ГЛАВА 25

Кристобаль Колон очень устал. Он сидел за тяжелым деревянным столом в своем кабинете и не отрываясь смотрел на карты и навигационные приборы, перелистывая шишковатыми пальцами страницы вахтенного журнала, сохранившегося с его первого путешествия.

Такая красота, такие необыкновенные земли занесли мы на карту, но где же Катэй? Где Сипанга? Где этот огромный материк Азия?

Ему до боли хотелось ощутить качающийся ритм корабельной палубы под ногами. Как он ненавидел ровное спокойствие холодных каменных полов, на которых ему приходилось проводить сейчас время! Письма и инструкции, которые с надоедливой регулярностью приходили от их величеств, указывали на их крайнее неудовольствие его исследованиями. Особенно суверенов не устраивала колониальная политика управления Эспаньолой.

Порабощенные восставшие таинцы, которых в виде дани посылали монархам, в большинстве случаев умирали во время долгого пути. Из них получались плохие слуги, ибо они были ослаблены в более холодном климате Европы. Везде, в Кастилии и на Эспаньолё, они погибали от самых незначительных европейских болезней. Королева могла направить ничтожно малую часть духовенства, которое могло бы обратить их в истинную веру.

Он вздохнул, вспомнив резню, когда вооруженные пушками и арбалетами воины стреляли в людские стены таинцев, у которых были лишь деревянные копья.

– Мы несем им одну только смерть и не спасаем их души.

Вот если бы он смог найти материк с его огромным богатством, большими городами и цвету шей цивилизацией! Тогда были бы забыты все его неудачи на Эспаньолё, но коль скоро презренная кастильская знать вливалась в Изабеллу и покидала ее, сражалась между собой и оскорбляли индейцев, он был прикован к своей гражданской должности.

Он снова просмотрел на королевское послание. Скоро его враги при дворе будут торжествовать, ибо королевский камергер Хуан Агуадо уже следует сюда, чтобы рассмотреть все заявления о злоупотреблении служебным положением, выдвинутые Буилом, Маргаритом и еще несколькими кастильцами против семьи Колонов, а в большинстве – против него как губернатора. Он уже отправил своего младшего брата назад, чтобы тот рассказал при дворе о его делах, но, похоже, Диего не оказал значительного воздействия на королевских политиков.

Тихий стук в дверь отвлек Кристобаля от а и грустных мыслей.

– Войдите, – сказал он, ожидая увидеть слугу или какого-нибудь просителя, у которого нелады с законом.

Вошла Магдалена, и лицо адмирала смягчилось от нежной улыбки.

– Я помешала вам, дон Кристобаль? – спросила она, глядя на журнал, письма и другие документы, разбросанные по кабинету.

– Разумеется, нет! Я сердечно рад, что вы в целости и сохранности вернулись в Изабеллу. Что слышно о мальчике? – спросил он, хорошо зная, как долго и упорно Аарон разыскивал Наваро.

Я боюсь, что Алия солгала, и Наваро мертв. Так что она сдерживает свое обещание даже из могилы. Она сказала моему мужу, что тот никогда не найдет своего сына, даже если будет искать его всю жизнь.

– Да, конечно, зная Аарона, можно сказать, что он никогда не отступит, – нежно произнес Колон. Он все еще в глубине острова, ездит из деревни в деревню?

– Нет, он получил послание от Бартоломе о побеге Хойеды и пустился в погоню. – Магдалена прикидывала, как перейти к теме Франсиско, рассказать о его желании получить прощение. Пока он искал на острове, Ролдан ради нас объездил каждую деревню в Ксарагуа. Мальчика гам нет.

Водянистые голубые глаза Кристобаля заглянули в ее открытое лицо. Он проводил ее до стола, усадил в кресло и налил себе и ей по бокалу вина. Вам нравится этот мятежный мошенник. – Он как бы принуждал ее говорить.

Магдалена с легкой улыбкой отпила вина:

– Аарон говорил, что вы гениально умеете читать мысли людей. Да, я обязана ему жизнью. Когда Гусман привез меня в Ксарагуа, я с ужасом представляла, что могло случиться со мной, если бы не дон Франсиско. Теперь Ролдан уехал с Аароном. Они вместе поймают Хойеду. Держу пари, что так и будет.

Колон вздохнул:

– Если бы только это положило конец разногласиям!

– Как только кастильские злоумышленники будут усмирены и восстановится гражданский порядок, вы вернетесь к королевскому двору, чтобы просить больше средств для поиска материка. Так мне сказал Бартоломе.

– По правде говоря, я еду ко двору, чтобы просить о моем деле. Буил, Маргарит, многие добрые кастильцы, арагонцы и даже каталонцы отправились туда раньше меня, чтобы оклеветать мое правление. Боюсь, я пригоден только на борту корабля. Жизнь на твердой земле не очень-то подходит мне.

– Полная противоположность моему мужу! улыбнулась Магдалена.

– Он, конечно, в этом не признавался. Он всегда мучился, чтобы скрыть от всех морскую болезнь, – сказал Кристобаль с явным недоумением на лице.

– Он не мог скрыть это от Франсиско, который в Ксарагуа открыл мне эту тайну, – смеясь, ответила Магдалена. – Моему мужу не очень-то понравилось, когда мы развеселились из-за его недуга.

– Могу себе представить! – подтвердил адмирал с юмором, который частично вернулся к нему при воспоминании о морской болезни его молодого маршала, – Аарон, скорее, греб бы на каноэ между островами Индии, чем проплыл бы несколько недель на корабле. И все же он пересекал Атлантику во время ужасного шторма и снова вернулся со мной на Эспаньолу.

– Вы вернетесь ко двору? Я знаю ваше мужество, Кристобаль. Вы будете просить о вашем предприятии у их величеств и получите новую поддержку. – Магдалена молила Бога, чтобы так и получилось, и внимательно вглядывалась в усталого человека, сидевшего перед ней. Мечтательное сияние освещало его глаза.

– Я обязательно, вернусь в Кастилло. Там мои сыновья и мать Фердинанда – женщина, к которой я очень привязан. Да, я попытаюсь еще раз. Так много еще надо сделать, исследовать места, которые европейцы не видели сотни лет, а в некоторых местностях не ступала нога христианина. Я буду человеком, который увидит великого хана. – Он ссутулил плечи и взялся за компас, который в этом беспорядке подвернулся ему под руку. – Но пока на Эспаньоле гражданские разногласия, я на этой земле – пленник.

– Если Аарон и Франсиско привезут вам Хойеду и если оба мятежника станут поддерживать вас, разве это не обеспечит спокойствие, которое вам так необходимо, чтобы отправиться в плавание? – спросила Магдалена.

– Вы настойчивы, моя госпожа. Да, это возможно, это позволит мне вернуться, но сначала…

Грохот пушечного взрыва, за которым последовала дробь барабанов, прервали его речь. Колон и Магдалена встали и пошли к двери.

По длинному каменному коридору бежал гонец из бухты. Топот его башмаков по голому полу эхом разносился повсюду.

– Дон Хуан Агуадо просит вас прийти на берег! Прибыл королевский эмиссар прямо от короля и королевы и привел корабли, полные еды и вина! Мы спасены! – воскликнул маленький полный каталонец, по виду которого нельзя было сказать, что он хотя бы день страдал от недоедания на Эспаньоле.

– В самом деле, королевский эмиссар. Он камергер двора без особого ранга, который плавал вместе мной во второе путешествие и прошлой осенью поспешно вернулся домой. Я просил, чтобы на Эспаньолу прибыл человек, который сможет верно судить, кто станет изучать проблему, а потом отправит назад донесение о восстании и праздности находящихся здесь дворян, – бормотал Колон, пока вместе с Магдаленой они направлялись в зал.

Он повернулся к посыльному и проинструктировал его:

– Попросите дона Хуана прибыть в губернаторский дворец. Здесь намного прохладнее, и я не хочу, чтобы он перенапрягался, ожидая меня на берегу в таком жарком климате.

Магдалена увидела, как дон Кристобаль с трудом повернулся и поклонился ей.

– Боюсь, что мне надо подготовиться, чтобы принять очередного павлина королевы Изабеллы. Я благосклонно приму, если ваш муж и его друг Ролдан вернутся в Изабеллу с усмиренным Алонсо Хойедой, сброшенным, чтобы подсластить сделку.

Я искренне верю, что они быстро вернутся, ваше превосходительство, – ответила Магдалена, моля Бога, чтобы все получилось так, как она говорит. Губернатору необходимо чудо – и как можно скорее.

Разговор между Агуадо и Колонами прошел и в самом деле плохо. Камергер быстренько пристроил своих писцов заносить свидетельские показания всех недовольных в Изабелле. И они обвиняли Колонов во всем – от неурожаев до восстаний таинцев и даже за ничтожное количество золота, найденное в реках Эспаньолы.

Чудо появилось в начале следующей недели, и не раньше.

В сверкающих водах залива покачивались две каравеллы, посылая в качестве сигнала пушечные выстрелы. Еще не были спущены на воду шлюпки, как беспорядочный перестук конских копыт перед губернаторским дворцом возвестил о прибытии заросших бородой, покрытых пылью всадников. Спрыгнув с седел, Аарон бросил поводья Рубио обескураженному слуге-таинцу. Он взбежал по широким ровным ступеням со скоростью, от которой горела земля, и попал в медвежьи объятия радостного Бартоломе Колона.

– Глядя на твое лицо, можно подумать, что ты знаешь, чьи корабли входят в гавань с такой шумной показухой.

Аарон невинно округлил глаза:

– Ну почему, душа моя, дон Бартоломе, вы не знаете, что это корабли губернатора? Они немного запоздали из Ксарагуа, но зато сейчас заполнены ценным грузом – бразильским деревом – и привезли двух верных сынов короны, которые жаждут вернуться в отеческие объятия губернатора.

– Вы с Ролданом взяли Хойеду и убедили этого мелкого надменного воришку присягнуть на верность Кристобалю? – Глаза помощника сверкали искренним восторгом. – Кости Господни, на этот раз дела моего брата повернулись в лучшую сторону!

– Когда мы были далеко отсюда, в деревне Гуаканагари, до меня дошли слухи о королевском посланнике. Будем надеяться, что эта дань от Ролдана поможет нам завоевать расположение короля, – угрюмо ответил Аарон. Потом, посмотрев на свою пропыленную одежду, добавил: – Если этот эмиссар двора прибыл для церемонии, то мне надо выкупаться и переодеться по этому случаю.

– Магдалена в вашем бохио. После обеда она ушла немного подремать. Я думаю, она обрадуется твоему возвращению, – поморщившись, сказал Бартоломе.

– Что? Она не ухаживает за больными в госпитале Чанки? – удивленно спросил Аарон, потом его бросило в краску от волнения. – Не заболела ли она?

– По-моему. У госпожи цветущее здоровье. Иди и сам убедись. Я подготовлюсь, чтобы встретить наших гостей, и провожу их во дворец гyбернатора. Ты снова заслужил нашу признательность, мой друг, – сказал помощник. И тут он не удержался, чтобы не добавить: Довольно странно, что ты прискакал по суше, koi да мел присоединиться к Ролдану и Хойеде и торжественно приплыть на каравелле.

– Ради двадцати четырех яиц двенадцати апостолов, она что, всем рассказала? – Потом он неожиданно откинул голову и расхохотался: К черту все! Мне скоро предстоит провести хорошее время на море, так что мне всеравно.

Аарон прошел через площадь к дому. Странно, но маленький, аккуратный бохио посреди всей лей грязи и болезней в Изабелле вряд ли был домом, о котором он мечтал, но все же он понял, что его дом был везде, где он жил с Магдаленой. Вместе они могли сделать приемлемым любое место, даже эту колонию.

Он вошел в комнату и позвал ее по имени, подождал, пока глаза привыкнут к полумраку. Был жаркий день, и солнце на улице ослепляло. Бохио был пуст. Пробормотав ругательство, он повернулся к двери и едва не столкнулся с Аналу.

Словно прочитав тревожные мысли Аарона, таинец улыбнулся и сказал:

– Госпожа на речке с другими женщинами, стирает белье.

– У нее есть две девушки, которым неплохо платят за стирку, – проворчал он, глядя на костер возле бохио. В пустом горшке, висевшем над незажженной кучкой дров, ничего не варилось.

– Добро пожаловать домой! – мрачно пробормотал он. Потом глаза его загорелись дьявольским огнем, и он потер свой заросший щетиной подбородок. – Аналу, пошли во дворец за Рубио.

Несколько минут спустя смех и болтовня на таинском и кастильском диалектах были нарушены топотом копыт, вспенивавших воду. Индейские женщины вместе с небольшой кучкой жен торговцев, а также более многочисленной группой женщин с набережной Севильи прекратили работать, восхищаясь высоким златокудрым мужчиной на громадном коне.

– Как он величествен! – с благоговением прошептала одна молодая шлюха своей компаньонке, с плеском выронив льняную рубашку в воду.

– Это комендант губернатора, он не для таких, как мы, – с горечью сказала женщина постарше, думая о всех потерянных се предприятием мараведи, когда из Кастилии приехала рыжеволосая жена Аарона.

Все глаза, таинские и кастильские, с Аарона устремились на Магдалену, которая стояла по пояс в чистой быстрой воде рядом с горкой выстиранной одежды, лежавшей на выжженной солнцем скале. Она сражалась с длинным куском материи, когда к ней, пробираясь по воде, подошел Рубио.

– Я уже предупреждал тебя, чтобы ты не общалась с этими женщинами! У тебя достаточно слуг, которые могут выполнять такую работу. Все, о чем я прошу тебя, – это готовить горячую еду для своего мужа. Или это слишком трудно?! – воскликнул он, протянув руки, чтобы перекинуть ее через седло.

Магдалена подняла мокрую тяжелую хлопковую сорочку и, свернув ее в жгут, с громким хлюпаньем ткнула ею в грудь Аарона.

– Тебе самому не мешало бы вымыться лучше, чем этому белью! А также научиться хорошим манерам! – закричала она.

Аарон увернулся, а Рубио отступил назад, забрызгав ее. Она выругалась, а он снова повернул гнедою к ней, протянул руку, и Магдалене на сей раз не удалось избежать его хватки.

Из-за быстрого течения реки она потеряла равновесие и почти упала в его объятия. Аарон поднял ее и перекинул через седло, а потом уехал, сопровождаемый кошачьим визгом И улюлюканьем кастильских женщин. Таинки стояли, округлив от удивления глаза, а некоторые прятали смех, прикрывая рот руками. Они все смотрели, как Магдалена ерзала на своем сомнительном сиденье, а Аарон шлепал ее но заду, пока она не отпустила крепкое ругательство. К этому времени влюбленные исчезли из виду за поворотом реки, где джунгли переходили в небольшой участок холмистой земли.

Аарон пустил Рубио медленнее и посадил свою вымокшую жену в седло.

– Ты намочила меня и лошадь!

– Это хорошо! Вам обоим надо вымыться, – едва переводя дух, ответила она, пытаясь вырваться из его рук и с неприязнью рассматривая его золотистую бороду. – Тебя не было две недели. Видно, Хойеда задал вам хорошую трепку!

Аарон высокомерно усмехнулся:

– Этот маленький хлыщ постарался, но Ролдан сейчас перед губернатором взял его в хороший оборот.

– Они приплыли сюда все чистые и готовые к аудиенции, а ты, конечно, не мог сопровождать их на борту? – Она не могла удержаться от поддразнивания, зная, каким он был чувствительным к своему недугу. Мужское тщеславие такая капризная штука!

Может, я плохо переношу океан, но зато могу позаботиться о себе и о тебе прямо здесь, на суше, – ответил он, остановив Рубио перед раскидистыми ветвями тутовника.

Прохладная тень и мягкий бриз с отдаленного океана побудили их войти под навес из ветвей. Он соскользнул с лошади, заключил ее в свои объятия и крепко держал.

Мне не нравится, когда я прихожу домой, а тебя нет.

– А мне не нравится целые недели напролет поддерживать костер и ждать, пока ты появишься из джунглей, – сердито ответила Магдалена, мучаясь от желания обвить руками его великолепную шею.

– Я говорил, чтобы ты не общалась с этими шлюхами. Только низшие классы занимаются такой тяжелой работой. Я понимаю, я больше не богатый человек, но ты – дама и моя жена, Я обеспечил тебя слугами…

– Сегодня была страшная жара, и мне надо было охладиться. Наому заболела и не могла стирать белье. Я просто хотела развлечься. И поскольку, как ты говоришь, я дама, единственная такого ранга на всей Эспаньоле, тогда с кем же мне разговаривать, если все мужчины занимаются только войной и политикой? – К этому времени руки ее пробрались вверх и спутали его взлохмаченные золотистые волосы.

Он скользнул руками по ее изящной талии, потом взял обеими ладонями мягкие округлости ее грудей, влажные от воды.

– Клянусь посохом святого Петра, ты в этой мокрой льняной сорочке совершенно голая! – прошептал он, обводя пальцами ее ягодицы и крепко прижимая ее к себе. Он наклонил голову, и она погрузила пальцы в его волосы, раскрыв губы для поцелуя. – От меня пахнет лошадьми, потом, джунглями, – пробормотал он ей в губы.

– И ты знаешь, что мне все равно, – пробормотала она в ответ, и они упали на ковер из мягкой травы.

Ее руки стали страстно расстегивать его пояс, потом она отбросила пояс вместе с пристегнутым к нему кинжалом к дереву. Снаряжение упало, звякнув об ствол. Потом она сдернула ею рубашку и пробежала по влажной от пота груди, поддразнивающе обводя вокруг его соски, пока он не пробормотал любовные клятвы.

Аарон принялся стягивать с нее влажную льняную сорочку. Она помогла ему, изящно показывая округлые икры и шелковистые бедра. Руками и ртом он ласкал каждый дюйм ее тела, который освобождал от ткани.

Магдалена наслаждалась ею жадными прикосновениями, но еще больше тем хозяйским способом, каким он занимался с нею любовью, высказывая словами и показывая жестами, что она его и только его женщина, единственная, которую он любил и желал.

Она стала стягивать с него рейтузы, освобождая твердую плоть из тесных уз. Она любовно теребила его фаллос, то искусно лаская, то сильно сжимая его до тех пор, пока он едва не задохнулся oт мучительной боли и наслаждения.

– Ради распятия, подожди же! Мои башмаки! – завопил он, откатываясь от лес на достаточное расстояние, чтобы сбросить мягкие лайковые башмаки для верховой езды и несколькими быстрыми движениями стянуть рейтузы.

За это время Магдалена окончательно освободилась от бремени мокрой сорочки. Волосы ее, свисавшие спутанной массой по плечам, казались почти черными. По ним струились маленькие ручейки, падавшие на се руки, груди, бедра. Аарон принялся ловить их языком, при этом шепча:

– У меня такая страшная жажда, которую я должен утолить!

Потоки тепла пронеслись по ее телу в ответ на его шелковистый язык и волшебные губы, целовавшие сначала ее руки, потом груди. Он брал каждую по очереди и целовал ее. Потом двинулся ниже, к небольшому углублению пупка, подхватывая языком капли, которые собрались там, как в лунке. Она выгнулась ему навстречу и притянула к себе его голову, награждая сильным, скрепляющим, словно печать, поцелуем.

Их языки скользили один по другому, пробовали на вкус, наслаждались. Они скатились на траву, руки и ноги их переплелись, и Аарон некоторое время отдыхал, словно в колыбели, меж ее раскрытых ног. Она протянула руку и взяла его плоть, сначала грубо лаская, а потом нежно поглаживая.

– Ты говорил, что хочешь пить. А теперь меня мучает голод, – прошептала она.

Аарон нежно толкнул ее на спину и дал ей ввести свой жезл во влажный жар ее тела. На один миг оп застыл, не осмеливаясь дышать, чтобы не потерять контроль. А потом выдохнул:

– У меня тоже голод. Берегись, иначе слишком быстро наешься и не почувствуешь наивысшего вкуса.

С этими словами он начал медленно двигаться, поддерживая ее бедра и проникая все глубже. Магдалена подчинялась его ритму, приподнималась, чтобы встретить каждый толчок. Руки ее сновали то по его спине, то вцеплялись в волосы и пригибали голову для поцелуя, то погружались ногтями ему в ягодицы, побуждая его двигаться быстрее, глубже, сильнее. Ее язычок, подобно змеиному, высовывался и слизывал соленый пот с его груда. Она подняла голову и потерлась нежным шелковистым личиком о щетинистую бородку Аарона, наслаждаясь всем его крепким мужественным телом.

Трепетный шум джунглей, отдаленный рев океана – все куда-то пропало, когда она ощутила сокрушительный пик страсти. Бессознательно выкрикнув его имя. Магдалена почувствовала, как его плоть разбухла и напряглась: он выбрасывал глубоко в ее лоно семя, добавляя еще больше наслаждения к этому золотому мигу, более золотому, чем когда-либо мог быть извлеченный из почвы Эспаньолы металл.

– Вот золото, вот сокровище, это наш мир… – прерывисто выдохнула она, прижимаясь к его груди, в то время как он упал на нее, весь опустошенный и умиротворенный.

Аарон убаюкивал ее головку и целовал ей веки, щеки, нос, губы мягкими, нежными поцелуями удовлетворенного человека.

Несколько мгновений они вместе лежали на траве, но земля снова вернула их к жизни. Он скатился с нее и притянул поближе к себе, глядя в эти чистые зеленые глаза.

– Ты сказала, что это наш мир. Ты согласна провести остаток жизни на Эспаньоле? – Он сурово изучал ее.

Магдалена нежно улыбнулась, озорные огоньки плясали в ее изумрудных глазах.

– Это было бы намного лучше, чем холодная Франция.

– Насколько я помню, не так давно ты жаловалась на жару, – с ленивой улыбкой произнес он.

Она дерзко пожала плечами:

– Потом мне стало еще жарче. Но сейчас я остыла… на некоторое время. – Лицо ее посерьезнело. Аарон, я буду жить где угодно, где будешь ты. Только скажи, что ты хочешь делать, куда хочешь поехать, и я последую за тобой.

Он погладил ее по щеке мозолистым пальцем:

– Я люблю тебя, Магдалена. Я бы хотел, чтобы мы начали новую жизнь на этой земле – подальше от Изабеллы с ее враждой и эпидемиями. Когда мы с Ролданом ездили в глубь острова за Хойедой, я набрел на великолепную, необыкновенно красивую страну, какую ты только можешь себе представить. Это рай – открытая равнина, расположенная в широкой плодородной долине, с сочной травой и богатой почвой. Мы можем выращивать лошадей и скот, чтобы продавать колонистам, даже выращивать зерновые для нас. Я поговорил с Гуаканагари о моей мечте. Многие из его людей с удовольствием пойдут с нами, зная, что мы будем честно работать с ними и защищать от мародеров вроде Хойеды.

– Но что будет с таинцами, Аарон? Сколько времени мы сможем защищать их? – печально спросила Магдалена, заранее страшась ответа.

Я не знаю. Они умирают от болезней, которые привозят наши колонисты. И каждая новая волна, похоже, истребляет их гораздо вернее, нежели меч или даже рабство. Мы можем предложить защищать тех, кто пойдет с нами. Луис Торрес и еще несколько человек из Изабеллы, женатые на индеанках, думаю, присоединятся к нам. – Оп помолчал, глядя на нее.

– Я думаю, это великолепный план, – улыбнулась Магдалена. – Мы не сможем спасти всех таинцев, но можем сохранить их племя, кровь, обычая – что-нибудь для их детей и внуков. – Глаза ее затуманились. – Ты так похож на своего отца. Аарон.

Он озадаченно посмотрел на нее. Грустный и печальный.

– Я никогда не думал, что я его стою. Он был целителем, а я всегда был только убийцей.

– А кто сейчас предлагает прибежище беззащитным индейцам и хочет защитить их от алчности цивилизации? Я вижу много такого, из-за чего Бенджамин станет гордиться тобой.

– Ты всегда говоришь о нем в настоящем времени, словно он знает, что случилось после его смерти, – тихо сказал Аарон.

А ты ведь до сих пор пишешь для него дневник, не так ли? Ну, давай-ка вернемся в Изабеллу и начнем собирать землепашцев и скотоводов, – сказала Магдалена, поднимая его с их травяного ложа.

Они оделись и поскакали на Рубио в поселок, чтобы обдумать свою мечту.

Поздно вечером Аарон сел на резной стул в углу их бохио и принялся писать при неровном свете единственной свечи. Сумеречная дымка собралась за окном, а он все водил и царапал пером по гладкой тяжелой бумаге.

Мой дражайший отец!

Сердце мое переполнено радостью и печалью, и все это смешалось в горько-сладкую смесь, но меня не могла миновать чаша сия. Мой добрый друг, Гуаканагари собирается перенести свою большую деревню в глубь острова, подальше от болезней белых людей. Мы будем защищать их с несколькими преданными и верными людьми, которые есть среди солдат.

Если бы ты только мог видеть это место, которое станет нашим домом, – какое оно огромное, плодородное, это рай душистых цветов и искрящейся воды.

Я очень скучаю по моему сыну-первенцу. И хотя я боюсь, что слова его умирающей матери были обманом, я никогда не перестану разыскивать его, пусть и понимаю теперь, что не похоже, чтобы Наваро был жив. Я сожалею о смерти Алии и об уничтожении ее народа и обычаев, которые им принесла нынешняя жить. И все же я не в силах повернуть историю вспять, так же, как не мог остановить войны между христианами и маврами в Андалузии.

Может быть, со временем я смирюсь с потерей Наваро… или, если Господь подарит мне наивысшую милость, я найду своего сына…

Аарон перестал писать, услышав, что в комнату вошла Магдалена.

– Хлеб в очаге теплый, и вкусный кусок только что убитой игуаны уже поджарился. Ты будешь есть, муженек?

Он отложил перо, встал и протянул ей навстречу руки. Она взяла их в свои ладони. Потершись щекой о его свежевыбритый подбородок, она сказала:

– Кажется, мне по нраву борода.

– Жадная девчонка! Страсть ослепила тебя. Я был грязный. Ни одна порядочная придворная дама не приняла бы такого замарашку в свои объятия.

– Ты напрашиваешься на комплимент? Ну ладно. Любая придворная дама приняла бы тебя, чистою или нет, с бородой или без, и ты прекрасно знаешь это. Аарон Торрес.

Они разделили скромную трапезу и обсудили планы на будущее, а также то, что переменчивые политические ветры должны были принести семье Колонов.

Наконец Магдалена предоставила слугам вымыть посуду, а сама вместе с мужем пошла на окраину поселения. Они уселись на небольшом холмике, с которого открывался океан, сверкавший серебристо-черными отблесками при свете лупы, взошедшей над его глубинами.

– Мы должны быть готовы, что Танея, возможно, захочет переселиться вместе с нами, – сказала Магдалена, когда разговор у них зашел о том, кто из поселенцев и таинцев может присоединиться к ним.

– Она считается прекрасной повивальной бабкой. Я думаю, со временем это пригодится. Луис и его жена через несколько месяцев ждут второго ребенка. – Аарон кивнул, подтверждая свои слова.

Магдалена на миг задержала дыхание, а потом тихо сказала:

– Я знаю, ты всегда будешь горевать о Наваро, Аарон, и никто не займет его места в твоем сердце… Но жена Луиса не единственная, кому весной потребуется повивальная бабка…

Аарон замер в изумлении, потом повернулся к ней со смешанным выражением радости и раздражения на лице.

– Ты носишь ребенка, а сама пошла на реку выполнять тяжелую работу прачки? Я перекинул тебя через лошадь, а потом…

– А потом страстно, чудесно занимался со мной любовью. И я, и младенец – мы оба в порядке, Аарон. Твой отец был хорошим врачом, считавшим, что любовные утехи полезны для беременных женщин. – Она поколебалась, опустив очи, потом подняла их и заглянула в его блестящие при ярком свете луны глаза. – А ты на самом деле счастлив, что у нас будет первый ребенок?

Лунный свет стер прекрасные черты его лица, сделав его на миг непроницаемым.

– Магдалена, моя любимая жена, неужели я до сих пор даю тебе повод сомневаться, как сильно я люблю тебя? – Он взял ее за подбородок и обрушил нежный поток поцелуев на ее глаза, щеки, нос, губы. – Держу пари, ты уже некоторое время знала об этом. Ты боялась мне сказать?

– Я боялась еще больше ранить тебя. После того как мы не смогли найти Наваро, было бы жестоко подавать надежду, если бы она оказалась напрасной. Я подождала, пока не убедилась наверняка. А потом ты уехал вместе с Франсиско в глубь острова.

Он улыбнулся:

– Значит, поэтому ты была так сердита, когда я прискакал на лошади и вытащил тебя из воды!

– Это было больше похоже на выслеживание блудной жены, которая ведет себя как избалованная девчонка, а не благородная дама.

– Тогда, в топях Гвадалквивира, эта избалованная девчонка обещала мне, что она станет прекрасной для меня и заставит меня ее полюбить. Кажется, ты так мне говорил!?

Я выполнила свое обещание, муженек? – спросила Магдалена низким бархатистым голосом, прозвучавшим в чарующем ночном воздухе.

– Больше, чем можно себе представить, моя прекрасная дама, моя любимая… – промурлыкал он.

Влюбленные обнялись, а луна над головой ниспослала им свое благословение и на весь рай, что был вокруг них и в их сердцах.

Загрузка...