Развод. Внебрачный сын мужа (СИ)

Глава 49

— Останься с дочерью, — попросил я, собираясь в прихожей. Вика, чисто весом с барашка, отпихнула меня от двери и наклонилась за своими кроссовками.

— С дочерью четверо взрослых, а ты едешь один.

— Не один а к месту уже вызвали полицию… — признался я, но меня не послушали. Вика выскочила в коридор, прихватив ключи от моей машины. Я покачал головой. Мне не было известно с кем Матвей по адресу, как все будет, может он не захочет уезжать от Светы, но она-то в любом случае готова от него избавиться, поэтому я считал, что Вике лучше этого ничего не видеть. Но жена была против и быстрее меня шагала к машине. И как мышка юркнула за дверь и пристегнула ремень.

Я покачал головой и сел на руль.

Навигатор показывал точку на окраине города, в спальном районе с пятиэтажками и двухэтажками сталинского проекта.

— Яр, скажи, ты когда был с ней… — начала тихо Вика. — Ты не думал, что сделаешь мне больно?

Я чуть не ударил по тормозам, но не посмел ни зарычать, ни вспылить, потому что Вика была в своем праве, только вот время выбрала.

— Я не помню, что вообще думал. Я оказался в какой-то временной петле где сменялись картинки, где я блуждал, потому что боялся, что сломаюсь. Я даже не понимал, что изменяю. Я… — я сглотнул и перевел взгляд на жену. — Я чудовище…

Вика тяжело вздохнула и мне на телефон снова пришло несколько сообщений. То что полиция выехала на место, что мэр желал удачи и Света глумливо предлагала мне подумать. Я перекинул телефон в руки жены.

— Напиши знаешь что… — сказал я задумчиво. — Напиши так. Я предлагаю десять миллионов…

— Яр, зачем? — спросила жена, но все же стала набивать сообщение.

— Разве ты не знаешь тот старый анекдот? — спросил я, не сводя взгляда с дороги. — Приходит женщина жаловаться на подругу, что та заняла у неё пятьдесят рублей и не отдаёт. Адвокат сидит, слушает, а потом говорит, чтобы она написала письмо, в котором говорит, что подруга должна ей сто рублей. Женщина возмущается, а адвокат продолжает, что типа вот когда она так же возмутится и напишет ответное письмо, в котором скажет, что должна только пятьдесят рублей, оно и будет доказательством. Поэтому Вик, как только придет сообщение сразу заскринь.

И раздался щелчок снимка экрана.

— Она пишет, что хочет сумму вдвое больше, — поражено призналась Вика, и я кивнул.

— Можешь возмущаться, ты же поняла уже механику разговора? — спросил я, весь закипая от злости на эту тварь. Нет. Какое лишение родительских прав. Я ей все припомню. Все на неё повешу.

Я затормозил у типовой пятиэтажки и посмотрел на жену.

— Вик, сиди в машине. Жди когда приедет полиция. Не надо со мной ходить, — ультимативно сказал я.

— Нет, а вдруг там что-то страшное. Нет. Не ходи один. Нет. Давай ждать полицию, — начала в панике метаться Вика.

Но я на стал слушать. Я вдруг понял, что для неё я никогда ни был чудовищем. Что эта маленькая сильная женщина видела во мне всегда меня. Злой я был, нервный, жестокий. Малютка Ви видела только меня, поэтому она никогда не простит меня.

И я себя тоже.

Я дернулся к жене. Положил ладонь ей на затылок и притянул к себе. Ее губы на вкус были как соль. И я своим языком скользнул в ее рот. Поймал ее дыхание, которое мне жрать хотелось. Провел кончиком по нёбу, задел зубки и разомкнул поцелуй, от которого у Вики осоловели глаза.

— Люблю тебя. Сейчас сбегаю за Мотей и вернусь, — сказал я и резко вышел из машины, запирая ее снаружи. Вика взвизгнула, перелезла на мое сиденье и ударила по стеклу кулачком. Заходя в подъезд я еще слышал, как она кричала мне вслед, а потом затихла. И я кивнул.

Телефон привел меня на пятый этаж. Я потоптался у двери и зажал пальцем глазок. Тихонько постучал в металлическую со следами ржавчины по бокам дверь.

Из-за неё раздались нетвердые шаги, шорохи и я нахмурился. Кто ждал меня за этой дверью? Света сама сидела с Матвеем здесь? Или кого-то наняла? Там пенсионерка? Или…

— Ты да сказала не придешь сегодня! — рявкнул из-за двери знакомый голос и я стиснул челюсть. Ах ты ж… Зараза.

Я терпеливо ждал когда мне откроют, потому что в голосе были пьяные нотки. А еще потому что глазок я так и не перестал прикрывать.

Щелкнула задвижка.

Второй рукой я поймал круглую ручку.

На меня толкнули полотно и я с опережением резко дернул дверь на себя и не спрашивая ничего, сначала замахнулся, с вполне искренним удивлением заметив:

— Ах ты гнида! Тебя что, собрали что ли всё-таки, Азат?

Я врезался кулаком в нос уже мужику и отпихнул его от двери, заходя внутрь.

— Сволочь! — проревел виновник аварии и пошатнулся. Переломанные ноги давали о себе знать.

— А где твой папочка? На этот раз у него бабла хватит тебя поднять на ноги? Или ты сам по себе, поэтому подался в похитители? — я снова замахнулся, но Азат ушел от удара и развернувшись, схватил с полки складной ножик.

Я даже опешил от такой наглости.

— Заткнись! — рявкнул Азат и тут откуда-то из зала раздался детский плач.

У меня мороз прошел по коже.

Тело инстинктивно обернулось на голос Матвея.

Меня это и подставило.

Азат, заметив мое замешательство, в узком коридоре, где два мужика с трудом могли разминуться, со всей силы полоснул меня по рёбрам, разрезая рубашку, и белая ткань тут же окрасилась в алый. Я скинул зубы, потому что бок обожгло. Но все же дернулся вперед. Если честно мне казалось после нашей последней встречи этот засранец никогда не встанет. Но вот. Встал. И походу снюхался с бывшей пассией, как меня на деньги кинуть.

Азат еще раз замахнулся, но я хлопнул ладонью по выключателю и на ощупь замахнулся. Попал по чему-то мягкому. Азат заметерился так отборно, словно все эти годы не реабилитацию проходил, а срок мотал.

Я снова ударил по выключателю и свет ослепив нас обоих, показал картинку как Азат все глубже уходил в зал. А я не должен был этого допустить, потому что вдруг у него там еще огнестрел есть, поэтому наплевав на кровоточащий бок, просто прыгнул вперед.

Я был крупнее, тяжелее и здоровее, поэтому Азата смяло подо много как тростинку. Два контрольных хука в челюсть. А потом еще пару раз, чтобы в бессознанку ушел, и я встал.

Запыхавшись и приложив ладонь к боку, осмотрелся. В свете тусклого ночника было мало что видно. Но я понимал, что в маленькой однушке нигде не было Матвея.

Я дернулся к окну, где раздавались звуки полицейских сирен, выдохнул и увидел возле шторы неприметную дверь покрашенную в цвет обоев масляной краской. Я дернул на себя ручку и она осталась в моих руках.

— Моть! Моть, ты там? — но мне никто не отвечал и тогда я, навалившись на косяк, резко выдохнул: — Отойди от двери.

Я навалился плечом на дверь и пару раз ударил в неё. Захрустело дерево и в зазор я не мог ничего разглядеть, но точно был уверен, что малыш там. Бок саднило, и я все чаще облизывал губы. По спине катился пот.

Еще удар.

И еще.

Дверь чуть ли не провалилась внутрь кладовки, где были на вешалках старые пальто и много пыли. Я шагнул внутрь.

Ничего не видно было. Только запах почему-то старой лавандовой отдушки щекотал нос. Я сдёрнул с вешалок шмотки, бросил наружу несколько старых уже свалявшихся шуб и увидел как внизу, в углу, на полу сидела, сжавшись в комок, маленькая панда.

— Моть… — выдохнул я почти без сил. Малыш поднял на меня заплаканные, напуганные глаза, еще не соображая кто перед ним и стал судорожно задыхаться. Первое, что я мог сделать, это тупо подхватить мальца на руки и услышать заикающееся и тихое:

— П-па-п-па…

Папа…