Рай земной

ГЛАВА 4

Магдалена прильнула к Аарону: мысли ее унеслись в бешеном вихре, она была смущена. Чувство вины и сомнение соперничали с шестью годами сентиментальной, невознагражденной влюбленности. Ей казалось, что она всегда любила этого человека всем своим юным сердцем, а теперь в первый раз он увидел в ней желанную женщину, а не ребенка, прячущегося за мамину юбку, или замарашку, которую тогда, на дороге, надо было спасать. «Я стала прекрасной для тебя, Аарон… и я выйду за тебя замуж… только за тебя».

Он распахнул массивную дубовую дверь в свои комнаты, затем толкнул их за собой обутой в башмак ногой. Толстые персидские ковры заглушали звуки его шагов. Он прошел большой зал с низкими кушетками и медными столиками. В тишине было слышно только их горячее дыхание. Аарон пронес ее через высокую дверь в соседнюю комнату.

Его теплые губы легким дыханием овеяли сомкнутые веки девушки. Магдалена прижалась к его обнаженным плечам, вонзая ногти в его сильную гладкую спину. Он прикусил зубами мочку ее уха, а потом проник языком в изящную раковинку. Она задохнулась от восторга и удивления. И пока она поняла, что происходит, юноша бросил ее поверх пышной горки подушек на огромную круглую кровать. Когда ее истомленное, бездыханное тело распростерлось на шелковой поверхности, он, возвышаясь над ней, пожирал се горящими от страсти голубыми глазами.

Глядя в эти бездонные глаза, Магдалена почувствовала себя плененной: она все больше очаровывалась им. Она проследила за его взглядом, который медленно перешел с ее огромных нефритовых глаз к горлу, потом к возвышавшимся холмикам грудей, а потом спустился ниже, туда, где под приподнявшимися юбками были видны ее изящные колени и ножки в элегантных туфельках.

– Такая юная, само совершенство, – пробормотал он, глядя на ее красоту и склоняясь к ней на пышную кровать. Он опирался всем весом на одно колено и взял ее за обе руки. Медленно, словно долго мучимый жаждой человек, который опасается быстро утолить ее, он наклонился к ней, чтобы еще раз ощутить ее вкус. – Обними меня, – попросил он, проведя языком и губами по чувственным жилкам на ее горле и вновь прижимаясь к ее рту. Она покорилась, обвивая руками его обнаженную талию и раскрыв похожие на лепестки губы, чтобы ответить на его поцелуй. Он застонал и, потеряв голову, крепко и глубоко поцеловал ее, опускаясь на нее всей своей тяжестью.

Магдалена чувствовала каждый дюйм его тела, несмотря на складки своего шелкового платья и сорочки. Его крепкая плоть глубоко вдавила ее в покрывала. Потом он слегка приподнялся и осторожно пробрался рукой под ее юбки. Его проворные пальцы прокладывали себе дорогу от маленькой коленки к гладким округлым икрам, а потом выше, к бархатисто-мягким бедрам. Следуя инстинкту, она выгнулась ему навстречу, крепко обнимая его, а он все гладил и ласкал ее, возбуждая во всем ее теле огонь и дичайшие, невообразимые фантазии.

Аарон чувствовал, как она отвечает на его прикосновения, и понял, что больше не может ждать и томиться. Она должна стать его, прямо сейчас. С кошачьей грацией он сел и повернулся к ней спиной, чтобы разуться. Потом встал и стянул с себя мягкие шерстяные рейтузы, которые не могли скрыть его страсти. Он увидел, как глаза ее расширились, а изо рта вырвалось слабое «о» – вздох испуга и удивления. «Превосходная артистка», – с улыбкой подумал он.

– Ты же раньше видела меня раздетым. А теперь я требую, чтобы ты ответила мне тем же, – хрипло сказал он и, протянув руку и схватив девушку за запястье, стащил ее с постели.

Слабая и податливая, как кукла, она стояла, прижавшись к его нагому телу, пальцами упираясь в его сильную, поросшую волосами грудь. Было слышно, как сильно бьется его сердце. Как сомнамбула, Магдалена подчинилась его приказу, а он стянул рукава ее платья. Платье с шелестом упало на ковер. Аарон повернул ее и принялся расстегивать сорочку. И когда он наконец спустил облегающие рукава и обнажил плечи, его жаждущие губы прильнули к ним, увлажняя мягкую бледную кожу поцелуями. Ее тонкая шелковая нижняя рубашка была отброшена в сторону, легкая, как летний андалузский ветерок.

Он представлял себе, что ее юное гибкое тело распустилось и превратилось в по-женски зрелое, но даже в фантазиях не мог вообразить себе, как оно прекрасно. Бледно-розовые соски ее высокой груди напряглись от вожделения, умоляя руки Аарона приласкать их, а губы его – вкусить сладость этих трепетных дивных вершинок. Она запрокинула голову под его ласками. Юноша чувствовал, как бешено бьется ее сердце, слышал легкие вскрики невыразимого блаженства. Он опустил руки к ее тонкой талии, затем сомкнул их вокруг бедер, завладел маленькими шелковистыми ягодицами и, приподняв ее, прижал к своему болезненно-возбужденному фаллосу.

Магдалена ощутила его исполненное жизненных сил мужество, которое так заворожило ее прошлым летом и которое с такой настойчивостью и силой вдавливалось теперь в ее живот. Он зарычал и с силой поцеловал ее, чуть не поранив губы от страсти. Она была испугана и в то же время желала его. Она не могла ни думать, ни говорить, но только отзываться на каждое новое, сводящее с ума волшебство, которое он проделывал с ней. Волосы, собранные на затылке драгоценными гребнями, были сзади прикрыты прозрачными кружевами, которые тут же стянули его нетерпеливые руки. На волю вырвался целый поток каштановых кудрей, который наполнил его руки сверкающим сиянием. Он вытащил гребни и разбросал их по ковру, потом пробежал пальцами по волосам, со сладострастием поглаживая их. Когда он снова положил ее на кровать и снял с нее туфли на деревянных каблуках, она откинулась, снедаемая желанием и страстью и непостижимо мечтающая забыть обо всем на свете.

Аарон скользнул в кровать, лаская се нежные юные формы и накрыв ее своим телом, коленом раздвинул ее бедра. Она двигалась жадно и молчаливо согласно, и в то же время у нее явно не было никакого опыта, она не знала, что делать, как двигаться. Однако руки Магдалены заскользили по его спине и сжали плечи, как только он наклонился, чтобы поцеловать ее. О святые праведники, он сейчас разорвется, если не овладеет ею! Он крепко поцеловал ее и погрузился в мягкую влажную негу ее лона. Оно было невероятно маленькое, тугое, но плоть Аарона не натолкнулась ни на какую преграду. Его окатила волна мгновенного разочарования, но долгие месяцы воздержания быстро преодолели глупые надежды. Он овладел ею медленными долгими движениями, наслаждаясь как только возможно ее дивным телом, которое каким-то непостижимым образом все еще было не запятнано ее прежними связями.

«Так вот что происходит между мужчиной и женщиной!» – удивленно подумала Магдалена, крепко прижимаясь к нему, ощущая, как в глубине ее живота разливается горячая волна, превращающаяся в адское пекло. О, если бы это могло продолжаться вечно! Если бы этот жар можно было утолить! Она почувствовала, что мысли ее ускользают из-под контроля, превращаются в ничто по мере того, как ею овладевали простые инстинкты. Вдруг она почувствовала изменение в теле Аарона. Каждый мускул его тела, твердый и напряженный, сначала вздрогнул, а потом словно превратился в камень. Казалось, он задыхался, а его фаллос пульсировал короткими резкими толчками. Потом юноша упал на нее, как тяжелое бремя. Она машинально сжала его ногами, отчаянно пытаясь продлить завершившийся акт любви.

Аарон пришел в себя после долгой выматывающей борьбы. Сила его облегчения буквально сломила его. Конечно, это можно объяснить его длительным воздержанием, а не тем, что его соблазнила эта вульгарная девица. Он покачал головой и выбрался из цепких объятий, потом поглядел на ее зардевшееся лицо. Им овладело чувство вины, в высшей степени неосознанное и в то же время раздражающее. Она лежала на спине с рассыпавшейся по плечам копной волос цвета темного красного дерева. Лицо ее было ошеломленным и в то же время обиженным. Он понимал, что слишком быстро кончил, чтобы удовлетворить ее. Молодое тщеславие Аарона было задето: он прочитал в ее нефритовых глазах осуждение.

Он протянул руку и, взяв блестящий локон, поднес его к губам.

– Не обижайся. Прости, что я так поспешил, но я так давно не был с женщиной. Когда мы будем вместе в следующий раз, все будет по-другому, обещаю тебе. – Он вздохнул и погладил ее шелковистое плечо. – Я хотел бы сделать тебе одолжение, но мои родители скоро вернутся…

Ее исполненный ужаса шепот прервал робкие извинения Аарона:

– Что я наделала! Если Бенджамин и Серафина узнают, что я… что мы… О! Мне надо идти! – Она ускользнула от него, высвободив волосы из его рук, и далеко отскочила от кровати. Магдалена глазами искала свою разбросанную одежду. Щеки запылали при виде того, как бесстыдно раскиданы по полу ее вещи. Схватив нижнюю сорочку, она поспешно набросила се через голову. Потом она бросила взгляд на бесформенную груду своего шелкового платья.

Вытянувшись на кровати, Аарон наблюдал за ее ужимками с нарастающим цинизмом и насмешкой.

– Ты так мечешься, что можно подумать, ты никогда раньше не была на свидании. А может, просто не хочешь упасть в глазах моего отца?

Магдалена выронила платье, которое держала в руках, словно оно обожгло ей пальцы. Их взгляды встретились.

– О чем ты говоришь? Ты думаешь, я раньше это делала? – И тогда на нее обрушились сочувственные слова Бенджамина, она вспомнила, как он объяснял ей характер ее травмы и давал документ, подтверждающий ее непорочность.

– Я знаю, что ты раньше делала это, Магдалена, – просто сказал он, встав и спокойно прошагав к большому сундуку, из которого извлек лишний шелковый халат. Он скользнул в него и подпоясался, потом подошел к застывшей в оцепенении девушке и взял с кровати ее платье. – Позволь мне помочь тебе, поскольку шнуровка на спине.

Его прохладный тон подстегнул ее боль и знаменитый норов Вальдесов. Никогда, никогда она не будет отрицать это гнусное, брошенное им обвинение! Целые поколения кастильской гордости потребовали, чтобы она скрыла свой стыд. Она любила его с раннего детства, прибегала к хитростям и уловкам, чтобы проникнуть в его жизнь, отчаянно пыталась завоевать его любовь, и все это для того, чтобы закончиться так бесславно!

– Благодарю тебя за помощь, – сдавленным от слез голосом сказала она, изо всех сил стараясь сдержаться. – Я уверена, что у тебя большой опыт в шнуровании дамских платьев. Ты распустил ее с завидной легкостью.

Он, смеясь, натянул облегающий лиф ей на грудь и принялся зашнуровывать платье на спине.

– Ты часто путешествовала вместе со двором? – спросил он, чувствуя ее напряжение.

– Почему ты спрашиваешь об этом? Твоя семья проводит гораздо больше времени с их величествами, чем моя.

– Да, но для рода Торресов дела в последнее время идут не так хорошо – или для любого, в ком есть еврейская кровь. Сомневаюсь, что от тебя, как от дочери крестоносца, это ускользнуло.

Ее испугал его мрачный голос.

– Я не имею никакого отношения к деятельности моего отца, – рассерженно ответила она.

– А как донья Эстрелла? Насколько я слышал, она намного чаще бывает при дворе… и при короле. – Голос его звучал елейно, но оскорбительно.

Магдалена стремительно повернулась к нему, в болезненной ярости стиснув зубы. Она подняла руку и дала по его красивому надменному лицу жгучую пощечину.

Он с силой схватил ее нежное запястье и рванул девушку к себе.

– Значит, тебе не нравится, когда я сравниваю тебя с твоей знаменитой мамашей!

Ее пылавшее лицо говорило само за себя – она знала, что он прав в своих обвинениях против Эстреллы Вальдес.

– Повторяю мой вопрос, Магдалена. Почему ты решила подружиться с моим отцом? Какой план зреет в твоей хитрой, явно образованной головке? Придворная политика… или святая палата, в которой ты служишь?

– Ты завлек меня сюда, соблазнил и надсмеялся надо мной только потому, что думаешь, что я плету интриги ради своих родителей! – Голос ее сорвался, а слезы унижения горячим потоком хлынули из глаз. Она попыталась вырваться из его рук.

Улыбка его была снисходительной.

– По правде говоря, я очень желал того, что ты так явно предлагала. Ты очень мила, а я не столь расчетлив, как представители рода Вальдесов. Но, возможно, ты судишь меня по собственным меркам?

– Ты невыносимо оскорбляешь меня, – сквозь стиснутые зубы сказала она, маленьким кулачком стирая слезы, а другой рукой пытаясь вывернуться из его хватки. Она остановилась лишь для того, чтобы подобрать свои туфли и платье, а потом опрометью выбежала из комнаты.

– Мы еще встретимся, Магдалена Вальдес! крикнул он ей вслед. Слова его разнеслись по пустой гостиной, и его охватило странное чувство, словно он потерял кого-то близкого.

Однажды, когда он мальчиком участвовал в соколиной охоте со своим братом Матео, его любимый сапсан был жестоко растерзан большим ястребом, и его надо было убить. Эта интриганка, распутница, маленькая Вальдес не имела к этому никакого отношения. Но почему он вспомнил об этом именно сейчас?

Ему не надо было поддаваться своей страсти и запутываться в ее паутину. Ему претила всякая связь с ее семьей. Нравы нынешнего времени были слишком опасны для таких интрижек – если это было простой интрижкой. Она казалась такой искренне неопытной перед тем, как он взял ее, а потом такой глубоко возмущенной и исполненной ярости, что почти убедила его в собственной невинности. Смешно! Она же не девственница! И все же такая умная маленькая лгунья, очевидно, одурачила его отца, который не смог в ней разобраться. Он вызвал слугу и приказал приготовить ванну. Ему надо освежиться и заодно обдумать все, прежде чем он заведет разговор о Магдалене Вальдес с Бенджамином и Серафиной.

Магдалена сбежала вниз по лестнице во внутренний дворик, замешкавшись ненадолго, чтобы надеть туфли. Не обращая внимания на распущенные волосы, струившиеся по спине, она пробежала мимо фонтана к задним воротам, которые вели к стойлу, где ее вместе с конюхом терпеливо поджидала Блоссом. Она перекинула свои пышные юбки через спину маленькой лошадки, уселась на нее и, ударив каблуками, пустила кобылку вскачь в сонную полуденную жару по пустынным улицам. Слуга встревоженно бросился за ней.

Бенджамин рано вернулся из дома Руиза, оставив Серафину с ее подругой Софией, Обе женщины собирались побродить по базару, поглазеть на те или иные безделушки. Он тепло улыбнулся в уверенности, что жена его сможет найти какой-нибудь особый подарок для Аарона, который он смог бы забрать с собой в свое предстоящее путешествие в качестве талисмана. Судя по его последнему письму, этот молодой повеса со дня на день может вернуться в Севилью. В считанные недели он отправится в Индию. Надо молиться Богу, чтобы андалузец оказался прав в своих расчетах, и Аарон будет вне опасности.

Пока он сидел, погруженный в эти мысли, его карета подкатила к конюшне, и он увидел андалузца. Аарон уже дома! Войдя во двор, Бенджамин заметил оружие и одежду Аарона, разбросанную вокруг фонтана. Этот дьяволенок вечно злил свою мать тем, что в жаркие дни всегда погружался в прохладную воду. Но, по крайней мере, его сын не все скинул с себя, прежде чем окунуться! Бенджамин быстро пересек двор и поднялся по широким низким ступеням, которые вели к галерее, где были расположены комнаты Аарона.

Голос сына окликнул его, эхом раздаваясь в длинной комнате:

– Отец! Я так и думал, что ты быстро вернешься! – Одетый в чистые рейтузы и башмаки, в кожаных доспехах поверх льняной рубашки, он выглядел свежим и бодрым, готовым пуститься в путешествие и не похожим на человека, только что вернувшегося из дальних стран.

– Почему ты в полном военном снаряжении? Надеюсь, тебе не надо срочно уезжать? Твоя мать будет страшно расстроена, – обнимая сына, сказал Бенджамин.

Аарон помрачнел:

– Она не пришла с тобой? Я надеялся, что мы хоть недолгое время проведем вместе. Мне надо сегодня же уезжать в Палос. Городской совет готовит снаряжение для предстоящей экспедиции. Три корабля; по правде говоря, только один большой, а два других каравеллы для провизии, но адмирал уже с мая торгуется за них. Близится август, и мы должны вскоре отплыть, чтобы поймать северо-восточный ветер с Канарских островов.

– Но ты же не занимаешься обеспечением провизии для матросов. Для чего тебе так рано ехать в Палос?

Лицо Аарона стало жестким от гнева.

– Со слов королевской комиссии можно заключить, что один из мотивов, из-за чего была снаряжена эта экспедиция, – свобода от расследования преступлений. Кристобалю нужен человек, который будет проверять рекрутов и следить за их поведением на последней стадии подготовки. А поскольку я инспектор флота, то, это моя работа.

– На сколько ты можешь задержаться? – возмущенно спросил Бенджамин, когда они спускались по лестнице во двор.

– Конечно же я не уеду, пока не попрощаюсь с матерью, Анной и маленькой Оливией. Я возвращался домой через Барселону. Так славно было снова повидаться с Матео и Рафаэлей. Мы о многом переговорили, пока я от них не уехал. Как плохо, что мы живем так далеко: мой брат и его жена в Каталонии, наши дядя и тетя – во Франции. А теперь я должен уезжать и оставлять вас здесь, в Севилье… – вздохнул Аарон.

– И все же тебе надо ехать с генуэзцем. Мы все с этим согласились. Мы заберем твою мать с базара, а потом поедем к Анне, чтобы всем вместе попрощаться. А пока расскажи мне о Матео и дяде Исааке.

Двое высоких людей рука об руку прошли через золотисто-зеленый шатер из деревьев. Они были настолько поглощёны беседой, что не замечала полуденной жары, от которой дрожал воздух.

Уставшие Бенджамин и Серафина вернулись, когда в небе низко висела луна, льющая свет на пальмы возле их дома.

– Молю Бога, чтобы он спас его, – сдавленным голосом произнесла Серафина. Она провела весь долгий день и вечер, не отводя глаз от мужественного лица сына. Анна пролила столько слез, что огорчила брата, отравлявшегося в свое большое путешествие. И вот теперь, когда Аарон уехал, мать позволила себе расслабиться.

– Наш сын выжил и избежал худшего, что могли сделать мавры, – напомнил ей Бенджамин, – не говоря уже о том, что он преуспел среди завистливых военных советников короля Фердинанда. Из похода в Индию он вернется, покрытый славой. Не бойся, любимая.

– Да, я знаю, что он сильный, отважный и умный, – таков же, как и его отец, но ты всегда думаешь, прежде чем что-то сделать. Аарон же такой нетерпеливый, что я удивляюсь, как ему удается так преуспевать. Ты только вспомни те страшные шрамы, что он получил на той ужасной войне.

– Он солдат. Это нелегкая жизнь, но он выбрал ее, и она ему подходит. Ты можешь представить его врачом, ухаживающим за больным?

Легкая улыбка затрепетала на губах Серафины, и она покачала головой:

– Нет. Но сейчас, когда война закончилась, он свободен от дворцовых интриг. Для него лучше, если он поедет с этим картографом и пошлет сокровища Востока.

– Ты устала. Сегодня у нас был долгий трудный день. Иди отдыхать. Я прогуляюсь и немного поразмышляю.

После того как жена ушла, Бенджамин остановился у фонтана и усмехнулся. Что бы сказала Серафина, если бы узнала, что их сын по-прежнему пренебрегает ее запретом и купается в фонтане? Наконец он поднялся по лестнице, ведущей в комнаты сына. Сколько времени пройдет, пока Аарон вернется к ним? Все ли он забрал с собой, что может пригодиться ему в столь длительном путешествии?

– Старый сентиментальный дурак, – пробормотал он, входя в большой зал. Потом он зажег медную лампу, и взгляд его упал на дорогой том из его библиотеки, небрежно валявшийся на одной из кушеток. Он поднял его, удивляясь, каким образом книга оказалась здесь. Аарон много лет назад читал Овидия, и у него, конечно, не было времени или расположения, чтобы сегодня принести к себе в покои эту книгу. Потом его взгляд устремился к широкой двери, которая вела в спальню сына…

– Я должен поговорить с твоей хозяйкой, – нетерпеливо сказал Бенджамин Торрес Миральда, которая подозрительно смотрела на маррана, вытирая свои толстые руки о фартук.

Магдалена вернулась вчера домой растрепанная, вся в слезах. Старая служанка знала, что она ездила через весь город во дворец Торресов с одним только конюхом, сопровождавшим ее. И вот теперь личный лекарь короля, обращенный еврей, разыскивает ее. Что с ней сделали в его доме? Миральда не доверяла евреям, неважно, обращенным или нет.

Стараясь быть терпеливым, Бенджамин сказал как можно более требовательно, как говорил при дворе:

– Мне надо передать твоей госпоже нечто весьма ценное, и причем лично. Немедленно скажи ей, что я ожидаю ее здесь, в зале.

Видя, что его не переубедить, Миральда повернулась и прошла в комнату Магдалены. Некоторое время спустя появилась сама Магдалена. Глаза ее были воспалены, а лицо бледное. Она наспех оделась и причесалась, не заплетая косы.

«Пожалуйста, Пресвятая Дева, пусть он не умает, что сделали мы с Аароном!»

– Добрый день, сеньор! Что привело вас сюда в столь ранний час? Она попыталась весело приветствовать высокого пожилого человека, который обернулся, чтобы поздороваться с ней. Бенджамин только один раз приезжал в городской дом Вальдесов, когда она еще поправлялась после своего падения. Тогда дом был настолько убогим, что ей было за него стыдно. Теперь же, заново перестроенный благодаря неправедному богатству отца, ставший изобильным, дом вызывал у нее еще больший стыд.

Не обращая внимания на преображенный зал, Бенджамин протянул руку и взял ее ладони, понуждая ее сесть на парчовую кушетку, стоявшую возле окна, выходившего во двор. Он печальными глазами рассматривал ее расстроенное лицо. Итак, самое худшее, что он предполагал, правда.

– Я принес тебе кое-что, дитя мое. – Он вынул томик Овидия из-под накидки и протянул ей. – Ты ведь выбрала эту книгу из моей библиотеки, не так ли? Привратник сказал, что ты вчера приходила, пока нас с Серафиной не было дома.

Она схватила книгу, зная, что руки ее дрожат. А может, сующий во все свой нос старый слуга сказал ему больше? Она не могла посмотреть Бенджамину в глаза.

– Я… Наверное, я оставила ее во дворе. Простите меня…

Но когда он протянул ей украшенные драгоценными камнями гребни, она задохнулась, подняла лицо и посмотрела ему в глаза. Бесконечно нежно он вложил гребни в ее слабые пальчики.

– Ты должна сказать мне, что произошло, Магдалена. Мой сын обидел тебя?

Она спрятала лицо у него на плече и зарыдала. Все не так, как вы думаете. Аарона нельзя винить за мою глупость. Он не принуждал меня. Я… добровольно пошла к нему в постель. – Голос ее прервался, она сделала глубокий вздох, тщетно пытаясь успокоиться.

И постепенно, благодаря осторожным вопросам и подбадриваниям Бенджамина. Магдалена рассказала ему всю историю, начиная с их первой встречи при дворе до того, как в прошлом году он спас ее жизнь, и о ее уловке, благодаря которой ей удалось проникнуть в семью Торресов, уловке, у которой оказались такие ужасные последствия.

– Когда он поцеловал меня во дворе… – она помолчала, – я ни о чем другом не могла думать, лишь о том, как долго я ждала, пока он заметил меня. Я думала, что он испытывает ко мне то же чувства, – нет-нет, это неправда! Я вообще ни о чем не думала! Я просто безропотно согласилась, жалобно закончила она.

– Магдалена, дитя мое, ты любила, быть может, и глупо, но любила. В этом нет ничего постыдного. Ты, и мне это хорошо известно, невинна. А мой сын, – он деликатно помолчал, – нет. Он женится на тебе до того, как отправится в плавание. Через час мы поедем в Палос.

Магдалена вскинула голову:

– Отправится в плавание? Он покидает Кастилию?

– Через две недели он отплывает вместе с Кристобалем Колоном. – Бенджамин почувствовал, как она напряглась. – Не бойся. Он даст тебе фамилию Торрес до того, как отплывет. Может пройти много месяцев до его возвращения.

Значит, он соблазнил ее, прекрасно зная, что пускается в путешествие, которое перенесет его на другой конец света! Значит, она была его последней женской отрадой перед долгим многомесячным воздержанием морского путешествия!

– Я не выйду за него замуж! – бросила Магдалена, вспоминая жестокие обвинения Аарона в адрес ее морали и честя семьи Вальдесов.

Бенджамин вздохнул:

– Он думал, что ты не девственница, а несчастный случай тут ни при чем. Глупец! Я, разумеется, во всем разберусь, Магдалена. Не бойся.

Она встала, сжав гребни так, что острые зубья из слоновой кости впились ей в пальцы.

– Дело не только в этом. Он думает, что я – одна из доносчиков отца или дворцовая интриганка, как моя мать! Оглянитесь вокруг, друг мой, прежде чем вы будете отрицать справедливые обвинения – Рука ее скользнула в сторону заново побеленных стен, на которых висели бургундские гобелены, потом на обитые богатой тканью, кушетки, украшенные тонкой резьбой дубовые стулья. – Мой семья проклята! И я скатилась на тот же уровень, да простят меня Бог и все святые! Моя мать гордилась бы мной, как я выследила Аарона. Я скроена из такой же ткани, что и она!

Бенджамин встал и обнял ее за плечи.

– Нет! Да, ты делала глупости, но ты так поступала из-за любви, а не выгоды, Ты хотела завоевать себе мужа, а не политические выгоды.

– Я не стану принуждать его жениться на мне, – упрямо произнесла Магдалена.

– Когда у тебя были в последний раз месячные? – тихо спросил Бенджамин.

Она обернулась, как громом пораженная, а потом ответила:

– Неделю назад. – В ее огромных глазах сверкали слезы.

Бенджамин глубоко вздохнул с облегчением:

– Слава Богу! Ты не можешь быть беременной от него, хвала Господу. Но он отнял у тебя честь, Магдалена. Он, может, и дурак, но его следует проучить за его ошибки. Я знаю, что со временем он полюбит тебя.

– Возможно, по его нельзя склонить к этому, как кончик меча. Пусть все остается как есть до его возвращения. Мы оба поступили неумно.

Бенджамин всматривался в гордое милое лицо молодой женщины, стоявшей перед ним. Еще ни разу в жизни его так верно не направляла интуиция. Аарон и Магдалена предназначены судьбой любить друг друга. Согласно обычаю, он устроил свадьбы Матео в Анне. Одна оказалась во благо, другая – во зло, но ни в одном случае он не пускал дела на самотек.

Какое-то чувство подсказывало ему, что надо действовать сейчас, не дожидаясь возвращения Аарона. Сняв с пальца тяжелое кольцо с сапфиром с семейным крестом Торресов, он протянул к ней руку и, разжав се холодные белые пальцы, забрал гребни и положил на ладонь кольцо и сомкнул ее.

– Всегда храни это в знак обручения между гобой и моим сыном. Он вернется домой к концу года. Я знаю это. Ты дождешься его и дашь ему другой шанс$?

Магдалена не могла не видеть мольбы в его глазах.

– Да, мой друг. Я буду ждать Аарона, вашего сына.