Глава 4

В шесть утра я не встала. Я встала в пять. И на это был ряд причин.

Говорить о том, что Александр не доверяет мне — бессмысленно. Он до сих пор не ввел меня в курс дела. Но я не просто так получила лицензию детектива.

Еще в Греморе, сразу после того, как госпожа Магс взяла меня на «работу», я написала письмо господину Холмсу. И сегодня утром я ждала ответа. Чем раньше — тем лучше. Не стоит и Александру знать всего обо мне.

Обычно моя корреспонденция с «начальством» сводится к нескольким листкам волшебной бумаги — она сама складывается в бумажную птичку и летит до адресата. Однако сегодня, распахнув окно, я увидела нечто неожиданное. Даже для меня. В лучах рассвета ко мне приближался монстр. С двумя головами и огромными черными крыльями.

— Сложно такой птичке будет остаться незамеченной, — подумала я, и скрестила пальцы, надеясь, что все еще спят.

Тем временем монстр приближался. И я вздохнула с неким облегчением. По крайней мере, это был не кровожадный двуглавый гриф. Просто два ворона, несущих между собой весомую папку. Одного из воронов я даже лично знала. Ватсон — старый питомец господина Холмса. Вороны подлетели к окну, я отвязала от их лапок веревочки и взяла папку. Налив им в блюдечко водички, я села на кровать и отрыла свою посылку. Она содержал письмо господина Холмса, и папку с информацией на участников аукциона.

Откуда мой учитель знал, кто примет участие — я даже не хочу знать. У каждого детектива есть свои тайны.

Кстати, о тайнах. Холмс поздравлял меня с назначением, но так же он сообщил мне, что назначение это принято лишь госпожой Магс, так как ее сын — Александр, нанял своего детектива. К сожалению, даже Холмс не смог вычислить его среди гостей аукциона.

— Просто чудесно, — вздохнула я, потрепав холку подлетевшему ко мне Ватсону, — Десять человек. Один из них — тоже детектив. Один (или больше?) — убийца. И кто-то, кому не намечено дожить до конца аукциона. Разве это не мечта любого начинающего детектива?


Ровно в шесть на моем пороге появился Александр. Выглядел он так, будто за ним была целая ночь отдыха: свежевыбритый, в наглаженной белой рубашке, темно-фиолетовом камзоле и брюках со стрелками. Интересно, если я правильно все поняла, то слуг в поместье сейчас нет, тогда сам ли Александр занимался своим туалетом? И если да, то я с удовольствием посмотрела бы на эту знатную особу за утюгом.

— Рад, что в этот ранний час, вы в столь хорошем расположении духа, — заметил мою улыбку Александр.

— Почему бы и нет, — пожала я плечами, — Я ведь на закрытом аукционе для самых знатных семей. Ради такой чести не грех и лучшую улыбку надеть.

— Я вас отлично понимаю, — усмехнулся мой собеседник, и мне почему-то показалось, что в этой колкости он действительно уловил что-то близкое для себя.

Мы спустились по лестнице и снова оказались в прихожей. Теперь уже было не столь темно, и я смогла лучше разглядеть обстановку. Как я уже и ожидала: ничего особенного. Небольшая комната, обитая темным деревом. Лестница на второй этаж. Каменный камин с большими часами над ним. Три двери. Одна — самая дальняя — вниз — в конюшню — там я уже была. Вторая — сразу возле лестницы. Из ее щели лился свет и доносился приятный аромат выпечки. Я надеялась найти там хоть что-нибудь перекусить. Третья дверь располагалась возле камина. В комнату за ней этой ночью брат и сестра несли «честь» своего семейства. Как я и сказала: ничего особенного.

— Я очень надеюсь, что мы начнем расследование с завтрака, — молитвенно посмотрела я на Александра.

— Конечно, — согласился тот, — Хоть вы и не нравитесь мне, но смысла морить вас голодом я не вижу.

Он открыл дверь возле лестницы, и мы оказались в длинной блеклой комнате. Ее стены были скучно-серыми. Для украшения на них висела лишь пара зеркал в простых рамах. Из мебели — лишь деревянный стол, накрытый к завтраку. Впрочем, более мне было и не надо. Не спрашивая разрешения Александра (а вдруг он все же решит заморить меня голодом?) я плюхнулась на стул, и принялась за булочки с повидлом.

Александр сел рядом. Некоторое время он с неким отвращением смотрел на то, как за моими щеками исчезают сыры, колбасы и джем одновременно, потом он взял двумя пальцами булочку, намазал ее маслом, откусил маленький кусочек и продолжил смотреть на мою вакханалию.

— Знаете, не вы одна ничего не еле со вчерашнего утра, — как бы заметил он.

Мне было все равно: я была голодная, еда — отличная. А если начнут убивать уже сегодня (?!) — то кто знает, когда еще удастся поесть!?

Александр снова откусил маленький кусочек булочки.

Я запихнула в рот огромный бутерброд с колбасой.

— А, демоны с вами, — выругался мой работодатель. На этом он отбросил свою булочку, и принялся за завтрак с вполне нормальными манерами голодного мужчины.

Так прошло много молчаливых минут. Когда же я поняла, что ненавистный корсет не позволит мне еще одной булочки, я откинулась на спинку стула, и снова огляделась кругом. Странно. В комнате не было ни одной двери, кроме той, через которую мы вошли. Но ведь где-то должна быть и кухня, на которой все это готовится?

Александр тоже закончил завтрак, и теперь смотрел за окно. Там начинали собираться тучи. Скоро будет дождь. Александра это, похоже, сильно тревожило: его брови нахмурились и он постоянно вертел в руках родовой перстень, снятый с пальца.

— Я надеюсь, мне не придется благодарить вас за то, какой чудесный завтрак вы приготовили? — спросила я, пододвигаясь чуть ближе к Александру.

— Что? — вырвался тот из своих мыслей.

— Вчера вы говорили, здесь нельзя быть со слугами. Я слышала ваш разговор с Освальдами. Поэтому, я очень надеюсь, никому из нас не придется стоят на кухонной вахте, — пояснила я, — Нет, я, конечно, умею готовить, но уходила я из своей пекарни вовсе не ради этого.

Александр засмеялся. Надел перстень обратно на палец. Потом повернулся ко мне.

— У вас отличная память, и вы все подмечаете, — сказал он.

— Удивлены?

— Нет.

Повисла пауза. Комплимент Александра никак не разъяснял вопроса о готовке. Наконец он сказал:

— У нас на аукционе, действительно, нет слуг. Слишком много тайн, которые нельзя разглашать.

— Я заметила, — буркнула я себе под нос.

Александр продолжал:

— Это многим не нравится. Но таковы правила. Однако, тратить время на готовку — непозволительно. К тому же, готовь сами аристократы, смертей было бы больше.

Я улыбнулась. Смешная шутка.

— Посмотрите вокруг, — предложил Александр.

Я оглянулась. Лишь серые стены и зеркала.

— Еду доставляют из ближайшей деревни, через зеркальные порталы. Сюда- и сразу обратно.

Я готова была захлопать в ладоши: красивое решение!

— Но сразу хочу предупредить вас, — голос Александра понизился, — Через эти зеркала нельзя уйти из поместья.

Я приподняла бровь.

Александр взял мою ладонь: там все еще горела печать его матери.

— Подобные метки есть у всех участников аукциона. Они не дадут вам войти в зеркальный портал.

— Я и не собираюсь сбегать, — холодно сказала я.

Александр отпустил мою руку. Поправил галстук.

— Тогда к делу.


Мы все еще сидели в столовой. За окном начинал накрапывать мелкий дождь. Я стояла у окна и смотрела на безрадостный пейзаж за ним. «Прекрасный» серый особняк окружала зеленая лужайка. На ней ничего не было высажено. Ни цветов, ни кустов, ни одного дерева. Лишь изумрудная трава. Мне она почему-то очень не нравилась. Казалось, я упустила что-то важное. Вдали, за изумрудной травой, виднелся один из ручьев, огибающих поместье. Да, название «Четыре ручья» было самым что ни на есть прямым. Дом, по периметру, огибало четыре неглубоких ручейка. Все они текли из местных болот и озер. Все они впадали в болота и озера.

Где-то вдалеке зеленели верхушки лесных деревьев. Вот и весь пейзаж. Но я стояла у окна и смотрела в него, не желая пока глядеть на Александра.

Он наконец ввел меня в курс дела. Но, учитывая обстоятельства, сделать это надо было намного раньше. Я была зла.

Аукцион состоял из трех частей.

Первая: покупка-продажа семейных ценностей. Даже аристократам надо было где-то сбывать свои волшебные перстни и прочую семейную реликвию, а на вырученные деньги покупать менее возвышенные, но более необходимые вещи. А, чтобы по миру не пошла молва о «несостоятельности» того или иного рода, делалось все на закрытом аукционе.

Вторая часть аукциона была намного более интересной. Если, конечно, это можно так назвать.

Во второй части сильные мира сего торговали честью. Да-да. Именно так.

Делалось это уже давно. Многие столетия. Для регулирования внутренних конфликтов в королевстве. Звучит странно. Но все же…

Далеко не все конфликты выливаются в войны. Далеко не все преступники сидят в тюрьмах. О многом люди, живущие графстве, даже не знают. Но конфликты есть. И королевский суд, рассматривая дело, может послать графа на «аукцион». Это мера наказания. Жестокая. Но эффективная. Твою честь может купить кто угодно. Если ты в чем-либо виновен, то должен пройти через это.

Лично я не представляю, как можно продать или купить чью-либо честь. Наверное, беднякам этого не дано. Наша честь не продается, что бы не случилось. Но Александр сказал, я все пойму, когда увижу аукцион.

А у аукциона была еще и третья часть. Самое жестокое наказание, которое может вынести тайный королевский суд.

Лишение магической силы.

И магическая сила тоже продавалась через аукцион.

И, если я и не разбираюсь в чести аристократов, то я все же кое-что знаю о магической силе. Она дана с рождения и течет по венам, как кровь. И лишиться этой частицы себя, даже ненадолго, ибо магическая сила восполнима, является ужасным мучением. Сродни тому, что из тебя высосали всю жизненную силу, выпили кровь, оставив лишь капли, и бросили помирать в темноту. Лишение магии — самое страшное, чем может покарать непокорного аристократа всемогущая монархия. Теперь я понимаю, почему с семьей Магс, даже несмотря на близость к королю, столь мало кто хочет иметь дело. Их род запятнан грязью аукциона, который они проводят. Да, аукцион тихо и мирно урегулирует дела знати, но я сравнила бы это со смыванием крови в темноте.

Я посмотрела на Александра.

— И убийства совершают в самой последней части аукциона?

— Да, — подтвердил тот, — Сейчас неспокойное время. Король болен. Наследница еще не найдена. Аристократы, приближенные ко двору, плетут интриги. Королевский суд работает день и ночь. Раньше, лишение магии — было редким лотом. Даже у нас. Теперь мы уже три года подряд имеем претендентов.

— Двое из которых уже убиты.

— Да.

Я снова отвернулась к окну. Темные тучи закрыли собой почти все небо. Надвигалась гроза.

Загрузка...