Рип

Глава 10 Заал

— Думаешь, на этот раз получится? — спросил Хозяин человека в белом халате.

Меня начало трясти от голоса Хозяина. Он был жесток. Он накажет меня, если я когда-нибудь вспомню о них. Он накажет меня, если я не выполню то, что он говорит.

— Я установил химический баланс, так что должно сработать. Посмотрим.

— Собаке потребовались недели, чтобы прийти в себя после последней инъекции. — Я напрягся. Хозяин был зол, и мои руки задрожали сильнее.

Я уставился в потолок. Я был привязан, не мог пошевелиться. Мужчина в белом халате подошел ближе. Мое тело замерло. Моя грудь напряглась, и я не мог дышать.

Он причинил мне боль.

Он всегда причиняет мне боль.

Мои глаза расширились, когда я увидел, что он держал в руках. Игла. Длинная игла.

Я попытался поднять руки, чтобы он не попал мне в руку. Ремни удерживали меня. Я дрыгал ногами и бился всем телом, пытаясь увернуться. Человек в белом халате отступил.

— 221, остановись! — Голос Хозяина отозвался эхом в моих ушах. Я перестал двигаться.

«Не причиняйте мне боль. Больше не делайте мне больно», — умолял я.

Кто-то рассмеялся, когда я вновь попытался дышать.

— Вы хорошо его натренировали.

Хозяин засмеялся. Я узнал его смех. Он смеялся надо мной каждый раз, когда причинял мне боль. Он смеялся надо мной, и когда я истекал кровью, когда он бил меня, и когда я плакал.

— Он лишь слабый пес, которого я сломал. Лишил его имени и той гребаной семьи, которой он принадлежал. Теперь он мой. Теперь он подчиняется только голосу своего Хозяина.

Смех стал громче, но по команде Хозяина мое тело на кровати не шевелилось.

Человек в белом халате снова подошел ближе, но остановился. Он смотрел на Хозяина.

— Если я сниму ремни, он останется неподвижным, пока я буду делать инъекцию?

— Он сделает все, что я прикажу. — Хозяин сделал паузу. — Смотри.

Человек в белом халате расстегнул мне ремни. Я хотел двигаться, но Хозяин приказал:

— 221, лежи спокойно. Не двигайся или будешь наказан.

По его команде мои плечи прижались к кровати. Даже мои пальцы не могли пошевелиться.

— Впечатляет, Леван, — одобрил мужчина в белом халате.

— Будет еще более впечатляющим, если эта инъекция сработает. Это сотрет его память о том, кем он был, и подпитает ярость, да?

— Да… безусловно, — уверенно ответил мужчина. Краем глаза я видел белый халат.

Я не хотел видеть, как он делает мне укол, поэтому закрыл глаза. Резкая боль распространилась по руке. Человек в белом халате воткнул иглу сильнее и глубже. Я хотел закричать, хотел убежать, но Хозяин приказал мне не двигаться.

Ощущение чего-то горячего внезапно заполнило мою руку, быстро пронзило мое тело. Я стиснул зубы, когда жидкость превратилась в огонь, наполняющий мои вены. Это больно, так чертовки больно.

Мое тело дрожало. Я почувствовал внезапную острую боль в животе. Я не мог этого вынести. Это заставило меня разозлиться; так разозлиться, что хотелось кричать от боли, мне нужно выпустить ее наружу.

Но я не мог двигаться… Я не мог двигаться…

Открыв глаза, я моргнул, и мое тело дернулось. У меня перехватило дыхание. Я могу двигаться?

Я могу двигаться.

Я закрыл глаза, чтобы прогнать кошмар. Хозяин был там. Хозяин и мужчина в белом халате, оба причиняют боль мальчику. Причиняют боль ребенку, который был… который был…

Услышав рядом дыхание, я сел, приготовившись убивать, когда увидел ее.

Золотистые волосы, карие глаза… она.

Я покачал головой и закрыл глаза, пытаясь вспомнить. Вода. Вода. Она вымыла меня. Она…

Снова открыв глаза, я вытянул руку и, взяв ее за руку, притянул ближе. Она издала потрясенный вопль, и ее глаза стали большими. Она выглядела испуганной. Я не хотел, чтобы она боялась. Я подумал, что она, должно быть, как я. У нее тоже, должно быть, есть Хозяин. Он никогда не подпускал ко мне своих женщин. Никогда.

Я должен защитить ее.

Вспоминая ее, я взял ее руку и уставился на нее. Она была такой маленькой. Ее пальцы были такими маленькими, и у них был странный цвет на ногтях.

Ее рука была горячей. И такой мягкой. Я провел пальцами по ее ладони и почувствовал ее дыхание. Я видел, как ее светлая кожа покраснела. Мне захотелось прикоснуться к ней.

Когда я потянулся своей рукой к ней, она замерла. Я еще ближе поднес мои пальцы и провел ими по ее коже. Она была такой же мягкой, как и ее рука. Нет, мягче. И теплой.

Ее рука шевельнулась в моей ладони. Прежде чем она успела бы ее вытащить, я сжал ее ладонь и прижал к своей щеке.

Я закрыл глаза. Это ощущалось, как прошлой ночью. Я чувствовал себя также хорошо.

Ее дыхание становилось все быстрее и быстрее, и я открыл глаза, когда другая ее рука прижалась к моей щеке.

Что-то внутри меня остыло. Ярость, которая всегда текла по моим венам, утихла.

Она все еще была там, я чувствовал, как она пузырится под поверхностью, но теплая рука женщины успокоила ее. Я сделал глубокий вдох. Не было ни боли, ни яда, только ощущение ее тепла.

— Я… — мои глаза открылись, когда она заговорила. Хозяин не разрешал нам говорить. Но ее голос… он звучал странно. Это заставляло меня хотеть слушать, даже если это было запрещено.

Я заметил, как она сглотнула. Я наблюдал, как ее ресницы трепетали, и моя грудь напряглась. Она… она заставляла меня чувствовать… я был не уверен…

— Я пришла помыть тебе волосы, — сказала она. Я снова закрыл глаза. Ее голос. Ее голос был другим, звучал не так, как у Хозяина, но мне… мне нравилось его слышать.

Внезапно я почувствовал, как ее рука коснулась моих волос. Когда я открыл глаза, она стояла передо мной на коленях. Ее нежные руки касались моих волос.

— Они такие длинные, — сказала она. Я нахмурился. У нее тоже были длинные волосы. Мои длинные волосы — это плохо?

Я не мог оторвать глаз от ее лица. Я не мог отвести взгляд. Ее лицо… оно как-то повлияло на то, что я чувствовал внутри. Моя грудь сжалась. Мой живот сжался, и я почувствовал, как мой член затвердел. Я хотел, чтобы она снова прикоснулась ко мне. Я хотел, чтобы она снова погладила мой член, как делала это ранее.

Но я забыл, что хотел этого от нее, когда ее губы шевельнулись, и она улыбнулась.

Мои губы приоткрылись, и я отпустил ее руку. И ее улыбка тоже исчезла.

Нет. Я не этого хотел.

— Ты в порядке? — спросила она снова, ее добрый голос накрыл меня. От него мне становило тепло. Я не мог вспомнить, когда в последний раз мне было тепло. В моих камерах всегда было холодно. В этой камере. Я больше не хотел холода. Мне нравилось чувствовать себя таким образом. С ней.

Боль пронзила мою голову, заставив тело наклониться вперед. Я видел, как кто-то улыбается в моей голове, я чувствовал, что знаю их. Я слышал, как люди смеялись… и было тепло…

Я пытался отдышаться, боль оставила меня. Женщина была рядом со мной, касаясь моей руки. На лице женщины Хозяина больше не было улыбки. Но мне нужно, чтобы она улыбалась.

Я быстро развернул ее и, держа обеими руками, прижал к груди. Потрясенный звук вышел из ее рта, когда я прижал ее к своей коже.

Мой член снова затвердел. Мне нравилось, что она была напротив меня. Я посмотрел вниз, чтобы увидеть, как ее сиськи прижимаются к моей груди. Я слышал, как ее дыхание изменилось, и покраснение подкралось к ее шее и лицу.

Улыбка. Я хотел поговорить с ней. Я хотел увидеть ее улыбку снова.

Отпустив одну руку, я прикоснулся пальцами к ее губам. Они были розовые и полные. Я хотел прикасаться к ним и дальше, но мне хотелось, чтобы она больше улыбалась. Хозяин и его охранники не улыбались.

Я кивнул ей в сторону рта, постукивая пальцами по губам. Она нахмурилась и взяла меня за руку.

— Чего ты хочешь? — мягко спросила она.

Я освободил свои руки и снова постучал кончиками пальцев по ее губам. Она вздохнула и наклонила голову вперед.

— Скажи мне. Скажи мне, чего ты хочешь.

Я хотел было сказать, но не мог. Хозяин никогда не разрешал мне говорить. Я кивнул головой на женщину и сел на пятки.

Женщина Хозяина отошла и вернулась с водой. Она подняла несколько бутылок.

— Ты позволишь мне вымыть волосы?

Я коснулся волос пальцами. Я не мог понять, почему она хотела помыть их. Ее рука коснулась моего плеча.

— Ты позволишь мне это сделать? Я бы этого хотела, — прошептала она.

Потом она улыбнулась.

Покачиваясь на коленях, я приблизил ее к себе, прикоснулся к ее губам и кивнул головой.

Ее глаза уставились в мои, чтобы понять, затем она вдохнула, и ее губы растянулись в еще одной улыбке.

— Ты хочешь, чтобы я улыбалась? Тебе нравится, когда я улыбаюсь?

Кивнув, я придвинулся ближе и провел пальцами по ее губам. Она позволила мне прикоснуться к ней. Она позволила мне смотреть на ее улыбку, потом прижала пальцы к моему рту. Она сглотнула и спросила:

— Ты можешь улыбаться?

Я отстранился и склонил голову. Хозяин не позволил бы этого. Она последовала за мной и, положив палец мне под подбородок, подняла голову. В ее глазах появилось замешательство, и улыбка исчезла.

Я не понимал, почему в ее глазах было замешательство.

Ее рука вновь коснулась моих волос.

— Давай вымоем их, хорошо? — сказала она сломленным голосом.

Я кивнул и откинулся на спинку стула. Я не понимал, почему она выглядела грустной.

Я наблюдал, как она берет миску с водой, и искал глазами ее цепи. У нее их не было.

Я искал ее идентификационный номер. Я не мог ничего разглядеть.

Мои брови опустились. Я не понимал, зачем она здесь. Все женщины Хозяина носили цепи, ошейники или манжеты. У нее их не было. Потом мое сердце забилось быстрее.

Хозяин отдал ее мне? Она была моя?

Женщина Хозяина обошла меня, и я услышал, как в чашу льется вода. Но я не хотел, чтобы она была позади меня. Я хотел смотреть на нее, на ее лицо. Я хотел чувствовать ее тепло. Она заставляла меня почувствовать тепло.

Потянувшись за спину, я схватил женщину за запястье. Она замерла и перестала дышать. Я потянул ее за руку и похлопал по полу перед собой.

Она выдохнула и расслабилась.

— Ты хочешь, чтобы я стояла перед тобой?

Я кивнул. Она поставила передо мной воду и улыбнулась. Я расслабился, и она вытащила круглый мягкий предмет, которым она мыла меня вчера.

Окунув его в воду, она вытащила его, и самый удивительный звук в мире соскользнул с ее губ: смех.

— Ты будешь мокрым. Я не думала, как на самом деле сделать это здесь.

Я посмотрел на нее, но застыл, мои мышцы сжались, когда я услышал ее смех. Это не было похоже на смех Хозяина. Это не разозлило меня, а заставило почувствовать. Это заставило меня чувствовать себя целым.

Вода внезапно намочила мою голову, капли упали мне на грудь и на живот.

Женщина Хозяина наклонилась, чтобы посмотреть мне в глаза.

— Все нормально? — Она улыбалась. Она хотела, чтобы я ответил, поэтому я кивнул головой.

Выпрямившись, она продолжила мочить мои волосы. Я услышал звук чего-то открывающегося, и женщина Хозяина выдавила что-то, что приятно пахло в ее руки, затем на мою голову. Ее пальцы приподняли мои длинные волосы. Она начала водить пальцами по моей голове. Она шагнула вперед, пока не прижалась ко мне.

Я хотел прикоснуться к ней. Подняв руки, цепи загремели, когда я положил руки ей на талию. Женщина замерла, ее пальцы в моих волосах тоже замерли. Она глубоко вздохнула и продолжила. Я закрыл глаза, когда она коснулась моих волос. Движения заставляли меня расслабиться.

Мои руки сжимали ее талию. Она была такой маленькой, такой мягкой.

Я слышал, как прерывисто она дышит, и ее пальцы сжимаются в моих волосах. В конце концов, она остановилась и отступила. Я посмотрел на ее лицо, оно покраснело.

— Мне нужно смыть шампунь сейчас же. — Она подняла мягкий предмет, с которого капала вода, и выжала его над моей головой. Я закрыл глаза, когда вода потекла по лицу. Мои волосы прилипли к лицу.

Затем женщина взяла полотенце и начала сушить мои волосы. Она откинулась на спинку стула и нахмурилась. Что-то промелькнуло у нее на лице, и она сказала:

— Я сейчас вернусь.

Она начала двигаться, и меня охватила паника. Я протянул руку и взял ее за руку.

Она подскочила и откинула голову назад. Я посмотрел на нее, молча умоляя не покидать меня. Я не хотел снова оставаться здесь один. Я не смогу защитить ее, если она уйдет.

Она наклонилась и осторожно положила руку мне на лицо.

— Я сейчас вернусь. — Она взглянула на мои цепи, и ее лицо снова стало грустным.

— Обещаю, я сейчас вернусь.

Выражение ее лица убедило меня, что она вернется. Я отпустил ее руку, но моя кожа задрожала, когда она ушла, а затем исчезла на лестнице. Я вдыхал и выдыхал, вдыхал и выдыхал, не отрывая глаз от лестницы.

«Вернись, вернись, вернись», — повторял я в своей голове. Я не хотел, чтобы Хозяин забрал ее у меня. Я хотел, чтобы он отдал ее мне.

Я услышал, как закрылась дверь, а потом ее ноги спустились по лестнице. Как только ее карие глаза встретились с моими, я выдохнул, и мои плечи расслабились. Но она странно на меня смотрела. Что-то было в ее руках. Я пытался понять, что это, но не мог видеть в этой темноте.

Женщина Хозяина наклонилась передо мной, ее длинные светлые волосы упали на плечо. Она сглотнула и сказала:

— Я хочу освободить тебя.

Я нахмурился. Она указала на мои цепи.

— Я хочу освободить тебя от этих цепей.

Мой желудок сжался, и я покачал головой. Хозяин не отпускал меня на свободу. И я не хотел, чтобы у нее были неприятности. Хозяин отпускал меня только для того, чтобы убить.

Я застыл. Хозяин хотел, чтобы я кого-то убил?

Я должен был убивать сейчас?

Женщина подошла ближе.

— Никто не причинит тебе вреда, обещаю. Я просто хочу вытащить тебя из воды, чтобы я могла расчесать твои волосы.

Ее рука потянулась и, взяв меня за запястье, она откинула кандалы. Она вздрогнула, и ее голос снова зазвучал.

— Я не хочу, чтобы тебе было больно. — Ее палец легко пробежал по шрамам и свежим язвам от моей цепи. — Я хочу залечить твои раны. Я хочу заботиться о тебе.

Я посмотрел ей в глаза, пытаясь обнаружить обман. Я не мог ничего разглядеть. Это правда? Меня отпустили, чтобы она заботилась обо мне?

Никто никогда не заботился обо мне.

Никто не разговаривал со мной, кроме как для того, чтобы отдавать приказы или называть псом.

Никто никогда не прикасался ко мне, если только это не причиняло мне боль.

— Обещаю, я не сделаю тебе больно. Здесь больше нет боли. — Я посмотрел в ее карие глаза. Доверившись этим карим глазам, я кивнул. Она подняла ключ от цепей, но остановилась. Я посмотрел на ее лицо, и она добавила:

— Ты не причинишь мне вреда, правда? Когда ты освободишься, ты не причинишь мне вреда?

Я нахмурился и почувствовал пустоту в животе. Она боялась меня. Я не хотел, чтобы она меня боялась.

Продвигаясь все дальше вперед, я поднес руку к ее щеке и прижал ладонь к ее теплой коже. Ее глаза закрылись, потом открылись и встретились с моими.

— Я могу тебе доверять, ты ведь не нападешь на меня, правда?

Я кивнул головой, затем медленно протянул запястья. Она сделала глубокий вдох. Я видел, как пульс бился у нее на горле. Она все еще была напугана. Но я не причиню ей вреда. Мне… мне нравилась женщина Хозяина.

Женщина открыла кандалы, и они с грохотом упали на пол. Женщина остановилась, когда я уставился на свои свободные руки. Я могу двигать ими без давления. Я мог двигать пальцами, не чувствуя боли.

— Я собираюсь освободить твои лодыжки, хорошо? — прошептала женщина. Я кивнул, но все еще смотрел на запястья. Я услышал, как цепи с моих лодыжек упали на пол. Женщина встала и отступила назад.

Я поднял глаза, почувствовав что-то в животе.

Женщина наблюдала за мной. Я смотрел на нее в ответ, надеясь, что она больше не боится, затем она глубоко вздохнула и протянула руку.

Я уставился на ее руку, на ее крошечные пальчики, и мое сердце забилось слишком быстро. Я посмотрел на ее руку и снова встретился с ней взглядом.

— Возьми меня за руку, — попросила она.

Наклонившись вперед, не привыкший к свободе рук и ног, я протянул руку и вложил ее в свою.

Почувствовав влагу под ногами, я встал и потянулся. Я покачнулся, чувствуя себя странно, слабо. Боль, яд в моей крови успокоились. Это было слишком странно.

Женщина сжала мою руку, и я посмотрел вниз, чтобы увидеть, как она смотрит на меня. Она казалась такой маленькой, что ей приходилось запрокидывать голову, чтобы встретиться с моими глазами.

Она сглотнула, ее лицо побледнело.

— Ты в порядке? — Я изучил ее маленькую ручку, обхватывающую мою, и кивнул.

Она потянула меня за руку.

— Иди сюда, подальше от воды.

Я сделал шаг вперед. К легкости моих ног без цепей поначалу трудно было привыкнуть. Женщина медленно повела меня к стулу, который стоял посреди комнаты.

Она указала на него пальцем.

— Садись, и я буду расчесывать твои волосы.

Я уставился на стул, но попятился. Хозяин не позволял мне сидеть нигде, кроме пола. Сказал, что я, 221, должен всегда сидеть перед ним.

Я сел на пол и склонил голову. Я не хотел, чтобы Хозяин причинил ей боль за нарушение правил. Я хотел оставить ее у себя. Он заберет ее у меня, если я не подчинюсь его приказам.

Женщина осталась стоять, но я чувствовал ее, когда она встала передо мной. Затем она наклонилась.

— Могу я причесать тебя, пока ты на полу?

Я кивнул.

Она прошла через комнату и вернулась, держа что-то в руке. Она опустилась передо мной на колени и сказала:

— Это может быть немного больно. У тебя спутались волосы.

Что-то пробежало по моим волосам, иногда застревая. Оно было колючим. Она тянула меня за голову, но была нежной. Ее прикосновение было похоже на шепот.

Глядя на ее живот, я поднял руку и провел пальцами по черной одежде, покрывающей ее верхнюю половину. Ее рука остановилась в моих волосах, и она вдохнула, когда мои пальцы исследовали ее тело.

Я хотел прикоснуться к ней снова.

Я хотел почувствовать ее тепло.

Как будто услышав мои мысли, она прошептала:

— Ты можешь прикасаться ко мне. Если хочешь.

Подняв руки, я положил их ей на талию и услышал, как ее дыхание изменилось. Мои большие пальцы прошлись по одежде на ее бедрах, но я хотел почувствовать ее кожу.

Хотел почувствовать ее кожу на своей.

Женщина начала расчесывать мои волосы, когда я опустил руки на край ее одежды, и, запустив руки под нее, мои ладони коснулись голой кожи ее живота.

Женщина подпрыгнула и ахнула, но не отошла. Я уставился на ее голый живот. Ее кожа была такой бледной, такой светлой, и она была мягкой, вся она была мягкой. Я никогда не чувствовал такой мягкости.

Услышав, как ее дыхание стало тяжелым, я поднял глаза и увидел, что она смотрит на меня. Ее губы были приоткрыты. Я крепче сжал ее талию и провел большими пальцами по ее плоскому животу.

Я посмотрел на нее и наклонил голову вперед. Я снова хотел, чтобы ее пальцы были у меня в волосах. Мне нравилось, когда она трогала мою голову. Мне тоже нравилось ее трогать. Хозяин никогда не позволял мне никого видеть. Я всегда был один. Мне больше нравилось быть с этой женщиной. Я больше не хотел быть один.

Я слышал ее дрожащее дыхание, она снова потянулась к шипованному предмету и начала пробегать им по моим волосам. Я закрыл глаза, прижавшись лбом к ее животу. Я вдохнул запах ее кожи, и мой член затвердел. Она хорошо пахла. Ее голая кожа пахла слишком хорошо. Когда ее руки пробежали по моим волосам, мой нос прижался к ее туловищу, и я снова вдохнул. Низкое рычание покинуло мое горло.

Желая попробовать на вкус ее кожу, желая попробовать ее на вкус, я приподнял ее одежду и лизнул вдоль ее живота.

Женщина издала хриплый стон и прошептала:

— О, Боже… — ее руки сжались на моей голове. Я не хотел, чтобы она меня отталкивала. Я хотел оставаться рядом. Я хотел, чтобы она ухаживала за моими волосами.

Она глубоко вздохнула и снова начала расчесывать мои волосы. Я застонал, когда она прекратила расчесывание и почувствовал себя хорошо.

Я провел ртом по ее кож — е. Но мне хотелось увидеть больше. Подняв ее одежду, я повел пальцами вверх.

Я хотел заглянуть под ее майку.

Я нахмурился, когда обнаружил, что ее грудь покрыта черным материалом.

Женщина застонала, когда я провел руками по передней части материала и разорвал его.

Освободив ее сиськи, я бросил материал на пол. Женщина издала потрясенный крик, когда ее сиськи были освобождены. Я застонал, когда мои руки обхватили их, ее красный сосок затвердел, когда мой большой палец пробежал по плоти. Женщина, затаив дыхание, скрестила руки на моей голове, прижимая мой рот к своим холмикам.

Как только ее вкус коснулся моего языка, потребность захлестнула мое тело.

Больше. Мне нужно больше.

Притянув ее ближе, я схватил ее за бедра и потянул ее колени на себя, раздвигая ноги. Она вскрикнула, когда ее киска приземлилась на мой член. Подняв одну руку, я схватил одежду, прикрывающую ее сиськи, и потянул ее через голову. Мои ноздри раздулись, когда я взглянул на ее обнаженную верхнюю половину. Мое сердце забилось громче, моя кровь забурлила, и я провел пальцем по ее телу от нижней части горла до пояса штанов.

Она была идеальна.

У нее не было никаких шрамов. Хозяин не причинял ей вреда.

Я почувствовал облегчение, зная, что она не перенесла ту же боль, что и я. Человек в белом халате не пристегивал ее, не резал, не вводил ей иглу в вену, запуская яд.

Двигая руками от живота к ее заднице, я придвинул ее ближе. Тепло от ее киски немедленно прокатилось по мне. Я застонал. И мой рот всосал ее сосок, чувствуя, что она сидит на мне сверху.

Руки женщины сгребли мои мокрые волосы. Они скользнули прямо сквозь них, ее острые ногти на моей голове заставили меня захрипеть и толкнуть мои бедра.

Никто никогда не проводил пальцами по моим волосам. Ни одна женщина. Хозяин приказывал мне трахаться, но никогда не трогать их таким образом. Им было все равно; они не хотели меня. Я не хотел их. Но я хотел ее.

Освободив одну грудь, я перешел к другой и провел языком по соску. Ее бедра стали быстрее перемещаться по моему члену, и в горле зародилось рычание.

Это ощущалось хорошо.

Я сжимал ее задницу сильнее, тепло от ее киски становилось жарче. Я откинул голову назад. Ощущение ее на мне были слишком сильным.

Женщина схватила меня за волосы, и когда я опустил голову, она смотрела на меня большими карими глазами.

Она была так красива и смотрела на меня, как будто ей было не все равно. Ни одна женщина раньше не смотрела мне в глаза, никто не смотрел мне в глаза. Хозяин говорил, что я недостоин этого.

Я изучал ее бледную кожу. Ее светлые волосы упали мне на грудь, а ее лоб наклонился навстречу моему.

Ее дыхание было прерывистым, и она качалась быстрее. Я не мог оторвать глаз, пока ее полные сиськи подпрыгивали, а мои руки были заняты ее задницей.

— О, Боже… — прошептала женщина, ее глаза закрылись, и тело начало дергаться.

— О, Боже, Боже… я…

Руки женщины сжали мои волосы, и она откинула голову назад. Я не мог перестать смотреть, как ее розовые губы раздвинулись, ее горячее дыхание скользнуло по моей коже, и протяжный крик вырвался из ее горла.

Ее бедра сильнее упирались в мой член. Я сжимал ее задницу, пока ее киска толкалась взад и вперед. Мои бедра напряглись, и я зарычал от удовольствия, исходившего от основания моего позвоночника. Потом я кончил. С громким криком я уткнулся головой в шею женщины. Ее кожа была влажной и теплой. Я прижался щекой к ее плечу и вдохнул ее аромат, когда ее руки гладили меня по голове и по волосам.

Я закрыл глаза, успокоенный ее прикосновением. Медленно я обнял ее за спину, прижимая к себе.

У меня сжался живот, когда я подумал, что Хозяин придет забрать ее у меня. Я не хотел ее терять.

Я подумал о других женщинах, которыми он владел, и о том, что он заставлял их делать. Они трахали других мужчин, по нескольку мужчин за раз. Он заставлял меня трахать их. Жестко. Грубо. Он пытался заставить их плакать. Он будет смеяться. Он хотел, чтобы у них шла кровь.

Женщины не носили никакой одежды, и их номер был вытатуирован на затылке. Я напрягся. У этой женщины тоже был свой номер там? Ее тоже заставляли трахаться с мужчинами?

Ослабив хватку, я отклонился. Я посмотрел на лицо женщины. Ее глаза были в замешательстве. Она прикусила нижнюю губу. Мой взгляд упал на ее гладкое тело, ее бледную кожу. Никаких отметин, никаких цифр.

— Ты в порядке? — тихо спросила она. Я нахмурился.

Почему она говорила? Разве она не боялась наказаний Хозяина? Мне было запрещено говорить, никогда не поднимать головы, только следовать его приказам и убивать.

Я ждал, когда яд вернется в мою кровь. Я ждал, чтобы почувствовать боль в животе.

Я ждал, когда потребность убивать захлестнет мое тело. Но ничего не происходило.

Никакого яда.

Никакой боли.

Никакой ярости.

Я не понимал, что со мной происходит. Ничего не имело смысла.

— Пожалуйста, — прошептала женщина и заскользила с моих коленей, чтобы наклониться и посмотреть мне в глаза, — ты в порядке?

Схватив ее за руку, я развернул ее и убрал волосы с ее спины. Она закричала, когда я это сделал, но мне нужно было увидеть ее номер. Ее шея попала в поле зрения. Номера там не было. Я осмотрел ее спину, руки и запястья. Никаких чисел.

Смущенный, я откинулся на спинку стула. Почему у нее нет номера?

Женщина повернулась ко мне, широко раскрыв карие глаза. Я уставился на нее. Я закрыл глаза, пытаясь вспомнить, как выглядели другие женщины. Но я не мог вспомнить их лица. Что-то не давало мне их вспомнить. Я помнил, как трахал их. Я помнил их номера. Но их лица я не мог вспомнить… и все же я помнил все с тех пор, как встретил ее.

Каждая частичка ее лица, каждая прядь ее длинных светлых волос, каждый дюйм ее мягкой бледной кожи.

Женщина вдруг начала двигаться, привлекая мое внимание, и подняла свою одежду.

Не отрывая взгляда, она натянула ее через голову.

Ее щеки были красными, и она дрожала.

Она встала, и мое сердце, казалось, остановилось. Она уходила. Я не хотел, чтобы она уходила. Ее карие глаза наполнились слезами, и она повернулась в сторону лестницы.

Я причинил ей боль. Я не хотел этого делать. Я не хотел, чтобы она уходила.

Что-то внутри заставило меня двинуться вперед и обхватить ее руку. Она оглянулась, ее губы дрожали.

Моя грудь сжалась.

Что-то внутри заставило меня потянуть ее на себя. Она ахнула, но это не остановило меня. Я хотел обнять ее, прикоснуться к ней. Когда ее живот ударил меня в грудь, я обнял ее за талию.

Я услышал, как она нюхает меня, и закрыл глаза, надеясь, что она не покинет меня.

Я всегда чувствовал огонь, мой разум пронзали боль и страдания. Но с тех пор, как ее привели ко мне, я ничего из этого не чувствовал.

Она прогнала огонь и боль.

Она заставила меня чувствовать себя… в безопасности.

Женщина даже не пыталась вырваться. Вместо этого она провела рукой по моей щеке. Я отстранился и посмотрел на нее. Ее глаза смягчились, и она спросила:

— Что это значит? Скажи мне, пожалуйста? Что ты искал на мне?

Я сделал пару шагов назад и поднял руку. Убедившись, что она наблюдает за мной, я провел пальцем по своему идентификационному номеру на груди — 221. Я был 221.

Глаза женщины все еще смотрели на меня, когда я поднял голову. Я кивнул головой к ее телу и указал на грудь.

Глаза ее расширились, и краснота исчезла с лица.

— Ты хочешь… хочешь знать мой номер? — спросила она.

Я кивнул головой. Я похлопал себя по затылку и тоже указал на ее шею. С губ сорвалось учащенное дыхание.

Женщина осторожно двинулась вперед и медленно опустилась на колени. Она наклонилась ко мне и провела пальцами по моей руке. Я смотрел на наши соединенные руки и чувствовал, как тепло обволакивает мое тело.

— Посмотри на меня, — сказала женщина. Я поднял голову.

Она подняла наши руки и положила на свою грудь. Прижимая ладонь к ее коже, я чувствовал, как бьется ее сердце.

Я посмотрел в ее темно-карие глаза, и она объяснила:

— У меня нет номера. — Мои брови опустились. У нее не было номера? Я ничего не понимал. Ее рука сжала мою. — Меня зовут Талия. У меня есть имя, а не номер.

Мои глаза опустились, когда я попытался понять, почему у нее было имя. Ее рука потянула мою.

— Ты меня понимаешь? Ты понимаешь, что у меня нет номера?

Я медленно кивнул головой. Я видел, как она глубоко вздохнула. Ее взгляд упал на мою грудь, на мой номер.

— Ты… ты знаешь, как тебя зовут?

Смятение затуманило мой разум. Мое имя? У меня не было имени. Я был 221. Я был

221 своего Хозяина.

Рука женщины прижалась к моей щеке. Как только она коснулась меня, мне стало спокойнее, теплее.

— Послушай меня, — прошептала она. — Ты в безопасности. Ты освободился от того человека.

Мое тело напряглось. Я ничего не понимал. Почему она говорит такие вещи?

— Ты меня понимаешь? Ты был освобожден, — повторила женщина. Я посмотрел ей в глаза, но не увидел лжи.

Опустив голову, мое сердце забилось быстрее, когда я подумал о слове «свободный». Я был свободен? От Хозяина. От…

Но когда я огляделся в темной комнате, все выглядело так, как будто я никогда не жил где-то еще. Цепи. Цепи прижимают меня к полу. Темнота, нет света, и только я.

Я всегда был один.

— Посмотри на меня. — Я сделал, как просила женщина.

— Ты знаешь, как тебя зовут? — повторила она. Я пошевелил рукой, чтобы указать на свой номер, когда она остановила меня, сжимая мою руку. Она долго смотрела на меня и спросила:

— Ты умеешь говорить?

В голове мелькнула боль, и в голову пришли образы… Хозяин подвесил меня на стене, руки за спиной. Я говорил свое имя. Я пытался говорить…

— Ты больше никогда не будешь говорить! — кричал он. — Ты больше никогда не произнесешь это гребаное собачье имя!

Я открыл было рот, но Хозяин еще крепче натянул цепи. Я вскрикнул от боли, когда мои руки потянулись назад, мои плечи горели от боли.

— У тебя больше нет имени. Ты больше никогда не заговоришь. Ты будешь молчать. Ты — 221, и ты под моим командованием! — Цепи натягивались все сильнее и сильнее, пока мое плечо не выскочило из сустава, и я закричал от боли. Мое тело свисало со стены, моя голова склонилась к Хозяину.

«Не говорить. Никогда больше не говорить, — сказал я себе. — Хозяин причинит боль, если ты это сделаешь…»

У меня перехватило дыхание, когда пот хлынул с моей головы. Женщина подошла ближе и вытерла мне лицо рукой.

— Дыши, — успокаивала она, — дыши.

Я посмотрел ей в глаза и увидел, что они блестят.

Я мог говорить. Я имел обыкновение говорить. Но мне не разрешали говорить сейчас.

Она сидела и смотрела на меня.

— Твое имя? — прошептала она, вытирая влагу с лица.

Я посмотрел вниз, и мой живот сжался, когда я попытался выдавить слова из моего рта. Я открыл рот. Женщина затаила дыхание. Мои глаза обыскали комнату в поисках Хозяина. Я был бы наказан, если бы вновь заговорил.

— Все хорошо, — снова успокаивала женщина. — Говори. Никто не причинит тебе вреда. Ты в безопасности. Ты наконец-то в безопасности. — Я хотел говорить. Я хотел доставить ей удовольствие. Я не хотел, чтобы она уходила.

Я прочистил горло. Я чувствовал свой голос. Я был поражен — у меня есть голос.

Хозяин не придет, чтобы снова забрать мой голос.

Рука женщины сжала мою, все еще держа ее у своего сердца. Она повторила:

— Меня зовут Талия. А тебя?

Сжав ее руку, я заставил свой голос звучать. И затем я прохрипел:

— Двести… двадцать… первый…

Женщина откинулась на спинку стула и вдохнула. Несколько слез потекли по ее щекам, но когда я уже собирался отступить, думая, что причинил ей боль, ее губы шевельнулись, и она улыбнулась, хотя губы ее дрожали.

— Ты говоришь, — сказала она с облегчением. — Ты можешь говорить. И твой акцент… — она покраснела, но покачала головой, скривив губы. Она казалась… счастливой?

— Ты можешь произнести мое имя? — спросила она. Я сосредоточился на ее губах, когда она сказала: — Талия.

Я прислушался к звукам. Я прокрутил их в голове и сказал:

— Тал… Тал… я… — вздох облегчения вырвался у нее изо рта. Она двигалась, пока не оказалась прямо передо мной.

Я посмотрел на ее лицо, на ее милое личико, на ее ласковые глаза, очарованный тем, как она смотрит на меня. Я приложил палец к ее сердцу, затем приложил палец к своему и спросил:

— Ты… для меня?

Свист воздуха прошел через ее приоткрытые губы. Ее слова застряли в горле. Ее темные глаза ярко сияли, когда слезы наполняли их, делая ее длинные черные ресницы влажными.

Медленно ее руки продвигались к каждой стороне моего лица и задевали мои длинные мокрые волосы. Я задержал дыхание, сердце громко билось. Потом она сделала то, чего я никогда раньше не чувствовал, — прижалась губами к моему лбу.

Я сглотнул, чувствуя, как ее губы прижимаются, словно к моему сердцу. Солнце.

Что-то внутри говорило мне, что это было похоже на ощущение солнца, сияющего на моем лице.

Я нахмурился, когда эта мысль пришла мне в голову. Я не помню, как много раз стоял на солнце, запрокинув голову, согревая лицо, но что-то внутри подсказывало мне, что я делал это однажды или много, я не знал.

Женщина отодвинулась. Ее палец скользнул вниз и провел по моей татуировке с номером. Ее длинные ресницы трепетали, и она сказала:

— Это рабский номер, данный тебе в детстве. То, что с тобой делали, было больным, извращенным и очень-очень неправильным. Они, этот человек, звали тебя по этому номеру всю твою жизнь. Но у тебя было имя. У тебя все еще есть имя.

Я успокоился, и что-то давно забытое пыталось проникнуть в мой разум.

Имя. Имя? У меня есть имя?

Я всегда был 221.

Я 221.

Я 221 Хозяина.

Я…

— Заал, — неожиданно сказала женщина. Мое тело напряглось, волна боли пронзила мою плоть. — Тебя зовут Заал. Ты помнишь?

Я стиснул челюсть, когда вспомнил это имя. Заал.

Я упал, задыхаясь. Тал… руки Талии обвились вокруг меня. Я подумал о том, что она сказала. Я был свободен. Хозяина здесь нет. У меня есть имя. Заал. Столько всего пронеслось в моей голове. Я отстранился. Я обратил внимание на свои цепи у стены и почувствовал ледяной холод.

Я не свободен. Она лгала.

Талия удивленно откинулась на спинку стула, и я резко дернулся. Я видел боль на ее лице, но она солгала…

— Заал… — проговорила она и потянулась к моей руке. Я отодвинул ее с рычанием, повернувшись к ней спиной.

Гнев бежал по моим венам, огонь рос в моем животе. Хозяин наказывал меня, я знал это. Прислав мне эту женщину, заставил ее внушить мне, что я свободен. Я был наказан.

Он наказывал меня за что-то. Я просто не знал, что сделал не так.

Встав на ноги, я вернулся к своим цепям. Вода, которой Талия мыла меня, все еще была на темной твердой поверхности.

Я сел рядом с цепями, на холодном мокром полу, спиной к стене. Я держал голову опущенной. Хозяин скоро будет здесь, чтобы наказать меня.

— Заал? — произнесла Талия. Она была тихой, ее голос был чуть громче шепота.

Моя грудь сжималась, когда она называла меня так. Заал. Раскаленная добела боль пронзила мою голову, когда я услышал имя Заал. У меня перехватило дыхание, и я начал раскачиваться взад-вперед. Я прижал руки к глазам, чтобы остановить боль.

Рука прижалась к моей щеке и оставалась там, пока боль не утихла. Я открыл глаза.

Талия сидела передо мной. Она смотрела на меня с грустью в глазах. Комок встал мне поперек горла, и я прошипел:

— Зачем… почему… ты… делаешь это… со мной?..

Ее лицо исказилось от боли, и она откинулась на спинку стула, губы ее дрожали.

— Делаю что? — прошептала она. Ее голос был дрожащим.

— Это… — сказал я ей, положив руку на грудь. — Ты причиняешь боль… здесь… — Я указал пальцем на сердце. Я чувствовал себя разбитым, разбитым из-за ее обмана.

Я доверился ей.

Она сделала паузу, ее красивое лицо застыло, пока она не отвела взгляд. Ее губы поджались.

— Как? — тихо спросила она. — Как я могу ранить твое сердце?

— Ты… лжешь, — ответил я. Я видел, как она повернулась ко мне лицом, казалось, в замешательстве. Я поднял с пола цепь, поместил ее рядом с рукой и показал ей следы на запястье. — Я не свободен.

Я не знал, как долго я был здесь, в этой новой камере, но я был прикован. Мои запястья и лодыжки кровоточили. Дважды в день к моим ногам бросали еду в мешке. Я мочился в ведро в углу. Также было и у Хозяина.

— Нет, — отреагировала Талия. Ее голос дрожал. — Ты свободен. Твоего похитителя здесь нет.

Еще больше боли пронзило мою грудь, пока она продолжала лгать.

— Цепи, — сказал я. — Я не свободен. Меня держат в цепях, во тьме. Я не свободен…

В темной камере воцарилась тишина. Талия долго ничего не говорила. Потом она встала. Я не поднимал глаз. Я знал, что она уйдет. Но ее ноги не двигались.

— Заал? — позвала она. — Возьми меня за руку.

Я покачал головой. И все же она не уходила. Я чувствовал, что она смотрит на меня.

Когда я поднял глаза, она смотрела прямо на меня. Ее рука оставалась вытянутой.

— Зачем? — спросил я. — Зачем тебе моя рука?

По ее щеке скатилась одинокая слеза.

— Свобода, — ответила она. — Я хочу показать тебе свободу.