Птица счастья

Глава 2

Минуту спустя, мрачно вцепившись в руль, Кортни уже мчалась за полицейской машиной с такой скоростью, с какой она не ездила никогда в жизни.

— Вот так-то лучше, — одобрительно проговорил Джерет. — Слава полиции. Появилась надежда добраться сегодня.

— Вы будете настаивать, чтобы меня арестовали?

Не дождавшись ответа, девушка посмотрела на спутника, и сердце ее едва не остановилось. Лицо Джерета Кэлхоуна, повернутое к ней, выражало глубокое раздумье, а в пристальном взгляде голубых глаз звучал страстный призыв.

— Может быть, и не буду, — обронил Джерет. Несколько минут стояла напряженная тишина, затем он мрачно добавил: — Если вы сумеете меня уговорить.

Сердце Кортни упало. Этот мистер Джерет, отвратительный Кэлхоун, — самый низкий и подлый человек из всех, с кем ей приходилось встречаться за двадцать девять лет своей жизни. Да он еще и не женат! В мыслях она уже подготовилась к самым гадким предложениям. Щеки ее пылали. Кортни едва решилась взглянуть на сидящего рядом мужчину. До чего самодовольный вид. Черт! Худшие ее предположения подтверждаются. Все в ней кипело: перемешались и злость, и страх.

— Что же я должна сделать? — спросила она.

— На лету все схватываете, Малыш.

— Скажите, наконец, что вам от меня нужно? — Кортни бросило в холод, затем в жар, и через минуту она чувствовала себя совершенно разбитой. Джерет так и не ответил.

В это время полицейская машина въехала в город и свернула на боковую улицу. Весь транспорт уступал им дорогу. Кортни полностью сосредоточилась на движении, пытаясь не отстать от патрульных. Впереди показался перекресток. Скорость пугала девушку: если, не дай Бог, неосторожному ребенку вздумается в эту минуту перебежать дорогу, она не сумеет затормозить и предотвратить несчастье. Мысленно она посылала Джерету Кэлхоуну те же проклятья, которыми тот частенько украшал свою речь.

Патрульная машина остановилась у подъезда скорой помощи, и полицейский поспешил за врачом. Кортни резко остановила грузовик. Рывком их бросило вперед и сразу же откинуло назад. Джерет поднял руку, кольцом сложив большой и указательный пальцы:

— О'кей, добрались.

— Ездить с вами так же надежно, как страховаться в компании Ллойда.

Из подъезда выбежали санитары с носилками, и Кортни была счастлива переложить заботу о раненом на специалистов. От сердца у нее отлегло, однако от чувства вины она так и не сумела освободиться. Девушка последовала за носилками в приемную, где назвала фамилию Джерета, его адрес и название страховой компании. Когда светловолосая медсестра, взглянув на нее, спросила: «Вы его жена?», Кортни помедлила с ответом, представив, как будут потрясены в регистратуре, если услышат от нее грубое: «Избавь меня Бог, конечно, нет!». Она промолчала.

Полицейский провел девушку в комнату ожидания, предупредив, что позже возьмет у нее показания. Кортни раздумывала, что же ей все-таки предпринять: позвонить своей лучшей подруге Джорджии или попытаться найти адвоката. Устроившись в залитой солнечным светом комнате, она перебирала в памяти события сегодняшнего утра и думала о Джерете Кэлхоуне. Кортни чувствовала себя совершенно разбитой, словно побывала в молотилке. Теперь она знала, о чем он собирался ее попросить. Мог бы и попросту назначить свидание. Если бы он только улыбнулся ей так, как умеет, то, может быть, она и согласилась бы. Однако вряд ли суровый мистер Кэлхоун проявляет добрые чувства часто. Кортни разволновалась еще больше, решая, как бы договориться с противником, избегая сомнительных предложений. Отделаться от него так, чтобы не ходить в суд и не отвечать за то, что по ее вине произошел несчастный случай. Но ружье-то было у него в руках, да и на курок Кэлхоун нажал сам. При чем же здесь она? Конечно, никто не сможет привлечь ее к ответственности за то, что он ранил себя. Кортни вздохнула: даже себя ей не удалось убедить в своей невиновности.

— Извините, — размышления девушки прервала вошедшая в комнату медсестра. — Не хотите ли взглянуть на мистера Кэлхоуна?

Единственное, чего хотелось Кортни, ответить: «Нет. Глаза бы мои больше не видели мистера Кэлхоуна!», но она вежливо поднялась и послушно пошла по коридору.

— Рана оказалась довольно поверхностной, — сообщила медсестра. — Доктор перебинтовал ее, и сейчас мистер Кэлхоун сможет отдохнуть, он устроен очень удобно. Однако домой вам разрешат его забрать, возможно, только завтра.

От досады Кортни сжала кулаки: она не собиралась забирать мистера Кэлхоуна домой ни сегодня, ни завтра, ни в любой другой день. Они вошли в палату экстренной помощи. Джерет сидел на низкой кровати, обложенный подушками, и выглядел, можно сказать, даже щегольски: загорелая обветренная кожа, широкие плечи, упругие мускулы — все это сразу бросалось в глаза и явно не соответствовало больничной палате, белым простыням и подушкам.

Взгляды их встретились. Сестра бодро провозгласила:

— Ну, вот и она!

— Мне, пожалуй, понадобится защита, — пробормотал Джерет.

Глаза медсестры округлились от удивления:

— Простите, вы что-то сказали, мистер Кэлхоун?

— Я сказал, что могу подхватить инфекцию.

Сестра рассмеялась и похлопала его по руке:

— Ну что вы, разумеется, нет. У нас очень хороший уход за больными. — Одарив Джерета ослепительной улыбкой, она поправила ему подушки и вышла, добавив: — Я лично позабочусь о вас, обещаю.

Кортни поняла, что медсестра просто заигрывает с Джеретом. Это настолько поразило ее, как если бы та начала флиртовать не с человеком, а с острозубым медведем-гризли. Он ласково улыбнулся в ответ — медсестра едва не замурлыкала от удовольствия. Она разгладила одеяло, поправила на нем воротник рубашки и только после этого удалилась, предупредив Кортни:

— Позвоните, если я буду нужна.

— Вы приятно проведете время, — сказала девушка, когда они наконец остались одни. Его глаза сразу превратились в двух маленьких злых ос. Еще немного — и начнут жалить. Это заставило Кортни вспомнить их последний разговор:

— Вы не подадите на меня в суд, если я сделаю, что?

— Вот это здорово, Малыш. Сразу — к делу.

— Не Малыш, а Кортни.

— Хорошо, Малыш.

От досады Кортни крепко сжала пальцы:

— Ну, так каковы ваши условия?

Джерет молча рассматривал ее грудь. Это заставило Кортни обхватить себя руками за плечи, пытаясь хоть как-то избежать его взгляда. Ну почему этот странный, несносный, твердолобый человек, который ее так раздражает, почему в то же время он заставляет ее волноваться и трепетать? Кортни кипела от злости. Ну почему она такая слабохарактерная? Ну и пусть будет суд, пусть случится все, что угодно, ни за что она не уступит его требованиям. Но мысль о том, что Джерет Кэлхоун прикоснется к ней, отняла у Кортни последние силы, ноги ее подогнулись, и ей пришлось опуститься на стул.

— У меня только одно условие, — тихо проговорил Джерет. Голос был хриплым и глухим, лицо больного стало строгим.

У Кортни же внутри все пылало. Она ненавидела Джерета Кэлхоуна, но ее тело не соглашалось с разумом. С ней творилось что-то непонятное: один только его взгляд приводил ее в трепет.

— И что за условие? — Кортни закрыла глаза.

— Я хочу, чтобы вы отдали мне Эбенезера, — медленно прозвучал ответ.

Секунд тридцать потребовалось девушке, чтобы осознать смысл этих слов. Она широко распахнула глаза и в недоумении уставилась на Кэлхоуна:

— Что?!

Он усмехнулся:

— А вы что предполагали, Малыш? Что мне нужна ваша добродетель?

Кортни вся залилась краской, в горле застрял комок, мешавший вдохнуть, слезы душили ее, в эту минуту она готова была убить Джерета Кэлхоуна. Никогда еще бешенство не овладевало ей с такой силой.

— Малыш, — тихо проговорил он, — мне бы не хотелось затрагивать ваши чувства и заставлять вас страдать. Я вовсе не отъявленный негодяй, нет.

Кортни захотелось ударить его. Впервые в жизни она испытала желание причинить боль человеку. Раньше ее всегда удивляло, что людям удается рассвирепеть до такой степени, что они затевают драку. Теперь она понимала их. Глядя на четкий профиль Кэлхоуна, Кортни чувствовала, что еще минута — и она бросится к нему с кулаками.

— Насчет себя не беспокойтесь — вы в безопасности. Держу пари, в постели вы — ледышка, — продолжил Кэлхоун.

— А я держу пари, что вы… — девушка едва сдержалась. Ее всю колотило от ярости.

— И кто же я?

— Не ваше дело!

— Пусть так, отдайте мне только птицу. — Он самодовольно откинулся на подушках.

И только сейчас, наконец, Кортни с ужасом поняла, чего от нее требовали.

— Эбенезера я вам не отдам! Вы убьете его! — с трудом выговорила она.

Заросший щетиной подбородок Джерета упрямо дернулся вверх:

— Я не только убью эту чертову птицу, я скормлю ее Адмиралу.

— Мне неприятно у вас о чем-либо спрашивать, но кто такой Адмирал?

— Адмирал Берд — мой самоед, собака.

— Этого еще не хватало — скормить собаке. Не получите вы моего Эбенезера.

— Ну что ж, суд обычно снисходителен к женщинам. Только наденьте платье, когда вас вызовут на заседание.

Пылая от возмущения, Кортни быстро заговорила:

— Эбенезер не сделал ничего плохого. Он ловит только мелких зверюшек и птиц, которыми питается.

— Рассказывайте. Он до смерти напутал моих лошадей, я едва сумел остановить их. — Джерет скривился. — Эта чертова птица даже открыла ворота.

— Эбенезер любит яркие, блестящие вещи. — Кортни опустила глаза под его внимательным взглядом. — Замок у вас, наверное, новый?

— О черт! Знаете ли вы, сколько стоят скакуны Теннесси?

— Не имею понятия.

— Это чудовище чуть не довело их до безумия своими криками, и в панике они чуть не потоптали друг друга. Отвратительная птица!

— Не могу поверить. Эбенезер совсем ручной, только он очень любит блестящий металл. И если на ваших лошадях не было уздечек, я не представляю, что могло привлечь его внимание…

— Не пытайтесь оправдать своего сокола. Может быть, он окажется даже съедобным, если долго варить. Если вы не хотите предстать перед судом, Малыш, отдайте мне птицу.

Открылась дверь, и в палату вошел врач. Джерет откинулся на подушки.

— Знакомьтесь, это доктор Петерсон, — представил он, — а перед вами, доктор, виновница моего несчастья, миссис Мид.

— Добрый день, — вошедший внимательно посмотрел на Кортни.

— Могу ли я уехать домой? — поинтересовался Джерет.

— А сможет ли кто-нибудь ухаживать дома за вами?

— Да, но только вечером, после половины пятого.

— Это совсем не то: вам нужен постоянный уход. Мне хотелось бы понаблюдать за вашим состоянием еще хоть несколько часов. Так что, если за вами некому присмотреть, вы должны остаться в больнице.

— Мне необходимо вернуться домой, нужно кормить лошадей.

Доктор Петерсон повернулся к Кортни — она поняла, что за этим последует:

— Вы говорили, что миссис Мид — ваша соседка, — обратился он к Джерету. — Может быть, она согласится ухаживать за вами в первой половине дня?

Волна радости залила девушку:

— Ну, если мистер Кэлхоун не возражает…

Доктор Петерсон терпеливо ждал ответа. Джерет посмотрел на улыбающуюся Кортни, как-то неопределенно повел плечами и наконец ответил:

— Ну что ж, я согласен. Иногда просто необходимо, чтобы в доме было много людей. Забудем про Эбенезера.

— Доктор Петерсон, я позабочусь о мистере Кэлхоуне до половины пятого, — закончила Кортни.

Вид у доктора был несколько озадаченный, однако, пожав плечами, он согласился:

— Ладно, решено. — Затем достал рецепт и протянул листок Джерету. — Принимайте лекарства так, как здесь указано. И постарайтесь поберечь ногу хотя бы до завтра. Вниз спускайтесь на костылях. Рана у вас поверхностная и, я думаю, должна быстро затянуться.

Пока он продолжал давать Джерету рекомендации, Кортни устало откинулась на спинку стула. Наконец-то она почувствовала облегчение: он не подаст в суд и не будет требовать у нее Эбенезера, все ее тревога теперь позади. И к половине пятого, когда Райан вернется из школы, она уже придет домой. История закончится благополучно.

Доктор Петерсон вышел, вернулась блондинка-медсестра, явно умевшая разбираться в мужчинах, и Кортни с интересом наблюдала, как она суетилась вокруг Джерета.

Через час они возвратились на ранчо. Джерет опирался на костыли, и Кортни помогла ему подняться по деревянным ступенькам крыльца, чувствуя близость его тела. Любопытство одолевало ее — каков же этот дом внутри?

Из-за входной двери доносилось повизгивание.

— Адмирал, мой мальчик, лежать! — приказал Джерет. Он отпер дверь. Едва они вошли, большая белая собака с разбега налетела на них. Джерет охнул, покачнулся и рухнул на Кортни. Под его тяжестью она задыхалась, в глазах заплясали сверкающие огоньки. Холодный мокрый нос дотронулся до ее щеки, и, открыв глаза, девушка увидела перед собой белую собачью морду.

— Я не могу дышать, — с трудом проговорила она, губами почти касаясь щеки Джерета.

Кортни чуть отвела голову, их взгляды встретились: в эту минуту время остановилось. Голубые глаза пронзили ее. Каждой клеточкой своего тела она ощущала тяжесть Джерета Кэлхоуна, прижимавшего ее к полу: упругие бедра, широкую грудь, мускулистую ногу, попавшую между ее колен.

— Не могли бы вы подвинуться? — задыхаясь, проговорила Кортни.

Джерет застонал и попытался сдвинуться, что отнюдь не принесло девушке облегчения.

— Назад, Адмирал! — резкая команда заставила собаку отступить, но затем она вернулась и потрогала Кортни лапой. Протянув руку, девушка погладила собаку по голове, получая удовольствие от густой мягкой шерсти.

— Какой он красивый, — Кортни обняла собаку за шею.

— Да, Малыш, он любит, когда его ласкают. Уходи, Адмирал.

Пес отошел в сторону и сел. Кортни поднялась, помогла встать Джерету.

— Какой он умный и послушный, — удивилась она.

— Не терплю тех, кто не подчиняется мне.

— Включая женщин, — сухо добавила Кортни, а в ответ получила такую ухмылку, что сердце ее снова бешено застучало.

— Нет, мне нравятся женщины, которые умеют правильно оценить и свой ум, и свой характер.

— Почему-то трудно в это поверить.

— Да, которые знают о себе все. Не самоуверенны, но и не слишком робки.

— Я самоуверенна?

Улыбка, тронувшая его губы, слегка смягчила выдвинутые обвинения.

— Только чуть-чуть, Малыш.

— Не самоуверенны, но и не застенчивы, — повторила она. И рассмеялась. — Ну что ж, лучшая защита — это нападение.

— Ах, Малыш, до чего чудесный у вас смех, — восхитился Джерет.

Шутка изменила атмосферу, добавила в их отношения близости и тепла. Все еще не решаясь признать ту влекущую силу, которую излучал Джерет Кэлхоун, легко управляя ее настроением, Кортни подошла к нему сзади и прижалась всем телом, обняв рукой за шею. Она остро ощущала тепло его бедра, скрытого джинсовой тканью. Чуть скосив глаза, девушка оглядела гостиную. Вид комнаты подтвердил ее худшие опасения.

Два подвешенных к потолку старых колеса от тележки были украшены медными фонарями. Газеты, журналы, рыболовные снасти, какие-то инструменты, груды другого хлама — все это валялось где попало, заполняя пространство. Громоздкая мебель, обитая темной кожей, почти скрывалась под ненужными вещами. На стенах висели ружья, а дубовые шкафы, в беспорядке забитые книгами, занимали самый дальний угол. В одной из стен был сложен большой камин из грубого камня.

— Помогите мне добраться до кровати, Малыш, — попросил Джерет.

Кортни отшатнулась. Прозвучавшие слова были чересчур интимными. Или ей это показалось? К своей досаде, девушка заметила в голубых глазах пляшущие огоньки смеха.

— Конечно, — как можно равнодушнее ответила она.

— Как долго вы уже в разводе?

— Восемь лет. — Кортни удивилась, однако ее внимание было сосредоточено на том, чтобы благополучно пробраться среди наваленного повсюду хлама, поддерживая при этом хромающего хозяина. Вновь между ними возникла тонкая, непонятная, непредсказуемая в своих последствиях связь.

— Извините за бестактность, Малыш. — Прозвучавшие слова были такими искренними, что Кортни поразилась: может быть, этот человек не настолько груб, как ей кажется, и говорит сейчас то, что думает.

— Откуда у вас Эбенезер? — поинтересовался Джерет.

— Сокол прилетел в заповедник с раненым крылом. Я долго лечила и выхаживала его, поэтому Эбенезер жил у нас в доме, хорошо натренирован и многое понимает.

— Все равно он — чертовски дрянная птица.

— Эбенезер — очень смышленый сокол.

— Тогда на вашем месте, Малыш, я сел бы рядом со смышленым Эбенезером и поговорил с ним по душам. Я бы сказал ему: «Эбенезер, старина, вон тот малый, который живет по соседству, пристрелит тебя, если ты еще хоть раз перелетишь через забор на его территорию. Он ощиплет тебя, как курицу, сварит и скормит на обед своей большой белой собаке, а она с удовольствием тебя съест».

— Пожалуйста, прекратите! Это звучит так отвратительно!

— А вот и моя спальня, Малыш, — голос хозяина стал приглушенным, и если его целью было смутить и взволновать девушку, то идея блестяще удалась.

Кортни почувствовала, как по спине пробежал холодок. Она решила, что сейчас бросит все и уйдет: пусть заботится о себе сам.

Осмотревшись, Кортни убедилась, что спальня полностью соответствовала гостиной. Книги, одежда, непонятные железки были разбросаны на стульях и на полу, кровать на резных ножках не застелена, одна из стен завешена книжными полками и ружьями на крючках.

— Для начала мне не мешало бы принять ванну, — сообщил Джерет.

— Я не собираюсь готовить ванну для вас! Неужели… — Кортни не сумела закончить фразу, увидев усмешку на его лице.

Он рассмеялся и подмигнул:

— Да ладно вам, Малыш. Какие строгие правила! Пора бы научиться вести себя свободнее. А как же вы развлекаетесь? Идете в лес и наблюдаете за птичками?

— Ну, а вы — слишком несерьезны, мистер Кэлхоун. Вам бы все попусту тратить время, острить и издеваться, — ответила Кортни довольно холодно. — Если сейчас я вернусь домой, вам придется поехать в больницу.

— Я-то не поеду, а вы — можете.

— Могу что?

— Идти домой.

— К сожалению, нет. Я обещала доктору Петерсону, — напомнила Кортни.

— Я не настаиваю, а мне вы ничего не обещали. Я и один справлюсь.

— О нет! — воскликнула девушка и тут же спохватилась: возможно, хозяин и в самом деле хотел, чтобы она ушла. Может быть, именно эту цель он преследовал своими колкостями — что непрошенная сиделка разозлится и оставит его в покое?

— Я буду чувствовать себя виноватой, если с вами что-нибудь случится. Вы не можете передвигаться без посторонней помощи среди этого беспорядка. Так вот, я остаюсь. И если ваш человек не придет до…

— Кто не придет? — перебил ее Джерет.

— Ну тот, кто работает у вас. Разве не о нем вы говорили?

— Он-то здесь при чем? — хозяин пожал плечами, и Кортни поняла, что ему с трудом удается сдерживать хохот.

— Итак, я останусь до тех пор, пока кто-нибудь не придет.

Излучаемые Джеретом сила и мужественность приводили ее в трепет. Голубые глаза неотрывно и настойчиво следовали за Кортни, веки дрогнули, и тихо прозвучал голос:

— А если окажется необходимо, вы проведете со мной всю ночь, Малыш?

Кортни заскрипела зубами. Почему так случается: один человек может иметь странную власть над другим, заставляя его переживать бурю чувств. Этот чуть хрипловатый голос и проникающий прямо в душу взгляд обезоружил ее: Кортни отступила на шаг назад и с ужасом поняла, что краснеет. Пытаясь притворяться строгой и неприступной, она знала, что яркий румянец выдает ее.

— Конечно, если это будет необходимо, — проговорила девушка, — но ведь вы утверждали, что в половине пятого кто-то появится.

— Да здравствует храбрость, — пробормотал Джерет, — да, к четырем тридцати он придет. — Похлопав рукой по постели, он позвал: — Идите сюда, Малыш, и расскажите мне какую-нибудь историю.

— Что?

— Сядьте рядом со мной. — Его голос, интонации творили с ней что-то невероятное.

— Нет.

— Вы боитесь?

Кортни метнула в него свирепый взгляд и тут же поняла, что попалась. А голос, зазвучавший по-новому, ставший мягким и бархатным, проникал прямо в душу и оставлял там глубокий след.

— Вы боитесь. Трудно поверить, что вам двадцать девять лет. Похоже, вы приврали для самозащиты.

— Мне на самом деле двадцать девять. И я не боюсь вас, Джерет Кэлхоун. — Кортни храбро присела на краешек кровати рядом с ним.

Джерет протянул руку и дотронулся до ее запястья. Прошло несколько секунд, и вдруг Кортни поняла, что он считает ее пульс. Она пыталась вырвать руку, но Джерет только еще крепче сжал пальцы.

— Вы останетесь со мной на всю ночь, если я буду один? Если не придет Гай?

— Да, только не воображайте ничего лишнего, пожалуйста!

— Какая вы умная женщина, Малыш. Будьте уверены, я не ложусь в постель с особами женского пола без их на то согласия.

Закипев от возмущения, Кортни посмотрела ему прямо в глаза. Да, это был самец, однако при всем — чертовски привлекательный! Поймав себя на последнем слове, она мгновенно спохватилась: «Джерет Кэлхоун — привлекателен?»

Он молча продолжал держать ее руку. Кортни окинула медленным взглядом лежащего перед ней мужчину, пытаясь в который уже раз определить, каков он на самом деле. Каштановые волнистые волосы завитками выбивались над ухом, твердые скулы резко выдавались вперед, давно не бритый сильный подбородок говорил о властности. Сквозь распахнутый воротник трикотажной рубашки курчавились темные короткие волоски, а короткие рукава обтягивали мускулистые руки. Кожаный ремень с большой медной пряжкой охватывал тонкую талию, джинсы плотно облегали стройные бедра. Так и не сумев ответить на мучающие ее вопросы, Кортни подняла глаза.

— О чем это вы думаете? — услышала она вопрос.

Оказывается, все это время Джерет внимательно наблюдал за ней. Она была так смущена, что даже не пыталась скрыть заливший ее румянец. На ее слабую попытку вырвать руку хозяин дома лишь сильнее сжал тонкое запястье. Кортни вовсе не собиралась начинать борьбу, она затихла, вопросительно посмотрев на Кэлхоуна.

— Я… — начав фразу, Кортни так и не смогла придумать подходящих слов.

Джерет усмехнулся:

— А может, вы не такая уж недотрога, в конце концов. Ваше маленькое исследование показывает, что нет. И ваши мысли были достаточно непристойны, чтобы вы смогли признаться в них сейчас. Слышите, как участился ваш пульс? Ах, Малыш, вы очень привлекательны, когда волнуетесь и возбуждены.

Последние слова вывели Кортни из себя, а дурацкое имя «Малыш», которое он вставлял в любую фразу, лишь увеличивало ее раздражение. Ей хотелось заставить Джерета Кэлхоуна хотя бы относиться к ней всерьез, если уж не удалось внушить ему ни капли уважения.

— Отпустите мою руку.

— Останьтесь еще минуту.

— Я думаю, что мне лучше уйти, если вы так любите одиночество.

— Время от времени мне нравится бывать в маленьких компаниях. Вы хотите есть?

— Нет, не хочу, но могу поискать что-нибудь для вас.

— Ладно. Так хочу есть, что, наверно, мог бы сожрать и вашего сокола. — Кортни была ошарашена, а хозяин засмеялся.

— Это совсем не смешно.

— Почему? Парочку раз откусить от вашего Эбенезера — и все. Откуда, кстати, у него такое странное имя?

— Вам не нравится имя «Эбенезер»? А почему вашу собаку зовут «Адмирал Берд»?

— Мне кажется, «Адмирал Берд» ему очень подходит. В этом имени есть сила и достоинство. Начинаешь вспоминать о белом снеге, зиме… А Эбенезер?

— Он любит припрятывать мелкие вещички.

— А, тогда он Скряга. Это ему больше подойдет. Разве соколы прячут разные предметы? Может быть, он таскает цыплят?

— Я вижу, что мы по-разному понимаем чувство юмора, мистер Кэлхоун.

— Хотите сказать, что его у вас нет вообще?

Это замечание больно укололо Кортни, возможно, потому, что для нее это был щекотливый вопрос. Ей всегда хотелось легче относиться к жизни и быть более раскованной. Она холодно ответила:

— Эбенезеру нравятся блестящие металлические штучки: пуговицы, монеты, оловянные ложки. Все это он собирает в своем домике.

— Этот ваш сокол — престранная птица. А как вы его ласкаете? Берете в руки?

— Конечно, нет. Он прилетает и садится на подоконник в кухне, и я беседую с ним, и… — Увидев смеющееся лицо Джерета, Кортни осеклась и замолчала.

— Пойду посмотрю, что там у вас есть из еды.

Она легко нашла кухню. Застекленные дубовые шкафы и полки сплошь были заставлены пустыми кастрюлями, цветочными горшками, старыми вазами, завалены газетами и садовым инструментом. Довершая беспорядок, над столом висел еще один абажур, сотворенный из колеса тележки. Занавески на окнах порыжели. И только одна стена была украшена строем блестящих медных кастрюль. Но несмотря на кавардак, пыльных углов и грязной посуды здесь не было. Дом Джерета Кэлхоуна был «чисто» захламленным.

Снаружи доносилось завывание холодного северного ветра. Кортни подумала о своем сыне Райане и забеспокоилась, тепло ли он оделся в школу и не замерзнет ли по пути от автобусной остановки до дома. Она вспомнила его огромные серые глаза, светлые волосы, постоянно выбивающиеся из-под красной шерстяной шапочки, худую фигуру в джинсах и голубой парке. «Да нет, подумала Кортни, пожалуй, он не должен замерзнуть».

Вдруг ее осенило, что если рассказать Джерету Кэлхоуну о сыне и о том, как привязан Райан к Эбенезеру, это, возможно, тронет его. Несомненно, в нем присутствуют добрые чувства. Зазвонил телефон, и Кортни обвела взглядом кухню. Должно быть, он спрятан где-то под газетами или завален инструментом. Прозвучал еще звонок, затем все смолкло. Судя по всему, Джерет ответил по параллельному аппарату.

Открыв холодильник, она с облегчением вздохнула: нижняя полка была занята бутылками с пивом и содовой, вторая — забита банками с пряностями и упаковками сыра, на самом верху — сырая говядина, включая четыре толстых бифштекса. Кортни принялась всерьез исследовать съестные припасы: в хлебнице — ржаной хлеб, в кладовой — несколько видов кетчупа, кастрюля с квашеной капустой, банки с мексиканским перцем, смесь из маринованных овощей с чесноком. Закончив осмотр, она вернулась в спальню.

Джерет Кэлхоун возлежал на подушках с толстой сигарой в зубах и журналом в руках. Услышав ее шаги, он поднял глаза.

— Это звонил Гай, — объяснил Джерет. — Он немного задержится, однако вы, Малыш, если хотите, можете идти домой.

— Нет, я ведь сказала, что останусь. А когда должен вернуться этот Гай?

— Это мой сын, — Джерет усмехнулся и тщательно потушил сигару.

— О Боже!

— Это так, Малыш. Когда-то я был женат. Сейчас — вдовец. Гай звонил предупредить, что сегодня школьный автобус опоздает.

— Тогда и Райан опоздает.

— А кто такой Райан?

— Мой сын. Сейчас он в школе, и если автобус не придет вовремя…

Увидев изумление на лице Джерета, она остановилась на полуслове.

— Так вы — мать, Малыш?

Кортни поняла, что за этим последует: ленивым взглядом он рассматривал ее с головы до ног, как бы заново оценивая. Чувствуя, как взгляд Джерета опускается все ниже и ниже, Кортни представляла, что он делает это не глазами, а рукой. Его чувственность опалила Кортни. Она затаила дыхание, не замечая, как натянулась рубашка, еле сдерживая вздымающуюся грудь. Взгляды их встретились. Кортни хотелось спрятаться, защитить свое тело от пристальных глаз мужчины.

У нее появилось озорное желание спросить: «Ну что, хочется вам теперь называть меня «Малыш»?» Но вместо этого она неподвижно ждала завершения осмотра и наконец громко заявила: — Вы закончили?

— Нет, — тихо ответил Джерет. — Хотите узнать, чего бы мне хотелось сейчас больше всего?

— Нет! — Кортни поспешила с ответом.

Хозяин дома улыбнулся:

— Вы напуганы, Малыш? Как это только вам удалось выйти замуж и заиметь ребенка? Что за мужчина был ваш муж?

— Он был совсем на вас не похож, — ядовито произнесла Кортни. Меньше всего на свете ей хотелось обсуждать свое замужество с Джеретом Кэлхоуном.

Его взгляд проникал глубоко в душу, пригвождая ее к стене. Помолчав минуту, Джерет спросил:

— В какую школу ходит ваш сын?

— В начальную, Джефферсона Дэвиса.

— Вот это да! Сколько же ему лет?

— Девять.

— Столько же, сколько и Гаю. Но я никогда не слышал, чтобы он рассказывал о Райане Миде, правда, живем мы здесь не так давно.

— Райан тоже не упоминал о вашем сыне, он застенчив и держится особняком.

— Как и его мама, — едко добавил Джерет.

Вспомнив, что собиралась приготовить обед, Кортни направилась на кухню.

— Это все, что у вас есть из еды? — поинтересовалась она у хозяина.

— Да. Там полно всяких запасов. Разве четырех бифштексов вам мало?

— Но кроме пива и содовой я не нашла никаких напитков.

— А, вы о мальчишке. Постарайтесь избавить меня от разговоров о правильном воспитании. — Джерет устало закрыл глаза.

— Но у вас девятилетний ребенок. Что же он пьет, если в доме нет молока?

— Содовую шипучку. Это не останавливает его роста.

— Боже мой! Вы поступаете отвратительно!

— Удивляюсь, что вы вспомнили бога, а не черта. Однако, Малыш, никогда больше не говорите мне, что я отвратителен.

Кортни разозлилась. Этот несносный человек колол ее, как заноза в босой ноге, распоряжался ею, как собственностью, отдавая властные приказы. Медленно и отчетливо она повторила:

— Мистер Кэлхоун, вы отвратительный, несносный, назойливый и снова отвратительный. Человек, который позволяет девятилетнему ребенку пить одну шипучку — отвратителен, ваша вонючая сигара — отвратительна, ваш грязный скверный язык — отвратителен.

Голубые глаза Джерета сверкнули холодом. Он выпрямился и сел. В эту минуту Кортни была рада, что он не сможет встать с постели. В испуге она отшатнулась, отброшенная уничтожающим взглядом.

— Вы не должны наступать на ногу. Ложитесь, мистер Кэлхоун, — быстро заговорила она.

— Ну вот что, Малыш. За всю свою сознательную жизнь я ни от кого еще не выслушивал стольких оскорблений, сколько вы сумели высказать за полдня. А теперь я вас предупреждаю…

Сердце у Кортни упало — ей нечего было ответить. Рядом зарычал Адмирал Берд.

— Место, Адмирал! — приказал Джерет, и собака послушно легла, положив морду на огромные лапы.

Растроганная неожиданной поддержкой, Кортни присела на корточки перед собакой, поглаживая ее по голове, а та радостно виляла хвостом, положив передние лапы на колени девушке.

— Милая собачурка, — ласково проворковала Кортни, — этот жестокий человек так напугал тебя. — Она победно улыбнулась Джерету.

— Жаль, что я не назвал его Иудой.

— Собаки сразу узнают хороших людей.

— Вздор, — не согласился Джерет, но в его глазах заплясали озорные огоньки.

— И плохих они тоже видят издалека, — продолжила Кортни. — Лежите, а я принесу вам пива. — Она тихо засмеялась и вышла из комнаты. Адмирал побежал следом.

В кухне собака принялась царапать входную дверь. Кортни выпустила ее во двор и долго смотрела, как та носится по газону. Затем достала из холодильника пиво, открыла бутылку и понесла в спальню. Войдя, Кортни услышала, как порывом ветра с силой захлопнуло дверь.