Секретарша из романа

Глава седьмая

Никогда раньше не добиралась до Ла-Гуардии (аэропорт в северной части Куинса в Нью-Йорке, назван в честь бывшего мэра Фиорелло Ла Гуардия – прим. переводчика) на роскошном лимузине. От смены средства передвижения пробки быстрее не рассасываются, но задние сиденья здесь такие большие, что можно прилечь и вздремнуть. Точнее можно было бы, если бы это не означало, что для этого мне придётся положить голову Эдриану на колени.

Это так странно. Я и раньше ездила с ним на встречи в пределах города, но никогда в длительные деловые поездки. Никогда так. Вероятно, потому что кому-то нужно было разбираться с его почтой и отвечать на телефонные звонки в его отсутствие. Не знаю, нормально ли это или нет, но я всегда была благодарна за передышку.

А теперь я проведу с ним неделю, притворяясь кем-то, кем на самом деле не являюсь. Но, по крайней мере, мне также придётся притворяться, что мы с ним на равных. Вот смеху-то будет.

Водитель проезжает мимо зоны отправления и прибытия и вместо этого направляется к огороженной сетчатым забором дороге и притормаживает, чтобы прокатать карточку, открывающую массивные ворота. В паре сотен ярдов от нас на лётном поле стоит несколько маленьких изящных самолётов. И мы направляемся прямо к ним.

Я пялюсь, и я слишком устала, чтобы притворяться, что это не так.

Я не впечатлена. Я не впечатлена. Я не впечатлена.

Раздуйся эго Эдриана ещё больше, он взорвётся. Я не могу позволить ему думать, будто в нём, в его жизни, есть хоть что-то, что производит на меня впечатление.

Но, срань господня, я вот-вот поднимусь на борт частного самолёта.

Двое мужчин в отлично скроенных костюмах подбегают к нам трусцой, чтобы забрать наш багаж из багажника, ещё до того, как я успеваю расстегнуть ремень безопасности. Эдриан подходит к моей двери и подаёт мне руку, и, полагаю, проигнорировать её было бы грубо. Поэтому я позволяю ему поддерживать меня, пока выбираюсь из машины. У него тёплые руки, хватка крепкая, уверенная. Мгновение я просто смотрю на него.

Не представляю, почему это не пришло мне в голову раньше. Конечно же, мужчины вроде него не летают коммерческими рейсами. Зачем ему, когда он может арендовать частный самолёт всего лишь за...

Да, понятия не имею, сколько стоит перелёт на частном самолёте. И не собираюсь его об этом спрашивать.

– Мистер Райзингер, миз Бёрнс, – касаясь рукой козырька фуражки, приветствует нас капитан, когда мы поднимаемся на борт. Самолёт изнутри больше, чем кажется снаружи, внутри – огромные кожаные кресла кремового цвета и бордовый ковёр, по которому наверняка будет блаженством пройтись босиком. Но если я сейчас сниму свои туфли на каблуках, то по прилёте ни за что не смогу надеть их обратно.

Наш багаж сложен в углу, и до меня с запозданием доходит, что нам даже не пришлось проходить досмотр.

До этого момента я и понятия не имела, что значит летать «с привилегиями».

– Могли бы и сказать мне, – говорю я Эдриану, когда он садится напротив меня и расстёгивает пиджак. – Я вообще-то потратила время на то, чтобы запихнуть свои туалетные принадлежности в прозрачную косметичку [17] .

– О, верно, – посмеивается Эдриан. – Извини. Я и забыл, что так всё ещё делают.

Убила бы его сейчас.

– Смейтесь, смейтесь, – ворчу я. – Знаете, АТБ[18] поговаривает о том, чтобы начать досматривать и пассажиров частных рейсов тоже.

И я знаю это только потому, что материал на эту тему попался мне под руку, пока я искала в телефоне «сколько стоит рейс на частном самолёте». Потому что мне нужно это знать.

Он отвечает мне что-то, но я пропускаю его слова мимо ушей, поскольку вижу сумму.

Восемь тысяч долларов в час.

Восемь. Тысяч. Долларов.

В час.

Меня обычно не укачивает в воздухе, но сейчас мне кажется, будто меня вот-вот стошнит.

– Вопрос, – говорю я, когда женщина, одетая словно чёртова стюардесса Пан Американ из 70-х [19] , приносит нам шампанское. – Деньги вообще хоть что-нибудь значат для вас, или они что-то вроде странного конфетти, которое вы разбрасываете вокруг себя более или менее случайно и которое у вас при этом почему-то никогда не заканчивается?

Улыбка, которую он посылает женщине, мне совершенно не нравится, и я замечаю, как он скользит взглядом по её телу, когда она наклоняется над бортовой кухней. Это не должно меня напрягать, но я ловлю себя на мысли, не входит ли она в стоимость поездки.

Ладно, это довольно низко с моей стороны. Уверена, она очень милая женщина, которая всего лишь надеется на щедрые чаевые. Но Эдриану и правда лучше перестать таращиться, пока я что-нибудь с этим не сделала.

– Деньги, – говорит он медленно. – Эта та штука, которую обмениваешь на товары и услуги, да?

– Сейчас возьму и выплесну на вас шампанское, – гримасничаю я. – Оно всё равно отстой.

– Оно не отстой, – говорит он. – Это ты отстой.

– Очень по-взрослому, – я пинаю его под столиком, за которым мы сидим. Это импульсивный поступок, но я пью шампанское в восемь утра, находясь в частном самолёте с моим засранцем-боссом. Если не сейчас, то когда?

И он прав. Всё это не отстой.

Он смеётся и ловит ногами мою ступню.

– Ауч, миз Бёрнс. Хотите до меня добраться, будьте попроворнее.

Я дёргаю ногой, пытаясь освободиться.

– Я резина, а вы клей [20] .

– Знаешь, хороший работник сказал бы мне спасибо за то, что я беру его с собой в это удивительное приключение, – говорит он, широким жестом обводя обстановку. – А не вёл бы себя словно свинёнок.

– И тем не менее, за все эти пять лет я лучшее, что вы смогли найти, – я надуваю губы. – Какая грустная, грустная история, мистер Райзингер.

Я ступаю на взлётную полосу в Остине и даже не покрываюсь мгновенно потом, как ожидала. Само собой, снаружи жарко, но всё же не настолько, чтобы это было невозможно вынести.

Эдриан настоял на том, чтобы мы прилетели за день до начала конференции, чтобы у нас было время «устроиться». Не знаю, что он имел в виду, но я решила приберечь все свои действительно хорошие наряды, включая шёлковое нижнее бельё, до самой конференции. Надеюсь, мы не столкнёмся с кем-то, на кого я должна произвести впечатление, хотя что-то мне подсказывает, что это не так уж важно. Никто ведь не ждёт от писателей, что они будут одеваться как модели, правда? Разве большинство из них не ходит большую часть времени в халатах и тапочках?

Я искоса бросаю взгляд на Эдриана и пытаюсь представить его в халате.

Опасность! Отбой, отбой, отбой. Ладно, представлять его в чём-либо, что снимается на раз-два-три, и правда не на пользу моему здравому смыслу.

Поездка от аэропорта занимает вечность. Мы пробираемся через хитросплетение улочек и переулков, что заставляет меня задаваться вопросом, куда, чёрт побери, ведут все эти огромные магистрали. Очевидно, не туда, куда мы направляемся. Но пока мы ползём от светофора к светофору, я начинаю получать удовольствие от местного колорита: лавки хироманта, расположившейся напротив дорогих элитных домов, фургончиков стрит-фуда с неоновыми вывесками, города, который просто пышет энергией.

В отеле у нас оказываются смежные номера, оба зарегистрированные на его имя. Хотелось бы мне знать, что по этому поводу думает администратор, пока нас регистрирует. И почему это вообще меня волнует.

Первое, что я делаю после того, как бросаю на пол сумки, так это убеждаюсь в том, что межкомнатная дверь закрыта. Он прямо-таки настаивал на том, чтобы нас поселили в смежных номерах, и я не могу понять, почему он считает это необходимым. Разве что он думает, будто у нас будет причина переходить из одного номера в другой в том виде, в котором не появишься в коридоре отеля.

Прекрати.

Это довольно милое местечко, но, полагаю, оно разительно отличается от тех ультра-роскошных отелей, в которых он привык останавливаться. Я подхожу к панорамным окнам, чтобы отдёрнуть занавески, и обнаруживаю, что вместо окон здесь стеклянные раздвижные двери.

Дневная жара как раз вступила в свои права, но любопытство выманивает меня из моего оазиса с кондиционером на маленький балкончик. Он оказывается длиннее, чем я ожидала, и вскоре я обнаруживаю, что мы делим его с Эдрианом.

Он тоже отдёрнул занавески. Я вижу, как он расхаживает по комнате, оживлённо разговаривая с кем-то по телефону, его галстук развязан. И тотчас же чувствую себя словно воришка. Вероятно, он ещё не знает, что у нас общий балкон. Он понятия не имеет, что кто-то может наблюдать за ним, тем более что этим человеком могу быть я. Здание отеля в этом районе самое высокое.

Моё лицо горит, когда я прокрадываюсь обратно в комнату, закрываю за собой раздвижную дверь на защёлку и задёргиваю занавески. Не знаю, зачем. Не то чтобы я и правда думала, будто он совсем не уважает моё право на личную жизнь, но так всё равно чувствую себя гораздо спокойнее.

Я плюхаюсь на кровать и начинаю листать каналы. По телевизору тоже нет ничего интересного. На улицах под нами бурлит жизнь; когда я выходила на балкон, то слышала доносящиеся откуда-то неподалёку отголоски живой музыки. Еще несколько лет назад я бы надела красивое платье и спустилась побродить по улицам, зашла бы в первый открытый в эти часы бар, чтобы узнать, насколько дешёвое у них пиво. Я слышала, что Остин – дружелюбный город, и ничего из того, что я видела до сих пор, этому не противоречит. Та я, которой я была до появления Эдриана в моей жизни, вероятно, попыталась бы закадрить кого-нибудь из тех хипстеров с подкрученными усами и подвёрнутыми штанами, которые ездят на велосипедах из велопроката в «Аламо Драфтхаус » [21] . И я бы хорошо провела время.

Но такой я была тогда. А такая я теперь. И я не узнаю себя больше.

То, что я согласилась выступить на публике – само по себе доказательство того, что я уже не та Меган. Конечно, как такового выбора у меня не было. Но внезапно то, из-за чего меня когда-то могло бросить в холодный пот, перестало казаться такой уж плохой идеей. Возможно, потому что я как бы и не я сейчас, а Натали. А Натали знает, как выступать перед публикой. Речь пойдёт о новых трендах в любовных романах или о чём-то вроде этого, и я начинаю думать, что смогу это пережить, не выдав себя, особенно, если позволю кому-то другому говорить большую часть времени.

У меня урчит в животе. Я хмурюсь на него, пытаясь напомнить ему, что только что ела в самолёте. Но путешествия всегда будят во мне зверский аппетит, и он, как и всегда, не прислушивается к здравому смыслу.

Я достаю телефон и пишу Эдриану смс.

Какие планы на ужин?

Он почти сразу начинает печатать ответ, но у него уходит уйма времени на то, чтобы дописать сообщение.

По правде говоря, у нас с Карой запланирована встреча. Не стесняйся, заказывай всё, что хочешь из обслуживания номеров.

У меня ёкает сердце. Кара здесь? Не знаю, почему меня это удивляет, но кажется странным, что она не летела сюда вместе с нами. Я благодарна за это, но огорчена тем, что теперь она будет монополизировать его время.

Отлично, просто отлично. Я не хочу быть с ним рядом, но и быть без него тоже не могу. Сдаётся мне, это будет фантастическая поездка.

Я не отвечаю на его смс. Чёртово обслуживание номеров? Серьёзно? Я в футах десяти от одних из лучших барбекю-ресторанов страны. Я понимаю, что он просто предложил заплатить за еду, но, проклятье, я и сама куплю себе грудинку, если захочу.

Я слишком остро реагирую. Я знаю, что слишком остро реагирую. Но было что-то грубое в том, как он предложил мне это, разве нет? Он ведь даже не заикался о том, что Кара здесь, пока ему не пришлось сказать мне об этом. Он знал, что я плохо отреагирую. Почему мужчины всегда всё скрывают до самой последней минуты, думая, что так будет лучше?

Так нисколько не лучше.

Я провожу щёткой по волосам, хватаю сумочку и спускаюсь в холл. Я, чёрт побери, собираюсь найти какой-нибудь хороший барбекю-ресторан. И собираюсь сделать это без Эдриана.

Я сижу на заполненной людьми террасе, вокруг витает запах дыма от сожжённых поленьев гикори. Передо мной барбекю, которое тает во рту, и мой новый любимый гарнир: макароны с сыром и зелёным чили. Но я не улыбаюсь.

Чёртов Эдриан. Притащил меня сюда, и не поймите меня неправильно, здесь здорово: жители этого города такие дружелюбные, что это даже подозрительно, – а теперь бросил меня ради своей пиарщицы. И с каких это пор у авторов есть PR-менеджеры? Учитывая, что он публикуется под эгидой собственной чёртовой компании, вряд ли ему нужен литературный агент.

Наверное, часть меня всегда верила, что наши отношения с Эдрианом уникальны. Что это что-то особенное. Почему – не знаю. Сейчас, когда я размышляю над этим, это кажется глупым. И почему мне вообще есть до этого дело? Сердце этого парня сложено из деревянных щепок, скреплённых вместе ржавыми гвоздями. Его одобрение не должно так много для меня значить.

Но оно всё, что у меня есть.

– Ещё пива, милая?

Официантка просто светится. Сделав над собой громадное усилие, я выдавливаю улыбку, чтобы она не слишком за меня беспокоилась.

– Да, спасибо, – говорю я ей. – И, пожалуйста, продолжайте подливать мне пива до тех пор, пока не будете юридически обязаны выставить меня вон.

Она с сочувствием смотрит на меня.

– Тяжёлый день?

Я киваю.

– Перелёт.

– О, понимаю. Вы не отсюда?

Я снова киваю.

– Тогда добро пожаловать в Остин! Надеюсь, вы отлично проведёте время, как только нормально отдохнёте.

– Спасибо, – говорю ей искренне. Потому что это действительно здорово – услышать дружелюбный голос, пусть даже он принадлежит незнакомцу.

Сквозь шум толпы я различаю знакомый голос, и это заставляет моё сердце пропустить пару ударов. Что совершенно нелепо. Я ведь знаю, что он где-то неподалёку, но каковы шансы, что они пришли именно сюда? И, разумеется, мгновение спустя я вижу за углом Эдриана и Кару. Тотчас же отвожу взгляд, чувствуя себя неловко и виновато, словно сделала что-то плохое.

Они сидят за столиком, который находится почти на краю моего поля зрения. Должно быть что-то заслоняет меня от них, и они меня не видят. Кара – как и всегда – отлично выглядит, но сейчас она расслаблена и улыбается так, как, уверена, не стала бы, заметь она меня. Понятия не имею, в чем её проблема – будто я могу соперничать с ней за внимание Эдриана. Однажды он заявил, что не заинтересован в ней, но я не поверила в это ни на секунду. Женщина, которая так выглядит, получает любого мужчину, которого только пожелает.

И прямо сейчас она получила Эдриана. Он слушает её с пристальным вниманием, улыбается время от времени, даже смеётся. Хорошо проводит время.

Когда официантка приносит мне пиво, я прошу счёт. Мне нужно убраться отсюда до того, как я потеряю остатки здравого смысла.

Проснувшись утром после беспокойного сна, я принимаю долгий, обжигающе горячий душ и даже сушу волосы феном. Обычно это выходит мне боком, но сегодня я умудряюсь укротить свои локоны и сделать подобие приличной причёски. Я знаю, это будет долгий день. После автограф-сессии, которая является единственной частью конференции, открытой для тех, кто не имеет отношения к издательскому бизнесу, начнутся выступления докладчиков на секциях и практические семинары, которые я должна буду посетить, не говоря уже о мероприятиях, запланированных на вечер. Понятия не имею, что подо всем этим подразумевается, но готовлю себя заранее.

Я ничего не слышала от Эдриана со вчерашнего обеда, но я уже просмотрела расписание конференции и знаю, где и когда состоится автограф-сессия. Если он не хочет во всём этом участвовать, ради бога. Я просто буду импровизировать.

Перед тем, как выходить из номера, я останавливаюсь перед зеркалом. Да, я выгляжу чертовски замечательно. Профессионально, но творчески. Идеально. Каждая деталь моего наряда безупречна. Я ничего не стала бы в нём менять.

Но как только я покидаю комнату и выхожу в коридор, возникает проблема.

Есть кое-что, что я не знала о шёлковом нижнем белье.

Бывалые владелицы шёлкового белья почти наверняка знают об этом, но я-то совершенно невинна. В этом вопросе, по крайней мере.

Сделав шагов десять по коридору, я чувствую, как они начинают сползать. Проклятье. В отличие от простых хлопковых трусиков, к которым я привыкла, эти не хотят оставаться на месте.

Но я преисполнена решимости. Я взяла с собой в поездку только шёлковое нижнее бельё и не собираюсь так просто сдаваться, чёрт возьми.

Я выдыхаю благодарственную молитву за то, что оказываюсь в лифте одна и могу незаметно их поправить. Они так сильно сползли, что теперь могут играть роль подвязок. Немного покачивая бедрами, я подтягиваю их как можно выше, чтобы они надёжнее держались на талии.

Ну вот. Так сойдёт.

На полпути в главный конференц-зал мне приходится перейти на какой-то странный шаффл-степ, чтобы не дать им упасть к лодыжкам.

Ну, просто замечательно. Я проскальзываю в дамскую комнату и изучаю ситуацию. Бога ради, да ведь они практически новые. Резинка всё ещё эластичная. Что я делаю не так?

Я знаю ответ, просто не хочу себе в этом признаваться. На моём мягком животе и бёдрах им просто не за что зацепиться. Худышки с такой проблемой не сталкиваются.

Расстроенная, я раздумываю над своими вариантами. Я могу совсем их снять и уповать на то, что не окажусь рядом с вентиляционными отверстиями. Я могу и дальше с ними сражаться. Или я могу найти ближайший Уол-март [22] и прихватить оттуда хлопковые трусики за три доллара.

Чёрт, нет. Ты грёбанная Натали МакБрайд. Ты заставишь их себя слушаться.

Я решительно расправляю их на бёдрах и возвращаюсь в главный зал. И почти сразу же начинаю чувствовать, как они снова сползают, но я могу с этим справиться. В конце концов, большую часть дня я буду сидеть.

Я знаю, в какой части зала находится мой стол, так что двигаюсь в его направлении, стараясь идти настолько осторожно, насколько могу.

Не успеваю я добраться до своего места, как мне приходится защипнуть резинку на талии, чтобы удержать их на месте. Вместе с ней я прихватываю и ткань юбки и притворяюсь, будто придерживаю её на случай, если откуда-нибудь подует ветерок.

Женщина с длинными шелковистыми тёмными волосами и любезной улыбкой подходит пожать мне руку. На её бейдже указано имя: «Шивон».

– Добро пожаловать, Натали, – говорит она. – Мы так рады, что вы приехали. Ваш редактор уже здесь, он помогал нам устроить всё так, как вы любите.

Он действительно здесь. Теперь я вижу его в толпе, и он суживает глаза, когда я приближаюсь. Вероятно, потому что я продолжаю придерживать юбку, пытаясь скрыть то, что на самом деле придерживаю свои трусики. Не знаю, догадывается ли он о надвигающемся конфузе с одеждой или нет, но он точно знает, что что-то не так. Но скорее ад замёрзнет, чем я расскажу ему о своей проблеме с нижним бельём.

Я быстро сажусь, одновременно подтягивая трусики вверх. Надеюсь, я сделала это незаметно.

– Очередь снаружи растянулась уже на весь холл, – улыбается Шивон. – Большинство присутствующих здесь ради вас.

Пугающая перспектива, вот уж точно.

– Но не волнуйтесь, мы будем следить за тем, чтобы очередь продвигалась быстро и чтобы вам никто не докучал. Делайте перерывы тогда, когда вам нужно. Вам придётся много говорить, так что ничего удивительного, если в конце дня вы заметите, что теряете голос. Я прихватила для вас Холлз, но настоятельно рекомендую выпить перед сном горячего чаю с мёдом и лимоном.

Я киваю, пытаясь уместить всё это в голове. У меня даже мысли не возникало о том, что я могу потерять голос. А ведь это может поставить под угрозу моё завтрашнее выступление на секции.

– Но самое главное – хорошо проведите время! – она практически визжит. – Вам наверняка всё понравится, Натали. Я так рада, что вы приехали.

Я выдавливаю из себя улыбку, надеясь, что моя социальная неловкость сойдет за… что ж, за неловкость. Не за обман. Последнее, чего бы мне хотелось, так это всё провалить. Эдриан и так уже взглядом прожигает во мне дыры.

– Что не так? – тихо спрашивает он, когда Шивон убегает, чтобы усадить следующего участника.

– Ничего, – отвечаю я ему, расправляя плечи и хрустя костяшками пальцев. – Почему что-то должно быть не так?

– Во-первых, не стоит одевать такую короткую юбку, если боишься сверкнуть бельём, – у него низкий и завораживающий голос, даже несмотря на то что он меня отчитывает. Или, быть может, поэтому у него такой завораживающий голос. – Это всё равно что носить платье без бретелек и постоянно его подтягивать. Выглядит по-дилетантски. А ты не хочешь выглядеть дилетанткой.

– Кто помочился вам в мюсли? – бормочу я, хотя уверена, что знаю ответ. Кары нигде не видно. Должно быть у них возникли какие-то разногласия, что и привело к тому, что он сегодня с самого утра такая вот очаровашка.

– Во-вторых, – говорит он, игнорируя мои слова, – сегодня утром я не имел ни малейшего понятия, где ты. Ты даже смску не прислала.

– Эм, ну как и вы, – мы что, и правда ведём этот разговор? – Я просмотрела расписание, я прочитала письма, я знала, куда идти.

– Я и не должен был тебе отзваниваться, – шипит он. – Ты работаешь на меня. Не забывай этого.

О мой Бог, он ведёт себя как ребёнок. Но, по крайней мере, с этой версией Эдриана я знаю, как иметь дело.

– Буду иметь это в виду, – отвечаю я, проверяя одну из ручек.

Жизнерадостная, улыбающаяся блондинка занимает своё место за столом в паре футов от меня. Её бейдж сообщает: «Изабелла Данкан, паранормальный любовный роман».

– Привет, – она протягивает мне руку. – Натали МакБрайд, вау. Так рада с тобой познакомиться. Я Изи. Завтра модерирую секцию, на которой ты будешь выступать.

– Зови меня Нэт, – говорю я ей, в основном потому, что знаю, как это будет раздражать Эдриана. – Так здорово… рада с тобой познакомиться.

– Твоё первое родео? – спрашивает она меня.

– Типа того. У меня уже была одна автограф-сессия. Небольшая. Не такая, как эта, – толпа снаружи становится всё более шумной, и мне даже отсюда слышно эхо множества голосов.

– О, тебе обязательно понравится. Все так рады тебя видеть. Только не позволяй этому вскружить тебе голову, – подмигивает она мне.

О, если бы ты только знала.

Моя ладонь теперь почти наверняка так и останется скрюченной.

Толпа рассеялась, и я вновь и вновь напоминаю себе, что я Не. Натали. МакБрайд. Изи была права, когда предупреждала меня. Когда видишь, что столько людей рады тебя видеть, трудно не дать этому немного ударить в голову.

Эдриан отошёл в сторону, чтобы переговорить с кем-то по телефону, вероятнее всего с Карой, так что я с усталой улыбкой поворачиваюсь к Изи.

– Что ж, мы выжили.

– Видишь? Разве это было не здорово? – она трясёт рукой, чтобы вернуть ей чувствительность. – Так что, пойдёшь сегодня вечером на вечеринку?

– Здесь будет вечеринка?

Она энергично кивает.

– О, да. Её спонсирует мой издатель, но вход открыт для всех. Они устраивают фотосессию с участием моделей с обложек, но все остальные тоже могут сфотографироваться. Горячие парни, бесплатная выпивка, сплошные плюсы. Все там будут.

– Эм, даже не знаю, – я прочищаю горло и тянусь за одним из леденцов от кашля, которые мне оставила Шивон. – Мне завтра еще выступать…

– Твоя секция будет не раньше обеда, – она закатывает глаза. – Да ладно, ты можешь позволить себе пару бокалов.

– Ну, хорошо, тогда.

– Отлично! – она вскакивает со стула. – Тогда увидимся там. Мне надо бежать – встречаюсь кое-с-кем за ланчем.

Эдриан пропустил весь этот разговор, чему я рада. Я могу и не спрашивать: узнай он о том, что я собираюсь на вечеринку, у него обязательно нашлось бы, что сказать по этому поводу. Вообще-то, это даже его не касается: я делаю всё, что он говорит мне делать, и делаю это хорошо. Но он уже чем-то раздражён, так что это наверняка стало бы проблемой.

Хоть раз я хочу немного повеселиться без того, чтобы Эдриан это каким-то образом испортил. Неужели я прошу так много?

Последняя на сегодня секция только что завершила работу. Для ужина ещё рановато, поэтому мы с Эдрианом перекусываем тапас и вином в переполненном баре отеля, который кажется совершенно неподготовленным для подобного рода мероприятий – можно подумать, что им напомнили о нём только вчера. Мы так и не дождались официантки, но Эдриан не против того, чтобы пойти и пофлиртовать с барменшей, чтобы получить наш заказ. Ему даже не приходится махать своим бумажником, чтобы получить спецобслуживание. Это было бы даже впечатляюще, не будь мне так противно.

Я наблюдаю за тем, как Эдриан накалывает на зубочистку оливку и задумчиво её пережёвывает. Я не упоминала того, что собираюсь на вечеринку; я продолжаю убеждать себя в том, что это неважно, но я знаю, что причина не в этом.

Мы всё ещё обсуждаем практический семинар, на котором только что побывали, и на котором выступал один из тех редких романистов-мужчин, кто не боится показываться на подобных мероприятиях и не скрывает своего пола. Большинство женщин сразу же потеряло из-за него голову, но я нашла его взгляды на жанр довольно спорными.

– Серьёзно, я так устала слышать, как «легко женщинам найти, с кем заняться сексом, когда им этого хочется», – я допиваю вино и хватаю бутылку. – Это ведь и близко не правда.

– Признай, что в его словах есть доля истины, – говорит Эдриан. – Уверен, он не имел в виду это буквально, но среднестатистической женщине гораздо проще найти партнёра для случайного секса, чем среднестатистическому мужчине. Хочешь сказать, это не так?

Я только фыркаю.

– Ага. Конечно. Я более чем уверена, что ему тоже не составляет труда найти, с кем перепихнуться, когда ему этого хочется. Это просто не тот секс, которым ему хотелось бы заняться, и он не с тем человеком, с которым ему хотелось бы им заняться. И это опыт, который знаком каждому из нас, – я смотрю поверх бокала в темнеющие глаза Эдриана. – Кроме вас, конечно.

Он посмеивается, качая головой.

– У тебя очень странные представления о моей жизни.

– Ой, да пожалуйста. Хотите сказать, что не сможете заполучить любую женщину, которую захотите, тогда, когда захотите? – я закатываю глаза, осознавая, что преувеличиваю, и что, вероятно, была немного более откровенна в своих чувствах к Эдриану и его крепкому прессу, чем мне бы того хотелось. Что ж, ладно. Уже слишком поздно идти на попятный.

Он приподнимает бровь, и до меня с опозданием доходит, что я вот-вот пожалею о том, что начала этот разговор.

– Хорошо, – говорит он вкрадчиво. – В таком случае, ты и я. Сейчас. Идём.

Я так сильно краснею, что практически чувствую жар, исходящий от моей кожи.

– Это не считается, – настаиваю я.

– Почему нет? – когда он делает глоток виски, я замечаю игривый блеск в его глазах. Просто не до конца уверена в том, что он значит. – Потому что это ты?

– Потому что вы даже не стараетесь.

У него появляются морщинки от смеха в уголках глаз.

– А ты хочешь, чтобы я проявил старание?

– Боже, нет, – бормочу я в ободок своего бокала. – Не позорьтесь.

Краем глаза я замечаю, что мне кто-то машет. Это Изи, осознаю я, даёт мне знать, что вечеринка вот-вот начнётся. Я делаю ещё один глоток вина и встаю.

– Что ж, я собираюсь пойти потусоваться с Изи с автограф-сессии, – говорю я ему, но уже вижу, что он на это не купился. У меня начинает пылать затылок, и я пытаюсь сделать глубокий вдох. – Так что увидимся завтра рано утром. Обсудим мой доклад.

– Потусоваться с Изи? – повторяет он. – Это случаем не на том ли миксере с полуобнажёнными мужиками?

– Понятия не имею, – пожимаю я плечами, даже несмотря на то что заливаюсь краской. – На каком таком миксере?

Он барабанит пальцами по столу.

– Ладно, – я закатываю глаза. – Я иду на чёртов миксер. С моделями с обложек. Все там будут, глупо его пропускать.

Эдриан кривит лицо в раздражении.

– Должен ли я напомнить тебе, что ты здесь работаешь на меня? Ты здесь не ради развлечения.

– Так вы запрещаете мне идти? Собираетесь из-за этого придержать мою премию? – я складываю руки на груди. – Так я могу просто закрыться в своём номере и просидеть там до конца конференции или ещё лучше – пойти и рассказать всем…

– Ты угрожаешь мне? – у него темнеют глаза.

– Нет, – отвечаю я непринужденно. – Просто напоминаю о возможном развитии событий.

И после этого ухожу. Он может провести вечер с Карой, если хочет. Что до меня, я собираюсь немного повеселиться.