Ренегат

ГЛАВА 27

Два дня, тоскливо думала Сюзанна, готовясь к ужину. Два дня она не видела Райса Реддинга. Два дня миновало с тех пор, как, узнав про военные налоги, он исчез.

Сюзанне начало казаться, что он ее предал. Не сейчас, конечно. Раньше. Сейчас, когда она и Вес были на волосок от разорения, они нуждались в чем-то более существенном, чем призрачная надежда. В значительно более существенном.

Сюзанна предполагала, что Райсу Реддингу нечем поделиться с ними.

Женщина сомневалась в том, что и дальше сможет выдержать перепады чувств, которые он заставлял ее испытывать. Неопределенность, ноющее одиночество, страх, что он не вернется, сменялись дикой, неподвластной контролю рассудка радостью, когда он появлялся. Реддинг стал центром ее вселенной. Он значил для нее даже больше, чем ранчо. И ее вселенная то и дело вырывалась из-под контроля.

— Всадник! — предупредительный крик заставил ее скатиться вниз по лестнице и выскочить на крыльцо, где уже стоял Вес, наблюдая за приближающимся Энди Эйблом.

Сначала разочарование, а потом предчувствие беды охватило Сюзанну при взгляде на Веса. С тех пор как Вес вернулся с войны, это был первый визит соседей, не считая визитов Эрин и приезда Сэма в день убийства Сина Макдугала.

У Сюзанны зачастило сердце. Что еще могло произойти? Женщина с горечью отметила, что нанести визит отверженным могло заставить только событие чрезвычайной важности. Раньше она тяжело переживала свою оторванность от бывших друзей. Теперь ей было обидно за Веса.

Полковник нерешительно предложил Энди спешиться и зайти в дом. Потом добавил к этому предложение пропустить стаканчик чего-нибудь покрепче. К вящему изумлению брата и сестры Энди принял приглашение и прошел в дом.

Энди до сих пор носил форменные брюки армии Конфедерации, несмотря на запрет, изданный федеральной властью. За неповиновение властям он мог бы угодить в тюрьму, но если бы военным пришло в голову хватать всех, кто не повиновался приказам, тюрьмы были бы переполнены. Около четверти мужского населения Техаса носили в качестве повседневной одежды кто брюки, кто мундир джонни. Некоторые из-за нужды, другие из желания проявить непокорность.

Сюзанна налила мужчинам по внушительной порции виски, а себе — стаканчик шерри. Энди поглядывал на женщину, как бы не решаясь начать разговор в ее присутствии. Вес горько улыбнулся.

— Четыре года она заправляла двумя ранчо. Она имеет право знать все, что ты хочешь сообщить.

Энди покраснел.

— Я знаю. Прости, Сюзанна, — он сделал глоток виски. — Должно быть, вы слышали про Ночного Ястреба.

Вес утвердительно кивнул.

— Не знаете ли вы, кто бы это мог быть?

Полковник онемел. Энди отхлебнул еще виски и беспомощно забормотал.

— Мы не можем… черт побери… — он взглянул на женщину и залился краской. — Извини, Сюзанна.

Энди начал излагать дело с самого начала.

— Мы не можем определить, кто это. Прошлой ночью он появился вновь.

Вес замер. Глаза Сюзанны расширились, но Энди, погруженный в поиски подходящих слов, ничего не заметил.

— Он… оставил деньги. Вполне достаточные, чтобы заплатить налоги. Некоторые — Торнтоны, Келлены, Оли Олсен — видели его или по крайней мере слышали шум. Когда они вышли, чтобы разузнать, что случилось, его уже не было. Остались только деньги и изображение ястреба.

Вес не в силах был скрыть изумления. Сюзанна была потрясена.

— Деньги? — не веря своим ушам, переспросила она. Гордость техасца боролась в душе Энди Эйбла с техасской же практичностью.

— Мы… никто из нас… словом, мы ненавидим одалживаться. И мы не знаем, как вернуть долг…

— Итак, вы решили воспользоваться деньгами? — криво усмехнулся Вес.

От Энди можно было прикуривать.

— Вы не могли бы… Может быть… вам что-нибудь известно об этом?

Вес продолжал горько улыбаться.

— Наверное, вы бросили жребий, и тебе как проигравшему выпало ехать ко мне с этим вопросом.

В палитре нет такого оттенка красного цвета, который бы соответствовал цвету лица Энди. Он залепетал:

— Конечно, Вес, у тебя есть право так говорить. Но поверь… я вызвался сам.

— Почему? — откровенно спросил полковник.

— Очевидно, потому что прошло время, когда нас разделяла война. Кто-то — Бог ему в помощь — сражается вместо нас. Мы хотим поблагодарить его и вернуть ему долг, когда сможем.

— Почему ты приехал к нам?

— Мы решили объехать каждую ферму и каждое ранчо и задать хозяевам эти вопросы, — объяснил Энди. — Мы надеемся, что он откроется нам.

Сюзанна заметила, что брат начал терять бдительность.

— Мы знаем, что у тебя были неприятности с Мартинами, — нерешительно продолжал Энди. — Кроме того… этот ваш англичанин… с которым грубо обошлись и налоги… — Он замешкался на секунду, а потом выпалил:

— Скажи, где сейчас англичанин?

— Отправился в Остин на несколько дней, — ответил Вес. — Не думаю, чтобы он был потрясен техасским гостеприимством.

Энди слегка поморщился.

— Ну, мне пора. Надо заехать еще в несколько мест.

— Энди, вы еще собираетесь перегонять скот на север?

Энди снова сел.

Вес нерешительно предложил:

— Может быть… вы нуждаетесь в помощи… бывшего янки?

Сюзанна знала, каким тяжелым внутренним усилием дался Весу этот вопрос. Она сложила ладошки и мысленно обратилась к Богу: пожалуйста, Боже, помоги. Энди бросил взгляд на культю.

— Я всю жизнь занимался с животными, — успокоил его полковник. — Сейчас я занимаюсь тем же самым. Весь путь от Ричмонда до дома я провел в седле.

Вес объяснял это Энди спокойно, уравновешенно, как бы констатируя факт. Сюзанна знала, что, несмотря на внешнее спокойствие, сердце брата обливалось слезами. До войны Вес был одним из лучших наездников и загонщиков лошадей в штате. Сейчас он не только потерял былую славу и почет, он был близок к нищенству.

Энди неожиданно улыбнулся.

— Вес, я сделаю, что смогу. — Он помолчал и добавил. — Не могу обещать, но…

Карр поднялся, опираясь на костыли.

— Я верю. Спасибо, — поблагодарил он.

Энди обратился к женщине.

— Сюзанна, рад, что твоя рана зажила.

Нерешительно переминаясь с ноги на ногу, он протянул Весу руку.

— Рад, что ты вернулся домой.

Полковник довольно улыбнулся и пожал протянутую Энди руку, облокотившись на один костыль. Сюзанна, растроганная, чуть не плакала. Она проводила соседа до двери.

— Спасибо, — сердечно поблагодарила женщина.

— Мне неудобно. И жалко, что все так случилось.

— Может быть… ненависть уже кончилась, — с надеждой проговорила Сюзанна.

— Может быть, — согласился с ней Энди, но в голосе его сомнения было больше, чем уверенности. — Сюзанна, я действительно сделаю все, что в моих силах. — Он помолчал немного и спросил:

— А у вас был Ночной Ястреб?

Сюзанна покачала головой.

— А вы в состоянии уплатить налоги?

— Не знаю, — ответила женщина совершенно бесцветным голосом.

Она не могла понять, что происходит, чем занят Райс, откуда он взял деньги и почему он не вернулся. Она ничего не понимала.

Энди нерешительно топтался в дверях.

— У нас оказалось немного лишних денег. У всех нас. Немного. Но мы поделимся с тобой.

Сюзанна до крови искусала губу, стараясь не расплакаться. Четыре года она сражалась в одиночку — и вдруг такое предложение. В горле стоял комок, на глаза навернулись слезы. Говорить она не могла. Сюзанна сделала изящный, но неопределенный жест, означавший то ли отказ, то ли согласие. Она должна обсудить это предложение с братом. Она сомневалась, что гордость позволит Весу принять деньги. Ей тоже. Трудно принять от кого-то помощь, если все эти годы ты рассчитывал только на себя. Особенно трудно, если предложенные деньги принадлежат Райсу Реддингу.

Боже милосердный! Откуда они? Почему он не вернулся на ранчо?

— Скажи только слово, — лицо Энди пылало. Очевидно, он прочел ее мысли. Молодой человек развернулся, взлетел на лошадь, пустил ее галопом и умчался.

Брат и сестра вошли в гостиную. Вес рухнул в кресло. Сюзанна села напротив. Они уставились друг на друга.

— Не могу поверить, — проговорил Вес.

— Где он может быть? — в отчаянии спрашивала Сюзанна.

Вес пропустил вопрос сестры мимо ушей, зато позволил себе другой.

— Какую игру он задумал?

— Где он достал деньги?

— Может быть, он продал драгоценности?

— За них никто не даст так много, — объяснила Сюзанна.

— Проклятие, — бормотал Вес.

— Интересно, почему получили все, кроме нас?

— Может, он не успел до нас добраться? — предположил полковник. — Или знает, что я не приму деньги от него.

— Может, он взял кредит в банке?

— Только в том случае, если он этот банк ограбил.

Сюзанна онемела, поняв, что Вес не шутит.

— Он уже однажды вскрыл сейф, не так ли? — продолжал Вес. — А для того чтобы это сделать, нужны специальные знания и тренированные пальчики.

У Сюзанны заныло под ложечкой.

— Но у Мартинов он не взял деньги, только долговые расписки и…

— Сюзанна, опомнись, — менторски настаивал Вес. — Мы не знаем, что он взял на самом деле.

Сюзанна привстала, но вновь бессильно опустилась в кресло.

— Он не смог бы этого сделать, — умоляла она брата.

— Это я не смог бы? — В дверном проеме четко очерчивалась фигура Райса Реддинга.

Брат и сестра не слышали его шагов, а сторожа не поддали сигнала, так как считали его своим. На Райсе были черные брюки, белая рубашка и черное пальто из плотной шерстяной ткани. Только непокорная прядь волос диссонировала с его изысканным нарядом.

— Реддинг! Черт подери! — взорвался полковник. Райс прошествовал в гостиную. На лице, изгибаясь, кривилась темная бровь. Это был испытанный прием, чтобы вывести Веса из себя.

Сюзанна словно приросла к полу. Увидев Реддинга, она прежде всего почувствовала облегчение — жив, а затем знакомую дрожь, спутницу желания. Но вдруг на нее обрушилась волна безудержного гнева, ярости, рожденной ожиданием, неизвестностью, унижением и страхом. Она злилась на Реддинга, но она злилась и на себя. За то, что беспокоилась о человеке, который исчезал и появлялся без объяснения, надрывая ей сердце, за то, что сходила с ума по незнакомцу, которому до нее не было дела. После нескольких недель жизни в туманной неопределенности она и впрямь затруднилась бы ответить, на кого из них двоих она злилась больше.

Реддинг вел свою игру, о чем предупредил ее на заре их отношений, но это предупреждение не делало ее жизнь более приятной.

Сюзанна старалась не показывать вида, но внутри ее бушевал вулкан, лава извергалась не только в душе, но и в чреве. Ей хотелось грубо сорвать маску бесстрастия, которую он на себя напяливал. Ей хотелось пробить бронированную оболочку и посмотреть, есть ли внутри мужчина, которого, как ей казалось, она любит, или она просто выдумала своего героя. Может быть, она сама создала легендарную личность, до которой реальный Райс Реддинг никогда не дорастет?

Сорвав маску, она может обнаружить, что никакой маски и не было. Что перед ней был и есть игрок, предатель, приспособленец без принципов, симпатий, привязанностей… и без всякого чувства к ней, Сюзанне Фэллон. Кроме обычной мужской похоти.

Сюзанна пристально посмотрела на Реддинга. Сейчас годы самостоятельной жизни не имели значения. Сейчас ее несло по жизни, как песчинку. Сейчас она не была себе хозяйкой.

Пока Райс наблюдал за Сюзанной, взор его постепенно смягчался, теплел, и решимость уступала место сожалению. Он выглядел растерянным. С ним это случалось редко.

— Не волнуйтесь, банка я не грабил, — ответил он на прямой вопрос брата и сестры.

Никогда раньше он не снисходил до объяснений.

— Мартины? — спросил Вес.

Райс отрицательно покачал головой.

— На моем счете в лондонском банке лежала небольшая сумма денег. Во время первой поездки в Остин я попросил, чтобы за ней послали клерка. Несколько дней назад он вернулся с деньгами. Вот и все.

— Из Англии? Ваши деньги? — у полковника от изумления отвалилась нижняя челюсть.

Сюзанна была ошарашена не меньше. Вес не мог поверить, что Райс Реддинг может пожертвовать свои кровные деньги чужим людям.

— Зачем? — в один голос спросили Сюзанна и Вес. Райс повел плечами. Жест до боли знакомый.

— Чтобы расстроить замыслы Мартинов, — дал он самое простое и искреннее объяснение.

— Боже мой! — недоумевал полковник. — Вы отдали свои деньги, чтобы разрушить чьи-то планы?

— Я знаю, как вернуть их назад, — таинственно произнес Реддинг. — Так или иначе, но я получу их.

Он внимательно наблюдал за Сюзанной, и нечто, происходящее с ней, заставило его насторожиться.

Сюзанна побледнела и сжала зубы. Объяснения Райса не имели сейчас для нее никакого значения. За несколько последних минут душа ее превратилась в сплошную кровоточащую рану. Она предана. Ее предал возлюбленный. И она сама себя предала.

Сюзанна ничего толком о нем не знала. Она собирала и складывала мозаичную картину его жизни из тех кусочков-лоскутков, которые ей удавалось выкроить из их бесед. Снова и снова женщина убеждалась в том, что жизнь Реддинга скрыта от нее завесой почти полного молчания. Близость не сделала его более откровенным. Он тщательно скрывал от нее историю своей жизни, сейчас это привело Сюзанну в ярость. Она так бережно относилась к нему, боялась задеть обидеть, ущемить, возложить на него хоть малую толику ответственности за их отношения, считала себя ответственной за все. Она позволила незнакомому человеку порхать по ее жизни, не удерживая его и не ограничивая его свободы. А он принимал это как должное.

И вот, пожалуйста, он явился после двухдневного отсутствия, будто вышел из комнаты минут на десять, сообщил им ошеломительные новости тоном, каким справляются о погоде. Райс называл космические суммы денег так, будто они для него ничего не значили. И Сюзанна поняла, что ни один из образов, нарисованных ее воображением, не соответствовал действительности. Как, должно быть, он хохотал над ней, когда она предложила ему сопровождать их за определенное вознаграждение. Тогда же она предложила ему и работу на ранчо.

Лондон. Уличный мальчишка. Наемник в Африке. Где правда? Сколько правды в том, что он рассказал о себе? Очевидно, все — ложь. Эта ложь действовала на нее завораживающе. У Сюзанны заныло сердце от обиды. Она не заслужила такого подлого предательства.

Реддинг не сомневался, что брат и сестра согласятся принять деньги, как, скрипя сердце, приняли они все предыдущие дары.

Сюзанна поняла, что совершенно не знает его, а он ее. Но… она любит его. Тело ее жаждало любви, томилось в ожидании мужской ласки. Но Сюзанна твердо решила, что на этот раз не поддастся на уговоры собственной плоти, иначе она просто-напросто потеряет себя.

— Это наша проблема, — грубо бросила она в лицо Реддингу, стараясь не дать непрошенным слезам ослабить ее. — Это наш дом, это наша земля, это наши проблемы. Было бы очень мило с вашей стороны поинтересоваться нашим мнением.

Райс стоял в напряженном ожидании.

— Деньги, которые вы нам предлагаете, это что… щедрый дар после интересно проведенной игры?

Райс лихорадочно замотал головой, открещиваясь от предположения, которое высказала Сюзанна.

— А может, вы расплатились с нами за постой? — В глазах женщины стояли жгучие слезы.

— Нет, — просто ответил Райс.

Казалось, под загаром проступила бледность. Желваки, перекатывающиеся на скулах, выдавали нервное напряжение.

Сюзанне захотелось броситься в его объятия. Ей хотелось погладить его по голове, по лицу, по… Но она сдержалась.

— Просто… я подумал… — он замялся.

Реддинг не умел откровенничать. В своих поступках он привык ориентироваться на реальные, материальные ценности, не думая, как сказанное им, сделанное им отразится на другом человеке. Его это не интересовало и не беспокоило. Черт возьми! Рядом с ним никогда не было человека, о котором хотелось бы заботиться.

Но Сюзанна перебила его еще не начатое объяснение.

— Вы… Вы подумали… Вы сделали…

— Сюзанна.

— Да знаете ли вы, что унизили меня, заставили осознать собственную ненужность. Вы что думаете, вы можете пользоваться мной по своей прихоти? — женщина уже не могла остановиться. — Мы не знали, живы вы или нет вернетесь назад или нет…

У нее разрывалось сердце. Два дня она готовила себя к мысли, что возлюбленный может и не вернуться. Она заставляла себя казаться беззаботной и не принимать это близко к сердцу. Но она тосковала, сожалея о возможности будущей утраты. Это происходило в ее сердце после каждого таинственного исчезновения Реддинга.

В смятении Сюзанна пронеслась мимо двух мужчин и выбежала из дома. Она не доставит ему удовольствия проливая слезы. Он не увидит ее плачущей. Это было бы последней каплей предательства по отношению к самой себе. Наворачивающиеся слезы застилали ей глаза. У Сюзанны было чувство, будто душа ее умерла, что двигается только физическое тело, а то главное, что дает человеку радость и смысл жизни, она разрушила собственными руками. Но и физическое тело страдало: голова гудела, будто мощные клещи сдавливали ее, грудь щемило, тело сотрясалось от рыданий.

Нужно уйти подальше от него. От ярости, которую он вызывает. От отчаяния, которое она испытывает при виде возлюбленного. Какой ужас! Гоняясь за призраком, она предала все лучшее — любовь, традиции, принципы, — что было в ее прежней жизни. И она продолжала рваться к нему, уже догадываясь, что он иллюзия. Радуга. Ну что же… Он ее предупреждал.

Только бешеная скачка могла помочь ей избавиться от иллюзий и воспоминаний. Как уже было однажды… Сюзанна подбежала к загону. Привязанный к изгороди, там стоял жеребец Райса. Не долго думая, Сюзанна вскочила в седло и понеслась. Куда? Куда-нибудь. Она найдет какое-нибудь укромное местечко, где можно вволю поплакать, где никто не разыщет.

Уносясь в прерию, она слышала, как ее звали. Звал. В голосе слышалось беспокойство, даже страх за нее. Но… женщине было уже все равно. Сюзанна изо всех сил вонзила шпоры в бока жеребца, и облако дорожной пыли скрыло ее.

Райс в растерянности повернулся к Весу.

— Сегодня ей нельзя быть одной ни в коем случае. Мартины узнают очень скоро или уже знают, что произошло этой ночью. Они и капитан Осборн потерпели фиаско.

Полковник жестко посмотрел на Реддинга, но мало-помалу взгляд его смягчился.

— Вы ведь на самом деле беспокоитесь о Сюзанне, не так ли?

Валлиец не ответил. Не мог. Он не знал, как признаться в своей бешеной тревоге о женщине, которая только что поставила его на место. Она возненавидела его, это ясно. Почему бы и нет? Он не умеет обращаться с порядочными женщинами, не знает, как себя вести. Неожиданно он понял, что должна была чувствовать Сюзанна. Женщина, которой можно воспользоваться, сказала она. Удобная женщина. Неужели в то время, как он пытался уберечь ее, держась от нее подальше, она испытывала такое глубокое чувство унижения? А может быть, он старался уберечь себя?

Весу тоже нечем было гордиться. Он жалел себя и беспокоился о себе, пока сам от себя не устал. Только сейчас он понял, что они оба выжали все соки из Сюзанны, истощили ее. Реддинг своим бесстрастным высокомерием, а он, Вес, погруженностью в свои заботы.

— На старое ранчо она не поедет, — задумчиво сказал полковник. — Думаю, она отправится к Эрин.

— Я поеду на восток, вдоль реки, — бросил Реддинг.

— Тогда я к Эрин, — сообщил Вес.

Оба вернулись ни с чем. Эрин присоединилась к Весу, и они объехали несколько соседских ранчо в поисках Сюзанны. Сэм пошел даже на то, чтобы отправить на розыски своих немногочисленных работников. Эрин и Вес примчались к Эйблам, но тщетно… Сюзанна как в воду канула.

На землю спустились сумерки, и стало бесполезно рыскать в темноте. Эрин вместе с Весом вернулись на Край Света дожидаться Сюзанны или известий о ней. Девушка не хотела оставлять любимого одного.

Через час с лишним подъехал Райс в надежде, что удача улыбнулась Весу.

— Если Сюзанна не вернется до утра, — решительно проговорил Реддинг, — придется нанести визит Мартинам.

Англичанин готов был отправиться к ним прямо сейчас, но Вес удержал его. Нет смысла давать им понять, что женщина уехала одна.

Райсу всегда были свойственны хладнокровие и объективная оценка ситуации, но не сейчас. Он нервничал. Для того чтобы занять себя делом, Реддинг отправился в загон, смыл пену с лошади, задал ей корма. Но душа его пребывала в волнении.

Только сейчас он понял, что точно в таком состоянии, в состоянии нервного ожидания находилась Сюзанна с первого дня их знакомства. Как будто молния ударила ему в голову. Реддинг вспомнил, с каким милосердием она ухаживала за ним в госпитале, вспомнил ее решительность, когда она пристрелила бандита, пытавшегося отобрать у них фургон, хладнокровие, с которым она вела себя, когда бандит заламывал ей руки в Виргинии, ее настойчивое желание включить Веса в работу по хозяйству, отчаяние, с каким она пыталась взять себя в руки, когда он, Райс Реддинг, унижал ее. Сюзанна, видимо, не принадлежала к тем женщинам, чье предназначение — сидеть дома и ждать. Раньше он не понимал этого. Но ее мужество и независимость действовали на него как старое доброе вино. Он и Вес, каждый по-своему, ограничивали ее натуру, не давая ей проявиться во всю мощь. Вес тем, что его нужно было постоянно понуждать проявлять самостоятельность, Райс тем, что боялся хоть на йоту ограничить свою свободу.

Реддинг чувствовал себя так, будто лошадь лягнула его в солнечное сплетение. Любовь. Всю жизнь он избегал даже произносить это слово. Он убедил себя в том, что сможет прожить и без этого, что привязанность к другому человеку только ослабит его. Сейчас было ясно, что все его ухищрения не стоили выеденного яйца. Просто он думал, что сможет существовать вне любви. Сейчас наступило время расплаты.

Райс прошел в конюшню и принялся седлать свежую лошадь. Он не мог сидеть и ждать. В конце концов он отправится просто на разведку.

Вдруг он услышал крик сторожа: «Мисс Сюзанна! Это мисс Сюзанна!» Реддинг присмотрелся. Строгая, с прямой спиной, Сюзанна вначале подъехала к дому. Райс видел, что Эрин и Вес выскочили на крыльцо встретить ее, а потом она повернула каурого жеребца, которого он считал временно своим, в сторону конюшни. Райс спрятался в темном углу конюшни, зная, что она будет сама расседлывать лошадь. Так она поступала всегда.

Реддинг подождал, пока Сюзанна заедет внутрь, и выступил из укрытия, чтобы помочь ей спешиться. Женщина спрыгнула прямо ему на руки, и Райс крепко прижал ее к себе, чувствуя, как постепенно отступает страх потерять ее. Сюзанна пыталась вырваться, но Реддинг все крепче прижимал ее к себе. А потом она затихла, прижалась к нему, их губы соединились.

Они всегда тянулись друг к другу и знали это. Райс дрожал от страха, который еще жил в нем, от страха за нее, от страха потерять ее. Райс бережно и нежно прикоснулся губами к ее волосам, потом — к лицу. Бархатистая кожа сохраняла солоноватый привкус слез.

— Простите меня. Я виноват, — каялся Реддинг впервые в жизни.

Огромные глаза Сюзанны от изумления стали еще больше. Райс побледнел. Срывающимся голосом он извинялся как мальчик.

— Я не имел никакого права… Я просто… Я всегда делал то… что, я думал… должно быть сделано. У меня никогда никого не было… кто… Никогда никого.

Его беспомощные слова и неуверенный голос развеяли остатки ярости, но осталось сознание того, что для Райса Реддинга будет всегда существовать только один неписанный закон — он сам.

Сюзанна высвободила руку и провела по его лицу. Черты его прекрасного лица таили так много тайн, которые она никогда не узнает…

Ей захотелось получить от него все, на что он сейчас способен, но было трудно пойти на это, чтобы не предать саму себя.

Сюзанна встретила его взгляд.

— Вы режете меня без ножа. Я люблю вас, Райс, но не знаю, смогу ли я выжить, любя вас. — Она прижилась к Реддингу.

— Вам нельзя меня любить, — глухо выдавил из себя он. Голос звучал решительно.

— Почему?

Райсу хотелось крикнуть, что в нем нет ничего, что было бы достойно ее любви. Крикнуть так громко, чтобы она поняла. Но Реддинг стоял как вкопанный, мучительно страдая, что было совершенно непохоже на него. Сюзанна взяла его руку и нежно пожала. Потом привела его на то место, где несколько недель назад они предавались любви. К ее удивлению, Райс не сопротивлялся. Подняв на валлийца глаза, Сюзанна увидела затаенную боль, которой раньше не замечала.

— Почему? — повторила она мягко, но настойчиво.

Реддинг скрипнул зубами. Должно быть, пришел час сказать ей правду и увидеть, как нежность сменится брезгливостью в ее глазах.

Все еще держа Райса за руку, Сюзанна опустилась на пол, мягко понуждая его сделать то же, хотя он противился, осторожно высвобождаясь от нее. Он не хотел сейчас заниматься любовью. Не сейчас. Но прикосновение ее рук было таким теплым… таким нежным и обещающим… Она не просто держала его руку, эта коварная, обольстительная женщина проникла внутрь его и сладко-мучительно скребла острым коготком его чрево. После часов томительного ожидания он не мог отпустить ее просто так. И лечь с ней не мог. Надо подождать хотя бы несколько минут. И все будет в порядке.

Лошади беспокойно перебирали ногами в стойлах. Сюзанна знала, что ей надо побеспокоиться о жеребце, но не было ничего важнее наступающего события. Вес и Эрин знали, что она задержится в конюшне. Брат сообщил ей, что Райс там, что он волнуется, и она предупредила Веса, что должна поговорить с Реддингом. Вес оглянулся на Эрин и, заметив ее одобрительный кивок, согласился.

Но Райс находился в странной растерянности, в нем не было мощной мужской энергии.

— Почему? — снова и снова повторяла Сюзанна. — Почему я не могу любить вас?

Реддинг съежился и как бы подобрался.

— Я уже говорил вам, что я сын лорда. Может, это правда, а может и нет. Так говорила мне мать, но не думаю, что она знала это точно. Она была… знаете ли… проституткой… в небольшой грязной гостинице в Уэльсе, — голос Райса дрожал и срывался. В словах и тоне была агонизирующая искренность. — Мать не уставала рассказывать мне, как пыталась избавиться от меня еще до моего рождения… Она говорила, что я дьявол или семя дьявола, потому и выжил.

Сюзанна почувствовала себя полубольной. Женщина не подозревала, что мать может так заставить страдать собственное дитя. Как ни старался Райс сделать свой рассказ бесстрастным, детский стыд слышался в его голосе.

Сюзанна боялась промолвить хоть слово. Боялась, что Реддинг отвергнет ее жалость, как он отвергал любое слово сострадания, участия, заботы. Сейчас она начинала понимать, почему.

Райс помедлил. Он был готов к тому, что Сюзанна уйдет, не дослушав его исповеди до конца. Так поступили бы многие женщины, узнай они о его низком происхождении. Когда Реддинг убедился, что Сюзанна не тронется с места, он продолжил рассказ, стараясь заставить ее понять, что она не должна любить такого человека, как он. Разгадкой всех его загадочных поступков было одиночество.

— Мать умерла, когда мне было семь, — печально вел рассказ Реддинг. — Я недолго оплакивал ее, скорее, ее смерть я принял с облегчением. Больше никто не будет бить или травить меня. Хозяин гостиницы не прогнал меня, но обращался едва ли лучше, чем с рабом. Я ухаживал за лошадьми, подавал еду мужчинам и женщинам, слишком занятым, чтобы спуститься поужинать вниз. Однажды, — продолжал Реддинг, — я не слишком быстро вывел коня для одного из гостей, лорда. Хозяин испробовал свой хлыст на мне, и тогда я поклялся, что ни один человек не останется в живых, если посмеет ударить меня. Не уцелел ни один из тех, кто попробовал. До поры до времени таскает ноги Харди… Понимаете, любовь моя? Так что я остался только для того, чтобы выполнить свою клятву. В одиночку… Это моя месть.

Сюзанна этого не слышала. Она была еще с маленьким мальчиком. Каким образом сын проститутки приобрел великосветские манеры, речь, свойственную высшему кругу, получил образование?

— Что же произошло с этим мальчиком дальше? — нетерпеливо спросила женщина.

— Он сбежал и стал вором, — без всякого лукавства ответил Райс. — Школу жизни он проходил на улицах Лондона. Если не украдешь, то умрешь с голоду, и я крал. Я был мастером своего дела, непревзойденным карманным воришкой. За пенни я мог бы продать душу дьяволу. Воры не имеют друзей. Если вдруг тебе в голову придет обзавестись другом, на другое утро тебя могут найти с перерезанным горлом из-за того немногого, чем твой новоявленный друг решил поживиться. Убийцы не ведают привязанностей и симпатий. Очень быстро привыкаешь не доверять никому.

— А… Африка?

— Ах, Африка! В Африке я отшлифовал свои умения. Охота. Жульничество. Я стал более изощренным мошенником. У меня был хороший наставник. Его звали Натан. Вот он-то был лордом или по крайней мере настоящим сыном настоящего лорда. Отец отрекся от него за то, что тот обокрал своего папочку.

— Он был вашим другом? — задала наивный вопрос Сюзанна.

— Другом? — горько переспросил Реддинг. В тоне его больше не было издевательских ноток. — Нет. Он никогда не был моим другом. Я уже говорил вам, у головорезов не может быть друзей, а Натан был изощренным, искусным преступником. Он обнаружил во мне некий талант и пользовался мною. Натан был моим учителем. В нашем деле важно произвести впечатление, поэтому Натан обучил меня хорошим манерам, правильной речи, научил меня читать и писать, познакомил меня с жизнью элиты общества, а попутно — бесчисленным способам воровства, мошенничества, нечестной азартной игры. Я был талантливым учеником с природной склонностью ко всякого рода обману, лукавству, мошенничеству. У меня была способность к языкам. Натан очень быстро сообразил, как использовать мой дар. Я мог воплощаться в кого угодно, в любой необходимый в нашей игре персонаж. Я был хамелеоном, существом без сущности, оболочкой, камуфляжем. Вот что я собой представляю, прелестная Сюзанна, — заключил Реддинг ровным, равнодушным тоном, скрывающим какое бы то ни было чувство. И добавил:

— Я не герой. Не сказочный князь на белом коне. Я обыкновенный вор.

Услышав слово «обыкновенный», Сюзанна неожиданно улыбнулась. Улыбка загнала его в тупик.

— Это просто…

Сюзанна пришла в ужас сама от себя: она начала хихикать и не могла остановиться. Женщина понимала, что это бессознательная, неконтролируемая реакция на то эмоциональное напряжение, в котором она пребывала во время рассказа Райса, и на сексуальное напряжение, которое сковывало ее до сих пор. Если она не будет подхихикивать, то начнет кричать или плакать, и он непременно сбежит.

— Просто… я хотела сказать… в вас нет ничего… обыкновенного, — попыталась она объяснить свое состояние.

Райс собрался было нахмуриться, насупить брови и бросить грозный взгляд Ястреба, но неожиданно улыбнулся. Сюзанна всегда была непредсказуема. Тогда почему он решил, что в ответ на его откровенный рассказ последует примитивная женская реакция?! А может, она до сих пор не осознала сущность его угрюмого, мрачного характера?

— Мне есть что добавить к моему рассказу, — Реддинг решил идти до конца.

Сюзанна постаралась успокоиться и взять себя в руки. Райс сел поближе и обнял женщину. Не делай этого, говорил он себе и нарушал собственные приказы, Сюзанна казалась беспомощной и беззащитной. По губам ее блуждала улыбка. Темные вьющиеся волосы струились по плечам. Она была невероятно женственна, ее хотелось защищать.

Черт возьми! Ему хотелось стать ее героем, принцем на белом коне, словом, тем, кем бы она хотела его видеть.

Но ведь ничего не изменилось. Он оставался для нее подобием яда, туманящего сознание. Должно быть, эта мысль отразилась в его глазах, потому что Сюзанна внезапно прекратила смеяться и вдруг посмотрела на него преданно, почти подобострастно. Так щенок смотрит на человека, в котором надеется обрести своего будущего хозяина. Это привело Райса в замешательство. Он оторопел. Тем не менее он решил продолжить.

— Лет через восемь мы заработали приличную сумму денег, и я начал подумывать о возвращении в Англию. Натану путь на родину был заказан. Может быть, именно это обстоятельство и вынуждало меня все чаще возвращаться к мысли о Лондоне. Натан бросался в неоправданно рискованные предприятия, как будто искал смерти.

Райс замолчал, вспоминая и подбирая слова.

— Черт возьми! Не знаю, почему меня тянуло домой. Может быть, хотелось доказать свою самостоятельность. Натан приходил в ярость от моего желания уехать и бросился на поиски сокровищ. Кто-то недалекий объявил во всеуслышание, что нашел алмазные россыпи. Натан сейчас же отправился в Викторию и накануне моего отъезда был обладателем превосходного алмаза, одного из лучших, которые мне довелось увидеть. Кроме алмаза, он стал обладателем лихорадки, скрутившей его за четыре дня. Я никогда так и не узнал, каким образом он достал алмаз. Это была последняя загадка его жизни. Он хотел, чтобы я знал, что он нашел алмазную жилу, что она ждет добытчиков, а я никогда не узнаю, где она. Для этого он и уезжал.

Райс хмыкнул.

— Но это не имело уже для меня никакого значения. У меня было вполне достаточно, чтобы вести безбедную жизнь в Англии, а алмаз, подаренный Натаном, сделал меня очень состоятельным человеком. Я никогда не забывал о своем отце, и все эти годы в глубине души я надеялся… занять подобающее мне место. Но общество не приняло меня. Положения в обществе я не смог купить на «африканские деньги», как не смог проникнуть в высший свет благодаря хорошим манерам. Элита смотрела сквозь меня, меня не замечая. И тогда я решил отомстить за оскорбление. Я всегда был искусным игроком. Мне везло, даже когда я вел честную игру, а молодые лорды передергивали. Я выиграл поместье. Старинное родовое поместье. И для меня не имело значения, что человек, который проиграл его, позже поставит дуло пистолета к виску и выстрелит.

Сюзанна замерла, затаив дыхание. Теперь она поняла, почему он никому не доверял и не посвящал в свои планы ни ее, ни Веса. Он привык жить так и не знал, как измениться. Душа ее разрывалась от жалости к человеку, который, очевидно, истосковался по родственной душе, которая проявила бы к нему участие.

Несмотря на свою неприглядную жизнь, он все-таки был преисполнен внутреннего благородства и достоинства. Он очень много сделал для нее и для Веса. Его суровая внешность скрывала жалостливую, нежную душу, думала Сюзанна.

Она провела рукой по его лбу, по морщинам вокруг глаз, по подбородку, потом нагнулась и горячо, благодарно поцеловала его в губы. Райс немного расслабился.

— Я люблю вас, Райс Реддинг, — мягко, но решительно проговорила Сюзанна. — Я всегда буду любить вас.

— Вы не можете любить меня.

— А вы почему-то продолжаете присваивать себе право решать, что я могу, а что нет, — укорила Райса молодая женщина.

— Но…

— Я не могу изменить того, что есть, Райс… И вы не можете.

В горле у Райса пересохло как после многодневной жажды.

— Я никогда не смогу дать вам того, что вам нужно, чего вы заслуживаете… Я не знаю, как принято… любить… Я не умею…

— Думаю, что вы знаете и умеете, — медленно и задумчиво проговорила женщина. — В противном случае вы бы этого не сказали.

— Сюзанна…

Но она заставила его замолчать, молча завладев его губами, заставляя его оставить воспоминания и подумать о настоящем, о любви, которая превыше всего.