Рецепт от Парацельса

7

– Я тебе говорила о моих предках, которые ведут род от Парацельса, – напомнила она. – А знаешь ли ты, что Парацельс – это его символическое имя. Оно происходит от немецкого par a selbst, что означает «человек везде». Оно означает непрерывность, неразрывность жизни и природы, ну и многое другое. А настоящее его имя и фамилия – Филип Ауреол Теофраст Бомбаст фон Гогенхейм. В честь него меня назвали Аурелия. Имя моего отца – Теофраст, Тео, тоже в честь нашего великого предка.

Она усмехнулась, видимо, вспомнив, сколько раз ей приходилось отвечать на вопросы о странности своего имени.

– Вот оно что! – Эрик не удержался от восклицания. – Тебя, наверное, неоднократно спрашивали, почему у тебя такое имя?

– И я отдаю должное твоей деликатности и воспитанности, и удостоверяю, что ты – приятное исключение из этого правила.

Она в знак признательности очаровательно склонила голову, устремив на молодого человека свои лучистые глаза.

– И все-таки я спрошу… – Он лукаво посмотрел на нее. – А как твоя фамилия?

– Джогенхейм, – просто ответила Аурелия. – Это американская транскрипция фамилии Гогенхейм. Еще будут вопросы? – улыбнулась она.

– Вопросов сотни. – Эрик решил действовать напрямик. – И ты сама это знаешь. Во-первых, ответь все-таки, почему я не могу целовать и обнимать тебя? И не переводи, пожалуйста, разговор на другую тему. Отвечай!

– А потому, что… – Аурелия явно медлила с ответом. Увидев настойчивый взгляд Эрика и его сжатые от напряжения губы, она попыталась погладить его по щеке, но он резко отклонился от ее руки.

Они медленно шли по песку, изредка останавливаясь и вновь продолжая медленное движение. Заметив высохший ствол дерева, выброшенный на берег, Эрик предложил Аурелии сесть на него, чтобы было удобнее разговаривать. Они сели и некоторое время молча смотрели на волнующийся океан.

– Кажется, волны уже не такие сильные, – произнесла Аурелия, приложив козырьком руку к глазам.

– Не уходи от ответа, – потребовал Эрик. – Ответь сейчас же, почему я не могу любить тебя? Ведь я чувствую, что нравлюсь тебе.

Он порывисто повернулся и сильно сжал ее ладони. Аурелия опустила глаза и мягко освободилась от его цепких пальцев.

– Я гожусь тебе в матери, – глухо произнесла она, стараясь отвернуться.

– Я знаю, – спокойно ответил Эрик. – Ну и что?

– А может быть, и в бабушки! – запальчиво воскликнула красавица.

– Ну и что? – повторил он. – Мне все равно. – Помолчав, он добавил: – Я тебе все равно не верю.

Он решил солгать, чтобы спровоцировать Аурелию на доказательства истинности ее утверждений. Но она грустно посмотрела на молодого человека и со вздохом взъерошила его волосы.

– Ну и не верь, это ничего не изменит, – глубоко вздохнула она.

– Ладно! – Эрик хлопнул себя по коленям. – Тогда скажи, зачем ты разыскиваешь шкатулку и что в ней находится?

– Вот это уже другой разговор, – одобрительно проговорила Аурелия, и на ее лице вспыхнуло нечто, похожее на одухотворение. – Но для этого я должна продолжить свой рассказ о розенкрейцерах.

Чем больше Эрик смотрел на ее прекрасное лицо, тем лучше его глаз художника видел, что совершенство ее красоты слишком идеально для обычного человека, если можно так сказать.

Но ведь она необычный человек, подумал он, и все-таки не совсем понятно, в чем заключается ее необычность. Может быть, это умение гипнотизировать, а может быть, и что-то большее. Только бы не потерять нить разговора и не поддаться ее умению уводить собеседника от основной цели.

– Так вот, право на эту шкатулку имею только я, – безапелляционно заявила она и, заметив недоверчивый взгляд молодого человека, пояснила:

– Рон Дагс наверняка рассказал тебе, что во Францию за шкатулкой должен был приехать человек, облеченный высокой миссией тайного ордена. Однако он не приехал. Считалось, что он погиб при бомбардировке города Гавра, на севере Нормандии. А потом Жюль Пренье отдал шкатулку американскому священнику, хотя не имел на это никакого права.

Она помолчала немного, как будто размышляя, стоит ли открывать молодому человеку тайну, освященную веками. И все-таки решила продолжить.

– Человеком, который должен был забрать эту шкатулку, был мой отец – Тео Джогенхейм, в Эльзасе он был Гогенхеймом. Он тоже принадлежал к ордену розенкрейцеров, и по правилам, установленным много веков назад, именно он был избран Высшим советом ордена для исполнения миссии хранителя шкатулки. Он должен был приступить к совершению этой миссии весной 1944 года. Однако ему не удалось сделать это. Он действительно попал под бомбардировку, но не погиб, а был ранен и оказался в госпитале. Подлечившись, он все-таки добрался до хутора, где жил Жюль Пренье, и там с ужасом узнал, что шкатулка увезена в Америку.

Аурелия так стремительно вскочила с дерева, на котором они сидели, что Эрик, потеряв равновесие, упал на песок. Но она была настолько увлечена своим рассказом и ситуацией исчезновения шкатулки, что даже не обратила внимания на забавную ситуацию. А он, оставшись сидеть на песке, обнял колени руками, продолжая внимательно слушать ее, по-прежнему любуясь этой дивной фигурой, развевающимися волосами, божественным профилем, стремительностью ее движений.

Она прошла несколько метров по берегу, потом повернула обратно. Эрик был несколько удивлен, что ее так взволновала история, происшедшая почти шестьдесят лет назад.

– Отец хотел ехать в Америку, – она прижала к груди сжатые кулачки, – но вскоре заболел воспалением легких и снова попал в больницу. Я не отходила от его постели, но уже было ясно, что его дни сочтены…

– Это было тоже в сорок четвертом году? – спросил Эрик, стараясь скрыть удивление.

– Да, уже в конце года, – не уловив подвоха, ответила Аурелия.

Она была настолько погружена в воспоминания, что, казалось, сама перенеслась в то время, явственно представив все, что ей пришлось пережить.

– И что же было дальше? – нетерпеливо произнес молодой человек.

Аурелия медленно подошла к высохшему дереву, служившему им скамейкой, и села на него, аккуратно расправив юбку.

– Мы жили тогда в Страсбурге, столице Эльзаса. Эта область Германии после войны стала принадлежать Франции, но в 1944 году Страсбург был еще немецким городом. Перед смертью, уже задыхаясь, он попросил меня разыскать эту шкатулку и хранить ее до тех пор, пока ее не заберет другой розенкрейцер, которого пришлет ко мне Высший совет. И еще он поведал мне тайну, как обращаться со шкатулкой, чтобы документ, находящийся в ней, остался в целости и сохранности… И я отправилась в Америку…

В груди Эрика все ликовало: ей не удалось скрыть, что во время войны она была взрослой девушкой. Причин может быть несколько: либо Аурелия расслабилась и полностью доверилась ему, ожидая от него помощи, решившись больше не распространять на него свои гипнотические чары, либо ее откровение не имело для нее никакого значения.

– А сколько тогда тебе было лет? – с легкой усмешкой спросил он, не отводя от нее глаз.

– Восемнадцать! – с вызовом бросила она, спокойно выдержав его взгляд. – Я же сказала, что гожусь тебе в бабушки. А ты все не веришь!

– Но тогда объясни! – Эрик крепко сжал ее руку. – Объясни тайну твоей красоты и молодости. Я подозреваю, что именно в этом кроется причина твоей истории с Роном Дагсом, а также цепи загадочных смертей.

– Какая цепь? Что ты выдумываешь! – Аурелия выдернула свою руку и раздраженно посмотрела на Эрика. – Почему ты считаешь правдой все, что тебе наговорил Рон Дагс, и не веришь мне?

Эрик безнадежно развел руками, не утруждая себя ответом на мучивший его вопрос. Внезапно он с ужасом почувствовал, что его вновь охватывает пламя страстной любви к ней и он теряет чувство реальности, а его логические построения размываются, уступая место томлению плоти.

Боже, помоги мне освободиться от этого наваждения, мелькнуло в его несчастной голове, безнадежно теряющей нить разумных рассуждений. Нет, нет!.. Надо что-то делать, чтобы этого не произошло…

Эрик вскочил и стремглав бросился в спасительные волны океана. Нырнув, он плыл под водой до тех пор, пока хватило дыхания. Новая волна его вытолкнула на поверхность, и он смог наконец вдохнуть полной грудью. Он плыл вперед, борясь с волнами и с радостью чувствуя, как его сознание освобождается от плена гипноза и вновь обретает ясность.

Нет, я к ней больше не подойду, убеждал он себя. Рон Дагс нашел противоядие от нее в виде спирта, и я буду держаться на расстоянии, иначе опять попаду под ее гипнотические чары и – прощай все замыслы…

– Ты не хочешь со мной разговаривать? – Голос Аурелии звучал по-детски капризно. – Ты обиделся на меня? Ну иди, иди ко мне. – Она протянула руки и изящно пошевелила пальцами. – Давай я тебе расскажу тайну моей красоты и молодости.

Последние слова она произнесла с забавным пафосом, как будто цитируя Эрика. Он обернулся и сделал два шага по направлению к ней, но остановился метрах в пяти. Теперь она сидела на бревне, подперев голову рукой, упершись локтем в колено. Ее карие пленительные глаза с фиолетовыми искрами смотрели на него хитро и призывно.

– Подойди ближе… – Она опять протянула ему руку.

– Говори, я слушаю тебя. – Эрик скрестил руки на груди, не приближаясь к ней.

Аурелия молчала, устремив на него свой гипнотический ошеломляющий взгляд. Эрик опустил голову и сделал несколько шагов прочь от нее.

– Ну, я слушаю тебя, говори, – настойчиво проговорил он.

– Не буду говорить, пока не подойдешь, – заупрямилась она.

– Не будешь – и не надо. – Эрик повернулся вполоборота, не глядя на нее. – Я сам могу ответить на этот вопрос.

Она недоуменно посмотрела на него, и в уголках ее губ появилась полутень улыбки Джоконды.

– У тебя есть таблетки, которые не дают тебе стареть! – выпалил он.

Она засмеялась несколько фальшивым смехом, а потом вдруг стала грустной.

– Ну хорошо, – вздохнула она. – В конце концов, мне надоело выдумывать разные версии моей вечной молодости. – Подойди, сядь сюда, – ласково попросила она.

– Не хочу я сидеть, – упрямо возразил он. – Говори же, наконец.

– Мой отец, Тео Гогенхейм, это настоящая фамилия Парацельса, если ты помнишь, унаследовал некоторые знания от нашего знаменитого предка, в том числе и тайные, эзотерические. Он был химиком, работал на химическом заводе города Мюлуз в Эльзасе. Но дома, по выходным дням, он занимался опытами, связанными с открытиями алхимиков, которые были доступны три века назад лишь очень узкому кругу посвященных мудрецов. Экспериментируя, он создал вещество, предотвращающее разрушение тела. Сначала он испытывал его на мышах, которые перестали умирать, их шерсть стала пушистой и красивой, они стали лучше плодиться.

Она тихо засмеялась, видимо, вспомнив что-то, связанное с нашествием мышей в доме, но через мгновение продолжила:

– Потом отец начал давать этот препарат нашей престарелой собаке. Она вскоре помолодела: стала резвой и веселой. Ей давали препарат в течение трех лет, и за это время у нее восстановились все зубы, появился прекрасный аппетит и она родила нескольких крупных здоровых щенков.

– Когда это происходило – до войны? И сколько лет тебе было тогда? – Эрик как будто допрашивал ее.

Аурелия немного смутилась, но быстро собралась с мыслями и продолжила свой рассказ.

– Это произошло в сороковом году, когда мне было 14 лет. Отец создал этот препарат и в виде таблеток. Он положил его в старинный флакончик, доставшийся ему, как он сказал, от самого Парацельса, и отдал его мне.

Она замолчала и посмотрела на Эрика своими прекрасными темными глазами, в которых затаилась глубокая печаль.

– И что было потом? – спросил Эрик, заложив руки за спину и прогуливаясь взад и вперед по берегу.

– А потом я хранила и берегла эти таблетки до тех пор, пока мне не исполнилось сорок лет. Затем я начала их принимать. Сначала по одной в год, потом все чаще и чаще. Отец предупредил, что если вокруг головы появляется аура, нимб свечения, это значит, что тело покидает жизненная энергия, и следует немедленно восполнить ее, приняв таблетку. Время ее действия зависит от многих факторов, в том числе от состояния нервной системы, питания, образа и условий жизни. А в последнее время…

– Да, я понимаю, – кивнул Эрик. – В последнее время образ жизни у тебя не самый комфортный.

Не успел он проговорить эту фразу, как увидел, что Аурелия уткнула лицо в колени, и… он услышал глухие звуки рыдания. Эрика охватило острое чувство жалости к этой женщине, прожившей очень непростую жизнь. Только сейчас он понял, как она страдает и сколько пришлось выдержать этой нежной красавице хотя бы за последнюю неделю! Представляю, как она устала, в каком напряжении она постоянно находится, подумал он. И у него, здорового мужчины, еще хватает совести мучить ее дурацкими вопросами, требовать признания в каких-то мифических преступлениях!

Ему стало стыдно за свои амбиции и непонимание тонкой души этой необыкновенной личности. Эрик бросился к Аурелии, встал перед ней на колени и стал гладить ее вздрагивающие плечи.

– Пожалуйста, успокойся! – взволнованно шептал он. – Я знаю, ты очень устала, а я, вместо того, чтобы помочь, только мучаю тебя. Прости меня, прости!

Он схватил ее руки и начал осыпать их поцелуями. А она поцеловала его в затылок, и он почувствовал слезы на своей шее. Они обнялись, и ее рыдания стали постепенно затихать. Теперь она всхлипывала, как ребенок, а он сцеловывал с ее щек горячие слезинки, гладя густые шелковые волосы. Наконец она успокоилась, опустив глаза и изредка всхлипывая. Заплаканное лицо этой удивительной женщины все равно было прекрасным. Теперь ее руки совершенной формы лежали на коленях, а осанка была изящна и величава, как будто она сидела не на куске дерева, а на элегантной оттоманке в роскошной гостиной.

– Надо ехать в гостиницу, – решительно произнес Эрик. – Тебе надо пообедать и отдохнуть, а завтра мы займемся делом.

– Мы ведь еще хотели поехать в Ла-Хойю, чтобы посмотреть на морских котиков… – Ее голос был тихим и слабым.

– Мы поедем туда в следующий раз, – пообещал Эрик.

Сейчас он относился к ней, как к ребенку, которого сам ненароком обидел, и теперь ему очень хотел загладить свою вину.

Обратно они ехали молча. Только подъезжая к городу, Аурелия оживилась и поведала молодому человеку, что именно в Сан-Диего принц Уэльский Эдвард встретил свою будущую жену Уоллис Симпсон, которая в это время была замужем за другим человеком. Они безумно влюбились друг в друга. Эта роковая встреча через 14 лет стоила принцу британской короны. Эдвардс и Уоллис поженились, и он никогда не жалел, что не стал королем Великобритании. Любовь для него была дороже короны. Эта любовь длилась всю жизнь, и один из них лишь ненамного пережил другого.

… За ужином в ресторане Аурелия была вялой и сонной. В полумраке зала было заметно легкое свечение вокруг ее головы, которое при незнании проблемы можно было легко принять за отблеск свечей от ее роскошных блестящих волос. Эрик не стал сообщать ей об этом, будучи почти уверенным, что она сама прекрасно обо всем осведомлена и наблюдает за собой в зеркало, висящее в полутемном коридоре ее номера.

– Милая, ты очень устала. – Эрик заботливо взял ее за руку. – Пойдем наверх, тебе надо лечь и как следует выспаться.

Проводив Аурелию до номера, он нежно поцеловал ее в висок, со сладким томлением почувствовав старинный запах ее духов. Она ласково погладила его по щеке и в знак прощения едва заметно улыбнулась, прикрыв глаза своими тяжелыми веками библейской Саломеи.

Лежа в постели у себя в номере, Эрик с глубокой теплотой думал об Аурелии. Он чувствовал, что она не до конца доверяет ему, хотя уже о многом рассказала. Бедная, ведь она все свои годы живет особой, сокровенной жизнью, в вечном одиночестве. Она пленница своей тайны, привыкшая к мрачной таинственности, сложным ситуациям, интригам и двойной жизни.

Но почему она не рассказала, что была замужем за Роном Дагсом? – вспомнил вдруг Эрик. А я не догадался спросить об этом. Из ее рассказа получалось, что она сама приехала в Америку за шкатулкой. Хотя, возможно, опять что-то нарушилось в моем восприятии этой истории. Уже засыпая, он с радостью почувствовал, что в его душе нет места, как прежде, обиде на нее и досаде на самого себя. Только умиление и глубокая спокойная любовь.

Его разбудил луч солнца, пробившийся из-за неплотно прикрытых фиолетовых штор.

Восемь часов. Эрик приоткрыл один глаз и взглянул на стоящие на комоде часы, искусно имитирующие старинные бронзовые. Сладко потягиваясь, он улыбнулся, вспомнив, что сейчас увидит свою любимую женщину. Как всегда, прекрасную и юную. Они вместе пойдут завтракать, на нее будут устремлены взгляды всех сидящих в ресторане, и Эрику это будет очень приятно. А потом они вместе будут разрабатывать интересный план овладения шкатулкой.

Через полчаса выбритый и благоухающий хорошим лосьоном, молодой человек стоял у номера Аурелии. Он приложил ухо к двери, но ничего не услышал. Она еще спит, бедняжка, подумал молодой человек.

Эрик медленно прошелся до холла, намереваясь ждать пробуждения своей любимой, и сел в кресло, из которого был виден ее номер. Минут через десять к двери подошла горничная с пылесосом и, открыв ее своим ключом, вошла в номер. Эрик моментально вскочил и бросился за ней в комнату.

– А где женщина, которая жила здесь? – волнуясь, спросил он.

– Я не знаю, – смущенно, как будто оправдываясь, произнесла девушка афро-американской наружности. – Наверное, уехала. Ключ мне дали в администрации, она сдала его сегодня утром. Я должна все прибрать здесь для нового клиента…

– Сегодня утром, – автоматически повторил Эрик, ничего не понимая. – Как же так?

Осознав случившееся, он помчался на первый этаж к стойке администратора.

– Что, мисс Джогенхейм из 315 номера, она уехала? – с недоумением и страхом спросил он.

Администратор посмотрел на экран монитора, нажав несколько клавиш на клавиатуре, и бесстрастно ответил:

– Да, сегодня утром.

– Она расплатилась? – Эрик все еще не терял надежды.

– Да, конечно.

Эрик отошел от стойки и бессильно опустился в кресло. Через несколько мгновений он овладел собой и стал в состоянии рассуждать здраво и спокойно.

Сначала надо пойти в дом к Питеру Гранту, разрабатывал он план действий, выяснить, дома ли он. Очень может быть, что они уехали вместе, и эта чертовка проводит акцию обольщения хозяина шкатулки. Во-вторых, надо доложить ситуацию мистеру Дагсу, отчитаться о сделанном, вернее, о несделанном…

Наметив свои дальнейшие действия, Эрик пошел завтракать, но кусок не лез ему в горло, и он, едва отхлебнув кофе, вышел на улицу.

– Это опять человек из Денвера от миссис Грант, – сказал он в домофон, услышав нелюбезный голос жены Питера.

– Что вам еще надо? – осведомилась она, меняя интонацию.

Эрик набрал в легкие воздуха, приготовившись к новой атаке.

– Дженни, могу ли я поговорить с мистером Грантом? Я забыл передать ему письмо от его знакомого из Денвера.

– Нет у него никакого знакомого в Денвере, – отрезала женушка.

– Его школьный товарищ написал ему письмо, – вдохновенно придумывал Эрик, – в то время, пока я разговаривал с его матерью. Он как раз зашел проведать ее.

– Можете передать письмо мне, – снизошла Дженни. – Я сейчас выйду, так и быть.

– Нет, этот человек просил передать письмо лично Питеру.

Эрик чувствовал, что она начинает терять терпение, особенно когда он произнес последнюю фразу.

– Ах, лично?! – с сарказмом воскликнула она. – Слишком много у него личного! Нет его, уехал он!

– Подождите, Дженни, не выключайтесь, – просил Эрик. – Он, что уехал в командировку? На сколько?

– Какая командировка?! – Гнев Дженни на мужа нарастал. – Ни в какие командировки он сроду не ездил. Он сказал, что ему надо уехать. И что будет он через два-три дня. Вот и все. Думайте, что хотите. И уходите наконец, надоели вы мне!..

Несмотря на грубость собеседницы, Эрик был удовлетворен: он узнал все, что хотел. Теперь у него почти не оставалось сомнений, что Питер уехал вместе с Аурелией. Он спустился к набережной и стал прогуливаться среди яркой толпы отдыхающих. Так легче было перенести удар, нанесенный ему женщиной, с которой, как ему казалось, он подружился и к которой он относился с такой любовью и теплотой! А она, он так был уверен в этом, доверила ему много сокровенного! И вдруг такое предательство…

Он сел за столик открытого кафе, заказав кофе и полбокала мартини. Стараясь отвлечься от своих невеселых мыслей, он стал рассматривать загорелых длинноногих девушек с распущенными волосами. Иногда ему казалось, что он видит спину Аурелии, но через мгновение становилось понятно, что это ошибка, он все более убеждался, что никто из красавиц, прогуливающихся по набережной, не может даже приблизительно сравниться с Ее Совершенством. Эрик ловил себя на ощущении, что его, как мужчину, абсолютно не волнует ни красота, ни обаяние, ни прелести этих красоток. И даже в порыве ветра, донесшегося с набережной, его больное воображение преобразило вечный запах океана в легкий неземной аромат ее старинных духов.

Куда они могли поехать? – спрашивал он себя самого. Да куда угодно, с болью отвечал его внутренний голос. Они могут просто снять номер в каком-нибудь из местных отелей.

Эрик едва не раздавил стакан, представив Аурелию в объятиях долговязого Питера. Она будет ласкать этого отвратительного типа, продавая свою любовь в обмен на шкатулку, отказав в любви ему, молодому, красивому мужчине. Низкая, подлая женщина…

Он намеренно разжигал в себе ненависть к Аурелии, пытаясь таким образом освободиться от сжигающей его ревности и безнадежного томления души.

Добираясь из аэропорта на такси к дому мистера Дагса, Эрик с досадой вспомнил о существовании Роуз. Наверняка ему придется увидеться и даже говорить с ней. Где-то в глубине души он чувствовал легкие уколы совести, которые незаметно угасли в горечи сердца.

День уже клонился к вечеру, когда Эрик подходил к парадной двери дома, заметив на стоянке новый «бентли» хозяина.

– Куда ты пропал? – сердито воскликнул мистер Дагс, выходя из дома ему навстречу. – Ты отключил телефон, что ли? Почему сам ни разу не позвонил? Ты что, забыл, что обещал держать меня в курсе дела? Ну что там, рассказывай скорее!

К своему ужасу, Эрик понял, что не может ответить ни на один из вопросов, которыми его забросал хозяин. Он так ни разу и не вспомнил о своем сотовом телефоне, и даже не знал, где тот находится. Он вспомнил, что, собирая сумку в отеле, не видел своего телефона, но ему даже не пришло в голову поискать его или хотя бы спохватиться, куда он делся. Может быть, это тоже проделки Аурелии?

– Что с тобой? Ты какой-то заторможенный! – Рон недовольно оглядывал Эрика, подозревая, что тут не обошлось без вмешательства этой дьяволицы.

Эрик перестал думать о пропавшем телефоне и вернулся к реальности.

– Отвечаю по порядку, – бодрым голосом начал он свои донесения. – Прошло всего три дня с учетом дороги туда и обратно. Значит, я никуда не пропал. Второе: с телефоном действительно произошло что-то непонятное: я ни разу не вспомнил о нем. Думайте, что хотите, но я и сам ничего не понимаю. Далее. Как видите, я не привез ни Аурелию, ни шкатулку, но знаю, где находится шкатулка. А мисс Джогенхейм… или бывшая миссис Дагс…

Он бросил косой взгляд на хозяина, наблюдая за его реакцией. Но тот и бровью не повел, внимательно слушая рассказ своего посланца.

– … все время была со мной, многое рассказала, обещала поехать в Денвер… – Эрик немного приврал, чтобы подсластить горькую пилюлю, которую он собирался преподнести Рону Дагсу. – Но сегодня рано утром она сбежала из отеля, по всей видимости, с Питером Грантом…

Услышав это, мистер Дагс приподнял бровь и удивленно посмотрел на Эрика.

– С Питером Грантом? – усмехнулся он. – Она решила обольстить его, чтобы завладеть шкатулкой? Ты-то устоял? – хохотнул он.

– Как видите, – буркнул Эрик.

Потом он скороговоркой пересказал ему встречу с ней в отеле «Сан-Диего Мариотт», два разговора с миссис Грант-2, совместную прогулку по городу Аурелии и Питера. Умолчал он только об их беседах в отеле и долгой прогулке на побережье в дюнах.

– Так что же ты теперь намерен делать? – Рон Дагс сложил руки на груди, укоризненно глядя на молодого человека. – Я думаю, ты понимаешь, что я финансировал твою поездку в Сан-Диего не для того, чтобы ты приятно провел время с красивой женщиной.

– Конечно, понимаю, – пробормотал Эрик, наклонив голову. – Есть у меня кое-какие соображения…

– Ну так поделись ими, пожалуйста, – с утрированной вежливостью попросил мистер Дагс, садясь за свой письменный стол и приглашая молодого человека занять кресло напротив.

– Я думаю, что мне придется завтра или послезавтра опять полететь в Сан-Диего, чтобы следить за домом Питера Гранта. Его жена сказала, что он обещал вернуться через два-три дня.

– И что же дальше? – Тонкие губы Дагса исказила саркастическая улыбка.

– Я обязательно увижу ее, – уверенно сказал Эрик. – И, если Питер передаст ей шкатулку, я в этот же день буду здесь с этой самой шкатулкой.

– Откуда такая убежденность? – Дагс был возмущен самоуверенностью молодого человека. – По-моему, ты чересчур много берешь на себя, дорогой мой! Во-первых, Питер может не отдать ей шкатулку, во-вторых, ты можешь не увидеть… эту женщину, и, в-третьих, она тебе опять заморочит голову, а ты с удовольствием будешь распускать свои уши!

Конец фразы Рон Дагс произнес почти крича.

В душе Эрика закипала злость на Аурелию и крепла уверенность в своих силах. Однако для повышения мотивации своих действий ему было необходимо знать предысторию, связанную с этой шкатулкой, которая еще не была известна ему.

– И что это она вам так необходима, эта вещица? – Эрик пожал плечами, вызывая Дагса на разговор. – Вы, между прочим, не рассказали мне эту историю до конца, сославшись на усталость. И остановились как раз на том, что прочли заметку в газете об убийстве Алберта Гранта. Потом вы женились, родилась Роуз… А что же послужило причиной расставания с Аурелией, и что было дальше? Расскажите, мне необходимо это знать, чтобы действовать мотивированно и со знанием дела…

Дагс снова достал сигарету из ящика стола и начал тщательно разминать ее, вспоминая давно прошедшее.