовках на стоящий рядом стул:

– Ребенок не понимает выражения «перепихнуться», но я-то понимаю, мистер Миллер, и нахожу это оскорбительным.

Роман улыбнулся и тут же понял, что совершил ошибку.

– Рада, что все это тебе кажется смешным, – сказала ему Феникс, – Евангелину похитил какой-то ненормальный сексуальный маньяк, который везде разбрасывает стекла от бутылок с кока-колой. Я не могу найти свою лучшую подругу. Моя жизнь, возможно, ничего не стоит. И, кроме того, все, к чему я когда-либо прикоснулась, превратилось в говно.

– Не в присутствии ребенка, – прыснул Дасти так громко, что Джуниор от удивления икнула и разревелась. – Теперь посмотри, что ты наделал, – сказал Дасти Роману, укачивая ребенка.

Мгновенно Феникс оказалась на ногах и начала гладить Джуниор по спинке и бормотать ей всякую ласковую чепуху.

– Тебе тяжело пришлось? – грубовато спросил Дасти у Феникс. – Ты довольно-таки сильно избита.

Она накрутила на палец прядь светлых волос Джуниор.

– Тяжело, – сказала она, надув губы, и кивнула, – действительно тяжело.

– Насти сказал то же самое. Сказал, что ему хотелось бы прибить того… Ему хотелось бы поговорить с тем, кто так с тобой обошелся.

– Он хорощий парень. Моя квартирная хозяйка – Роза Смодерс – живет очень замкнуто. Она не очень-то быстро раскрывается перед новыми людьми. Насти был так добр с нею этим утром. И он завоевал ее.

– Да, он такой и есть. – Дасти положил маленький кулачок Джуниор к себе на ладонь. Подкидывая ее вверх и вниз, он произнес: – Нежный, когда вы от него совершенно этого не ждете.

– Я заметила. Она страшно была сердита тогда на себя, потому что Евангелина – женщина, которую ее отец привез из Джорджии – была похищена сегодня утром.

Теперь Дасти перекидывал Джуниор с одной руки на другую.

– А я думал, Насти пришел туда из-за тебя.

Роман перехватил его взгляд и предостерегающе посмотрел на него.

– Джуниор украдкой посмотрела на Феникс, которая нежно поглаживала ее по розовой щечке.

– Она самая хорошенькая девочка на свете. – Она почти вплотную приблизилась к Джуниор. – Ведь ты самая хорошенькая девочка, да?

Носик Джуниор сморщился и стал похож на маленькую пуговку.

– Насти пришел в «Белла Розу» из-за меня. Этот тип – парень, который захватил Евагелину – атаковал меня прошлой ночью и затолкал в багажник машины в гараже.

– Подо…

– Не в присутствии ребенка, – мягко напомнил Роман. Дасти присвистнул, а затем сказал:

– Да, это ужасно, Феникс. Действительно ужасно. Черт возьми, мы должны сделать все, чтобы подобное не могло никогда повториться.

– Полиция до сих пор не помогла нам в поисках Евангелины, – призналась Феникс Дасти. – Знаешь, они выжидают.

– Да. Я знаю. Человека могут убить до того, как им удастся предотвратить это. Но я не хочу, чтобы ты волновалась. Понимаешь?

– Думаю, что ты очень добрый человек, – сказала Феникс, – и ты так нежен с Джуниор.

Дасти пожал плечами и покраснел:

– Мы должны делать то, что мы должны.

– Не каждый мог бы быть таким добрым, – она убрала с лица Джуниор растрепавшиеся волосики, – по отношению ко мне. И к Роману. И к вашей дочери, и ко всему.

– Моей… – Дасти нахмурился.

Роман прокашлялся и взял Джуниор на руки. Затем поднял ее на вытянутых руках и начал медленно опускать.

– Феникс знает, что Джуниор моя, – сказал он, мысленно умоляя, чтобы Дасти не проговорился, – она говорит, что теперь понимает – если бы не ты, я, возможно, пропал бы.

– А, – отреагировал Дасти, – ты имеешь в виду мать Джуниор. Отличительная черта зрелости – это умение прощать. Поэтому я полагаю, что я достаточно зрелый человек.

Роман мысленно поблагодарил Дасти.

– Конечно, ты такой и есть. Даст, есть ли у тебя горячий кофе? Феникс не очень-то много спала накануне ночью.

– Я спала столько же, сколько и ты, – парировала Феникс.

– Эта так? – невинно спросил Дасти. – Длинная ночь, да?

Роману не надо было и смотреть на Феникс, чтобы узнать, какого цвета сейчас у нее лицо.

– Теперь Феникс не может оставаться одна. Я был с ней прошлой ночью.

После некоторой паузы, пытаясь скрыть неловкость, Дасти спросил:

– Тот парень, который напал на Феникс, везде раскладывает бутылки из-под кока-колы?

Джуниор схватилась за ухо Романа. Он поморщился:

– Да нет, очки с толстыми линзами. Он оставляет их так, чтобы их можно было обнаружить. Рядом с тем местом, где он набросился на Феникс. На нем была другая пара очков, когда он схватил Евангелину. Мы займемся этим позже, Даст. А как насчет кофе?

– А где сейчас Насти?

– Все еще с хозяйкой квартиры Феникс. Развлекает ее.

– Да…

– Это не обычная квартирная хозяйка. Она одна из этих холодных, но сексуальных штучек. В ней таится многое, и я не думаю, что Насти этого не заметил.

– Роман!

Он улыбнулся Феникс, пытаясь ее успокоить:

– Шучу. Насти побудет там какое-то время. Когда я не смогу быть всю ночь с Феникс, останется он.

– Удобно, – заметил Дасти.

Роман на секунду замолчал, расстегивая свою джинсовую куртку, чтобы туда смогла забраться Джуниор.

– Насти будет спать на диване.

– А где же ты будешь спать?

– Не твое собачье дело!

– Не при ребенке, – сказал Дасти, понижая голос, – на сей раз мне кажется, это мое дело, если дело касается твоих любовных похождений.

Роман в раздражении покачал головой:

– Ты перегибаешь палку, дружище. Я и так пытаюсь забыть то, что ты тут сказал в присутствии Феникс.

– О да, – воскликнула Феникс.

Джуниор была уже полностью у Романа под курткой, и од застегнул молнию. Когда они были вместе, ей нравилось так близко находиться к нему. Он крепко обнял ее. Ей это нравилось с самого дня рождения.

– Мистер Миллер, – серьезно произнесла Феникс, – если бы у меня было хоть какое-то представление о том, в чем здесь дело, я бы… Если Роман отец Джуниор. Тогда я бы…

– Что бы ты тогда сделала? – спросил Роман с притворной угрозой.

– Вам не нужно волноваться, что будет еще один ребенок, – она имела в виду Джуниор, – Роман очень ответственный.

Он не мог поверить в то, что она это сказала.

Дасти начал отступать к двери в прихожую.

Он не произнес ни слова, пока не оказался в дверях. Затем он смог произнести только «ответственный». Он сказал это еле слышно и исчез.

– Он такой милый, – сказала Феникс, переплетая пальцы, – прекрасно чувствует ситуацию.

Кому-нибудь все это показалось бы забавным. Но не Роману.

– Дасти самый лучший из всех. – В конце концов теперь было понятно – после долгой лжи он таки признался, что он отец Джуниор.

В это мгновение ему показалось, что кровь застыла у него в жилах.

– Давай, детка, – обратился он к своей маленькой девочке, – давай сядем и обнимемся. – Она была его маленькой девочкой. Возможно, он не был ее отцом по крови и даже юридически, но она была его, и он был ее.

Скрестив ноги в кресле, он поцеловал глазки Джуниор, ее носик, погладил ее по подбородку, подул ей в ушки, пока она не пикнула и не поцеловала его в губы своим детским влажным ротиком. Роман закрыл глаза и продолжал держать ее на руках. Он вдыхал в себя запах детской присыпки и чистой одежды и… просто сладкого, сладкого ребенка.

– Па, па. – Она напрягла ножки и подпрыгнула и ударила ладошками по его щекам. – Ах!

Феникс рассмеялась:

– «Ах»? Это она сказала?

– Любимейшее из новых словечек.

Уже работая на публику, Джуниор с величайшим удовольствием повторила «ах».

– Я люблю тебя, – сказал ей Роман, с усилием сдерживаясь, чтобы не обнять ее еще крепче, – ты самый лучший ребенок. Самый лучший. – Что бы ни произошло, он сделает все возможное, чтобы она никогда не столкнулась с той мрачной и жестокой жизнью, которая выпала на долю ее матери.

– Какая была ее мать?

Он с трудом вернулся к действительности. Он не заметил, как Феникс прилегла на желтый ковер. Оперевшись о руку, она с серьезным лицом наблюдала за ним.

– Ее мать… – сказал Роман, едва не забыв вздохнуть, – ее мать была прекрасной женщиной. Она была смелой и совсем не думала о себе. Ее последняя мысль была о дочери.

Глаза Феникс заблестели. Она прищурилась:

– Почему ты на ней не женился?

Разве не предупреждал его святой отец никогда не лгать? Теперь надо как-то выкручиваться.

– Она не хотела выходить за меня замуж, – сказал он, чувствуя облегчение оттого, что на сей раз говорит правду.

Дасти с шумом распахнул дверь и снова оказался в комнате – но без кофе.

– Тебя кто-то к телефону, Роман. На кухне. Что-то важное.

Он снова испытал чувство благодарности. Возможно, ему так не повезет с ее следующим вопросом.

– Иду, – сказал он, поднимаясь. Он вытащил Джуниор из-под куртки и протянул ее Феникс:

– Не могла бы ты подержать ее несколько минут?

– Она не идет к незнакомым, – заметил Дасти.

Засунув все пальцы в рот, Джуниор молча переправилась на руки Феникс. Роман вслед за Дасти вышел из комнаты.

В прихожей Дасти на секунду остановился, чтобы послушать, не плачет ли ребенок.

Из гостиной не слышно было никакого рева.

Роман молча указал по направлению к кухне и направился туда.

Как только дверь за ними закрылась, Дасти повернулся к Роману:

– Какого хрена ты связался с этой девчонкой?

– Она не девчонка. Ей тридцать лет. И это мое дело – чем я с ней занимаюсь.

– К черту все это. Мы здесь из-за тебя. Мы здесь потому, что ты не успокоишься, пока не выяснишь, кто убил Эйп-рил. Ты ведь должен отомстить.

– Я должен сделать это для Джуниор, – выдавил из себя Роман, – и для Эйприл. Теперь оставим это. Не говори ничего плохого в присутствии Феникс, пока я не дам добро.

– Добро? – Дасти достал пачку «Кэмел» и распечатал ее. – Сначала эта девица – представительница вражеского лагеря, через минуту ты с ней спелся.

– Она не будет врагом тому, с кем спит.

– А! – Дасти закурил и сквозь дым взглянул на Романа. – Ты признаешься, что спишь с ней?

– Заткнись, дружище. Эта маленькая леди уже очаровательно охарактеризовала мою ответственность.

Дасти начал изучать свои ногти.

– Рад, что ты все еще не забываешь брать с собой презервативы.

– Не остроумно. Она особенная. Или я хочу, чтобы она такой была.

Дасти выдохнул через ноздри сигаретный дым:

– Мне она нравится.

Роман удивленно поднял брови:

– Не думал, что тебе еще нравятся женщины.

– Женщины – нет. Но какая-нибудь одна женщина – возможно. Для тебя это имеет значение, да?

– Да.

– Я знал это. Я это почувствовал. Я еще не совсем забыл некоторые признаки. Ты любишь ее.

Роман не готов был говорить об этом. Возможно, он никогда не будет готов.

– Я ничего не говорил о любви.

– Ничего не говорил. Ты не любишь ее? Роман немного подумал:

– Не знаю. Но я надеюсь…

Дасти вытащил еще одну сигарету:

– А что если… Если она окажется врагом? Что тогда?

– Она не враг.

– Ты не ответил на вопрос.

Роман посмотрел на него остановившимися глазами:

– Если она окажется врагом, это не создаст нам проблем. Я в этом уверен.

Дасти кивнул.

– К черту! – Роман выхватил у него сигарету. – Что ты делаешь?

– Это все нервы.

– Ты обещал мне, что не будешь. По крайней мере когда рядом Джуниор.

– Я и не курю, когда я с ней. А ты, кстати, мне не отец. И вообще ничей не отец.

– Как и ты, черт бы тебя побрал.

Дасти забрал обратно сигарету, подошел к раковине и демонстративно затушил ее.

– Я решил стать для нее почти отцом, но ведь и ты тоже этого хочешь, да?

Пристыженный, Роман пробормотал:

– О'кей. Я не должен был этого говорить.

– Мы квиты. Ты самый лучший отец, какой только может быть у Джуниор. И она счастливый ребенок. И теперь можем ли мы наконец выбраться из этой проклятой дыры?

С Феникс или без нее, я хочу, чтобы этот ребенок был как можно дальше от Паст-Пик.

– Я тоже этого очень хочу. – Но Бог свидетель, он хочет быть и с Феникс. – Я снова там был и просмотрел еще кое-какие папки.

– И?

– Ничего. Да и не должно было быть. Это бесполезно. Все это напоминает почту клуба для мальчиков и девочек.

– Очень жаль, – сказал Дасти.

Роман взял чайник с холодным кофе и поставил его в микроволновую печь и вспомнил, зачем Дасти позвал его сюда.

– Я не слышал никакого звонка.

– Его и не было.

– Ты сказал… Дасти, если Феникс спросит, ты лучше придумай что-нибудь о телефоне, который звонит только на кухне, чтобы не разбудить Джуниор.

– Спасибо, – ухмыльнулся Дасти. – Именно так я и скажу ей.

Зазвонил телефон.

– Нам в помощь, – сказал Дасти и снял трубку. – Да? – Он немного послушал, затем передал трубку Роману.

– Только что получил для тебя известие из Сиэтла, – сказал Насти. – Подумал, тебе следует знать о том, что графиня ищет тебя. Звучит просто трагично.

– Она хочет, чтобы я вернулся в клуб?

– Завязать контакты. Это все, что она сказала.

– О'кей. Какие-нибудь известия о Евангелине? Насти понизил голос:

– Никаких. Но Роза спокойна. По-моему, игра на пианино ее расслабляет.

– Хорошо. – Взгляд Романа стал менее напряженным. – Что ты делаешь?

– Слушаю. Ей это нравится. Играет прекрасно. Ты знаешь ораторию Пачебелла?

Роман с шумом выдохнул:

– Да, знаю. Спасибо за звонок. Я позвоню тебе.

– Ты знаешь что? – спросил Дасти, когда Роман нажал на отбой.

– Ораторию, – ответил Роман, – Пачебелла. Это музыкальное произведение. Моей матери оно очень нравилось.

– Гм.

Роман не стал больше ничего объяснять, а набрал номер личного телефона Ванессы в клубе. После одного гудка она ответила:

– Да.

– Это Роман.

– Где ты?

– В телефонной будке в Сиэтле. – Этот номер невозможно было определить.

– Мы выяснили нечто неприятное.

– Мы? Ты и Джеффри?

– Вилли Вилбертон позвонил из Лондона. Ты знаешь, какие у него связи. Кто-то кое о чем проговорился. Возможно, нам придется предпринять некоторые шаги для самозащиты.

– Защищаться от чего?

– От твоей подружки, Феникс.

Он покрылся холодным потом:

– Моей подружки?

– Мы всегда проявляем большой интерес к личной жизни тех, кто с нами связан, дорогой. Я знаю, что ты с ней спишь.

Он не отрываясь смотрел прямо перед собой.

– Я бы многое дал, чтобы узнать, как тебе стало об этом известно. Но это не значит, что я все отрицаю. В этой леди кое-что есть, а я не из тех, кто упускает лакомый кусочек.

– Я совсем не обвиняю тебя, дорогой. И ты, возможно, мог и не знать, что она опасна.

Роман вцепился в руку Дасти:

– Как Феникс может быть опасна?

– Я не могу говорить об этом по телефону. Вилли сейчас в Италии с одним из избранных клиентов. Я могу даже сказать с кем. Это священник, Честер Дюпре. С одним из наших лучших клиентов, – кстати, он не имеет никакого отношения к этому делу. На одной из вечеринок о ней было сказано нечто пугающее. И я именно это слово – пугающее – и хотела сказать, дорогой.

– Я приеду, как только смогу.

– Мы не можем во всем этом пачкаться. Ты меня понимаешь, дорогой? – Она даже и представить себе не могла, как «дорогой» был сейчас растерян.

– Конечно понимаю. Если ли у тебя какие-нибудь мысли о том, что нам следует предпринять?

– Сначала мы должны увериться в том, что опасность действительно существует, ведь это могут быть только слухи. Хотя я и не могу себе представить, как такие слухи могут быть связаны с массажисткой, если она всего лишь массажистка.

– Что?

– Я бы лучше с тобой встретилась. Единственное, что могу сказать, – если сказанное Вилли правда, нам потребуется кое-что из твоих профессиональных навыков.

В волнении он облизал губы:

– Такие как?

– Мы подумаем позже, но, видимо, подобное ты делал уже много раз. Сначала мы, конечно, все хорошенько обдумаем. Затем, когда решим, ты начнешь действовать. Я знаю, что люди, подобные тебе, очень хороши в организации – как бы это сказать? – перегруппировок. Да?

Полное молчание.

Графиня фон Лейден намекает, что, возможно, она и Джеффри попросят Романа убить Феникс.

Он встретился с озабоченным взглядом Дасти и еще крепче сжал его руку.

– Роман! Роман, ты еще здесь, дорогой?

– Здесь и готов все выполнить, Ванесса. Поговорим, как только увидимся. – Он снова посмотрел на Дасти и внезапно осознал то, что он едва не упустил из виду. – Майлс, – сказал он, – об этом тебе сказал Майлс?

– Да. Он услышал об этом в Риме.

– Но ты не называла его Майлсом.

Перед тем, как рассмеяться, она немного поколебалась.

– О, извини. Иногда я забываю. Майлс Вильям Вилбертон. Достопочтенный. Для близких людей он просто Вилли.

Стоя в дверях, он довольно долго наблюдал за ней.

Вытянувшись на боку, спиной к двери, она почти что спала, но все-таки продолжала играть с Джуниор. Солнечный свет пробивался через занавески и ласкал женщину и ребенка. Волосы Феникс горели, волосы же Джуниор отливали бледным золотом.

Ребенок вытащил игрушечную змею из коробки с игрушками и играл с ней, положив головку на руку Феникс.

– Ш-ш, – прошептала Феникс.

Джуниор повторила за ней:

– Ш-ш. – Она дотянулась длинным черным языком змеи до лица Феникс, оттащила змею назад и затем еще крепче прижала ее к себе. – Ах!

– Разве ты не дашь мне эту змею? – спросила Феникс. Джуниор многозначительно посмотрела в глаза Феникс.

– О, ты ведь дашь, да?

Тут же змея снова молниеносно оказалась у ее лица.

Роман увидел, что Дасти выходит из кухни, и жестом показал ему, чтобы тот не прерывал игру. Скорчив мину, Дасти ретировался. Джуниор кружилась вокруг Феникс. Пухленькой ручкой она дотянулась до рыжей пряди и стала ее гладить.

Романа охватили чувства, которые нельзя было назвать неприятными. Одно ночное задание пошло не по плану, и вся его жизнь изменилась. До этого он был сам по себе – не считая неписанного закона, по которому он был ответствен за любого другого члена своей команды, – после этой ночи он уже таким никогда не будет. Да он и не хотел таким быть. «Скажи Вилли».

Черт, он бы «сказал» Вилли. Может быть, убил бы его. Отдать ему прелестную, невинную маленькую девочку – если она даже и нужна ему, что почти невероятно. Ужасно было даже думать о том, чтобы отдать Джуниор Вилбертону.

Нет, все, что он хочет и будет делать, должно быть направлено на то, чтобы как можно лучше заботиться о ребенке Эйприл Кларк.

– О, ты такая замечательная, детка, – произнесла Феникс, – если у меня когда-нибудь будет ребенок, я хочу, чтобы он был похож на тебя.

Джуниор нашла это забавным.

Роман понял, что ему следует поглубже вздохнуть. Детям нужны и мать, и отец, которые бы заботились о них. По себе он знал, что это такое, когда их нет.

Но едва ли Феникс относится к женщинам-матерям. Ведь так?

– Такая мяконькая, – еле слышно произнесла Феникс, – ты не хочешь спать, детка?

Джуниор наградила ее одним из своих детских поцелуев, которые всегда так умиляли Романа.

Феникс хихикнула и перевернулась на спину, увлекая за собой и Джуниор. Джуниор вела себя так же, как и с Романом, когда он с ней играл: она вытянулась на груди у Феникс, уткнувшись лобиком в ее подбородок и посасывая при этом свой большой палец.

Нежный ребенок, зеленая змея и прелестная женщина. Феникс обняла Джуниор и щекой прижалась к ее головке.

На цыпочках Роман вошел в комнату и сел рядом с ними. Зеленые глаза Феникс сияли, и она улыбалась. Он вытянулся во весь рост, положив одну руку под голову, а второй обняв женщину и ребенка.

– Ш-ш, – прошептала Феникс, – она заснула.

Роман поцеловал ее в лоб:

– Иногда кажется, что время остановилось.

Без сомнения, сейчас у нее в глазах стояли слезы.

– И сейчас? Мне этого очень хочется.

– И мне, – он вздохнул. – Нам уже пора подумать о нашем будущем, ведь правда?

– Ты думаешь?

Он посмотрел на Джуниор:

– Я не сделаю ничего, что оказалось бы плохо для нее.

– И не связался бы с плохой женщиной?

– А ты плохая женщина?

– Тебе судить. – Так же как ее доброта отражалась на ее лице, в ясных глазах и дрожащих губах – так же верно было и то, что у него была репутация человека, прекрасно разбирающегося в людях.

– Ты самая лучшая, детка. Я никогда не забуду последнюю ночь.

– Не в присутствии ребенка, – пробормотала она. – Это было каким-то нереальным, да?

Роман нахмурился:

– Мне это показалось достаточно реальным.

– Но это было… Одной из верениц подобных ночей? В силу определенных обстоятельств? Случайность? Необходимость?

Он погладил ее бедра:

– Может быть, всего понемножку. Но что касается меня, первое слово, которое в связи с этим пришло мне в голову, – желание. Я желал тебя, Феникс. Я страстно желал тебя. И страстно желаю сейчас.

Она дотронулась до его ноги, затем рука скользнула туда, где находилось очевидное доказательство того, что он говорит правду. Она перестала улыбаться.

– Я тоже желаю тебя, Роман. Я поздно начала и, очевидно, много потеряла. Я надеюсь это наверстать. Истинное желание… это интересно.

Он подавил смешок:

– Интересно? Думаю, интересен способ описать его. Сейчас мне необходимо вернуться в клуб. Я хочу отвезти тебя к Насти. Он позаботится о тебе, пока я не вернусь.

– Я же не ребенок, Роман.

– А кто сказал, что ты ребенок?

– Ты мне говоришь, что делать. Говоришь, где мне находиться. Мне не нравится…

– Меня не волнует, что тебе это не нравится. – Не подумав, огрызнулся он. Ее застывший взгляд привел его в себя. – Прости. Конечно, меня это волнует. Дело в том, что ты в опасности. Тот парень сказал, что вернется.

– Меня больше беспокоит Евангелина.

– Конечно. Но мое дело сейчас – беспокоиться и о тебе.

– Кто поручил тебе это дело?

– Я сам, – коротко ответил он. – Меня волнует все, что касается тебя. То, что произошло с нами, имеет для меня значение.

Она подняла подбородок:

– Это имеет значение и для меня.

– Ты не должна так говорить. Я не забыл, как много это должно было значить. И не думаю, что я такой уж толстокожий, что не оценил того, что ты подарила мне. Ты для меня не просто прекрасное тело, Феникс. И даже не просто женщина. Мы должны будем поговорить о том, что мы значим друг для друга. Но не сейчас. Будь добра, пожалуйста, сделай, как я прошу.

Она поудобнее положила головку Джуниор и отвела взгляд от него.

– Пожалуйста! Я не могу заставить тебя, – он мог и сделал бы это, если бы захотел, – но я делаю только то, что для тебя сейчас лучше. Именно теперь ты нуждаешься в моей помощи.

– Да, знаю, – спокойно ответила она, – я, возможно, пожалею об этом, но боюсь, мне будет трудно перестать нуждаться в тебе.

Ей следует реально смотреть на вещи. Если она не начнет этого делать – он когда-либо еще раз переменится.

– Мы поговорим, когда я вернусь из клуба?

– Почему ты должен туда идти?

«Чтобы мне сказали о причине, по которой, возможно, я должен буду убить тебя».

– Графиня хочет меня увидеть.

– И ей достаточно только щелкнуть пальцами, чтобы ты сразу же туда побежал?

– Что-то вроде этого.

Феникс снова посмотрела на него и слабо улыбнулась:

– О, дорогой. Мои слова звучат так, будто я ревную, да? Он улыбнулся в ответ. Ее рука, покоившаяся на его плоти, слегка дрогнула.

– Возможно, мне хотелось бы думать, что ты ревнуешь. – Он положил свою руку поверх ее руки и с силой надавил. – Так очень приятно. Это ты можешь делать в любое время, когда тебе этого захочется.

– Это шокирует.

– Ты быстро научишься и привыкнешь.

– У меня просто неотразимый учитель.

Их беседу резко прервал телефонный звонок.

Он пробормотал:

– Проклятие, – и немного подождал, снимет ли Дасти трубку на кухне.

Прошла буквально секунда, и прогремел голос:

– Тебя, Роман, – Насти.

Роман поднялся и лицом к лицу столкнулся с Дасти, который быстро наклонился и поднял Джуниор с рук Феникс.

– Я поговорю с ним на кухне, – сказал Роман.

– Он повесил трубку.

Роман подавил в себе раздражение.