Разговоры по душам

Эпилог

«— …А ты знаешь, что такое любовь?

— Знаю.

— Тогда объясни, как понять, что это — она?

— Это просто.

— Как?!

— Так, как пишут в стихах. Как поют в песнях. Когда посмотришь в глаза — и тебя подхватит вихрь. Унесет тебя от людей, от земли, туда, где никого, только ты и он.

Не будет ничего, ни времени, ни пространства, ни дня, ни ночи, только ты и он.

Ветер будет ласкать вас, дождь превратится в океан, звезды посыплются с неба, а на их месте родятся новые, но вы ничего не заметите, ты и он.

Как узнать? По запаху волос. По блеску глаз. По рукам. По тому, кто рядом. Не знаю, как узнать. Будешь знать только ты. И он.

Время станет вечностью, замки — песком, пески — небом, и это небо распахнется однажды перед вами, но ангел с черными крыльями посмотрит в твои глаза — и отвернется, подарив вам еще один миг бессмертия.

Как — будешь знать только ты. И он.

— Как красиво, как песня…

— Это и есть песня, подружка, моя песня. Только поэт — не я. Абу Аль Тайиб. Наш великий певец, воин и мыслитель. Этой песне тысяча лет.

— Значит, это просто выдумка?

— Если песню поют тысячу лет, и если песне до сих пор верят, разве может она быть выдумкой?..»

«Тихая дубрава» переживает свою пятую молодость. Мэтт наконец-то все отремонтировал, поставил новое оборудование и нанял еще троих помощников.

Дядя Кларенс неизменно бодр и энергичен, пить кофе к нему приезжают даже из Кливленда, Бостона, Филадельфии и Аризоны, а из Канзаса не приезжают, но зато звонят и присылают отличные яблоки для сидра.

Офелия выросла окончательно, и Мэтт не разрешает ей приходить во двор, но она все равно приходит. Бонус теперь ее побаивается, но бояться стыдно, и потому Бонус старательно делает вид, что никакой медведицы тут нет вовсе.

Сэнди уже родила Мэтту двоих рыжих пацанов, а теперь ждет девочку, потому что ноги отекают и болит спина. С пацанами такого не было, значит, будет девочка.

На Рождество к ним обязательно приезжает Триш Хатауэй со своим дружком. Дружок чертовски мил и обаятелен, они с Бонусом целыми днями играют в снегу и гоняют белок в окрестных лесах. Триш так и не вышла замуж, но зато с удовольствием возится с близнецами Саймонов, а недавно вышла ее первая детская книжка — «Волшебные сказки Тихой дубравы».

Что еще… да вроде все хорошо.

Настолько хорошо, что у Мэтта даже дух иногда захватывает, и тогда он спешно бежит на хоздвор и до одури колет дрова для камина, потому что лучшее средство от всех переживаний — это физическая работа.

Литературные вечеринки так и не прижились, зато про «Тихую дубраву» узнали чуть не во всех штатах, и теперь Мэтт старается вести записи очень тщательно — люди едут из такого далека, что обратно их отправлять никак невозможно.

Дом стоит на холме, и вокруг шумят леса Монтаны. Вечно юные, древние, дикие леса, по которым смело гуляют звери, а птицы совсем не боятся человека.

Дом стоит на холме, и по вечерам в его окнах мерцает теплый свет. Его видно на многие мили вокруг, он словно маяк, сигналящий путнику, заблудившемуся в ночи:

— Мир тебе, путник! Иди и не бойся. Тебя здесь ждут.

Это очень хороший дом, потому что в нем царит Любовь.

И Время становится Вечностью, а Вечность распахивается в небо…