Пусть сердце скажет

Глава 20

Замахнувшись киркой, Элли, выдохнув, вонзила ее в грунт. Она работала там, где начал копать Джон Себастьян незадолго до своей гибели. Элли недоумевала, почему он выбрал именно это место: здесь не было ничего, кроме твердой, бесполезной каменистой породы, однако он, наверное, знал, что делал. Она работала здесь по одному дню в неделю в надежде, что все-таки наткнется на что-нибудь.

В ручье ей уже удалось намыть немного песка и мелких самородков, которые стоили наверняка не меньше трех или четырех сотен долларов. Однако это было мелочью по сравнению с тем, что можно было найти, наткнувшись на золотоносную жилу.

Стэн показал ей границы ее участка. Он был не шире тридцати футов и тянулся вдоль ручья, вниз и вверх по течению в сторону гор, откуда он брал начало и к подножию которых прилепилась маленькая избушка. Судя по карте, владения Элли простирались на сто футов вверх по ручью и на тридцать ярдов ниже того места, где стоял ее домик. Кроме того, ей принадлежали добрые две сотни ярдов горного склона, поднимавшегося прямо над избушкой.

Однако вся беда была в том, что Элли не знала, как разрабатывать скальный грунт. Она не имела понятия, как обращаться с взрывчаткой, и не могла позволить себе нанять человека, который умел это делать. Оставалось только ковырять этот камень самой, и за два месяца ей удалось углубиться в скалу всего лишь на четыре фуга. Где-то здесь, неподалеку, находился исток ручья, и там вполне могло оказаться золото, крупицы которого попадались ей в русле ручья.

Элли попробовала расширить маленькое отверстие в скале, откуда вытекала вода, но грунт оказался чистым гранитом, на котором ее кирка оставляла лишь чуть заметные царапины.

Сегодня наконец по-настоящему потеплело и почти весь снег вокруг домика растаял. В полдень Элли уже не понадобилась теплая кофта. Размахивая киркой, она чувствовала, как ее тело покрывается потом, отчего день казался ей еще жарче. Время от времени Элли прекращала работу, наслаждаясь прохладным ветерком, дувшим с горных вершин.

Она решила, что через неделю или две ей придется отправиться в Криппл-Крик, чтобы пополнить свои запасы, если за это время здесь не появится Стэн и не привезет ей все необходимое. Она заберет с собой золото, чтобы взвесить его и продать, сколько бы оно там ни стоило, а вырученные деньги положит в банк.

Внезапно Элли услышала какой-то шорох в кустах внизу. Сначала ей показалось, что за ней кто-то следит. Быстро отбросив кирку, она схватила винтовку, но тут из кустов показались два маленьких медвежонка, направлявшихся к зарослям диких ягод возле ее домика. Облегченно вздохнув, Элли подалась назад, удивившись, почему медвежата не испугались ее присутствия. Она улыбнулась, глядя на их мохнатые шубки и на то, с каким нахальством протопали они мимо нее. Элли осторожно приблизилась к ним, обрадовавшись тому, что наконец увидела что-то живое, и сожалея, что медвежата не умеют говорить. Один медвежонок посмотрел в ее сторону, казалось, ему захотелось с ней поиграть.

Через минуту она услышала, как ее мулы пронзительно закричали. Элли бросилась за дом, туда, где они были привязаны, но прежде, чем она успела добежать, путь ей преградил огромный гризли. Увидев девушку, он поднялся на задние лапы и угрожающе зарычал. От свирепого рыка медведицы у Элли разом застыла кровь в жилах. Медведица сделала шаг в ее сторону, как будто собиралась напасть на нее. Вместо того, чтобы стрелять из своей винтовки, Элли уронила ее и бросилась бежать. Медведица гналась за ней по пятам. Чтобы спастись, ей нужно было только обежать вокруг дома и попасть внутрь. На шатком крыльце она споткнулась и упала.

Медведица зарычала у нее за спиной, и Элли вскрикнула, почувствовав сильный удар по ноге. Мгновенно вскочив на ноги, она влетела в дом, с силой захлопнув за собой дверь, заперев ее на задвижку. Потом она быстро закрыла деревянные ставни на одном окне и тут же бросилась к другому, чтобы сделать то же самое.

Дыхание Элли сделалось прерывистым, когда она услышала, как медведица рычит и царапает дверь. Она молила Бога, чтобы ее ветхая хижина выдержала неистовый натиск разъяренного зверя и не развалилась под тяжестью его огромного веса.

— Итан, — прошептала она вместе с рыданиями, удивившись, как легко вспомнила она это имя. Уж он-то знал бы, как быть в таком случае.

Элли забилась в угол и закрыла глаза. Сердце ее билось так сильно, что у нее даже заболела грудь.

Прошло еще несколько долгих минут, пока возня и рычание прекратились. Элли осторожно приблизилась к окну и тихонько приоткрыла деревянную ставню. Медведей больше не было видно. Облегченно вздохнув, Элли, однако, решила не выходить из дома до тех пор, пока не убедится, что ее гости действительно ушли. Только теперь она почувствовала жжение в ноге.

Ей говорили, что в таких случаях помогает чистый спирт или виски. Элли достала походную аптечку, вытащила оттуда пузырек со спиртом и промыла порезы на ноге. От боли она вскрикнула. Внезапно слезы хлынули из ее глаз. Ей стало жаль себя. Никогда еще Элли не испытывала такого отчаяния.

После встречи с гризли она убедилась в своей беззащитности. Помедли она еще секунду, и зверь наверняка вонзил бы когти ей в спину и перевернул бы словно тряпичную куклу, прежде чем вцепиться в горло. Она могла бы погибнуть ужасной смертью или, в лучшем случае, остаться калекой до конца своих дней.

Одиночество, усталость от тяжелой работы, потрясение от нападения медведицы вызвали у нее такую депрессию, с которой она уже не могла справиться.

Слезы рекой лились из ее глаз. Сейчас она больше, чем когда-либо, сожалела о том, что рассталась с Итаном. Как могло так случится, ведь она любила его. Элли уже не боялась признаться себе в этом.

— О, Итан, — рыдала она, уткнувшись в подушку, — Итан!

Камнедробилка оказалась самым шумным местом из всех, где Итану когда-либо доводилось бывать. На верхнем уровне находились гигантские жернова, размалывающие породу на мелкие куски, прежде чем отправить ее на второй уровень и опустить в воду. Здесь она еще более измельчалась под ударами прессов, весивших полтонны, и превращалась в жидкость, смешанную с галькой, которую затем пропускали через специальные решетки. После этого просеянная порода поступала на так называемые веялки.

Веялками назывались широкие механические ленты, на которых встряхивали руду, отделяя от нее свинец и часть серебра, после чего из нее надо было только извлечь золото и остатки серебра. Руду ссыпали на специальные сковороды и прожаривали в течение восьми часов вместе с ртутью и другими химическими веществами, после чего раствор сливали в чаны для отстаивания. Огромные котлы вырабатывали пар, приводивший в движение машины, а шум от них был настолько сильным, что человек, работающий здесь по восемь — двенадцать часов в день, мог едва его выдержать.

Итан сочувствовал рабочим, поднявшим вопрос о повышении зарплаты. Несомненно, за такой адский труд, они должны были получать хорошие деньги. Рой Холлидэй, наживавший огромное богатство на тяжелом труде этих людей, платил им гроши.

Итан даже не предполагал, что его новая работа так не понравится ему. Но выхода не было, и поэтому он решил остаться. Заработанные за год деньги плюс те, что лежали в банке, позволят ему купить землю и стать владельцем ранчо.

Он не сомневался, что имеет право на это. Ведь он был наполовину белым, и если бы тогда в Гатри Элли осталась его женой, он бы оспорил решение земельного агента. Однако мысль о том, что она просто использовала его, отбила у Итана всякую охоту бороться за свои права.

Он направился в сторону рудника, кивнув надсмотрщику стоявшего рядом с шахтой элеватора, поднимавшего оттуда людей и породу. К грохоту камнедробилки примешивался шум моторов в машинном отделении шахты, где находились мощные лебедки с толстыми стальными тросами для спуска и подъема клетей.

Ему хватило десяти дней, чтобы увидеть, в какой строгости Рой Холлидэй держал своих рабочих. Стоило кому-нибудь из них хоть раз не выполнить норму, как его тут же увольняли и на его место ставили другого. Итан подозревал, что Холлидэй специально постоянно менял подсобных рабочих, чтобы они не успели как следует познакомиться друг с другом и объединиться в профсоюз. Однако он не сомневался, что даже в таких условиях они все равно встречались после работы. Шахтеры трудились по восемь-двенадцать часов, в жарких тоннелях, постоянно заливаемых водой. В любой момент они могли погибнуть от обвала, удушливых газов или из-за неосторожного взрыва.

По шуму вращающихся колес Итан понял, что машинист лебедки поднимает наверх клеть с шахтерами. Другие в ожиданий стояли неподалеку: у них скоро должна была начаться смена. Надсмотрщик тоже стоял рядом и ждал. Подъем из глубины шахт по стволу высотой в две тысячи футов всегда длился несколько минут.

— Еще одна смена и новый миллион для Роя Холлидэя, — проворчал один из рабочих. — Эй, индеец, сколько он тебе платит за то, что ты следишь за нами?

Итан посмотрел на говорившего. Это был рабочий по имени Тревор Гейл. Вэйн Трэпп предупреждал Итана, что с ним лучше не связываться. Тревор Гейл постоянно выражал недовольство не только зарплатой, но и всем остальным. Холлидэй давно бы уволил его, если бы он не был отличным подрывником. Он, как никто другой, умел обращаться с взрывчаткой. Вся беда была в том, что этот острый на язык ирландец презирал всех, чья кожа не была такой же белой, как у него.

Двое его братьев тоже работали на “Голден Холлидэй” и доставляли не меньше хлопот, чем Тревор. Чтобы избежать неприятностей, Итан ничего не ответил ирландцу.

— Нет, вы только поглядите на этого индейца, — продолжал Тревор, обращаясь к окружающим. — Он у нас новичок. Не пойму, зачем только Холлидэй его нанял. У него, похоже, кишка тонка, да и кто здесь станет слушаться краснокожего? Это, пожалуй, похуже, чем подчиняться какому-нибудь паршивому китайцу.

Кое-кто из шахтеров засмеялся, и надсмотрщик, стоявший рядом со стволом, посмотрел в их сторону:

— Закрой рот, Тревор, иначе тебе придется искать работу на другой шахте.

Итан подъехал прямо к стволу. Тревор, продолжая прохаживаться насчет индейцев и китайцев, потихоньку приближался к двум китайцам, стоявшим среди рабочих.

— Он, кажется, выпил, — сказал Итан надсмотрщику. — По-моему, сегодня ему не стоит давать динамит.

Надсмотрщик, которого звали Эд Хэмбл, нахмурился:

— Его давно пора прогнать взашей, только он знает себе цену. Поэтому ему все так легко сходит с рук.

— Если он взорвет половину шахты и Холлидэю придется отвечать за погибших людей, а потом еще восстанавливать ее, он больше не станет считать его таким уж незаменимым. Так что нам не стоит пускать его вниз сегодня, — подойдя к надсмотрщику, сказал Итан.

— Ты думаешь тебе удастся увести его отсюда? Итан усмехнулся;

— Если ты мне поможешь.

— Нет, спасибо. Он в два раза здоровее меня.

— Есть здесь кто-нибудь еще, кто умеет обращаться с динамитом?

— Стью Кованс. Он у нас второй подрывник. Итан снял свою кожаную шляпу и повесил ее на луку седла. Повернувшись, он направился к ожидающим своей смены шахтерам. На поясе у него висели кобура с револьвером и охотничий нож. Тревор был примерно одного роста с Итаном и такого же телосложения.

— Идем, Тревор, сегодня тебе не место в шахте. Услышав слова Итана, Тревор обернулся. Презрительное выражение его голубых глаз сейчас же сменилось неистовой злобой.

— Что ты сказал, индеец?

— Ты слышал, что я сказал. Ты выпил и сегодня не будешь работать.

Китайцы с ужасом смотрели на них. Большинство рабочих отступило еще дальше. В другой раз они заступились бы за своего товарища, но сейчас и сами видели, что Тревора Гейла нельзя допускать к работе с динамитом.

Тревор снял шлем и поставил на землю ведро с инструментами.

— Я пойду туда, куда мне захочется, и ты не смеешь мне приказывать. Я не стану слушаться какого-то паршивого индейца.

Итан сделал шаг вперед:

— Тебе придется послушаться меня! Забирай свое барахло и отправляйся домой.

Тревор чуть отступил, на его лице появилась ухмылка.

— Я никуда не пойду, индеец! — С этими словами он вдруг взял одного из китайцев за длинную косу и, притянув к себе, выхватил нож. — Или ты пустишь меня в шахту, или я сейчас отрежу этот китайский хвост. Ты знаешь, индеец, как китайцы дорожат своими косами, наверное, точно так же, как ты своими длинными патлами.

Тревор приставил нож к косе китайца, и тот в страхе закрыл лицо руками.

— Не надо! Не надо! — умолял он, — не отрезай мои волосы! Я умру от стыда!

Тревор, не отрываясь, смотрел на Итана.

— Если я отрежу ему хвост, другие китайцы начнут бузить, к ним присоединятся все шахтеры. Ты не боишься взять на себя эту ответственность?

— Отпусти его, — потребовал Итан, видя страдания китайца. Он прекрасно знал, что значит быть не таким, как все.

Наконец две клети с шахтерами, отработавшими свою смену, поднялись на поверхность. Эд Хэмбл дал знак рабочему в машинном отделении не отпирать двери клетей.

— Подождите пока чуток, — сказал он рабочим, решив, что будет небезопасно, если здесь прибавится еще шахтеров.

— Эй, что это значит? — спросил один из них. — Выпусти нас отсюда.

— Я заберу этого китайца с собой в клеть, и мы поедем вниз, индеец, — предупредил Итана Тревор.

С этими словами он потащил за собой к подъемнику дрожащего и вопящего от ужаса китайца. Итан понял, что должен сделать что-то немедленно, пока остальные шахтеры не вырвались из клетей и не присоединились к Тревору.

— Что с тобой, Тревор? Ты боишься меня? Поэтому ты решил спрятаться за китайца? — поддразнил ирландца Итан. — Ты, конечно, можешь отрезать у него хвост, только я ведь все равно не пущу тебя в шахту!

Тревор колебался, его лицо покраснело еще больше после того, как его обвинили в трусости. Люди в клетях шумели все громче и нетерпеливее.

— Отпусти китайца, Трев, — закричал кто-то, обращаясь к Тревору. — Индеец прав, ты выпил, тебе лучше не спускаться сегодня вниз.

Тревор буквально отшвырнул несчастного китайца и подскочил к Итану, размахивая ножом.

— Еще ни один метис не обзывал меня трусом! — процедил он. — И ни один не смел мне приказывать! Если я не буду сегодня работать, мне никто не заплатит!

— Тебе нужно было думать об атом раньше, прежде чем ты собрался выпить. Ты знаешь правила, Гейл.

— Я спущусь в шахту, и ты меня не остановишь! — С этими словами Гейл направился к очереди шахтеров.

Итан устремился за ним, и тогда Гейл бросился на него с ножом. Перехватив запястье ирландца, Итан отвел от себя его руку с ножом. Одновременно он обхватил правой рукой его шею и сильным броском швырнул на землю.

В толпе шахтеров раздались одобрительные возгласы: им явно нравился этот поединок. Гейл изо всех сил старался пырнуть ножом Итана, который, ухватив его запястье, методично бил его о землю. Свободной рукой Тревор ударил Итана по лицу, потом ему удалось вырваться и перевернуть Итана на спину. Тревор уперся коленом Итану в живот, а тот продолжал сжимать его запястье, дотянувшись уже до руки с ножом и вывернув ее назад.

Острие ножа вонзилось в левое предплечье Итана, однако он не отпускал руку Тревора до тех пор, пока ирландец не закричал от боли и не выронил нож.

Потом Итан своим большим кулаком двинул ирландца прямо в лицо так, что тот растянулся на земле.

Итан встал на колени, ухватил Тревора за рубашку и потянул вверх, одновременно сам поднимаясь на ноги. Он со всей силы ударил Тревора кулаком под дых, а потом снова в лицо.

Ирландец рухнул на землю и, казалось, потерял сознание. Итан повернулся, чтобы подобрать складной нож, но не успел: Тревор опять набросился на него, и они оба покатились по усыпанной гравием земле, сцепившись в отчаянной схватке.

Тревор пытался вытащить из кобуры револьвер Итана, но тот в считанные секунды уложил ирландца на лопатки и достал из ножен собственный нож длиной в семь футов, который, несомненно, являлся более грозным оружием, чем складной ножик Тревора. Итан прижал острие ножа к лицу Тревора, прямо под его глазом.

— Разве ты не знаешь, что с индейцем не стоит драться на ножах? — процедил он. — Поднимайся и иди домой, Гейл. Кончай живо эту волынку, или я выковырну глаз из твоей головы.

Толпа вокруг них затихла. Зрачки Тревора расширились, он, не отрываясь, смотрел на лезвие ножа, так что его глаза сошлись у переносицы.

— Индейская сука. Даже если я сейчас встану и уйду, это еще не значит, что мы выяснили отношения.

— Хорошо! Но на сегодня с тебя точно хватит! Тебе незачем спускаться в шахту, чтобы другие рисковали головой только из-за того, что ты пьян!

Тревор тяжело дышал, его лицо было покрыто потом, смешавшимся с грязью.

— Скотина!

— Меня обзывали самыми разными словами, Гейл.

Я к атому привык. — Итан встал и рывком заставил Тревора подняться, не опуская ножа. — Пошли!

Тревор стоял рядом, задыхаясь от ярости, кровь стекала по его щеке из того места, где кулак Итана содрал с нее кожу. Он явно чувствовал себя неловко. Тревор Гейл очень гордился тем, что никому еще не удавалось победить его в борьбе и в кулачных схватках.

— Мы с братьями еще рассчитаемся с тобой за это!

— Я весь дрожу от страха, — ответил Итан, вкладывая нож обратно в ножны.

Повернувшись, ирландец пошел прочь, и Итан с тревогой подумал о том, чем все это могло кончиться. Сегодня Тревора унизили на глазах товарищей. Несмотря на то, что многие из шахтеров с удовольствием наблюдали за поединком, Тревор Гейл все равно оставался для них вожаком. И если ему захочется заварить новую кашу, у него наверняка найдутся помощники. Итан не знал, как отнесется к этому Рой Холлидэй, хотя и не сомневался, что поступил правильно.

Повернувшись, Итан подобрал нож Тревора, заметив кровь на своей руке. Он подошел к коню, чтобы достать бинт, который всегда возил с собой.

— Больше никаких глупостей, — предупредил Эд Хэмбл, выпуская из клети шахтеров, и они толпой направились вслед за Итаном. Никто из них так толком и не понял, из-за чего завязалась эта драка. Шахтеры новой смены начали занимать места в подъемных клетях.

— Ты молодец, Итан, — сказал Эд Хэмбл, — ты сделал то, что нужно. Я рад, что этого не пришлось делать мне. Я бы вряд ли с ним справился. Однажды я видел, как он отделал в баре Вэйна Трэппа, а ты ведь знаешь, какой громила наш Вэйн.

Итан молча закончил бинтовать рану. Роя Холлидэя ждали здесь завтра, он собирался подняться еще выше в горы, чтобы поговорить с кем-то из мелких старателей. Итан решил, что Рой захотел приобрести себе новые участки. Впрочем, зачем бы он сюда ни приехал, Итан расскажет ему о том, что случилось, и неважно, останется ли Холлидэй доволен или сразу уволит его. Сейчас Итану было все равно. Он не сомневался только в одном — сегодня он честно отработал свои пять долларов. Итан стряхнул грязь с одежды и волос. Сложив нож Тревора, он сунул его в карман штанов.

— Завтра я отдам ему нож, если к тому времени его не уволят или он снова не напьется, — сказал он Хэмблу.

— Как рука?

— Пройдет. — Итан сел на Черноногого. — Я вернусь, когда эту смену будут поднимать из шахты. — С этими словами Итан уехал.

Оставив позади грохочущую камнедробилку, он начал подниматься по тропе все выше, пока наконец не оказался в тихом месте, откуда открывался вид на копры шахт, на камнедробилку и на сам Криппл-Крик, прилепившийся к горе еще на полмили ниже.

По кронам деревьев скользнула тень, подняв голову, он увидел орла, медленно пролетающего в вышине. Окружающая его тишина, запах сосен, тихий шум ветра, качающего их ветви, заставили его задуматься над тем, какого черта он делает там внизу. Итан давно мечтал начать все сначала, купить землю и завести ранчо. Еще несколько недель, и у него будет достаточно денег для осуществления своих планов…Но какая радость от всего этого, если с ним нет Элли и он даже не знает, где она и что с ней. Он горестно вздохнул.

Рана в его душе не зарубцевалась, а, наоборот, стала беспокоить его еще больше. Может быть, ему следовало тогда переступить через свою проклятую гордость и остаться?

Земля задрожала от взрыва, прогремевшего в ее недрах. Итан повернул Черноногого и начал спускаться вниз, чтобы продолжить свой обычный объезд рудника “Голден Холлидэй” номер один.

Пройдет еще пара часов, и новая партия золота, собранного на камнедробилке, будет готова к отправке в Криппл-Крик. На этот раз ему предстояло сопровождать груз до самого Колорадо-Спрингса. Такая работа нравилась Итану. Он хотя бы на некоторое время избавится от постоянного шума, грязи и взаимной нетерпимости, царящих в этом диком городе золотоискателей.