Референт

Глава 9

Прошло три дня.

«Они должны приехать в десять. В десять. Боже мой, проспала!» — с этой мыслью Анна проснулась, широко распахнула глаза и села в кровати. Сердце колотилось гулко и часто, ночная сорочка взмокла от пота. Она перевела взгляд на будильник, стоящий на светло-коричневой прикроватной тумбочке: часовая стрелка не проползла еще и половину пути между восьмеркой и девяткой. Между янтарно-желтыми восьмеркой и девяткой, вытесненными на черном круге циферблата. Янтарные цифры, янтарные стрелки, темный корпус. Спальный гарнитур из очень светлого, отливающего теплым янтарем дерева. Наволочки из черного шелка. Покрывало — темное с бело-желтым геометрическим рисунком.

«Еще бы пижаму положили! — отчего-то с раздражением подумала она, опуская ноги на пол. — Шелковую. Со „звездочками“. Тогда совсем бы себя как в каталоге „Квелле“ чувствовала. Или в витрине магазина».

Нашарила рядом с кроватью тапочки, скользнула в них ступнями и торопливо, словно кто-то мог сию секунду войти и увидеть ее неглиже, потянулась за халатом. Будильник мелодично затренькал, возвещая о том, что пора просыпаться. При этом циферки осветились и замигали, как лампочки елочной гирлянды.

«Наташка бы удивилась. — Анна снова присела на край кровати, сжала руку в кулак и с тоской закусила костяшки пальцев. — Часы бы вертеть принялась… Дура. Какая же я дура, что оставила ее в этом детском саду! Нет, анализы, ароматерапия — это все, конечно, хорошо. И обострение снимут. Но, господи, она же там одна! Совсем одна! Всем чужая маленькая девочка. И чувствует себя сейчас, наверное, точно так же, как я».

Сама она чувствовала себя донельзя странно. Ей до сих пор казалось, что все это происходит с кем-то другим. С какой-то незнакомой женщиной из романа или киношной мелодрамы. Вот эта женщина подходит к окну и раздергивает шторы. Вот, ступая по мягкому ворсистому ковру осторожно, как по стеклу, выходит из комнаты. Выглядывает в прихожую, быстро и боязливо озирается по сторонам, словно боится, что кто-то сейчас выскочит из кухни или из туалета. Почти бегом, легко касаясь ногами пола, пробегает в ванную. На ходу включает свет, щелкнув темным, с золотистой окантовкой выключателем. Под потолком зажигается светильник — матовая полусфера, гигантской каплей вырастающая из белого, рельефного круга. Ноздри женщины вздрагивают, уловив тонкий аромат персика, нежной листвы и свежести. Светло-кофейного цвета кафель с едва прорисованным древесным рисунком. Огромное овальное зеркало с подсветкой. Пушистый коврик под ногами. Прямо — зеркальная полочка. А на полочке, в полиэтиленовом пакетике, зубная щетка, продавленный тюбик «Жемчуга» и крем «Медовый» в обыкновенной плоской баночке с закручивающейся крышкой. Женщина берет свой родной крем, неуверенно наносит его на лицо, ощущает знакомый запах и только тогда до конца понимает, что все это происходит на самом деле…

«Так и с ума сойти недолго. — Анна подошла ближе к зеркалу, убрала волосы со лба и вгляделась в свое отражение с мазками крема на скулах. — Сказка какая-то. Странная сказка… Ничего не понимаю. Боюсь. Отчего я до сих пор боюсь? Вон и за лицо принялась, прежде чем зубы почистить. Так нельзя. Надо собраться. Надо перестать дергаться. Скоро девять. В десять они заедут».

Она достала щетку и пасту, почистила зубы, быстро приняла душ. Вытерла мокрые волосы махровым полотенцем. Своим полотенцем. Хотя новехонькое, цвета кофе с молоком, висело тут же на кронштейне. Нащупала под ванной тряпку, быстро подобрала капли с пола.

В половине десятого Анна, полностью одетая, аккуратно подкрашенная и причесанная, уже пила на кухне кофе. В холодильнике лежали масло, сыр и кусок ветчины, стоял клубничный джем в баночке и батон, завернутый в пакет, но есть совершенно не хотелось. Да и кофе она пила только для того, чтобы окончательно прийти в норму и не впасть в тихую истерику. До десяти оставалось двадцать восемь минут… Двадцать семь… Двадцать шесть…

БМВ плавно въехал во двор без трех минут десять. Анна услышала шум мотора, метнулась к окну и увидела знакомую темно-бордовую машину. Кинулась к зеркалу в прихожей, нервно прошлась щеткой по темно-русым волосам, схватила сумочку, прижала ее к груди. Вскоре в квартиру позвонили.

— Анна Николаевна? — Вчерашний шофер словно хотел удостовериться, что это на самом деле она. — Можем ехать?

Она, боясь, что голос глупо задрожит, просто кивнула и вышла на лестничную площадку, захлопнув за собою дверь.

Ехали они недолго. От силы минут пятнадцать. Но за это время Анна, сидевшая на заднем сиденье и глядевшая в окно, успела немного успокоиться. В салоне играла негромкая музыка. За стеклом мелькали дома и деревья. Выполненные «под старину» литые фонарные столбы и витрины магазинов. Все яркое, броское, почти праздничное. Возле гигантского супермаркета человек, наряженный клоуном, с рекламными щитами на груди и спине, раздавал прохожим какие-то сверкающие цветные пакетики.

— Не быстро едем? — осведомился шофер. — Вас не укачивает?

— Нет, — ответила она.

И почему-то подумала, что, наверное, смотрится на фоне всего этого «праздника жизни», как скромный «Медовый» крем на зеркальной полочке в шикарной ванной.

На перекрестке свернули направо, проехали вперед метров сто и нырнули во двор. Перед железными воротами водитель притормозил, устало положив обе руки и подбородок на руль. Едва слышно пропищал какой-то сигнал. Ворота разъехались.

— Наш центральный офис, — объяснил шофер, снова распрямляясь и неторопливо нажимая на газ.

Но Анна и сама уже все поняла. Трехэтажный белый особняк с высоким крыльцом и мраморными колоннами смотрел на нее своими стрельчатыми окнами. Слегка колыхались темные тополя, словно боясь слишком растревожить летнюю жару. Бликовали на солнце разноцветные капоты престижных иномарок. У входа прогуливался охранник. Еще один, с мобильным телефоном, стоял неподалеку от ворот.

Водитель вышел из машины, распахнул заднюю дверцу:

— Все, Анна Николаевна. Приехали.

Она опустила ноги в легких «лодочках» на асфальт, подалась вперед, изо всех сил стремясь не выглядеть неуклюжей. Но все же не сумела удержать равновесие: уже выбравшись из салона, качнулась на каблуках вправо, так что шофер вынужден был поддержать ее под локоть. И снова Анне показалось, что за окнами в молчании стоят десятки людей и смотрят на нее пристально, настороженно, холодно. Может быть, даже удивленно. «Чужая, провинциальная, странная. Слишком нескладная, слишком простая для Москвы» Ей вдруг подумалось, что совсем недавно точно так же наблюдали за ней сотрудники «рубашечной» фирмы, когда к самым ступенькам подъехал серебристый «мерседес». Для них она тоже была чужой и странной, но совсем по другой причине.

Правда, здесь времени на долгие раздумья ей не оставили. Дверь в тяжелой дубовой раме распахнулась, и на крыльцо легко выбежал Олег Викторович. Подтянутый, элегантный, в кремовом льняном пиджаке, светлых брюках и белоснежной рубашке. Негромко сказал пару слов водителю, кивнул в сторону большого гаража и протянул Анне руку. Она снова отчего-то смутилась, подала тыльной стороной кисти вверх — словно для поцелуя. Смутилась еще больше, покраснела. Впрочем, Олег Викторович сделал вид, что не заметил неловкости, легонько и коротко пожал ее вздрагивающие пальцы и с улыбкой проговорил:

— Ну вот вы наконец и приступаете к работе. Пойдемте, я покажу вам офис, познакомлю с сотрудниками и в общих чертах обрисую круг ваших теперешних обязанностей. А также расскажу о некоторых приятных правах.

Что включает в себя понятие «приятные права», Анна переспросить не решилась, памятуя о роскошной квартире и элитном детском садике для Наташки. Просто посчитала нескромным. Однако Осокин, не дожидаясь вопросов, все объяснил сам. Легко, естественно и просто, будто рассказывал, как проще добраться до аптеки.

— Значит, так. Сегодня ваш рабочий день будет неполным. Да его и рабочим днем, по сути, назвать сложно. Познакомитесь с людьми, посмотрите на свое рабочее место, немного покопаетесь в бумагах. Но это все скорее для того, чтобы вы перестали чувствовать себя скованно и, главное, отбросили все страхи и сомнения. Далее. Наша компания оплачивает обслуживание сотрудниц в салоне красоты «Анастасия». Это недалеко. Игорь вас отвезет. Если робеете, можете взять с собой вашу энергичную подругу. Думаю, ей будет приятно, да и вам попроще.

— Нет! Что вы? Зачем? — попыталась возразить Анна. Но Олег Викторович поднял руку в протестующем жесте:

— Не нужно спорить. Это вопрос решенный. Не станете же вы из соображений скромности отказываться от обеда или кофе? Посещение салона красоты — абсолютно то же самое. Если хотите, это даже ваша обязанность. На наших сотрудниц смотрят, они представляют собой лицо фирмы.

И снова кровь жарко прихлынула к ее щекам. «Действительно, как глупо все вышло! На чистку и питательные маски не ходила уже года три. Массаж не делала сроду. Да что там массаж? Руки уже не помнят о маникюре! Так, сама пройдешься ножницами и пилочкой. Разве это дело? И тоже ведь выступила! „Не надо! Зачем?!“ Да затем, что толкнешь сейчас эти двери и окажешься в своих туфлях и вискозном платьице в таком мире, которому ты соответствуешь, как какая-нибудь вокзальная торговка беляшами — залу Метрополитен-опера».

Однако опасения Анны оказались напрасными. На нее никто не косился и не показывал пальцем. Никто не прятал в уголках губ усмешку. Встречные мужчины и женщины ровно улыбались, кивали и шагали дальше по своим делам. Присутствие Олега Викторовича защищало ее лучше любого щита. И она потихоньку начала осматриваться по сторонам.

Светлые высокие стены. Белые двери с позолоченными круглыми ручками. Жемчужно-серое половое покрытие под ногами, закрепленное узким, под мрамор, плинтусом. Холл с небольшим фонтанчиком и каменным гротом. Растения с широкими темно-зелеными листьями. Приятная прохлада то ли от близости чистейшей, нежно журчащей воды, то ли оттого, что по всему этажу едва слышно работают кондиционеры.

— Нравится? — спросил Осокин негромко.

— Нравится, — честно ответила она, успокаиваясь все больше и больше и чувствуя, как на душе становится светло и легко.

— Я рад. Вам и должно нравиться. Ведь теперь вы будете проводить здесь большую часть своего времени.

Навстречу им по лестнице спустилась еще одна женщина — невысокая шатенка в белой блузке, светло-серой прямой юбке и туфлях с изящно вырезанным носком.

— Добрый день, Алла Георгиевна, — ответил на ее приветствие Осокин.

Анна мысленно отметила, что одета женщина вроде бы совсем просто и в то же время дорого и элегантно. Как, впрочем, и все они здесь. Снова вспомнилась Наташка. Ее вельветовые брючки с аппликацией на коленочке, прикрывающей дырку. Ее парадное платьице, перешитое из старой бархатной юбки. Ее шортики и футболочки с ближайшего рынка. Китайские летние босоножки, которые едва ли доживут до августа. Хриплый, удушливый кашель по ночам и броские рекламы: «Приглашает детский санаторий в Алуште», «Оздоровительный центр в Ялте», «Недорого. Крым. Евпатория. Судак» «А может, и не зря все это? — отчаянно и в то же время радостно промелькнуло в голове. — Может, это и есть тот самый шанс, который дается раз в жизни?»

— Теперь сюда, — Олег Викторович указал рукой в боковой коридорчик за стеклянными дверьми.

Они вошли и оказались в просторной приемной с кожаными креслами, салатовыми жалюзи на окнах, длинным стеллажом у стены и черным пластиковым столом, на котором стоял компьютер. Из кресла встала высокая, с хорошей фигурой брюнетка с прямыми волосами до плеч и темными, бутылочного цвета глазами. Осокину слегка улыбнулась, а Анну окинула быстрым, довольно спокойным, но оценивающим взглядом.

— Знакомьтесь! Галина Андреевна — сотрудница отдела маркетинга. Это — Анна Николаевна.

Брюнетка сдержанно кивнула. Анна тоже кивнула в ответ.

— Галина Андреевна, — Олег Викторович обошел стол, взглянул на экран монитора и нажал на клавиатуре несколько кнопок, — будьте так любезны ввести нашу новую сотрудницу в курс дела. Объясните ей круг ее обязанностей, покажите, где что находится. Документы, базы данных, сведения о клиентах и поставщиках. В общем, я думаю, разберетесь.

— Какую должность будет занимать Анна Николаевна? — Анне на секунду показалось, что брюнетка прекрасно знает ответ на этот вопрос и спрашивает просто так, для проформы.

— Какую? — Осокин прищурился. — Вы интересуетесь «какую»?

Он слегка прищурился, вышел из-за компьютера и внятно, четко произнес:

— Референта президента компании.

Галина Андреевна кивнула. Снова ровно, но без особенного энтузиазма. Впрочем, Анне было уже не до закулисных игр. «Референт президента компании. Референт президента компании, — колотилось у нее в висках. — Не может этого быть! Не бывает таких шансов. Даже раз в жизни — все равно не бывает! Права Лариска: что-то здесь не то. Что-то здесь не то.»

Олег Викторович обменялся с брюнеткой еще несколькими фразами и вышел, толкнув стеклянные двери.

Они остались вдвоем. Против ожиданий, Галина Андреевна улыбнулась легко и доброжелательно. Предложила:

— Ну что? Приступим? Только у меня сразу к вам одна просьба: зовите меня просто Галиной. Мне кажется, так мы быстрее найдем общий язык. Согласны?

Анна кивнула. И тоже переместилась поближе к компьютеру, из глубины экрана которого летели синеватые частые звездочки.

— Согласны? Ну вот и отлично! Тогда присаживайтесь рядом и поговорим. В каких редакторах вы работали? С какими компьютерными программами для офиса знакомы?

Потом они просматривали яркие разноцветные папки на полках, копались в базах данных, пролистывали документы на английском, немецком и русском языках, заглядывали в архивные файлы. Длинные пальцы Галины с розовыми миндалевидными ногтями легко бегали по клавиатуре. Ее загорелая кожа казалась еще более смуглой по контрасту с легким, нежно зеленым жакетом, украшенным темной, почти овальной брошью. От волос пахло терпкими древесными духами.

— Я уверена: вы во всем очень быстро разберетесь. Она вглядывалась в экран, едва касаясь кончиками пальцев клавиш. — И с шефом общий язык тоже найдете. Он, конечно, непростой человек. Но мне кажется, у вас получится.

— А мне часто придется общаться с шефом? — поинтересовалась Анна осторожно. — Я имею в виду, не с бумагами и компьютером, а непосредственно с ним?

— А как же вы думали? Зарубежные поездки, встречи — все на вас. Обсуждение готовящихся документов, предварительная работа с клиентами. Вы, похоже, еще не очень хорошо представляете, какую обузу на себя взвалили?

— Да нет, отчего же? — ответила она неопределенно. Но сама испугалась. Пожалуй, в последний раз за этот день.

А дальше было все как в сказке. Игорь на своем бордовом БМВ подвез Анну прямо к дверям салона красоты, где уже нетерпеливо прохаживалась Лариска. Их ждали. Высокая блондинка с умопомрачительно длинными ногами поднялась вместе с ними по мраморной витой лестнице и проводила до кабинета косметолога-консультанта.

Анне назначили легкую чистку, массаж и освежающие маски. Ларису «приговорили» к чистке глубокой. В соседней комнате на обеих надели накидки из синего пластика, обеим подобрали волосы под пластиковые береты, обеим распарили лица. Давно уже Анна не ощущала такой легкой, такой звенящей радости.

Она лежала на наклонной кушетке, глядя в потолок, а чьи-то осторожные, заботливые руки массировали ее лоб, проводили по скулам сухо пощелкивающим приборчиком, наносили на лицо восхитительно пахнущий крем. Рядом тихо и умиротворенно мурлыкала Лариска и, не обращая внимания на зеленую, стягивающую маску из бодяги, пыталась говорить:

— Ань, вот это жизнь, да? Вот это, я понимаю, жизнь! По крайней мере, женщиной себя чувствуешь, а не кобылой загнанной. Господи, просто коммунизм какой-то! И это теперь чуть ли не твоя обязанность? Я правильно понимаю?

Анна, блаженно прикрывая глаза, улыбалась.

— Ну почему? Почему мне никто и никогда не предлагает такой работы? Английский я знаю, на физиономию не Клаудиа Шиффер, конечно, но уж и не страшнее атомной войны. Нет, Ань, ты мне объясни: почему тебя аж в твоем глухом Шацке счастье нашло, а до меня ему лень было пару станций метро проковылять? Есть справедливость на этом свете или нет?

К увещеваниям косметолога относительно того, что во время сеанса нужно лежать спокойно, она относилась без особого почтения. Однако щурилась довольно, как пригревшаяся на солнышке кошка, и, казалось, от удовольствия готова была растечься в сладкое, сияющее от счастья озерцо. В конце концов бодягу с Ларискиного лица сняли ватными тампонами, и она смогла заговорить абсолютно свободно:

— Слышь, подруга, а ты там за меня словечко не замолвишь? Осокин твой вроде ко мне симпатией проникся, раз даже в салон на халяву пригласил. Да и, сама говоришь, офис здоровый, народу много. Кому помешает еще одна квалифицированная и милая переводчица с английского, умеющая быстро соображать и ладить с людьми?

— Ой, Ларис, — помотала головой Анна, — погоди, не торопи меня. Я сама там, по сути, ни дня еще не проработала. Как я могу тебя рекомендовать? Да мне до сих пор кажется, что вот-вот ошибка выяснится и все исчезнет, как будто не было. Не для меня это все. Не для меня. Надо же! Референт президента компании. Выписанный наложенным платежом из Шацка! Это же смешно!

— Чего смешного? — изумилась Лариска.

— Да все смешно. Все с начала и до конца. Москва! Столица! Миллион языковых вузов. Безработные переводчики. Девочки с тремя дипломами, знанием всех возможных языков компьютера, да еще и с ногами от ушей. И тут кому-то вдруг понадобилась я — чуть ли не тридцатилетняя тетка из области.

— Нехило ты округляешь: «тридцатилетняя»! Я так всегда говорю, что мне — двадцать пять.

— Подожди, Ларис, в самом деле! Мне далеко не двадцать, я — вдова, у меня маленький нездоровый ребенок, которому нужен детский сад и тщательный уход. У меня нет опыта подобной работы, я ничего, кроме школы, не видела. Я не умею одеваться, не умею себя подать. Да, я в офисе ничего не знаю! Представляешь, что будет, когда начнутся всякие зарубежные делегации или, того хуже, поездки? Еще шеф этот, который «совсем не простой» человек.

— О! На будущее все-таки прикидываешь! Это положительный симптом. Значит, не собираешься бежать куда глаза глядят?

— Нет, бежать-то, конечно не собираюсь. — Анна повернула голову и слегка приподнялась на локте. — Но все равно, странно это все.

Минут через десять в зал зашла востроносая шатенка в полупрозрачном брючном костюме. Улыбнувшись Анне, пригласила пройти за ней. В маленьком кабинете с уютным диванчиком и мягкими креслами усадила клиентку лицом к свету и принялась задавать самые обыкновенные вопросы, что-то беспрерывно рисуя мягким карандашом на больших белых листах.

«Какое время года больше всего любите?», «„Сова“ вы или „жаворонок“?», «Нравится ли вам отдыхать у моря?», «Как зовут вашу дочь?», «Как вас называла в детстве мама?»

Анна отвечала, изредка разглаживая на коленях вискозное платье, и понимала, что ей ужасно не хочется, чтобы недоразумение (ошибка или что там произошло с ее приглашением на работу?), в конце концов разъяснилось.

В конце беседы стилист показала ей изрисованные листы. И Анна увидела себя в облегающем, до середины колена платье, в мягко фалдящей длинной юбке и прямом, со скромным декольте, жакете. В вечернем туалете с тонюсенькими бретельками и темной узкой ленточкой на шее и в брюках на широком, подчеркивающем талию поясе. У женщины на рисунках была немного другая прическа: чуть отфилированная, неровная челка и волосы, пышной волной сбегающие к плечам.

— С моими волосами никогда ничего подобного сделать не получится, — неуверенно попробовала отшутиться Анна. — Природной роскоши не хватит.

Но стилист лишь покачала головой:

— Все получится. У нас в салоне — превосходные, мирового класса, специалисты. Главное — ваше желание. И обратите внимание на макияж. Вот здесь. В цвете.

Анна добралась до последнего листка и тихо ахнула. А потом ахнула еще раз, увидев свое отражение в зеркале. А Лариска так и вовсе завизжала, не желая сдерживать восторг:

— Ну, мать, отпад! Синди Кроуфорд и рядом не лежала! Бог ты мой! А с волосами твоими что сделали! Вот это цвет! А глаза! Скажи, ты когда-нибудь знала, что у тебя такие глаза?! Я, например, не знала!

А Анна все смотрела и смотрела в зеркало. И не могла наглядеться. Хотя и говорила себе: «Перестань! Вставай уже! Стыдно. Неловко». А оттуда, из серебристой амальгамы, на нее глядела совсем еще молодая, лет двадцати трех, женщина с нежной персиковой кожей, легким румянцем и сочными, яркими губами. У этой женщины были пепельно-русые роскошные волосы и глубокие, сияющие глаза. Но она отчего-то не могла улыбнуться.

— Теперь — в самый крутой кабак, в казино, в Гранд-опера, — щебетала Лариска. — Во всяком случае, в метро такой — не место!

— В детский сад, — одними губами проговорила Анна. — Прямо сейчас мы поедем в детский сад. Я ужасно соскучилась по Наташке. И, ты знаешь, мне кажется, все начинает сбываться.