Роди мне ребенка

Глава 23

Деррек, хромая, поднялся по лестнице. В квартире Джилл было темно. Он открыл дверь в свою квартиру, включил свет и прошёл прямиком в ванную, чтобы посмотреть на причинённый его лицу вред. Он поднёс палец к верхней губе и попытался посмотреть на зубы.

Доктор в медицинском центре сказал, что он сколот зуб. По крайней мере, его передние зубы казались нормальными. Рассечённая левая бровь держалась вместе с помощью маленького пластыря—бабочки. Его глаз был чёрно—синим и опухшим. Отлично. Просто отлично.

Затем он прошёл в свою спальню, переоделся в спортивные штаны и чистую футболку. Окровавленную одежду бросил в корзину.

Сегодняшний день получался скорее горьким, чем сладким, но и одновременно оставался сладко—горьким.

Больше всего он хотел сегодня увидеть Джилл — поговорить с ней и узнать, как у неё дела. С тех пор, как они занялись любовью, она не покидала его мысли. Он никогда раньше не чувствовал такого ни к кому, даже к Мэгги, и это он понял за сегодняшним ужином. Он хотел броситься домой к Джилл, поднять её на руки и смотреть прямо ей в глаза, когда будет говорить, что скучал по ней и, что более важно, любит её — только её и никого другого. У него осталась всего неделя до начала сборов. Он планировал выжать из этой недели максимум, проводя каждую минуту с Джилл и Райаном. Он сделает всё, что требуется, чтобы убедить её, что она для него единственная.

Чем больше он старался сегодня вернуться к Джилл, тем сложнее становилось это задание. Впервые с тех пор, как он переехал в эту квартиру, он чувствовал холод и одиночество. Он схватил пакет замороженной фасоли и приложил его к своему глазу. Одним здоровым взглядом он выглянул в окно над своей кухонной раковиной, чтобы посмотреть, включился ли свет в квартире Джилл. Обычно Райан просыпался поесть в это время. В конце концов, он проглотил пару таблеток ибупрофена и пошёл к дивану. Опустив голову на декоративную подушку, он закрыл глаза.

Несмотря на боль, он чувствовал, будто с его сердца сняли тяжёлый груз. Все эти годы он думал, что влюблён в Мэгги, а теперь понял, что был одержим мыслью о влюблённости в неё. Любовь к ней была синонимом соревнования и "завоевания" её в конечном итоге. Это было только соревнование. Он заслужил всё, что сегодня на него обрушилось. Ему предстояло хорошенько унизиться, прежде чем Аарон или Мэгги простят его. Не удивительно, что семья не понимала его, особенно последние несколько месяцев. Чёрт, он сам себя не понимал.

***

Деррек дёрнулся и выпрямился. Солнце светило в окна, согревая его лицо и ослепляя его. Понадобилось мгновение, чтобы понять, что он заснул на диване. Он потёр шею и поставил одну ногу на пол. Он чувствовал себя ужасно. Не было ни одного мускула, который у него не болел.

Был уже полдень.

Он выглянул в окно в сторону квартиры Джилл и понял, что она, вероятно, ушла к доктору на приём Райана несколько часов назад.

Ведя себя осторожно, чтобы не делать резких движений, дошёл до ванной. Почистил зубы, что было не легко, учитывая опухшую губу. Затем плеснул на лицо холодной водой и посмотрел на своё отражение в зеркале. Сегодня глаз выглядел немного лучше, чем губа.

Раздался стук в дверь, и он направился туда, взволнованный перспективой наконец получить шанс поговорить с Джилл.

Но на противоположной стороне порога стояла Мэгги, в джинсовых шортах и розовой майке. Стараясь скрыть разочарование, видя её, а не Джилл, он пропустил ее в свою квартиру с кривой улыбкой.

— Ох, бедняжка, — произнесла Мэгги, протискиваясь внутрь и закрывая за собой дверь.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он.

— Нам нужно поговорить.

По какой—то причине одно это заявление заставило его нервничать.

— Всё нормально, — сказала она, очевидно, заметив его опасения. — Я пришла потому, что не могла успокоиться, пока не поговорю с тобой раз и навсегда. У меня есть к тебе несколько важных вопросов.

— Хорошо, — произнёс он, проглатывая ком в горле. — Давай.

— Ты выглядишь ужасно.

— Спасибо.

— У Аарона жестокий правый хук, да?

— Это точно.

— Кто бы догадался?

— Не я.

Она приложила руку к его челюсти. Он замер, позволяя ей прикасаться к нему, так как понял, что она, очевидно, хочет рассказать что—то очень важное. Затем он заметил её странный взгляд, и его осенило.

— Не говори этого, — сказал он.

— Не говорить чего?

— Не говори, что тебе жаль, потому что это мне следует извиняться. Мы оба можем извиняться до посинения, но никому из нас от этого лучше не станет.

— Ты прав.

Он продолжал смотреть в окно на квартиру Джилл. Казалось, прошло несколько месяцев с тех пор, как он её видел.

— Так в чём дело, Мэгги?

Она опустила руку, положив её на сумочку, висящую на плече.

— Это касается нас с тобой.

Ему не нравилось, к чему шёл этот разговор. Две недели назад, чёрт, даже два дня назад, он бы отдал свою правую руку за то, чтобы провести время наедине с ней, но сейчас он мог думать только о Джилл. Он посмотрел поверх головы Мэгги в сторону квартиры Джилл. К этому времени она уже должна была быть дома.

Где она?

Он вдруг почувствовал себя некомфортно от того, что Мэгги стоит прямо рядом с ним — только они вдвоём, наедине.

— В чём дело, Мэгги?

— У меня в последнее время было много времени подумать обо всём... подумать о нас.

Между ними возникла длинная неудобная пауза. Он прошёл на кухню и налил себе стакан воды. Боль в его голове стала нестерпимой. Он выпил ещё две таблетки ибупрофена.

— Тебе что—нибудь принести?

— Нет, спасибо.

— Ладно, — сказал он. — Высказывайся, Мэгги. Напряжение меня убивает. Что именно ты пытаешься мне сказать?

— Я люблю тебя, — выпалила она. — Я хочу всегда быть с тобой. Сбеги со мной, Деррек. Сегодня. Сейчас.

Из его рта вырвался гортанный хохот, а вода чуть не полилась из носа.

Мэгги фыркнула.

— Ты смеёшься?

— Прости. Просто ты выбрала безупречное время. Я тебя не люблю, Мэгги.

— Так ты говорил это не только потому, что вчера там стоял Аарон?

— Нет. Я говорил правду. Думаю, меня просто нужно было привести в чувства, чтобы я понял, что не хотел проигрывать тебя Аарону.

Она положила ладони на его грудь и сильно толкнула его.

— Эй... что ты делаешь?

Она снова толкнула его, а затем ударила кулаком в плечо.

Она была крошечной, и он, конечно же, ничего не чувствовал, но отступил на пару шагов назад, на случай, если она решит взять кофейный столик и швырнуть в его сторону.

Её лицо сменило все оттенки красного.

— Так ты говоришь мне, что попадался мне на глаза каждый раз, когда выпадал шанс, что разрушил мои отношения, что сделал всё это просто так... потому что ты большой и крутой парень, который привык получать всё? Потому что ты любишь побеждать?

Она прошагала по комнате и открыла дверь. Он вышел следом за ней.

— Я знаю, это плохо, Мэгги, — он подошёл как можно ближе, но не настолько близко, чтобы она могла его ударить. — Я бы хотел вернуть всё назад, — сказал он. — Я бы хотел раньше увидеть то, что все увидели давным—давно. Я люблю тебя как сестру, но правда в том, что я люблю Джилл. Я не знал, что такое любовь, пока не встретил её.

Мэгги не выглядела убеждённой.

— Это сумасшествие, но это правда. Думаю, я люблю Джилл с самого первого момента, как увидел её.

Мэгги подняла руки, побуждая его сделать ещё один шаг назад. Она улыбнулась и сделала шаг вперёд, а затем обхватила ладонями его лицо, поднялась на носочки и поцеловала его в щёку. Прежде чем он понял её намерения, она убрала руки с его лица и просто обняла его, сжимая так крепко, что Деррек подумал, что она сломает его. Закончив с ним, она только поправила на плече свою сумочку, счастливым и, возможно, даже весёлым видом, будто никогда и не ожидала, что он убежит с ней в закат.

— Спасибо, Деррек. Увидимся в суде в понедельник.

Он почесал голову.

— Ты там будешь? После всего, через что я заставил тебя пройти?

Больше ни в чём не было смысла.

— Это верно, — сказала она. — Я ни за что это не пропущу.

Мэгги направилась вниз по лестнице, а Деррек, чувствуя, что кто—то наблюдает, посмотрел через плечо на квартиру Джилл и увидел её в окне кухне.

***

По дороге домой после визита Райана у доктора Лернера, Джилл опустила окно и позволила тёплому ветру Лос—Анджелеса развевать её волосы, пока она проезжала студию "Уорнер Бразерс" и "NBC".

Доктор Нэйт Лернер был доволен, видя, как хорошо развивается её сын. Когда Нэйт закончил осмотр, она поблагодарила его за цветы, а затем начала рассказывать том, что её жизнь сейчас была хаотичной, и ей нужно было навести порядок, прежде чем встречаться с ним или с кем—то ещё. Он был более чем любезен, сказав дать ему знать, когда она будет готова к очередному свиданию. Он пообещал устроить свидание в тот вечер, когда он не будет на вызове.

Джилл ненавидела признавать это, но она надеялась, что в восемь часов прошлым вечером Деррек появится у её двери, как и обещал, чтобы они могли поговорить. Она определённо влюбилась в него. Как и почему она могла только догадываться. Несмотря на то, что Деррек не показался, ей удалось проспать всю ночь. Сейчас Райану было больше месяца, и в этот раз он спал до пяти утра. Она чувствовала себя отдохнувшей и хотела начать новый день.

Сегодня был четверг. Медиация была назначена на утро понедельника. Как только с этим будет покончено, всё будет разделено на чёрное и белое, и она сможет двигаться дальше. Больше не будет игр в загадки. Осознание того, что ей не нужно будет переживать о том, что у неё заберут Райана, снимет огромный груз с её плеч.

Джилл остановилась на парковке и увидела, что машина Деррека всё ещё там. Её сердце начиналось биться чаще при мысли о том, что она увидит его. Она не могла ничего поделать.

С Райаном в коляске и с детском сумкой на плече, она поднялась по лестнице. Лёгкий бриз обдувал её лицо. С кормушки за окном её соседа пила колибри.

Оказавшись в своей квартире, она достала Райана из коляски и отнесла его в его комнату, улыбаясь от его извиваний, пока он пинался ножками и потягивался. Оставив его в кроватке, она пошла на кухню за бутылочкой. Налив в кастрюлю чуть—чуть воды, чтобы подогреть бутылочку, она увидела, что дверь в квартиру Деррека широко открыта.

Там были Деррек и Мэгги. Они разговаривали, оба выглядели серьёзными, пока Мэгги не обхватила его лицо и не поцеловала его. Когда поцелуй закончился, они обнимались практически вечность.

Её сердце куда—то рухнуло. Дыхание замерло. Вчера она начала думать, что, может быть, была слишком строга к Дерреку. Что, может быть, несмотря на всё, что она видела свои собственными глазами, у них двоих был шанс.

Боже, насколько она могла быть глупа? Она была такой дурой. Она пыталась игнорировать его очевидное слепое увлечение этой женщиной, но теперь что—то говорило ей, что эта история была длиннее. Будто чувствуя, что она смотрит, Деррек поднял взгляд и увидел её в окне. Он не стал терять времени и направился к квартире Джилл.

Джилл открыла дверь раньше, чем он успел постучать. У неё отвисла челюсть в тот момент, когда она увидела его лицо ближе.

— Что с тобой случилось?

— Это длинная история.

Он попытался пройти внутрь, но она заблокировала вход.

— Ответь на несколько вопросов, а потом поговорим.

— Хорошо. Если это касается того, что ты только что увидела...

— На прошлой неделе, когда ты отвозил Хэнка в свой дом в Малибу, — начала она, без извинений перебиваясь его, — а затем не вернулся после полуночи... Где ты был?

Его руки погрузились глубже в передние карманы его штанов.

— Везде, — ответил он. — Если я правильно помню, тот день был сумасшедшим, — его глаза сузились, а губы сжались, будто это могло помочь вспомнить. — У моей сестры сломалась машина, — сказал он. — Это я помню хорошо.

— Ты видел Мэгги той ночью, ну, прежде чем приехать сюда?

"До поцелуя", — подумала она. — "Прежде чем ты поцеловал меня сумасшедшим и горячим поцелуем, а затем занялся со мной любовью и перевернул мой мир с ног на голову".

Он кивнул.

— Думаю, мог.

— Да или нет.

— Да.

— А затем снова, прошлым вечером...

— Это была случайность. Ничего большего.

— Ты виделся с Мэгги в её доме прошлым вечером?

Он кивнул.

Именно то, чего она боялась.

— Увидимся в суде в понедельник утром.

Она попыталась захлопнуть дверь, но его рука лежала на дверном косяке.

Он нахмурился.

— Ты сказала, что мы сможем поговорить.

— Это было до того, как ты ответил на мои вопросы.

Она снова попыталась закрыть дверь.

Он отказывался отступать.

— Не делай этого, Джилл. Всё не так, как кажется.

— Ты не понимаешь, — сказала она. — Я не злюсь на тебя. Я просто разочарована. Ты ничего мне не должен, и я ничего тебе не должна. Раз уж до этого дошло, мы едва знаем друг друга.

— Это не правда. Я знаю, что ты ответственная и трудолюбивая. Ты потрясающая мама и любящий человек. Я знаю, что ты любишь суши и шоколадное суфле с твёрдой корочкой и нежной начинкой. "Дневник памяти" — один из твоих любимых фильмов всех времён, ты предпочитаешь котов собакам, и ты — лучшее из того, что приходило в мою жизнь за долгое время.

Всё выглядело и звучало искренне, но ничего из этого не имело значения. Она не хотела быть с мужчиной, который мог смотреть на неё, а думать о другой. Она знала, что он запутался, и что её реакция на то, что она видела его с Мэгги, могла быть несправедливой, но он не любил её, а она заслуживала, по крайней мере, хотя бы этого. После всего, через что она прошла, она это заслужила.

— И ты красивая, — продолжал он охрипшим голосом, тоном, граничащим с отчаянием. — Такая, какая ты есть. Ты никогда не притворяешься кем—то другим. Это одна вещь из тех, что мне нравятся в тебе больше всего.

Снова это слово. Нравятся. Она ему нравилась. Она очень ему нравилась. Она вздохнула. Именно поэтому она не могла его впустить. Это не имело никакого отношения к Мэгги, это касалось того, как она хочет, чтобы к ней относились. После семи лет Томас тоже не знал, чего хочет. Она определённо знала, какие подобрать слова.

— Прости, но я не хочу мужчину, который не может выяснить, чего хочет. Я больше не та наивная девушка, которой была раньше. Я заслуживаю лучшего.

***

Последний раз Джилл видела Деррека три дня назад. Завтра она увидит его в зале суда. Она вздохнула. Это была не вся правда. Последний раз она видела его час назад, когда выглядывала в щель между жалюзи на своём окне и наблюдала затем, как он идёт на парковку. Как и всегда, он выглядел убийственно прекрасно, в белой рубашке на пуговицах с закатанными рукавами и в брюках, которые плотно обтягивали его бёдра. Ей было интересно, куда он собирался и чем был занят.

Надеясь избавиться от мыслей о нём, она понесла Райана в другую комнату, чтобы искупать его. Как только температура воды стала нормальной, она уложила его в ванночку.

— Ты самый милый мальчик в мире, разве нет?

Каким же он был чудом. Райан больше не плакал каждый раз, когда она держала его. На самом деле, Нэйт предположил, что причиной такого его плача в самом начале могло быть то, что он чувствовал опасения Джилл. Хотя за краткий период времени она стала уверенной в своей способности заботиться о нём. Вероятно, дети чувствуют, когда их мамы нервничают.

Она набрала в ладонь тёплую воду из ванночки и полила Райана сверху, а затем вытерла его досуха и закрутила в тёплое одеяло. Направляясь в основную комнату, она уловила тень за жалюзи. Кто—то стоял за её входной дверью. Сэнди говорила, что может заехать с парой статей, которые написала для выпуска "Еды для всех" этого месяца. В прошлом месяце журнал покупали хорошо, и в следующем они надеялись удвоить продажи. Челси благодарила Деррека Бэйлора за положительный скачок продаж, но Джилл выбрала верить, что дело было в отличных рецептах и информативных статьях.

Она открыла дверь. Никогда за миллион лет она не ожидала увидеть на своём дверном коврике Томаса.

— Здравствуй, Джилл.

Дальше не последовало никаких слов. Вместо этого она оглядела его. Ей всегда нравились его тёмные костюмы, белоснежные рубашки и идеально причёсанные волосы, но по какой—то причине строгий вид ему больше не подходил. Или, возможно, этот вид больше не подходил её вкусам, она не была уверена. Он казался высоким, но его плечи не были такими широкими, как она помнила по своим странным снам, которые снились ей в последнее время. Судя по бледности его лица, он проводил слишком много часов в офисе, а не на свежем воздухе, играя в гольф.

Он попытался вручить ей букет ярко—красных тюльпанов, но её руки были заняты, так что она жестом свободной руки пригласила его пройти на кухню, а затем пошла за ним следом. Её любимыми цветами были лилии, но Томас никогда не помнил такие мелочи, даже после семи лет отношений.

— Спасибо, — сказала она. — Они красивые.

— Не такие красивые, как ты.

Она смотрела на него вблизи, задаваясь вопросом, что он мог задумать. Он никогда не был щедр на комплименты.

— Держи, — произнесла она, протягивая ему Райана, чтобы поставить цветы в вазу.

— О нет, я не думаю, что это хорошая идея.

Слишком поздно. Он уже держал Райана. Его нос сморщился, будто он держал скунса, а не ребёнка. Она проигнорировала выражение ужаса на лице Томаса и занялась поиском вазы.

Мысль о том, что Томас стоял в её квартире и держал Райана, поражала её рассудок. Хотя её родители не раз упоминали Томаса, она никогда на самом деле не думала, что увидит его снова. Она ещё раз взглянула на него, задаваясь вопросом, сам ли он решил приехать. Она занялась подрезанием стеблей и расставила цветы в вазе, обдумывая то, что он здесь.

Развернувшись, она удивилась тому, что он так близко.

— О чём ты хотел со мной поговорить?

— Это не очевидно?

Знакомый щенячий взгляд, которым он одарил её, срабатывал каждый раз, но сейчас он просто выглядел нелепо. Ей пришлось сдержаться, чтобы не фыркнуть.

— Ты мне и двух слов не сказал с тех пор, как бросил меня одну в церкви. Честно говоря, я понятия не имею, почему ты здесь.

— Я никогда не переставал любить тебя, Джилл.

У неё отвисла челюсть.

— Ты шутишь? Ты не звонил мне несколько месяцев с тех пор, как я переехала. Если ты когда—нибудь любил меня, то приехал бы в Калифорнию много месяцев назад.

— Твои родители сказали дать тебе время. Сказали, что ты вернёшься до конца лета. В следующий раз, спросив о тебе, я узнал, что ты беременна.

Она пригрозила ему пальцем.

Он прижал Райана ближе к своей груди для защиты.

— Почему ты бросил в церкви, Томас? Как ты мог поступить так со мной?

— Потому что я дурак.

— Отдай мне моего ребёнка, — она выхватила Райана из его рук.

Томас опустил взгляд на влажное пятно на своей рубашке.

— Похоже, он на тебя написал. Я надену ему подгузник и вернусь.

Она вернулась через пару минут, держа в руках ребёнка в новеньком подгузнике. Томас стоял перед раковиной и прикладывал смоченное холодной водой бумажное полотенце к своей рубашке.

— У тебя есть кроватка или какое—нибудь место, куда ты можешь положить его, пока мы разговариваем?

— Нет. Сейчас не время спать, и ему нравится, когда его держат на руках.

Томас жестом указал на диван.

— Присядем?

Она неохотно заняла место на кресле напротив дивана.

Он сел на диван и потер ладонями колени, как делал всегда, когда нервничал. Не важно, как много раз она смотрела на него, она не могла поверить, что он здесь, после всего этого времени, сидит напротив неё.

Он наконец приехал.

Она месяцами мечтала об этом моменте, и теперь он был здесь, и она не была уверена, нравится ли ей это вообще.

— Помнишь, мы поругались вечером перед свадьбой? — спросил он.

Она кивнула, хотя понятия не имела, из—за чего они на самом деле ругались в тот вечер. Они оба нервничали и испытывали стресс от месяцев планирования большого дня.

— Когда ты ушла из дома, я запрыгнул в свою машину и поехал. Проехал много миль, пока не перестал понимать, в каком нахожусь городе. Как только я нашёл отель, я пошёл в бар и напился до потери памяти, — сделав паузу, он посмотрел на неё. В его глазах виднелись слёзы. — Ты же знаешь, я не пьяница. К тому времени, как я проснулся на следующее утро, было уже слишком поздно. Свадьба закончилась. Когда я приехал к тебе домой, ты уже отказывалась говорить со мной.

Она ждала, что внутри неё что—то произойдёт, что она почувствует трепет крыльев бабочек внизу живота или острую боль желания где—то там же, но ничего этого не было.

Он встал с дивана, подошёл к ней и опустился на одно колено. Он положил ладонь на её ногу, так как её руки были заняты ребёнком.

— Я никогда не переставал любить тебя, Джилл. Возвращайся со мной обратно в Нью—Йорк. Умоляю.

Она бы хотела, чтобы здесь была Сэнди с видеокамерой. Больше года она мечтала об этом самом моменте, о том, как Томас будет умолять её вернуться. В её мечтах они обнимались и плакали, прежде чем он нёс её в церковь, где они наконец становились мужем и женой. Несмотря на то, что он сделал, она всё ещё испытывала к нему чувства, что—то вроде любви к брату. Впервые за много месяцев она не сомневалась, что поступила правильно, когда уехала в Калифорнию.

Она улыбнулась; ничего не смогла с этим поделать.

Впервые в жизни она делала всё, о чём мечтала. Она владела своим собственным журналом. У неё был ребёнок, её собственный сын. Ей нравилась её квартира, и она не сомневалась, что будет хорошей мамой для Райана. Несмотря на ожог от любви, она снова раскрылась и никогда не пожалеет о времени, проведённом с Дерреком. Впервые в жизни она чувствовала, что может сама принимать решения, не спрашивая перед этим мнение своих друзей и семьи. Она не только использовала свои инстинкты, она следовала за своими мечтами, и это было приятно.

Томас, должно быть, принял улыбку на её лице за положительный знак, потому что его глаза засияли надеждой.

— Помнишь дом, о котором я рассказывал, который выбрал для нас двоих?

Она кивнула.

— Я купил его. Подожди, пока увидишь, что я сделал с кабинетом. Он весь твой. Ты можешь нанять няню и писать статьи для своего журнальчика, если у тебя есть время. Что более важно, я хочу, чтобы ты дополнила книгу, которую пишу я. Я включу твоё имя в список благодарностей.

Ей потребовались все силы, чтобы не закатить глаза и не застонать.

— В этот раз всё будет по—другому, Джилл. Просто дай мне шанс.

Она подняла Райана, чтобы его увидел Томас.

— Теперь это моя жизнь, Томас. Посмотри на него. Посмотри на него поближе. Он моя жизнь, моя любовь, моё всё.

Томас вздохнул.

— Знаешь, это неправильно, чтобы ребёнка так душили любовью.

— Я знаю, но ничего не могу с этим поделать, — она снова улыбнулась. — Посмотри на него. Он неотразим, ты так не думаешь?

Томас снова посмотрел на него долгим взглядом и почесал затылок.

—— Хочешь ещё раз его подержать? Он теперь одет.

— Я откажусь. Спасибо.

Её улыбка расширилась, потому что она точно знала, что он скажет.

— Я никогда не смогу жить с мужчиной, который не любит Райана так же сильно, как я.

— Я уверен, что спустя время пришёл бы к тому чувству, которое ты испытываешь к этому ребёнку.

— Я уверена, что не пришёл бы, но не по этой причине я откажусь от твоего предложения. Я не люблю тебя, — она прижала Райана ближе к своей груди. — Вау, это невероятно.

— Что?

— Моя способность сидеть здесь, смотреть тебе в глаза и говорить со стопроцентной уверенностью, что я не люблю тебя. Это свобода, Томас, ох, какая свобода!

Томас поднялся на ноги и поправил свой галстук.

— Думаю, мне следует идти.

Она встала, и мгновение они просто стояли и смотрели друг на друга. Но затем ей в голову пришла идея. Она подняла подбородок, закрыла глаза и сморщилась.

— Что ты делаешь, Джилл?

— Поцелуй меня, — держа Райана одной рукой, пальцем свободной руки она постучала по своим губам.

— Быстро, Томас, пока не слишком поздно.

Он наклонился и поцеловал её. Он задержался надолго, но она мягко оттолкнула его.

— Ничего. Я не чувствую абсолютно ничего!

Покачав головой, Томас направился к двери.

— Мне жаль, — сказала она, следуя за ним по пятам. — Но я ценю то, что ты приехал сюда.

— Уверен, это так, — он открыл дверь, а затем повернулся обратно к ней. — Я буду завтра в суде. Твои мать и отец тоже будут. Твой отец прислал со мной двух своих лучших адвокатов. Когда мы закончим, твой сын будет под твоей полной опекой.

Значит, Томаса прислал её отец.

— Как ты намеревался это сделать?

— Проще простого, на самом деле, — сказал он. — Это будет простое дело. Доверься мне.

— Ну, я не хочу задевать чьи—то чувства. Не нужно становиться гадким.

— Ты хочешь получить полную опеку над своим сыном или нет?

Она пожевала свою нижнюю губу.

— Ну, да, но...

— Просто оставь это мне, Джилл. Не забивай этим свою маленькую головку.

Игнорируя заявление о "маленькой головке", она вспомнила, почему он так действовал ей на нервы.

— Я просто прошу тебя и твоих друзей не разгоняться, — сказала она ему. — Я знаю, какими злобными могут быть папины адвокаты, как остервеневшие акулы. В этом нет необходимости.

— Я буду таким милым, что ты можешь передумать насчёт того, чтобы вернуться со мной домой.

— Пока, Томас. Увидимся в суде.