Роковые яйца майора Никитича

Глава 4

Серое небо медленно светлело, на востоке занималась нежная заря, а в балке под верхнедольским оврагом жизнь кипела – хоть сейчас кино снимай.

– Совсем обалдели! Поспать не дали! – рычал, почти как мотор его машины, водитель КамАЗа.

– Потом поспишь, – фыркнул Колька. – Мы ж не задаром! – он бросил многозначительный взгляд на Саньку. – А днем приехал бы, так с начальником стройки договаривались бы, а не с тобой.

Аргумент был весомым.

Водила недовольно крякнул и полез за руль.

Колька поспешно отошел, придерживая розовый рюкзачок.

Сынок его, убаюканный хаотичными движениями отца и занимающейся зарей, наконец-то уснул. И исправлять сей факт лучший плотник деревни был не намерен.

Санька прыгал вокруг торчащего под странным углом трактора.

– Надо же достать! – азартно размахивал руками он. – А то его засосет! Глубже затянет – хана мотору! ХАНА!

Он суетился, носился туда-сюда, хватался то за крюк, то за трос, то за сердце…

Евген хмурился, разглядывая следы на поле. Хоть это и было уже почти бессмысленным, но аналитик, он всегда аналитик. Боец Никитича пытался понять траекторию движения машины и сделать выводы о том, как она попала в болото…

Дед Витя мирно храпел, прислонившись к кривому пеньку и обняв свою трость, словно боевое оружие. Каждые пару минут он вскидывал бровь и громко фыркал, но ни на что не реагировал.

А Никитич…

Майор стоял с лицом человека, который уже четвертые сутки не видел жену, а сейчас точно опоздает на работу. Он смотрел на занимающийся рассвет, как на личного врага.

– Вы сейчас всю деревню разбудите к чертовой матери! – проорал он, когда КамАЗ с Колькиной стройки попробовал дернуть трактор в первый раз.

Мощный мотор грузовой машины выл, рычал, ревел, но трактор не двигался ни на сантиметр.

Майор поежился – носки давно промокли, в правом ботинке, кажется, вообще уже жила отдельная цивилизация. Где-то под ребром заныла старая травма. Вроде мелочи, а бесили жутко!

Все напряглись. Трос натянулся.

КамАЗ рычал, как раненый медведь, пытающийся сбежать в сторону рассвета, но…

Трактор не двигался.

Колька, отошедший чуть ли не на другой край луга, качал сына, Санька прыгал, Никитич скрипел зубами.

Трактор не двигался…

Мужики схватились за головы, прикинули, кого еще можно позвать, что можно подсунуть под колеса, а как бы… А если… А вдруг…

И тут…

– Идет! – взвизгнул Санька. – Пошел! Пошел!

Трактор дернулся. Раз. Два.

Грязь захлюпала, воздух завибрировал от напряжения, уши заложило от воя мотора, и тут…

С громким чавканьем трактор вырвался наружу!

Только не один.

Из черной, зловонной жижи за трактором выполз ржавый остов старой “Волги”. Машина была покрыта илом, ряской и чем-то, подозрительно похожим на мох.

Капот отвалился, и будто в кино, свет фар выхватил мертвую бледную руку на руле. За стеклом – скелет в обрывках кожаной куртки.

На поле опустилась тишина. Еще секунду назад все вокруг звенело и шумело: мотор ревел, Санька прыгал, дед Витя сопел… А теперь – будто выключили звук. Даже птицы притихли. Даже КамАЗ, кажется, испугался и замолчал.

Все онемели.

Санька сглотнул.

– А это… – испуганно покрутил головой он. – Это не мое!

– Это “Волга”, – глухо ответил Евген. – Где-то девяностых. Двадцать четыре десять, похоже.

Он шагнул ближе, присел, вглядываясь в салон.

– За рулем мужчина. Не пристегнут. Пулевых не вижу, но… – замолчал, наклонившись ближе. – Позу видите? Он сидит ровно. Выбраться не пытался.

– Был без сознания, – просипел Никитич, устало закрыв лицо ладонью.

Колька нервно сглотнул, водитель КамАЗа выпрыгнул из кабины:

– Это че, я теперь тут застрял? Что я начальнику стройки скажу?

– Начальнику стройки? – как-то недобро посмотрел на водилу Никитич. – Начальнику стройки ты скажешь, что остался давать показания! – он раздосадованно сплюнул на траву. – Как и все мы! Ждем следователя! Объясняем свое присутствие, в деталях излагаем все, что видели!

Санька побелел.

– А я это… – потер затылок он. – А я давайте жене скажу, пусть чайку поставит…

– Пусть поставит, – процедил майор, не отводя глаз от мумии, – свечку в церкви.

Дед Витя вскинулся с пенька, потер лоб, глянул на “Волгу” и философски буркнул:

– А я ж говорил, тут раньше ЗИЛ утопили.

И снова захрапел.

А Никитич смотрел в мутную воду, и внутри него медленно, но отчетливо оформлялось четкое понимание: с Марийкой объясняться он будет долго!

.

***

Митяй, первый парень на деревне, проснулся как герой после битвы. Целый, живой и даже без синяков. Почти. Только в паху немного щипало, но, может, то и к лучшему – авось запомнит, что к замужним лучше не лазить.

Редкий, вообще, факт. Чтобы Митька, да всю ночь, да в своей постели, один…

Просто нереально.

Но вчера он такого натерпелся, что уснул, едва добрался до подушки. Ну и еще его голого в поле мог кто-то видеть, поэтому, в принципе, Митька пока что никуда не спешил.

Решил переждать, так сказать…

Выспался от души, потянулся в постели, перевернулся набок, посмотрел в окно на занимающуюся зарю.

Да…

Уснул вчера рано, вот и проснулся рано.

Ну ничего. Сейчас до туалета доползет и можно дальше спать.

Митяй нехотя поднялся, прошагал к ватерклозету, прячущемуся в торце коридора его дома, по привычке включил свет, опустил взгляд и…

Его мозг завис.

Тишина.

Полторы секунды абсолютного, гробового молчания внутри черепной коробки.

А потом…

Деревню сотряс вопль такой силы, что за окном шарахнулся кот.

Следом грохнулся Митька. В буквальном смысле.

Причем при падении он снес табурет, зацепил дверцу шкафа и накрыл себя ковриком.

Снаружи это выглядело, будто на полу валяется куча вещей и из нее доносится слабое:

– Отвалится… он же ж отвалится…

В эту секунду у местной знахарки стало на одного пациента больше.

.