Пусть сердце скажет

Глава 16

Итан налил себе немного кофе и поставил кофейник обратно на раскаленную печь. Он разогрел ее как только мог, однако в домике все равно было холодно, и ему пришлось натянуть на себя куртку из оленьей шкуры. Взглянув в окно, он понял, что надвигается снежная буря. Зимы в Дакоте бывают по-настоящему суровы. Итан подошел к окну и увидел военного, спускающегося с седла. Это был лейтенант О'Тул, его лицо выражало беспокойство.

Итан подошел к двери и открыл ее, прежде чем лейтенант успел постучаться. Холодный декабрьский ветер ворвался в домик вместе с вошедшим.

— Господи, как же там холодно! — воскликнул он, направляясь к печке.

Итан закрыл дверь и отхлебнул кофе.

— В такую погоду лучше сидеть дома.

Лейтенант не спешил с ответом, и Итана охватило какое-то недоброе предчувствие. Он хорошо знал О'Тула. Во время разведывательных походов ему не раз приходилось быть его переводчиком. Обычно О'Тул был веселым и разговорчивым, однако сейчас, взглянув на него, Итан заметил в глазах лейтенанта тревогу.

— Что-то случилось? — поинтересовался он. О'Тул глубоко вздохнул:

— Ты прав, дела идут не совсем так, как хотелось бы. Поэтому полковник Андерсон приказал мне разыскать тебя. Мы все направляемся в резервацию Реки чейенов, возможно, тебе придется переводить для нас. Большую Ногу собираются преследовать, и они ушли из резервации и скрылись, чтобы продолжать пляску духа. Конечно, от них не будет никакой беды, тем более что там больше женщин и детей, но ведь ты знаешь, как белые смотрят на индейцев, покинувших резервацию.

Итан нахмурился и сделал еще глоток кофе.

— Зачем мешать им молиться своим "богам, если им так хочется? Ведь никто не запрещает делать это белым.

Почувствовав озноб, О'Тул повернулся спиной к печке.

— Ты знаешь, как это бывает. Стоит индейцам пошевелиться, и белые уже считают, что они вышли на тропу войны. Так думают агент Маклолин и генерал Майлз, и они намерены положить этому конец.

Итан презрительно "усмехнулся:

— Майлз никогда не был там и не представляет, что происходит на самом деле. Он даже не пытался понять, что это единственная надежда сиу. А Маклолин вообще ни на что не годится, впрочем, то же самое я могу сказать и о двух индейских агентах. — Он подошел к окну, глядя на усиливающийся снегопад. — Мой отец был одним из немногих, кто знал, что надо делать в таких случаях, но они в конце концов выгнали его.

О'Тул снял шляпу и провел ладонью по своим густым светлым волосам. Он никак не мог решиться сообщить Итану самую неприятную новость. Он видел, как переживал Итан, когда два месяца назад умерла его бабушка, знал, что Итан женился на какой-то белой женщине в Оклахоме, но что-то у них произошло. Итан предпочитал не говорить об этом. Только однажды, полгода назад, он как-то обмолвился, что хотел бы вернуться в Гатри и встретиться с ней, но из-за неприятностей в резервации был вынужден остаться здесь. И вот теперь…

— Нам приказано найти Большую Ногу и вернуть его в резервацию, — сказал О'Тул, — но я приехал сюда не поэтому, Итан. У меня действительно плохие новости.

Итан отвернулся от окна:

— Выкладывай.

— Сидящий Буйвол погиб. Это случилось недалеко отсюда. Мы патрулировали южную границу, к нам приехал сержант и сообщил об этом.

Итан почувствовал, — как внутри у него все сжалось.

— Боже мой! — с трудом проговорил он. — Теперь жди большой беды.

— Это точно. Во всем виноват генерал Майлз. Он решил, что Сидящий Буйвол велел начать пляску духа и приказал арестовать его не белым солдатам, а индейской полиции. Очевидно, эти полицейские и люди из окружения Сидящего Буйвола не поняли друг друга. Пока выясняли отношения между полицией и теми, кто хотел ей помешать, кто-то выстрелил и попал в Сидящего Буйвола. И хотя я уверен, что выстрел был случайным, людей охватил страх: из резервации ушли сотни индейцев. Твой дядя и двоюродные братья наверняка находятся среди них. Большинство их направляется в Пайн Ридж в надежде, что Красное Облако сможет их защитить. Остальные кинулись на поиски Большой Ноги. Этих придется вернуть назад в резервацию. В общем, заваривается крутая каша, а теперь, после убийства Сидящего Буйвола, дела пойдут еще хуже, и мои солдаты боятся. Надеюсь, ты понимаешь, чем все это может кончиться.

— Да. Если нервничаешь, скорее спустишь курок. — Он глубоко вздохнул. Теперь ни один белый не поверит, что индейцы не будут мстить за гибель Сидящего Буйвола. Они боятся, когда индейцы покидают резервацию, и кое-кто из них готов сначала стрелять, а уж потом разбираться в ситуации.

— Сколько времени тебе понадобится, чтобы собраться и поехать со мной?

— Где ваш лагерь?

— До него отсюда всего пара миль на юго-запад вниз по Фокс-Крику. Полковник хочет спуститься прямо к резервации Реки чейенов и начать охоту за Большой Ногой.

— Я буду в лагере через час. Я хочу заехать в резервацию, чтобы узнать, остался ли там кто-нибудь из моих родственников, или они ушли, как ты сказал.

— Конечно. Мне на самом деле очень жаль Сидящего Буйвола, — сказал лейтенант, надевая перчатки.

О'Тул уехал, и Итан стал собираться. Сидящий Буйвол погиб. Такой знаменитый вождь. Когда-то он путешествовал с Буффало Биллом Коди и был героем его шоу о Диком Западе. Его убили свои же индейские полицейские. Вот к чему привело вмешательство властей, натравивших индейцев друг на друга. Они видели в этом лучший способ расколоть их и хорошо справились со своим делом.

Будь проклята эта неразбериха! Итан метался по комнате, разбрасывая вещи. Он был зол на всех — на правительство, на индейских агентов, солдат, индейскую полицию, на себя самого и, конечно, на Элли. Если бы не она, он сейчас не был бы здесь и не впутался в эту трагедию. Три месяца назад Итану прислали документы вместе с письмом, в котором Элли извинялась за то, что заставила его страдать, и благодарила за согласие дать ей развод.

"Я на самом деле любила тебя, Итан, но мы оба знали, что совершили ошибку. Не ищи меня в Гатри, если ты вновь туда попадешь. Я уезжаю в Денвер”.

Денвер. Какого черта она собиралась делать в этом Денвере? Он еще мог понять, почему ей захотелось уехать из Гатри, но Денвер очень большой город, а она еще такая молодая. Однако если кто-нибудь из женщин в таком возрасте умеет позаботиться о себе самой, это наверняка Элли. Одному Богу известно, что у нее теперь на уме. Итак сказал себе, что не должен больше беспокоиться о ней. Все кончено! Старая бабушка умерла, его родственников — чейенов, последних индейцев, согнанных на жалкий клочок земли, ждала беда…

Итан попытался представить, где старый Миннеконжу, вождь сиу, Большая Нога мог спрятать своих людей. Их нужно было найти и вернуть обратно. Чем дольше они будут оставаться за пределами резервации, тем больше у властей будет оснований считать их беглецами. И тогда на них могут напасть солдаты или белые поселенцы, решив, что индейцы пришли убивать их.

Если бы люди могли хоть немного раскинуть мозгами, тогда бы им незачем было беспокоиться. Большая Нога пришел с мирными намерениями, и лейтенант не ошибся, сказав, что большинство его людей были женщины и дети. Единственное, что им было нужно, это найти уединенное место для пляски духа, чтобы спокойно молиться там своим богам.

Итан надел тяжелую волчью шубу поверх куртки, самые высокие мокасины, натянул поглубже меховую шапку и вышел оседлать Черноногого. Морозный воздух больно защипал ноздри, и Итан с беспокойством подумал о тех, кто ушел вместе с Большой Ногой. У большинства этих людей наверняка не было подходящей одежды и одеял. При такой погоде их поход нельзя будет назвать легким. Какие страдания ждут этих озябших испуганных индейцев!

Итан вошел в стойло и начал седлать Черноногого. Конь протестующе заржал.

— Я понимаю тебя, парень, мне тоже не хочется никуда ехать в такую погоду, только у нас нет выбора. — Оседлав Черноногого, Итан вывел его из стойла навстречу обжигающему ветру.

Взяв с ночного столика вчерашний номер Роки Маунтин Ньюс, Элли опустилась на стул, чтобы прочитать газету, которую вчера так и не успела даже просмотреть. Ей наконец удалось выкроить для себя несколько минут, и теперь она наслаждалась моментом.

Элли смертельно уставала. Каждый день она вставала в четыре утра, пекла хлеб к завтраку, потом готовила для десятерых постояльцев меблированных комнат Глории Рид. Учитывая свой прошлый опыт, Элли искала себе работу, похожую на ту, которой занималась в Гатри, и ей неожиданно повезло. Миссис Рид недавно овдовела, у нее на руках осталось трое детей. Ей понравилось искусство Элли, и она предложила ей бесплатную комнату в обмен на помощь по хозяйству. Элли мечтала накопить денег, чтобы снова завести свое дело. На этот раз ей казалось, что она добьется большего успеха.

Закрыв глаза, Элли на минуту представила, как она станет одной из самых богатых женщин Денвера, ни от кого независимой. Она буквально кипела от злости и обиды, когда вспоминала, как несправедливо с ней обошлись. Вся ее собственность досталась Нолану Айвсу бесплатно. После того, как Элли вернула Генри Бартелу его три тысячи долларов вместе с комиссионными и рассчиталась с банком, у нее едва хватило денег, чтобы добраться до Денвера и прожить какое-то время.

Элли снова осталась почти ни с чем, правда, теперь она жила в безопасном и приличном месте. Миссис Рид оказалась доброй, великодушной женщиной: она настолько была поглощена своим горем и заботами о детях, что Элли по существу сама распоряжалась в пансионе. Ей приходилось нелегко, однако она надеялась со временем стать компаньонкой миссис Рид, которая, как ей казалось, нуждалась в деньгах. Элли уже могла бы выкупить половину дома, получать половину доходов, а потом, возможно, открыть свой собственный пансион.

Денвер ей нравился. Несмотря на дорогую жизнь, в атом городе было о чем помечтать. Элли внимательно прислушивалась к разговорам за общим столом во время завтрака и ужина постояльцев миссис Рид. Это был не ресторан, а скорее столовая, где могли питаться только жильцы меблированных комнат. Из их разговоров она узнавала многое. Например, о разведке недр, активно ведущейся в гористой местности под названием Криппл-Крик. Именно по этой причине Денвер вновь начал расти и процветать, а цены стремительно взметнулись вверх. Элли понимала, что золотоискательство — верный способ разбогатеть. Мысль об этом была очень заманчивой. Золото сделает ее богатой и независимой гораздо быстрее, чем долгие месяцы рабского труда и медленное накопление денег.

Элли каждый день просматривала газету в поисках лучших вариантов. “ВЛОЖЕНИЕ КАПИТАЛОВ В РАЗВЕДКУ НЕДР” — гласил заголовок одной из статей. — Собрание лиц, заинтересованных в снабжении старателей, состоится в среду, в 16 часов в здании суда.

Элли уже достаточно долго прожила в городе, чтобы понять, о чем идет речь. Человек покупает все необходимое для того, кто решил отправиться в горы и искать там золото. Если он его найдет, поставщик получает свою долю, именно такой вариант ее вполне устраивал. Если она слишком молода и не опытна для того, чтобы самой отправиться на поиски золота, она может помочь кому-нибудь, кто займется этим для нее. Ей остается только найти человека, в абсолютной честности которого она бы не сомневалась. У нее было не так много денег, чтобы рисковать.

Элли решила пойти на это собрание. Ей стоит попытать счастье. Почти каждый день она слышала или читала об очередной новой находке в Криппл-Крике. Тот, кто отправится туда и будет усердно трудиться, скорее всего рано или поздно найдет свою золотую жилу и разбогатеет. И если она снабдит его всем необходимым, ее тоже ждет богатство. Сердце Элли учащенно забилось в предвкушении удачи. Она сложила газету и уже собралась достать свою банковскую книжку, чтобы посмотреть, сколько денег ей удалось накопить, как на глаза попался заголовок передовицы.

"СРАЖЕНИЕ С ИНДЕЙЦАМИ В ВУНДЕД-НИ. ЮЖНАЯ ДАКОТА”. Элли нахмурилась, вчитываясь в статью. “Индейцы открыли огонь по войскам в Вундед-Ни, Южная Дакота, в результате чего погибло не менее 150 индейцев сиу и 25 военных. Некоторые называют это столкновение резней, в то время как другие просто считают его последним крупным сражением индейцев с войсками, поскольку теперь все индейцы находятся в резервациях и больше не представляют опасности для общества”. Элли стала читать дальше, обратив внимание на упоминание о том, что среди погибших индейцев были женщины и дети. О каком сражении может идти речь? Она вспомнила, как Итан рассказывал о том, как его мать и другие индейцы, мирно жившие в Сэнд-Крике, были перебиты добровольцами из штата Колорадо без какой-либо на то причины.

Неужели в Вундед-Ни случилось нечто подобное, и Итан тоже был там? Ведь он отправился из Гатри в Дакоту, чтобы проведать своих родственников. Сердце Элли тревожно сжалось. Итана могли убить, и она никогда об этом не узнает. Он уехал в Дакоту, обеспокоенный новой религией индейцев — пляской духа. В статье говорилось о том, что эти ритуальные танцы, пение и барабанный бой индейцев вызывают страх у белых поселенцев во всей округе. Всего несколько дней назад она прочитала о том, как великий вождь сиу Сидящий Буйвол был убит индейскими полицейскими.

Наверняка Итан оказался в самом пекле.

Элли попыталась отогнать мысли об Итане. Ей казалось, что переезд в Денвер поможет забыть его. Однако время и расстояние не в силах были стереть его из памяти. Она вспоминала его жаждущие губы, большие руки, ласкающие ее, ту всепоглощающую страсть, которую испытывала, отдаваясь ему.

Он был первым и единственным мужчиной в ее жизни, и она не могла избавиться от чувства, что до сих пор принадлежит ему. Она хранила его письмо, где он сообщал, что готов дать ей развод и не возражает против расторжения брака.

Элли подумала, что могла бы послать телеграмму в индейскую резервацию и что-то узнать об Итане. Впрочем, лучше оставаться в неведении. У него своя жизнь, у нее — своя.

Глубоко вздохнув, Элли сложила газету и прочитала короткую молитву о том, чтобы Бог уберег Итана Темпла.

Слеза упала на газетную страницу, оставив кляксу из растворившейся черной типографской краски.

Итан набрал полные легкие воздуха, чтобы сдержать рвоту. Он только что побывал в Епископской миссии, где нашел своих обоих двоюродных братьев — Красного Ворона, семнадцатилетнего юношу, и Стоящего Орла, молодого мужчину с двумя маленькими сыновьями. И тот и другой получили серьезные ранения, но должны были выжить. Теперь Итан занимался тяжелым делом: он помогал откапывать в глубоком снегу замерзшие тела других сиу и чейенов, чтобы их могли опознать. Видеть такое количество мертвых, брошенных солдатами во время бурана, было выше человеческих сил.

Большая Нога выглядел почти зловеще. Он наполовину присел, скрестив руки, и, казалось, призывал этим жестом остальных присоединиться к нему после смерти, где им будет спокойнее, чем на их поруганной земле. Итан смахнул слезы. Ему вдруг захотелось убить кого-нибудь, просто убить от тоски и гнева. Все произошло без всякой на то причины. Итан и О'Тул оказались на поле битвы сразу после ее окончания. Солдаты заявили, что зачинщиком был индеец по имени Черный Койот, отказавшийся сдать оружие.

На самом деле все было совсем не так. Стоящий Орел рассказал Итану, что Большая Нога умирал от воспаления легких, он харкал кровью. Однако несмотря на это солдаты окружили стоянку, приказали ему выйти вместе с остальными и сдать оружие.

Стоящий Орел утверждал, что никто не сопротивлялся. Слезы мешали ему говорить.

— Солдаты вошли в вигвамы, вынесли все, что там было, и сложили в кучу. Потом они приказали нам сбросить наши одеяла и раздеться, чтобы они могли нас обыскать. Именно тогда им попалась винтовка Черного Койота. Он не хотел отдавать ее, потому что очень дорожил ею. Ты же знаешь, что он был глухим. Солдаты крутились вокруг него, и он, видно, не понимал, что они хотят от него. И тут раздался выстрел. Солдаты начали стрелять в нас. Мы были безоружными, поэтому кинулись бежать. Они стреляли, даже в женщин и детей, это было ужасно.

В памяти Итана возникли картины другой резни: он увидел свою мать, лежащую раздетой и окровавленной. Казалось, то, что когда-то произошло в Сэнд-Крике, снова повторилось.

Итан обернулся и увидел, как двое откапывают из снега замерзший труп, чтобы отнести его к фургону и бросить в него словно старое бревно. Продолжавшийся буран затруднял поиски, и первыми спасали тех, кто еще подавал признаки жизни.

Многочисленные жертвы свидетельствовали о том, что здесь было не сражение, а настоящая бойня. Случилось именно то, чего Итан так опасался. Большинство убитых или раненых солдат стали жертвами пуль своих же товарищей, открывших перекрестный огонь. Индейцы к тому моменту были уже безоружны. Все случившееся было нелепым и чудовищным.

Итан пожалел, что не встретился с Большой Ногой раньше. Может быть, он сумел бы предотвратить случившееся.

"МИР НА ЗЕМЛЕ, ДОБРАЯ ВОЛЯ ЛЮДЯМ” — эту надпись на стене Епископской миссии Итан прочитал четыре дня спустя после Рождества, в ту ночь, когда помогал вносить туда раненых индейцев — мужчин, женщин и детей. В этом была горькая ирония. Спаситель, который, как надеялись сиу, должен был обновить землю и вернуть им их умерших, так и не явился. Вместо этого случилось много новых смертей. Итан узнал, что незадолго до того, как начался расстрел, шаман по имени Желтая Птица начал танцевать пляску духа, призывая остальных не бояться солдат, уверяя, что рубашки духов защитят их от пуль. Теперь они лежали в этих рубашках, пробитых насквозь…

Прошло уже два часа с тех пор, как он возобновил поиски. Итан обследовал местность на несколько сотен ярдов в разных направлениях от места, где началась бойня. Было уже далеко за полдень, когда он наконец нашел своего дядю Большие Руки. Брат Итана, Бешеный Лис, лежал рядом с отцом. Очевидно, они прижались друг к другу в надежде согреться и спрятаться. В этой позе их обоих и застала смерть. По телу Итана пробежала дрожь, когда ему пришлось взяться за лопату, чтобы оторвать их трупы от земли.

— Мы заберем их, — сказал солдат, собравшись обвязать тело Больших Рук веревкой, чтобы оттащить к фургону.

— Не трогай его! — ало приказал Итан. Солдат отпрянул, встретившись со взглядом Итана.

— Не мешай ему, сержант. — Итан узнал голос О'Тула, — Это его родственники.

— Я получил приказ. Если он нарывается на неприятности…

— Оставь его в покое, сержант. Лучше помоги своим людям. Итан сам займется этими двоими.

Прежде чем уйти, сержант бросил в сторону Итана довольно наглый, вызывающий взгляд. Итак смотрел ему вслед, с трудом сдерживая желание пристрелить его.

— Будь осторожен, Итан. Ты похож на индейца, а кое-кто из этих людей еще не успокоился, и у них чешутся руки, чтобы пострелять.

— Сейчас мне плевать на это. По крайней мере, я смогу прихватить кое-кого с собой, — в глазах Итана горела ярость.

Лейтенант тяжело вздохнул:

— Успокойся, Итан, забирай своих родных и похорони их, как это у вас принято. Новые трупы, в том числе и твой, ничего не изменят. Ты сам это понимаешь.

Итан опустил глаза, посмотрев на своего дядю и двоюродного брата.

— Да, я понимаю, — с горечью согласился он.

Из кусков дерева и веток он соорудил что-то вроде саней и привязал их к Черноногому. Лейтенант помог ему положить мертвых на сани и привязать их. Итан поблагодарил его и уже садился на коня, чтобы отвезти убитых в резервацию, когда О'Тул дотронулся до его руки.

— Ты не должен здесь оставаться, Итан. Теперь все кончено и ничего уже не изменить. Ты не так воспитан, чтобы оставаться в резервации до конца своих дней. Постарайся это понять и убирайся подальше отсюда. Возвращайся в Оклахому или езжай еще куда-нибудь.

Итан отвернулся в сторону:

— Сказать по правде, лейтенант, я и сам не знаю точно, как и где мне жить.

— А как насчет твоей жены? Ты как-то говорил мне о ней. — Слова лейтенанта тупой болью отозвались в сердце Итана.

— Видишь ли, я не уверен, что она хотела иметь мужа индейца. К тому же она больше не моя жена.

— Прости. Ты хороший парень, Итан. Ты умен, образован, к тому же ты наполовину белый, хотя сейчас тебе, наверное, неприятно это слышать. Слишком многие из твоих друзей и родственников индейцев спились и предались отчаянию. Не допусти, чтобы это случилось и с тобой.

Итан посмотрел на отъезжающий большой фургон, нагруженный мерзлыми трупами.

— Я не знаю, что теперь буду делать. — Он поднял на О'Тула глаза, полные слез. — Это так больно, лейтенант, словно тебе всадили нож в живот.

— Я понимаю тебя. — О'Тул положил руку на плечо Итану и крепко сжал.

— Едем, приятель. — Итан вскочил на коня и направился в сторону главного поселения резервации, волоча за собой самодельные сани с дорогим для него грузом.