Розалинда. Детектив

Глава 7

Часы пробили двенадцать. И я очень хотела бы сказать, что в этот момент началось нечто необычайное: будто все вокруг замерло, старинные часы остановили свои стрелки, свечи загорелись ярче, вся комната вдруг наполнилась людьми, и лицитатор, словно тень, появился прямо из своего постамента… Но все было не так.

Часы пробили двенадцать.

Ко мне подошел Александр, успевший зажечь почти все свечи. Он подал мне руку, я послушно взяла ее, прошептав Генри «Извини, мне пора…». Вместе с Александром мы заняли два стула в самом последнем ряду (хоть народу было и мало, номы не должны были участвовать в торгах — семья Магс лишь следила за всем).

Сэлвер Освальд сел в самом первом ряду, вальяжно вытянув ноги вперед.

Мне он уже не слишком нравился, хоть это и было одной из тех ошибок, которых господин Холмс так умолял нас избегать: заведомо предвзятое мнение.

Вскоре в зал вошла и его сестра. Она внесла в зал легкий аромат дорогих духов, рубины в золотых волосах и какое-то странное, гнетущее чувство. Или это опять была моя предвзятость?

Генри Соквел сидел чуть впереди нас. С официальным началом торгов он натянулся как струна, и пальцы его тихо постукивали по набалдашнику трости для слепых.

Следом за Амандой в зал вошел гордого вида старик в дорогом костюме черного цвета. Его волосы был сплошь седыми, на глазах блестели очки. Возможно когда-то его лицо было красиво. Но сейчас остались лишь осанка, твердая поступь и холодный орлиный взгляд.

Не с кем не здороваясь, старик сел на стул в середине одного из рядов.

Грэйс Арон молча последовала за отцом.

Тихо, как и подобает хорошей дочери, она села возле лорда Кендра Арона.

— Какие у всех тут натянутые отношения, — подумала было я, и тут же за моей спиной раздался смех.

Я оглянулась(а вернее сказать повернула голову, мы ведь сидели в конце) и увидела в дверях двоих мужчин.

Один — более молодой — был высоким, худощавым брюнетом. С очень коротко стрижеными черными волосами, носом с горбинкой и веселыми, теплыми глазами. Курт Хьюгсон — подсказало мне знание родовых книг. Он был молод, но я уже видела его портреты.

Курт считался одним из самых талантливых магов своего поколения.

Выходец из знатной семьи, он владел родовой магией железа. (не спрашивайте меня, что эта магия может- я не знаю!). Но, к своим двадцати одам он овладел еще тремя видами: вода, пепел и песок. Сложные, тонкие в обращении магии. Курт был признан при дворе короля. Говорят, ему поручали тайные миссии, и он знал многие тайны монархии. В свои двадцать два он был легендой.

И эта легенда легко и непринужденно смеялась над чем-то с невысоким крючковатым старичком. У того были грязные длинные волосы, поношенный костюм и бородавка на носу. Файла на этого гостя господин Холмс не присылал. Надо будет его отчитать за это.

Курт и незнакомец сели сразу за Соквелами, и продолжили непринужденно беседовать.

— Кхм-кхм, — раздалось откуда-то из-за постамента для лицитатора, — Все собрались?

— Свидетельствую, что — да, — громко сказал Александр.

За постаментом послышалась возня. И я увидела как на него, видимо по лестнице, приставленной сзади, сбирается небольшой человечек с прозрачной кожей, зелеными глазами и лысым черепом — горный эльф.

Так вот кто ведет торг!? — мелькнуло у меня в голове — Это гениально!

Горные эльфы были самым спокойным народцем гор. Они жили на серебряных рудниках, свято поклонялись луне и больше их ничего не интересовало. Такой лицитатор просто обязан был беспристрастным.

— Тогда начнем с первого лота, — вяло сказал эльф (да, по тону, на эту работу его явно принудили), — Серебряная табакерка. Начальная цена — сто золотых. И чего так дорого…

Эльф вздохнул и принялся принимать предложения.

Кто подавал какие лоты — не указывалось. Могу только отчитаться за то, кто что купил. Табакерку, карманные часы с рубинами, чернильницу с грифом на крышке и перламутровую шкатулку взяли Освальды. Они не сильно торговались, и, казалось, эти вещи их даже не интересовали. Они покупали ради покупки. Словно в обычном магазине.

Генри Соквел не купил ничего. Он даже не торговался. Наверное, его целью были другие лоты. Надеюсь, все они будут из первой части аукциона. Генри мне импонировал. Впрочем, они должны быть из первой части по логике. Старьевщики, как я уже говорила, не имеют право на магическую силу. Поэтому Генри было нечего делать дальше продажи вещей. Однако, он не покупал и не торговался. Меня это смущало.

К статичным участникам можно было так же отнести и семью Арон. Их руки ни разу не взмылись вверх с предложением своей цены. Но по тому как Кендр Арон держал голову, а Грейс, напротив, ее повесила, я догадываюсь, что почт все лоты были распродажей их личных вещей.

Курт Хьюгсон купил серебряный перстень. Красивый. Ручной работы. На нем были выполнены алмазные Эльномии — цветок — символ королевства. За перстень он не на шутку схлестнулся с Сэлвером Освальдом. Хотя, как только лот обрел своего хозяина, Сэлвер и Курт обменялись весьма дружеским рукопожатием.

Спутник Курта, имени которого я пока не знала, купил деревянную табачную трубку. Он был не многословен. Лишь только интересующий его лот оказался у лицитатора, о предложил за него такую цену, которую я какую-то трубку, да еще и деревянную, мог выложить только глупец. Или, наоборот, тот, кто слишком хорошо знает свое дело.

Мы с Александром сидели сзади, и я с трудом пыталась не клевать носом.

Чтобы не упасть перед Александром в прямом и переносном смысле, я решила попытаться вычислить, кто из присутствующих является «помощником» Александра — еще одним детективом, о котором предупреждал господин Холмс.

Конечно, первой кандидатурой мог бы быть Курт Хьюгсон — маг с его репутацией мог позволить себе любые развлечения. И детективную работу (а с его деньгами работа равна развлечению) в том числе. Но это было слишком очевидно. И, будь я на месте Александра, я бы не стала брать Курта. Почему? Все просто: слишком известен. Слишком общителен (это и плюс, и минус). И, трудно описать, но было в Курте что-то слегка натянутое. Лживое. Даже когда он улыбался, в уголках рта пряталось что-то мрачное. Я бы не стала сотрудничать с ним. И, насколько я изучила Александра, тот тоже любил проверенных людей (увы, не меня).

Освальды отпадали — слишком самодовольны, лицемерны, лживы. Семья занималась хрусталем. Денег у них куры не клевали. И по горам ходили самые нелицеприятные слухи о том, на что эти деньги тратятся. Видя Сэлвера я этим слухам верила. Аманда пока была загадкой — она лишь томно сидела на стуле, но, не думаю, что Александр доверился бы кому-нибудь из этой семьи.

Так же отпадал и Генри Соквел — на моем примере Александр отлично показал, как он относится к простолюдинам.

Можно было поставить на Грэйс Арон — знатного рода, великолепного воспитания, и Александр от нее без ума…Но Александр — джентльмен — я не знаю, станет ли он втягивать девушку в такую авантюру.

Это оставляло неизвестного старика. Следует приглядеться к нему получше.

Часы пробили четыре часа дня.

— Объявляю перерыв до шести вечера, — провозгласил лицитатор, и принялся спускаться вниз по своей лесенке.

— Слава луне, — подумала я, — Если все четыре дня будет так же весело, то убью всех я. Просто чтобы развлечься.

Александр не сводил глаз с Грейс Арон.

Грейс Арон сидела за столом и пила чай.

А Александр все смотрел и смотрел на нее.

Меня это раздражало.

Мы должны были втираться в доверие к людям, расспрашивать их об аукционе, и выяснить в конце-концов, кто совершил те два убийства, и есть ли шанс на третье.

Но Александр даже не притронулся к своему чаю, а лишь держал чашку в руках и смотрел на Грейс. Будто они тут единственные люди! Впрочем, на странное поведение Александра мало кто обращал внимание. Я принялась наблюдать за людьми.

Отец Грейс не пошел пить чай, а сразу удалился на второй этаж, где располагались комнаты гостей аукциона. Я пыталась проследовать за ним, чтобы узнать, не затевает ли он чего, но дверь в его комнату захлопнулась с очень мелодичным стуком, и я поняла — дальнейший шпионаж бесполезен. Как я уже успела узнать — все комнаты под печатями. За их дверями мне нечего искать, пока я не придумаю способа эти печати разбить.

Я незаметно вернулась в столовую. Хотелось бы, чтобы Александр представил меня участникам аукциона. Как иначе я буду втираться в доверие к людям? Но Александр был слишком поглощен своей деятельностью.

Возле одного из зеркал стоял Курт Хьюгсон. Он тихо переговаривался о чем-то с Сэлвером Освальдом. Это может показаться подозрительным, но не слишком. В мире аристократов многие знатные семьи знают друг друга. Курт и Сэлвер могли быть хорошими знакомыми. Или даже друзьями. (Что вполне может сделать их сообщниками, — взяла я на заметку). А может Курт просто разговорчивый малый? Кто знает?

Нет, так дело не пойдет.

Чтобы узнать людей, надо говорить с людьми!

Я пнула ногу Александра под столом. Тот чуть не уронил свою чашку.

— Розалинда, что вы делаете?! — прошипел он.

— Привлекаю ваше внимание. Конечно, я не Грейс, зато могу вас пнуть лишний раз, чтобы вы начали работать!

— Что значит «работать»!? — приподнял бровь Александр.

Ох, простите, я забыла, аристократам такое слово как «работа» не известно. Я вдохнула. Выдохнула. Спокойно продолжила:

— Представьте меня гостям аукциона, Александр, — тихо сказала я, — Я должна начать их опрашивать.

Александр почему-то тяжело вздохнул.

— Нет, я, конечно, могу начать разговор и без ваших великосветских уловок, но тогда в мою легенду о родственнице точно никто не поверит.

— Да, простите, я понимаю, — ответил мой собеседник.

Я удивилась.

Александр Магс извинялся? Передо мной? О луна, мир начал сходить с ума! Хотя стоп, что-то здесь было не так…

Я пристально посмотрела Александру в глаза:

— Лучше сразу скажите, в чем проблема…

— Я…, - Александр замялся, — Я не знаю, как представить вас. Если вы посмотрите внимательно, со мной тоже никто не общается. Наша семья держит аукцион, мы следим за тем, чтобы правила были соблюдены. За это нас не слишком любят.

— Оууу, — только и смогла сказать я, — Бедный Александр сам не знает, как подойти к людям. Может мне принести вам молока и печенья, чтобы вы не расстраивались!?

Александр хотел что-то возразить, но в этот момент нас прервали.

— Можно присесть, милочка? — услышала я голос за своей спиной.

Я повернулась и увидела того самого старика, файл на которого мне не прислал господин Холмс.

— Да, конечно, садитесь, — улыбнулась я.

Александр, конечно, не сиял, когда этот «субъект» сел рядом с нами, но ничего и не сказал.

— Прекрасное начало аукциона, господин Магс, — кивнул ему «субъект», — Кто ваша очаровательная спутница?

— Господин Фредерик, это — Розалинда Шаллоу. Моя родственница. Приехала помочь с организацией. Розалинда, это — господин Фредерик.

— Очень приятно, — сказала я.

Господин Фредерик? Без фамилии? Значит, он либо бродячий маг-чернокнижник, либо принадлежит к самым низшим слоям общества. В любом случае: что он тогда здесь делает?

— Как вам аукцион в этом году, дорогая Розалинда? — тем временем вежливо спросил меня Фридрих.

— Очень…любопытно, — ответила я, — Я ведь раньше никогда не была на аукционах! — и я игриво подмигнула новому знакомому.

— О, тогда этот аукцион вас еще удивит! — и Фредерик подмигнул мне в ответ.

— Вы уже были на нем? — невинно спросила я.

— Много лет назад, — вздохнул Фредерик, — Великолепные были деньки! Какие сделки! Какие страсти! — он снова улыбнулся ртом, полным желтых зубов, и как-то странно посмотрел в сторону Александра.

Тот ответил нашему собеседнику весьма неодобряющим взглядом.

— Я, по правде говоря, удивлен, что до сих пор никто не поставил за лот «личный интерес», — в разговорном порядке продолжил Фредерик.

Александр побледнел. Его глаза пылали гневом.

— Личный интерес? — я сделала круглые, удивленные глаза, — О чем вы?

Фридрих звучно рассмеялся, потом метнул взгляд на Александра, который, казалось, был готов его побить, и продолжил:

— Вижу, вас совсем не посвятили в курс дела, милочка! Александр-Александр, как ты не вежлив к своей кузине!

— Я люблю кузину, и стараюсь уберечь ее, насколько могу, — тихо сказал Александр.

— Ну-ну, все равно ведь узнает! Такая милая девушка, и такая любознательная…

Фридрих говорил с усмешкой. То и дело бросая едкие взгляды на Александра. Похоже, они хорошо знали друг друга. И сильно не переносили один другого. Так же было видно, что в версию о родственнице Фредерик совсем не поверил.

— Личный интерес, — обратился ко мне Фредерик, — Это когда вместо денег платят собой.

Тут даже я слегка побледнела.

— Ну-ну, ничего страшного, не бойтесь так! — заметил мое выражение Фредерик, — Я не точно выразился. Вы можете поменять туфлю-лот, на свою туфлю. Предложить за вещь песню либо стихотворение.

— И их примут к оплате? — удивилась я.

— Смотря, какие у вас туфли, — подмигнул мне Фредерик.

С этими словами он встал из-за нашего стола.

Часы необычайно скоро пробили шесть. Я даже не успела получить нагоняй от Александра за свой разговор с Фредериком. А то, что Александр был в зол — понять было не сложно. Едва Фредерик отошел от нас, как Александр поднялся из-за стола, и предложил мне руку, чтобы я последовала за ним.

Я замешалась. По лицу Александра я уже могла прочесть, что он хочет сообщить мне что-то нелицеприятное. Хочу ли я очередную лекцию о том, с кем стоит говорить, а с кем не стоит? Нет. Точно не хочу. Я — детектив. Мое дело как раз говорить с людьми. И то, что у самого Александра так мало желания помогать мне в расследовании — это проблема самого Александра. Поэтому я не встала из-за стола.

И тут часы пробили шесть. Все снова стали стекаться в зал проведения торгов.

И опять я оказалась вместе с Александром на самом дальнем ряду.

Лицитатор забрался на свой постамент и необычайная скукотища торгов возобновилась.

Пока продавали лишь мелкие предметы. Хотя за постаментом лицитотора я точно видела несколько крупных коробок, завешанных тканью. Интересно, что привезли на аукцион Освальды?

Я не успела долго поразмышлять над этим, так как в этот момент провозгласили очередной лот.

— Кожаная записная книжка. Кожа — серый горный дракон. Серебряные уголки. Начальная цена — сто золотых.

— Сто пятьдесят! — поднял руку Сэлвер.

— Двести! — продолжил Курт Хьюгсон.

— Двести пятьдесят! — выкрикнул Сэлвер.

— Тристо! — это был Курт.

— Даю свой левый чулок. Шековый. С подвязкой!

Это была моя цена.

Все, даже старик Арон, обернулись и посмотрели на меня.

Я мило улыбнулась:

— Принимаете?

Лицитатор посмотрел на меня с неким мрачным выражением (такое, наверное, было сейчас и у Александра, но я предпочла не смотреть в его сторону).

— Кто-нибудь даст больше? — произнес Лицитатор.

Все молчали.

— Чулок раз. Чулок два. Чулок три. Продано! За шелковый чулок с подвязкой. Пройдите ко мне за своим лотом.

Я встала и направилась сквозь ряды стульев.

И, если вам кажется, что я только что описала какую-то ненормальную, не имеющую возможность существовать сделку, то вы глубоко ошибаетесь.

Продажа предмета за женский чулок — дело тонкое. На него пойдет не всякий.

Из всего, что я пока узнала об аукционе, я твердо поняла одно: здесь ценят не столь деньги, сколь эфемерное понятие человеческого достоинства. Я не ошиблась. Лицитатор вызвал меня расплатиться сразу же. Перед всеми. Я этого ожидала. Чтобы расплатиться чулком, я должна была его снять. Дальше объяснять не буду. В конце-концов, аукцион был задуман нашими королями как суд. А на любом суде ты больше теряешь, чем можешь получить.

Я подошла к постаменту. Слегка приподняла юбку. Плавно, аккуратно сняла чулок.

Лицитатор с почтением взял его и положил в ту самую коробочку, из которой только что извлек мой новый ежедневник.

Я пошла обратно. До самого конца, где сидел Александр, я не дошла. Вместо этого я присела на тот же ряд, что и Курт Хьюгсон.

— Много пишите? — подмигнул мне тот.

— Просто я приехала сюда играть, — очаровательно улыбнулась ему я.

Курт кивнул и вернул свое внимание к торгу.

А действительно, так ли я много пишу? И нужен ли мне этот ежедневник. Даже из кожи дракона? Нет. Но мне нужно влиться в общество. Нужно завести контакты. А для этого лучше всего привлечь внимание людей. И мне это удалось. Сэлвер смотрел на меня с игривым огоньком. Курт подмигнул. Грейс чуть не ахнула. Ее отец нахмурил брови. Фредерик довольно скрестил руки на груди. Даже Генри слегка улыбнулся. Меня заметили. На Александра я старалась не смотреть. Он, наверняка, ценит женскую честь больше любого дела. Но, увы, я на работе. Здесь я не милая лэди. Я — детектив. И я буду повторять это себе, пока не вырвусь из жизни, которой жила до этого.