С любовью, искренне, твоя

ГЛАВА 1

РИМ

Какого хрена она так пялится на меня?

Она не сказала ни единого гребаного слова за — смотрю на часы — три минуты.

Позволяю секундам тикать, несмотря на её дискомфорт или, возможно, из-за него, я и позволяю молчанию затянуться на неприлично долгое время. Неудобные и сложные ситуации — это то, что у меня получается лучше всего, в этом я мастер.

Тик.

Так.

Не беспокойся — говорит ей моя язвительная улыбка. У меня вагон времени. Целых двадцать минут отведенных только для неё, по её просьбе, чтобы она сидела здесь и тратила мое драгоценное время. Жду, когда она откроет свой симпатичный ротик и выскажет свои мысли.

Вместо этого она ёрзает на своем стуле, серая юбка, которую она не может натянуть ниже, облегает её бедра. Юбка тесная и чопорная, дополненная строгой белой рубашкой на пуговицах. Черные очки чопорно сидят на кончике её носа, темные брови над оправой приподняты в удивлении.

Она не похожа ни на одного специалиста по маркетингу, которого я когда-либо встречал, и я, конечно, понятия не имел, что на меня работает кто-то похожий на неё

Подо мной.

Четырьмя этажами ниже.

Она выглядит как чертов бухгалтер. Или секретарь. Или директор подготовительной школы Восточного побережья.

Поворачиваюсь в своем кожаном кресле, прежде чем взять ручку со стола и зажать между пальцами, рассматриваю её полузакрытыми глазами.

Изображаю скуку.

Хотя на самом деле это не так.

Нажимаю на колпачок один раз, второй, наблюдая, как большие карие глаза этой женщины следят за моими движениями с другой стороны моего громадного стола. Её брови нахмурены, тонко завуалированное терпение на исходе.

Пейтон.

Черт, когда я увидел это имя в своем расписании, решил, что в мой кабинет войдет мужчина. Каково же было мое удивление, когда изящная рука, тихонько стучащая в дверной косяк, принадлежала женщине, которая сидела сегодня утром за столом в моем конференц-зале.

Во время совещания она переписывалась по мобильному телефону. Ставлю на это свое правое яйцо.

Смотрю на лист бумаги, вглядываясь в каждую букву её имени. Я никогда не беседовал и не встречался с этой женщиной с тех пор, как она работает в моей компании.

За все пять лет.

Даже с солидным послужным списком достижений — по словам моей секретарши — она никогда не была в моем кабинете. Пейтон как-там-её, чью фамилию я бл*дь не могу выговорить и даже пытаться не буду.

Зачем утруждать себя? Она уже одной своей чопорной ногой вышла за порог компании, которую я создал.

Раскрываю губы, избавляя нас от страданий.

— Ваш руководитель знает, что вы здесь?

— Ещё нет, — начинает Пейтон, выпрямляя спину и выпячивая грудь в накрахмаленной рубашке. — Я хотела… — Она замолкает, нервно вздыхая.

— Почему вы сначала не обратились в отдел кадров? Таков протокол.

Мне нравится быть прямолинейным. Предпочитаю прямоту, а не бред сивой кобылы в сладкой упаковке, независимо от того, какой вкус мне предлагают.

— Я хотела лично сообщить вам за две недели. Подумала, что это будет по-человечески.

По-человечески.

Она серьезно, черт возьми? Кто так делает?

— Вы увольняетесь. Думаете, мне есть дело до того, ведете ли вы себя по-человечески? — Или вежливо? Или она пытается быть тактичной?

Этим чертам не место в моем кабинете.

Это компания, а не детский сад. Мы здесь, чтобы зарабатывать деньги, а не потворствовать задетым чувствам.

Пейтон снова замолкает, прежде чем неуверенно произнести:

— Я подумала, что, поскольку это ваша компания, мне не подобает сжигать мосты.

Не подобает.

Разве она не чертовски очаровательна? Вдруг представляю, что она родом с маленького городка в глуши США, где родители учат своих детей хорошим манерам и проводят время вместе по выходным. Семейные вечера кино и вся эта сентиментальная ерунда.

Фыркаю, щелкая ручкой.

Пейтон. Что это за имя такое?

Мужское имя, вот что.

— Вы не хотите сжигать мосты, — повторяю я с издевкой, мусоля лист бумаги кремового цвета, который она положила на мой стол, когда заявилась сюда. Её заявление об увольнении напечатано на бумаге для резюме. — Я не просто сжигаю мосты. Я осушаю реки и заливаю их бетоном.

Затем я иду в поход вдоль берегов останков рек. У меня компания, занимающаяся активным отдыхом, поэтому найти палатку будет несложно.

Пейтон кривит губы от удивления, шока или отвращения из-за моей откровенности, точно не знаю.

Бегло просматриваю бумагу в руках.

— Здесь не сказано, где вы будете работать дальше. Вам не нужно рекомендательное письмо? Потому что должен сказать, Пейтон, — откидываюсь на спинку кресла, позволяя ему скрипеть на своих ржавых, старых петлях, — увольнение — это никчемный способ выжать из меня что-нибудь.

Она качает головой, её темные волосы, собранные в аккуратный пучок на затылке, не шевелятся ни на дюйм. Не хватает только сетки для волос.

Блуждаю взглядом от кончиков её блестящих кожаных туфель, к воротнику накрахмаленной классической рубашки в то время, как она сидит напротив меня.

Прищуриваюсь.

— Вы всегда так одеваетесь на работу?

Пейтон смотрит на свою блузку, прикасаясь к жемчужной пуговице, застегнутой на шее.

— Да, когда у меня важная встреча.

— Это компания, занимающаяся отдыхом на открытом воздухе, черт возьми, а у вас на голове пучок, как у библиотекарши.

Она напрягается, её взгляд падает на голубой шелковый галстук, завязанный вокруг моей шеи, на пиджак на широких плечах, без сомнения мысленно называя меня лицемером. Мне пофиг, это моя компания. Я делаю всё, что, черт побери, хочу, и у меня тоже сегодня днем важная встреча с рекламщиками. Я не собираюсь появляться в гребаной клетчатой рубашке лесоруба с закатанными до локтей рукавами.

Пейтон теребит золотую серьгу в виде кольца.

— Я подумала, что наша встреча сегодня утром требует немного дополнительных усилий.

— Что ж, вы могли бы избавить себя от лишних хлопот. Когда кто-то увольняется из «Roam, Inc», у меня больше нет на него времени.

— Но, Рим, я надеялась… — Она называет меня по имени вместо фамилии, поднимая руку, чтобы заправить за ухо прядь волос, которой там нет — нервная привычка, которую я заметил, она повторяла уже несколько раз. Но Пейтон не может провести пальцами по волосам, потому что они собраны в этот гребаный бабский пучок. — Я пришла, предполагая, что, хотя я и ухожу, мои услуги все же могут быть вам полезны.

— Ваши услуги? — С моих губ невольно срывается смешок, губы расплываются в ухмылке.

Когда я думаю об услугах, в моей голове одни пошлости: эскорт, минет и распутные женщины. Подайте на меня в суд за то, что я сразу подумал о сексе.

Она, наверное, прочитала мои мысли, отражающиеся в моих глазах, потому что начинает хлопать ресницами, а кожа на её обнаженной шее становится ярко-красной.

— Да, мои услуги в качестве дизайнера. Я, наконец…

— Уверен, мы и без вас прекрасно справимся, — перебиваю её, будучи взбудораженным, воодушевленным блеском в её глазах. Она уходит и у нее хватает наглости рекламировать свою субподрядную работу?

Я, бл*дь, так не думаю, сладкая.

Наклоняюсь вперед, сложив руки на столе, рукава моей классической рубашки закатаны до локтей.

— Я успешен потому, что не трачу своё время на сочувствие ко всем, кто в этом нуждается. Это бизнес, а не хобби. И поскольку вы настояли на этой небольшой встрече, позвольте мне просветить вас в кое-чем, если хотите, дам вам ценный совет, который, возможно, пригодится на следующей работе.

— Я-я слушаю.

Смеряю Пейтон суровым взглядом.

— Даже не думайте о том, чтобы работать на конкурентов.

Пролистав документы на своем столе, тычу пальцем на пункт в контракте о недопущении конкурентных действий; тот контракт, который она подписала в первую неделю своего пребывания в «Roam, Inc».

Это нерушимый и безотзывный пункт, действующий в течение одного года после увольнения, и я не боюсь добиваться его исполнения в принудительном порядке.

Ага. Если она будет работать на конкурентов, я заберу у неё всё, чего бы мне это не стоило.

Её подбородок слегка приподнимается.

— Я бы никогда.

Мои губы изгибаются в улыбке.

— Все так говорят.

Пейтон пристально смотрит на мой рот несколько секунд, а затем качает головой.

— Я больше не буду ни на кого работать. Наконец-то я буду работать на себя. И если вы не уважаете моё решение, то, наверное, я недооценила вас.

Наклоняюсь вперед, сцепив руки на столе.

— Недооценили меня?

— Мне казалось, вы прогрессивный. Как человек, основавший свою собственную компанию с нуля, я думала, может быть, вы дадите мне шанс.

Пейтон встает, протягивая мне манильскую папку (прим. пер. Манильская папка — желтоватая папка, представляющая собой плотный лист, сложенный вдвое, её изображение используется ОС Windows как символ папки).

— Мои работы в области графического дизайна хороши. Даже фантастичны. Если вы этого не видите, то ладно. Вы… вы…

Мои брови взлетают чуть ли не к макушке.

— Я что?

— Тупица. — Сказав последнее слово, она встает, выглядя раздраженной, и покидает мой кабинет. Тупица? Да ради бога, я слышал и похуже.

Когда Пейтон уходит, я просматриваю контакты компании на ноутбуке, щелкая мышкой. Мне нужно узнать о ней больше.

Пейтон Левек.

Я трижды неправильно напечатал её чертову фамилию, прежде чем, наконец, получилось без ошибок.

Нажимаю кнопку Enter.

ПЕЙТОН

Звук закрывающейся за мной двери Рима Блэкберна выводит меня из ступора. Из тумана иллюзий, который я каким-то образом создала и погрузилась в него последние несколько недель, думая, что, возможно — только возможно, — босс захочет нанять меня в качестве подрядчика, как только я уйду из компании.

Я делала ставку на то, что он даст мне шанс.

Что, черт возьми, только что там произошло?

Я что, только что была в кабинете мистера Отдых на открытом воздухе, чтобы уволится с папкой, полной дизайнерских проектов? Чтобы представить ему мою новую компанию? Чтобы пялиться на его крепко сжатую челюсть, в то время как он обсыпал меня оскорблениями?

Да, все так и было.

О боже, все так и было.

И я прямо в лицо назвала босса тупицей. Честно говоря, выражение его лица навсегда останется в моей памяти. И я сомневаюсь, что это оскорбление послужит для меня хоть в малейшей степени хорошим предзнаменованием. Говорила о том, что не хочу сжигать мосты.

Но он даже слова вставить не дал.

Ну, может быть, несколько — я заикнулась пару раз.

Молодец, Пейтон. Отлично представила «Fresh Minted Designs», потеряв свою опору, когда она нужна больше всего. Как теперь добиться успеха?

— Как все прошло?

Мчусь мимо Лорен, помощницы Рима, но её театральный шепот останавливает меня.

Она склонилась над холодной каменной стойкой, оглядывая холл, а затем смотрит на меня, подзывая пальцем, чтобы я подошла ближе.

— Ну? Как все прошло? Ты была там недолго.

Бросаю взгляд в сторону кабинета Рима Блэкберна, моё лицо отражает поражение.

— Не так, как я ожидала. И теперь я знаю, почему у него такая фамилия (прим. пер. первая часть фамилии «black» — переводится, как «черный»).

Его личность такая же черная, как и его душа.

Вздрогнув, Лорен вновь манит меня пальцем, чтобы я подошла еще ближе. Мне больше нечем заняться с тех пор, как я только что уволилась, поэтому выполняю её маленькую команду, упираясь бедром в гранитную стойку, громко вздыхая.

Она кривится.

— Настолько плохо, да?

— Хуже.

— Я не слышала никаких криков. Насколько это было плохо?

Мои брови подскакивают вверх.

— Крики?

— Ну да, ты уходишь. Увольняешься. Рим Блэкберн не бывает милым с людьми, которые покидают компанию.

Это для меня не новость. Я только что видела все воочию.

— Ты уведомила его о своем намерении отработать две недели?

— Нет. Разговор зашел в тупик, когда он начал говорить о пункте в моем контракте о недопущении работы на конкурентов.

Лорен смеется, щелкая по клавиатуре.

— Да, когда кто-то увольняется, Рим обычно заставляет людей освободить свой стол немедленно. Не удивляйся, если к тому моменту, когда ты зайдешь в свой кабинет, коробка уже будет упакована.

— Да неужели? Я бы никогда не догадалась. — Слова слетают с моих губ, пропитанные сарказмом, который я не в состоянии скрыть, но мой желудок сжимается.

Надеюсь, босс позволит мне отработать две недели. Они мне нужны.

— Рим построил эту компанию на крови, поте и слезах, с нуля…

— Милая, я знаю. — Наклоняюсь, чтобы похлопать Лорен по плечу. — Ты не должна защищать его. Я понимаю. Ничего личного. Это бизнес. Я просто хотела бы, чтобы он дал мне шанс…

Дальше по коридору открывается дверь.

Его дверь.

Лорен застыла, её пальцы сразу же начинают быстрее бегать по клавиатуре.

Я замираю.

Мои плечи напрягаются, спина выпрямляется, чувства обостряются, и я внезапно нахожусь в состоянии повышенной готовности.

Его одеколон резкий и мужественный, с аурой власти — смешанный в легко узнаваемый и до смешного опьяняющий аромат, и о чем, черт возьми, я вообще говорю?

Рим Блэкберн — это леса, реки и приключения.

Он — восхищает.

Он — кретин.

Рим Блэкберн — долбанный придурок.

В коридоре меняется энергия, витавшая в воздухе. Владелец этих властных шагов приближается к нам с Лорен и останавливается прямо за моей спиной.

— Мисс Ллл… — Мудак даже не пытается произнести мою фамилию. Как будто это слишком сложно? — Что вы всё ещё здесь делаете? Разве вы не должны уведомить своего руководителя о последних двух неделях?

Я не должна освобождать свой стол. Я не должна освобождать свой стол.

— Левек. Произносится, как Ле-век.

— Что это?

— Моя фамилия.

Проницательные, интенсивные серебристые глаза сужаются, легкая щетина покрывает его сильную точеную челюсть. Рим скрещивает руки, бицепсы бугрятся под дорогой тканью синей рубашки на пуговицах, ноги на ширине плеч.

Такая поза заставляет комнату казаться меньше, теснее, высасывая весь воздух.

— Ле-век, — повторяет он, пробуя мою фамилию на губах. На своих великолепных пухлых губах.

— Да.

— Тогда почему, черт возьми, она пишется по-другому?

— Это французский язык (прим. пер. фамилия героини пишется на французском — Lévêque).

Он прищуривается еще больше — если это вообще возможно — и сжимает челюсть, засовывая руку в карман.

— Лорен, пожалуйста, проводи мисс Выпендрежницу Ле-Век к лифту. Часы тикают, отсчитывая время её пребывания здесь.

— Да, мистер Блэкберн. — Бросив извиняющийся взгляд в мою сторону, его помощница встает, спеша выполнить приказ босса, и торопливо ведет меня к лифтам в двадцати футах от своего стола, подталкивая меня вперед, положив руки на мои плечи.

— Мне так жаль. Поговорим позже, — шепчет она, тыча ногтем рубиново-красного цвета на кнопку «вниз». Двери автоматически разъезжаются, открывая черные и хромированные стены.

Войдя внутрь, я оборачиваюсь и нажимаю на кнопку своего этажа, который находится на четыре этажа ниже.

— Сначала в отдел кадров, мисс Выпендрежница, — с ухмылкой напоминает Рим. — Такой порядок вещей.

Он указывает на потолок.

Придурок.

Высокий, с широкими плечами и узкой талией, самое лучшее в нем — его задумчивый взгляд. Меня влечет к нему, как пчелу на мёд, и это безумно интригует.

Когда двери лифта начинают закрываться, в поле зрения появляется Рим, засунув руки в карманы своих идеально отутюженных брюк, и он наблюдает за мной, нахмурив красивые темные брови.

Просто потому, что я чувствую необходимость быть любезной — несмотря на то, как грубо он со мной общался, — когда дверь передо мной закрывается, я беззвучно произношу:

— Спасибо, мистер Блэкберн.

Радуюсь, зная, что последнее слово за мной.

Улыбаюсь.

Только когда дверь захлопывается, я опускаю плечи и прислоняюсь к стене для поддержки, прерывисто дыша.

Предупредить начальника об увольнении за две недели и так достаточно сложно, но сообщить эту новость такому человеку?

Еще сложней.

Все могло бы пройти лучше.

Все пошло совсем не так, как я себе представляла, проигрывая сценарий в уме. Или когда я репетировала речь перед своей собакой, спасенной дворняжкой, которую назвала Скоттом, потому что мне кажется, что давать своим питомцам имена людей забавно.

— Скотт и мистер Блэкберн. Большое спасибо, что согласились встретиться со мной сегодня, я знаю, что ваше время драгоценно. — Прочищаю горло. — О, что? Вам понравилась моя юбка? (хихиканье) Большое спасибо. Я выбирала её специально для вас.

Но ему не понравилась моя юбка, он высмеял её. Я запиналась, не смогла донести до него свою мысль и с треском провалилась.

Я представляла, что всё пройдет намного лучше. На самом деле, это были мечты.

Рим должен был меня расхваливать и благодарить. Радоваться новому сотрудничеству. Для дальнейшего роста. Возможно, мы бы «дали друг другу пять», профессионально пожали руки или стукнулись кулаками в знак заключения сделки.

Поправляю твидовую облегающую юбку-карандаш, и, чувствуя, как плотно прилегает ткань, немного опускаю змейку, чтобы можно было вздохнуть свободно, а затем расстегиваю две верхние пуговицы на своей удушающей блузке.

Смущенная испытанием, через которое только что прошла, я возвращаюсь в свой маленький кабинет, который на самом деле представляет собой лишь пресловутую кабинку, мимо которой проходит множество зевак и невероятно любопытных коллег.

Словно проходной двор.

Скрипучие колесики кресла подстраиваю к пластиковой подложке, защищающей ковер в офисе, и они катятся вперед, когда я сажусь. Наклонившись, потираю лоб рукой и раз за разом прокручиваю в голове нашу встречу.

Непринужденная, но угрожающая поза Рима Блэкберна. Движение его длинных пальцев, когда он играл с той проклятой ручкой. Узкая талия в хорошо сшитых брюках, когда он наблюдал, как двери лифта закрываются передо мной. Легкий беспорядок на голове, волосы растрепанные, как будто несколько мгновений назад Рим дергал за гладкие каштановые пряди, принимая решение для компании из списка Fortune 500 (прим. пер. Fortune Global 500 (по-русски Форчун-500) — рейтинг 500 крупнейших мировых компаний, критерием составления которого служит выручка компании), которую он создал с нуля.

И эти глаза.

Темные брови нависли над омутами нетривиального серебристого цвета — не синего, не серого… серебристого — на этот раз я смогла достаточно близко определить его цвет.

Они приобретали более темный мшистый цвет по мере того, как он все больше злился на меня.

На меня.

Ах.

Рим Блэкберн бессердечный, нахальный и расчетливый. И все же, в тот краткий миг, когда мы встретились взглядами, я увидела мимолетную уязвимость в его глазах, скрываемую за жестким внешним видом.

Проблеск…

Тук-тук.

Еще до того, как я успеваю поднять голову, чтобы посмотреть, кто стучит в стену моей кабинки, я знаю, что это моя лучшая подруга Женевьева.

— Ну, как все прошло? — Женевьева работает в ИТ отделе «Roam, Inc», она очень поддерживала мое решение уйти из компании, чтобы создать свой собственный бренд и основать консалтинговую фирму.

Жен садится на маленький шкафчик в моем «кабинете», скрестив ноги и готовая слушать.

Медленно поворачиваясь в кресле, а затем наклоняюсь к ней. Поджимаю губы.

— А как ты думаешь всё прошло?

Её лицо искажается.

— Пожалуй, не очень хорошо? — она отвечает вопросительным предложением. — Мистер Блэкберн не выглядит понимающим парнем. Он все время слишком зол.

Это преуменьшение года.

— Боже, Жен, я так облажалась. Я растерялась, и даже не успела рассказать о своих идеях или планах. — Качаю головой. — О чем, черт возьми, я думала? Рим Блэкберн блестяще закрыл мне рот прежде, чем я успела произнести хоть слово. — Я смеюсь еще сильнее, с каждым вздохом эта встреча кажется все более комичной.

— По крайней мере, у него красивый рот, — поддразнивает моя подруга.

— Он даже не знал мою фамилию, а значит, понятия не имел, кто я такая. Потрясающе.

Мои слова вызывают у Женевьевы смешок.

— Блэкберн кажется таким совершенным. Как он мог перепутать твою фамилию?

— Он не мог произнести её, и даже не стал пытаться выговорить правильно. — Пожимаю плечами. — Или, может быть, это был его способ нанести мне последний удар, прежде чем я уйду.

Моя преданная и поддерживающая подруга гладит меня по спине.

— Он выставил себя мудаком. — Женевьева покачивает ногой, обутой в туфлю на высоком каблуке. — Эй. Послушай. Забудь о нем. Ты увольняешься, и, когда уйдешь, то надерешь задницу любому, преуспевая в других компаниях, делая себе имя, и он пожалеет, что отказался от тебя.

Качаю головой с улыбкой на лице.

— Блэкберн не будет жалеть. Ты — глупышка.

Женевьева считает это комплиментом.

— Говорю тебе, он пожалеет.

Взяв скрепку, я играю с металлом, а затем разгибаю её — моя нервная привычка. Когда я была маленькой, засовывала металл в рот, прижимая к зубам, и притворялась, что ношу брекеты. Сейчас я взрослая, поэтому положила погнутый металл обратно на стол.

— Были какие-нибудь сплетни в последнее время, о которых мне нужно знать?

Женевьева знает все. И, на мой взгляд, у неё лучшая работа в компании.

Она следит за учетными записями работников, которые обмениваются мгновенными сообщениями, отслеживая любые неправомерные действия или нецелевое использование времени. Создает новые учетные записи сотрудников и пишет электронные письма.

Удаляет старые. Выборочно делает скриншоты рабочих столов коллег.

По сути, она глаза и уши «Roam, Inc».

Какая самая приятная часть её работы? Никто точно не знает, чем она занимается. Все думают, что она время от времени настраивает рабочие телефоны и ремонтирует компьютеры, а это значит, что она может накопать на коллег настоящий компромат.

— Хммм, — мычит подруга, постукивая пальцем по подбородку. — У Кэлвина из финансового отдела есть подружка, которой в понедельник вставляют импланты, и он за все платит.

— Ты врешь.

Она качает головой.

Я тихо смеюсь, немного завидуя, мои плечи трясутся.

— А как насчет Роуз и Блейна?

Женевьева берет мятную конфету из моей вазочки для конфет и кладет её в рот, сминая обертку в пальцах, прежде чем выбросить в мусорное ведро, рядом с моим столом.

— Всё ещё топчутся на месте. Он не признается, что влюбился в неё по уши, а она скрывает, что целовалась с ним, когда они были пьяны на последней офисной вечеринке. Похоже, старое доброе упрямство стоит на их пути к настоящей любви.

— Какой позор. — Выбросив испорченную скрепку в мусорное ведро, хватаю другую.

— А Салли, которая начисляет зарплату? Она все еще говорит всякую чушь обо мне Джессике?

Подруга закатывает свои ярко-голубые глаза.

— Обязательно. Сказала, что сегодня ты оделась как бомж и пошла в кабинет босса, чтобы попытаться трахнуть его. — Она тихо фыркает. — Как будто кто-то захочет этого холодного самовлюбленного эгоиста.

Прикусываю уголок губы, опустив глаза. Кто-то может захотеть его трахнуть.

На самом деле, одна девушка сразу пришла мне в голову.

Я.

Я, я, я.

Я бы трахнула Рима Блэкберна в мгновение ока.

Моя подруга продолжает болтать, ничего не подозревая. Боже, если бы она знала, что я думаю о нашем боссе? Она бы умерла.

— Эй! — Женевьева воспрявает духом, выпрямляя спину, сидя на картотечном шкафу.

— Завтра вечером всё в силе? Будем праздновать твое тридцатилетие?

Она возбужденно хлопает в ладоши.

Некоторые люди боятся наступления тридцатилетнего возраста, но не я.

Я рада, что мне уже за двадцать, и готова к тому, чтобы ко мне относились более серьезно. Готова начать свой бизнес. Готова к новой главе в своей жизни, несмотря на немного неблагоприятное начало.

— Всё в силе. Мне нужно выпить чего-нибудь покрепче.

Моя подруга хихикает.

— Крепкий напиток и твердый член внутри тебя.

— Поверь мне, этого не произойдет.

— Почему бы нет?

Потому что. По какой-то неизвестной причине мы с моей вагиной хотим одного мужчину.

Мужчину, который определенно не хочет меня, и это Рим Блэкберн.