Птица счастья

Глава 8

Второй раз за это утро поднос едва не выпал из рук Кортни.

— Как вы здесь очутились?!

— Какой теплый прием! Я вошел через черный ход. Видите ли, я не собирался возвращаться домой. Позвольте, я помогу вам вымыть посуду.

— Спасибо, но вам нельзя стоять, да тут, собственно, и нечего убирать. — Кортни держала перед собой поднос как щит. — Вы знаете, что такое — злоупотреблять гостеприимством?

— Да, Малыш. Я не стану этого делать. — Джерет встал.

— Не подходите ко мне близко!

— Ну почему, Малыш, вы ведете со мной как неискушенная нервная девица? — Кортни швырнула поднос: чашки зазвенели, и сливки вновь расплескались.

— Я веду себя так, как любая нормальная женщина должна вести себя с таким возмутительным грубияном, каким являетесь вы.

Джерет шагнул вперед, и Кортни едва не бросилась бежать прочь. С трудом удержавшись на месте, она про себя повторила: «Нервная девица!.. Ах, чтоб его… Жестокие слова, словно соль на рану…» Кровь стучала у нее в висках, во рту пересохло.

— Из-за вас со мною случится сердечный приступ, — сказала она.

— Тут у нас много общего. У меня из-за вас уже сердечный приступ. Вы называете меня толстокожим. Думаю, что толстая кожа как раз у вас, Малыш. Ведь утром вы переживали те же чувства, что и я.

Кортни не требовалось спрашивать, какие именно чувства Джерет имеет в виду. Ее разрывали противоречия: ей хотелось, чтобы назойливый гость наконец ушел, но в то же время она страстно желала броситься в объятия его сильных рук, протягивая губы для поцелуя.

— Вы не обращаете никакого внимания на мои слова, — сказала она.

— В вас, Малыш, скрывается слишком страстная натура, чтобы корчить из себя ледышку.

— Ледышка?! Черт с вами, Джерет Кэлхоун, раз вы так говорите! — И Кортни, раскрыв объятия, бросилась ему навстречу, увидев мгновенную вспышку удивления — или удовлетворения? — в глазах Джерета. Обеими руками она обвила его за шею и крепко прижалась к полураскрытым в ожидании губам, вложив в поцелуй все свои противоречивые чувства. Страсть, проникающая в нее с пылкими лобзаниями Джерета, потрясла Кортни до глубины души. По комнате словно пронесся ураган. Кортни застонала, внутри у нее разгорелся пожар. Она жадно впилась в обжигающие губы мужчины, позволяя его языку плавно продвигаться в нежные глубины своего рта. Сладостная истома охватила ее, стирая в памяти все насмешки и колкости, так раздражавшие ранее. Кортни забыла и о том, что пыталась что-то доказать.

Наконец, она отшатнулась и еле слышно прошептала:

— Ну, теперь-то вы уедете домой?

— Ни за что на свете, — ответил Джерет. — О таких поцелуях мужчина может только мечтать.

— Так целуются ледышки?

— Не уверен. Давайте повторим, тогда я смогу разобраться.

Кортни улыбнулась уголком рта. Джерет вновь склонился над ней, прижимая к себе еще крепче — всеми плавными изгибами к мускулистому сильному телу. Объятия его были так безрассудно неистовы, что у Кортни перехватило дыхание. Не отрываясь от ее губ, Джерет опустился на стул и притянул Кортни к себе на колени. Ласкающая рука беспорядочно блуждала по ее телу, словно изучая каждую линию, каждую впадинку, затем стремительно поднялась от талии вверх и прикоснулась к полной упругой груди. По спине Кортни пробежала дрожь, заставив ее тихо всхлипнуть, и она покорно прильнула к его плечу. Мысли смешались в ее голове: «Необходимо остановиться… Джерет… он…». Кортни не могла больше сдерживать волны охватившего ее чувства. Вновь промелькнула странная уверенность, что быть в его объятиях всю жизнь — предначертано свыше.

Пальцы Джерета нежно ласкали ее грудь, словно посылая по нервам электрические разряды.

— Вам нужно идти. — Кортни вздохнула и отодвинулась, поправляя сбившуюся прическу. Сверху вниз она посмотрела на Джерета, который остался сидеть, и пристальный взгляд потемневших глаз бросил ее в дрожь, колени у нее подогнулись. Пытаясь овладеть собой, Кортни вспомнила все, что ей пришлось вытерпеть от этого человека: грубые насмешки и явные издевательства, возмутительное прозвище «Малыш», даже постоянные его перец и пиво в обед.

— Ты действительно хочешь, чтобы я ушел? — тихо спросил Джерет.

— Вы действуете мне на нервы! Мало уметь бесподобно целоваться, если при этом вы курите сигары, поглощаете ящиками пиво и пожираете целые банки маринованного перца. — Кортни остановилась, чтобы перевести дух.

— Я могу так и заплакать, — с усмешкой ответил Джерет.

— Ха-ха-ха! Вероятно, ваша чувствительность родилась в перечном соусе.

— Когда вы последний раз видели меня с сигарой во рту, Малыш?

— Не помню… Кажется, на прошлой неделе.

— Так вот, я бросил.

— Да?! — Кортни была изумлена. Как ей хотелось узнать, что побудило его. Однако она остановила себя. Потом любопытство все-таки победило: — Почему?

Голубые глаза Джерета заблестели:

— Курение вредит моему здоровью.

— А-а, вот в чем дело…

— Да. Кроме того, человек, которого я уважаю, не переносит табака.

В горле у Кортни перехватило: неужели он бросил курить ради нее?

— Вы не спрашиваете, кто он? — Джерет тихонько засмеялся. — Я бросил это занятие, потому что вам не нравится.

— Бог мой!

— Уверен, что моя жертва окупится. — Он поднялся. — Пока, Малыш. Приезжай навестить меня, если соскучишься.

— Непременно! — язвительным голосом ответила Кортни.

Джерет улыбнулся, приподнял ее подбородок и провел пальцами по щеке.

— Когда закончатся эти чертовы морозы, ладно? — спросил он. — Я буду ждать.

— Может быть, — пробормотала Кортни, не переставая думать о сигарах. Боже мой! Джерет Кэлхоун бросил курить, потому что ей это не нравится! Он надеется, что жертва стоит того, чтобы ее принести! Ситуация показалась ей забавной.

Внезапно Джерет наклонился и внимательно заглянул ей в глаза:

— Почему ты смеешься, Кортни Мид? О чем ты подумала?

— О вещах приятных и смешных, — ответила Кортни, но вопрос заставил ее задуматься, почему ей так редко бывает весело.

— Поразмышляю об этом на досуге. Пока, Малыш!

Джерет ушел, оставив после себя странную пустоту. Все в доме потускнело. Кортни заглянула в свою спальню и посмотрела на смятую постель: место, где сидел Джерет все еще хранило следы его присутствия. Как же сумел Джерет Кэлхоун так близко подобраться к самой ее душе, затронуть глубинные струнки в сердце? Бросил из-за нее курить!!! Никогда в ее жизни ни один мужчина не приносил подобной жертвы.

Найдя в поступке Джерета тайный смысл, Кортни почувствовала себя на верху блаженства. «Нет, конечно, он совсем не толстокожий», — призналась она себе.

На следующий день, не сводя глаз с духовки, где румянился торт с вишнями, Кортни ожидала Райана, который вот-вот должен был вернуться из школы. Бросив случайный взгляд в окно, она ахнула: во двор заезжал знакомый красный грузовичок. Вот показались длинные ноги, обтянутые синими джинсами, следом — костыли, и, наконец, — Джерет Кэлхоун собственной персоной. Из кузова выпрыгнул Адмирал.

С замиранием сердца Кортни вышла на крыльцо:

— Что вы делаете здесь? — спросила она, когда, хромая, Джерет добрался до порога.

— Какая гостеприимная встреча! — На его лице светилась невинная улыбка. — Я приехал изучать птиц.

— Неправда!

— Разве не похоже?

— Нет. Вы ведь здесь по другой причине.

— Ну, а вы как считаете, зачем я приехал?

— Посмотреть на птичек! — Кортни покраснела и рассмеялась:

— А может увидеть кого-то еще?

— О, уже прогресс! Я приехал посмотреть заповедник. А еще — я приехал смотреть на вас, говорить с вами, просто быть с вами. Ну как?

— Превосходно, — честно призналась Кортни.

— Вы покажете мне заповедник?

— Хорошо, только оденусь. — Кортни побежала в дом, накинула на плечи куртку из желто-коричневой шотландки, на мгновение задержалась перед зеркалом, чтобы заправить выбившиеся из косы завитушки, и вышла к Джерету, готовая вести его по своему заповеднику, по знакомым с детства тропинкам.

Плотно стоявшие деревья, заросли сумаха и высокой бурой прошлогодней травы сплетались в густую чащу, в которой петляла узкая извилистая тропинка. Тишину нарушали только звуки их собственных шагов да редкие крики птиц. Тропинка постепенно расширилась и вывела к смотровой площадке — в высоком деревянном заборе на различной высоте для детей и для взрослых были проделаны отверстия, чтобы наблюдать за птицами. Джерет наклонился, вглядываясь в узкую щель. Глаза Кортни пробежали по всей его высокой стройной фигуре и задержались на длинных, обтянутых узкими джинсами, ногах.

Повесьте здесь табличку с надписью: «Департамент внутренних дел США. Общество охраны природы». Вы член этого общества, Малыш?

— Да, конечно, — ответила Кортни.

Они продолжили экскурсию. Тропинка постепенно сузилась, и теперь Джерет шел вплотную рядом с ней, плечи их соприкасались.

— Я закончила годичные курсы по биологии, только очень давно, — продолжила Кортни. — И сегодня утром я дежурила с патрулем.

— Вы ставите веревочные сети для отлова и кольцевания птиц?

— Так вы знаете?! Тоже состоите в обществе натуралистов?

— Хотелось бы ответить вам «да», но я в нем не состою. Членом его была моя жена Лия, а я дежурил с ней время от времени.

По деревянному мостику они перебрались через быстрый ручей, тропинка вновь расширилась. Заметив рядом с кормушкой для птиц деревянную скамейку, Джерет взял Кортни под руку:

— Давайте немного отдохнем, — предложил он и сел, осторожно поставив рядом костыль. Кортни присела рядом, остро ощущая близость его бедра.

На высокой американской лиственнице прямо к толстому шероховатому стволу был прибит домик для птиц. Тишину нарушал только щебет соек, порхавших с ветки на ветку.

— А кто строит домики для птиц, — спросил Джерет, — администрация заповедника их заказывает?

— Нам это обходится гораздо дешевле: я мастерю их при помощи своей ручной пилы.

— Так-так, теперь буду знать, к кому обратиться, когда следующим летом начну строить новый сарай.

— Только не относитесь к моему произведению слишком придирчиво.

Некоторое время они сидели молча, наконец, Джерет заметил:

— Какая удивительная здесь тишина.

— Знаю. Иногда днем я прихожу сюда отдохнуть. Летом в роще прохладно и очень уютно. Хотя сейчас — холодновато.

— Холодно? — Джерет обнял ее и прижал к себе.

— Нет, мне хорошо, — с улыбкой ответила Кортни, ощущая тепло его руки.

— Черт! А я надеялся, что ты замерзаешь.

Кортни тихонько рассмеялась, и Джерет в ответ широко улыбнулся:

— Вот так лучше, — отметил он. — Видишь ли, я чувствую себя, как фотограф, который показывает птичку капризному ребенку в надежде, что тот, наконец, улыбнется.

— О Боже, вы считаете меня такой суровой? А вы, между прочим, невероятно грубый.

— Кто? Я?

Кортни вновь засмеялась, а Джерет прижал ее к себе еще крепче:

— Вот так совсем хорошо.

— Вы распугаете всех птиц.

— С большим удовольствием я послушаю, как ты смеешься, — сказал Джерет и громко добавил: — Ну-ка, птички, дайте мне послушать, как смеется Малыш!

Кортни от души расхохоталась, распугав стайку птиц, которые с шумом вспорхнули с ближайших деревьев.

— Посмотри, что ты наделала! — притворно возмутился Джерет. И голосом более тихим и проникновенным добавил: — Послушай, следующие два уик-энда мы прозаседаем в комитете по организации школьного карнавала, потом, в середине марта, пройдет сам праздник. Давай выберемся как-нибудь в свободный вечерок и пообедаем вместе. На некоторое время ты забудешь перец и пиво в моем холодильнике, а я не буду вспоминать, что благодаря тебе захромал. — Голубыми, как ясное весеннее небо, глазами, он пристально вглядывался в ее лицо. — Съездим в Нешвилль и пообедаем в каком-нибудь тихом и элегантном местечке. — Голос Джерета проникал прямо в душу, и Кортни поняла, почему все женщины считают своим долгом суетиться и угождать ему.

— Прекрасно, — еле слышно ответила Кортни. — Но только, если кто-нибудь согласится побыть с Райаном. Всегда трудно найти человека, готового добираться в такую глушь. Но у меня есть приятельница в церковной общине, миссис Бартлет, которая выручает меня, иногда даже остается на ночь, она словно приемная бабушка для Райана. Я спрошу, когда она сможет прийти и посидеть с ребенком.

— Ну вот. А Гая я отвезу к Лонни, пусть пообщается со своими двоюродными братьями. — Джерет улыбнулся: — И на один вечер мы постараемся забыть все, что знаем друг о друге и… откроем новую страницу.

— Я попробую, — с трепетом проговорила Кортни, почувствовав странное волнение.

Джерет поднялся, поправил костыль и взял Кортни под руку:

— Будем возвращаться?

— Да, пора. Скоро придет школьный автобус.

— Надеюсь, ты не будешь возражать: я предупредил Гая, что поеду к вам, и он выйдет вместе с Райаном.

— Правда? Надеюсь, сегодня они не подерутся.

— Ну что ты, больше этого не произойдет.

Подойдя к дому, они увидели на подъездной аллее возвращающихся из школы мальчишек, а навстречу несся Адмирал. «Со стороны мы, должно быть, очень похожи на обычную семью», — в очередной раз пришло Кортни на ум.

Словно прочитав ее мысли, Джерет сказал:

— Как хорошо всем вместе, как сейчас, правда?

— Да, я рада, что наши сыновья подружились.

— Дайте двум мальчишкам сыграть в футбол, и они тут же забудут о взаимных обидах.

— Может, нам тоже нужно во что-нибудь сыграть, чтобы забыть о своих различиях? — предложила Кортни.

— Малыш, я вовсе не собираюсь забывать о различиях между тобой и мной. Несходство в людях — самая удивительная вещь на свете. — В глазах Джерета засветилась такая нежность, что сердце ее замерло. Их разговор прервал возглас Гая:

— Эй, пап, посмотри, что мы нашли. Ископаемое!

Все принялись изучать странный камень, слегка напоминавший своей формой доисторическое животное. Кортни предложила перекусить, и компания направилась к дому.

— Мальчики, — позвал Джерет, — давайте взглянем на старого Эбенезера, пока нас не позовут к столу.

— Хорошо, сэр, — ответил Райан, отдавая свои книги матери.

Гай кинул портфель на крыльцо, и мальчики с Джеретом пошли в сторону клеток Кортни стояла и смотрела, как переливаются на солнце каштановые кудри Джерета, развеваемые порывами ветра.

В кухне, приготавливая угощение, она мурлыкала себе под нос песенку, с нетерпением посматривая в окно. Полчаса спустя, когда они вчетвером устроились вокруг стола и уплетали вишневый торт, запивая его молоком, Райан неожиданно попросил.

— Мама, мистер Кэлхоун сказал, что разрешит мне покататься на одной из его лошадей. И еще, что он возьмет меня с собой прямо сейчас и отведет в конюшню их посмотреть, если ты позволишь поехать с ними.

— Но ты ведь не умеешь ездить верхом, — Кортни взглянула на Джерета.

— Я научу его, — незамедлительно прозвучало в ответ.

— Райан, а разве тебе не нужно готовить уроки?

— Я смогу их выучить вечером. Разреши, мам!

— Конечно, она разрешит, Райан, — сказал Джерет. — Моих лошадей стоит посмотреть. Я прослежу за ним, — добавил он, обращаясь к Кортни.

— А вы ломали когда-нибудь ногу? — в свою очередь спросил у нее Гай.

— Давай-ка обсудим твою сломанную ногу позже, Гай, — попытался остановить сына Джерет.

Но Кортни не собиралась сдаваться:

— Нет, мне хочется послушать об этом сейчас. Как ты сломал ногу, Гай?

— Упал с лошади.

— Он был тогда совсем маленьким. Райан не упадет, мы будем очень осторожны.

— Ну, пожалуйста, мам. — Трое мужчин с надеждой смотрели на нее.

— Ну ладно, — наконец ответила Кортни, и все заулыбались.

— Ты поедешь на Зорро, Райан, — сказал Гай.

— А он меня не сбросит?

— Нет, он еле двигается.

Мальчики принялись обсуждать достоинства лошадей, и Джерет подмигнул Кортни. Она добавила в стаканы молока и нарезала еще торта, который быстро исчезал. Наконец они встали из-за стола, попрощались с ней и уехали.

Через два часа Джерет привез Райана назад. Во время обеда мальчик взахлеб рассказывал матери о лошадях, о том, как он учился, о Зорро и Аполло. Она также узнала, что на следующий день Райан надеется снова поехать в гости, и поняла, что связи между их семьями крепнут.

В течение следующей недели Райан каждый день бывал на ранчо, а вечером обе семьи устраивали совместные ужины то в одном, то в другом доме. Дружба становилась все прочнее. Теперь в Джерете Кэлхоуне Кортни увидела обаятельного и заботливого человека. Она отмечала, как осторожен он был, держа в руках раненую птицу, ловок, доставая для нее что-нибудь из кухонного шкафа, сколько в нем было силы.

В первую субботу марта в школе Джефферсона Дэвида полным ходом шли приготовления к карнавалу: рисовали и устанавливали декорации. Времени оставалось мало.

Следующее утро выдалось пасмурным. Холодный северный ветер гнал по небу серые тучи, и мягкие снежные хлопья падали на землю. Кортни переоделась в полинявшие джинсы и красный свитер, накинула сверху куртку и вышла из дома, направляясь покормить Эбенезера. Озноб от пронизывающего ветра превратился в ледяной страх, когда она обнаружила, что клетка пуста и Эбенезер исчез. Кортни бросилась к джипу. Подъезжая к ранчо, она молила Бога, чтобы ее опасения не оправдались. Перед домом выстроился целый ряд автомобилей: черный форд и красный грузовик-пикап Джерета, яркая спортивная машина и желтый седан. Двое мужчин в костюмах и пальто стояли около загона и смотрели на Джерета Кэлхоуна, вид которого заставил Кортни побледнеть: одной рукой он опирался на костыль, а в другой держал рвущегося в небо сокола.

Увидев подъезжающую Кортни, мужчины расступились, а Джерет ухватил Эбенезера еще крепче. Мысли стремительно мелькали у нее в голове. Что делать? Как поступить? Ведь еще мгновение — и он свернет Эбенезеру шею! Размышлять было некогда, Кортни нажала на сигнал и направила машину прямо на Джерета, который стоял, не отводя взгляда от летящего на него джипа.