Рай земной

ГЛАВА 12

Аарон страдал от жары. Он был измучен и крайне раздражен категорическим приказом Диего Колона. Он раздумывал, какие новые беды могло это сулить таинцам. Идти пешком целый день было тяжело, и ему удалось проделать этот путь верхом на лошади, которую он привез с собой из Кадиса. Несмотря на то что дороги его любимой Андалузии были более изматывающими, большая гнедая лошадь твердо и уверенно шла по диким петляющим тропинкам в джунглях, по скользкой грязи.

Аарон натянул поводья, чтобы остановиться перед огромной чудовищной каменной постройкой – дворцом губернатора, – и слез с гнедой.

– Да пощадит нас Бог за то, что мы построили этот город, названный именем королевы, – ядовито пробормотал он, смахнул с бровей пот и стал всматриваться в залив. Возле самого берега свободно покачивались на волнах несколько новых каравелл. «Наверное, Колон хочет, чтобы я уладил какие-нибудь недоразумения между прибывшими и индейцами», – подумал Аарон.

Тихо бормоча себе под нос ругательства, он пошел к центральному входу дома губернатора и постучал. Одна из таинских служанок Диего Колона открыла ему дверь. Она была одета в просторную хлопковую рубашку, поскольку новый губернатор настаивал, чтобы все индейские женщины, находясь в городе, носили такую одежду. Она проводила его в большую приемную, которая размещалась в правом крыле здания я служила одновременно помещением для свершения правосудия, местом встреч и залом для собраний.

– Диего, твой гонец сказал, что дело безотлагательной важности. Что… – Аарон застыл в дверях, не обращая внимания на смущенный вид губернатора. Глаза его устремились к Магдалене Вальдес.

Одетая в тонкое шелковое платье и кисейную накидку, она выглядела маленькой и хрупкой, совершенно неуместной в этой большой грубой комнате. Потемневшие зеленые глаза светились на бледном лице. Она вся дрожала, вцепившись в медальон, висевший у нее на груди.

– Вы! Ради всех святых, что вы здесь делаете, госпожа?

Магдалена, не отводя глаз, смотрела на этого дикаря, стоявшего перед ней. О Пресвятая Матерь Божья, что она наделала! Этот чужак был практически нагой, на нем была лишь маленькая набедренная повязка, а сбоку к ней прикреплен зловещего вида кинжал. Кожа его была такой же бронзово-смуглой, как у любого из таинцев, которых она видела в городке, а волосы длинны и всклокочены. На скулах поблескивала тень взъерошенной от изумления и ярости бородки. Холодные голубые глаза впились в нее, словно в ожидании ответа на свой вопрос.

Она сделала глубокий вдох и сказала:

– Здравствуйте, Диего.

И еще до того, как она успела попросить разрешения у братьев Колон поговорить наедине со своим «женихом», вмешался Бартоломе:

– Весьма странный способ приветствия мужчиной женщины, на которой он собирается жениться, после того как она ради него пересекла океан.

Как бы защищая, возле Магдалены встал плотный рыжеволосый человек.

– Госпожа, на которой я должен жениться? – в изумлении отозвался Аарон.

Нам дали понять, что ваш отец собирался устроить этот брак, – сказал Диего Колон, с презрением глядя на таинское одеяние и его обожженное солнцем тело. Он не мог поверить, как может быть, что столь прекрасная женщина донья Магдалена приехала сюда, чтобы выйти замуж за этого полудикаря.

– Возможно, мой отец был втянут в дружбу с этой распутницей, но уверяю вас, он не мог устроить нашу помолвку, – заскрежетал зубами Аарон, бросая яростный взгляд на Магдалену.

Бартоломе встал между ними:

Мне говорили, что вы, как и многие находящиеся здесь мужчины, живете с туземкой, по сейчас это не имеет значения. Вы должны с честью вступить в узы брака с этой благородной госпожой.

– Нет никаких уз, – почти закричал Аарон, глядя на этого чужого человека, чье лицо ему казалось странно знакомым. – Вы кто, се брат?

– Нет, я брат адмирала Бартоломе Колон. К вашим услугам, господин маршал, – саркастически ответил он. – Вы будете себя вести как воспитанный человек или вы слишком долго прожили среди дикарей?

Теперь настала очередь Магдалены встать между двумя мужчинами, которые уставились друг на друга, как два мастиффа.

– Пожалуйста, можно мне поговорить с Диего наедине, одну минутку? – спросила она, положив руки на локоть Бартоломе.

Мне нечего сказать тебе, Магдалена. То, что было между нами в Севилье, давно прошло. И все вы должны понять почему, – хладнокровно завершил он.

Потрясение при появлении Аарона и страх оттого, что ей предстоит довести до него волю его отца, померкли, когда она заглянула в его ледяные голубые глаза. Он попользовался ею и бросил, словно она была одной из таинских распутниц, обслуживавших белых мужчин!

– Я поняла, что вы взяли мою честь в Севилье, а потом бросили меня.

– Госпожа, вы сами отдали то, что я взял, – с презрением ответил он.

Она пересилила в себе желание расцарапать его лицо и вместо этого тихо сказала:

– Бенджамин связал тебя обетом, Аарон. Услышав свое настоящее имя, он сощурил глаза:

Мой отец был тобою обманут, но дело не могло зайти так далеко, чтобы он хотел обручить нас.

– Он дал мне это как знак для тебя, – ответила Магдалена. Ее ярость превратилась в горькую обиду, вызванную его бессердечием. Она стянула с шеи медальон и открыла его, а потом достала мешочек и извлекла на свет бесценное содержимое.

– Как оно оказалось у тебя? – спросил Аарон, выхватывая кольцо у нее из пальцев.

– Значит, вы не отрицаете, что это печатка вашего отца? – мрачно спросил Бартоломе.

Аарон посмотрел на лежавшее у него на ладони кольцо. Сверкающий сапфир мерцал, как голубое пламя, – это был цвет глаз Торресов.

– Это кольцо моего отца, – тихо ответил он, – но есть столько способов, чтобы оно могло попасть к ней. – Он надел его на свой палец, потом задумчиво посмотрел на невысокую бледную женщину, стоявшую перед ним. Ее отец, Бернардо Вальдес, виновен в убийстве моей семьи. Он выдал их инквизиции, чтобы завладеть богатством Торресов. Когда я в прошлом году был дома, все мои родные были убиты, а вся наша собственность конфискована. Скорее всего, она стянула кольцо у своего отца!

Магдалена больше не могла сдерживаться. Она ударила его, а из глаз у нее хлынули слезы.

– Это чудовищная ложь! Бенджамин дал мне это кольцо на следующий день после того, как я встречалась с тобой у тебя в доме. – Она замялась, а он стоял перед ней, как изваяние, угрожающе сжав кулаки. Она прошептала с пылающими щеками: – Он нашел мои гребни возле твоей кровати после твоего отъезда в Палос. Он собирался заставить тебя жениться на мне до твоего отплытия, но я упросила его не делать этого.

Одна золотистая бровь цинично приподнялась.

– А что же побудило тебя переменить решение, когда прошло столько времени? Почему ты сейчас пересекла океан, чтобы выйти за меня замуж? У тебя, наверное, в животе ублюдок Трастамары и вам нужен для нею легковерный отец? Я ручаюсь, король Фердинанд пользуется архиепископством, чтобы наделять властью своих незаконных щенков.

– Вы оскорбляете не только эту даму, но и его величество! Вы слишком долго прожили среди лих дикарей и стали таким же примитивным, как и они, – гневно сказал Диего Колон, но его старший брат, положив руку на рукоятку мяча, остановил Аарона, хотевшего приблизиться к нему.

– Вы извинитесь перед госпожой Магдаленой, дон Диего, или я проткну вам глотку, несмотря на то, что вы спасли жизнь Кристобалю, – тихим, убийственным голосом произнес Бартоломе.

Взглянув на жесткое лицо Бартоломе, Аарон понял, что он так же покорен Магдаленой, как в свое время его отец. Что такое есть в этой распутнице? Он повернулся к ней, насмешливо-галантно поклонился и сказал:

– Примите мои извинения, донья Магдалена, я больше не буду оскорблять вас, но никогда… не женюсь на вас.

Потом повернулся к Бартоломе:

– Делайте что хотите. Я не обручен с этой женщиной, и меня никогда не принудят вступить с ней в брак.

– А я не стану заставлять вас, – яростно сказала Магдалена. Она на миг оцепенела от неприкрытой жестокости его слов, но потом взяла себя в руки. – Прощайте, Диего Торрес. Желаю вам всего хорошего с вашими индейскими женщинами.

У Аарона в ушах стучала кровь. Он молча на негнущихся ногах направился к двери.

– Минутку! – воскликнул Бартоломе. – Кольцо это дано госпоже в залог ее обручения. Если вы не согласны чтить залог, то и не будете хранить это кольцо у себя.

Когда Аарон повернулся, обнаженный меч Бартоломе оказался у его горла.

– Во имя Пресвятой Богородицы, верни госпоже ее кольцо или ты не уйдешь из Изабеллы живым.

Аарон снял кольцо и, бормоча проклятия, вручил его Бартоломе, поскольку Магдалена не подошла к нему.

– Что ж, пусть оно побудет у вас… какое-то время, – произнес он и опять направился к выходу.

– Вы еще услышите об этом деле, когда вернется адмирал! – крикнул Бартоломе ему в спину.

Аарон не остановился. Магдалена с высоко поднятой головой приняла кольцо из рук своего покровителя.

– Пожалуйста, не принуждайте его. Мне от него больше ничего не нужно. – Она повернулась к Диего Колону. – Только позвольте мне жить здесь, в Изабелле. У вас много больных, а я могу хорошо ухаживать за ними.

– Это дикий город, здесь много жуликов и авантюристов. Хотя здесь есть несколько индеанок и несколько белых женщин их Кастилии… – Диего Колон покраснел. – Вы единственная леди в Изабелле. Без защиты мужа здесь для вас оставаться небезопасно.

Магдалена крепче сжала руку Бартоломе.

– Пожалуйста, вы же знаете, что ждет меня при дворе. Позвольте мне остаться. Я не доставлю вам хлопот, – взмолилась она.

Бартоломе вздохнул и посмотрел на ее бледное, гордое лицо, молча кляня Диего Торреса, как несусветного дурака.

– Мы подождем возвращения Кристобаля. Пусть он решит, насколько это правомочно. Он хорошо знает Торреса. А пока… – Он взглянул на сомневающееся лицо своего брата Диего и твердо заявил: – Госпожа остается. В любом случае у нас нет корабля, чтобы увезти ее обратно. Мы можем лишь предложить ей гостеприимство Колонов.

Магдалена пошла в свои покои – эго была просторная, большая комната в каменном доме, примитивно меблированная жестким матрасом из волокон пальмового дерева, маленьким столом и табуретом из твердого черного дерева. Бросившись на кровать, она полностью отдалась печали, охватившей ее после встречи с Аароном. Стыд и унижение нахлынули на нее мощными волнами, подобными тем, что она видела, когда пересекала океан. Она предвидела, что он не поверит ее доводам и рассердится, что она приехала. Он был гордый и упрямый, а такого человека нельзя заставить сделать что-то против воли, тем более жениться, угрожая мечом.

Можно было даже простить обвинения, что кольцо Бенджамина оказалось у нее благодаря Бернардо Вальдесу. Но сказать, что она приехала к нему, выпрыгнув из постели Фердинанда Трастамары! Она вздрогнула и зарыдала с новой силой. Это невыносимо! И хуже всего то, что он предпочел ей таинскую женщину, одну из этих дикарок. Она все еще ощущала на себе холодный издевательский взгляд его голубых глаз, чувствовала его бешеную ярость и обжигающее презрение.

– Чтоб он провалился! Уж лучше монастырь, чем быть замужем за таким чудовищем! – процедила она сквозь зубы, а потом снова разразилась рыданиями.

К вечеру Магдалена справилась с потоком слез, вытерла свое заплаканное лицо и нарядилась в изысканный туалет, чтобы улучшить себе настроение. Уж если она и вправду единственная знатная дама на Эспаньоле, ей надо выглядеть соответственно.

Когда она вышла в столовую к вечерней трапезе, Бартоломе и Диего Колоны, а также шесть других господ встали, чтобы с воодушевлением приветствовать ее.

Она не успела воспользоваться кокетством при дворе и всегда нервничала от внимания неискренних и развратных аристократов, но здесь галантность солдат и авантюристов была подобна бальзаму для ее израненной души. То, что Диего Колон и другие стремились ухаживать за ней, поначалу льстило ей. Но потом, когда подали простую пищу, она начала осознавать, сколько затруднений может вызвать подобное соперничество. Эти мужчины вскоре выступят один против другого с обнаженными мечами. Ее могут заставить насильно выбрать одного из них, а по правде говоря, ей никто не был нужен.

Смуглый арагонец Мозен Маргарит своими жестокими черными глазами напоминал ей короля. Но в отличие от Фердинанда Трастамары у Маргарита было свирепое и грубое лицо, соответствовавшее его облику жестокого наемника. Он не был изнеженным придворным, а свои шрамы носил как почечные награды. Жестокость, с которой он расправлялся с таинскими повстанцами в глубинных частях острова, вызывала у жителей Изабеллы страх, они с шепотом произносили его имя и старались избегать его.

Алонсо Хойеда был напыщенный маленький севильец, который вел себя как щеголь и хвастун, но кружевные рукава его камзола и элегантно подстриженная бородка скрывали коварного и в высшей степени амбициозного обедневшего идальго.

Что же касается Диего Колона, Магдалене сразу же, как она его увидела, не понравилось его самомнение и высокомерие. Она втайне надеялась, что у адмирала окажется нрав Бартоломе, а не его младшего брата.

– Донья Магдалена, желаете еще вина? – спросил Диего, делая знак прислужнице-таинке налить вино и не давая Магдалене отказаться.

В комнате становилось чересчур жарко, а волосы Магдалены, стянутые кружевным убором, давили на липкую спину, как тяжелая шерстяная накидка.

Сделав крошечный глоток горькой красноватой жидкости, она благодарно кивнула нетерпеливому хозяину. Диего явно был выбит из колеи этим несвоевременным появлением старшего брата, который уже принял на себя обязанности помощника адмирала, отдавая приказы и принимая решения в его отсутствие.

Алонсо Хойеда пожирал ее глазами, словно она была сочной куропаткой. Его черные, похожие на пуговицы глаза не находили себе места.

– Мне известно, что ваш отец в большом фаворе при дворе.

– Он больше времени сейчас проводит в Севилье, чем при дворе, господин, – уклончиво ответила она, не желая даже упоминать имени Бернардо Вальдеса.

– Правда, что он крестоносец брата Томаса Торквемады? – прямо спросил Мозен Маргарит, прекрасно зная ответ.

При упоминании великого инквизитора несколько человек затихли, настороженно глядя на нее, но, как всегда, Бартоломе пришел ей на помощь:

– Донья Магдалена была при дворе и тоже в большом фаворе у их величеств, пределе чем приехала в Изабеллу. Она понятия не имеет о деятельности своего отца.

– И все же семья Вальдесов довольно влиятельна, – произнес дон Алонсо, пытаясь распугать ее более робких поклонников.

Бартоломе, желая сменить неприятную тему, повернулся к Диего и спросил:

– Как идет строительство арсенала и ирригационного канала?

Диего на мгновение нахмурился, потом быстренько вызвал улыбку на лице:

– Хорошо. Некоторые из простых людей, подрядившиеся копать канал, заболели, и мы были вынуждены призвать несколько человек более высокого ранга, чтобы справиться с этой работой. Но мы быстро продвигаемся.

– У тебя здесь слишком много лодырей, утонченных господ, которые не станут делать работу, если не смогут свалить ее на лошадь, – с отвращением сказал Бартоломе, пристально глядя на Хойеду и Маргарита.

– Нам надо еще больше таинцев, которые будут делать тяжелую работу. Если в этом климате белых людей заставлять копать и рубить, то они заболевают и умирают, – холодно ответил Мозен. Как командующий внутренними фортами, он был наделен некоей властью. Арагонец легко манипулировал Диего Колоном, но уже мог предвидеть, что с Бартоломе у него возникнут трудности. – Я еще раз применю силу во внутренней части острова и покончу с этими непокорными главарями и, таким образом, обеспечу нас подходящими работниками – раба ми-индейцами, чтобы можно было завершить постройку города.

Магдалена посмотрела на Маргарита:

– Дон Диего ранее упомянул, что с тех пор, как золотоискатели проникли в глубинные части острова, здесь стало весьма неспокойно. Вероятно, вам бы следовало возглавить экспедицию против них.

Маргарит снисходительно засмеялся:

– Вы рассуждаете так же, как и этот марран Торрес или его компаньон в Ксарагуа Ролдан, который открыто восстал против королевской власти. Хотя я понимаю, что у благородной госпожи нет такого намерения.

Магдалена рассвирепела, но взяла себя в руки.

– Благородной – да, пожалуй, но не глупой, дон Мозен, – любезно ответила она.

– Я бы воздержался судить о Торресе и Ролдане, – вмешался Бартоломе, – но должен признать, что Торрес заинтриговал меня. – Он бросил взгляд на Магдалену, стараясь переубедить ее. – Он знает таинский язык и завоевал доверие как наиболее могущественный касик – так вроде бы вы их называете – на Эспаньоле. Этот парень Гуаканагари пользуется полным доверием адмирала. Он был преданным союзником, и я буду с ним в таких же отношениях. Я думаю, нам надо будет посетить его деревню с миром и попросить Диего Торреса помочь нам проследить за людьми из Кастилии и Арагоны, кто плохо справляется с работой.

– Это нелепо! Он сам стал таким же примитивным дикарем, – сказал Диего брату.

Маргарит нахмурился, но промолчал. Он затаится на время в надежде, что братья Колоны полностью потеряют контроль над Эспаньолой. И если Кристобаль и Бартоломе будут союзничать с дикарями Торреса, то это только к лучшему. Тогда он отправится домой и станет доверенным короля Фердинанда. Падение генуэзца будет означать его восхождение.

Магдалена не хотела бы когда-нибудь снова слышать имя Аарона.

– Прошу прошения, господа. Боюсь, что у меня разболелась голова, и мне придется оставить ваше общество. Жара этого места заставляет думать об Андалузии, как о холодном Бургосе.

Извините, что огорчили вас, госпожа, нашими пугающими разговорами о дикарях и политике, – сказал Диего, торопясь помочь ей подняться с тяжелого стула, но Бартоломе властно взял ее за руку. Он стал заменять ей дядю или старшего брата, всегда защищая ее.

– Я провожу вас в вашу комнату, донья Магдалена, – заботливо сказал он.

Когда они оказались одни в тускло освещенном коридоре, Магдалена повернулась к Бартоломе:

– Вы и правда собираетесь просить Диего Торреса помочь вам утихомирить дикарей в глубине острова?

Он пожал плечами:

– Из того, что услышал, я сделал вывод, что он – хороший друг союзника Кристобаля Гуаканагари. Нам нужна его помощь, Магдалена. – Он помолчал, и грустная нежная улыбка коснулась его грубого лица. Несмотря на жестокие слова, вы ведь все равно любите его, да?

Магдалена почувствовала, как жаркие слова опровержения застряли у нее в горле, и когда она поглядела в его прищуренные бледно-голубые глаза, то поняла, что возражать бесполезно.

– Не имеет значения, что я испытываю, Бартоломе. Диего, или Аарон, как он предпочитает, чтобы его называли, достаточно очевидно выказал свои чувства по поводу нашего брака.

После всех страхов и риска, когда вам удалось избежать двора и монастыря, я думал, что вы лучший борец, Магдалена. – Лицо его стало сердитым, и у него появились морщинки в уголках глаз. – Ну, теперь отдыхайте. Я не стану тащить его к вам на веревке. Но только дайте времени сделать свое дело.

– О, время! Это нечто, что очень быстро уходит. Жизнь нанесла мне уже не один удар. Я понимаю, что из-за меня у мужчин возникнут раздоры. Наверное, я должна вернуться в Севилью и надеяться, что ее величество забудет обо мне и перестанет угрожать монастырем, если я не буду появляться при дворе.

– Вы не можете прятать себя в деревне, Магдалена. Королева так же известна своей памятью, как ваш отец – честолюбием. Вам придется стать либо Христовой невестой, либо невестой смертного и скоро, если вы сами его не выберете.

Магдалена покорно кивнула. Бартоломе прав, подумала она, пожелав ему спокойной ночи у порога своей комнаты. Оказавшись внутри, она сделала только один шаг в сторону кровати и тут же почувствовала стальную хватку сильной руки, сжавшей ее талию. Другой рукой кто-то закрыл ей рот. Еще до того, как человек заговорил, Магдалена знала, что это был Аарон.

– Ну а теперь, моя прекрасная трепещущая птичка, – тихо зашептал он, – верни мне кольцо моего отца, и я позволю тебе проводить много ночей с твоим обожаемым шутом среди этих дураков там, внизу. Ты стала такой умелой кокеткой, а может, всегда такой была, но только скрывала это от меня.

Она попыталась потрясти головой, но из-за жесткой хватки его мозолистых пальцев не могла шевельнуться.

– Я отпущу тебя, но ты не должна кричать, иначе я буду вынужден поступить с тобой, как тогда, в Севилье. И кроме того, подумай, как это будет выглядеть, если все твои поклонники увидят тебя скомпрометированной таким образом. Ты будешь молчать?

На этот раз он дал ей возможность кивнуть, потом убрал руку с ее рта, не ослабив все же хватки вокруг талии. У нее не хватало дыхания, чтобы закричать. Рука его блуждала по ее плечу и груди, едва прикрытой низким квадратным вырезом платья. Озноб предательской страсти пробежал по ее телу. Когда он издал тихий смешок, она поняла, что он почувствовал, как напряглись ее соски под тонким шелковым покровом. Но ее стыд смягчился безошибочным доказательством его страсти, которое все сильнее и сильнее упиралось ей в спину.

– Ну-ка, дай мне вытащить кольцо из этой безобразной побрякушки, в которой оно лежит, и я оставлю тебя почивать с миром, – елейно прошептал он. Он расстегнул медальон и вынул оттуда мешочек.

Магдалена замерла в ярости:

– Ты не имеешь права!

Это кольцо моего отца. Кто может обладать им, кроме единственного, оставшегося в живых сына Бенджамина Торреса? Может, проходимка, которая украла его у человека, которого подло убила?

– Это чудовищная ложь! Я любила Бенджамина. Я никогда бы не причинила ему зла. – Она почувствовала, как к горлу подступают рыдания, и постаралась подавить их.

Аарон чувствовал, как она старается изо всех сил сдержать свой гнев. Боже милосердный, а вдруг она говорит правду? У него было много причин сомневаться и ни одной, чтобы поверить. Но в пользу этого говорило чутье где-то в глубине его души – то, что мучило его с самого первого раза, когда он коснулся ее. Ему казалось, что Севилья была целую жизнь назад. Невольно он ослабил свои руки и повернул ее лицом к себе.

При лунном свете ее бледная кожа отсвечивала жемчужным блеском, она была такая белая и нежная по сравнению с его бронзовым телом. По щекам ее медленно текли слезы, но она не издала ни звука и не подняла на него глаз.

– Что мне с тобой делать, Магдалена? – растерянно прошептал он.

Ее сверкающие от слез глаза широко раскрылись и столкнулись с его глазами. Она гордо подняла вверх подбородок:

– Очевидно, не жениться на мне. Бенджамин в этом ошибся. Забирай его кольцо и уходи, Аарон.

– Значит, ты плачешь. Люди вроде Маргарита и даже этот молокосос Диего Колон станут богатыми и вернутся в Кастилию, покрытые славой. С такими новыми поклонниками я тебе больше не нужен.

– Мне не нужны мужчины, – огрызнулась она, слабо отталкивая его. Его обнаженная грудь была тверда, как толедская сталь. – Уж лучше монастырь.

Он коснулся ее виска и провел дорожку вниз к нежным скулам, а потом к жилке, бившейся у нее на горле.

– Ты слишком чувственна, полна жизни, чтобы замуровать себя в холодных монастырских стенах. Откуда такая идея?

– От королевы, – ответила она, вдруг охваченная желанием ранить его так же, как он ранил ее. Когда на меня обратил внимание король Фердинанд, ей это так же не понравилось, как и мне. Я должна была принять постриг, стать сестрой-доминиканкой. Я воспользовалась помощью Бартоломе, чтобы убежать в Индию. Даже брак с тобой был предпочтительней холодных каменных стен мадридского монастыря. Но теперь я передумала. Монастырь выглядит привлекательнее!

К ее удивлению, он, вместо того чтобы рассердиться, расхохотался.

– О, госпожа, вы попадаете из одного кипящего котла в другой. Смотрите не обожгите себе свой милый маленький крестец, – сказал он, подняв ее за ягодицы и прижав к себе.

Она дернулась, пытаясь освободиться от этого неприятного прикосновения.

– Пустите меня, иначе я закричу, и да будут прокляты твоя шея и моя репутация!

– То, что ты вступила в связь с Фердинандом Трастамарой, уже лишило тебя репутации в Испании. Смотри, как бы тебе не потерять ее и в Эспаньоле. – С этими словами он поднял ее на руки, и его рот обрушился на нее с обжигающей разведкой. Он водил языком по ее губам, пока она не раскрыла их. Тогда язык устремился внутрь, а потом выскользнул назад. Его губы крепко прижимались к ее рту. Дыхание и благоразумие оставили ее, и она вверглась в пучину страсти. Тело ее словно превратилось в горячую жидкость: она вливалась в него, руки ее вцепились в его обнаженные плечи, а ногти вонзились в мышцы.

Все закончилось так же быстро, как началось. Аарон оторвался от нее со сдавленными проклятиями и оттолкнул, оглушенный и задыхающийся, к двери, подобно кролику, который был отпущен на землю, а потом просто так ранен жестоким и игривым хищником. Прежде чем она собралась с мыслями, он выпрыгнул в большое открытое окно и растворился в густой черной тени, простиравшейся вдоль стены. Через мгновение она услышала топот копыт и поняла, что он убежал, забрав с собой перстень своего отца.

Он должен был забрать его. Я больше ничего не могу сделать, Бенджамин, – прошептала она в ночной тиши.

Теперь, после того как сокровища в нем больше не было, Магдалена не могла более выносить безобразно тяжелый медальон. Она молила Бога, чтобы Бартоломе не заподозрил, что Аарон отнял у нее кольцо.

На следующее утро, собираясь осмотреть место в новой колонии, она оделась в самое легкое платье, какое у нее было, копируя моду женщин поселения, которые не носили ни накидок, ни нижних рубашек, а только простые просторные платья из льна или хлопка. Жара Эспаньолы лишила ее тщеславия. Она заплела свои длинные густые волосы в толстую косу и связала ее кусочком ленты, что было единственным украшением в ее костюме. Выскользнув из резиденции губернатора, она направилась в госпиталь поговорить с дежурным врачом. Диего Альварес имел репутацию отшельника и образованного человека.

Госпиталь оказался грубой, крытой соломой хижиной, едва ли более приличной, чем домик скромного, не слишком процветающего крестьянина в Андалузии. Она заметила его еще с площади, на которой столпилось много народа. Рыбак-галисиец торговал свежими крабами и омарами, которых поймал на рассвете этого дня. Вдыхая их запах при такой сильной жаре, Магдалена усомнилась в правдивости его зазываний. Два таинца, темная кожа которых блестела от пота, знаками изъяснялись с торговцем из Гуэлвы, пытаясь получить несколько нитей бисера в обмен на медный браслет.

Один торговец дешевой кумачовой одеждой из хлопка завлекал таинскую женщину своим товаром и жестами назначал ей цену. Потасканная шлюха из Барселоны демонстрировала свои прелести прямо на берегу, фланируя от одной группы праздных моряков к другой. Несколько индейских женщин бесстрастно сидели за грудами ямса и папайи, желая получить дешевые безделушки в обмен на еду. Свиньи хрюкали, а цыплята пищали и как бешеные носились по переполненной площади, добавляя еще шума и помета этому и без того хаотичному и зловонному месту.

Аромат хлеба из кассавы, этого грубого сухого пирога, сделанного из измельченных корней маниока, щекотал ее ноздри. Ей не нравились этот кислый вкус и рассыпающаяся консистенция, но на Эспаньоле это заменяло пшеничный хлеб. Магдалена увернулась от пары собак, яростно преследовавших дрожавших цыплят, и подошла поближе к женщине, чтобы посмотреть, как она кладет пироги из кассавы на горячие угли, орудуя грубой деревянной лопаткой.

К ней подошли двое солдат, небрежно одетых в просторные льняные рубашки и кожаные рейтузы. Один, с тусклыми темными волосами, цвет которых не поддавался описанию, грубо схватил ее за косу и потянул к себе. Она чуть не задохнулась от его смрадного дыхания. Его спутник улыбнулся, обнажая пеньки гнилых коричневых зубов на изрытом оспой лице.

– Что тут у нас, Хуанес? Новенькая из Кастилии? Посмотри-ка на волосы! Говорят, у королевы такие же рыжие волосы, как эти, – сказал ее обидчик приятелю.

Хуанес слегка покачнулся влево, а потом снова приложился к бурдюку, который держал в своей замызганной лапище.

– Давай спросим, какую цену она назначит, чтобы обслужить нас обоих, но только пускай не мнит о себе слишком много. Она не королева.

– Но я придворная, ты, паршивый остолоп! Отпусти меня, а не то брат адмирала отрубит твои грязные руки и ты не сможешь держать окровавленными обрубками свой бурдюк.

Хуанес отступил назад: его пропитанные вином мозги смутно уловили шелестящий выговор образованной знатной дамы, но захватчик решил не так просто расстаться со своим трофеем.

– Она всего лишь шлюха, как и все прочие, что приезжают на кораблях из Кадиса и Палоса, – убеждал он приятеля, дерзко шаря рукой по ее груди.

Повинуясь природному инстинкту, Магдалена с отвращением пнула его в голень своей остроносой туфлей. Когда он немного ослабил хватку, выругавшись от изумления, она оттолкнула его и нервно потянулась к кинжалу, висевшему у нее на поясе.

Хуанес, у которого к этому времени прояснилось в голове, увидел сверкнувшее лезвие и отпрянул назад, но его соотечественник Альфредо снова с ворчанием попытался схватить ее:

– Ты что, не можешь разоружить маленькую потаскушку?

Она вывернулась и ударила его своим оружием. На руке Альфредо сквозь грязь просочилась кровь – сквозь то, что когда-то было рукавом белой льняной рубашки. Это привело в действие Хуанеса, который обхватил ее одной лапищей, прижимая ее руки к бокам, и на мгновение сковал руку с кинжалом. В это мгновение она пнула его в ногу и рванулась, лишив его равновесия, так что они оба упали на пыльную красную землю. Он оказался внизу, а она наверху. Альфредо оказался на ней как раз в тот момент, когда Хуанес ослабил хватку, но она снова выбросила вперед кинжал и на этот раз открыто ударила его в грудь, прежде чем он попытался разоружить ее.

К этому времени собралась толпа полюбоваться зрелищем. Несколько местных проституток подбадривали ее, в то время как два палосских моряка бились об заклад, кто из солдат Маргарита первым овладеет ею.

Вдруг с края толпы донесся крик, и Бартоломе Колон, меча громы и молнии, ворвался в плотное кольцо зевак, расталкивая мужчин и женщин. Он держал меч наготове, но мог убить без его помощи одним только взглядом налитого кровью лица.

Альфредо отпрянул от Магдалены, прижимая окровавленную руку к раненой груди. Он дрожал от ярости, смешанной со страхом. Магдалена отшатнулась от мерзкого зловония Хуанеса, стараясь глотнуть воздуха, а Бартоломе тем временем позвал двух охранников из губернаторского дома, чтобы бросить этих мужчин в тюрьму.

– Донья Магдалена, ваша страсть к приключениям не приведет к добру. Вам надо было дождаться меня. Я предупреждал вас, насколько это грубый город.

Он помог ей подняться, а двух солдат повели прочь, подгоняя кончиком меча. Она не удостоила их взглядом, но посмотрела на свое разорванное платье, измятое, истерзанное, покрытое пылью и залитое кровью. Она тщетно попыталась разгладить его, а потом привести в порядок спутанные волосы. И в этот миг незнакомый голос заставил ее рывком поднять голову.

– Похоже, Бартоломе, я не могу оставить ни одного из братьев своим заместителем на время моего отсутствия в Изабелле, иначе здесь начнутся бесчинства из-за смазливой девки.

Магдалена уставилась на высокого худощавою человека с седеющими рыжими волосами и пронзительными, с веселым блеском, голубыми глазами. Адмирал вернулся!