(с)дала на «отлично»

Глава 56

— Мне тоже надо в душ, — бормочу я, охваченная внезапной паникой.

Мы же не будем заниматься сексом прямо сейчас на полу? Если раньше, взвинченная различными ограничительными мерами и условиями, я не придавала значения, как и где расстаться с девственностью, то теперь стало вдруг архиважно, чтобы все было максимально комфортно и удобно, чтобы я, как минимум, не смущалась своего немытого тела и нечищеных зубов.

Поэтому выпутываюсь из крепких объятий Марка и, не смотря на недовольное ворчание, отправляюсь в душ, пока мой будущий муж занимается сбором обратно в коробку наших воспоминаний.

Во влажной душевой нахожу чистые полотенца, одноразовые зубные щетки, махровые тапочки и пушистый халат. Нетерпеливо сбрасываю одежду и становлюсь под горячий поток.

Мощные струи ласкают тело, ментол мужского геля приятно холодит кожу, а травяная зубная паста напоминает недавний поцелуй Марка.

Выходя из ванной комнаты, закутавшись в белоснежный халат, прикрывающий даже мои пятки, чувствовала себя легким облачком, плывущим навстречу солнцу.

Марк сидел на кровати, опираясь руками на колени. От его черного, горящего взгляда, словно пластилин на батарее, плавился мой разум.

Передо мной больше не романтичный нежный парень, а властный, сильный, обуреваемый страстью, серьезный профессор. Мужчина, которому хочется отдаваться и покорять.

Медленно приближаюсь к Горскому, становлюсь между его широко расставленных ног и запускаю пальчики в темные мягкие волосы, поглаживаю их, тяну, слегка царапаю кожу.

Обжигающие руки распахнули полы пушистого халата и медленно поползли от голени вверх, преследуя волну необузданных мурашек, стремящихся в пульсирующую точку, бесстыдно и стремительно увлажняющуюся так сильно, что даже я ощущаю терпкий запах, заполняющий полумрак синей комнаты.

Марк часто дышит, втягивая носом аромат моего возбужденного тела, что одновременно смущает и распаляет еще больше. А затем он ловко усаживает меня к себе на колени.

Я вся перед ним.

Полностью раскрытая.

Беззащитная.

Но мне нисколько не страшно.

— Вика, да? — спрашивает Марк, глядя в мои замутненные глаза.

— Да, Марк, — твердо отвечаю ему и в тот же миг ощущаю, как горячие губы втянули напрягшийся сосок, а мужские пальцы нежно скользнули по вспухшему, изнывающему без ласки клитору.

Дрожа от таких откровенных интимных ласк, неосознанно подалась навстречу его пальцам. Рот Марка жалил, кусал, зализывал, оставляя влажные дорожки на нежной белой коже. Пальцы оттягивали, сжимали, гладили, слегка щипали влажную требовательную плоть.

Честные громкие стоны рвались наружу, и я глушила их из последних сил, задерживая в легких воздух.

— Не сдерживай себя, малыш. Хочу, чтобы ты стонала для меня, текла для меня и кончала для меня! — хрипел распутный профессор, — Я буду ласкать тебя руками, языком и членом. Ты же хочешь этого, Вика?

— Да-а-а! Я хочу тебя, Марк, — бормочу в ответ, чувствуя, как скользкие пальцы осторожно погружаются внутрь меня, растягивают, безостановочно двигаются и порочно хлюпают.

— Я весь твой, родная, — рычит Марк и сминает мои губы нетерпеливым жадным поцелуем. Его язык трахает меня, жестко порабощает и овладевает, а руки, напротив, неторопливо и нежно ласкают изнывающую плоть, мучительно оттягивая разрядку.

Этот диссонанс заставляет меня теряться в ощущениях, дрожать от нетерпения, требовать большего.

Ведомая голыми инстинктами, я двигаюсь резче, напористей, сама насаживаюсь на его волшебные пальцы, взлетая на гребень растущей волны удовольствия.

— Пожалуйста, Марк! — требовательно шепчу я, до боли сжимая его волосы на затылке.

Хочу, чтобы услышал меня, понял, как хочу, дал мне свою силу и мощь.

Марк грозен. Он рычит на меня и, кажется, грязно ругается. Острые зубы кусают мою шею, отчего пылающая стрела вонзается в промежность. Туда, где руки Марка ускоряются, яростно вонзаются и стремительно покидают меня, его пальцы трут, давят и, наконец, крепко сжимают всю набухшую плоть без остатка в кулак.

— Да, Марк, да!!! — мы тонем в порочном крике.

Стянув крепко волосы на его затылке, царапая голые плечи, я прижимаю любимого мужчину к груди, задыхаясь от болезненной ласки сомкнутых вокруг соска зубов.

На волне оргазма толкаюсь бедрами. Твердый, каменный член Марка давит на ягодицы, а я трусь и жмусь к руке профессора, продлевая наслаждение.

Спустя короткое мгновение Марк лежит на спине, халат отброшен на пол, а я сижу с разведенными ногами прямо над его лицом.

Это настолько порочно, что я заливаюсь краской от смущения. Он смотрит мне прямо в глаза, пока прохладный воздух из губ остужает истерзанную кожу.

Руки профессора бережно, но крепко держат мои бедра, пресекая любые попытки сдвинуться с места.

А затем невероятно нежный, горячий язык, легкими, мягкими движениями запорхал вокруг клитора.

Яркий контраст между чувственными ласками ошеломлял, заставлял извиваться, стонать, забывать обо всем на свете. Марк целовал меня туда так же, как совсем недавно целовал мой рот. Посасывал, зализывал, исследовал. Его взгляд при этом, полный любви, восхищения, жажды и порока обещал долгую прогулку по райским садам.

Вспомнив о том, что нельзя быть такой эгоисткой, хриплым, сбивающимся голосом задала вопрос:

— Можно я развернусь, Марк? — профессор вопросительно поднял брови и оторвался от увлекательного занятия.

— Зачем?

— Я тоже хочу ласкать тебя ртом.

Сильное тело подо мной дрогнуло, а изо рта вырвался судорожный вдох, обжигая, словно дракон пламенем, чувствительную кожу.

Другого ответа и не надо.

Я ловко и быстро развернулась в обратную сторону, спустила вниз домашние брюки Марка и поприветствовала его прекрасный, твердый, манящий член робким нежным поцелуем.

Творившуюся дальше вакханалию сложно описать словами. Мы потерялись в ощущениях, утонули в наслаждении, пропитались друг другом насквозь. Я все время представляла нас со стороны и мне до безумия нравилась эта порочная откровенная картина. Я стонала прямо в член Марка, он в свою очередь позабыл о нежности и властно трахал меня языком.

Чувствовала, что он сдерживается, оттягивая собственное удовольствие.

— Ну же, девочка, хочу видеть, как будет дрожать в экстазе твоя розовая дырочка, — прохрипел мой любимый распутник, и я взорвалась на миллионы осколков.

Паря на волнах удовольствия, ощущаю, как аккуратно Марк укладывает меня на лопатки и нависает сверху, лаская сексуальными, темными, как сама преисподняя, глазами.

— Ты готова, малыш? — с трудом понимаю, о чем он, — Вика, да?

— ДА, МАРК!

Я завороженно наблюдаю, как мой мужчина достает из тумбочки презерватив, зубами разрывает фольгу и раскатывает латекс по упругому стволу. Остро, пикантно, горячо видеть, как Марк сам себя касается, как он уверенно, без лишней нежности и ненужных движений придерживает свой член, слегка небрежно проводит ладонью вверх-вниз и немедленно возвращается ко мне.

— Ничего не бойся, малыш, и постарайся не напрягаться, — смотрит он мне в глаза и медленно, искушающе целует.

Чувствую, как твердая головка настойчиво упирается и давит. Немного напора и вот член медленно заполняет мою пустоту.

Профессор замер и вновь посмотрел мне в глаза.

— Я люблю тебя, Виктория Беккер, — и резким движением вошел до упора.

Я ожидала пронзительно боли. Судя по испарине на лбу и напряженному взгляду, Марк ожидал кровавое побоище. На деле же оказалось не страшнее депиляции. Видимо тем, кто регулярно ходит на шугаринг, даже родовые муки не страшны.

Профессор замер, считывая информацию с моего лица. Ощущение абсолютной наполненности и абсолютного единения с любимым непривычно и очень приятно.

— Скажи, и я перестану, — шепчет Горский, трепетно лаская мои губы.

— Только попробуй! — шепчу в ответ, и начинаю двигаться сама.

Марк рычит, шипит, ругается… Милый такой. Движется во мне медленно, аккуратно, словно боится, что что-то заденет внутри, и я сдетонирую. Минута таких улиточных скольжений, и я начинаю раздражаться, понимая, что его осторожность не то что не возбуждает, а просто бесит.

— Марк, стой!

— Что такое, Вика, тебе больно? — спросил испуганный профессор, прекратив свой пенсионерский секс.

— Марк… мне НЕ больно, но если ты будешь продолжать в том же духе, я сдохну от скуки! Профессор, я не хрустальная! Трахни меня уже пожалуйста, по-взрослому!

Марк смотрит на меня, не мигая, видимо, не верит собственным ушам. Из меня не выходит, но полностью выпрямляется и, чтобы подстегнуть смелось своего мужчины, я резко насаживаюсь на его горячий член, чувствуя, как туго он входит.

— Блядь! Малыш, как скажешь!

Его правая рука крепко обхватывает мою тонкую талию, а левая ложится аккурат между упругих грудей с торчащими вверх малиновыми сосками.

Фиксирует меня таким способом, а затем…

Толчки…

Сначала слегка осторожные. Я бы даже сказала разведывательные.

Проверочные.

Затем смелее.

Откровеннее.

И вот уже Марк вбивается в меня.

Часто, жестко, ритмично, словно слышит зажигательный клубный бит.

Жадно, нетерпеливо берет меня, владеет мной, получает от меня удовольствие. Эти мысли настолько заводят, что к моим стонам и рычанию Марка добавляются бесстыдное хлюпанье и шлепки от соприкосновения наших влажных тел.

И я действительно забываю свое имя.

Все, что осталось в моей голове, немедленно вылетает изо рта, а пустота затапливается эйфорией.

— Да! Да! Да! О, Марк! Еще! Еще чуть-чуть!

И… ВСЕ.

Меня трясет от захлестнувшего удовольствия, неосознанно крепко сжимаю внутри себя Марка. Мой профессор очень грязно ругается, вызывая мою улыбку, а затем выходит из меня и, стянув презерватив, кончает, заливая живот и грудь.

Влюбленными, но по-прежнему голодными глазами Горский разглядывает результат своих действий, пока я глупо улыбаюсь, утопая в водовороте новых чувств.

Затем рукой Марк размазывает по мне свое семя, словно клеймит, помечает свою территорию, втирая липкую вязкую и до безумия возбуждающе ароматную субстанцию в живот, грудь, а напоследок мазнув и по губам, которые я тут же жадно облизываю.

— Ты только моя, Вика.

— Ты только мой, Марк.

— Люблю тебя.

— Люблю тебя.

И целует…