Самый темный соблазн

Глава 41

Следующим утром, прозанимавшись всю ночь любовью с Сиенной, Парис принял душ, облачился в одежду, которую кто-то принёс ему из дома, вооружился и удостоверился, что кристаллический кинжал Сиенны покоится на тумбочке, готовый к тому, чтобы девушка при необходимости воспользовалась им.

Хотя воину была ненавистна мысль оставлять её, он покинул спальню и вошёл в совершенно новый мир.

Очевидно, Даника – действующее Всевидящее Око – предсказала, что в крепости в Будапеште произойдут ужасные события, и почувствовала, что оставаться поблизости от Уильяма – единственный способ выжить.

Поэтому все они оказались здесь, одной счастливой семьёй. Хотя, как его друзьям удалось так быстро оборудовать тренажёрный зал, мини-кухню и медиа-зал в замке, Парис никогда не поймёт.

Шагая по коридорам, он сосредоточился на произошедших изменениях, и не думал о женщине, которая мирно спала в его постели.

Обнажённой, пресыщенной, удовлетворённой его губами, руками и телом. Не думал о прерывистых звуках, что Сиенна издавала, интонации, с которой она выкрикивала его имя и молила о большем. Не думал о способе, которым она заставила бы его молить о большем. О том, как они чертовски идеально подходят друг к другу.

Возможно, сначала он был одержим Сиенной, даже не зная её, но теперь он её познавал.

Под её чопорной неприступной внешностью, под несгибаемым хребтом упорства она оказалась мягкой и нежной. Такой хрупкой.

Она любила всем сердцем и боролась, чтобы защитить то, что считала своим. Чёрт, она пожертвовала своё тело, время и жизнь ради того, что считала своим.

Сиенна была целеустремлённой. Её нрав – это просто нечто. С каждым брошенным в Париса ящиком, воин возбуждался ещё больше.

Многие ли женщины были способно бросить ему вызов? Немногие. А она могла, потому что, когда Сиенна смотрела на него, она не смотрела на лицо или волосы, или запятнанное преступное прошлое. Она видела в нём мужчину. Просто мужчину.

Парис почти развернулся и зашагал в свою комнату. Он хотел, чтобы соки возбуждения Сиенны покрывали его лицо, чтобы она вонзалась ноготочками ему в спину. Хотел, чтобы она отметила его всеми возможными способами, чтобы любой, кто посмотрит на него, знал – Парис принадлежит ей. И...

Чёрт возьми, что это висит на стене? Парис резко остановился. Как и в крепости в Буде, стены коридора которой были увешаны портретами, здесь было также, вот только на всех портретах красовалась Виола.

Виола в платье. Виола в кожаной одежде. Виола лежит. Виола стоит. Виола оглядывается через плечо. Множество разнообразных поз.

– От меня аж дух захватывает, так ведь, – утверждение, а вовсе не вопрос, прозвучавший за спиной Париса. Виола в розовой маечке и брюках в обтяжку с поясом ниже талии, словно видение приблизилась к нему. – Я забрала картины из одного из своих домов.

– Э-э... да. Конечно. Дух захватывает.

– Какой твой любимый? – Виола приложила кончик пальца к подбородку, внимательно изучая портреты. – Мне так непросто выбрать между одним... и всеми остальными.

– Э-э... дай-ка подумать.

Пока он делал вид, что рассматривает картины, Секс мурлыкал, желая быть ближе к Виоле. Через секунду, Парис был с выступающей на показ массивной эрекцией. Дерьмо. Он провёл рукой по волосам. Стыдно. Даже это было похоже на предательство Сиенны.

"Почему ты поступаешь так со мной? – потребовал Парис у своего демона. – Я думал, что мы договорились об этом".

"Чувство измены – это хорошо. А я хочу чувствовать себя хорошо".

"Вообще-то, никакой измены не случится. Задумайся, хоть ненадолго. Каждый раз, когда мы с Сиенной – это сделка два по цене одного.Или даже больше. Сиенна – человек, призрак, поставщик амброзии, бывший Ловец и демон, и всё это в одном умопомрачительном комплекте. И если мы не будем ей верны, то потеряем её. У тебя больше не будет другого шанса".

"Почему, ведь она не само воплощение сексуальности, способной захватить в любой момент".

"Точно".

Многозначительная пауза.

"О... ну... хмм".

– Ну? – напирала Виола.

"Верно. И какой же ответ её удовлетворит?"

– Вообще-то, я не могу выбрать. Они все в равной степени потрясающие.

– Как я тебя понимаю. Я доставлю один в твою комнату. Ты и твоя рука можете провести бесчисленное количество часов, изучая его детали. Сплошь одни сюрпризы. И всегда, пожалуйста. – И, присвистывая, она удалилась.

Парис снова задумался о падшем ангеле, который так желал её. Ему действительно стоило поспособствовать объединению этих двоих. Что может быть более худшим наказанием для того парня, чем коротать остаток дней вдвоем с Виолой? Есть над, чем подумать.

Парис потопал в следующий коридор и не удивился, обнаружив Анью, снимающую портреты Виолы и заменяющую их на свои.

"Война декораторов в самом разгаре", – решил воин.

– Гвен, Кайя, я серьёзно, – рявкнула низшая богиня, испытывая трудность в держании рамы и молотка одновременно, да к тому же в это время, балансируя на лестнице. – Это самая важная миссия в ваших жизнях, а вы полируете скамейки и остаётесь в стороне? А ну тащите сюда свои задницы, ленивые сучки!

Не желая оказаться привлечённым к принудительным работам, Парис опустил голову, сунул руки в карманы и быстро пошёл дальше.

Краем глаза он заметил в спальне сестричек гарпий, изучавших в натуральную величину испорченный портрет Галена.

У парня были рога, острые зубы и по три пальца на каждой руке. Клоунские стопы были слишком велики для его тела, а тем более гениталий, смотревшихся смехотворно маленькими.

Гвен изобразила, будто натянула тетиву лука и целится в сердце Галена, но Кайя, отрицательно покачав головой, указала на пах.

Демон Разврата начал мурлыкать, скорее всего, по привычке, потому что через несколько секунд мурлыканье прекратилось. А что лучше всего? Парис не затвердел.

В голове его эхом отразился опасливый вздох.

"Если мы участвуем в этих отношениях, то я хочу часто быть с ней".

Демон согласился попробовать. Парис не мог с собой совладать и взметнул кулак к потолку в победном жесте.

"Верь мне, я знаю, что говорю. И у нас будет возможность упиваться ею гораздо больше, чем просто "часто"".

Этот проклятый день превратился во что-то удивительное. На губах Париса расцвела улыбка. Да, ему предстояло множество дел: переговорить с Кроносом, отшлёпать его жену, убить Галена, пока тот не оправился, и найти Кейна, но сперва воин хотел навестить друзей и познакомиться с пополнением семейства.

Этажом ниже оказался стол, уставленный закусками. Парис не раздумывая схватил яблоко и коробку с коричными леденцами "Рэд Хотс" Страйдера. Кусочек яблока, несколько леденцов во рту – и ты на вершине блаженства.

Большинство его друзей собрались в коридоре перед дверью в комнату Эшлин, ели, болтали, смеялись и были более расслабленными впервые за долгое время. Парис подумал о том, что именно такой должна была быть их жизнь.

В углу, в обнимку с темноволосой женщиной, стоял Уильям и о чём-то увлечённо болтал.

Джилли была подростком, находящимся на пороге женственности. Будучи ребёнком она подвергалась невообразимому физическому насилию. К Повелителям её привела Даника, и Джилли настороженно относилась ко всем, кроме Уильяма. Почему-то с первого дня встречи она обожала этого ублюдка.

Возможно всё от того, что она ещё не знала, что Уильям недавно убил всю её семью. Парис гадал, как Джилли отреагирует, когда правда выйдет наружу. А она выйдет. Так всегда происходило.

Джилли ненавидела своих мать, отчима и братьев, но глубоко в душе, вероятно, их любила. Такое чувство трудно позабыть. Наиболее вероятный сценарий: Джилли уйдёт, а Уильям последует за ней, чтобы защищать. Он ничего не сможет с собой поделать. Потребность защищать укоренилась в душе мужчины, и однажды ощутив её, ему трудно будет её забыть.

Парис хорошо знал, что теперь, когда Уильям пролил за Джилли кровь, эта потребность станет ещё сильнее. Всякий раз, забрав чью-то жизнь, воин ещё отчаяннее нуждался в Сиенне. Но теперь она была с ним. Они были вместе, и Парис не позволил ей уйти.

Парис подошёл к парочке и похлопал девушку по плечу, чтобы привлечь внимание. Она взвизгнула от неожиданности, рефлекторно ударила его и ещё сильнее прижалась к Уильяму. Не желая, чтобы Джилли подумала, что он разозлился или, что предпримет ответные меры, он не сводил с воина взгляда.

– Есть какая-нибудь информация о тех трёх бессмертных?

Парис, конечно, мог бы сам зайти к ним, их комнаты находились ниже этажом, но предпочитал узнать все вкупе от кладезя сплетен, которым являлся Уильям, сэкономив тем самым время.

Уилли хмуро посмотрел на него.

– Да мать твою, принеси извинения.

– Ей не за что извиняться передо мной. – Парис одарил Джилли успокаивающей улыбкой. – Мне тут недавно сообщили, что моё лицо так и напрашивается на удар.

– Я говорил не ей, а тебе. Извинись за то, что напугал её.

Оу.

– Джилли, извини.

Она нежно улыбнулась в ответ. Джилли была миниатюрной девушкой с тёмными волосами и глазами, загорелой кожей и комплекцией, которую ни один отец не пожелал бы своей дочери.

– Не беспокойся. Сама виновата. Не следила за окружением.

– А, теперь понятно. Поскольку ты так рассеяна, то не замечаешь уродливой хари Уилли.

Джилли захихикала, а Парис переключил внимание на Уильяма.

– Так что там по поводу бессмертных?

Уильям пожал плечами.

– Никаких новостей. Я испробовал всё, и поверь мне, я знаю немало... но вот дерьмо, всё равно не смог к ним пройти. Они основательно заперты в собственных спальнях.

– Какие-нибудь новости о Кейне?

– Гм, да, об этом. – Уильям помассировал себе шею свободной рукой. – Он жив, но находится в аду и в руках врагов. Если вы, парни, хотите его вернуть, вам придётся спуститься и вытащить его оттуда.

Что-то было в тоне парня.

– Как ты это узнал? – Даже Амуну не удалось докопаться до истины.

– Просто знаю. Группа отбывает завтра, и ты не в их числе. Подозреваю, парни полагают, что ты тронулся умом, разговариваешь сам с собой, но это только моё предположение.

Плевать.

– Кто идёт?

– Амун, Хайди, Камео, Страйдер и Кайя.

В основном девчонки. Они что, сменили целевую рабочую группу или как?

– Ты не идёшь с ними?

– Вроде как. Уверен, что его похитители поставили это одним из условий освобождения Кейна, но... не-а. Скорее всего, я не смогу. У меня столько дел, ты же знаешь. Мне с моим "Аусси" (бренд средств для ухода за волосами; - прим. пер.) предстоит приватный вечер.

Приватный вечер с кондиционером для волос. Понятно.

– Кто его похитил? И почему они настаивают на твоём визите? – Париса мало трогал отказ Уильяма, хотя разве это сопоставимо? Однако в данном случае это что-то означало. Если забота о его внешности была условием свободы Кейна, то он был готов это обеспечить. Конец истории.

Уильям посмотрел сверху вниз на Джилли. В его взгляде сквозили нежность и почтение. Он легонько подтолкнул её.

– Будь добра, поищи для меня мармеладных мишек.

Её веки как обычно были приспущены, но когда она посмотрела на воина, то прищурилась ещё больше.

– Так покровительственно. – Тем не менее, она отошла, как Уильям и хотел, предоставив им с Парисом немного уединения.

– Внимательно следи за своим ртом, когда найдёшь мои любимые конфеты, – кинул ей вслед Уильям. Именно в этот момент Парис обратил внимание на его футболку. Надпись на ней гласила: "Берегите девственников, воспользуйтесь мной". – Возражения не принимаются.

– Ты прав. Старших следует уважать. – Она не обернулась, но подняла руку и показала ему средний палец.

Парис усмехнулся.

– Чему ты учишь девчонку?

Неожиданно посерьёзневший Уильям проскрежетал:

– Выживанию. Вернёмся к нашим баранам. Похитители Кейна оказались довольно серьёзными задирами, коих я знавал прежде.

Слово "задиры" всколыхнуло память.

– Ты имеешь в виду Всадников Апокалипсиса, так ведь? Скорее всего так, потому что Амун упоминал, что ты являешься как бы их отцом.

– Вот уж проклятый Амун. – Глаза Уильяма возбуждённо заблестели, обещая возмездие. – Болтает, как баба!

Возвращаясь к сквернословию, но разве они не самые треклятые из фриков?

– О, и говоря о сплетнях, – продолжил Уильям с ожидающим выражением лица. – Ты уже видел Кровь и Увечья?

– Кого?

– Пистолет и Стилет. Не проходит и часа, чтобы я не давал им новых прозвищ. Сохраняет новизну ощущений.

Да, но как на самом деле их звали?

– Именно поэтому я здесь. Хочу встретиться с ними.

– Почему ты сразу не сказал? – Уильям обнял Париса за плечи и провёл его через море знакомых тел. – Прочь с дороги, мутанты. Дружище П будет следующим.

– Но сейчас моя очередь, – возразила Камео, и будь все прокляты, если в её голосе не было хныканья, смешанного со всеми страданиями мира. Она вышла вперёд, преградив им путь, и скрестила руки на груди. – Известно ли вам, что каждый год семь тысяч младенцев умирают от...

– Именно поэтому ты и пропустишь нас, – Уильям мило улыбнулся ей. – Кроме того, из-за этого я пропустил послеобеденный сон с грязевыми масками. Я назначаю порядок очереди и говорю, что Парис будет следующим.

Камея нахмурилась. Она была одной из красивейших женщин, которых Парису доводилось видеть. Даже красивее Виолы. У неё были длинные чёрные волосы и глаза цвета жидкого серебра, а губы были столь же мягкие и влажные, как лепестки роз.

– А вам известно, что около одного процента появляются на свет мёртвыми? – спросила Камео. Хныканье из её голоса исчезло, оставив место страданию.

А ещё она была жуткой занудой.

"Кто-нибудь, загоните мне уже кинжал в сердце", – подумал Парис. Поскольку Камео была хранителем демона Страдания, звука её голоса всегда было достаточно, чтобы довести парня до слёз. Добавить к этому статистику смерти, которую она так непрошенно сейчас выдавала, и можно наблюдать, как вечеринка сдувается как воздушный шарик.

– Кто-нибудь поживее найдите для этой бедной девочки леденец на палочке и засуньте ей его в рот, – крикнул Уильям, проталкивая Париса мимо Камео к двери. Он даже не потрудился постучать и получить приглашение изнутри. – Ладно, дамочки. Наша очередь.

Возле кровати сидел Рейес – воплощение тьмы и угрозы, с левой стороны от него находился Страйдер – светловолосый гигант. Оба воина радостно ворковали над плотно завёрнутым в одеяльце ребёнком в руках у Рейеса.

Бледная, явно ослабевшая Эшлин лежала на кровати. Мэддокс сидел возле неё с другим свёртком на руках.

– А ну-ка разошлись, – добавил Уильям. – Парис хочет увидеть Смит и Вессон (аналогия с револьвером "Smith & Wesson"; - прим. пер.).

– Не называй их так, – сказал Мэддокс. Парис никогда не слышал, чтобы хранитель Насилия, говорил столь нежным тоном. Это поражало больше, чем удар кулаком в лицо.

– И как же мне их, по-твоему, называть? Дерьмо и Насмешка? Кулак и Коленная чашечка? Не-а, мне подобное не по душе. Молоток и Гвозди? Приятель, эти дети жуткие гангстеры. Им нужны настоящие имена, а не то бла-бла-бла скучное дерьмо, которым вы их нарекли.

Рейес поднялся и медленно подошёл, чтобы передать свёрток Уильяму. Тёмный воин похлопал Париса по плечу, перед тем как удалиться, и Страйдер поступил так же. Только прежде чем уйти он произнёс:

– Найди меня в спортзале, когда закончишь.

Сопротивляясь недоброму предчувствию, Парис кивнул. Когда два воина вышли, закрыв за собой дверь, Парис выкинул предстоящий разговор из головы. Он подошёл к Уильяму, который, казалось, прекрасно управлялся со столь хрупким существом. Парис втайне надеялся когда-нибудь завести собственную семью. Он не хотел ребёнка от случайной связи. Сейчас же, с Сиенной, у которой не была шанса стать матерью...

Он хотел дать ей это.

Он взглянул на первую полукровку человека и демона на руках у Уильяма, чудного младенца, присоединившегося к их команде, и то, что он увидел, потрясло его до глубины души.

– Великолепная маленькая демонесса, не так ли? – широко улыбаясь, произнёс Уильям. Он пощекотал её животик. – О да. Она в самом деле такая.

Весело агукая, малышка махала кулачками. Её широко распахнутые глаза были ясными, мерцали оранжево-золотыми переливами, и в них светился такой разум, несмотря на то, что девчушка смотрела на Уильяма с полнейшим, абсолютнейшим обожанием. И она воистину была великолепна. У малышки уже была небольшая копна кудрявых волос медового оттенка. Но что ещё больше поражало? У девчушки был полный рот зубов. Настоящих, острых зубов. И разве не прелесть её кулачки? На её пальчиках были загнутые коготки.

– Сможет ли она когда-нибудь сойти за человека? – тихо спросил он, вероятно не желая быть услышанным чувствительной матерью.

– Может, да, а может и нет, – ответила Эшлин. – Время покажет. В любом случае, они оба прекрасны за пределом воображения.

Понятное дело, она услышала его. Эшлин была человеком, но обладала способностью расслышать любые слова на любом расстоянии и вне зависимо от того, сколько времени прошло с момента их произношения. Это являлось её проклятием. И вряд ли близнецов обрадует отсутствие возможности скрыть хоть что-нибудь от мамы.

– Как её зовут? – спросил Парис.

– Эвер, – сказал Уильям с немалым отвращением.

Эвер покачала кулачком в воздухе. С гордостью? Или гневом?

– Имя идеально, как и она сама, – сказала Эшлин. Её веки затрепетали и опустились, как будто ей с трудом удавалось бодрствовать.

– Поспи, милая, – сказал ей Мэддокс. – Я обо всём позабочусь.

– Спасибо, – сказала Эшлин, вздыхая, её голова уже накренилась в сторону.

– Хочешь подержать её? – спросил Уильям Париса.

– Эшлин? Нет, спасибо. – Мэддокс размозжит ему голову, что в общем-то сделал бы и Парис с каждым воином, который бы попытался подержать Сиенну. Хотя никто бы не смог увидеть её в тот момент, кроме Уильяма и, быть может, Люциена.

Уильям закатил глаза.

– Ты знаешь, кого я имел в виду. Малышку. Эвер.

– О, гм, да. Я точно знаю, кого ты имел в виду.

– Обязательно говорить так громко? – прорычал Мэддокс тихим, нежным голосом, который так не вязался с его суровыми чертами лица.

Парис поднял руки в знак того, что всё понял, и прошептал:

– Полагаю, это не самая лучшая идея. – Он был слишком большим, слишком суровым, что боялся повредить хрупкой малышке. Кроме того, та рыкнула на него, обнажила крохотные клыки, тем самым давая понять, что ей вполне хорошо там, где она находится.

Парис подошёл к другой стороне кровати, где сидел Мэддокс и держал на руках мальчугана. Разумеется, воин светился от гордости, когда отодвинул одеяльце с детского личика. Как и Эвер малыш выглядел так, словно ему уже несколько месяцев. У него были чёрные волосики, а глаза были такого же оттенка фиолетового, что и отцовские. На голове у него были два маленьких рожка, а руки покрывали чёрные и гладкие как стекло чешуйки.

Малыш впился в Париса внимательным взглядом, и у воина не осталось сомнений, что тот оценил его в мгновение ока, отметил все слабости, недостатки, дурные привычки, и подготовился к бою.

– Как его зовут?

– Урбан, – ответил Уильям прежде, чем это смог сделать Мэддокс, и снова в его тоне слышалось отвращение.

Эвер и Урбан. Симпатично и довольно эксцентрично.

– Что натолкнуло вас на то, чтобы выбрать именно эти имена?

– Мы не выбирали, – ответил Мэддокс. – Они это сделали.

Глаза Париса расширились.

– Они могут говорить?

– Нет, но они отлично могут общаться.

Должно быть... как?

– Я слышал, во время родов возникли осложнения. Как Уильям спас положение?

Мэддокс напрягся, даже Уильям покачал головой и положил Эвер в люльку рядом с кроватью. Когда он выпрямился, то резким движением затряс рукой у шеи жестом прекрати-этот-разговор-прямо-сейчас.

– Этот гребанный акушер разрезал мою женщину, достал младенцев и обратно зашил. – Ноздри Мэддокса расширялись от охватившего его гнева. – Без анестезии.

Уильям сжал челюсть.

– Не было времени. Они выцарапывали путь наружу, и если бы мы прождали ещё немного, они бы точно убили твою Эшлин. Уж лучше разрез кинжалом с ровными краями, чем жестоко разорванная когтями плоть. И, к слову сказать, пожалуйста. Они все живы.

Тогда ладно. Как крыса с тонущего корабля, Парис покинул комнату, оставив Уильяма сносить гнев Мэддокса в одиночку. Парис отправился в спортзал, находившийся на нижнем этаже. Как и обещал, Страйдер был внутри, занимался на беговой дорожке как одержимый. Каким он и был.

Белокурые волосы прилипли к голове, а пот рекой стекал по сильно загорелой коже.

Беловолосый Торин на противоположном конце зала на скамье отжимал вес, который был настолько тяжёлым, что трещал мраморный пол. Торин никогда ни к кому не приближался, поскольку боялся заразить кого-нибудь случайным прикосновением.

Интересно, а как он сюда попал? Парис слышал, что Болезнь отверг предложение Люциена об авиаперевозке. И, чёрт возьми, когда это Торин стал таким мускулистым? Обычно он торчал в своей комнате, с ног до головы одетый в чёрное. Сейчас же, глядя на парня без футболки, Парис видел его накачанное тело и подумал, что Торин смог бы надрать ему задницу.

Оба мужчины перестали заниматься, когда поняли, что он вошёл. Парис снял с себя футболку, кобуру с пистолетом и кинжалы, положил их на скамейку и перешёл на беговую дорожку рядом со Страйдером.

– О чём ты хотел поговорить со мной? – Парис нажал несколько кнопок, и затем тренажёр поднялся, и дорожка начала двигаться, что дало воину изнурительную нагрузку и темп бега, которые так ему нравились. Он не тренировался так давно.

– Я слышал, у тебя здесь где-то невидимый Ловец? – спросил Страйдер, поймав полотенце, которое ему бросил Торин. Он вытер лицо, не сводя с Париса взгляда. – Я бы добавил, Ловец одержимый Гневом.

Значит, всем всё известно.

– Она не Ловец. Больше нет. И это не подлежит обсуждению.

– Чёрта с два не обсуждается. Здесь находится моя женщина.

– Да, и твоя женщина может позаботиться о себе.

В глазах Страйдера цвета морской волны мелькнула гордость.

– Да, это верно, но факт остаётся фактом: невидимый враг – самый опасный. Твоя подружка может сделать что угодно кому угодно в этом замке.

Парис прибавил ещё скорости, пока его ботинки не начали стучать с умопомрачительно скоростью, сотрясая весь тренажёр.

– Она не собирается никому вредить.

– У меня имеются кое-какие дела, – заметил Торин. – Вы тут, парни, сами разберётесь. – Послышались удаляющиеся шаги, и Парис со Страйдером остались вдвоём.

– Ты говоришь мне, что девчонка, которая накачала тебя наркотиком, смотрела на твои пытки, больше не представляет угрозу тебе или кому-то ещё? – скептически спросил Страйдер. – Я тебя умоляю.

– Мы разобрались с этим. – Пот каплями выступал на поверхности кожи Париса, струился и капал. Его мышцы буквально горели от напряжения, что доставляло ему немалое удовольствие.

– В постели, как я полагаю, но дело в том, что в данной ситуации ты руководствуешься явно не собственным мозгом. Надеюсь, ты в курсе, о чём я.

"Не реагируй, не отвечай ему, ты же понимаешь, что тебе не стоит с ним ссориться. Тебе стоит быть осторожным в отношении Страйдера. Его демон тут же подхватит малейший намёк на конфронтацию, и тогда Страйдеру придётся ввязаться в драку, пытаясь бессмысленно, но основательно отмутузить тебя, о чём он будет очень переживать в последствии".

– Все приняли Хайди, – наполнил ему Парис, – а она была Ловцом.

– Теперь она само воплощение жизни и любви. Её просто невозможно не любить или не доверять ей. А твою девушку мы не видим и не слышим. Нам сложно оценить её слова или поступки. Не знаем, что у тебя с ней. Тебе лучше подыскать другую или ты считаешь, что мы должны поверить тебе на слово?

Тьма... поднимается...

– Прошу тебя, остановись, – произнёс Парис, – прежде чем всё станет необратимым и у нас не останется иного пути. – Если ему придётся прибегнуть к драке, чтобы заставить своего друга прекратить оскорблять его женщину, он готов к этому.

Молчание. А затем ужасное:

– Я чувствую...

– Жжение, когда писаешь? – Ну вот, началось.

– Очень мудро, – заметил Страйдер, немного успокоив тон. – Нас с тобой кое-что связывает. Нечто, о чём понятия не имеют другие, нечто, в чём мы сами себе не в состоянии до конца признаться, и мы оба знаем, что это является одной из причин того, что наши пути разошлись: я остался с Сабином, а ты с Люциеном.

Жар опалил щёки Париса, и он не имел никакого отношения к физическому напряжению.

– Мы договорились, что не станем возвращаться к этому и даже думать об этом. – И он всегда соблюдал данное соглашение.

– Видимо, времена меняются. Ты был слаб, умирал. Вокруг не было людей, а ты отказался позволить любому из нас помочь тебе.

– Заткнись. – Его счастливый день быстро сходил на нет. – Просто заткнись.

– Тогда мой демон принял вызов, и я заботился о тебе. Теперь я прошу ответной услуги, чтобы ты проявил заботу о своих друзьях. Избавься от девчонки, – продолжил Страйдер, игнорируя его протест. – Нам недостает одного артефакта, всего одного, и как только мы его получим, то отправимся искать ящик Пандоры. Мы, наконец, сможем освободить нас. Мало того, что она может следить за нами, украсть что-нибудь, подвергать нас опасности, она способна разрушить наше будущее. Просто подумай об этом. Ради меня.

Страйдер бросил полотенце в корзину и потопал из спортзала.