Птица счастья

Глава 9

Мужчины бросились в разные стороны, Джерет отпрянул только в последний момент, потеряв равновесие, и упал, выпустив Эбенезера из рук. Сокол взмыл в небо, стремительно увеличивая расстояние, отделяющее его от опасности. Кортни вздохнула, глубоко втянув холодный воздух, который сгустился от повисших в нем ругательств и проклятий, из прозрачно-голубого превратился в темно-фиолетовый.

— Кэлхоун! Вы хотели убить Эбенезера! — закричала Кортни, выскакивая из джипа.

— Ты сошла с ума, Малыш. Ты ведь могла задавить меня!

— Мы должны вызвать шерифа? — спросил один из гостей и направился к дому. При дыхании пар валил у него изо рта.

— Нет, не надо шерифа. — На удивление легко Джерет поднялся на ноги и подхватил костыль. — Ты ведь собиралась наехать на меня!

— Неправда! Я только пыталась привлечь ваше внимание. Я остановила машину в нескольких футах от вас.

Джерет выругался устало, но зло и ближе подошел к ней. Когда его свирепые глаза вперились в нее, Кортни задрожала как осиновый лист.

— Вы говорили, что будете держать эту проклятую птицу в клетке!

— Ему как-то удалось выбраться. Должно быть, Райан плохо запер замок.

— Ваш чертов сокол до смерти напутал двух моих лошадей, а я, благодаря вам, на костылях и не могу бегать по кустам, разыскивая их.

— Я сама поищу лошадей, только прошу вас, оставьте Эбенезера в покое! Не сворачивайте ему шею!

— Мистер Кэлхоун, — подал голос один из помощников, — может, проедем еще один раз и поищем лошадей?

— Я присоединюсь к вам через минуту. Мы должны кое-что обсудить с миссис Мид. Кстати, познакомьтесь, мистер Вэринг и мистер Сэмпсон. А это — миссис Мид, моя буйноголовая соседка, та, из-за которой у меня столько неприятностей и раненая нога.

Мистер Вэринг, побледнев от досады, направился к своей машине.

— Мы скоро вернемся, мистер Кэлхоун.

— Не уходите, все равно вы не сумеете помешать миссис Мид.

— Опять вы об этом! Вы прекрасно знаете, что все произошло иначе! — Кортни кипела от гнева. — Вы, я вижу, ранены еще и в голову! Немедленно расскажите им всю правду: вы сами ранили себя!

Повернувшись к своим друзьям, Джерет пожал плечами:

— Но я вас ни в чем и не обвинял.

— Этого еще не хватало! Вашей наглости нет предела! Скажите правду — я не стреляла в вас.

Гости Джерета в открытую разглядывали ее, хозяин помахал им рукой:

— Я недолго, — сказал он, — идите в дом и подождите, через минуту выпьем пивка. — Обернувшись к Кортни, пронзил ее голубыми глазами и добавил: — Как только закончу здесь.

— Да нет, лучше мы вернемся, когда закончится снегопад, — ответил мистер Сэмпсон. — Мы вам позвоним. Э-э-э, приятно было познакомиться с вами, миссис Мид. До свидания!

— Вам совершенно не за чем уходить, — проговорила Кортни. — Я не задержусь здесь надолго.

— Я сам позвоню вам завтра, о'кэй? — предложил хозяин, повернувшись к своим друзьям.

— Договорились. Пока, Джерет, — окинув любопытным взглядом Кортни, мужчины сели в машины и уехали.

— Если вы не хотите увидеть своего Эбенезера сваренным, держите его взаперти, — сказал Джерет. Он подошел совсем близко, насквозь просверливая ее глазами, челюсть угрожающе выдвинулась вперед.

— Я понятия не имею, как он выбрался, но клетка была открыта.

— Меня не волнует, как это произошло, но впредь лучше сидите дома и охраняйте своего сокола, вместо того, чтобы давить людей.

— Я не собиралась вас давить.

— Проклятье! Это была попытка массового убийства!

— Бог мой! Черта с два!

— Ай-яй-яй! Малыш, тебе пора следить за своим языком!

Кортни показалось, что в глазах Джерета блеснула дьявольская насмешка, но поклясться в этом она бы не смогла.

— Я поеду искать ваших лошадей.

— Нет уж, благодарю. Даже близко не подходите к моим лошадям. Вам повезло, что я ранен, иначе вы поняли бы, что такое попадаться мне под горячую руку.

— Как это понимать? У вас такая же тактика, как и у вашего сына?

Джерет шагнул вперед. Кортни отступила.

— Теперь, мистер Кэлхоун…

— Ты ведь должна была предвидеть это, прежде чем налетать на меня, словно летучая мышь из преисподней, — он надвигался на нее.

Кортни пятилась назад, пока не уперлась спиной в джип.

— У меня и в мыслях не было наехать на вас. Я должна была спасти Эбенезера. Я поеду домой и посажу его в клетку как можно скорее…

Джерет схватил ее за руку и притянул к себе.

— Ты наехала на меня, и я упал. И если бы при этом держал в руках ружье, то мог бы застрелить любого из присутствующих или попасть в одну из лошадей. Я повредил ногу, и она ужасно болит, а ты, ах-ах-ах, я уезжаю домой… Эх ты! — Он так крепко прижал ее к себе, что Кортни передавалось тепло его тела.

— Отпустите меня! — Сверкнув глазами и стиснув зубы, Джерет тем не менее разжал руки и отошел от нее, опираясь на костыль.

— На самом деле я и не собирался сворачивать ему шею.

— Еще бы! Не морочьте мне голову!

В глазах Джерета заиграли озорные огоньки:

— Тебя, Малыш, не мешало бы хорошенько выдрать, ты ведь затормозила едва не в футе от меня.

— Неправда, немного дальше! Неужели вы смогли бы даже не поведя бровью убить любимца моего сына?

— В лесу полно других соколов, а этот ваш Эбенезер отвратительный, как сам Сатана.

— А что бы вы почувствовали, если бы я свернула шею вашему Адмиралу Берду?

— Это не одно и то же. Собака и птица — два совершенно разных существа. Кроме того, я намеревался лишь запихнуть вашего сокола в ящик и послать Гая отнести его назад.

— Ха! Так я и поверила: в марте по всему штату Теннесси расцвели маргаритки!

Джерет усмехнулся:

— Я-то думал, что совершаю благородный и великодушный поступок. Даже не представлял, что из-за этого рискую жизнью.

— Хорошо, я поверю вам, — тихо сказала Кортни.

Еле заметные морщинки разбежались от уголков его глаз, и рукою Джерет обнял ее за талию. Говорить стало трудно: губы его почти касались лица Кортни, а глаза заглядывали прямо в душу.

— Я жажду возмездия, Малыш, очень сладкого возмездия. — И тут же Джерет склонился над ней и впился в губы страстным поцелуем, зажигая огонь во всем ее теле. Потом крепко взял за плечи и притянул к себе. Кортни уперлась руками в широкую грудь, пытаясь отстраниться, но Джерет не отпускал и не отрывался от ее губ. Какую-то долю секунды Кортни продолжала борьбу, тогда его язык вторгся в нежную полость ее рта… и все было кончено. Кортни уже смутно представляла себе, что совсем недавно в дикой ярости едва не сбила Джерета Кэлхоуна машиной. Затем все вопросы улетучились из ее головы так же, как улетают по ветру снежинки. Буря стремительных, неистовых, жарких чувств захватила ее. Остатки благоразумия были преданы забвению.

Внезапно Джерет резко отпустил руки. Кортни вздрогнула, по спине пробежал озноб, вызванный его проникновенным голосом:

— Знаешь, Малыш, пожалуй, вся эта суета окупится. — Он улыбнулся улыбкой чувственной и хищной — настоящий самец.

Щеки Кортни запылали:

— Если вы сексуально озабочены…

Джерет расхохотался:

— Да? Ну-ка, продолжай. С нетерпением жду, чем ты закончишь.

— Отойдите от меня! — она сделалась совершенно пунцовой.

— Сексуально озабочен… Это, пожалуй, дает мне надежду.

— Ну, не дразнитесь, у меня просто вырвалось… Я потрясена, что такой холодный и непримиримый человек умеет божественно целоваться.

Продолжая смеяться, Джерет сказал:

— Ах, Малыш, ты так привлекательна, когда сердишься.

— А вы — нет!

— А я и не сержусь. — Он никак не мог справиться со смехом.

— Но и не привлекательны.

— Мерси! Какой милый комплимент!

— Уйдите с дороги. — Гнев постепенно выдыхался, и Кортни чувствовала, что улыбка вот-вот появится на ее лице. Но очень уж не хотелось доставлять Джерету Кэлхоуну такого удовольствия.

— Хочешь, Малыш, еще поцелуемся, прежде чем ты уедешь?

— Нет!

— Ну, если мы постоим подольше, ты одержишь над собой нравственную победу и…

На секунду Кортни прикрыла глаза:

— Из всех людей, купивших поблизости земли… — Джерет не дал ей закончить фразу: «Можешь переехать, это свободная страна». — Вы знаете, что моя семья владела здесь собственностью более века! Зачем же мне уезжать? Уходите с дороги!

Джерет пожал плечами, улыбка с его губ испарилась. Глядя прямо Кортни в глаза, он попросил:

— Подожди еще минутку, Малыш…

Трепет в его голосе заставил Кортни замереть. Джерет вновь притянул ее к себе и стал неистово целовать. Кортни впала в забытье: не помня о случившемся, не замечая гулких ударов своего сердца, она обвила его за шею руками. Поцелуи Джерета были так же необычны, как и он сам. Кортни таяла, растворялась в его руках, прижимаясь всем телом, возвращая ему поцелуи сторицею. Когда, наконец, они остановились, Кортни посмотрела на Джерета снизу вверх, пытаясь прийти в себя, и проговорила:

— Вы опровергаете все законы природы. Несмотря на запах пива, ваши поцелуи доводят до безумия. Вы так же привлекательны в своем натиске, как вождь варваров Аттила.

— А дальше? — спросил Джерет, поблескивая озорными глазами.

— Напрашиваетесь на комплимент, мистер Кэлхоун?

— Ну, так чем еще я пахну?..

Вся в огне, Кортни словно парила в облаках. Желание было в ней так сильно, что почти заглушило прозвучавший вопрос. Ее мысли блуждали в беспорядке, и не было никакой возможности объяснить даже себе, почему этот человек так необыкновенно действует на нее, ведь даже их словесные перепалки приводят в возбуждение. Не думая, Кортни ответила:

— Запах… как клевер… теплым вечером.

Голос Джерета — еле слышный, завораживающий:

— А мои поцелуи?

Это вернуло Кортни к действительности:

— Как объявление войны. Уйдите вы, наконец, с моей дороги?

— Я напуган до смерти Малыш. — Джерет усмехнулся. — Уйду сразу, как только ты расскажешь о моих поцелуях. Какие они?

— Черт бы их побрал, если использовать ваши выражения.

— Сейчас я попытаюсь рассказать, о чем вы думаете.

— Ради Бога, не надо!

— Так. Приятно пахнет… Воодушевляет… Возбуждает?

— Забудьте это! Вы собираетесь торчать здесь целый день?

— Боитесь?

— Надоело!

— Видел, как вам «надоело» еще минуту назад.

Кортни вспыхнула и попятилась, спрятавшись за запасное колесо джипа. Джерет приблизился к ней снова и, легонько взяв за подбородок, повернул лицом к себе:

— Думаю, сегодняшнее дельце того стоит. Поцелуй меня на прощание, Малыш.

— Я с вами уже прощалась! — Кортни начала вырываться, но он крепко держал ее за плечи, а когда прикоснулся к губам, уже не было никакой необходимости останавливать ее силой.

Наконец Джерет отпустил ее и заметил:

— Знаешь, если бы твои поцелуи были бы такими же ханжескими и чопорными, как разговоры, я бы давным-давно умыл руки, но нет — они буквально исцеляют мои раны. — Не отрываясь, Джерет смотрел ей в глаза, его голос с каждым словом становился глуше и взволнованнее: — Ты та еще штучка, Кортни Мид. Твои слова — лед, а поцелуи — огонь. Да, ты далеко не проста. — Низкий, с хрипотцой голос разливался по венам, словно подогретое вино, зажигал скрытый огонь.

«Но ведь и сам Джерет полон противоречий, — подумалось ей, — может же он быть и чувственным, и нежным». Словно сгоняя наваждение, Кортни покачала головой:

— Знаешь, о чем я думаю? — спросил Джерет.

— Что?

— Я хочу, чтобы однажды ты принадлежала мне полностью, чтобы я мог обнимать и любить тебя, — серьезно сказал он.

На секунду у Кортни перехватило дыхание. Посмотрев в синюю глубину его глаз, она спросила:

— Но почему вы не предложите это любой из тех женщин, которые охотно кудахчут и суетятся вокруг вас? Ну, Тине, например. Я ведь видела, как все они…

— Меня больше интересует милая соседка.

«Милая?» — повторила про себя Кортни. Это слово прозвучало вполне искренне. Она удивленно захлопала глазами и поняла, что Джерет на самом деле получает удовольствие. А если быть с собой честной — то и она тоже.

— Я — милая? Несколько минут назад вы говорили совсем другое. Помните, как там… насчет массового убийства?

Джерет пожал плечами:

— Можно вспомнить что-либо более приятное. И ты не равнодушна к людям, — рукою он легонько касался ее плеча. — Ты так замечательно отнеслась к Гаю, хотя он испортил тебе столько крови, ты любишь этого паршивого сокола, заботишься о птицах, а я в своей жизни видел столько безразличия и равнодушия… Я не испытываю к другим женщинам подобного чувства, как к тебе. — Пальцем Джерет медленно вел по кромке воротника, и Кортни затаила дыхание. — Тебя охватывают те же эмоции, когда наши руки соприкасаются.

— Это чисто физическое влечение, просто мы оказались уязвимыми в такой откровенной ситуации.

Джерет лениво улыбнулся:

— Должен признать, Малыш, что ты не так уж и уязвима, когда забываешься, немного скованна, но над этим мы еще поработаем.

Кортни уже готова была согласиться, пока не прозвучали последние слова.

— Ну, а ваше хамское отношение к Эбенезеру не кажется трогательным мне.

Глаза Джерета заблестели, но голос остался серьезен:

— Вот мои поцелуи — да, они трогательны!

— Ох! — Кортни едва не расхохоталась. — Мистер Кэлхоун снова напрашивается на ссору! Ваша проклятая самонадеянность!

— А по мнению моего сына, вы печете самые вкусные торты с вишнями во всем Теннесси.

— Гай так сказал? — Кортни удивилась, что ей так приятно было это услышать.

— Да, и я вынужден с ним согласиться. Очевидно, вы были правы: ему необходимо другое питание.

— Неужели? Что вы говорите?

Джерет усмехнулся, и она спохватилась:

— Я ухожу домой!

Он отступил, и Кортни забралась в машину. Мотор было завелся, но, как всегда, тут же смолк, испортив ей настроение окончательно. Джерет поджал губы.

— Черт, какая досада, и это когда… — прошептала Кортни.

— Ты что-то сказала, Малыш?

— Нет.

Она попыталась завести машину вновь. Рев — и тишина. Падал снег. Скользил по ветровому стеклу, оседал на шляпе Джерета, на его плече. Кортни попыталась в третий раз завести мотор, потом — еще, до тех пор, пока не покраснела от натуги и злости.

— Давай я попробую? — предложил Джерет.

— Проклятье!

— Ты следи, пожалуй, за своим языком, Малыш, давай-ка я.

Кортни подвинулась на сиденьи, Джерет сел за руль, но тоже безуспешно. Он вылез из джипа и поднял капот. Кортни наблюдала, как он склонился над двигателем, опираясь на здоровую ногу, а раненую подняв и держа на весу.

— Последнее время он не хочет заводиться с первого раза, — сказала она, видя, что Джерет что-то серьезно озабочен. — Беда никогда не приходит одна: у меня неполадки с машиной, водопроводом и отоплением одновременно.

Джерет молча возился, безуспешно пытаясь завести машину.

— Думаю, нужно заменить стартер, — наконец заключил он и выбрался из джипа.

— Проклятье! — выдохнула Кортни.

Джерет поднял глаза к небу, словно кроме сотен кружащихся снежинок там могла оказаться необходимая деталь, но Кортни показалось, что он едва сдерживает смех.

— Вы смеетесь надо мной?

— Нет, что ты, с моих губ не слетело ни одного хи-хи, — невозмутимо проговорил Джерет и взял ее за руку. — Не знаю, как ты, а я замерз. Пойдем в дом, выпьем по чашке кофе.

— Я могу пойти пешком, а джип, если вы не возражаете, оставлю пока здесь.

— О Господи, Малыш, я предлагаю тебе только чашку горячего кофе.

Кортни действительно продрогла, она совершенно не была готова возвращаться пешком: оделась слишком легко.

— Ладно, у меня совсем окоченели ноги, — согласилась она.

— У меня — тоже.

— Наверное, раненая нога дает себя знать?

— Болит чертовски, — Джерет снова взглянул на небо.

— А лошади? Их нашли?

— И уже накормили. У меня достаточно совести и здравого смысла, чтобы не вести тебя сейчас в конюшню.

— Тогда почему вы так разозлились на Эбенезера?

— Потому что из-за него столько неприятностей. Чертова птица, не хватало еще, чтобы он надоедал мне.

— А меня вы тоже называете «чертовой птицей»?

— Почему ты так подумала? — Глаза его смеялись.

— Пожалуй, лучше я пойду домой в одних кроссовках и с замерзшими ногами.

— Футы-нуты, если пользоваться вашим высоким слогом.

Кортни рассмеялась, и они направились к дому. В кухне было тепло и уютно. И очень вкусно пахло. Как догадалась Кортни, в духовке явно готовилось мясо. Джерет скинул куртку, и Кортни вновь поразилась его широким плечам, обтянутым голубой шерстяной рубашкой, тому, как ловко сидели на бедрах вылинявшие джинсы.

— Я люблю все красное, — проговорил Джерет, внимательно разглядывая ее свитер. Он пододвинул стул и сел, тут же разразившись ругательствами.

— Что случилось? Болит нога?

— Да. Это от холода.

— Давайте я приготовлю кофе, даже и не знала, что у вас он есть.

— Купил специально для тебя.

Кортни резко обернулась и удивленно спросила:

— Но вы же не знали, что я приеду!

Слова ее потонули в пронзительном взгляде голубых глаз. Между ними пробежала неуловимая искра молчаливого призыва. Конечно же, он знал, что она появится в его доме. Срывающимся, с едва заметной хрипотцой голосом Джерет сказал:

— Иди сюда, Малыш.

Кортни уже почти шагнула навстречу, но годами воспитанная осторожность вновь победила.

— Я приготовлю кофе, — прошептала она.

— Проклятая нога! Как она меня замучила!

Открывая одну дверцу за другой, Кортни пыталась отыскать кофе, пытаясь погасить пожар, бушевавший внутри. Стоя перед буфетом, внезапно она оказалась в кольце сильных рук — Джерет подошел сзади и обнял ее, осторожно прикоснувшись губами к шее. Прижатая к ящику, Кортни не могла даже пошевелиться, чувствуя, как невесомыми поцелуями он зажигает в ней искорки.

— Пожалуйста, не надо, — прошептала она.

— У тебя нет ни одной причины, чтобы сказать мне «нет», куда разумнее будет продолжить, — пробормотал Джерет, целуя ее в затылок. Кортни боялась повернуться, она знала, как близко его губы.

— Я признаю, что слишком близко принимаю все к сердцу, что я ранима, что… — она не могла перевести дыхание, казалось, что сердце остановилось.

Жаркое дыхание на шее… легкий запах одеколона… Все еще сопротивляясь желанию из последних сил, она услышала, как дрожит ее голос:

— Я знаю, что ваши поцелуи бесподобны, но… я не хочу…

— Да нет же, Малыш. Ты хочешь. Хочет твое сердце. На все девяносто девять процентов. — Голос стал мягким и бархатным, прикосновения — легкими и нежными, постепенно проникая через все преграды, которые долгие годы она устанавливала в своей душе. — Кортни! — В первый раз Джерет назвал ее по имени. Это прозвучало так неожиданно и неотразимо, что она стремительно обернулась к нему. Его руки обвились вокруг тонкой талии.

Джерет наклонился и, поцеловав ее в губы, прошептал: «Обними меня». Кортни не смогла не выполнить эту просьбу. Приподнявшись на цыпочки, она обняла его за шею и потянулась губами, мгновенно позабыв и про воспитание, и про досаду, и про осторожность. В своем поцелуе Джерет сумел передать ей такое неистовое желание, которое охватило Кортни, как лихорадка.

Его пальцы совершали странный танец, и вдруг — волосы рассыпались по плечам, по спине: Джерет незаметно расплел ее косу, наслаждаясь золотым потоком.

— О Малыш… — Джерет вздохнул и, чуть помедлив, вновь завладел ее ртом, полностью подчиняя себе все ее чувства. Его рука поглаживала Кортни по спине, изучая все изгибы и округлости ее фигуры, словно глаза уступили очередь ласковым рукам.

— Джерет!.. — имя прозвучало тихим вздохом, но Кортни показалось — грохотом камней. Она и себя представляла камешком, готовым упасть со скалы в пропасть, к которой настойчиво толкал ее Джерет, а она никак не могла остановиться, все ближе и ближе приближаясь к обрыву.

Джерет взял Кортни на руки и понес в гостиную. Опустившись в кресло, он посадил ее на колени. По пути он опять ушиб больную ногу и, стиснув зубы, застонал. Охваченная волнами необычайного чувства, Кортни не в силах была вымолвить ни слова. Взяв ее лицо в ладони и заглядывая в глаза, Джерет неожиданно спросил:

— Малыш, что же такое произошло в твоей супружеской жизни? — В глубоком взгляде голубых глаз Кортни прочитала столько участия и внимания, что поняла: сейчас она нашла себе друга, которому можно рассказать все. Очень редко она говорила о своем неудачном замужестве.

— Моя мать, да и вся моя семья, долго оберегали меня, — начала Кортни. — Впервые я столкнулась с внешним миром, только когда поступила в колледж. В Нешвилле я жила в студенческом городке. Мейсона встретила, когда училась на втором курсе, и влюбилась в него. — Она посмотрела в окно на падающие снежинки, пытаясь вернуть в памяти давние переживания, почти уже забытые. — Мы были молодыми и неопытными, совсем незрелыми. Он был единственным ребенком в семье, как и я. Приехал с юга. Мы полюбили друг друга и поженились. — Она отвела глаза от окна и взглянула на Джерета. — Мейсон был очень обаятельный и невероятно красивый: черные, как уголь, глаза, безупречная бронзовая кожа, ослепительно белые зубы, копна густых черных волос. Девушки боготворили его, а я чувствовала себя счастливицей, считая, что мне повезло. Все без исключения любили Мейсона, но еще больше он любил себя сам.

— И что же случилось?

Кортни помолчала, провела пальцами по воротнику его рубашки, по упругим мышцам груди.

— Может, у нас все и получилось бы, я не знаю, если бы я не забеременела сразу же во время медового месяца. Правда, мы принимали какие-то меры предосторожности, но не противозачаточные таблетки. Мы с Мейсоном хотели подождать с ребенком несколько лет, самим повзрослеть сначала. — Кортни погладила темные курчавые волосы, выглядывающие из выреза рубашки, затем ее пальцы вновь скользнули к краю воротника.

— Продолжай, Кортни.

— Мне было очень плохо чуть ли не с самого первого дня. Невыносимо плохо! Месяц или два, думаю, Мейсон на самом деле старался мне во всем помочь, быть рядом. Но он был так молод и так хорош собой! К тому же вокруг крутилось столько свободных обожательниц.

Джерет тихо выругался. Нервничая, Кортни вертела в руках верхнюю пуговицу его рубашки, пока не оторвала ее совсем.

— Райан родился в декабре. Зима была снежной, холодной, а ребенок очень болезненным, даже пролежал целый месяц в больнице с воспалением легких. Я тоже была довольно слаба после родов. Тогда и начался весь этот кошмар. Мейсон считал, что ребенок связал его по рукам и ногам. Райан был ему не нужен.

Джерет снова выругался, на этот раз громче, и погладил Кортни по щеке. Продолжать было нелегко, ей пришлось собрать все свои силы:

— Наконец, я решила уйти от него. Это все равно случилось бы раньше или позже. У Мейсона уже была подружка. А к Райану он оставался абсолютно равнодушен, демонстрируя это на каждом шагу. Не то, чтобы он наказывал его или обижал, он просто не замечал ребенка.

— Проклятье!

— До того, как мы поженились, я любила Мейсона и не обращала внимания на его недостатки, не понимала, что нежелание иметь детей уже говорило о многом. Он не хотел брать на себя ответственность за кого бы то ни было, тем более за ребенка, которого он называл не иначе как «визжащим мокрым выродком».

Джерет выругался, но в этот раз его голос прозвучал жутко-спокойно и холодно.

— Он живет в Нешвилле?

— Слава Богу, нет. Мейсон уехал в Калифорнию, а позже туда переехала и его семья. Они поначалу очень интересовались Райаном, но постепенно все угасло. Не знаю, что Мейсон сказал своим родителям, но их отношение ко мне и Райану сильно ухудшилось.

Джерет нахмурился, и в его глазах Кортни увидела горечь.

— Чертовски плохо и обидно расти с отцом, который не любит и не замечает тебя, — проговорил он. — Я знаю, потому что и сам пережил это.

В душе Кортни почувствовала резкую боль за Джерета. Ведь те же страдания выпали бы на долю ее сына, если бы в свое время она не ушла от Мейсона.

— Мне так жаль, — сказала она и погладила Джерета по щеке.

— Да ладно, это все уже позади.

— Райан ничего об этом не знает. Я просто объяснила ему, что папа уехал, так как мы не могли жить вместе.

— Но когда он вырастет, то захочет знать больше.

— Наверное. Но я никогда не смогу сказать ему, что его отец…

— Тс-с-с, Кортни, остановись. — Джерет приложил палец к ее губам. — Я услышал уже достаточно, чтобы иметь ясное представление. Малыш, ты такая нежная и чувствительная, а я… знаю, что грубый, но, надеюсь, не слишком. — Джерет пристально смотрел на нее. — Кортни, ты нужна мне. Я люблю тебя. Ты излучаешь столько тепла, в котором я так нуждаюсь.

Он медленно наклонился и осторожно притронулся губами к ее полураскрытым губам, а потом прижался к ним в таком страстном и голодном порыве, что сердце у Кортни гулко застучало. А у него есть сила, которая так необходима ей. Кент был прав: под довольно грубой внешностью скрывался Джерет мягкий, уступчивый и нежный. Глубоко в душе он таил понимание, силу и свет. И обняв Джерета за шею, Кортни страстно поцеловала его.

Джерет соскользнул с кресла, и они прилегли на ковер. Из кухни доносились ароматы жареного мяса, было тепло и уютно. Запах Джерета, как ароматы леса в солнечный весенний день… Время потеряло для них значение. Медленно лаская Кортни, Джерет осторожно, но настойчиво вызывал в ней желание. Каждое прикосновение было открытием для нее, казалось, сердце вот-вот остановится от ласки обжигающих губ и рук.

Они долго ласкали друг друга, лежа прямо на ковре в гостиной, до тех пор, пока Кортни не задрожала от желания. Лихорадочно она начала расстегивать пуговицы на его рубашке. Одним движением Джерет стянул с нее свитер и отбросил в сторону, туда же полетел и тонкий кружевной бюстгальтер. Он ласкал ее грудь, целовал затвердевшие соски, пока Кортни не застонала в сладостной истоме. Она не могла больше оставаться неподвижной и, изогнувшись всем телом, прижалась к его твердой груди. С наслаждением она проводила рукой по совершенным формам бронзового тела Джерета. Отдаваться его объятиям было так необходимо и естественно.

Осторожно Джерет снял ее джинсы и отбросил в сторону, продолжая ласкать стройные бедра. В порыве нежности и доверия сама прильнув к нему, Кортни вновь протянула губы для поцелуя. Постепенно руки его сняли последнюю деталь ее одежды, а его поцелуи — остатки стыдливости и робости. Каждым изгибом чувствуя мускулистое возбужденное тело Джерета, Кортни окутала его покрывалом своих золотистых волос. Она познала мощь бронзовой груди и тот удивительный восторг, когда мягкие вьющиеся волоски на ней, прикасаясь к ее напряженным соскам, заполняют тысячами осколков хрусталя, острых и переливающихся. Она гладила и познавала его тело — твердый упругий живот, жаркую плоть, длинные мускулистые ноги. Настойчиво и медленно Джерет изучал, какие ласки доставляют ей большее наслаждение, когда стоны блаженства уносят последние следы робости и стыда. Первый раз в своей жизни Кортни встретила мужчину, который отдавал себя полностью, посвящал себя ее удовольствию. Она поймала взгляд Джерета и спросила:

— Ты и теперь скажешь, что я ханжа?

Он нежно поцеловал ее ладонь:

— Ах, черт, конечно же, нет. Но я и раньше знал, что ты иная. А я? Слишком груб и самонадеян? — спросил он в свою очередь.

— Ты и сам знаешь ответ. — Кортни принялась целовать его шею, губами прокладывая тропинку к уху, обвила руками и закрыла глаза. Джерет приподнялся на локте и прошептал:

— Мы так подходим друг другу, ты и я. Ты очень нужна мне, Кортни.

Ей не удалось ответить: голова закружилась, голубое сияние глаз Джерета затопило ее. Кортни просто гладила его плечи, шею, грудь, неожиданно ставшие такими дорогими и необходимыми. Тело Джерета…

— Кортни, беспокоиться о предосторожности — это моя забота, — добавил Джерет очень осторожно.

Пылая, словно в огне, Кортни повернула к нему свое счастливое лицо, которое, как открытая книга, преподносило желанный ответ. Переполненная неистовой страстью, Кортни предложила и отдала себя в эти уже безмерно дорогие руки, доверчиво раскрывая свои тайные глубины. Каждой клеточкой разгоряченного тела Кортни откликалась на ритмичные движения, вызывавшие безмерный восторг. Одновременно прозвучавший стон завершил полное единение, осветив близость более возвышенную, чем физическая.

Джерет бесшумно опустился на ковер рядом с Кортни, не выпуская ее — тоненькую, трепещущую — из объятий. Она лежала с закрытыми глазами и слушала, как выравнивается его дыхание. Неожиданно он громко позвал: «Кортни!», заставив ее улыбнуться. Ошеломленная, уставшая, Кортни неподвижно лежала, прижимаясь к сильному мужскому телу и… все еще хотела его.

Джерет слегка отодвинулся и перевернулся набок, не выпуская ее из объятий.

— Я не отпущу тебя никогда!

— Какое счастье! Только об этом я и мечтаю. — Она пробежалась пальцами по его подбородку, вверх по щеке и запустила руку в волосы. Вид Джерета был весьма серьезен, словно он обдумывал важную проблему. А вот ей совершенно ни о чем не хотелось думать, только лежать рядом и просто смотреть на него, на Джерета. Не на того мистера Кэлхоуна, который едва не застрелил Эбенезера, а восхитительного, чувственного, единственного ее мужчину.

Джерет нежно ласкал ее бедра, затем рука его скользнула к талии:

— Я совсем не насытился тобой, дорогая, мне всегда будет мало тебя, — хрипло произнес он.

— И мне. Но…

— Никаких «но», — пальцем Джерет осторожно провел ей по губам. — Лежи тихонько, а я буду тебя обнимать.

Кортни не знала, сколько времени пролетело. Она пошевелилась и сказала:

— Помню, кто-то говорил о горячем кофе?

Джерет рассмеялся и выпустил ее из объятий. Кортни подобрала свою одежду и, прикрывшись от настойчивого взгляда Джерета, выскочила из комнаты. Она нашла ванну, быстро приняла душ, оделась и, проходя через пустую гостиную в кухню, с облегчением обнаружила, что Джерет тоже ушел. Но пустота комнаты навеяла на нее грусть. Кортни остановилась у окна, глядя на белый мир кружащихся снежинок, бешеный танец которых придавал моменту ощущение нереальности.

В шкафу она нашла кофе и кофейник, зажгла огонь. И только сейчас поняла, как изменились ее отношения с Джеретом Кэлхоуном. Полчаса назад все казалось совершенно естественным: этот дом, объятия Джерета, но едва Кортни осталась одна, как тысячи вопросов замелькали в ее голове.

Джерет появился в дверном проеме, заполнив его широкими плечами. Его теплый ласковый взгляд только усилил волнение Кортни. Вопросов стало еще больше. Влажные после душа волосы Джерета блестели, свежая рубашка цвета хаки расстегнута. Вид его обнаженной мускулистой груди вновь заворожил Кортни. Да, это был привлекательный, сексуальный мужчина. Его голубые глаза сияли восторгом, нескрываемой радостью. И это она, Кортни, была причиной. Ей хотелось броситься к нему, с силой сжать в объятиях, но непонятная робость удержала ее на месте. Джерет пересек комнату и обнял ее, Кортни погладила его по щеке.

— Похоже, что меня ударило молнией, — сказала она.

— Знаю, что ты имеешь в виду, Малыш, но если ты будешь честной, то признаешь, что с самой первой встречи между нами возникло взаимное притяжение. — Джерет улыбнулся. — Даже несмотря на то, что ты натворила.

— Я натворила… что?

Он уже хохотал:

— Совершенно не могу удержаться от насмешек. Хотя знаю, что получу сдачу. Ах, как сверкают твои огромные серые глаза! Как там насчет ланча?

— Знаю, знаю. Сэндвичи с сыром и пиво?

— Ты, как всегда, права, Малыш.

— Садись и устраивай свою ногу. Сейчас я приготовлю ланч, а кофе уже закипел.

Пока Кортни резала сыр, расставляла тарелки, открывала пиво — глаза Джерета неотрывно следовали за ней. Накрыв на стол, она устроилась напротив и спросила:

— Хочешь что-нибудь еще?

— Да, Малыш, — тихо ответил Джерет, заставив ее покраснеть.

Он засмеялся и погладил Кортни по руке:

— Как ты моментально краснеешь.

— Знаю, но ничего не могу с собой поделать. Думаю, когда-нибудь научусь сдерживаться.

— А мне нравится. Всегда могу определить, о чем ты думаешь.

— Что ж, придется смириться с этим.

Зазвонил телефон, и Джерет поднял трубку. Его односложные ответы «да», «спасибо», «нет», «я увижу маму Райана Мида и все ей передам» заставили Кортни заволноваться. Джерет положил трубку и сказал, глядя в окно:

— Выпало слишком много снега, школьный автобус не придет. Дети останутся ночевать в школе.

Мысли Кортни устремились к сыну: «Накормят ли их? Тепло ли он одет?»

— Не надо так волноваться, Малыш. Вот уж повеселятся они вечером! Сегодня я очень рад, что не стал учителем.

Кортни смотрела на рой снежинок за окном и думала о Райане: как он там? поладит ли с остальными детьми? Потом повернулась и… утонула в голубых-голубых глазах.