Розовый коттедж

Глава пятая

Макс несся на огромной скорости по автостраде, пока немного не остыл и не понял, что ведет себя глупо. Он затормозил у автостоянки и, выключив мотор, с силой ударил руками по рулю. Что, черт побери, он делает? Она же подтрунивала над ним! Ничего трагического. Он забыл, что она всегда любила поддеть его. Он забыл не только это. Забыл, что такое обнимать ее, касаться ее тела, погружаться в нее… Господи! Надо запретить себе об этом думать. Но он хочет ее, хочет обнять, ощутить ее тепло. Он так одинок. Одинок без нее. Неужели он сдастся, откажется от своих чудесных дочек и сбежит из-за этого проклятого чеснока? Нет!

Макс не возвращался.

Джулия сидела у окна, накинув плед, и ждала. Паб уже закрылся, а Макса все не было. А что, если он разбился? В порыве раздражения съехал с дороги и теперь лежит на обочине в канаве с водой.

Сад перерезали полоски света и ослепили ее. Это фары его автомобиля! Хлопнула дверца, зашуршал гравий, и вот он вошел в дом. Она кожей ощутила его молчаливое присутствие.

— Прости, — сказал он.

— Нет, это ты прости, — ответила она, встав ему навстречу. — Я не должна была так вредничать.

— Да это я слишком серьезно все воспринял.

— Нет-нет. Я же знаю, что ты не умеешь готовить, и могла бы тебе помочь, а не бросать одного лишь потому, что ты покритиковал меня.

— Я не критиковал. Я просто спросил. Мне очень жаль, если ты это так восприняла.

Столько извинений? От Макса? Даже не верится.

Она подошла к плите.

— Забудь об этом. Ты ел?

— Я доехал до двадцать пятой автострады, прежде чем пришел в себя.

— Но это же пятьдесят миль!

— Знаю. Но мне нужно было успокоиться. Нелепо, конечно. А ответ на твой вопрос: нет, не ел.

Джулия была готова съесть паэлью, даже если она застрянет у нее в горле.

— Я налью тебе вина?

— Хорошо.

— Красного или белого?

Он иронически улыбнулся.

— Я выпью красного, чтобы сдобрить чеснок.

Она тоже улыбнулась и передала ему бутылку и бокал. Затем сняла крышку со сковородки и сморщилась от запаха, но безропотно разложила паэлью по тарелкам.

Они ели в напряженном молчании, пока наконец Макс не отодвинул свою тарелку в сторону.

— Тяжеловато для меня, — сказал он.

Она положила вилку, улыбнулась ему и соврала:

— Вообще-то я не голодна. Заварить чай?

— Я, пожалуй, довольствуюсь вином, но вот от тостов или чего-нибудь в этом роде не откажусь.

— Сыр и сухое печенье подойдут? А как насчет яблочного пирога?

— Чудесно, но пирог потом, после сыра с печеньем.

Она засмеялась, и вместо злополучной паэльи поставила на стол блюдо, с сыром и печеньем, а яблочный пирог сунула в духовку. Затем налила себе немного вина.

— Прости, я не думал, что ты тоже захочешь.

— Обычно я не пью вина, потому что все еще кормлю девочек, но сегодня… — Она вертела в руке бокал с вином и, встретившись с ним глазами, спросила: — Скажи, почему ты все время злишься? И дело вовсе не в чесноке.

Он резко выдохнул и взъерошил ладонями волосы.

— Не знаю. Наверное, дело в этом месте.

— В коттедже? Но он такой красивый!

— Мне претит сама мысль о том, что ты, моя жена, живешь в доме другого мужчины.

Джулия откинулась на спинку стула и посмотрела на него через стол. Не поторопилась ли она его простить?

— Но мне с детьми здесь хорошо.

— А разве тебе не может быть хорошо в собственном доме?

— Ты имеешь в виду твой дом?

Он вздохнул.

— Нет, твой. Я куплю дом… на твое имя. Я по крайней мере обязан сделать это для тебя, если ты ко мне не вернешься. Пойми, мы говорим о доме для моих детей.

— Я смогу создать дом для твоих детей.

— Да, я вижу — в доме чужого человека, пользуясь его щедростью. Мне это не нравится. Я жить здесь не хочу. Хозяин может вернуться в любой момент.

Джулия задумчиво смотрела на него, потом сказала:

— Наверное, это правильно, что ты хочешь купить дом, потому что Джон приезжает через месяц и мне негде будет жить.

— Ты всегда можешь вернуться ко мне.

— Что? В твою квартиру? Не думаю.

— Мы могли бы купить дом в Лондоне. В Хэмпстеде или Ричмонде[2].

— Или я останусь в Суффолке рядом с друзьями.

— У тебя здесь есть друзья?

У него был такой удивленный вид, что она едва не расхохоталась.

— Конечно, есть. Джейн и Питер. И еще появились другие — с ними я познакомилась в больнице и в группе поддержки близнецов. И еще есть Общество подгузников…

— Общество чего?

— Общество экологически чистых подгузников. А в деревне есть клуб молодых мам.

Макс смотрел на нее так, как будто у нее выросли рога.

— Словом, ты хочешь остаться здесь?

— Да. По крайней мере до тех пор, пока мы не решим, как нам с тобой жить дальше. Макс, я не смогу жить в Лондоне — мне будет там одиноко, тебя почти никогда не бывает дома: не успеешь оглянуться, как ты уже в Нью-Йорке, Токио или Сиднее.

— О'кей. Значит, тебе нужен дом в этой деревне. А здесь что-нибудь продается?

— Макс, я понятия не имею. Я же не искала.

— И что ты намерена делать?

Она опустила голову.

— Не знаю. Пока не решила.

Вернуться к нему? Нет. Но общаться с ним? Да, обязательно, потому что иначе будет нечестно.

— Как там пирог?

— Ой! — Джулия открыла духовку и вытащила пирог — с золотистой корочкой и аппетитно пахнущий яблоками. — Готово.

— Тогда давай его съедим, а про дом подумаем позже.

Черт. Она хочет остаться в Суффолке? С друзьями, которых он совершенно не знает — только слышал о них. Джулия несколько раз встречалась с Джейн в Лондоне, как-то проводила с ней уик-энд, когда они жили в Беркшире. Он вспомнил, как Джулия говорила о том, что Джейн куда-то переехала, но куда, он не знал. Он понятия не имел, какая у Джейн фамилия, и поэтому не мог с ней связаться, когда искал Джулию. И эти люди для нее важнее, чем он? Она этого, правда, не говорила. Просто сказала, что пока хочет остаться в той среде, которая сейчас ее устраивает. Это ему понятно. Он сам как потерянный, поскольку лишен привычного окружения.

— Макс, тебе понравилось?

— Что?

— Пирог тебе понравился?

— А, пирог. — Он взглянул на свою тарелку с почти не тронутым пирогом. — Да, очень вкусно. Спасибо.

— Мне показалось, что ты витаешь где-то в облаках.

Он кисло улыбнулся.

— Наоборот — я здесь, и думаю о том, что будет потом.

— Потом?

— Я о доме.

Она почему-то покраснела и отвернулась.

— Я… в общем, я начну подыскивать себе жилье. — Она не заинтересована в нем — это ясно. С тех пор как он приехал, она не дала ему повода думать по-другому. Не считая одного-единственного поцелуя, Джулз вообще к нему не приближалась… если только случайно. Но почему она покраснела?

— Мы можем поискать в Интернете, — сказала Джулия.

— В Интернете? — обрадовался он.

— Ммм… компьютер в кабинете Джона, и он разрешил мне им пользоваться. Я регулярно получаю от него электронную почту, сообщаю, как идут дела, посылаю фотографии Мэрфи и детей.

Детей? Она посылала Джону Блейку фотографии его детей? Стоп. Надо прекратить думать о Джоне Блейке и заняться более важным делом. В доме есть компьютер с допуском в Интернет. А это означает, что можно проверить свою почту, связаться с коллегами и служащими, а также проследить за финансовыми рынками. Иначе он сойдет сума из-за отсутствия информации.

— Замечательно, — сказал он. — Давай загрузим посудомойку и пойдем посмотрим.

Джулия собрала посуду, сбросила остатки пищи в ведро, а когда повернулась к раковине, то столкнулась с Максом — он оказался рядом со сковородкой в руке. И… уперлась в него грудью. Их глаза встретились. Он поставил сковородку на стол и, не желая отстраняться от мягкой, теплой груди, обнял ее и притянул поближе.

— Макс… — еле слышно выдохнула она.

Но он услышал то, что ему необходимо было услышать: она его хочет. И, не раздумывая, опустил голову, закрыл глаза и поцеловал ее.

Она не должна была позволять ему это…

Не должна. К тому же от нее пахнет чесноком. Она вспомнила, как сказала, что не собирается целоваться.

Но Макс целует ее. И целует так неистово, словно от этого поцелуя зависит его жизнь. Бог с ним, с чесноком, — и вот она уже целует Макса в ответ, ощущает знакомую крепость рук и мускулистых бедер. Он дышал хрипло и прерывисто, терзая губами и языком ее рот. Руки его пролезли ей под джемпер, и ладонь сжала грудь. Она тихо охнула, и этот звук вызвал в нем глубокий стон.

— Джулз, ты мне нужна, — прошептал он. Его губы легонько покусывали ей щеку, а она возбуждалась все больше и больше. Он сводит ее с ума, и знает это. Она же не в состоянии его остановить. Да и как его остановишь, когда он нужен ей не меньше, чем она ему?

Но тут где-то далеко раздался тоненький писк, и она поняла, что плачет одна из девочек. Джулия мгновенно забыла про Макса, куда-то улетучилась страсть. Она прежде всего мать.

— Макс, — сказала она, — дети…

Он со стоном уронил голову ей на плечо.

— Джулз, ради бога, не останавливай меня.

— Дети плачут, — повторила она.

Он с тяжелым вздохом разнял руки. Грудь у него вздымалась, глаза потемнели от возбуждения.

— Иди к детям. — Он отвернулся. — Я тебя подожду.

— Нет, Макс. Я ложусь спать.

— Нет!

— Да! Прости, но… мы с тобой еще не готовы к этому.

Он сердито фыркнул, а она быстро взбежала наверх по лестнице.

— Она не готова, Мэрфи. Что ты об этом думаешь?

Мэрфи застучал по полу хвостом и с обожанием посмотрел на Макса. Макс вздохнул и почесал пса за ухом.

— Да, я с тобой согласен, приятель. Какой вздор! А мне что прикажешь делать? Я с ума сойду.

Он вылил остатки вина из бутылки и угрюмо уставился на бокал. Ему совершенно нечем себя занять, чтобы вытеснить из головы мысли о том, как он укладывает собственную жену в постель и занимается с ней любовью, а она стонет и рыдает от желания и наслаждения. Макс грубо выругался, схватил телевизионный пульт и начал переключать с канала на канал. Ничто его не отвлекло, даже новости. Он уже был готов вышвырнуть телевизор в окно, как в дверях появилась Джулия в пижаме с кошками, пушистом халате и… босая. Какие у нее трогательные пальчики! Ему захотелось поцеловать каждый ноготочек.

— Войти можно?

— Да, можно, — тяжело вздохнул он. — Прости.

Она присела на край стула напротив и внимательно и настороженно его оглядела.

— Я с тобой не очень-то честно себя вела, да? Ты не привык бездельничать и наверняка не знаешь, чем заняться.

— Именно. Что мне остается, кроме как сидеть и думать о том, что я не так сделал?

— Макс, беда в том, что ты ничего не сделал. Ты просто жил так, как привык, а я жила вместе с тобой. Но мне этого недостаточно.

— А мне — достаточно. Мне нравилось работать с тобой вместе…. Ты потрясающе умела все организовать. Такое впечатление, что работа делалась сама собой. Я не понимал этого до тех пор, пока не потерял тебя.

Она плотнее запахнулась в халат.

— Макс, для того чтобы у нас с тобой все получилось, ты должен сократить свое пребывание в офисе. Понял? Для семейной жизни это необходимо.

— Но моему отцу это не мешало. Он работал точно так же, как и я.

— И умер от сердечного приступа в сорок девять лет! Макс, тебя от этого возраста отделяет одиннадцать лет. Твои дочки пойдут всего лишь в среднюю школу. А я останусь вдовой в сорок четыре года. Это перспектива меня не устраивает.

Боже. Одиннадцать лет? Неужели это все, что ему осталось? Неудивительно, что мама нашла другого спутника жизни после смерти отца. Ей сейчас только шестьдесят два, она активна и жизнерадостна. А его ждет участь отца. Вот он приходит на работу и обнаруживает вместо личной секретарши старуху с косой.

— Я же старался для нас, — сказал он, но Джулия покачала головой.

— Нет. Ты старался для себя, потому что был одержим успехом. Но, Макс, есть и другие способы преуспеть.

— Какие, например?

— Быть хорошим отцом своим детям. Получать радость от жизни. Заиметь хобби. Заняться спортом, а не пробежкой по утрам, которая нужна тебе исключительно для того, чтобы забыться.

Черт. От этой женщины хоть что-то укроется? Она посмотрела ему прямо в глаза и спросила:

— Макс, а почему бы тебе не лечь спать пораньше?

— Лежать, как бревно, в нескольких метрах от тебя? Джулз, прошел целый год…

Ей вдруг пришло в голову… Прошел год, и у него вполне могла появиться другая женщина. И не одна. Хочет ли она знать об этом?

Да.

— У тебя… у тебя были?.. — Она не закончила — не смогла произнести эти слова, но он понял и возмутился:

— Ты что, на самом деле так обо мне думаешь? Джулия, мы женаты. Возможно, я не лучший из мужей, но я серьезно отношусь к брачным узам. С тех пор как встретил тебя, я не дотронулся ни до одной женщины. А когда ты от меня ушла, я и думать не мог о ком-либо еще. Поэтому уж прости, если мне не хочется подниматься наверх и спокойно спать, когда ты на расстоянии вытянутой руки.

У нее запылали щеки, она встала и направилась к двери.

— Прости, я не хотела показаться бесчувственной. Если уж на то пошло, я тоже по тебе скучала.

— Джулз! Джулия, подожди!

Она остановилась у двери, а он подошел сзади и развернул ее лицом к себе.

— Прости. Я сержусь потому, что ты мне необходима. Я мечусь, словно лев в клетке. Это оттого, что я хочу тебя…

С этими словами он прижал ее к груди и опустил голову ей на макушку. Как гулко бьется его сердце, как он напряжен! Но Джулия знала — он ничего не сделает без ее согласия… потому что любит ее.

— Ох, Макс, — вздохнула она и обвила его руками. — Как все трудно.

— Не должно быть трудно. Ты могла бы ко мне вернуться.

— Это мы уже проходили. — Джулия освободилась из его рук. — Я не вернусь… пока у меня не будет конкретных доказательств того, что ты изменился к лучшему. До сих пор таких доказательств нет.

Он стоял и мрачно смотрел на нее, потом сказал:

— О'кей. Давай завтра поедем в Лондон, зайдем в офис, я сделаю несколько звонков и постараюсь уладить свои дела. А потом я бы хотел съездить к маме.

Его мама! Конечно! Джулия скучала по ней. Линда Галлахер — близкий ей человек, и к тому же она поможет уговорить Макса сократить свой рабочий график.

— Ты ей уже сказал о детях?

— Нет. Как я мог? У меня нет телефона.

— Для такого случая ты мог бы воспользоваться домашним телефоном.

— У меня нет ее номера.

— Номер телефона собственной матери надо знать.

— Зачем? — пожал он плечами. — Номер — в записной книжке моего мобильника. Прости, я забыл, что ты его конфисковала.

— Верну, когда пойму, что могу тебе доверять.

Он усмехнулся.

— Лучше держи его у себя. — И, наклонившись, легонько коснулся ее губ. — Иди спать, Джулз. Утром мы решим наши проблемы.

Хорошо бы! — подумала она.