Разожженный

Глава 5 БЕРЕЖЛИВОСТЬ

— Нерушимый обет? — повторил он.

— Да. Я долго думала об этом, — взяв его за руки, Исида завела Осириса глубже в конюшню и сплела чары, чтобы убедиться, что они тут одни. Она объяснила. — Ты знает, что Амун-Ра послал Шу разделить Геба и Нут?

Осирис кивнул.

— Он была его тайной женой, но звезды раскрыли их отношения, и Амун-Ра использовал бога ветра, чтобы разлучить их.

— Я не позволю этому случиться с нами.

— Как мы можем этому помешать? — спросил он. — Звезды всюду.

— Это не так. Есть просвет на небесах, где сталкиваются ночь и день. Если встать в правильном месте, то звезды будут слепы.

— Где? Почему я о таком не слышал?

— Вершина горы Бабель. Я слышала от своей сестры. Нефтида сказала, что только там она отдыхает от своих видений.

— Но Бабель — запретное место. Боги не должны там быть. Это место сильных смятений и противоречий. В том месте нарушена гармония космоса. Как она умудрилась остаться в себе?

Исида нахмурилась.

— Может, она и не в себе. Отчасти. Думаю, на Нефтиду все это влияет, но она страдает от видений сильнее, чем показывает, а я не могу забрать у нее то, что ее успокаивает. Я не выдам ее Амун-Ра. И я в состоянии исцелять ее разум, когда она возвращается. В большей степени, — Исида прогнала мысли о сестре и сосредоточилась на их проблеме. — Бабель не лишен опасностей, да, но потому гора нам и подходит.

Осирис коснулся ее лица.

— Я не потеряю тебя в безумии горы, — тихо сказал он.

— Не потеряешь. Но, даже если такое случится, мы найдем друг друга.

— Почему ты так уверена?

Исида взмахнула рукой, появились две маленькие вазы. Одна была из синего фаянса с серебряным кошкой вместо крышки, а вторая была вырезана из алебастра с золотой коброй на верхушке. Исида осторожно сняла крышки с сосудов и окружила их руками, шепча заклинание.

— Мы возьмем по кусочку сердца друг друга. Они будут вести нас во время поиска.

Она прижала ладонь к сердцу и закрыла глаза. Когда она отодвинула руку, на ладони лежал красивый аметистовый скарабей сердца, золотые крылья были такими тонкими, что были почти прозрачными. Она протянула его Осирису, тот взял скарабея. Он восхитился камнем и легонько провел по нему пальцами.

Он ощутил при этом биение ее сердца. Это успокаивало и пугало его. То, что он мог потерять ее — да еще и потерять себя — пугало его еще сильнее. Но он хотел показать себя достойным ее любви и доверия. Пока что он мог отвечать верой в нее.

Осирис осторожно опустил ее скарабея сердца в алебастровую вазу и закрыл крышкой. Он прочитал заклинание, чтобы запечатать ее липкой смолой дерева, он не смог найти вещество, способное растворить эту смолу. После этого он вызвал своего скарабея сердца — сияющий золотой бриллиант был обрамлен колосками цвета солнца вместо крыльев.

— Красивый, — сказала она, когда он протянул скарабея ей.

Было странно ощущать свое сердце в руках другого. Его сердце было окутано Исидой. Она поймала его тело и душу. Он стоял в тени ее крыльев и понимал, что он был добровольным узником, он сам протянул запястья для оков, но знал, что ничто в мире не могло так его порадовать.

То, что они делали, было безумием. Но разве любовь не была формой безумия? На долю секунды он задумал, что, может, его любовь была ее чарами, заставившими его сделать то, что было ему не свойственно. Но он отогнал мысль. Он все еще управлял своими желаниями. К тому же, даже если Исида околдовала его, ему было все равно.

Он видел болезнь любви у других, но Осирис не понимал этого раньше. Теперь он узнал это состояние в себе. Исида была пьянящим цветком, и он не мог противостоять ей. Попробовав ее, он оказался в плену. Он был наполнен ее медовой пыльцой. Если это утянет его на дно, если он утонет в ее объятиях, то его жизнь была прожита не зря.

Исида была его целью.

Исида была всем для него.

Он всю жизнь искал ее, не понимая этого.

Осирис смотрел, как Исида опускает его скарабея сердца в свою синюю вазу и запечатывает. Она повернулась к нему.

— Нужно быть осторожными с Сетхом, — сказала она, отвлекая его от мыслей. Исида отошла на несколько шагов и вернулась. — Скоро разольется Нил, если я не ошибаюсь?

— Да. Я рассчитал, что он разольется, когда посевы подрастут. Рановато, но время еще есть.

— Тогда тебе нужно сделать вот что. Иди туда сегодня и подними уровень воды в Ниле, даже если еще рано. Вода нахлынет, и я смогу направить эту силу в свои чары. К тому же, это хороший знак.

Когда Осирис согласился, что такое можно сделать, она продолжила:

— Когда солнце скроется за горизонтом, отправляйся к горе Бабель. Держи мое сердце при себе. Я потрачу часы перед этим, чтобы пересечь небеса, скрыть наши дела и подготовить заклинание. Когда солнце сядет, я прибуду на гору Бабель и найду тебя. Когда мы встретимся на горе, спрячемся в темных тенях между ночью и рассветом, а после этого ничто не сможет нас разлучить.

Исида знала, что просит от него слишком много, но для них не было другого способа остаться вместе. Она не знала, сможет ли направить нужную силу для такого сильного заклинания. Если он дрогнет по пути, чары не сработают, и она потеряет его во многих смыслах.

— Уверен, что хочешь этого, Осирис? Как только мы будем связаны, никто не сможет встать между нами. Даже смерть. Это серьезное решение. Если ты сомневаешься…

Осирис провел рукой к ее шее и склонился, чтобы поцеловать ее губы, прервав ее слова, надеясь, что передаст глубину своих эмоций в этих объятиях. Он притянул ее к себе, и, когда она сдалась, а напряжение покинуло ее плечи, он прошептал:

— Мы разойдемся сейчас, как запланировали, а до нашей встречи этот поцелуй — моя тайная клятва. Пусть Сетх выступает против нас. Пусть звезды пытаются нас разлучить. Пусть запрещает Амун-Ра. Мы объединимся по своей воле, по своему желанию, свяжем наши души в свете любви.

— А если у меня не получится? — тихо спросила она.

— Не важно, — ответил Осирис, гладя ее по волосам. — Этой ночью мое сердце пронзит или ужасная радость, или ужасная печаль. Но оно все равно принадлежит тебе, — Осирис поцеловал ее, запечатывая свое пылкое обещание.

Исида подняла крылья, и они оказались в коконе из перьев. Они отчаянно прижимались друг к другу, понимая риск того, на что согласились. После этого поцелуя они неохотно отпрянули друг от друга. Осирис проводил Исиду взглядом, ее синяя ваза с его скарабеем сердца была под рукой.

— Береги себя, любимая, — прошептал он, следя за ней в небе. Она пропала, и он взял алебастровую вазу и опустил в сумку, с которой всегда путешествовал. Осирис поднял руки и погрузился под землю, миновал темную границу между царством богов и Землей.

Долгие часы дня шли для Осириса медленно, его мысли уплывали к Исиде и заклинанию, что она сплетет. Они рисковали многим. Может, Амун-Ра лишит их сил, узнав о том, что они сделали. Может, он изгонит их на Землю, заставит жить как смертные. Но это не беспокоило его так сильно, как должно было.

С его знанием сельского хозяйства и ее познаниями в исцелении они смогут прожить хорошую жизнь вместе, даже если будут смертными. Он потер челюсть и поправил сумку, пока шел по городу к фермам и зеленым посевам у берегов Нила.

Исида может пожалеть о потере крыльев, если она станет смертной. Да и он будет жалеть о потере ее крыльев. Они были прекрасными, их прикосновения он даже не мог описать. Но крылья были частью нее, а не всей Исидой.

У него останется она, даже если Исида не будет богиней. А такой женщине был бы рад любой мужчина. Даже как смертные они будут счастливы. Осирис замер и вдруг понял, что смертность давала шанс на кое-что большее.

Осирис никогда не думал о детях. Но теперь мысль укоренилась в его разуме. Сын? Дочь? Полный дом детей? Он подумал о том, что узнал как бог. Всем этим он мог поделиться с детьми. Его сердце колотилось, он понял, как сильно хотел семью.

Как он не признавал свои чувства к Исиде, пока она не заговорила об отношениях, так он не давал себе думать об отцовстве. Исида была права. Уязвимость при становлении смертным могла освободить.

Каждый инстинкт говорил ему, что может быть больше. Что он способен на большее, быть не только тем, кем является. Разве плохо стремиться к этому? Возможно. Но он стремился. Он не переживал о последствиях. Если худшее, что случится, — это жизнь с Исидой как смертной, Осирис принял бы это.

Добравшись до Нила, Осирис поднял руки и прочитал заклинание, что заставит реку разлиться на берега. Он не сдержал улыбку, глядя на солнце. Когда грязная вода коснулась его ног, он рассмеялся и радостно подумал о своей хитрости. Не имело значения, ждет его путь с Исидой среди небесных царств или смертных, пока они были вместе.

Воды Нила ласкали сухую землю. Когда они высохнут, земля сможет напитать посевы на берегах реки. Тысячи людей будут накормлены. Половодье Нила не было пустяком. Гнилые останки в воде несли новую жизнь. Это был естественный процесс. Может, ему придется отдать часть себя, чтобы быть с Исидой, но так между ними появится что-то новое.

Амун-Ра всегда говорил им о жертве. Об этом думал Осирис, пока шел среди воды к полям. Он учил их, что порой нужно что-то потерять, чтобы получить другое. Может, если он объяснит свои мысли Амун-Ра, великий бог поймет. А, может, и нет.

Стряхнув грязь с ног в сандалиях, он пошел по полям в темпе смертного. Зерно было золотым, в воздухе тепло пахло сеном, согретым утренним солнцем. День был прекрасным, и он часами думал о любви и грядущих испытаниях, что им придется преодолеть, чтобы стать едиными.

* * *

Для Исиды часы шли быстро. Она писала заклинание снова и снова, повторяла, бормоча под нос, проверяла силу каждого слова. Когда Исида оказалась удовлетворена результатом, она хорошенько поела, зная, что для заклинания ей потребуется вся ее энергия. А потом она полетела к садящемуся солнцу, свет озарял ее тело. Она собирала его крыльями, солнце светило на каждое перо, и она ощущала исцеляющее тепло в своих венах.

Даже боги не знали, что сила исцеления была в ее перьях. Если перо терялось, а такое очень редко бывало во время сна, она искала в спальне, пока не находила его. Даже отделенное от ее тела, перо обладало большой силой, порой она дарила перья смертным, отчаянно нуждающимся в них.

Банити не знала, что, когда Исида нашла ее ребенком, она умирала. Исида дала ей перо, что слилось со спиной смертной. Но даже так Исида смогла лишь отгонять болезнь на протяжении ее смертной жизни. Она пыталась использовать силу каждого пера, когда пробовала исцелить ее, но магия оставалась в ней, и она не могла изгнать болезнь из хрупкого стареющего тела Банити.

Теперь она парила в небе, поглощала каждую каплю солнечного света, чтобы исполнить самое сложное заклинание. Исида хотела бы поделиться с сестрой, но то, что знала Нефтида, знали и звезды. Она не могла так рисковать, пока они не сделали это.

Наступила ночь, и она полетела к темной горе на краю Дуат. Взлететь на вершину было проще всего, но это было и очень опасно. Близость горы Бабель искажалась. Она могла легко врезаться в гору или отлететь и рухнуть в море. Это не убило бы ее, но подняло бы тревогу в Гелиополисе, а это ей не требовалось. Лучше было забираться на вершину, хоть и часами.

Исида опустилась у подножия горы, прижимая к себе вазу со скарабеем сердца Осириса, и пошла. Сначала подъем был легким, даже приятным. В воздухе пахло смолой, под ногами хрустела хвоя, отвлекая ее, даже когда послышался шепот.

Нефтида часто говорила о шепотах, чтобы Исида в теории понимала, как это работает. Звезды следили за всем, знали все, но делились только важным. Но не важным для личности, а важным с их точки зрения.

Шепот можно было лучше различить во сне, как говорила ей Нефтида, но видения будущего по-своему выводили из себя. Исида не завидовала дару сестры. Совсем. А на горе становилось еще хуже, ведь звезды приходили в смятение. Пока она не доберется до вершины, действующей как большой камень куриный бог, они будут терзать ее.

Ничему услышанному и увиденному на горе нельзя было доверять. Она была уверена только в сердце, которое сжимала в руках. Так она чувствовала, что Осирис тоже на горе, хоть она и не знала, где именно. Пока что. Сердце забьется быстрее рядом с ним. А заклинание можно будет исполнить только на вершине горы, пока они будут вместе, и только в нужное время.

Она забиралась выше, шла по тропам оленей, а шепот становился все настойчивее. Сначала ее завели так к дуплу в дереве и сказали прятаться. Разум настаивал, что она в опасности, так что должна слушаться звезд. Она дрожала внутри ствола дерева, в голове вспыхивали видения, что посылали звезды.

В неспокойных снах Исида видела себя сидящей печально в гробнице, где пахло затхлостью и горящими благовониями, крупные слезы текли по ее щекам. Она закричала от звука топора, разрезавшего что-то, хоть она и не знала, что именно. Сестра была рядом, но с ней что-то было не так. Случилось невообразимое.

В другом видении Исида увидела себя замужем за Сетхом, он одолевал всех богов. Воды Хаоса были полны жизненной энергией ее семьи, и она смогла родить близнецов — мальчика и девочку, которых Сетх назвал Рассвет и Закат. Он гордо показывал их своим приспешникам, служившим ему верой и правдой. Все кланялись, падали к ногам Сетха, кричащего о своих детях, привлекающих взгляд каждого.

Когда Исида посмотрела на детей, она увидела тех, кто погиб, чтобы ее дети жили. И хоть она хотела стать матерью, ее несчастье не проходило, ведь каждый закат и рассвет был подернут кровью. Она не видела в них ничего красивого.

Выбравшись из дупла, Исида попыталась отогнать ужасное видение и направила себя дальше. Она шла, а голос Амун-Ра обвинял ее в неверном выборе, просил оставить попытки спасти Банити. Это было тем, что уже случилось. Так она думала. Она уже не была уверена.

После часов блужданий сердце в сосуде подпрыгнуло, означая, что Осирис близко. Исида ускорилась. Она знала, что потеряла много времени в дереве, надеялась, что они не опоздали. Если они будут вместе, преодолевать безумие горы будет проще.

Осирис был выше на горе, чем Исида. Он смог использовать власть над растениями, чтобы успокоить разум, но теперь уже против звезд не могли помочь даже самые высокие деревья леса. Он поднимался и слушал, как женский голос говорил ему, что влечение Исиды к нему угаснет, как огонь. Он не верил этому. Не мог. Звезды врали ему.

Схватившись за толстую ветку дерева, он задыхался, его разум был захвачен. Он видел Исиду, ее кожа сияла, как Нил на закате, и ему пришлось заслонить глаза рукой, когда она посмотрела на него. Красота ее лица была несравнима с красотой, сияющей внутри нее. Он словно смотрел на солнце.

Она ослепляла Осириса. Исида была такой сильной, такой блистательной, что он потрясенно выдохнул и восхитился тем, что она может желать такого, как он. А потом его глаза расширились, когда он увидел, что она склонилась над безжизненным телом и скрыла его крыльями. Она пыталась оживить кого-то, и он знал, что это может ее убить.

— Нет! — закричал он, голос эхом разнесся над горой. — Нет, Исида, я запрещаю это!

Звезды сменили видение и показали ему мужчину, нет, бога. Он был прямым, высоким и выглядел знакомо, хотя Осирис раньше его не видел. Бог был сослан в пустыню, где преодолевал всякие сложности. Его жалили скорпионы, на него нападали дикие звери, он страдал от укусов ядовитых змей. Осирис хотел помочь ему, но что-то его сдерживало, а когда он шагнул, то споткнулся, ноги дрожали, как у новорожденного жеребенка.

Голова кружилась, а когда перестала, он стоял в новом месте, которое узнал. Это была Земля. Среди песка возвышались пирамиды. На их вершинах стояли трое юношей. И в них лилась четвертая сила, которой было слишком много для их тел. Энергия лилась к ним из всех частей космоса, пирамиды действовали как проводники, поглощали свет и направляли его в людей на вершинах.

А потом они сделали то, чего он никогда не видел. Они призвали свет в себе, и он вспыхнул на их вытянутых руках, создавая треугольник невозможности в ночном небе. Он не знал, зачем они делали это. Для него было загадкой, кто они. Он никогда не встречал раньше этих богов, но не мог отрицать, что в их руках была сила космоса. Несмотря на эту силу, они пошатнулись и упали замертво, и Анубис повел их в загробный мир.

Один из бестелесных взглянул на Осириса, словно мог его видеть. Это напугало Осириса, но он не чувствовал зла. Юноша кивнул ему и повернулся к остальным. Он протянул руку и коснулся плеча крупного юноши, но тут Осирис ощутил ладонь на своем плече. Это вырвало его из видения, и он обернулся.

— Исида, — он выдохнул с облегчением. — Я…

— Затерялся во сне?

— Да.

— Не думай об этом, — прошептала она. — Поговорим об этом завтра.

— Завтра, — повторил он с кивком. Завтра они будут вместе. Должны. Он взял ее за руку, вместе они забрались на вершину без проблем. Близость друг друга спасала их, как до этого делали с ним деревья.

— Почему мы сразу не пошли вместе?

— Звезды не должны видеть нас вместе, пока мы не заберемся достаточно высоко, чтобы безумие скрыло нас из виду.

— Разве они не подозревают, что мы идем сюда? Мы оба забирались на гору в одну ночь, так ведь?

Исида покачала головой.

— Нефтида говорила, что звезды не видят всей картины. Они знают, то я забралась на гору, что ты забрался на гору. Для них это могло случиться с разницей в века. Теперь мы близко к камню куриному богу, и мы скрыты. И звезды реагируют на действия. Они не выступят против нас, пока мы не скрепим союз. А когда они поймут это, они ответят.

Исида и Осирис добрались до вершины и устроились под ветками дерева. Осирис видел, что ему больше тысячи лет. Он сидел у ствола, усадив Исиду к себе на колени, прижимая к себе и шепча успокаивающие слова, пока ее терзали видении.

Она ответила тем же, гладила его лоб и целовала висок, чтобы отвлечь от того, чего не было. Хоть Исида была в его руках, видения появлялись в его голове и порой затмевали все, и это было бесконечной пыткой, которой он хотел избежать.

Он, казалось, увидел снова того юношу, глядящего на него. Когда он обернулся, там никого не было, но он еще чувствовал шеей этот взгляд. Когда Исида сказала, что время пришло, он выдохнул с облегчением. Они встали и прошли последние шаги на вершину.

Как только они вышли из леса на каменный выступ на вершине горы Бабель, в головах все успокоилось. Это разительно отличалось от ментального шума, терзавшего их часами. Исида от облегчения издала то ли смешок, то ли всхлип, прижавшись к нему. Место казалось неестественным, камни будто отполировали, огромные монолиты тянулись в небо. Они словно стояли в центре короны на голове великана.

Черное небо над ними было похожим на космос, но без звезд. Они словно стояли… в пустоте. Словно у него больше не было формы, а притяжение больше не держало его на месте. Осирис пошатнулся, тяжело дыша.

И тут он осознал, что в его руках дрожит женщина, он посмотрел на нее и пришел в себя. Он встряхнул ее.

— Исида… Исида… посмотри на меня, — она подняла залитое слезами лицо, и он вытер капли большим пальцем. — Мы на месте, любимая. Просто смотри на меня.

Исида пару раз судорожно вдохнула и кивнула.

— Я знала, что это место будет другим, но не представляла… — ее голос оборвался, он подумала о сестре и о том, какой невыносимой была ее жизнь. Осирис сжал ее руки, и она посмотрела на его серьезное лицо.

— Ты готов? — спросила она.

— Да.

Ее сердце разбухло из-за доверия и любви, которые она видела.

- Закрой глаза, — сказала Исида, он послушался, и она применила небольшое заклинание. Оно очищало и готовило к грядущему. Тепло покалывало кожу головы, растекалось так по телу к кончикам пальцев на руках и ногах. Когда ощущение угасло, она попросила его открыть глаза.

Осирис послушался и увидел, что они обновились, словно искупались в золотом водопаде. Исида была неотразима в платье из тонкой ткани, словно сотканном из звезд и лунного света. Ее крылья были прижаты к спине, а волосы густыми волнами ниспадали до талии.

— Ты прекрасна, — тепло сказал он.

— Как и ты.

Он не заметил свою одежду. Он опустил взгляд и увидел, что он был в тунике и штанах ослепительной белизны. Они стояли босые, и он сразу понял, что огромный камень куриный бог гудит энергией под его ногами.

— Что дальше?

— Нужно спешить, — сказала Исида. — Времени между ночью и днем мало. Возьми в руку мое сердце, а я возьму твое, — Осирис разбил сосуд с сердцем Исиды и убрал осколки, забрал аметистового скарабея сердца. Когда они были готовы, она сказала. — Это обмолот. Лучшее в каждом из нас поднимется, сплетется и станет чем-то новым. Тем, что уже не распутать.

Она заглянула в его глаза, словно спрашивала, хочет ли он этого. Осирис уверенно кивнул, улыбнулся ей, и Исида начала читать заклинание. Оно было сложным, говорило о скрытых желаниях, связи и разделении сердец. А потом она воззвала к силе истинной сизигии. Он никогда не слышал, чтобы это использовали в чарах.

Сизигия была довольно распространенным небесным явлением. Это случалось, когда три небесных тела в одной гравитационной системе, как Земля луна и солнце, перестраивались. Но Исида говорила об истинной сизигии. Этого не случалось раньше. Не случалось при его жизни.

В истинной сизигии участвовали три небесных тела, но перестроение было постоянным. Как только это происходило, трое связывались навеки, больше не двигались. Если Исида могла воззвать к силе истинной сизигии, то ее чары могли соперничать с силой Сетха. Теперь он понял видение об Исиде. Все ее тело заполнил свет.

Она закончила заклинание, улыбнулась, и Осирис подумал, что Исида никогда еще не выглядела так мило и блистательно.

— Готово? — спросил он.

— Почти. Еще один шаг, и мы будем скованы навеки, связаны так, что даже звезды не смогут нас разделить.

— Что я должен сделать? — тихо спросил Осирис.

— Забрать в себя мое сердце, а потом я скажу тебе свое тайное имя.

— Ты тоже так сделаешь? — спросил он.

Она кивнула, ее глаза сияли. То, что она просила от него, основывалось на первобытной магии. Истинное имя давало абсолютную власть. Требовалось невероятное доверие, это отличалось от других явлений на небесах. Если верность дрогнет, смелость угаснет, то эгоизм навредит обоим. Сделав это, они смогут видеть сердца друг друга и понимать друг друга полностью, и хорошее, и плохое.

Осирис не мешкал. Он обхватил ладонью ее сердце и прижал к своей груди. Аметист вспыхнул и погрузился в него, трепеща крыльями, пока устраивался рядом с его сердцем. Исида повторила это с золотым скарабеем. Он встал на место, и Исида ощутила запахи леса и полей.

Исида вытянула руки, и Осирис обхватил ее ладони, притянул ее ближе. Темные небеса светлели, а они прошептали друг другу свои тайные имена, и мир отклонился т своей оси.

Они были едины.

Они были неразрушимы.

Они были скованы навеки.

Они стояли в объятиях минуты, часы или сотни лет. Они не знали, как долго стояли там, глядя друг на друга. Им было все равно, в тени крыльев Исиды было спокойно и тихо.

А потом Осирис поцеловал ее, и мир вокруг них взорвался.