Секретарша из романа

Глава двадцатая

Эдриан

В конце концов, добивают меня именно те ямочки.

Мы встречаемся шесть месяцев, и я знаю, что прошло слишком мало времени. Но после пяти лет прелюдии мне просто не терпится. Мне снится наша свадьба. Да – мне. Мужчине ростом шесть футов четыре дюйма, носящему отличные итальянские костюмы, жёсткому во время совещаний, пьющему бурбон на ланч и выглядящему так, будто он перетрахал всех моделей из каталога «Агент провокатор». Теперь мне снятся тафта и цветы из помадки.

До чего я докатился.

Но, по крайней мере, это идёт на пользу моей новой работе. Я больше не притворяюсь женщиной и обнаружил, что так нравлюсь читателям даже больше. В моих книгах всё ещё есть кинк, но именно из-за их романтической составляющей люди продолжают их читать. Вообще-то, теперь я пишу гораздо медленнее, поскольку мне больше не нужно втискивать писательство в короткие часы передышки от «настоящей работы». Теперь я работаю вдумчивее. Я признался миру в том, что прототипом Аманды стала замечательная женщина, которую я знаю, любовь всей моей жизни. Каждый день читатели постят на «Фейсбуке» дразнящие комментарии, в которых спрашивают меня, когда же я сделаю ей предложение.

Скоро, говорю я им. Скоро.

В ближайшем будущем для Дирка и Аманды зазвучат свадебные колокола. А после этого, конечно же, у них родится ребёнок.

Что же до меня…

Боже, я не знаю. Но, кажется, на днях я поймал Меган за тем, как она умилялась детским хэллоуиновским костюмам на «Пинтерест». Она сделала вид, что это не жажда материнства, и сообщила мне, что, в любом случае, «жажда материнства» – это сексистский и оскорбительный концепт, зыркнула на меня сердито и переключилась на страницу с фотографиями горячих мужчин в костюмах. Не знаю, зачем ей нужно смотреть на горячих мужчин в костюмах в интернете, но, с другой стороны, она не задаёт вопросов по поводу моей интернет-истории, и слава богу.

Меня это не пугает, впрочем. Мысль о ребёнке. Не так сильно, как должна была бы.

Через несколько недель после того, как Мэг переехала ко мне, её уволили. Ей никогда особенно не нравилась работа, на которую она устроилась после того, как её уволил я, так что теперь она проводит большую часть времени в приюте для животных, который убедила меня спасти. Ходят слухи, что владелица скоро уйдёт на пенсию, так что, думаю, мы оба знаем, к чему всё идёт.

Я и правда не возражаю против того, что она возвращается домой, пропахнув собаками, потому что она никогда не выглядела такой счастливой.

За ужином я спрашиваю её, когда она сможет взять на работе отпуск на несколько недель. Она как раз направляется за ещё одной бутылкой вина и, останавливаясь у моего стула, целует меня в щёку.

– Это за что?

Она улыбается, открывая бутылку штопором.

– Спасибо, что говоришь о моей работе так, будто она важна.

– Конечно, она важна, – я опускаю вилку. – Что, ты ждала, что я начну прикалываться над тобой потому, что у тебя нет настоящей работы? Ты больше не моя сотрудница, ты моя девушка. От меня требуется соблюдать хотя бы элементарный уровень вежливости.

Она смеётся.

– Ты узнал об этом от Мисс Маннерс [55]? Это мило.

– Знаешь, когда ты благодаришь меня за то, что я веду себя как нормальный человек, я начинаю задаваться вопросом, насколько низко ты опустила планку.

– Это просто позитивное подкрепление, дорогой, – она предлагает мне вино, но я качаю головой.

– Итак, если я получаю поцелуй в щёку за то, что не насмехаюсь над твоей волонтёрской работой, что я получу за то, что возьму тебя на Гавайи на нашу годовщину? – я хватаю её за руку до того, как она успевает отреагировать, и притягиваю её к себе достаточно близко, чтобы обнять за талию и затащить к себе на колени. Первое время она очень стеснялась, но сейчас устраивается на моих коленях словно домашняя кошка.

У неё глаза горят, но она в настроении подерзить. Я же вижу.

– И какую годовщину мы будем праздновать?

– Шесть месяцев, – я знаю, к чему всё идёт, и у меня начинает покалывать ладонь от желания её шлёпнуть.

Позже. Скоро.

Но она так явно этого хочет. Проклятье, я пытаюсь хотя бы раз быть нежным.

– Ты ведь знаешь, что означает годовщина? – она прижимается своим лбом к моему и ёрзает на моих коленях. Я думал об этом весь день, и был полутвёрдым с того самого момента, как коснулся её. Теперь же ничего полутвёрдого в моём члене нет. – Я тебе намекну, в этом слове тот же корень, что и в слове ежегодный. От слова «год». А не от словосочетания «шесть месяцев».

– Знаешь, хорошая девушка сейчас уже была бы на коленях, – я притягиваю её ближе, покусывая её шею. Она взвизгивает и пытается вывернуться из моей хватки. У неё есть очень чувствительное местечко под ухом, и я обожаю этим пользоваться.

– О, но я нравлюсь тебе гораздо больше, когда веду себя плохо, – Мэг рассеяно поправляет мой галстук и бросает на меня взгляд из-под ресниц. – Это лучше поцелуя в щёку, не так ли?

Мой член дёргается, соглашаясь с ней.

Я тихонько усмехаюсь, когда её руки начинают блуждать по моей груди, а затем пытаются пробраться под ремень моих брюк, не расстёгивая его.

– Значит, вот что я получаю за то, что пытаюсь быть заботливым, замечательным парнем? Испорченную дерзкую девчонку?

– Ты получаешь повод перекинуть меня через колено, – она облизывает губы. – Всегда пожалуйста.

– Мне не нужен повод, – рычу я. Она никак не прекратит ёрзать, и я не могу больше ждать. – Встань на колени и закончи то, что начала. Если ты должным образом меня отблагодаришь, я буду возвращать услугу до тех пор, пока ты не закричишь от наслаждения. Если же нет, я просто отшлёпаю тебя и ничего больше.

Она надувает губки.

– А я не могу получить и то, и другое?

Я сердито смотрю на неё.

– Нет.

Я ужасный врун.

Так я и оказываюсь на пляже на Гавайях с моей бывшей секретаршей, и я не покупаю помолвочное кольцо перед нашим отлётом, потому что это было бы безумием.

Но я думаю об этом. Я думаю об этом, когда той ночью, когда я рассказал ей о Гавайях, она благодарит меня, лаская меня ртом и языком, и позже, когда она говорит мне спасибо, искренне, и её глаза сияют любовью. Я думаю об этом, когда она извиняется за то, что была такой испорченной девчонкой, когда она гладит меня по волосам и говорит мне, какой я замечательный и как она рада поездке.

И я думаю об этом потом, когда я поедаю её киску, пока у меня челюсть не начинает болеть, и это единственное, что удерживает меня от того, чтобы там и тогда не сделать ей предложение.

Когда приходит время улетать на Гавайи, мы держимся за руки в аэропорту. Повторю ещё раз: мы держимся за руки. В аэропорту.

И я всё время ухмыляюсь как идиот.

Но я умудряюсь держать себя в руках ровно до тех пор, пока мы не оказываемся на пляже, она не снимает с себя одежду, и я не осознаю в тот же миг, что должен был заставить её показаться мне в этом купальнике, пока мы были в номере отеля. Какого чёрта со мной не так?

Не так со мной то, что, вообще-то, было у меня подозрение, что сделай я это, мы бы так никогда и не добрались до пляжа. И я был прав.

Мы долго сюда добирались. Этим летом она, должно быть, купила с десяток разных купальников: от кокетливого бикини с юбочкой до обычного нераздельного купальника, танкини и одного из тех винтажных бикини с высокой талией, которые закрывают почти столько же. Все они красивые и очень сексуальные, но этот символизирует что-то другое. Что-то важное.

Я выбрал его для неё. Я представлял её в нём, но никогда до этого момента не видел её в нём. И пусть даже мне приходится мысленно повторять таблицу Менделеева, чтобы подавить столь неуместный в данный момент стояк, меня накрывает осознание того, что я единственный человек в мире, чьё мнение действительно для неё важно.

И если это не любовь, то что тогда?

Ситуация такова. Какая-то часть людей на пляже будет пускать на неё слюни. И мне захочется убить каждого из них. Другие же будут смотреть на неё с осуждением. Их мне тоже захочется убить. Медленно.

Но её не волнует их мнение.

Исходящая от неё уверенность – это то, что я так старательно взращивал в ней последние шесть месяцев. Я не могу, конечно, приписать себе все заслуги, потому что знаю, что эта уверенность в действительности означает. Мэг сделала выбор поверить мне. Ценить моё мнение выше мнения посторонних. Любить меня.

На полпути к воде она оборачивается и смотрит на меня.

– Ты идёшь?

Это настоящее преступление с моей стороны, что в этот самый момент, когда бриз рассыпает по плечам пряди её огненно-рыжих волос, когда у неё сверкают глаза, а тёмно-синий цвет откровенного купальника подчёркивает белизну её кожи, я не могу оторвать взгляда от маленьких ямочек у неё над задницей.

Вы знаете, о чём я. Если вы когда-либо любовались женщиной с пышными формами в бикини, вы знаете, что именно я имею в виду.

Я подхожу к ней и, хватая её за руку, притягиваю Меган к себе.

– Это было ошибкой, – бормочу я ей в волосы, бросая яростные взгляды на всех, кто оказался поблизости.

Она хихикает.

– Снаружи всё равно слишком жарко. Давай вернёмся в отель, – предлагает она, проскальзывая кончиками пальцев под резинку моих плавок. Мы стоим слишком близко друг к другу, чтобы со стороны можно было хоть что-то увидеть, но я всё равно хватаю её за запястье.

– Прекрати.

Мэг продолжает хихикать.

– Ты хотела, чтобы это случилось, не так ли? – обвиняюще спрашиваю я, с трудом сдерживая улыбку.

Она прикусывает нижнюю губу.

– Я на это надеялась, – признаётся она. – Ты выглядишь очень привлекательно, когда у тебя на лице появляется это выражение. Будто ты изо всех стараешься не представлять, как твой член скользит в меня.

Я рычу и хватаю её за полуобнажённую ягодицу. У меня появляется ощущение, что ещё чуть-чуть и кто-нибудь похлопает меня по плечу и напомнит мне, что вообще-то мы на семейном пляже.

– Когда мы вернёмся в номер, я заставлю тебя наклониться и развести для меня ноги, – шепчу я ей на ухо. – И ты с места не сдвинешься, пока я не насмотрюсь. Затем ты будешь держать для меня свои великолепные груди, пока я буду их трахать. Мне нужно увидеть следы своей спермы на твоей прелестной шее.

– И? – шепчет она, пристально глядя на меня.

– И? – повторяю я. – С чего ты взяла, что и ты кончишь? Ты была плохой девочкой. Дразнила меня на публике.

– Именно ты выбрал для меня этот купальник, – ухмыляясь, напоминает она мне. – Не справляешься с жаром, снимай дизайнерское бикини.

– О, всенепременно, но позже, – я милостиво улыбаюсь. – После того, как мы должным образом его обмоем.

Что-то дикое и отчаянное мелькает в её глазах.

– Давай же, – шепчет она и тянет меня за руку. Я следую за ней, не имея представления о том, куда она идёт, пока не осознаю, что мы направляемся к раздевалкам в дальнем конце пляжа. В той части пляжа почти никого нет, но я всё равно бросаю на неё многозначительный взгляд.

– Ну давай же, Рин, – шепчет она и быстрым движением языка облизывает губы. – Любимый, клянусь богом, сейчас не тот момент, чтобы стесняться.

Посмеиваясь, я бросаю взгляд через плечо, хотя знаю, что эта битва уже проиграна. Я твёрдый словно чёртов камень, и единственное, куда я готов войти, так это в одну из тех раздевалок и впоследствии, надеюсь, ей в рот.

– Все будут знать, что мы делаем, – не думаю, чтобы кто-то и правда смотрел, но моё сердце бьётся так громко, что я едва-едва слышу свои мысли.

– Ну и отлично, – у неё глаза горят, когда она тянет меня к двери. – Я и хочу, чтобы они знали. Хочу, чтобы эти одетые словно на подиум сучки, которые надували губки из-за того, что я посмела немного оголиться, я хочу, чтобы они знали. Хочу, чтобы они ненавидели меня за то, что я сосу твой член.

Я тихо стону, когда она заталкивает меня в раздевалку и обнимает меня, и я оказываюсь в самом чудесном круге ада.

И тогда у меня исчезают малейшие сомнения: она должна стать моей женой. И как можно скорее.

Сейчас 4 утра, и я всё ещё не могу уснуть.

Мэг тихонько посапывает рядом со мной. Она клянётся, что не храпит, и я не спорю с ней, потому что, по-видимому, таким человеком я стал. Но я обожаю этот звук. Правда обожаю.

Это просто ещё один признак того, что это начало чёртового конца.

Я пялюсь в потолок. Если мы полетим домой, если покинем этот остров, если я сяду в этот самолёт до того, как сделаю её своей женой…

Нет, так не пойдёт.

Стараясь не шуметь, я встаю и натягиваю одежду. Не знаю, что конкретно я собираюсь делать, но знаю, что мне нужно найти.

Только оказавшись на улице и вызвав такси, я вдруг понимаю, что умудрился оставить в номере отеля телефон и ключ.

Отлично. Просто великолепно. Ну, по крайней мере, хотя бы бумажник у меня с собой.

Водитель косится на меня, когда я забираюсь в машину.

– Здесь где-нибудь поблизости есть ювелирный магазин? – спрашиваю я.

Он бросает на меня говорящий взгляд.

– Сейчас середина ночи, приятель.

– Я знаю, – ворчу я. – Давайте же… помогите мне.

Водитель пожимает плечами.

– Ну, мой брат держит ломбард в другой части города. Могу разбудить его, но он не слишком-то этому обрадуется.

– Он обрадуется, – я вытаскиваю бумажник. – Обещаю.

Когда я разглядываю разложенную передо мной коллекцию, мне приходит в голову, что Мэг может и не обрадоваться помолвочному кольцу из ломбарда.

Я мог бы сделать ей предложение и без кольца, конечно, но это не то же самое. Думаю, я уже достаточно хорошо её знаю. И вряд ли это будет иметь для неё значение. Вообще-то, она скорее всего даже оценит то, что я не стал вносить посильный вклад в добычу «кровавых» алмазов [56]. Но человек хоть сколько-нибудь суеверный не решился бы начинать отношения с того, что символизирует собой отчаяние, неудачу и жажду мести.

Но опять-таки, речь идёт о нас.

Брат таксиста выглядит уставшим, но держится настороже, его глаза загораются, когда он прикидывает стоимость моей одежды. Как бы я ни одевался, от меня всё равно разит деньгами, и в таких ситуациях это оказывается как нельзя кстати.

Поначалу.

– Сколько вы хотите за это? – я указываю на изящное винтажное кольцо из белого золота, и хотя я ничего не знаю об украшениях, мне кажется, что Мэг оно понравится. Оно должно подойти ей по размеру. Оно отнюдь не выглядит претенциозным, но напоминает мне то ожерелье, которое, я знаю, ей нравится.

Таксист, которого, как оказывается, зовут Питер, смотрит на своего брата, тот смотрит на него.

– Эм… две штуки, – говорит наконец владелец магазина.

Я хмурюсь.

– Оно должно стоить дороже.

Я отлично умею торговаться, но мне не нравится обдирать людей. Не тогда, когда дело касается такого рода вещей.

Он смеётся.

– Никто больше мне столько за него не заплатит. Но если захотите надбавить сверху несколько купюр, я возражать не буду.

В итоге я всё-таки переплачиваю за кольцо, в основном потому, что ради него вытащил продавца из постели. Он заворачивает его в обёрточную бумагу.

– А коробочки нет? – не знаю, почему меня это удивляет.

– Бросьте его в бокал с шампанским, – предлагает он. – Цыпочки такое обожают.

Снаружи раздаётся зловещий грохот.

– Какого чёрта там происходит? – спрашиваю я Питера, который выглядит так, будто как раз подсчитывает свою долю от продажи кольца.

– Дождь, – говорит он просто. – Чего ещё вы ожидали, приехав сюда в сезон дождей?

Меня пробирает смех. Мне и в голову не пришло погуглить чёртов прогноз погоды на чёртовых Гавайях, когда я планировал нашу поездку, потому что раньше Мэг занималась такими вещами, я же понятия не имею, как вести себя как нормальный человек.

– Это не похоже на дождь. Это похоже на грёбанный апокалипсис, – замечаю я, засовывая кольцо в карман.

– Всё не так уж плохо. Но нам стоит поторопиться, пока не затопило дороги.

Твою ж мать.

Как бы ни надрывались изношенные «дворники», толку от этого мало. Радио в машине Питера орёт на полную катушку. Бейонсе убеждает меня надеть кольцо на палец девушки, которая мне нравится.

Я и пытаюсь.

Я наклоняюсь вперёд.

– Почему мы стоим?

– Помните, я говорил вам, что дороги может затопить? – ухмыляется он. – Там, откуда вы приехали, вообще бывают дожди?

Он знает, что уже заработал себе на чаевые и даже чуть больше, поэтому позволяет себе подшучивать надо мной. Я знаю, что Мэг должна вот-вот проснуться: она рано уснула. Я её измотал.

А у меня с собой нет даже грёбанного телефона, и я не могу сказать ей, где я.

Всё это безумие, и сам я безумец, но, по крайней мере, Бейонсе поддерживает моё решение. Всё могло быть и хуже.

Всё могло быть гораздо хуже.

– У моего отца есть любимая шутка, – говорит Питер. – Знаете, что на Гавайях лучше всего?

– Ну?

– Погода. Знаете, что на Гавайях хуже всего?

Догадываюсь.

– Погода?

Он ухмыляется в зеркало заднего вида.

– Схватываете на лету.

– К чёрту, – я вытаскиваю пачку денег из бумажника и бросаю их на переднее сиденье. – Спасибо за всё, Питер, но я пойду пешком.

– До отеля не меньше пяти миль, – говорит он, выглядя слегка встревоженным.

– Я выгляжу хилым?

– Ну, нет… – он качает головой. – Вы и правда любите эту девушку, да?

– Люблю, – я кладу руку на ручку двери. – По крайней мере, у вас будет потом, что рассказать. Можете посмеяться надо мной позже.

– Не, – ухмыляется он. – Я ещё помню, как это было, когда я встретил свою жену. Именно так и понимаешь, что она – та самая. Даже если знаешь, что у вас впереди вся жизнь, всё равно чувствуешь, что не можешь ждать ни минуты. Вы поженитесь здесь?

– Надеюсь, что да, – отвечаю я ему. Он вытаскивает визитку из кучи мусора на пассажирском сиденье и протягивает её мне.

– Это неплохое местечко для тех, кто устраивает праздник в последнюю минуту, – говорит он. – Они обслуживают свадьбы и всё такое. И в отличие от моего брата, они не станут обдирать вас как липку только потому, что вы богатый хауле [57] .

Я кладу визитку в кошелёк.

– Махало [58], Питер.

– Алоха [59], друг мой. Удачи, – он пожимает мне руку, и я выхожу под проливной дождь.

Все умные люди уже нашли себе убежище. Туристы и носа на улицу не кажут, а местные глазеют на чокнутого хауле, который, промокнув насквозь, тащится куда-то по улице.

– Вы в порядке? – кричит мне пожилой мужчина, когда я прохожу мимо него. Он сидит на своём крыльце и наблюдает за прохожими.

– Да, – отвечаю я ему, перекрикивая шум дождя. – Мне нужно сделать предложение моей девушке.

Он смеётся, но не думаю, что он смеётся надо мной.

Но что важнее, мне плевать.

Под конец, когда я добираюсь до затопленного участка дороги, мне приходится брести чуть ли не по фут в воде. Но теперь я знаю, что идти осталось недалеко. Даже несмотря на то что на улице тепло, меня начинает знобить.

Огни отеля горят словно маяк в ночи, и я немного ускоряю шаг, несмотря на то что бессонная ночь и усталость начинают брать своё. Когда я наконец оказываюсь внутри, дождь сменяется моросью, и администратор на ресепшене поднимает голову только тогда, когда слышит, как поскрипывают мои туфли на мраморном полу.

Поездка на лифте тянется бесконечно долго. Я делаю глубокий вдох перед тем, как постучать в дверь.

Почти в то же мгновение Мэг начинает возиться с замком. Я слышу, как она чертыхается, борясь с несговорчивым засовом, и затем дверь распахивается.

– Где, чёрт возьми,.. о, боже, Рин… – когда она окидывает меня взглядом, у неё расширяются глаза. Она подавляет недоумённый смешок. – Ты в порядке? Почему ты…?

– Попал под дождь, – говорю я ей, обнадёживающе улыбаясь. – Не волнуйся. Как только ты меня выжмешь, со мной всё будет в порядке.

Усмехнувшись, она крепко меня обнимает.

– Ты выглядишь как мокрая крыса, малыш. Что, чёрт возьми, ты забыл на улице в такой шторм?

– Когда я уходил, шторма ещё не было, – отвечаю я, стягивая рубашку. В комнате на полную катушку работает кондиционер, и я начинаю дрожать от холода. – Мне нужно было кое-что достать. Можешь немного прибавить температуру?

– Тебе нужно снять с себя всю эту одежду, – говорит она, направляясь к термостату. – Иначе ты простудишься.

– Нельзя простудиться только из-за того, что замёрз, – закатывая глаза, я расстёгиваю ширинку. – И что я, по-твоему, в данный момент делаю?

– Иди-ка ты под душ, – говорит она. – Прямо сейчас. И, к твоему сведению, однажды я простудилась из-за того, что замёрзла. Такое случается.

– Да, мэм, – удивительно, но я с ней даже не спорю, хотя кое-что мне всё-таки нужно сделать до похода в душ. Перед тем как отбросить штаны в сторону, я вытаскиваю из кармана кольцо. Не так я себе это представлял, не думал, что буду делать ей предложение, стоя в нижнем белье, но придётся довольствоваться тем, что есть. Я возвращался обратно в отель под дождём словно чёртов романтический герой эпохи регентства не для того, чтобы ждать дольше необходимого.

Я хватаю её за руку и отвожу от термостата, с которым она продолжает возиться.

– Иди сюда, Мэгс.

– Не называй меня так, – говорит она, улыбаясь. – Серьёзно, тебе нужно…

Она замолкает на середине предложения. Она смотрит на меня в полном шоке, её широко распахнутые глаза блестят от выступивших слёз. В первую секунду меня омывает волна триумфа: эта девушка не из тех, кого легко растрогать романтическим жестом. Но при виде меня на одном колене…

– Эдриан, – шепчет она онемевшими губами. По её щекам под еле заметным загаром разливается бледность.

– Шшш, – бормочу я, прижимаясь губами к тыльной стороне её ладони. – Разве что только ответ будет «нет». Тогда можешь продолжить и спасти меня от унижения.

Её вторая рука взлетает ко рту, и по её щекам текут слёзы. О, да бога ради. Я собирался произнести какую-нибудь речь, но не могу затягивать всё это ещё дольше. Вдобавок ко всему, по какой-то причине у меня как будто комок застревает в горле. Наверное, я и правда подхватил простуду.

– Выйдешь за меня, Мэг? – теперь, когда дошло до дела, это всё, на что меня хватает. – И я не имею в виду в каком-то отдалённом будущем. Я имею в виду здесь. Сейчас. Не прямо сейчас, понятное дело. Но до того, как мы вернёмся домой, – я целую её пальчики. У меня немного жжёт в глазах, и сердце бьётся так сильно, словно вот-вот выскочит из груди. – Не могу смириться с мыслью, что ты всё ещё не будешь моей женой, когда мы ступим на большую землю.

Не успеваю я отреагировать, как она падает на колени рядом со мной и обнимает меня за шею.

– О, боже, – шепчет она. – Я, конечно, надеялась, что ты когда-нибудь это сделаешь, но не думала, что ты и правда…

– Это значит «да»? – дразню я её. Я хочу услышать, как она произнесёт это слово.

– Да, Эдриан. Да. Конечно, да, – она целует меня в шею. – Так ты за этим ходил?

Она отстраняется только для того, чтобы взглянуть на меня. Я киваю и беру её левую руку в свои. Кольцо надевается легко. Она смотрит на него, словно зачарованная.

– Где ты умудрился купить обручальное кольцо в это время суток? –шепчет она, поворачивая руку так, чтобы бриллиант отразил свет.

Я только улыбаюсь ей.

– У меня свои источники.

– Оно прекрасно, – говорит она с придыханием. – И оно… винтажное, – она сужает глаза. – Только не говори мне, что ограбил ради него какую-нибудь милую старушку.

Пусть даже сейчас она плачет от счастья, она остаётся всё той же моей Меган.

– Я нашёл одно место, – отвечаю я. – Мне повезло. Оказалось, что брат таксиста владеет магазином. Он открыл его для меня. Это всё моё природное обаяние. Деньги, вероятно, тоже оказались не лишними.

Она понимает по моему лицу, что я что-то скрываю. Как правило, это означает, что она не успокоится, пока не вытянет из меня всё.

– Что за магазин?

Мне конец.

– Комиссионка, – технически это не ложь. Скорее всего они предоставляют и такие услуги.

У неё дёргается уголок рта.

– Это случаем не такая комиссионка, которая могла бы получить своё реалити-шоу на A&E [60]?

Хотелось бы мне пошутить на эту тему, но нет смысла с этим затягивать.

– Возможно.

– Возможно, – повторяет она и ухмыляется, глядя на свой палец. – Ты чёртово чудо, Рин, – когда она снова поднимает на меня взгляд, глаза у неё сияют. – Это всё моя задница в том бикини?

– Это всё твоя задница каждый день, в чём угодно, – с пылом говорю я. – Но особенно в том бикини, да.

Смеясь, она снова обнимает меня.

– Я знала это. У тебя в тот момент было такое выражение лица, будто ты вот-вот падёшь ниц и начнёшь ей поклоняться.

– Надеюсь, ты не смеёшься надо мной сейчас. Я воспринимаю своё почитание твоей задницы очень серьёзно.

Мэг отстраняется от меня, в её глаза пляшут бесенята.

– О, правда?

– Да, – я целую её глубоко, и она вздыхает, когда я обрываю поцелуй. – Ты ставишь под сомнение мою приверженность?

– Конечно, нет, – выдыхает она без осуждения. – Каждый поклоняется по-своему, полагаю.

Чтоб. Меня.

Я только что сделал предложение этой женщине, а она уже дразнит меня обещанием жаркого секса. Я знал, что сделал правильный выбор.

– Ты намекаешь, что я чем-то пренебрёг? – я скольжу руками по её телу и обхватываю ту часть, которую мы обсуждали. – Потому что, знаешь ли, я старомодный парень. Мне хочется оставить что-то на медовый месяц.

Она хихикает, прижимаясь ко мне всем телом.

– Просто интересно: если мы поженимся здесь, означает ли это, что остаток отпуска станет нашим медовым месяцем? По умолчанию?

Я стону ей в волосы.

– Знаешь, я просто шутил, но теперь, когда я знаю, что ты так сильно этого хочешь, я склоняюсь к тому, чтобы заставить тебя подождать.

– Ты ужасный человек, – говорит она, отстраняясь, чтобы провести рукой по моим волосам и улыбнуться мне. – Но это очень красивое кольцо, и ты преодолел ливень, чтобы принести мне его. Так что я прощаю тебя.

– Серьёзно? – прилагая неимоверное усилие воли, я задвигаю подальше свои пошлые мысли. – Значит, тебя не смущает то, что предыдущая владелица, вероятно, продала его, чтобы заплатить за адвоката после того, как поймала своего мужа с шестью проститутками?

Она тихо присвистывает.

– С шестью! Это очень большое количество проституток.

– Что ж, знаешь, – я пожимаю плечами. – Оптовая скидка. Не то чтобы я что-то знал об этом.

– Ну конечно, – она ухмыляется, прикусывая нижнюю губу, и это ещё сильнее подтачивает мою решимость. – Зачем бы тебе понадобилась скидка? Это не стильно.

– Хочу подчеркнуть ещё раз: я никогда не платил за секс. Это так, к сведению.

Мэг смеётся надо мной.

– Ну конечно, конечно, – её глаза светятся любовью, и я смягчаюсь.

Ну, не в буквальном смысле. Одна часть моего тела остаётся твёрдой.

– Теперь, наконец, ты примешь горячий душ? – мягко спрашивает она.

– Клянусь, мне уже не холодно, – и чтобы доказать это, я прижимаюсь своими бёдрами к её, скользя твёрдым членом вдоль её живота. – Но если тебя это порадует, то, конечно, приму.

– Хорошо. Договорились, – на миг она закрывает глаза, вдыхая мой запах. – Я люблю тебя, Эдриан.

До сих пор я не понимал, как сильно нервничал в ожидании этого момента. Я думал, есть шанс, что она откажет мне, или скажет мне, что я слишком тороплюсь, или засомневается хотя бы на мгновение, или…

Ну, по сути, я ожидал чего угодно, кроме слёз радости и застенчивого предложения заняться анальным сексом.

Я и правда не мог желать лучшего исхода, и я знаю, что не заслужил этого. Не только её задницы, всего этого.

– Я тоже тебя люблю, – я уже потерял счёт тому, сколько раз говорил ей это, но с каждым днём это чувство становится лишь сильнее.

Она встаёт, берёт меня за руку и заставляет меня подняться. Затем ведёт меня в душ под почти кипящую воду, где присоединяется ко мне, даже не снимая розовой ночнушки.

– Так ты её угробишь, – замечаю я, борясь с желанием при виде неё несколько раз провести по своему члену рукой. – Ей подходит только сухая чистка.

– Упс, – ухмыляясь, она позволяет сначала одной лямке соскользнуть с плеча, а затем другой. Она снимает ночнушку, медленно обнажая себя дюйм за дюймом. И сколько бы раз я ни видел её такой, это зрелище никогда мне не надоест.

– Детка, я кое-что решил, – я выключаю воду. – Помнишь, мы говорили про медовый месяц?

У неё загораются глаза.

– Да?

Я тянусь за полотенцем.

– Так вот, он начинается прямо сейчас.

"Срывая маски", серия "Обман#2"