Секрет успеха

8

— Кэрол, зайди ко мне немедленно!

Чар отпустила кнопку селекторной связи и подумала, что лучше бы они заказали внутреннее переговорное устройство, которое просто реагировало бы на звук голоса. Росс советовал купить именно эту модель. Но что сделано, то сделано. Нажимать на кнопку — не такая уж трудная работа, раздражало то, что в это время она могла бы делать что-нибудь другое.

— Что ты хотела, Чар?

Кэрол заглянула в новый кабинет Чар. В соответствии с ее мечтами в отделке кабинета были использованы самые приятные оттенки голубого и кремового. Огромные фотографии лучших моделей, копия статьи из «Дамской одежды» и один из лучших ее фотопортретов работы Флетчера, оправленные в золоченые рамки, украшали стены. Чар отодвинула стул от своего рабочего стола, жестом пригласила Кэрол сесть. Кэрол подчинилась и вопросительно посмотрела на Чар. Ее губы беззвучно шевелились, это с ней теперь случалось довольно часто. Кэрол понимала, что Чар разговаривает сама с собой, пытаясь вспомнить, за какое дело ей предстоит приняться после того, как отдаст распоряжения помощнице.

Те спокойные, длинные дни, когда Чар просто сидела и рисовала, прошли безвозвратно. Теперь она должна была готовиться к очередному интервью, общаться с представителем крупного универмага, вникать во все детали, связанные с открытием демонстрационного зала в Нью-Йорке, не говоря уже о банкирах, которые словно сговорились и без конца предлагали помочь выгодно вложить те миллионы, которые неожиданно свалились на Чар Броуди. Кэрол нетерпеливо заерзала на стуле. Но она не сердилась на Чар за то, что приходилось ждать.

— Извини, — сказала Чар, убирая наконец в сумку последний альбом с образцами тканей. — Я только хотела получить краткую опись партии товара для магазина Нордстрома. Завтра я часть дня проведу в их главном офисе в Орегоне, потом отправлюсь в Нью-Йорк. Я собираюсь посмотреть, как идут дела в демонстрационном зале, и побеседовать с несколькими кандидатами на пост управляющего. После статьи Флетчера демонстрационный зал, я думаю, привлечет большое внимание. А сейчас ты не могла бы дать мне сведения, о которых я просила?

Кэрол с готовностью выполнила ее распоряжение. Чар обладала прекрасной памятью и многое держала в голове, но она устала, у нее было много других дел, кроме заказа от Нордстрома.

— Мы уже все отправили в их магазин в Орегоне. В Сан-Франциско отправляем вечерние туалеты и повседневную одежду. Мы на восемьдесят процентов работаем на магазины Нордстрома и только одну сотую процента составляют поставки Нейману. Для магазина Бюллока все поставки выполнены. На фабрике работа не прекращается поздно вечером и в выходные.

— Прекрасно. Просто удивительно, что все так сложилось. Прошло всего пять месяцев, а я уже выполнила почти все заказы. Никто не верил, что я смогу это сделать, но я смогла. — Щелкнув замком сумки, Чар достала пачку писем и протянула их Кэрол. — Мне нужно ответить на целую дюжину. Я возьму только те, которые адресованы мне лично. Не сможешь ли ты заняться остальными, пока меня не будет?

— Конечно, Чар, нет проблем.

Но Кэрол не взяла почту из рук Чар. Вместо этого она собрала всю свою храбрость и мысленно напомнила себе, что собирается поговорить всего лишь с мисс Броуди, а не с президентом Соединенных Штатов. Раньше ей не составляло труда общаться с хозяйкой. Сейчас же Кэрол никак не могла начать разговор.

— Кэрол, тебе еще что-нибудь нужно? — с плохо скрываемым нетерпением спросила Чар. Две едва заметные морщинки появились на ее красивом лице. Она была раздражена.

— Да, — ответила Кэрол и тут же пожалела, что завела этот разговор, но было поздно. Раз уж она начала говорить, придется продолжать. — То есть нет, не совсем так. Я имею в виду, что это не имеет отношения к заказам и почте.

— Мы можем все обсудить в машине. Мне действительно некогда. — Чар взяла в руки сумку, надеясь, что ее жесткое расписание заставит Кэрол перенести разговор.

— Нет, это может подождать.

Чар удивленно заморгала. Кэрол произнесла последнюю фразу таким тоном, что сомнений быть не могло: она чем-то недовольна. Чар вздохнула и демонстративно поставила на стол свою объемистую сумку с бумагами и образцами тканей.

— Очевидно, не может. Прости меня, Кэрол, — нехотя извинилась Чар, — сегодня трудный день, и столько еще предстоит. Прости меня.

— Конечно, все в порядке. Просто я давно хотела тебе кое-что сказать.

— Давай, — согласилась Чар.

Она посмотрела на часы, даже не сознавая, что делает. Кэрол не обратила на это никакого внимания, хотя ее эта привычка последнее время начала раздражать. Кэрол не была уверена, что Чар видит стрелки на циферблате своих новых часов, усыпанных бриллиантами, скорее всего она просто хотела убедиться, что они все еще украшают ее запястье. Кэрол почувствовала, как комок подступает к горлу.

— Мы, все те, кто был с тобой с самого начала, работаем с утра до ночи, не за страх, а за совесть, и ты не можешь не признать, что все вместе мы добились неплохих результатов. Я не хочу показаться неблагодарной, последние несколько месяцев были самыми интересными, с профессиональной точки зрения мы приобрели очень ценный опыт. Я думаю, что другие испытывают те же чувства. Но сейчас мы ощущаем свою ненужность, хотя совсем недавно все были одной командой. Да и сегодня, кажется, еще на многое способны.

— Кэрол, как ты можешь так говорить? У нас теперь большая компания. Пять месяцев назад мы работали в мастерской размером меньше этого кабинета. Кэрол, наш упорный труд дал первые плоды.

Кэрол отрицательно покачала головой.

— Нет, упорный труд принес плоды тебе. Это бросается в глаза, Чар. Драгоценности, роскошный автомобиль. Конечно, ты все это заслужила. Прекрасно, что ты можешь позволить себе драгоценности и наряды. Но нам горько сознавать, что мы для тебя — неодушевленные предметы. У нас такое чувство, что ты совсем не считаешься с нами. Мы думали, ты уважаешь в нас и своих друзей, и неплохих мастериц.

— Кэрол, это смешно. Конечно, уважаю. Компания на подъеме. Если я забыла поблагодарить тебя, то прости ради Бога. Я поговорю с Ильзой и с Аланой, с Терезой и Мэгги, и с Оливией, с каждой, как только вернусь.

— Это еще не все, Чар. Компания действительно на подъеме, а о нас ты совсем не думаешь. Мы даже не получили прибавки к зарплате, хотя удвоили выпуск одежды и работаем по двенадцать часов в сутки. Это наш труд превратил «Броуди Дизайн» в процветающую фирму, которой ты владеешь, но мы не получили ничего из этих огромных доходов. Мы все хотим работать здесь и дальше, Чар, но мы не позволим, чтобы ты приглашала в руководители людей из Нью-Йорка. Мы способствовали успеху твоей фирмы. Мы шили, кроили, таскали рулоны с тканями, когда ты была никем. Алана проводила здесь половину своего свободного времени, подсчитывая расходы на оборудование, заполняя бухгалтерские книги, выкраивая каждый цент, чтобы можно было расширить производство. Мы все помогали тебе, потому что понимали: деньги не появятся, пока мы не начнем поставки по этим заказам.

Чар не прерывала свою помощницу, давая ей высказать все, что накопилось.

— Наши изделия идут нарасхват, а деньги поступают на твой счет, Чар, — вздохнула Кэрол. В ее глазах сверкнули слезы, слезы обиды. Приходилось напоминать о том, что они должны были получить по праву. Посмотрев на Чар, Кэрол по ее огорченному виду поняла: Чар подавлена услышанным. Ведь она действительно упустила это из вида. — Я понимаю, ты очень спешишь, но сейчас, когда дела пошли хорошо, настало время подумать и о нас. Ты понимаешь, что я хочу сказать?

— Я настоящая идиотка, правда? — Чар тяжело опустилась в кресло и, взяв карандаш, принялась нервно постукивать по крышке стола. Ей стало стыдно, что Кэрол оказалась в таком положении. Чар ужаснулась, представив, как неловко чувствует себя эта молодая женщина, ее ближайшая помощница. Но тут же раскаяние уступило место еле сдерживаемому гневу.

Кэрол выбрала самое неподходящее время для такого важного разговора, разозлилась Чар. Она нервничала из-за предстоящего интервью. Утром, убегая, она едва успела поцеловать Флетчера. Они так мало виделись последнее время. Если кто-нибудь и нуждался в ее внимании, так это Флетчер, а не Кэрол и все прочие.

Совершенно ясно, что они не представляли истинного положения дел в» Броуди Дизайн». Чар могла бы объяснить Кэрол все прямо сейчас. Да, они были друзьями и коллегами, и поэтому Чар поговорит с ней, а Кэрол, вникнув в суть дела, пусть все объяснит другим.

— Кэрол, мне очень неприятно, честное слово. Я не хотела обидеть ни тебя, ни кого-нибудь другого. Я всех вас очень ценю. Но я думаю, тебе необходимо понять одну вещь. Росс объяснил это мне, а я постараюсь донести до тебя.

И Чар всплеснула руками, словно сожалея, что приходится столь откровенно говорить на такую деликатную тему.

— Да, дела идут хорошо, и я в самом деле купила кое-что лично для себя, но это просто необходимо, потому что мне много времени приходится проводить в обществе, и для успешного бизнеса необходим определенный имидж. Мои покупки — автомобиль, драгоценности — крохи по сравнению с тем, что я вкладываю в развитие компании. Оборудование, долгосрочная аренда помещения для фабрики, реклама и публикации в газетах стоят огромных денег. Тот, кто сказал, что, прежде чем заработаешь деньги, надо их потратить, был прав.

Чар мило улыбнулась, но Кэрол молча слушала и вовсе не была очарована своей хозяйкой, как та надеялась. Отведя глаза, Чар почувствовала, что запал иссяк, что пора сворачивать разговор и быстрее ехать в аэропорт.

— Слушай, Кэрол, ведь всему есть предел. Я зарабатываю много денег, но большую часть опять вкладываю в развитие компании, потому что я должна быстро поставлять товар, иначе наша фирма существовать не сможет. А если не будет компании, у вас не будет работы, и вопрос о повышении зарплаты отпадет сам собой. И еще ты должна понять, что если я кому-нибудь повышу зарплату, то мне придется удовлетворять все новые подобные требования каждые две недели. А мы не должны повышать себе зарплату, пока не убедимся, что можем стабильно получать высокую прибыль.

Чар хотелось поскорее закончить разговор, она приводила все новые аргументы.

— Кроме того, я собираюсь показать новую коллекцию и тоже запустить ее в работу. Это совсем не то, что было в прежние дни, когда к нам приходил клиент и мы могли по несколько месяцев работать над одним платьем. Сейчас у нас совсем другие покупатели, они ждать не будут. Действительно, деньги на счета поступают, но этот поток может иссякнуть. Один неверный шаг, и мы опять окажемся в том же положении, с которого начали свой взлет. Так что, пока мы не достигнем устойчивости на рынке, боюсь…

И, наклонившись к Кэрол, Чар улыбнулась, надеясь на понимание и сочувствие своей помощницы. Но Кэрол увидела в этом движении только жест нетерпения. Чар совсем не думала о своих старых сотрудницах. Она думала только о том, чтобы поскорее отправиться в аэропорт.

И Кэрол не ошиблась в своем предположении. Чар действительно очень спешила. Она мечтала оказаться в самолете, взять в руки стакан вина и все спокойно обдумать. Чар понимала, что Кэрол стоило немалых усилий начать этот разговор, и, в сущности, она была права. Чар и в самом деле долгое время не вспоминала о тех женщинах, с которыми начинала работать. Они так быстро растворились среди новых сотрудников, и было даже трудно себе представить, что когда-то только они и составляли штат «Броуди Дизайн». Отказ уже был готов сорваться с губ Чар, но она сдержалась и торопливо сказала:

— Ты права, Кэрол. Я была несправедлива. Думаю, мы могли бы прибавить первоначальному штату по пятнадцать процентов. Пятнадцать процентов и мои извинения. А через несколько месяцев посмотрим, как будут идти дела, и вернемся к этому разговору.

Кэрол встала со стула, поправив юбку. Эта юбка входила в одну из коллекций «Броуди Дизайн».

— Спасибо. Я думаю, женщины будут признательны и за то, и за другое, — холодно, сквозь зубы ответила Кэрол. Пятнадцать процентов! Да это просто пощечина. Это был пустяк по сравнению с тем, сколько зарабатывали некоторые новые менеджеры. Кэрол отчаянно пыталась скрыть негодование. Наверняка Чар просто назвала первую цифру, которая пришла ей в голову. Это было лучше, чем ничего, но все-таки мизерная прибавка.

Чар быстро встала и, взяв в руки сумку, ждала, пока Кэрол выйдет из кабинета. Она не хотела показаться невежливой и уходить в присутствии помощницы, но лучше бы та поторопилась. Хотя она получила то, что хотела, Кэрол не испытывала ни радости, ни чувства победы. Чар чувствовала, что что-то изменилось в их отношениях. С этого момента во взаимной привязанности двух женщин появилась трещина, и обеим было неловко.

— Ты хочешь еще о чем-то поговорить?

Кэрол, улыбнувшись, отрицательно покачала головой и тихо ответила:

— Нет, еще раз спасибо.

С этими словами Кэрол вышла из кабинета, прикрыв за собой дверь.

Она сначала направилась к своему рабочему месту, но вдруг передумала и пошла через склад в цех. Шепнув несколько слов Мэгги, она отправилась искать Алану, а Мэгги, оторвавшись от работы, позвала Ильзу, Терезу и Оливию. Вскоре все вместе они собрались в столовой, расположившись вокруг одного из больших столов.

— Нам всем прибавка по пятнадцать процентов, — бесстрастно сказала Кэрол, обведя глазами сидевших за столом подруг и ожидая взрыва, — пятнадцать процентов, жалкие гроши, и неохотные извинения за то, что нам не уделялось достаточно внимания. В основном мне рассказывали, что деньги сразу же должны вновь вкладываться в дело. Главный смысл ее высказываний предельно ясен. Если мы хотим иметь работу в будущем, то ничем не должны отличаться от других служащих. Правила игры определены, в том числе и для нас.

— Росс. Это все его влияние, — сказала Алана, — я слышала, как он давал ей советы. И если она будет им следовать, о нас не вспомнят до следующего года. Он учился в финансовом колледже, где учат, как организовывать предприятия с потогонной системой. Нужно тратить огромные деньги на оборудование, платить мизерную зарплату работникам, но выдавать огромные премии парням из управленческого аппарата. Он давит на Чар, но я не думаю, что она когда-нибудь на это согласится.

— Она не согласится, — вступила в разговор Тереза, не отрываясь от работы, которую принесла с собой. Остальные женщины посмотрели на Терезу. Она была немногословна, но, если начинала говорить, ее стоило послушать. — Вы забыли, что Чар еще не пришла в себя от такого неожиданного успеха. Она ничего не видит, кроме своего богатства. Так бывает, когда выходишь замуж. Тебя не беспокоит, идет ли кто-нибудь на свидание субботним вечером, потому что тебе принадлежит самый замечательный мужчина в мире и ты спишь с ним. Это как медовый месяц, понятно? — И Тереза пожала плечами, словно каждый должен был знать, что должно за этим последовать. — Через год он все еще нравится вам, но у него слишком много работы, и это раздражает. Вообще брак — это сложная вещь. Первый угар чувств проходит, и тогда появляется время для всех этих мелочей, которые необходимы для счастливой совместной жизни.

— Все это прекрасно, Тереза, — перебила ее Кэрол, — но посмотри, как она обращается с нами. Она нанимает людей на большие зарплаты, и они делают то, что мы — за минимальные деньги. Некоторые из них уже заняли наши места. Почему Алана не заведует всеми финансами? Как случилось, что она до сих пор просто ведет учет, а какой-то новый парень получает в четыре раза больше, чем она?

— Потому что Чар прислушивается к советам опытных людей и нанимает тех, у кого есть опыт работы в большом бизнесе. У меня раньше не было компании по производству одежды. А у тебя? — Забыв о своей работе, Тереза обвела глазами сидевших за столом. — Кто-нибудь из вас мог бы сказать: вот мои деньги, я собираюсь создать компанию и всем платить высокую зарплату? Как бы не так. Никто из нас не пошел бы на такой риск. Она делает все, что может. Я бы испугалась на ее месте, могу сказать прямо. Готова поспорить на что угодно, она тоже боится. Мы даже не понимаем этого, занимаясь своими повседневными делами.

— Может, ты и права, — неуверенно сказала Мэгги и поджала губы. Она обычно прислушивалась к мнению других. — Кроме того, пятнадцать процентов — не так уж плохо. Могло быть и больше, конечно, но и это уже что-то. Может быть, если мы подождем еще немного, дадим ей еще шесть месяцев, чтобы наладить дела, она пересмотрит наше положение. Если же ничего не произойдет, мы поговорим с ней опять и сделаем это все вместе.

— Через полгода, если я не стану начальником отдела с зарплатой, как у этих новеньких из Нью-Йорка, я уйду. — Кэрол резко встала. Она была обижена и рассержена. — Пятнадцать процентов! Это просто подачка! Если Чар не вспомнит о тех, кто помогал ей с самого начала, тогда я больше с ней работать не хочу.

И Кэрол ушла, гордо вскинув голову. Остальным тоже ничего не оставалось, как разойтись, что они и сделали. Им предстояло вернуться к работе и постараться приложить все усилия, чтобы умудриться выполнить заказ в срок.

Десятью минутами позже Чар пронеслась по цеху прямо к задней двери и устремилась к машине. Тереза наблюдала за Чар, пока та не захлопнула дверцу автомобиля. Чар даже не кивнула швейцару, не бросила своего обычного «Благодарю», когда он открыл перед ней дверь. Тереза укоризненно покачала головой и принялась за работу. Это было самое красивое платье из всех, какое ей когда-либо приходилось расшивать бисером. Оно наверняка принесет «Броуди Дизайн» кучу денег. Если бы Чар понимала, что для нее в жизни самое главное, она бы вернулась. Она бы вспомнила, кто помог ей добиться успеха и кем она сама была еще совсем недавно.

Но спешила она напрасно. Посмотрев на табло, Чар обнаружила, что рейс в Орегон задерживался, и ей осталось только ждать. Вздохнув, она опустилась на стоявшее неподалеку кресло и поставила на соседнее большую дорожную сумку. На коленях она держала сумочку с документами. В помещении аэропорта было так жарко, что Чар пришлось снять свой короткий приталенный жакет. Поправив шелковую блузку, она закинула ногу на ногу и мельком взглянула на лиловые брюки. «Королевский цвет», — невольно подумала Чар. Ткань на брюках была великолепного качества и чрезвычайно дорогая. Она осталась довольна произведенным осмотром. Все на уровне!

Ожидание затягивалось, и Чар решила не терять времени и поработать. Найдя в сумке необходимые бумаги, она принялась за дело. Но так продолжалось не долго. Через несколько минут ее уединение было нарушено.

— Можно взглянуть?

Чар, погруженная в свои мысли, не была уверена, что обращаются именно к ней, но в голосе говорившего ей послышалась знакомая интонация, и она почувствовала, как вокруг нее возникает особая аура.

— Флетчер, — вздохнула Чар, сдерживая удивление, радуясь и недоумевая, как он ее нашел.

Она улыбкой приглашала его сесть рядом. Флетчер с радостью принял ее молчаливое предложение. Он так давно не видел на ее губах такой приветливой улыбки, сколько дней прошло с тех пор, когда она работала так вдохновенно, забыв обо всем. Даже во сне, когда ничто не омрачало их счастья, Чар хмурила брови, и Флетчер не мог понять, какие мысли искажают тревогой ее прекрасное лицо.

Казалось, ее ничто не должно было беспокоить. Напротив, все шло хорошо, Чар наслаждалась неожиданно пришедшей славой и ничуть не сожалела о потерянной безвестности. Флетчер не мог понять, что ее тяготило, но казалось, будто она держит непомерную тяжесть на своих плечах. Ночью она ворочалась и что-то бормотала. Когда она просыпалась, Флетчер видел темные круги у нее под глазами. Он не знал почему, но его это раздражало. Она выглядела уставшей, у нее было много работы. Она непрерывно что-то делала, руководила, она…

Чар потянулась к Флетчеру и поцеловала его. Он обнял ее и почувствовал, как напряглось ее тело под шелковой блузкой. В эту минуту неудовлетворенность и досада, слишком часто посещавшие его в последнее время, мгновенно испарились.

— Какое милое приветствие, — шепнул он.

Они сидели, прижавшись друг к другу, и не обращали никакого внимания на любопытные взгляды пассажиров, разглядывавших эту странную парочку.

— Это благодарность за то, что ты разыскал меня. Я это очень ценю. Не говоря уже о том, что мне сейчас как никогда нужна твоя ласка.

— Я запомню, что должен чаще удивлять тебя. Правда, это довольно трудно, в последние дни я часто даже не знаю, где ты бываешь. Сегодня Кэрол подсказала мне, где тебя найти. Я рад, что рейс отложили, иначе я бы не застал тебя, — сказал Флетчер и нежно поцеловал Чар в щеку. — Ты разрешишь мне посмотреть?

Чар не успела ответить, а листок уже оказался в руках у Флетчера. На мгновение улыбка исчезла с его лица, и, хотя он быстро исправил свою оплошность, Чар увидела, что он разочарован. Он пытался это скрыть, но она видела складки разочарования в уголках его губ, удивленный взгляд, красноречиво свидетельствовавший о том, что он хотел увидеть что-то совсем иное. Чар забрала свой листок и быстро спрятала его в сумку. Удивительно, но она чувствовала себя так, словно ей вынесли обвинительный приговор.

— Я думал, ты делаешь наброски. Я давно не видел, как ты рисуешь, — грустно сказал Флетчер, но Чар это рассердило. В конце концов у нее не десять рук. Чего же он ожидал?

— Нет, мне нужно кое-что посчитать. Решить вопрос с ассигнованиями по этим трем позициям, иначе мы не сможем выпустить на рынок модели нового силуэта.

— И что, это большое несчастье? — спросил Флетчер.

— Я слышу в твоем тоне сарказм, — насторожилась Чар.

— Нет, что ты, дорогая. Мне очень жаль, если мои слова прозвучали обидно.

Откинувшись на спинку кресла, Флетчер прикрыл глаза. Он вовсе не собирался насмехаться над Чар. Зачем делать ей больно, ведь иронией и сарказмом отношений не улучшишь. Он понимал, что дело скорее не в Чар, а в нем самом, и во всем винил себя. Флетчер не был уверен, что Чар осознает возникшие в их отношениях сложности.

— Я подумал только, что тебе ни к чему заниматься подобными делами. Ты должна рисовать, создавать модели. Лучше делай то, что любишь.

— А почему ты думаешь, что я не люблю эту работу? — спросила Чар, недоумевая, почему Флетчер считает, что ей не по душе проблемы управления компанией. — Ты, я думаю, еще не забыл, как восхитительно наблюдать, когда твое дело бурно развивается и растет. Мне необходимо это видеть, Флетчер. Я не бросила моделирование, ты же знаешь. Я — дизайнер. Просто сейчас совсем нет времени. Раньше я иногда неделями ни о чем больше и думать не могла, только о том, как бы сделать, чтобы черная шерсть хорошо смотрелась на любой фигуре. А сейчас я слежу за работой своей компании. Никто другой не сможет этого сделать. Когда все наладится, можно будет ослабить контроль, все будет работать по инерции. Но сейчас никто не может решить, что лучше для «Броуди Дизайн», кроме самой Броуди. Флетчер, меня удивляет, что ты этого не понимаешь.

Флетчер улыбнулся, но в его улыбке не было обычного тепла.

— Ты права. Конечно, ты права. Я уже многое забыл. Прости.

Мимо них пробежал за своим мячиком малыш, и Флетчер наблюдал за ним с таким вниманием, будто в жизни не видел ничего более интересного. Чар мельком взглянула на ребенка и, скрестив на груди руки, опустила глаза и принялась пристально рассматривать носки своих туфель.

— Это мало похоже на извинения, — обиделась Чар. — Я думала, ты лучше, чем кто-нибудь другой, мог бы понять, как много сил и времени отнимает такое большое предприятие, как моя компания.

— Я действительно понимаю, Чар. Я сказал, что сожалею. Но мне немного жаль и себя. Я чувствую себя забытым. — Флетчер дотронулся до ее локтя. Он не улыбался, в его голосе послышались грустные нотки. — Нам нужно больше времени проводить вместе, Чар Броуди. Вот и все. — Он помолчал минуту, откинулся в кресле и, передразнивая Чар, скрестил руки на груди. Но потом неожиданно наклонился к ней и тихо сказал: — Может быть, я мог бы помочь тебе? Хоть немного. Я мог бы следить за финансовой деятельностью или контролировать поставки, чтобы у тебя было хоть какое-то время для…

— Нет, — быстро ответила Чар, стараясь, чтобы ее отказ прозвучал как можно мягче. Как она могла объяснить ему, что она никому не собирается доверять управление компанией. Кроме того, он был такой сильной личностью, что она боялась оказаться на вторых ролях в своем собственном бизнесе. И потом, он уже испытал в своей жизни пьянящую радость успеха. А теперь настало ее время, и она хотела испытать все сама. — Ты давно уже не связан с производством, Флетчер. Я знаю, ты ненавидишь рутинную работу. И, кстати, у тебя ведь новое предложение от журнала «Лайф», ведь так?

— Да. Они любезно предложили мне проект, работая над которым я могу оставаться в Сан-Диего. Но я не хотел бы работать по ночам. А собирать материал о нарушениях границы днем невозможно, как правило, такие события происходят ночью.

— Вот видишь, — поспешила ответить Чар, — у тебя есть свое дело. Но это еще не все. Не думаю, чтобы ты был силен в модном бизнесе.

Чар окинула Флетчера внимательным взглядом. Он выглядел великолепно. В дорогих плетеных мокасинах, в прекрасно сидевших джинсах и элегантной летней рубашке он был неотразим, как законодатель мужской моды Ральф Лорен. Но он не был Ральфом Лореном, и ее фабрика не подходящее для него место. Он должен это понимать.

— О'кей. Ты не хочешь, чтобы я появлялся на фабрике. Я догадываюсь, что это совет Росса, и совсем неплохой совет. Я тебе не нужен.

И, отвернувшись, Флетчер принялся внимательно наблюдать за пассажирами, заполнившими здание аэропорта. Одни озабоченно спешили по своим делам, другие ждали предстоящего рейса, но ни у кого он не видел такого беспокойного выражения, как на хорошеньком личике Чар. Она вдруг потеряла свою индивидуальность, стала похожа на тысячи других людей, чьи мысли поглощены планами и проблемами, как сохранить те деньги, которые есть, и заработать еще больше. Несколько месяцев назад она могла бы весь день провести в постели, делая наброски новых моделей, а он показывал ей фотографии к своей статье. Они спорили, обсуждали планы и критиковали друг друга. Сейчас же у Чар была расписана каждая минута. Он только не мог понять, почему это так задевает его, ведь все свободное время Чар проводила с ним.

С того момента, когда они впервые встретились на океанском берегу, между Чар и Флетчером установились отношения, совсем не похожие на те, что были у него с другими женщинами. Казалось, что перед ним открылась новая книга, и он посвящал всего себя внимательному изучению каждой новой главы.

Но кто-то вмешался и изменил сюжет этой книги. Вначале Флетчер ничего не замечал. Первые бурные недели, когда Чар начала свое рискованное предприятие, он все время был рядом с ней. Они иногда не ложились до рассвета, всю ночь строили планы, мечтали, обсуждали дела. Но спустя совсем немного времени Чар как-то отдалилась от него и привлекла к решению своих сложных проблем Росса. Теперь она казалась такой далекой, почти недосягаемой.

— Почему ты ищешь повод для ссоры? — мягко спросила Чар, прикрыв ладонью руку Флетчера и оторвав его о грустных мыслей. — Мы с Россом давно мечтали о том, чтобы наладить настоящее швейное производство. Да, у него есть для меня много полезной информации, которая мне просто необходима. Но я понимаю, что твое настроение не имеет никакого отношения ни к Россу, ни к моим делам. И, черт возьми, это никак не связано с тем, что я не рисовала в тот момент, когда ты подошел. Ты не хочешь объяснить мне, что происходит?

Флетчер отрицательно покачал головой.

— Я очень устал, малышка. Просто падаю с ног. Я сегодня допечатывал последние фотографии к статье, в которой нашлось местечко и материалу о Чар Броуди. Получилось неплохо.

Чар слабо улыбнулась. Да, те несколько ее фотографий, которые он отобрал для своей последней статьи, получились очень удачными. Но кто может объяснить, зачем нужно было делать несколько сотен ее снимков? В этой статье Чар не была главным действующим лицом. Насколько она помнила, мысль включить материал о ней пришла Флетчеру уже в процессе работы. Она не ожидала, что он использует и те пять фотографий, которые вошли в статью. Как-нибудь она попросит его показать остальные отпечатки.

— Я очень скучаю по тебе, — грустно сказал Флетчер. — Мне так недостает тех минут, когда мы вместе мечтали и строили планы в начале твоего бурного взлета. Я хочу, чтобы каждую ночь ты была рядом со мной в постели. — Он улыбнулся и провел ладонью по щеке Чар. Но сколько же горечи было в этом жесте!

Чар ласково потерлась щекой о его ладонь.

— Я тоже скучаю по тебе, Флетчер. Мы оба знали, что это будет нелегко. Ты ведь сам предупреждал меня, если помнишь. И сейчас ты принимаешь на себя главный удар. Слушай… — Чар придвинулась ближе и наклонилась к Флетчеру.

Он видел, как под светлой шелковой блузкой поднималась и опускалась в ритме дыхания ее высокая грудь. Как ему хотелось обнять Чар, нежно прижать ее к себе! Как хотелось вместо производственных проблем и расписания дел на ближайшую неделю поговорить с ней об искусстве, о путешествиях, о любви! Он натянуто улыбнулся, надеясь, что Чар не заметит фальши в его поведении, а она неожиданно произнесла:

— Я знаю, что надо предпринять, чтобы мы могли всегда быть вместе без всякого ущерба для моей работы.

— Как? Перенести твой офис в мою спальню?

Чар шутливо шлепнула его по руке, и к Флетчеру вернулось хорошее настроение. Флетчеру, свободному скитальцу с фотоаппаратом, человеку с независимым характером, вовсе не нужны были постоянные отношения с Чар. Он хотел только, чтобы их встречи приносили радость. Именно это ей и нравилось. Удивительно, что когда-то она беспокоилась, не забудет ли он о ней из-за своей страсти путешествовать. Сейчас же она была бы не против, чтобы тяга к странствиям вновь овладела им, чтобы у него появилась работа, способная увлечь его так же, как ее увлекают дела компании.

— Что за чепуха! Что, если… Только не говори «нет», пока не обдумаешь мое предложение. Может быть, ты согласишься поработать на меня? Нет, не на фабрике, конечно. Я предлагаю тебе творческую работу. Ты мог бы снимать для нашей рекламы. Агентство пока не предложило мне никого, кто мог бы сравниться с тобой в фотомастерстве.

Флетчер засмеялся, откинув голову, но сколько горечи было в его смехе… Вот это да! Он не поверил своим ушам. Чар предлагала ему работу с таким видом, словно он был ее бедным родственником. Нет, это выглядело еще хуже: он спит с боссом, а она вынуждена дать ему за это хорошо оплачиваемое место.

Стараясь подавить обиду и справедливо полагая, что Чар даже не понимает, как ранило его это предложение, Флетчер спокойно ответил:

— Я хотел бы надеяться, что они и не смогут показать что-либо, сравнимое по уровню c моими снимками. Но Чар, я не работаю для журналов мод, и мне совсем неинтересно каждый день снимать тощих долговязых капризных красоток.

— Но меня же ты фотографировал. Если помнишь, мы именно так и познакомились.

— Это совсем другое. — Флетчер усмехнулся. — Я работаю для иллюстрированных журналов, и ты привлекла мое внимание оригинальной красотой, но неужели ты ревнуешь меня к моделям, зарабатывающим свой хлеб, прохаживаясь перед камерой. Если бы я жаждал общества подобных женщин, уверяю тебя, я бы не стал тратить столько времени и усилий, чтобы ухаживать за тобой.

— А я никаких претензий тебе и не высказываю, — сказала Чар, опустив глаза, чтобы скрыть боль от его последних слов. Ее самообладанию был нанесен чувствительный удар. Его легкая ирония не могла смягчить этого удара. — Мне от этого не легче. Что бы ты ни говорил, я никогда не соглашусь носить за тобой кофр с фотоаппаратурой.

— Я и не требую этого от тебя, — пожал плечами Флетчер.

Чар провела пальцем по запястью Флетчера, и он поймал ее руку.

— Знаешь, Флетчер, это очень привлекает к тебе, далеко не каждый мужчина способен на подобную снисходительность.

— Я рад, что ты это оценила. — Наклонившись, Флетчер еще крепче сжал ее руку. — Но, несмотря на наши философские разговоры, мы вернулись к тому, с чего начали, — произнес он, понизив голос, и, ласково обняв Чар за плечи, спросил: — Как мы сможем видеться чаще, если ты все время проводишь на фабрике? Или прикажешь мне ждать, когда ты наконец сумеешь выкроить для меня несколько свободных часов?

— Ну, — с таинственным видом произнесла Чар, — у меня есть одно предложение.

— Что же ты, интересно, придумала?

— Переезжай ко мне, — ответила она. — Конечно, у меня маленькая квартирка, но в ближайшее время я подыщу что-нибудь подходящее. По крайней мере каждую свободную минуту мы сможем проводить вместе. Тебе не придется разрываться между мной и твоим домом.

Флетчер резко убрал руку с плеча Чар. Он открыл было рот, чтобы что-то произнести, но тут же решил сначала хорошенько обдумать свои слова. Его скулы окаменели, он весь напрягся. Какие-то слова вертелись в его мозгу, но он не знал, как точнее сформулировать свою мысль, и это ему не нравилось. Сколько еще раз он должен выслушивать ее идиотские предложения. Чар старалась удержать его, но не собиралась идти на уступки. Может быть, он и любит Чар, но она ведет себя немыслимо. Это уже переходит всякие границы.

— Чар, — медленно начал Флетчер, но в этот момент объявили посадку на ее рейс.

Оба посмотрели в сторону выхода. Чар тут же забыла об их разговоре. Флетчер чувствовал, что, хотя она находится еще рядом с ним, мыслями она от него далеко. Когда, наклонившись, Чар взяла свою дорожную сумку, он разозлился. Ее предложение теперь казалось ему возмутительным и обидным, и он не мог допустить, чтобы она взяла и так просто ушла.

— Я должна идти, Флетчер. Ты подумаешь над тем, что я сказала?

Она ласково улыбнулась ему и, поднявшись, повесила сумку на плечо. Флетчер видел, что она с трудом сдерживает возбуждение от предстоящего путешествия. Он тоже встал и положил руки ей на плечи.

— Нет, Чар. Мне нравится мой дом. Я думаю, нам действительно нужна какая-то квартира, но не сейчас. Может быть, нам пойти на компромисс?

— Я готова, — радостно согласилась Чар.

— Когда ты вернешься?

— Послезавтра. Флетчер, теперь мне действительно пора идти, — сказала Чар, делая шаг к выходу на посадку.

Он притянул девушку к себе, поверх ее головы наблюдая за происходившим в зале. Очередь у выхода на посадку едва двигалась.

— У тебя еще полно времени, не беспокойся. В какое время ты прилетаешь обратно?

— В десять.

Флетчер сосредоточенно сдвинул брови, пытаясь вспомнить, какие дела намечены у него на день ее возвращения.

— Мне предстоит встретиться с репортером из «Лайфа» и подготовить материал о встрече мексиканского консула с начальником пограничного патруля. — По его прищуренным глазам можно было догадаться, что он решает возникшую перед ним дилемму. Наконец он решился. — А, была не была. С репортером я встречусь, а эти важные персоны подождут до другого раза.

— Флетчер, не стоит из-за меня ломать свои планы, — возразила Чар. Она беспокоилась, не опоздает ли на свой рейс, но, понимая важность разговора, боялась своим нетерпением обидеть Флетчера.

— Как я решил, так и сделаю. Значит, в четверг, в полдень. Только ты и я. Отложи все дела, освободи вторую половину дня. Я приготовлю обед, а потом мы отправимся на побережье. Я буду тебя фотографировать, мы устроим пикник на берегу, спокойно обсудим все наши проблемы. А потом мы будем любить друг друга, как в первый раз. Обещай мне, что четверг будет принадлежать только нам.

Флетчер не выпускал Чар из объятий, его голос звучал ласково и настойчиво одновременно. Чар понимала, как много значит для Флетчера работа для «Лайфа», но он был готов пренебречь этой работой только ради того, чтобы выкроить время для их встречи.

Да, это была волнующая минута. Чар вздохнула, хотела что-то сказать, но поняла, что не сможет вымолвить ни слова. Она чувствовала его запах, такой знакомый, сквозь тонкую ткань блузки ощущала тепло его рук. Она хотела обернуться и посмотреть, как продвигается очередь к выходу на посадку. Но, подняв голову, она увидела лицо Флетчера. И она вдруг поняла, как дорог ей этот человек, прочла в его глазах такую самозабвенную любовь и нежность, что теплая волна ответных чувств затопила ее.

— Хорошо, — тихо сказала Чар, глядя ему в глаза, — я не против.

— Чар, мы не можем позволить, чтобы наша любовь исчезла. Мы не должны допустить, чтобы она умерла. Она слишком много значит для меня.

— Я знаю, Флетчер. И для меня тоже. — Чар приложила пальцы к его губам, и он поцеловал их. Эта невинная ласка внезапно вызвала в ней бурю чувств.

Флетчер медленно разжал пальцы, он боялся, что сделал ей больно. Но она этого не заметила. Она не понимала, что в душе Флетчера поселился страх. Его ужаснула мысль, что именно он разрушает их любовь. Чар не догадывалась, что, умоляя ее сохранить все лучшее, что было в их отношениях, он пытался справиться со своей неуверенностью, со своим беспричинным страхом. Он боялся потерять лучшее, что было в его жизни.

Флетчер горячо обнял Чар и поцеловал так, словно они расставались навсегда. И она страстно ответила на его поцелуй, позабыв обо всем на свете — о демонстрационном зале, об интервью, о самолете.

— До четверга, — прошептал Флетчер, отпустив наконец Чар. Она кивнула, потрясенная волнением в его голосе и страстностью поцелуя. — В полдень. У меня.

Медленно повернув Чар лицом к выходу, Флетчер продолжал держать ее за плечи. Он не мог удержаться от улыбки — Чар меньше всего напоминала преуспевающего художника-модельера, она скорее походила на со вкусом одетую студентку. Ее короткие волосы оставляли открытой трогательный изгиб шеи, тонкая фигурка сгибалась под тяжестью сумки. Он хотел было подтолкнуть Чар к выходу, но не смог этого сделать и погрузил лицо в ее нежные волосы.

— Я люблю тебя, Флетчер, — обернувшись, очень тихо, чтобы только он мог услышать ее признание, шепнула Чар.

— Я тоже люблю тебя, Чар Броуди. Как я тебя люблю!

Она ушла, а Флетчер, наблюдая, как уносивший ее самолет взмыл в небо, размышлял, почему любовь к этой прекрасной женщине доставляет ему столько страданий.