Путешествие по чашам весов. Левая чаша.

Глава 15

Комда несколько раз обошла помещение, но ничего интересного для себя не обнаружила. На стенах комнаты, кроме плесени и сочившихся влагой темных пятен, больше ничего не было. Она отошла в самый сухой угол и, поплотнее закутавшись в плащ, села на пол. Её пальцы отыскали нужные датчики и включили внутренний обогрев. Набросив капюшон на голову, женщина решила ничего не предпринимать. Тот, кто приказал доставить ее сюда, обязательно сделает следующий ход. Она устроилась, насколько это было возможно, удобнее и закрыла глаза.

Ей казалось, что она находится в светлом помещении. Вдоль стен стоят длинные лавки. Она пошла вперед, то и дело оборачиваясь на оставленную за спиной приоткрытую дверь. Вдруг Комда ясно услышала, что ее громко зовут по имени. Она узнала голос зовущего. Это был Озби. Она торопливо и уже не оборачиваясь, пошла вперед, как вдруг картина изменилась. Теперь женщина стояла в маленькой полутемной комнате перед столом, на котором лежал накрытый простыней человек. Она подошла ближе и откинула белое покрывало. На столе лежал Озби. Он смотрел на нее и молчал, но тело мужчины выглядело ужасно. Его покрывали многочисленные гнойные нарывы. Комда осторожно дотронулась до одного из них пальцем. Нарыв лопнул. Но из него брызнул не гной, а медленно стали выползать мухи. Нарывы стали лопаться один за другим, и вот уже тучи мух закружились по комнате. Она схватила простыню и начала бить ею кружащихся вокруг нее насекомых. Белая ткань постепенно становилась черной от их мертвых тел. Комда повернулась назад, к тому месту, где лежал Озби, и замерла. Ни стола, ни мужчины в комнате не было.

Комда вздрогнула и открыла глаза. Она сидела на полу в темной сырой камере, и острые камни больно впились ей в тело. Женщина понимала, что видела сон, но голос Озби, который позвал ее, все еще продолжал звучать в ушах. Она встала и движением руки поправила плащ.

Комда теперь уже не сомневалась, что ей срочно нужно вернуться на «Синюю чайку». Там что-то случилось. Если первый сон мог быть случайным, то второй не оставлял никаких сомнений. Она и Озби были эмоционально связаны друг с другом, а сегодня он настойчиво звал ее. Она подняла рукав платья. Энергетический браслет матово белел на ее запястье. Мужчина был слишком далеко, и браслет не мог ответить на возникшие у нее в голове вопросы.

Свеча, которая горела на столе, замигала, догорая. Комда поняла, что комната сейчас погрузится во мрак, и быстро сложила ладони лодочкой перед грудью. Резко раскрыв пальцы, словно лепестки цветка, она выпустила из них небольшой огненный шар. Он взлетел к потолку и осветил комнату. Комда в нетерпении стала ходить по камере. Ее каблуки чуть постукивали по каменному полу. Свеча погасла, выпустив вверх струйку дыма. Но в комнате было достаточно светло благодаря огненному шару, который мерцал под самым потолком.

Женщина начала считать про себя, чтобы чем-то занять голову. Вдруг она скорее почувствовала, чем услышала, что кто-то идет по коридору. Шаги были еле различимы, но Комда пребывала сейчас в таком напряженном состоянии, что слышала даже звуки, которые издавала вода, капая со стен на пол камеры. Громкий скрип поворачивающегося в замке ключа заставил ее насторожиться. Она небрежно махнула рукой, и золотистый шар погас, рассыпавшись на множество искр.

Звуки, издаваемые сначала ключом, а потом и дверью, внезапно затихли. Она услышала глухой голос, который негромко произнес несколько слов. Скоро звуки шагов возобновились, и она увидела свет, который проникал в комнату через решетчатую дверь. Блики огня забегали по стенам, и в помещение вошел высокий человек в длинном темном плаще с надвинутым на глаза капюшоном. Следом за ним появился уже знакомый ей священник-тюремщик с горящим факелом, который ловко укрепил на стене. Сразу после этого он повернулся и вышел. Она и её неизвестный гость остались в помещении одни. Человек двинулся ей навстречу, но, не дойдя несколько шагов, остановился. Из-под плаща показалась рука, затянутая в узкий белый рукав. Она медленно поднялась и сняла с головы капюшон.

Перед Комдой стоял старик. Его седая борода двумя узкими клиньями спускалась на грудь. Губы были плотно сжаты. За все это время мужчина не проронил ни звука. Взгляд Комды скользнул вверх по лицу и остановился на его глазах. Они были удлиненной формы, которой могли похвастаться многие люди на Земле, но которые практически не встречались на Миддлтоне. Но самым удивительным оказался их цвет. Казалось, что расплавленное серебро плещется в глубине глаз. Старик первым нарушил молчание и низким голосом сказал:

— Женщина, тебе предъявляется обвинение в колдовстве. Но сначала я решил побеседовать с тобой лично.

— И ты нисколько не боишься? Вдруг я и в самом деле ведьма?

Он, вздрогнув, отступил на шаг, но его последующие слова опровергли сделанное в естественном порыве движение.

— Нет.

Рука старика, скользнув по груди, достала из-под плаща круглый блестящий медальон. Он сжал его в кулаке и опять повторил свой ответ:

— Нет.

— Прекрасно. У меня нет времени на всю эту «чепуху». Тем более, Ацелиус, что мы давно знаем друг друга.

Старик с шумом выдохнул и еле слышно прошептал:

— Я не ошибался. Ты тоже узнала меня.

— Конечно, хоть ты и изменился. Прошло ведь столько лет, но твои глаза по-прежнему горят серебром. Других таких я больше не встречала.

Комда посмотрела на его все еще сжатую в кулак руку и добавила:

— Зачем тебе понадобилось все это представление с арестом? Если ты хотел поговорить, мог бы просто позвать меня.

Старик разжал руку, отпуская медальон, и усмехнулся:

— Ты, видимо, провела все это время в другом месте. Здесь многое изменилось. Главный священник и советник Правителя Гордона не может запросто пригласить к себе женщину, не вызывая при этом подозрений. Тем более такую, как ты.

Комда обвела взглядом сырую камеру и с горечью добавила:

— Конечно, беседовать, стоя в темноте в таком уютном месте намного лучше.

Ацелиус взглянул на женщину и улыбнулся:

— Ты права. Я, пожалуй, рискну и приглашу тебя в другое помещение. Как мне кажется, более подходящее для нашего разговора.

Он подошел к двери, негромко сказал несколько слов, а потом поманил Комду за собой. Она опять оказалась в комнате, где около стены молчаливой тенью стоял тюремщик. Ацелиус взял в руку факел и, подойдя к стене, нажал в нескольких местах на неровную и покрытую плесенью кладку. Стена дрогнула и начала сдвигаться в сторону. Не дожидаясь, пока она откроется полностью, старик шагнул вперед.

Они оказались у основания винтовой лестницы, которая вела вверх, постепенно исчезая в темноте. Ацелиус снял со стены факел и поставил ногу на первую ступень. Женщина следом за священником начала осторожно подниматься, внимательно смотря под ноги, где мерцающим пятном светился отблеск огня факела. Они шли долго. Теперь уже и нижние ступени лестницы поглотила тьма. Наконец, Ацелиус остановился и поднял факел выше.

Прямо перед ними находилась деревянная дверь, в верхней части которой располагался выкованный из блестящего металла круг, в котором крестом пересекались два эллипса. Священник достал из кармана плаща ключ и осторожно повернул его в замочной скважине. Дверь бесшумно отворилась, и они вошли в комнату.

Здесь было тепло. У дальней стены комнаты находился камин. На нем в ряд стояли горящие свечи. Ацелиус затушил факел в ведре с песком, стоявшим около двери, и снял с плеч плащ. Потом помог женщине сделать то же самое. Комната, в которой они очутились, скорее всего, была библиотекой или кабинетом. Ацелиус неторопливо подошел к почти прогоревшему камину и подкинул в него несколько поленьев. Огонь вспыхнул ярче, озаряя многочисленные полки с книгами, которые занимали все стены этого помещения.

Священник сел в кресло возле большого стола, спиной к камину, а Комде жестом предложил занять место напротив. Теперь, когда свет был у него за спиной, он оставался в темноте, зато лицо женщины освещалось яркими вспышками пламени. Они сидели напротив друг друга и продолжали молчать. Выдержав паузу, Ацелиус взял в руку небольшой серебристый колокольчик и несколько раз коротко позвонил. В углу комнаты тут же открылась маленькая дверь, словно человек, который стоял за нею только и ждал этого сигнала. В комнате появился молодой худощавый мужчина с бритой головой. Он был одет в длинную черную рясу, подпоясанную серебристой цепью, словно поясом. Главный священник произнес, обращаясь к нему:

— Принеси нам локос и чего-нибудь к нему.

Посмотрев на Комду, он добавил:

— Пирожных или печенья…

Служка склонился в поклоне и, пятясь, отступил к двери. Он уже выходил, когда женщина почувствовала на себе его взгляд. Этот молниеносный, словно бросок змеи, знак внимания вызвал у нее в душе неприятное ощущение. Комда прислонилась спиной к мягкой спинке кресла и внимательно посмотрела на сидящего перед ней мужчину.

Когда она была на этой планете последний раз и посещала Гордон, Ацелиус был мальчишкой четырнадцати лет. Тогда он работал помощником у Фанкуса, Главного священника столицы Миддлтона. Сейчас перед ней сидел старик в темно-бордовом костюме. Белые узкие рукава и тонкий кружевной воротник только подчеркивали его бледность и седину. Он тоже смотрел на неё, но не находил отличий с тем образом, который многие годы хранил в памяти. Женщина осталась молодой и, как ему казалось, стала еще красивее.

Их молчание длилось уже несколько минут, но не было для них в тягость. Воспоминания, связывающие обоих, постепенно возрождались в их памяти. В полной тишине, когда в комнате не раздавалось ни одного звука, маленькая дверь снова приоткрылась, и появился служка с подносом. Он, не поднимая глаз, направился к столу, за которым они сидели, и стал аккуратно выставлять на него принесенную еду. Комда с удивлением заметила несколько небольших пирожных, слова о которых посчитала шуткой. Когда за молодым мужчиной закрылась дверь, она взяла в руку кружку с локосом и обратилась к Ацелиусу:

— Я думаю, наши мысли вместе гуляли по саду воспоминаний. Теперь давай поговорим о настоящем. Откуда ты узнал, что я в Гордоне? Я здесь всего несколько часов.

— Мы чуть не сбили тебя каретой. Я сожалею об этом. Но справедливости ради стоит отметить, что и мы пострадали. Ось переднего колеса сломалась, и нам пришлось пережить неприятные моменты.

— Ацелиус, ты несколько раз сказал «мы» и «нам». Кто был еще с тобой в повозке?

— Молодой правитель Гордона.

— Так это он развлекается, давя прохожих на улицах города?

Священник нахмурился. В его взгляде смешалась обида и вызов.

— Неужели ты думаешь, что я могу указывать правителю, что ему делать? Фанкус попытался в свое время сделать это и поплатился жизнью.

Комда отпила из кружки и потянулась за пирожным. Но после слов священника её рука замерла в воздухе.

— Я думала, что он умер от старости, а теперь слышу, что это не так. Расскажи мне все, Ацелиус. Я хочу знать, что произошло здесь за время моего отсутствия.

Священник потрогал медальон, висевший у него на груди и повторяющий знак, расположенный на двери кабинета и задумчиво произнес:

— Слишком много времени прошло, но если рассказывать коротко… После твоего внезапного исчезновения звезда удачи Фанкуса стала стремительно закатываться. Я помню, что вы много беседовали между собой, но, будучи мальчишкой, понимал мало. Скажу только, что эти разговоры изменили моего учителя. Он стал смотреть на вещи и окружающих его людей по-другому. Фанкус начал яростно выступать против охоты на ведьм, и это не прибавило ему дополнительных лет жизни. Он нажил множество врагов. Пожалуй, это все же его заслуга, что сейчас такие процессы — большая редкость. Но тот, на котором тебя оправдали, так и остался единственным в истории нашего города.

Комда кивнула. Она помнила события, в результате которых ее чуть не сожгли на костре. Фанкус тогда вмешался и смог отстоять её. Это было очень рискованно для него, и она не забыла, что он фактически пожертвовал собой ради неё.

— Что же случилось потом?

— Учитель стал указывать Правителю, как надо руководить Гордоном и даже как воспитывать сына. Он наивно полагал, что Правитель прислушается к его словам. Вышло все наоборот. Правитель был слишком горд, а враги учителя могущественны. Фанкуса обвинили в измене и арестовали.

— Процесс над ним был открытым?

— Никакого суда вообще не было. Он просто навсегда пропал в темных коридорах подземелья под дворцом правителей Гордона.

Собеседники опять надолго замолчали. Комде не нужно было больше ничего спрашивать. То, что ученик опального священника смог занять такую высокую должность, многое говорило о нем и его характере.

— Чего же ты хочешь от меня, Ацелиус?

— Ничего. Просто не смог отказать себе в удовольствии увидеть тебя снова. Ты и сама, наверное, знаешь, какое впечатление производишь на людей?

Комда удивленно посмотрела на него, и Ацелиус продолжил:

— Не смотри так на меня, а то я действительно поверю, что ты не догадываешься, насколько притягательна твоя красота.

Она с сомнением выслушала его комплимент и подумала: «Ацелиус хитрит и не говорит всей правды. Его больше волнует, как я оказалась здесь и какие у меня планы. Но неожиданная встреча со мной его, пожалуй, действительно удивила». Старик опять сжал в руке медальон и произнес несколько слов, шевеля одними губами. Потом добавил уже вслух:

— Я благодарю бога за то, что правитель не увидел тебя после того случая с экипажем. Он падок на красивых женщин. Я бы тогда уже не смог так легко отпустить тебя, как собираюсь сделать это сейчас.

Комда задумчиво смотрела перед собой. Судя по всему, Ацелиус был сложной и противоречивой натурой. Он даже словом не обмолвился о том, что она совершенно не изменилась. Очевидно, он лгал, когда говорил, что не понимал ничего из ее разговоров со старым Фанкусом. Её неизменная молодость любого другого, менее осведомленного человека, сразу бы навела на определенные мысли… Мысли о колдовстве. Особенно в это время религиозной вины, которые царило сейчас на Миддлтоне. Она решила подыграть ему и воспользоваться его хорошим расположением духа, поэтому спросила:

— Могу ли я рассчитывать на небольшую помощь в том деле, что привело меня сюда, в этот город?

Священник утвердительно кивнул головой, даруя свое согласие, даже не осведомившись заранее о сущности просьбы.

— Я ищу одного человека. Не знаю только, мужчину или женщину.

— Чем же я могу помочь в таком случае?

— Скажи, Ацелиус, кто сейчас самый богатый человек в городе, исключая, конечно правителя и в каком месте чаще всего гибнут люди в результате драк или других столкновений?

Священник задумался, поглаживая рукой свою раздвоенную на концах бороду. Потом ответил:

— Я думаю, что место, о котором ты спрашиваешь, находится у восточного причала. Там есть несколько трактиров, где деньги текут рекой, а хозяин этих заведений в последнее время невиданно разбогател. В то же время в трактирах гибнет немало матросов с рыболовецких и торговых судов. Мне докладывают, что конфликты всегда разгораются на пустом месте. Внезапная ненависть и жажда убийства заставляет людей просто бросаться друг на друга.

Комда довольно улыбнулась. Ничто не могло изменить Тресс. Подсказка священника облегчит ее поиски, тем более сейчас, когда она торопилась вернуться обратно на «Синюю чайку».

— Ответь мне еще на один вопрос: сколько времени я провела в подземелье?

Старик выдвинул ящик стола, в котором, по всей видимости, находился скрытый от посторонних взглядов часовой механизм и ответил:

— Около шести часов. Сейчас уже вечер.

Комда стремительно встала. Он смотрел на женщину и видел, что ее сжигает нетерпение. Синие глаза ярко сверкали, а лицо независимо от ее желания постоянно поворачивалось в сторону двери. Ацелиус вздохнул и тоже поднялся:

— Тебе пора идти.

Он помог Комде надеть плащ и потянулся за колокольчиком, чтобы позвать помощника. Комда остановила его, удержав за руку:

— Подожди. За ту помощь, что ты оказал мне, хочу дать тебе один совет. Будь осторожен со своим помощником. Ты можешь получить смертельный удар оттуда, откуда его не ждешь.

Ацелиус не отмахнулся от ее слов, а напряженно спросил:

— Ты прочла его мысли?

— Нет. Да этого и не нужно делать. Я доверяю своей интуиции. Она еще ни разу не подводила меня. Прошу тебя, прислушайся к моим словам.

Священник кивнул и осторожно, словно с сожалением освободив свою руку, позвонил в колокольчик. Дверь тут же открылась.

— Проводи эту женщину. Выведи ее через черный ход.

Комда дошла до дверей и на пороге обернулась. Она не сказала больше ни слова, но Ацелиус почувствовал на своей щеке тепло, словно кто-то прикоснулся к ней рукой.

Спустя несколько минут Комда и молодой помощник Ацелиуса уже стояли около потемневшей от времени двери, ведущей в небольшой проулок за зданием. Мужчина продолжал незаметно рассматривать её. «Старик еще пожалеет, что принимал эту женщину у себя. И при этом обращался со мной, как со слугой. Я доложу об этом свидании Правителю, — думал он. — Место, где живет женщина, будет важной уликой».

Служка давно обдумывал план, как избавиться от Ацелиуса. Сейчас ему представилась такая возможность. Женщина накинула на голову капюшон и, больше не обращая на него внимания, толкнула дверь рукой. Та распахнулась, и они оказались в небольшом проулке. Комда быстро пошла вперед. Он задержался, выжидая, когда она отойдет подальше, чтобы можно было проследить за ней, не вызывая подозрений. Наконец, он решился и, прижимаясь к стенам домов, пошел следом.

Женщина завернула за угол, и служка прибавил шагу. Вдруг из подворотни ему под ноги выскочила кошка. Её синие глаза взглянули на него, и она без предупреждения вцепилась ему в рясу. Дикие крики обезумевшего животного разносились по всей улице. Мужчина пытался оттолкнуть зверя ногой, но кошка только сильнее впивалась в него своими острыми когтями. Наконец, после продолжительной борьбы он смог избавиться от животного и побежал вперед. Мужчина стремительно завернул за угол и даже застонал от злости и обиды. На улице никого не было.