Рип

Глава 15 Заал

— Мальчики, подойдите сюда! — голос папы звал нас с Анри из сада. Мы посмотрели друг на друга и улыбнулись. Я побежал по длинной траве.

Я был быстр, но Анри тоже не отставал. Я слышал, как он догоняет меня, набирая скорость. Я рассмеялся, когда мы завернули за угол и увидели наш дом.

Бабушка сидела на крыльце. Она улыбнулась, когда увидела, что мы бежим наперегонки. Я попытался ускориться, как вдруг рядом оказался Анри. Мы посмотрели друг на друга и начали смеяться. Мы оба подбежали к крыльцу в один момент.

Я остановился перед Бабушкой. Она поставила чай и захлопала в ладоши.

— Мои мальчики! — воскликнула она и протянула к нам руки. Мы с Анри бросились в ее объятия. Она поцеловала нас обоих в голову.

Позади нас послышались шаги, и бабушка выпустила нас из объятий. Папа встал в дверях и окликнул нас.

Мы подошли к папе, и он широко улыбнулся.

— Пойдемте со мной, мальчики. — Папа завел нас в дом и провел к себе в кабинет.

Стук по деревянному полу, казалось, преследовал нас. Когда я оглянулся, то увидел, что Зоя в розовом платье бежит к нам, сжимая в руках белого игрушечного кролика.

— Sykhaara! — закричала она со смешком и прыгнула в мои объятия. Анри потянулся к ней и взъерошил волосы. — Куда вы направляетесь? — спросила она. Папа наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку.

— У меня кое-что есть для твоих братьев, — гордо сказал папа.

Лицо Зои загорелось.

— И для меня тоже? — вскрикнула она от возбуждения.

Папа покачал головой.

— Оставь меня с твоими братьями. И если ты будешь хорошо себя вести, я отвезу тебя завтра в город и куплю тебе все, что захочешь.

Она согласилась. Я поставил ее на пол. Зоя побежала обратно к Маме, которая с гордостью смотрела на нас, кормя наших младших брата и сестру.

— Анри, Заал, в мой кабинет.

В кабинете папы мы сели на диван напротив его кресла. Папа, разглаживая дорогой костюм, сел в свое черное кресло.

— Анри, Заал. Когда я был в вашем возрасте, мой папа возглавлял наш клан.

Костава всегда были сильными. Нас всегда боялись и всегда будут. Но много лет назад я принял решение за наш клан, который вернул нас из Москвы обратно в Грузию. Я отдал приказ, который разозлил многих, и это стоило нам нашего положения в России и среди остальных воров в законе. Я все еще верен своему решению, но не секрет, что оно нанесло ущерб репутации этой семьи. Это наш дом. По нашим венам течет грузинская кровь. Но чтобы править сильными, нам нужно вернуться в Москву. И мы также должны претендовать на нашу часть Нью-Йорка.

Мы оба кивнули, прислушиваясь к каждому слову нашего папы. Он все время говорил о нашем клане. Он говорил о возвращении нашего места в Москве после убийства босса соперника. Мистер Джахуа, еще один грузинский босс, и мой папа часто встречались по этому поводу. Они всегда планировали свергнуть русских Волковых. Мой папа ненавидел Волковых. Он говорил, что они жадные и их нужно убрать.

Мы с Анри ненавидели русских. Папа научил нас ненавидеть их.

Папа подался вперед.

— Когда мне было восемь лет, я начал присутствовать на деловых встречах семьи.

Вам обоим восемь, и нет лучшего времени, чтобы начать, чем сейчас. Вы научитесь семейному бизнесу, а когда подрастете и уйду я, вы оба будете править нашим кланом. — Папа улыбнулся и гордо откинулся на спинку стула. — Два наследника. У меня двое сильных молодых мужчин, чтобы вернуть Костава обратно к величию.

Анри толкнул меня локтем в бок. Я улыбнулся, и он гордо кивнул.

Папа встал и открыл сейф. Он вытащил две черные коробочки и дал по одной каждому из нас. Папа снова сел и указал на коробки.

— Все мужчины нашей семьи получают по одной в вашем возрасте. Это традиция.

— Он махнул рукой. — Откройте!

Я осторожно открыл коробочку одновременно с Анри. На бархатной подложке лежала золотая цепь. Я провел рукой по эмблеме, и папа наклонился вперед. Я поднял глаза, и он вытащил цепочку из-под воротника своей рубашки.

— Такая же, как и у меня. И у моего папы. — Улыбка растянулась на его губах. — Гордитесь, что носите их. Вы — будущее этой семьи. Вы исправите мои ошибки.

Анри встал и прижал цепочку к груди.

— Мы отомстим за тебя, папа. Когда мы подрастем, мы вернем тебе Москву. Мы возьмем Нью-Йорк.

Я встал рядом с Анри и сделал то же самое.

— Мы клянемся в этом, папа. Мы заставим их всех заплатить.

Папа встал и, положив руки нам на плечи, спросил:

— Кого вы уничтожите?

Мы глубоко вздохнули и произнесли три имени, которые знали наизусть:

— Волковых, Толстых и Дуровых.

Папа улыбнулся и обнял нас за плечи. Он вывел нас за дверь. Мама и Бабушка поспешили помочь нам надеть цепочки. Они сияли от гордости. Мама отступила на шаг и поднесла руки ко рту.

— Мои сыновья, — просияла она и провела рукой по цепочкам на наших шеях. — А теперь идем обедать. Сегодня мы празднуем! — сказала Мама и вывела нас всех во двор.

Анри потянул меня за руку, и мы вошли в дверной проем. Он положил руку мне на плечо и сказал:

— Мы сильны. Мы должны оставаться сильными, чтобы быть наследниками, какими хочет нас видеть папа.

— Обязательно, — ответил я, — обязательно, — и Анри положил руки мне на щеки.

— Мы братья, Заал. До конца. Мы всегда будем вместе. Вместе мы сильнее.

Он взял меня за руку, и мы пошли к столу. Там собралась вся семья. Два свободных места оставалось за столом рядом с папой.

Зоя увидела нас и подбежала к нам. Она прыгнула в мои объятия.

— Заал! Ты можешь сесть рядом со мной?

Я кивнул головой. Как старший брат, Анри сидел рядом с папой, а я рядом с ним.

— Пойдем, — сказал я Зое и усадил ее на свое место. Я скользнул рядом с Анри.

Папа произнес тост. Слуги принесли еду.

Внезапно в доме раздался громкий треск. Папа щелкнул пальцами охранникам.

— Идите посмотрите, что там такое.

Но охранники даже не сдвинулись с места.

Папа выронил вилку и встал со своего места. Он уставился на охранников.

— Пойдите и посмотрите, что это было. Сейчас же!

Мы все еще сидели за столом. Охранники размяли шеи. Они ухмыльнулись моему папе, потом подняли винтовки. Снова раздался треск. Внезапно мистер Джахуа, друг моего отца, вошел во двор, и за ним следовало множество охранников.

Вдруг чья-то рука накрыла мою. Когда я посмотрел вниз, то увидел, что это Анри.

Меня трясло. Трясло так сильно. Анри сжал мою руку и прошептал:

— Dzlier. Будь сильным. Держись.

Я кивнул. Мое сердце быстро забилось.

Потом Зоя заползла ко мне на руки, уткнувшись лицом в шею. Она что-то шептала.

Мой папа шагнул к Джахуа. Охранник внезапно выскочил вперед и приставил винтовку к его груди.

Моя Мама закричала, мой младший брат и сестра рядом с ней тоже стали кричать.

— Леван! Что, черт возьми, происходит! — закричал папа. Но Леван дал указание охранникам.

Охранники бросились к нашему столу, и я замер. Зоя начала плакать у меня возле шеи. Я крепко держал ее одной рукой, в то время как Анри крепко держал мою другую руку.

Охранники бросились к моей Маме и Бабушке и подняли их на ноги. Два охранника забрали моих младших брата и сестру. Они звали маму, когда их тащили за собой.

Анри вскочил на ноги, как и я. Я держал Зою на руках. Мы попытались отступить назад. За нами двигались охранники. Я крепче сжал Зою, ее руки обвились вокруг моей шеи. Я боролся за воздух, так как страх украл мое дыхание. Затем откуда ни возьмись возник охранник, бросился вперед и схватился за Зою.

Зоя закричала. Все кричали. Звук оглушал мои уши. Опустив руку Анри, я прижимал младшую сестру ближе. Но охранник был сильнее.

Ее испуганные темные глаза встретились с моими, и слезы покатились по ее лицу.

— Заал! — кричала она. Ее рука тянулась ко мне, чтобы я спас ее.

— Зоя! — закричал я в ответ, но охранник схватил меня сзади.

В доме царил хаос, моя семья кричала, охранники кричали, а папа боролся за свободу. Моя голова крутилась в поисках брата, когда мои ноги оторвались от пола.

Охранник поднял меня в воздух.

Он оказался рядом со мной, борясь за свободу.

— Анри! — позвал я. Его карие глаза нашли мои.

— Заал! — окликнул меня он, схватившись за ожерелье. — Dzlier. Будь сильным.

Держись. — Слезы катились по моим щекам, но я заставил себя оставаться сильным.

— Заал! — звала Зоя. Ее маленькие ручки пытались дотянуться до меня через двор.

Джахуа шагнул вперед, посмотрел на меня и Анри, затем указал рукой на стену нашего дома.

Охранники, державшие моих бабушку, папу, маму, Зою, Дмитрия и Елену, потащили их к длинной стене, которая тянулась вокруг задней части дома.

Мы с Анри остались в стороне. Джахуа направился к нам. Я смотрел, как бледнеет лицо моего отца.

— Нет! — кричал он. — Отстань от моих мальчиков!

Джахуа встал рядом с нами и схватил наши лица своими руками. Он заставил нас смотреть вперед и прошипел:

— Смотрите, мальчики. Не смейте отводить глаза.

Мама и Бабушка держали наших братьев и сестер, пытаясь защитить их. Но Зоя все время смотрела на нас, все время наблюдала за мной.

Ее красивое лицо было в ужасе, и она кричала:

— Заал!

Я ревел и боролся, чтобы освободиться. Я хотел быть со своей семьей. Я слышал, как Анри делает то же самое. Пытается добраться до нашей семьи.

— Ты подставил нас всех, когда убил Толстого, Якоб. И я не собираюсь застрять здесь, в Грузии, навсегда. Волковы закрыли нам все хорошие торговые пути, и это все твоя вина. Я не должен был поддерживать тебя в убийстве Матвея. У меня появились новые связи с Арийцами. У них есть предприятия в США и в Москве. Вы, Костава… вы в прошлом.

Мой папа покачал головой. Мои глаза сосредоточились на испуганных лицах моей семьи. Мой взгляд задержался на плачущих глазах Зои. Затем Джахуа поднял руку, и через секунду опустил ее. Пушки начали стрелять.

Крики моей семьи сначала ударили мне в уши. Крики Анри и мои крики добавляли хаоса. Потом начала литься кровь. Красная жидкость стекала по тротуару и задней стене дома.

Мое сердце билось слишком быстро. Все мое тело дрожало, когда моя семья, один за другим, падали на землю. Мертвые. Все мертвые.

Когда стрельба прекратилась, воцарилась тишина. Я слышал тяжелое дыхание Анри.

Я тоже задыхался. Я смотрел прямо перед собой. Когда охранники отошли в сторону, мои колени ослабли, и я упал на землю.

Кровь. Моя семья погибла, утонула в собственной крови.

Мои руки дрожали. Гнев бурлил во мне. Потом, со слезами на глазах, я закричал.

Мое сердце разбилось, когда я посмотрел на свою семью на земле… мой младший брат и сестра… тело Зои в ловушке под моей Бабушкой, ее рука тянулась ко мне, теперь неподвижная и безжизненная.

Анри вскрикнул рядом со мной, когда меня вырвало.

Кровь. Я видел только кровь.

Затем Джахуа встал передо мной и Анри. Он говорил с охранниками.

— Взять их. Бросьте их в фургон. Мы здесь закончили. Тела оставьте. Пусть гниют на солнце.

Я смотрел на свою мертвую семью. Потом я почувствовал, как моя рука сжалась. Я посмотрел в сторону, мои глаза затуманились слезами. Опустошенное лицо Анри уставилось на меня.

Я хотел что-то сказать. Пытался, но слова не выходили. Меня пронзила боль. Я не думал, что когда-нибудь снова смогу дышать.

Я смотрел в глаза Анри, когда вдруг все потемнело.

Я проснулся привязанным к кровати. Мой брат рядом со мной, и боль началась снова…

Мои глаза открылись. Тьма отступила. Я задыхался. Мое сердце билось слишком быстро. С кристальной ясностью, образы из моего сна всплывали снова и снова в моей голове… Кровь, оружие, Джахуа… мой брат Анри, моя сестра Зоя плачет… ее рука тянется ко мне, чтобы я спас ее… но я не мог спасти ее. Я не мог спасти никого из них.

Мой желудок свернулся, и меня вырвало. Мне хотелось действовать. Мне хотелось спрыгнуть с кровати и закричать. Я хотел разорвать кого-нибудь на части. Разорвать Джахуа, как он разорвал мою семью. Я зажмурился, когда мое онемевшее тело отказалось двигаться. Мой разум держал меня в плену, прокручивая в голове их смерти. Я мог видеть это ясно. Я чувствовал запах свежей крови, дым от стрельбы. И я видел безжизненные открытые глаза моих родителей и Бабушки. Я видел крошечные тела моих младших брата и сестры на окровавленной земле. И я видел крошечную ручку Зои, выглядывающую из-под моей бабушки. Но я не видел ее лица.

И Анри. Я видел каждую часть его лица, идентичную моей.

Мой желудок сжался так сильно, что я думал, что никогда больше не смогу дышать.

Трещина в моей душе была такой большой, что я думал, что она никогда не заживет.

Раньше у меня не было ни чувств, ни воспоминаний о прошлом. Но сейчас? Теперь я чувствовал все, каждую потерю, каждый ужас в моей голове. Каждое воспоминание было кинжалом в моем теле, который я не мог вытащить.

Слезы полились из моих глаз. Боль, такая сильная, что перехватывало дыхание, пронзила все мое тело. Еще больше воспоминаний было в моей голове — цепочка, мой брат, Анри. Черт! Анри, держащий меня за руку.

Я посмотрел на свою руку. Это все еще казалось таким реальным. Я все еще чувствовал, как сжимаются пальцы Анри, говоря мне: «Dzlieri. Будь сильным. Держись».

Еще больше слез полилось из моих глаз. Когда я вспомнил тот ужас, то почувствовал отражение в его глазах, в его темных глазах, как и у Зои. Зои, которую убили. Моя маленькая Зоя, которая кричала мое имя и тянулась ко мне до самого конца.

Я не мог с этим справиться. Не мог выдержать эту волну агонии, которая сокрушала мою душу. Я хотел, чтобы воспоминания прекратились. Я хотел, чтобы боль моей семьи прекратилась.

Я хотел, чтобы все это, бл*дь, прекратилось!

Мое тело напряглось, и боль в груди пылала. Я повернулся к Талии. Я знал, что она рядом, ее рука покоилась на моем животе.

Я сосредоточился на этой руке. Я сосредоточился на тепле, просачивающемся сквозь мою кожу.

Я был не один. Больше не один. У меня была Талия. В моем сердце была Талия.

Уловив ее мягкое дыхание, я перевернулся на бок, мои глаза затуманились слезами.

Я облокотился на руку и смотрел, как она спит. Я видел ее спящую фигуру, освещенную тусклым светом от прикроватной тумбочки. Она знала, что я ненавижу темноту. Она знала это, и мне не нужно было ей об этом говорить. Я сморгнул слезы и сосредоточился на ее длинных золотых волосах, на ее розовом рте. Я зажмурился, и еще один укол боли пронзил мое сердце.

Я протянул руку и накрыл ее руку своей ладонью. Я хотел, чтобы она проснулась.

Мне нужна была ее рука на моем лице. Мне нужен был ее рот на моем, мне нужно было, чтобы она обхватывала меня за талию.

Я сжал ее руку, но она продолжала спать. Мои глаза блуждали по ее телу. Моя грудь сжалась от того, как сильно я ее хотел. Она была прекрасна. Такой чертовски красивой.

Мой взгляд скользнул по ее шее к груди и сиськам. Затем я успокоился. Мои глаза широко раскрылись, когда мой взгляд остановился на золотой цепочке на ее шее. У меня перехватило дыхание, когда я вспомнил, как мой папа передавал подобные вещи Анри и мне. Он хотел, чтобы мы восстановили репутацию клана, чтобы Коставы снова стали великими…

Папа встал и, положив руки на плечи, спросил: «Кого вы уничтожите?»

Мы глубоко вздохнули и произнесли три имени, которые знали наизусть:

«Волковых, Толстых и Дуровых». Моя кровь, как огонь, хлынула по венам. Цепочки, которые нам подарили, были золотыми. И кулоны с нашим фамильным гербом.

Я уставился на цепочку Талии. Она выглядела точно так же. Задержав дыхание, я наклонился вперед и изучил кулон. Там был герб. Мой пульс забился сильнее, когда я разглядел эмблему — волк, щит, а затем я замер, когда мои глаза прочитали фамилию, выгравированную сверху.

«Дыши, дыши», — говорил я себе, но дышать не мог. Выпустив руку Талии, я сжал кулаки по бокам.

Этого не может быть. Не может быть. Нет!

Я вспомнил, как проснулся в подвале. Я был заперт во тьме, меня держали в цепях.

Пленили. Оставили умирать.

Я покачал головой, когда боль и ярость наполнили мои мышцы. Имя на кулоне Талии пронзило мой разум. С каждым ударом, огонь горел и горел. Они изгнали мою семью. Они были причиной того, что Джахуа уничтожил моего папу и всю мою семью.

В моей голове прозвучал папин голос: «Кого вы уничтожите?»

«Волковых, Толстых и Дуровых».

Толстых.

Больше не в силах сдерживать ярость, рев вырвался из моего горла. Я навалился всем телом на Талию. Она солгала. Она обманула меня. Я не был свободен… Я был гребаным пленником Толстых!

Карие глаза Талии в шоке открылись. Я схватил ее за запястья и поднял над головой.

Она задохнулась, пытаясь пошевелиться, кровь отхлынула от ее лица. Но она не смогла бы сбежать. Она не могла даже пошевелиться.

Ее испуганные карие глаза встретились с моими.

— Заал, что? Что случилось?

Она потянула руки, пытаясь вырваться, но я зарычал и прошипел:

— Толстая… — яд и ненависть разжигали мой гнев.

Лицо Талии стало еще белее, а глаза невероятно расширились. Ее нижняя губа задрожала, руки задрожали.

— Заал… пожалуйста, — взмолилась она. Ее мольба на мгновение заставила меня вздрогнуть. Я ненавидел, когда ей было грустно.

Толстая! Мой разум напрягся. Гнев снова овладел им.

— Толстая, — угрожающе прорычал я.

Она покачала головой.

— Заал.

— Чертова Толстая! — взревел я. — Враг! — Талия вздрогнула и съежилась под моим телом. — Ты гребаный враг! — прогремел я, но Талия только еще больше плакала.

— Нет! — прошептала она прерывисто. — Не надо.

«Убей, убей, убей, sasaklao» — только и слышал я в своей голове.

Я должен был убить ее. Я был Коставой. Толстые должны умереть от моей руки. Но я не мог. Это была Талия.

Распрямив спину, я оттолкнулся от кровати. Мои руки схватились за голову. Боль была слишком сильной, горе поглощало мое сердце.

— Заал! — позвала Талия и поспешила к моему краю кровати. Я повернул голову к ней лицом. Ее лицо было красным и заплаканным. Она смотрела на меня, и мое сердце защемило. Это была Талия. Моя Талия.

Но она была чертовой Толстой!

Она протянула дрожащую руку.

— Пожалуйста, — умоляла она. — Прими это… поверь мне… дай мне объяснить.

Я уставился на ее руку. Но все, что я видел, это как папа отдал мне и Анри наши цепочки и велел нам отомстить за семью. Охранники с винтовками, выстрелы, кровь…

Зоя… темные глаза Зои умоляют меня помочь ей. Но я не мог… я не мог спасти ее…

Новые образы вторглись в мой мозг. Узкая холодная постель, холодная ухмылка Джахуа, его смех, иглы, боль. Анри кричит рядом со мной. Цепи, побои. Больше игл, больше боли. Темнота, гнев. Ничего, кроме раскаленного гнева, и постоянная жажда убивать.

Тело затряслось, вены на шее выпирали от напряжения. Я стиснул зубы. Я так сильно сжал кулаки, что ногти проткнули ладони. Я закричал и выбежал из комнаты Талии Толстой.

Я достиг лестницы. Охранники Толстых выбежали мне навстречу, высоко держа оружие. Вспомнив как охранники стреляли по моей семье, я зарычал. Они ничего для меня не значили. Я ударил кулаком в лицо охранника. Подняв его на руки, я согнул колено, бросил его вниз и сломал ему спину.

Другой охранник выстрелил в меня. Пуля попала в стену. Но звук этой пули привел меня в ярость, разрывая на части. Протянув руку через узкую лестницу, я схватил охранника за шею и ударил его своей головой. Охранник зашатался, рухнув от удара. Я приложил руки ему к шее и надавил. Она сломалась, и я бросил его безжизненное тело на пол.

Я рванул вниз по лестнице. Мне пришлось бежать из этого ада. Когда я завернул за угол у подножия лестницы, то увидел наружную дверь. Продвигаясь вперед, я направился к выходу.

Когда я проходил через гостиную, мое внимание привлекло движение слева. Он.

Лука. 818. Долбаный Толстой! Он уставился на меня, грудь обнажена, только треники прикрывают его ноги, как и у меня. Я опустил голову. Гнев окутал меня, окружая яростью.

— Заал, — холодно сказал Лука, — успокойся.

Я разминал шею из стороны в сторону, наблюдая, как Лука готовится к бою. Я с отвращением скривил губы. Я начал ходить вперед-назад, вперед-назад.

— Заал…

— Толстой! — прогремел я в ответ, глядя в лицо Луки. — Ты — гребаный Толстой!

Челюсть Луки сжалась, а глаза потемнели.

— Я такой же, как ты, — сказал он смертельным тоном. — Меня тоже забрали из семьи. Я боролся, чтобы выжить. Убивал ночь за ночью, пока не смог вырваться на свободу. — Он шагнул вперед, и это движение меня взбесило. — Я сражался вместе с твоим братом, рядом с ним. Я сражался с Анри, он был моим лучшим другом, моим братом.

Он был моим лучшим другом, моим братом…

Я бился в конвульсиях с еще большей яростью, когда эти слова загорелись во мне.

— Нет, — прорычал я, — ты, бл*дь, Толстой. Ты и есть враг. Враг, которого я поклялся уничтожить!

— Анри был моим другом, а не врагом! Семья ничего не значит в клетке! — взревел Лука в ответ.

Я сорвался. Я рванул вперед, схватив Луку за горло. Но он сопротивлялся. Его сила не была такой, с какой я обычно сталкивался. Его рука ударилась о мою, с силой сбросив мою хватку. Он толкнул меня в грудь, я отшатнулся. Я снова зашагал, мое тело вспоминало убийства… вспоминало, как приносить смерть.

Я хотел этого.

Я жаждал этого.

— Как он умер? — прошипел я.

Лука замер, и мои глаза впились в него.

— Как он умер? — переспросил я. Лука поднял руки, словно сдаваясь.

— Я, — тихо произнес он. Мой мир остановился. — Я убил его, — сказал он. — Он умер от моих рук.

Жар, такой сильный, разгорался у моих ступней и распространялся по моему телу, как адский огонь. Он убил Анри? Толстой убил моего брата.

Рванув вперед, я бросился на Луку. Я повалил его на пол. Мои кулаки били его по лицу снова и снова, но Лука бил в ответ. Я проигнорировал боль и агонию его ударов, когда мы боролись за господство на земле. В слепой ярости я продолжал бить.

— У меня не было выбора! — зарычал Лука, когда перевернул меня на спину и крепко сжал рукой мое горло. Сила его захвата прижимала меня к полу. Его темные глаза пронзили мои. Говоря это, он, казалось, давал мне обещание. — У меня не было выбора, кроме как убить его. Мы были вынуждены сражаться. Я должен был отомстить человеку, который похитил меня и увез в ГУЛАГ.

Я замахнулся, но невероятная сила Луки удерживала меня на месте.

— Анри понимал, что только один из нас выйдет из клетки. Либо он, либо я. Я выиграл, но, когда он сделал последний вздох, я пообещал ему отомстить. — Он наклонился еще ниже и крепче сжал мое горло, отчего стало еще труднее дышать. — Я вытащил тебя оттуда. Я освободил тебя. Мы поместили тебя в подвал, чтобы ты избавился от грузинского наркотика. Ты, бл*дь, выжил. И далее я убью Джахуа. Я обещал Анри, а теперь обещаю тебе, Заал. Я ни хрена не провалюсь в этом.

Лука отпустил мою шею и сел.

— Наши семьи могут быть врагами, но Анри был моим братом. Я был 818, а он 362.

Никакие фамилии нас не разделяли. Ни одна семейная история не разлучила нас. Боль и месть свели нас вместе.

Я тяжело дышал сквозь стиснутые зубы. Моя грудь была вся в крови. Ребра болели.

— Он бы никогда не подружился с чертовым Толстым, — выплюнул я гортанным голосом.

Лука напрягся. Затем, подняв кулак, он ударил меня им по челюсти и по голове. Я обхватил его руками за шею. Любой из нас может повернуться, и это будет конец. Шея может сломаться. Один из кланов потеряет наследника.

— Анри был и моим братом тоже. Он научил меня выживать. Он сказал мне быть сильным, оставаться сильным. И я это сделал. Так и есть. Я сильный. Я чертов Рейз[9]. И я убью тебя здесь и сейчас, если ты угрожаешь моей семье.

Когда он произнес эти слова, мои руки отпустили его шею. Лука поднялся, чувствуя, как я отстраняюсь.

«Будь сильным. Держись. Будь сильным. Оставайся сильным…»

Я почувствовал жгучую агонию, когда знакомые слова Анри поразили меня, ударили в самое сердце. Мое тело болело. Безумие. Он был Толстым. Но он знал моего брата. Я видел эту абсолютную истину в его глазах.

Двигая ногами, я сбросил с себя Луку. Я, пошатываясь, поднялся на ноги. Лука встал и повернулся ко мне, его карие глаза потемнели. Его тело было готово к удару.

Я уловил движение позади себя. Я увидел женщину Луки, забившуюся в угол. Она смотрела, как мы сражаемся. Ее глаза наполнились слезами. Лука взглянул на нее, потом снова на меня.

— Я убил Анри, чтобы спасти Кису. Она моя жена и женщина, которую я любил всю свою жизнь. В тот момент мне было ради чего жить, но он умер воином. Он умер, отдавая все свое сердце.

Послышались шаги. Вбежали два охранника Талии. Они выглядели так, будто только проснулись. Каждый из них держал пистолет, направленный в мою сторону.

— Не стреляйте! — приказал Лука, но стража не опустила оружия.

— Он тоже тебя не помнил, — неожиданно сказал Лука, обратившись ко мне. Я затаил дыхание, когда мучительная боль пронзила мой позвоночник. — Но, если бы он знал, что ты жив, он бы никогда не сдался, пока не освободил тебя. Он был самым благородным человеком, которого я когда-либо встречал. Он спас меня, и я хочу спасти тебя. Враг ты или нет. Я хочу спасти тех, кого он любил. Думаю, он подружился со мной, потому что в глубине души помнил, что у него есть брат. Он снова хотел брата.

Задыхаясь, я попятился назад. Мой разум был переполнен мыслями. Слишком много мыслей, чтобы с ними справиться.

На лестнице послышались шаги. Но мне нужно было выбраться отсюда. Я наблюдал за Лукой, охранниками и его женой. Они все смотрели на меня.

Дойдя до двери, которая вела на пляж, я толкал ее, пока она не сломалась. Холодный воздух ударил меня по голой груди, но я проигнорировал все это, чтобы убежать в ночь.

Я бежал и бежал, пока трава не уступила место дереву причала. Я бежал, пока не достиг ледяного песка. Я пытался бежать дальше, но ноги отказывались. Когда мои колени коснулись мягкого песка, я откинул голову назад и закричал. Я кричал о своей семье. Я кричал о моем брате, умирающем в клетке. И я кричал о Джахуа, чей яд наполнял мои вены.

Он умрет.

Я убил бы его.

Я почтил бы свою семью, перерезав ему глотку.

Когда внутри меня ничего не осталось, мои руки упали вперед, погружаясь в мягкий песок. Слезы полились из моих глаз. Ледяной ветер развевал мои волосы вокруг лица и цеплялся за мою обнаженную кожу. Но мне было все равно.

Я был пуст.

На причале послышались легкие шаги. Они бежали. Потом они остановились. Я чувствовал ее позади себя. Я знал, кто идет.

Толстая, Толстая — враг, который украл мое сердце, сделал меня снова человеком.

Чувствуя себя опустошенным, я, пошатываясь, поднялся на ноги. Я смотрел на волнующееся море, волны которого катились и разбивались о берег. Я вдохнул соленый воздух, потом услышал плач позади себя.

Глубоко вздохнув, я повернулся. Я сразу замер. Талия стояла на краю пристани и смотрела на меня. Ее длинные светлые волосы развевались на ветру, ее тело было покрыто черной одеждой.

Ее темные глаза смотрели на меня с мучительным выражением на лице.

Талия Толстая. Моя Талия Толстая.

Я пытался возненавидеть ее. Я пытался презирать ее.

Но нашел только тепло.

Это было ее тепло. Она была моей.

Она мыла меня. Заботилась обо мне. Плакала по мне. Она была… для меня.

Соленые слезы катились по моим щекам. Мое сердце сжалось. Она была в моем сердце. Ощущение ее руки, когда она лежала в моей. Ее тепло, ее улыбка, ее прикосновения.

Мое сердце принадлежало врагу. Предательство моей семьи поставило меня на колени. Мне больше нечего было дать.

— Заал! — внезапно воскликнула Талия, ее надломленный голос уносился ветром. Я поднял глаза и увидел, как Талия бежит по песку, ее ноги несут ее ко мне.

Ее грудь вздымалась. Ее руки дрожали. Она остановилась и пристально посмотрела мне в глаза.

Ей было очень больно. Столько боли, сколько чувствовал я.

Она была похожа на меня. Нет, она была частью меня.

Талия стояла и смотрела на меня. Она была неподвижна, как статуя. Мой разум сказал мне, что это неправильно. Мои воспоминания говорили мне, что это неправильно.

Но моему сердцу это казалось правильным.

Она нужна мне.

Мне нужна моя Талия.

Заставив себя встать, я наблюдал, как Талия готовится к моему гневу, ее руки поднимаются в знак защиты. Я сделал шаг вперед. Даже несмотря на сильный ветер, я слышал ее прерывистое дыхание. Я видел, как она вздрогнула. Я поднял голову. Наши взгляды встретились. Губы Талии приоткрылись. Я сделал еще один шаг вперед. Талия напряглась, потом я упал на колени и обнял ее.

Я крепко ее обнял. Как можно крепче, не причиняя ей вреда. Моя щека прижалась к ее животу. Я слышал, как колотилось ее сердце. Чувство, такое всепоглощающее, возникло в моем животе, а затем, не в силах удержать его, оно вырвалось из моего горла.

Я заплакал.

Выпустил всю боль, которую только что получил. Всю боль от воспоминаний, заполнявших мой разум, оставлял на этом песке. Я ухватился за Талию, как будто не мог подобраться достаточно близко. Моя грудь болела от всего, что лилось из моей души, затем мгновенно окутывая меня теплом, руки Талии обвились вокруг моей головы, приближая меня к ее мягкому телу.

Я тоже чувствовал, как она плачет, трясется, разделяя мою боль. Затем Талия упала на колени. Моя грудь ударилась о холодный песок, а голова покоилась у нее на коленях. Я дрожал от сильных рыданий. Я освободил двадцать лет горя, которое было заперто в моем сознании.

И Талия обнимала мою голову, качала меня взад и вперед, гладила рукой по моим волосам.

Она не говорила, просто сидела рядом со мной. Толстая утешает Коставу.

Я не знал, как долго я плакал. Но мои слезы высохли и сырая, пузырящаяся боль пульсировала в моей груди. Руки Талии замедлились на моей голове. Сильный ветер утих.

Я слушал дыхание Талии и сделал глубокий вдох.

Расцепив руки за ее спиной, я положил их на песок и заставил себя встать на колени.

Мои волосы закрывали лицо, а опухшие глаза смотрели на песок.

Талия молчала.

Глубоко вздохнув, я поднял голову. Лицо Талии было таким грустным, таким виноватым. Это разрушило любое презрение, которое я оставил внутри себя.

Талия опустила голову и сказала:

— Я должна была сказать тебе.

Когда я ничего не сказал в ответ, она подняла голову. Я сразу заметил, что цепочка исчезла. Слезы капали на ее грудь. Я посмотрел ей в глаза.

— Я пыталась ненавидеть тебя, — засопела она, и я затих от ее слов. Ее плечи опустились, и поражение овладело ее телом. — Но я не могла, — шепотом призналась она. — Я не могу ненавидеть тебя. На самом деле я была одержима, а потом все обернулось чем-то более глубоким. Я совершила последний из всех грехов.

Я затаил дыхание, ожидая, когда она закончит это предложение. Но Талия подалась вперед, упершись коленями в мои. Маленькая улыбка появилась на ее губах, и ее пальцы переместились к моей шее, а затем уперлись мне в щеку.

Мы дышали одним воздухом, ее ладонь согревала мое холодное лицо. Ее голова наклонилась в сторону, и взгляд, полный любви, стал моей погибелью.

Она наклонилась вперед и, прижав губы к моему рту, прошептала:

— Я влюбилась в нашего врага. Я глубоко провалилась и подарила ему все свое сердце, все это вражеское сердце Толстой.

Я закрыл глаза и полностью впитал то, что она сказала. Она подарила мне свое сердце. Руки Талии под моими дрожали. Открыв глаза, я сказал:

— У тебя холодные руки.

Она замерла, затем нервный смех сорвался с ее губ, и она бросилась ко мне на колени. Ее руки обвились вокруг моей шеи. Уткнувшись носом в изгиб ее шеи, я вдохнул ее аромат.

— Заал, — прошептала она и крепче сжала меня.

Все ее тело дрожало, когда она прижимала меня к себе. Я мягко отстранился.

— Ты замерзла, — заявил я. Ее зубы стучали, кожа была ледяной на ощупь.

— Ты нуждался во мне, — тихо ответила она, проводя пальцами по моим волосам.

Глубоко вздохнув, Талия перестала смеяться и сказала: — Я была очень близка со своей бабушкой, Заал. В детстве и вплоть до ее смерти несколько лет назад. — Я застыл, когда Талия начала упоминать свою семью. Талия задвигалась у меня на коленях, придвигаясь ближе. — Мы с ней были родственными душами. Она была вспыльчивой и никогда не придерживалась правил, — засмеялась Талия — как и я. — Я никогда не умела подчиняться строгим правилам отца. — Пальцы Талии перестали гладить мои волосы.

Она была потеряна в своих воспоминаниях. — Я выросла, зная только историю конфликта между нашими семьями. Той самой, где грузины были частью воров в законе, советских воров в законе, пока не стали мафией. Я знала, что Костава, Джахуа и Волковы работали вместе, как одна единица. Мне рассказывали историю о том, как Волковы заняли территорию Нью-Йорка, как свою собственную, но запретили грузинам присоединиться к ним, заставив Джахуа и Костава остаться в Москве. — Талия вздохнула, покачала головой и продолжила: — И я знаю, что твой отец, из гнева за это пренебрежение к своей фракции, организовал убийство боссов Волковых, когда они приехали бы домой. Но в итоге мой дед отправился один в Москву, где Джахуа и твой отец запланировали убийство, чтобы послать сообщение. Это был мой дедушка, которого твой отец застрелил и повесил на уличном столбе, чтобы все в России видели. И именно моя бабушка потеряла любовь всей своей жизни в тот день, чтобы грузины могли показать свою ненависть против русских.

Я напрягся, слушая эту историю с русской точки зрения, но когда рука Талии снова начала скользить по моим волосам, я попытался расслабиться.

Талия снова сдвинулась, положив голову мне на грудь, и сказала:

— Я могу только представить, как твоя семья ненавидела оставаться в стороне от нью-йоркского бизнеса. И я полагаю, что после того, как их выследили после убийства моего деда и заставили вернуться в Грузию, все торговые пути были перерезаны братвой Волкова. Ваша семья и Джахуа стали еще более обиженными на нас, чем когда-либо. — Рука Талии соскользнула с моего лица, и она приподняла мой подбородок пальцами, поднимая голову, чтобы встретиться с моими глазами. — Я представляю, как ты рос наследником Коставы и тебя переполняла ненависть к моей семье.

Я молча кивнул. Губы Талии сжались.

— Я знаю это, потому что всю свою жизнь испытывала огромную ненависть к твоей семье, Заал. — Талия невесело рассмеялась. — И я могу честно сказать, что это не принесло мне ничего, кроме боли. — Талия погладила пальцем родинки под моим левым глазом и спросила:

— Если ты не против, я бы хотела отпустить эту ненависть сейчас. Те люди тогда не были нами. Это было целую жизнь назад. История, которую мы не можем изменить. — Ее подбородок опустился. — Я знаю, что ваша версия этой истории, без сомнения, будет отличаться от моей, но я молюсь, чтобы она закончилась так же. Закончилась тем, что ты хочешь меня, что ты со мной, несмотря на наши фамилии, вызывающие такое противостояние.

Я оставался неподвижным долгое время, слушая море, чувствуя, как холодный ветер ударяет по моей коже. Талия больше ничего не говорила, но я знал одно: я чувствовал то же самое.

Взяв Талию за замерзшую руку, я встал на ноги и потянул ее за собой.

Пока мы стояли на ветру, Талия посмотрела мне в лицо и спросила:

— Ты чувствуешь то же самое? Даже после того, как вспомнил историю своей семьи?

Я кивнул головой, не в силах говорить. Я чувствовал себя опустошенным, онемевшим. Но я знал, что хочу эту женщину больше всего на свете.

— Тебе нужно отдохнуть, — вздохнула Талия с облегчением и взяла меня за руку.

Она повернулась, чтобы проводить нас до дома, но мне нужно было выразить что-то от сердца. Я потянул Талию за руку. Она повернулась ко мне, ее красивое лицо было смущено.

Я прижал ее руку к своей груди и прошептал:

— Для меня ты не Толстая.

Глаза ее смягчились, и, подойдя ближе, она ответила:

— Для меня ты не Костава. — Она поднялась на цыпочки и добавила: — Ты мой Заал. Мужчина, чья душа украла мою.

Потом она поцеловала меня. Ее холодные, но мягкие, нежные и заботливые губы встретились с моими. Она отстранилась и погладила меня по руке.

— Давайте вернемся. Мне нужно заботиться о тебе и обнимать, пока ты спишь.

Тепло разлилось в моей груди. Я позволил этой женщине, моей женщине, вести меня в дом. Когда мы вошли, Лука поднялся с дивана. Он смотрел на меня с опаской. Сжав руку Талии, я отпустил ее и направился к ее брату. Вокруг него стояло больше охранников, чем было ранее. Все держали свои пистолеты.

Но глаза Луки не отрывались от моих.

Встав перед ним, я сказал:

— Я благодарен тебе за то, что ты освободил меня от Хозяина.

Лицо Луки стало суровым.

— Он больше не твой Хозяин. Он всего лишь ходячий мертвец.

Я кивнул в сторону Луки. Я пошел обратно к Талии, когда он объявил:

— Анри гордился бы мужчиной, которым ты стал. Ты похож на него во всем. Твоя внешность, твоя сила, твоя преданность.

На мгновение я закрыл глаза, прежде чем сделать глубокий вдох и вернуться к Талии.

Мы вошли в спальню, и Талия отвела меня в душ. Она медленно вымыла меня мочалкой, затем залатала мои порезы и синяки, прежде чем расчесать волосы. Все время, пока она ко мне прикасалась, я прикасался к ее спине. Заботясь обо мне, она покрывала поцелуями мое лицо, тем самым говоря мне, что она моя, а я ее.

Когда мы забрались в постель, я лег лицом к Талии. Воспоминания теперь были тонкой струйкой, нежным потоком в моем сознании.

Талия наблюдала за мной. Я придвинулся ближе и обнял ее. Я закрыл глаза, расслабился с женщиной, которую никогда не хотел, и признался:

— Ya khochu byt’s toboy vsegda.

Талия замерла в моих объятиях, затем, прижавшись губами к моей груди, прошептала:

— Я тоже хочу быть с тобой навсегда.