Референт

Глава 18

Темно-зеленый «седан» мягко шуршал шинами по гравию подмосковной дороги. За окнами мелькали умытые недавним дождем деревья, невысокие дачные домики с верандами и мансардами, раскидистые яблони и аккуратные ряды грядок. Откуда ни возьмись на дорогу выскочила лохматая собака и помчалась, хлопая ушами, рядом с машиной.

— Ну куда ты лезешь, а? — досадливо поморщился Виктор Васильевич. — Жить тебе, дворняга, надоело?

Покачал головой, усмехнулся, полуобернулся к Анне:

— Да, Анна Николаевна, тут не Лондон, правда? С десяток километров от города — и все: куры, утки, коровы, псины бешеные.

Анна рассеянно кивнула в ответ и снова откинулась на спинку сиденья, полуприкрыв глаза. Ей думалось о чем угодно, только не о Лондоне. О том, что нужно будет купить фрукты и соки, о том, что пирожки лучше испечь с повидлом, о том, что Наташенька больше всего любит грушевое, о том, что прямо сейчас, не заезжая домой, нужно будет отправиться с ней в «Детский мир» и набрать там всякой всячины — всего, что дочка пожелает: кукол, мягких зайцев, паззлов, книжек. Лондон! Нет, Лондон она вспоминала тоже.

Как длинные тени ползали по потолку в гостиничном номере Павла, как сияла за окном площадь — вся в золотистых огнях, как Павел подошел сзади и положил руки на ее вздрогнувшие плечи. Думала она тогда о Наташке? Помнила о Наташке? О том, что та, бедняжка, скучает и тоскует без мамы? Что в самом распрекрасном профилактории ей грустно и одиноко? В том-то и дело, что не думала! Забыла обо всем на свете, кроме того, что здесь, рядом, он, любимый, единственный… Павел тогда коротко и нежно сжал ее плечи, привлек Анну к себе, горячей шекой прижал мочку ее уха. Уголком губ поймал легкую золотую серьгу. Она знала, что увидит, если обернется. Его взгляд. Тревожный, ищущий взгляд. И этот вопрос в глазах, на который невозможно не ответить. А вот что ответить, Анна не знала. Поэтому продолжала почти с отчаянием смотреть в окно, на прогуливающихся по площади людей, на фонари с чугунными завитками, на слегка покачивающиеся от ветра строгие городские деревья.

— Аня, — тихонько пробормотал Павел, — Аня…

И снова она поняла, почувствовала, что он зовет ее теперешнюю, а не ту, давнюю женщину, выбежавшую на крыльцо в накинутой на плечи шали.

— … Аня! Анечка…

«Что это за знакомый?» — удивленно и непонимающе спросил он в машине, когда она рассказала про огонь и сгорающую бумагу. И даже тогда не догадался, не вспомнил. Не вспомнил…

«Неужели я так сильно изменилась? — с горечью подумала тогда Анна. — А может быть, он и не рассматривал меня особенно? Это я, наивная дурочка, нафантазировала себе любовь на века, придумала, что та мимолетная встреча для него что-то значила».

А сейчас она стояла, теребя нервными пальцами край шелковой шторы, и думала о том, что будет, когда Павел узнает? Ну повернется она, ну поднимет к нему лицо для поцелуя.

Переплетутся руки, сольются дыхания. Потом будет постель. Смятое, лихорадочно откинутое покрывало. Тусклый свет ночника. Поиск разбросанного по комнате белья, шум воды в ванной. «А ты знаешь, мне кажется, я тебя уже раньше встречал?» — неуверенно скажет он. Ей останется только кивнуть и напомнить про холодную лунную ночь, про заливистый лай собаки, про пирожки с капустой. Поверит ли Павел в то, что их теперешняя встреча — случайность? Или вполне резонно подумает, что Анна каким-то образом все это подстроила. Поначалу говорила: «Забудь меня, уезжай. Никогда больше сюда не возвращайся!», а когда узнала, что любовничек-то богатенький да перспек-тивненький, прискакала как миленькая!

Павел легонько провел чуть вздрагивающей ладонью по ее волосам. Анна обернулась так резко, так стремительно, что светлая прядь хлестанула ее по лицу.

— Только не надо ничего, ладно? Я глупо сделала, что пришла в твой номер. Прости меня, пожалуйста. Только в самом деле не надо. Я ничего не хочу тебе продемонстрировать, я не играю. Правда.

Он все понял. Отступил на шаг назад. Неуверенно пожал плечами:

— Как хочешь. Все будет так, как ты хочешь.

Она едва слышно вздохнула, опустила голову и быстро прошла мимо Нестерова к выходу из номера. Закрыла за собой дверь, сбежала вниз по лестнице. Но даже у себя в комнате не могла думать ни о чем, кроме его глаз, вдруг сделавшихся такими темными. Не думала она тогда ни о чем другом: ни о Наташке, ни о «Детском мире», ни о мягких плюшевых зайцах.

Пронзительная, невыносимая тоска по дочери нахлынула неожиданно. Уже в Шереметьеве-2. Накатила вместе со стыдом и мучительным желанием увидеть ее немедленно, сейчас. Прижать к себе, закружить, уткнуться лицом в светлые волосенки, все еще по-детски пахнущие молочком, расцеловать макушечку. И захлебывающимся шепотом пообещать самой себе, что никто и никогда, никакой, самый лучший в мире мужчина не заставит ее позабыть о дочке, не отодвинет Наташку на второй план.

Павел к ее желанию прямо из аэропорта поехать за дочерью в профилакторий отнесся с пониманием, попросил Виктора Васильевича отвезти туда Анну немедленно. Тот с готовностью кивнул, распахнул перед новым референтом шефа дверцу «седана» и себе под нос добродушно пробормотал:

— Вот что значит — мамка! Не успела чемоданы распаковать, уже к ребенку. А что? Правильно!

Тем временем дачные домики вдоль дороги стали попадаться все реже. Лохматая длинноухая дворняга давным-давно отстала. Анна почувствовала, что начинает понемногу дремать: в самолете она почти не спала, все глядела на розовые рассветные облака за иллюминатором.

— Скоро прибудем, — сообщил Виктор Васильевич. — Подарки, наверное, девчушке из Англии везете?

— Конечно. — Она вспомнила о золотоволосой кукле в пышном платье и конструкторе на дне сумки.

Подумала, что их показать нужно будет сразу, пока радостная Наташка собирает свои нехитрые детские пожитки.

— Вот сейчас за поворот, потом еще метров двести.

Анна помнила дорогу. Отлично помнила. Поэтому сразу же отыскала взглядом двухэтажный белый корпус, показавшийся в просвете между деревьями. Огромные светлые окна, белоснежные перила, летящие арки. Пестрые шторки на окнах. С первого этажа сквозь стекло пуговичными глазами смотрит гигантский розовый кролик, сжимающий в лапах алое тряпичное сердечко.

— Мы недолго, Виктор Васильевич. Минут десять-пятнадцать. — Улыбнувшись, она выбралась из салона и направилась к калитке.

Водитель кивнул, достал из «бардачка» пачку сигарет и зажигалку. Тоже вышел из машины. Закурил. Ноздри Анны еще улавливали дымок «Мальборо», но ей уже казалось, что она чувствует теплый, милый запах Наташиных волос.

Однако в группе, по которой бродила одинокая нянечка с ведром и тряпкой в руке, ее ожидало более чем странное известие.

— Наташенька? — Нянечка удивленно вскинула брови. — Может быть, я, конечно, и ошибаюсь, но мне казалось, что ее забрали? Или я что-то перепутала? Да вы поднимитесь на второй этаж. Они сейчас на музыкальном занятии. Но почему же мне так показалось, а? Вроде бы приезжала женщина. Нет, наверное, путаю!

— Наверное, — согласилась Анна, сжимая рукой лямку сумки, в которой лежала золотоволосая английская кукла и хитроумный конструктор. — Не мог ее никто забрать. У нас тут, в Москве, и нет никого. Мы одни с дочерью.

Но тревога — серая и болезненная — уже начала царапать ее сердце острыми стальными когтями. На второй этаж она взлетела в мгновение ока. Распахнула дверь в зал для музыкальных занятий. Удивленно обернулась воспитательница Ольга Тимофеевна, на секунду подняла руки с клавиатуры музыкальный руководитель — полноватая женщина с красивым четким профилем. И только послушные детки продолжали нестройно тянуть песенку про крылатые качели. Наташи среди них не было.

— Тетя за ней приехала, — виновато и испуганно объясняла потом Ольга Тимофеевна. — Плащик на подкладке привезла. Тогда как раз дни холодные стояли. Сказала, что возьмет девочку денька на три. Да, и, что вы в Лондоне, напомнила! Объяснила, что мать в курсе.

— А как эта «тетя» выглядела?

— Вы что, подозреваете, что Наташеньку похитили? — Воспитательница в ужасе прижала пальцы к губам.

— Ничего я не подозреваю. Как она выглядела?

— Да я и не разглядела толком. Говорю же: дождь шел. Она в плаще была, в капюшоне. Лицо такое… обыкновенное. И все про вас знала. И про Лондон, и про то, когда вы прилетаете. Сказала, что подруга ваша. А что, не подруга?

— Подруга-подруга, — отрешенно пробормотала Анна. Вполне резонная и самая логичная мысль о том, что это была Лариска, почему-то не приносила желанного успокоения. Почему тогда Лариса не приехала в аэропорт? Почему ей, Анне, в конце концов никто не сообщил о том, что девочку уже забрали из профилактория?

Вихрем она подлетела к машине, рванула на себя дверцу «седана». Виктор Васильевич едва успел отшвырнуть в сторону окурок.

— Что у вас случилось, Анна Николаевна? С дочкой что-то? Девочка-то где?

— С девочкой все в порядке, — проговорила Анна, стараясь, чтобы голос звучал спокойно, и одновременно пытаясь убедить саму себя в том, что — да, действительно все в порядке. — Сейчас поедемте, пожалуйста, в район «Петровско-Разумовской», — она назвала Ларискин адрес. — Только быстрее, если можно. Это важно.

Движение на Линейном проезде оказалось односторонним. Водитель предлагал сделать крюк и подъехать с другой стороны, но Анна не могла больше ждать. Пробормотав суматошное «спасибо», она выскочила из машины и побежала дворами, запинаясь, увязая каблуками в песке детских площадок, чувствуя, как больно лупит по бедру тяжелая сумка. Сейчас, как и в день своего приезд в Москву, она молила Небеса только об одном: «Пусть Лариска будет дома! Пусть Лариска будет дома!» Добавлять: «И пусть Наташка будет вместе с ней!» — Анна почему-то боялась.

Звонок в дверь. Еще один. Шаркающие шаги в квартире и совсем как тогда, в тот день, недоуменное: «Кто там?»

— Лариса! — закричала Анна прямо через дверь. — Наташа у тебя? Ты забрала Наташу из профилактория?

И уже по недоуменному молчанию за дверью, по секундной паузе, по тому, как странно звякнули ключи в Ларискиной руке, поняла, каким будет ответ. Прислонилась лбом к холодному грязному косяку, уронила сумку с подарками на пол. Услышала, как открывается дверь, как на лестничную площадку вырывается бормотание включенного телевизора. И как Лариска, тревожно трясущая ее за плечо, начинает вопить прямо в ухо:

— Ань, что с тобой? Почему она должна быть у меня? Что случилось-то, Аня?!

Осокин даже не успел нажать на кнопку звонка. Дверь открылась. На пороге стояла Галина в красном обтягивающем платье, которое особенно нравилось Олегу.

Кинулась на шею:

— Господи, как я соскучилась! Проходи! Проходи на кухню. Я пирог приготовила домашний. С судаком, твой любимый. Надоело, поди, в ресторанах питаться?

— Пирог? — изумился Осокин. — Когда успела? Ты же только что приехала.

Галина игриво улыбнулась:

— А вот успела! Оценил, какая тебе женщина досталась?

— Оценил, Галочка! Еще как оценил.

Галина удалилась на кухню. Осокин переобулся в тапочки и пошел следом. Не так давно он плотно пообедал со Старковым в «Сирене». Но отказываться от пирога, который так спешила приготовить Галина, было неудобно.

— Ну как там, в Лондоне? — спросил он, усаживаясь на плетеный стул, стоящий рядом с большим деревянным столом «в русском стиле».

— Да ты же наверняка больше меня знаешь. Все подписали, согласовали. Отлично съездили! — Галина переложила с противня на тарелку огромный кусок пирога. Поставила тарелку на стол. Принялась заваривать чай.

— Да это-то я знаю. А в личной жизни нашего президента изменений не произошло? — осторожно поинтересовался Олег и после секундной паузы добавил: — Как там у них с Вирджинией?

— Да какая Вирджиния! — Галина по-бабьи всплеснула руками, что мало соответствовало ее тщательно отработанному имиджу светской дамы. — Я сейчас такое тебе расскажу! Сиди — не вставай, а то точно упадешь!

Олег сделал вид, что крайне заинтригован. Хотя уже понял, о чем пойдет речь.

— Ну-ка, ну-ка… И что же там такое случилось?!

Галина выдержала театральную паузу и с торжествующим видом изрекла:

— У Павла Андреевича с Анной роман!

— Что, серьезно?!

— Абсолютно! Мы там все чуть с ума не посходили, боялись, Вирджиния узнает и договор подписывать откажется. Слава богу, пронесло.

Осокин и не сомневался, что все будет именно так. И все же, когда услышал, что это случилось, почувствовал облегчение. Тщательно разработанная комбинация завершилась полным триумфом. Теперь можно действовать.

Он съел весь кусок пирога. Искренне похвалил — никто не умел готовить пироги лучше Галины. Но не остался, сколько та ни уговаривала.

Его расчет оказался точен. Не успел он сесть в машину, как раздался звонок от Анны. Мельком взглянул на часы — она позвонила всего лишь несколькими минутами раньше, чем планировал Осокин.

— Олег Викторович! Наташа… Кто-то забрал ее из профилактория, — рыдала в трубку она.

— Может быть, ваша подруга?

— Нет! Я была у нее! Ее похитили!

— Как? И ее тоже?

— Наташу похитили! Это не Лариска.

— Так! Стоп! Давайте по порядку. Вы приехали в профилакторий. И…?

Олег выслушал сбивчивый рассказ Анны. Принялся успокаивать.

— В милицию сообщать ни в коем случае нельзя, — инструктировал он. — Если ее и в самом деле похитили — это может быть опасно для девочки.

— Да, я знаю. Но что мне делать?!

— Я сделаю все, что смогу. Постараюсь выяснить по своим каналам.

— А мне?! Мне-то что делать? — перебила Анна.

— Они наверняка попытаются с вами связаться, чтобы сообщить свои условия. Вам лучше всего находиться там, где им будет легче всего найти вас.

— Где?

— У себя дома.

— Дома? Да-да, конечно, дома!

Закончив разговор с Анной, Осокин набрал номер телефона. Коротко сообщил:

— Она едет.

Анна вошла в квартиру. Не разуваясь, прошла в комнату. Опустилась в кресло. И вдруг почувствовала, что в квартире кто-то есть. Почти сразу из второй комнаты появился мужчина средних лет. Несмотря на изнуряющую жару, на нем был темный шерстяной костюм. Красный галстук походил на струйку крови из разрезанного воротником горла. Мужчина приветливо улыбался.

Анна вскочила.

— Не бойтесь, Анна Николаевна, вам ничего не грозит, — успокоил он, вскинув руку ладонью вперед. — Ни вам, ни вашей дочери.

— Где она? Что с ней?

— С ней все в порядке. Она в профилактории.

Анна не выдержала, сорвалась на крик:

— Не врите! Я была там! Ее там нет. Где она?!

— В другом профилактории, — уточнил мужчина, смахивая с лацкана пиджака пылинку. — В закрытом. Для особо болезненных детей.

— Где этот профилакторий?

Гость рассмеялся:

— Ну и вопросики у вас, Анна Николаевна. Вы разве не знаете, что за информацию нужно платить? Да вы присаживайтесь, нам еще долго разговаривать.

Он сел во второе кресло, с другой стороны журнального столика.

— Выкуп… Я знаю: вам нужен выкуп, — пробормотала Анна. — Я вас правильно поняла?

— Фу, как пошло! — Мужчина поморщился. — Как в дешевом боевичке. Какой выкуп, о чем вы говорите?

— Прекратите кривляться! Говорите — что вам нужно!

— Для начала я расскажу вам одну забавную историю. Хотите послушать?

— Если эта история относится к делу, — процедила Анна, сдерживаясь из последних сил.

— Относится. Еще как относится. — Гость достал из кармана пачку «Парламента».

Закурил. Пачку положил на журнальный столик.

— Давным-давно в небольшом городке жила-была маленькая девочка. Как и все девочки, она ждала своего принца. Время шло, девочка стала девушкой, а принц все не приходил. Обидно, да? И вот она вышла замуж, у нее родилась дочка. И тут появился принц. У вас пепельницы не найдется? — Не дождавшись ответа, он стряхнул пепел с сигареты в небольшую фарфоровую вазочку, стоящую на столике. — Так вот! Появился, значит, принц — и полюбил девушку. И девушка его полюбила. И любили они друг друга долго, очень долго. Целую ночь! А утром сказала девушка: «Забудь обо всем, что было! И меня забудь!»

Анна вздрогнула и впилась глазами в сытое и безразличное лицо незваного гостя.

— Такая вот, казалось бы, очень печальная история, — продолжал он. — Ан нет! Не забыл принц. И девушка не забыла. И встретились они через много лет, и полюбили друг друга еще сильней, чем прежде. И вроде бы ничто уже не могло помешать их счастью. Но мы как-то увлеклись главными героями и совсем забыли про дочку, про маленькую девочку.

Он замолчал.

Анна как завороженная смотрела на блестящую заколку в форме полумесяца. На красном, средней ширины галстуке эта заколка смотрелась вызывающе пошло и безвкусно.

— Что вам нужно? — выдохнула она. — Говорите же наконец!

Мужчина ответил спокойно и абсолютно серьезно:

— Нам, Анна Николаевна, нужно от вас не так уж много. Сейчас вы наверняка имеете определенную власть над Нестеровым.

— Вы ошибаетесь.

— Имеете-имеете. Как же, такая встреча после стольких лет разлуки! Так вот, нам нужно, чтобы вы попытались использовать эту власть в интересах определенных лиц. И в своих, разумеется! Вы ведь не хотите, чтоб с вашей дочкой произошла какая-нибудь неприятность? В том профилактории, где она сейчас находится, смертность, конечно, невелика. Но мало ли что…

Анна изо всех сил сжала зубы, стараясь удержать в груди рвущийся наружу крик. Ей это удалось.

— Что ж вы побледнели так, Анна Николаевна? Ничего ведь не случилось с вашей девочкой. Может, и не случится еще. Здесь все от вас зависит.

— Что я должна делать? Говорите, — безжизненно отозвалась Анна.

— Вот это уже другой разговор! Деловой, конкретный. Для начала вы должны добиться передачи подряда на строительство некоторых мотелей другой фирме. Вам скажут, какой именно. Если все пройдет успешно, сможете навестить девочку. Убедиться, что она в приличном месте, и уход за ней — самый изысканный. Да, чуть не забыл! Не нужно Нестерову о нашей встрече рассказывать, хорошо? А то, не дай бог, что с дочкой случится — вы ведь себе потом век этого не простите.