Секундо. Книга 1

Глава одиннадцатая

Дорогу в Холлтбург полностью перемело. Амирель не понимала, в какую сторону нужно двигаться. Ехала наугад, полностью доверившись чутью лошади. Вороной настоятеля мерной рысью одолевал расстояние, не сбиваясь и не пугаясь сверкающих вдоль обочины зеленоватых искр. Волчьи глаза сопровождали их всю ночь, как неотступные тени.

Сначала Амирель было не по себе, и она вздрагивала каждый раз, как видела вдоль дороги темные приземистые силуэты, но долгая дорога притупила чувство опасности. Хотелось спать, сказывались две предыдущие полубессонные ночи, когда ей пришлось лечить неблагодарного Власта, и она то и дело клевала носом, проваливаясь в опасную дремоту. Этого допустить было никак нельзя, то была бы верная смерть, если не от падения вниз головой, то от холода, и она болезненно пощипывала себя за щеку, заставляя взбодриться.

Из леса доносился заунывный волчий вой, вселяя тревогу. Амирель не боялась волков, ей приходилось часто с ними встречаться, но днем. Днем она управляла ими, порой даже играла с волчонком, своим старым знакомцем, выросшим в матерого волка.

Но сможет ли она проделать это ночью, при неверном свете луны, когда она до дрожи в руках боится даже не куста, а его тени? Ведь учитель много раз предупреждал ее, что нужно быть твердо уверенной в своих силах, когда пытаешься подчинить себе живое существо. Вдруг волки решат напасть, а у нее не хватит сил с ними справиться?

Ветер завывал не хуже волчьей стаи, хотя она ехала по самой опушке густого ельника, глушившего порывы, и только шатающиеся верхушки показывали, что на ровном месте бушует настоящий шквал.

Под утро ветер стих, зато усилился мороз, и Амирель начала замерзать. Посильнее закутавшись в меховой плащ, она мысленно поблагодарила настоятеля, так предусмотрительно нарядившего ее в странную и неудобную, но очень теплую одежду. Без нее ей никогда бы не выдержать такой трудный путь в стужу.

Потихоньку занялся тусклый рассвет, высвечивая и редкие указатели вдоль дороги, и стоящие вокруг нее сплошной стеной сосны и ели. Холлбурга не было видно, и Амирель испугалась, что въедет в него слишком поздно, когда на улицах будет полно народа. Тогда она своим странным видом непременно привлечет к себе всеобщее внимание, а учитель строго-настрого наказал ей никому не показываться.

Но едва стало посветлее, и на дороге проявились чуть видимые тени от деревьев, на горизонте угрожающе замаячили остроконечные башни большого города. Пустив коня рысью, она за десять минут добралась до городских ворот. С облегчением вздохнула, чтоб тут же разочарованно застонать.

Возле поднятых ворот стояла стража с алебардами наизготовку! Ее же непременно остановят и примутся расспрашивать! Об этом не подумала ни она, ни учитель! Ей нельзя называть свое имя и рассказывать, к кому и зачем она едет!

Амирель натянула поводья, заставляя вороного остановиться. Он недовольно покосился на нее, уже предвкушая теплое стойло, сытный корм и долгий отдых. Но всадница глубоко задумалась, не зная, что ей предпринять. Попробовать использовать внушение, чтоб ее пропустили? Но вдруг у нее ничего не получится?

Позади на дороге послышались шум, звон и лязг. Оглянувшись, увидела подходивший к воротам длинный обоз из розвальней, груженных мороженой рыбой. Телеги были плотно укрыты мешковиной, но ядреный рыбий запах разносился далеко вокруг. Вокруг розвальней гарцевали вооруженные всадники, бдительно следя за целостностью груза. Решив прорваться в Холлтбург вместе с ними, Амирель подождала, когда обоз пройдет мимо, и пустила вороного вперед, пристраиваясь к охраняющим его позади мужикам и делая вид, что приехала с ними.

Медленно, почти впритык к последней большой телеге, от которой одуряюще пахло рыбой, она заехала в ворота, прогарцевала мимо заставы с настороженными стражниками и, только въехав на предмостную улицу, пустила вороного мелкой рысью.

Холлтбург только-только начал просыпаться. Но заливистого лая собак, к которому она привыкла в деревне, слышно не было. А вот громкие голоса торговцев, спозаранок развозивших в тележках по гулким узким улочкам продукты для кухарок, разносились далеко.

Едва застава скрылась с глаз, Амирель натянула поводья и поехала медленно, озираясь по сторонам, вертясь в седле и рискуя свалиться с коня. Она никогда ничего подобного не видела. Город был огромен! Большие дома по нескольку этажей высотой были выше растущих подле них деревьев, достигая в высоту не меньше пары десятков локтей! И стояли они вплотную друг к другу, отличаясь только фасадами да высотой, ну еще разного цвета дверями с бронзовыми молоточками на них.

Забывшись, она остановила коня и стояла, приоткрыв от удивления рот, разглядывая невиданные дома с красочными вывесками на боках, пока какой-то спешивший по своим делам прохожий, дорогу которому она перегородила, не обозвал ее неотесанным деревенским увальнем.

Опомнившись, Амирель вспомнила совет настоятеля: «свернешь от предмостной улицы направо, проедешь до конца и упрешься в гостиницу» и тронула уставшего коня. Проехала по одной неширокой улочке, свернула на другую и увидела яркую вывеску над входом. «Пряный ветер»! Она добралась!

Здание казалось небольшим, его выкрашенный в бледно-голубой цвет фасад занимал всего пять окон в ряд, хотя и возвышался над окружавшими его постройками на целый этаж, сразу привлекая к себе взгляд. Название гостиницы над затейливым порталом, вытесанное золотыми буквами на белоснежной мраморной доске длиною с добрых два ярда, предупреждало бедняков, что это дорогое заведение не про них.

Амирель неуклюже сползла с коня, ноги от долгого сиденья заскорузли и не двигались. Прежде чем сделать шаг, ей пришлось несколько минут постоять на месте, переминаясь с ноги на ногу, разгоняя по жилам застоявшуюся кровь. Да, так много, да еще морозной ночью, ей ездить еще не доводилось. Она надеялась, что больше и не доведется.

Робко посмотрела на роскошную гостиницу. Как примет ее незнакомая хозяйка? Вдруг отправит восвояси? Или, еще хуже, выдаст эмиссарам тайного сыска? Но деваться ей все равно некуда, придется положиться на удачу. Ведь не зря же сюда ее отправил наставник? Значит, хорошо знал, какой прием ее здесь ожидает.

Поднявшись по невысоким ступенькам к широким дверям, окованным железом, как в родовом замке, Амирель робко постучала молотком, вдетым в пасть свирепо оскаленного бронзового льва. Внутри раздался быстро стихнувший мелодичный звон. Подождав несколько минут, постучала еще раз, и снова без ответа. Через несколько минут, когда она уже начала беспокойно озираться по сторонам, боясь стоять на виду посреди улицы, раздался сердитый заспанный голос:

— Кого несет в такую рань?

Голос был низкий, мужской, и Амирель испугалась. А вдруг хозяйки нет на месте? Или она продала гостиницу и уехала? Что тогда ей делать? Несмело ответила грубым голосом, вспомнив, что на ней мужской плащ:

— Я привез госпоже хозяйке послание от настоятеля из моей деревни.

За дверью недовольно крякнули, но она все-таки чуток приоткрылась и наружу выглянула опухшая от излишних возлияний сероватая топорообразная физиономия с красными белками глаз. Оглядев низенького пришельца и решив, что опасности тот не представляет, привратник показался весь.

— Ты еще и коня с собой притащил? — обладателем сварливого голоса оказался малорослый немолодой мужчина в несуразно большом кафтане и намотанных на ноги суконных опорках. — Что, больше оставить негде?

— Негде! — внезапно вспылила Амирель. Не для того она всю ночь скакала по темному лесу, полному опасностей, чтоб выслушивать нелепые претензии от гостиничных слуг! — Не волкам же было его оставлять!

К ее удивлению, коротышка тут же умерил пыл. Прослужив всю свою жизнь привратником этой гостиницы, он неплохо разбирался в людях. И сейчас, несмотря на мужскую одежду, мигом понял, что перед ним девица. Да и одежда была хоть и простого покроя, но из добротной дорогой ткани. Так что ссориться с ней ему не резон. Вдруг она родственница хозяйки? Та ему грубость не спустит!

— Ладно, ладно, не сердитесь! — поспешил сгладить он недоброе впечатление от своих неласковых слов. — Это я так, для красного словца. — С поклоном предложил: — Проходите наверх. А вашего коня я поставлю в стойло. Не волнуйтесь за него, конюх за ним приглядит, он у нас опытный и лошадей любит.

Он вышел на улицу. Не доверяя ему, Амирель пошла следом и проследила, как он открыл высокую калитку в выкрашенных в цвет дома воротах и оттого незаметных и завел туда вороного. Из калитки пахнуло теплом, запахом навоза и лошадей, и она успокоилась. Да, там конюшня! Вот уж ни за чтобы не подумала, что лошадей можно держать в том же доме, где живут люди. Или он провел коня во двор?

Любопытствуя, зашла в калитку. Там в довольно узком, всего-то в шесть-семь ярдов, но длинном пространстве между соседними домами и впрямь оказалась конюшня. Потолок у нее был каменным, и Амирель догадалась, что сверху жилые этажи. Денники для лошадей располагались в один ряд вдоль одной из стен, и места оставалось еще достаточно для двух длинных повозок и нескольких крытых колясок довольно приличного вида.

Конюх был уже на ногах и с причитаниями «как же ты устал, болезный» и «кто же тебя так загонял», принялся обихаживать коня.

Удостоверившись, что вороной учителя устроен неплохо, Амирель, не дожидаясь возвращения привратника, вошла внутрь. Раздумывая, не чувствуется ли в гостинице запах конюшни, ведь, по сути, та находилась внутри здания, машинально поднялась наверх, подозрительно принюхиваясь к запахам.

Пахло чем-то цветочным и почему-то ядреным мужским потом. Этот запах ей был хорошо знаком, от отца и братьев пахло так же после тяжелой работы. Но почему так пахнет в гостинице, она не знала. Постояльцы не моются? Нет возможности или просто не хотят?

Пройдя мимо еще пустой общей затрапезной с длинными столами, лавками и большим камином у стены, оказалась в длинном коридоре с одинаковыми дверями с написанными на них цифрами. Заглядывать в них не стала, решив, что именно здесь и живут постояльцы «Пряного ветра».

Откуда-то слева донесся вкусный запах свежей выпечки, и она сглотнула слюну. Как же хочется есть! Но еще больше спать. Еще немного, и она свернется калачиком в каком-нибудь уголке и уснет.

Добредя до конца коридора и уткнувшись в такую же дверь, только без номера, остановилась и принялась гадать, куда же ей идти дальше. Пока она вертела головой, пытаясь определить, где может быть комната хозяйки, один из номеров открылся, и из него показалась пышнотелая женщина в синем форменном платье и слишком откровенном декольте, оголявшем белую пухлую грудь.

Увидев перед собой человека, закутанного с головы до ног в черный плащ, испуганно вскрикнула и замерла, ожидая нападения.

Амирель обрадовалась. Наконец-то она узнает, куда ей идти! Проговорила низким голосом, подражая мужчине:

— Извините меня, добрая женщина, но мне нужна хозяйка. Не подскажете, где ее можно найти?

Служанка отмерла и, все еще недоверчиво поглядывая на странного посетителя, повела того к краю коридора, распахнула дверь без номера. Там оказалась еще одна неширокая лестница, ведущая круто вверх.

— Хозяйка живет в мансарде! — сказала она и направилась по своим делам, не сочтя нужным провожать незваного гостя.

Амирель принялась подниматься по крутым ступенькам, пытаясь вспомнить, что это за загадочное слово «мансарда». Наконец вспомнила, что оно означает «помещение под крышей».

Недоумевая, что заставляет хозяйку такого большого и богатого заведения ютиться под самой крышей, прошла несколько этажей и поднялась на крошечную верхнюю площадку. От лестницы ее тоже, как и внизу, отделяла массивная дверь. Амирель толкнула ее, но она не поддалась. Закрыто! Пришлось стучать.

Через некоторое время раздался явственно слышимый по каменному полу дробный стук каблучков и опасливое «кто там?», произнесенное мелодичным женским голосом.

Амирель повторила сказанные ей настоятелем слова, снова изменив голос, и дверь поспешно открылась. Ухватив ее за руку, стройная и еще молодая женщина в полупрозрачном одеянии завела Амирель в небольшую комнату и велела сидеть тихо, а разберется она с нежданным посетителем потом.

Упав в стоявшее перед высоким зеркалом кресло, Амирель вытянула подрагивающие от усталости ноги и замерла, понимая, что засыпает. Сквозь дрему расслышала сказанные в коридоре кокетливым тоном слова хозяйки:

— Пока, милый! Ты очень хорош в постели, я в восторге. Хорошо, договорились, встретимся еще раз. Но не сегодня. Ты меня очень утомил. Мне нужно передохнуть от твоего напора. Да и у тебя дел полно…

Потом раздался звук открываемой и закрываемой двери, и хозяйка появилась в комнате Амирель. Некоторое время молча рассматривала сидевшего перед ней парня в грубоватой купеческой одежде. Парень клевал носом и, похоже, засыпал. Прикоснувшись к его плечу, хозяйка разбудила его и требовательно вопросила:

— Итак, что просил тебя передать мне ваш дроттин?

Амирель встрепенулась и подала ей свернутый лист. Внимательно рассмотрев оттиск на восковой печати, хозяйка удовлетворенно кивнула и взломала печать. Прочитав письмо, побледнела и повернулась к нежданной гостье.

— Так вы… — и она замолчала, увидев, что та спит, склонив голову набок и бессильно уронив руки.

— Вот так подарочек… — разглядывая нежданную гостью, хозяйка обошла вокруг кресла и призадумалась. — И что же мне с тобой делать?

Собственноручно, не позвав служанку, приготовила для гостьи самую дальнюю комнату тут же, на мансарде. Потом отвела на кровать так и не проснувшуюся девушку. Стянула с нее плащ, сапоги, теплую куртку, но больше трогать ничего не стала. Но внимание на толстый тяжелый кошель, висевший на поясе гостьи, обратила.

Рассмотрев худенькое личико, спутанные светлые волосы, тоненькие, как палочки, ручки, небрежно пожала плечами.

— Такую даже в публичный дом не возьмут. Что ей там делать? Изголодавшиеся по женскому телу мужики замучают за пару дней. И служанка из нее никакая, слишком слабая для тяжелой работы. Если б не мой долг перед старшим Холлтом, ни за чтоб помогать не стала. Ну да посмотрим, как все повернется. Может, на что-то она да и сгодится.

Торопливо переодевшись в довольно скромное повседневное платье с двумя пышными оборками по низу, спустилась в гостиницу поторопить неповоротливую прислугу. Все уже знали, что к ней приехал какой-то странный тип, то ли парень, то ли девка, привратник молчать о появлении Амирель не стал.

Хозяйка с неудовольствием выслушала любопытные вопросы и ответила с презрением, которое и впрямь испытывала к неказистой гостье:

— Да это моя дальняя родственница из глухой деревни. Неумеха и распустеха. Ее даже и людям-то показать стыдно. Не говорите никому, пока не обтешется. Не хочу, чтоб надо мной смеялись.

Неотесанные деревенские родственники время от времени приезжали ко всем слугам этой зажиточной гостиницы, надеясь на их помощь и кров над головой. Поэтому просьбу хозяйки восприняли с пониманием и разговоры о незваной гостье прекратили.

Амирель проснулась уже под вечер. Увидев над собой балдахин из шелковистой серо-зеленоватой ткани, удивилась. Где это она? Повернув голову, поняла, что она не в своей кровати в родительском доме, и вспомнила все. И предательство Власта, и наказ учителя, и тяжелую поездку на чужой лошади ночью посреди леса, и хорошенькую хозяйку этой роскошной гостиницы для богатых.

Но вот как она очутилась в этой мягкой постели не помнила совершенно. Видимо, все-таки крепко заснула. Конечно, проехать всю ночь верхом — это не удобное путешествие в карете. Хотя ей и не доводилось никогда и никуда ездить, но в книгах, даваемых ей настоятелем, она видела красивые картинки о жизни богатых и знатных людей. Но читать в книгах — одно, а видеть — совсем другое.

Она с восторгом погладила невероятно гладкое розовое одеяло, лежавшее на ней, пощупала его и поняла, что оно из чистого пуха! Перина под ней была необычайно мягкой, и она даже попрыгала на ней немного, пытаясь понять, что же там внутри. Но так и не поняла. В их доме у всех детей были соломенные тюфяки, и только у родителей матрас был набит овечьей шерстью, которую приходилось время от времени теребить, потому что она скатывалась в жесткие комки.

Подушка была такая же гладкая, даже скользкая, как и одеяло, и Амирель догадалась, что это такая наволочка. Значит, и на одеяле пододеяльник! Из чего же он сделан? Неужели изо льна? Она читала, что из хорошо выделанного льна делают для богатых очень удобные вещи, но никогда их не видела.

Встала и принялась восхищенно осматриваться. Комната, в которой она оказалась, была просто великолепна! Как в волшебной сказке! Посредине расположилась огромная кровать, на которой она впервые за несколько суток прекрасно выспалась, возле окна стоял низенький столик из золотистого дерева, с поставленным на него полным воды начищенным медным тазом, а на противоположной стене висело большое, почти в рост человека, зеркало!

Посмотревшись в чистое, даже сверкающее, зеркало, Амирель убедилась, что хозяйка «Пряного ветра» очень богата. В их семье было только одно маленькое овальное зеркальце, помутневшее от времени. Оно лежало в комнате родителей, и все девчонки бегали туда, когда их не было дома, чтоб тайком в него посмотреться.

На полу лежал настоящий ковер со сложным рисунком в сине-красную расцветку! Амирель присела на корточки, погладила густой упругий ворс и восторженно вздохнула. Как же ей повезло здесь оказаться! И тут же с сомнением подумала: а надолго ли она здесь?

Может быть, ее просто выставят на улицу, ведь она, по сути, ничего не умеет? И кем приходится ее наставнику эта красивая хозяйка? Будет ли она держать ее здесь просто так? Но, ощутив на поясе тяжесть кошеля, вспомнила о данных ей деньгах и приободрилась.

Она же вполне может заплатить за свое пребывание здесь, как и велел ей учитель! Судя по тяжести кошеля, в нем достаточно денег, чтоб прожить здесь хотя бы пару месяцев. Но как не хочется прикасаться к этим деньгам, она не чувствует их своими, ведь она их не заработала…

Случайно взглянув на грязные руки, принялась приводить себя в порядок, оставив все проблемы на потом. Потянулась, разминая мышцы, стянула теплые штаны, догадавшись, наконец, отчего ей так жарко. Радуясь, что заботливая хозяйка приготовила для нее таз с водой, Амирель с удовольствием смыла с лица и рук грязь и пот и принялась расчесывать густые волосы.

Волосы были спутаны и грязны, видимо, она сильно вспотела, заснув одетая, да еще и укрытая теплым одеялом, гребень застревал, приходилось разнимать пряди пальцами. Увлекшись, она не заметила, как оказалась в комнате не одна. Повернулась, испуганно вскрикнув, и тут же виновато улыбнулась хозяйке.

А вот та схватилась за горло и долго не могла произнести ни слова. Наконец, прокашлявшись, хрипло выдавила из себя обвинительное:

— У вас синие глаза!

Амирель должна была бы испугаться, но почему-то не испугалась. Возможно, теперь, когда ей не за кого было бояться, страх исчез? Ведь ее жизнь, в принципе, ничего не стоила. А умереть она никогда не боялась.

— Я не виновата, что такой родилась, — спокойно ответила взволнованной женщине. — Но, если вы хотите, чтоб я ушла, я уйду.

Хозяйка замерла, не ожидая такого тона. Так как ей быть? Помочь девчонке спрятаться или продать эмиссару тайного сыска? Второе и выгоднее, и безопаснее. К тому же, если синеглазку найдут у нее, ей не поздоровится. Но как быть с долгом чести графу Холлту-старшему? Он так много для нее сделал…

Амирель молча ждала ответа, глядя на хозяйку пронзительно синими глазами. Той отчего-то захотелось извиниться и сделать низкий придворный реверанс. Но она спохватилась и хрипловато рассмеялась над собой.

— Истинная королевская кровь! Теперь я поняла, что это значит! Хочется подчиняться, не раздумывая и не сомневаясь. — Оглядев полураздетую гостью, признала: — Но вам нужна нормальная одежда. Насколько я поняла, деньги у вас есть?

Амирель никто и никогда не называл на «вы», поэтому она не сразу поняла, что речь идет о ней. Сообразив, быстро закивала:

— Мне дроттин дал с собой кошель. Но сколько там денег, я не знаю. И мне не хотелось бы их тратить. Они все-таки не мои…

— А как вы собираетесь жить? — насторожилась экономная хозяйка.

Содержать чужих протеже ей не хотелось совершенно. Не сказать, чтоб она была бедна или слишком скупа, но ее купеческая кровь не позволяла бездумно транжирить.

— Я могла бы что-то делать. Прислуживать, убирать, мыть… — робко предложила Амирель.

Ее прервал невеселый смех хозяйки.

— Извините меня, но вы так наивны. Сколько вы дней продержитесь, прежде чем вас украдет какой-нибудь пылкий любитель красоток? — она не кривила душой: отдохнув и умывшись, Амирель превратилась в настоящую красавицу. — Или того круче — вы не очутитесь в подземелье тайного сыска? Ведь достаточно бросить на вас один-единственный взгляд, чтоб понять, что в вас течет королевская кровь. А, кстати, лечить руками вы умеете, как лечила королева Лусия? Или это просто бабьи сказки?

— Умею, — буркнула расстроенная предыдущими словами хозяйки Амирель. — Но что это даст? Ведь показываться людям мне нельзя. Да еще и колдуньей могут объявить.

— Упс! — недоверчивая женщина отогнула высокий ворот платья и показала Амирель синее пятно на шее. — Это вы убрать сможете?

Амирель ответила не сразу, снова застопорив на обращении «вы».

— Могу. Но где вы так неудачно ударились? Это ведь очень больно.

Хозяйка ошарашено вытаращила глаза, но сказать, что это вовсе не ушиб, а засос, оставленный очередным любовником, как печать собственности, не решилась.

Не дожидаясь ответа, Амирель протянула руку и коснулась пятна пальцем. По коже хозяйки пробежала прохладная струйка, и она поежилась от неожиданности. Когда Амирель убрала руку, подскочила к зеркалу и оголила шею.

— Ничего нет! Ух, здорово! — она долго рассматривала чистую кожу, не веря своим глазам. Для верности провела по исчезнувшему пятну пальцем, оставившим красноватую полоску. Убедившись, что это не морок, повернулась к девушке и поблагодарила, снова с трудом удержавшись от глубокого придворного реверанса: — Благодарю вас! — и все-таки поклонилась, хотя и не слишком низко.

Растерянная подобным обращением Амирель чуть заметно пожала плечами.

— Не за что. Это я вас должна благодарить за приют. А насчет одежды — у меня с собой ничего нет, мне пришлось уезжать спешно, попросту бежать. Может быть, у вас есть старые, ненужные вам вещи? Я могу перешить их на себя. Я не привыкла к новым вещам, к тому же дорогим.

— Нет, нет и снова нет! — торжественно провозгласила хозяйка, громко хлопнув в ладоши. — Вам носить обноски не по статусу! Уверена, дроттин дал вам вполне достаточную сумму, чтобы жить безбедно. Посчитайте, сколько денег в вашем кошеле, но мне не говорите, так соблазна меньше. А я вам скажу или даже лучше принесу расценки белошвейки, у которой заказываю белье сама, и портнихи, которая шьет мне платья. Хотя для вас они слишком простоваты. Вам бы лучше заказывать вещи у белошвеек, что обшивают семью Холлтов, но к ним я подступиться не смогу, мне это не по чину, они шьют только для городской знати.

Пораженная Амирель замахала руками, отрицая такую возможность.

— Мне не нужны дорогие портнихи, а белье себе я могу сшить и сама! Мы дома всегда так и делали.

Но хозяйка пренебрежительно сморщила курносый носик.

— Нет, вам нужно дорогое белье хорошего качества, а не те мешки для картошки, которые вы называете панталонами. Это уродство не для вас.

— Эээ… — протянула Амирель, не зная как обратиться к хозяйке, и вопросительно замолкла.

— Меня зовут госпожа Мелисси. — Хозяйка вмиг догадалась о возникшем затруднении. — Но вы можете меня звать просто Мелисси. Кстати, сколько вам лет? Пятнадцать?

Амирель кивнула, удивленная точностью ее глазомера. Мелисси хихикнула.

— Я в своей жизни перевидала уйму девиц, присылаемых из деревень к моим служанкам. И все они были именно такого возраста. Считается, что с пятнадцати лет уже можно идти в услужение и начинать зарабатывать деньги.

— И как, им это удавалось? — Амирель заинтересовалась, примеряя на себя подобную возможность.

Мелисси нахмурилась, припоминая приходивших в ее гостиницу искавших счастья в большом городе ширококостных крестьянских дочерей с крепкими натруженными руками и обветренными загорелыми лицами.

— Не всем, но большинству. Кто-то нашел себе приличные места в услужении, кто-то вышел замуж. Здесь, в городе, это нетрудно из-за нехватки свободных женщин. В Холлбурге стоит большой воинский гарнизон, якобы для усмирения разного рода разбойников. Хотя все знают, он здесь потому, что Леран Двенадцатый не доверяет нашему графу, слишком уж тот непокорен да непочтителен. А где воякам взять жен? Горожанки за них не идут, кому охота жить в казарме? Да и сосватаны они все чуть ли не с младенчества.

Хозяйка насмешливо хмыкнула, увидев, что Амирель внимательно слушает ее, чуть приоткрыв рот. Какая же она еще наивная девчонка!

— Вот рядовые, а то и десятники, шастают ко мне с просьбами присмотреть и намекнуть, ежели попадется кто получше. Я так и делаю. А что? Уж лучше быть женой военного, чем помыкаемой кому не лень прислугой. По сути одно и тоже, но работы несравнимо меньше. К тому же женатым дают отдельную комнату, правда, в казарме, там с краю целый отсек для семейных выделен. А кто званием повыше, те домики для своей семьи снимают, правда, маленькие, но для простой деревенской девчонки это редкая удача. Слава об этом разошлась далеко по окрестным деревням, вот ко мне и прутся родственницы гостиничной прислуги со всей округи.

Амирель испытующе посмотрела на Мелисси. Не вздумает ли она и ее пристроить подобным образом? Не то, чтоб она была сильно против, но не опасно ли это? Да и не хотелось бы ей выходить замуж без любви, с бухты-барахты.

Хозяйка гостиницы сконфужено ответила на безмолвный вопрос:

— Не буду, конечно. По закону до замужества вам еще целый год. И я же понимаю, что простые вояки не про вас. Вас если кто и достоин, то это наследный принц, не меньше. — И уныло уточнила: — Если вы до той поры доживете, конечно.

Девушка чуть не засмеялась вслух — таким несбыточным показалось ей предположение, что она может стать принцессой и войти в королевскую семью.

— Это вовсе не смешно, — строго заметила хозяйка. — Это в истории Северстана бывало. И не раз.

— Я знаю, — скучно согласилась с ней Амирель. — Меня наставник учил истории. Но вот только замуж за наследных принцев выходили аристократки из боковых побегов королевской семьи. А я крестьянка. Простая крестьянка. Из глухой деревни. И как во мне очутилась эта самая кровь, никто даже и предположить не может.

— Крестьянка? — Мелисси скептически посмотрела на свою гостью. — Вот уж на кого вы совершенно не похожи, так это на крестьянку. У вас же там рядом где-то жил род Несс? — Амирель кивнула, припомнив страшный полуразрушенный дом посреди заросшей лесной поляны неподалеку от деревни. — Вполне возможно, что во время той страшной бойни кто-то из них спасся и пришел в вашу деревню. Его пожалели и скрыли. А если это был ребенок обычного вида, то и в семью приняли.

— Да, это вполне возможно. — Амирель потерла ладонями щеки. — Люди у нас в деревне отзывчивые и неболтливые. Если кто чего и заметил, то промолчал. И семьи у нас большие. Одним дитем больше — какая разница?

— Давайте сделаем так, — Мелисси чуть было не добавила «ваше величество» и мысленно выругала себя. Что это с ней? Пусть Амирель и похожа на королеву Лусию, но она отнюдь не королева, а простая крестьянка. Не нужно поддаваться глупой сентиментальности. Из этой девчонки такая же королева, как из нее, Мелисси, покорная мужнина жена. — Я сниму с вас мерки и закажу одежду. Показываться людям вам пока нельзя.

— Пока? — с печальной иронией уточнила Амирель. — Мне кажется, уместнее сказать — никогда. Боюсь, мне предстоит прятаться всегда. Голова опущена, взгляд в землю, не показываться никому — вот и вся моя жизнь.

Вместо ответа хозяйка вынула из ящика гибкую измерительную ленту, заставила девушку встать, раскинуть в стороны руки и принялась крутиться вокруг нее, что-то сосредоточенно бормоча.

— Может быть, мерки стоит записать? — робко поинтересовалась Амирель. — Я бы их все точно перепутала.

— Я-то запишу, — Мелисси не хотела признаваться, что пишет плохо и с трудом. — А кто их читать будет? Моя белошвейка-то неграмотна. И портниха читает из рук вон плохо. Я уж лучше им расскажу и покажу. Так они быстрее поймут. И пометки на своих поминалках поставят, где надо.

Амирель прикусила язык. В своей семье она научила читать и писать всех, кто согласился учиться. Не захотели утруждаться только двое старших братьев, Томс да Генни, заявивших, что эта дурь им не нужна, время на нее только терять. Чтоб землю пахать, коров доить да свиней с гусями пасти, грамота не нужна. Да и все окрестные крестьяне были уверены, что книжки читать — никому не нужное безделье, от которого маются богатеи, потому что работать не умеют.

Сняв мерки, хозяйка, весело цокая каблучками, ушла, велев гостье закрыться и никому, кроме нее, не открывать. Выполняя ее наказ, Амирель затворила дверь на щеколду и с трепетом взяла в руки кошель.

Ей никогда прежде не доводилось держать в руках деньги. Свои деньги. Иногда у родителей бывали медяки, когда они возвращались из города после удачной ярмарки, но обычно то, что было получено, там же и тратилось на одежду или домашнюю утварь.

Поэтому сейчас у нее от волнения даже руки подрагивали, хотя она еще не развязала кошель. Справившись с тугой завязкой, высыпала деньги на покрывало кровати и охнула, завороженная блеском и звоном золота.

Так ее учитель действительно старший брат графа Холлта! А она было подумала, что он сказал это, запугивая того противного человека. А иначе бы откуда у простого настоятеля, тратившего все, что приносили прихожане в храм, на помощь неимущим, такие деньжищи?

Принялась пересчитывать золото, подолгу разглядывая гордые профили королей на монетах разных годов чеканки.

У нее получилась целая тысяча!

Амирель плохо представляла себе, что можно делать с таким богатством. И цены на товары тоже не знала, единственное, что она осознавала — что денег много, очень много. Оставив на столике возле зеркала десять монет, остальное убрала обратно в кошель. Снова туго его перетянула и засунула под матрас, как самое надежное место.

Управившись с подсчетом своего богатства, мысленно поблагодарила наставника и пожелала ему здоровья, уж очень плохо он выглядел в их последнюю встречу. И внезапно душу заволокла черная печаль. И даже ясный солнечный день за узкими окнами потемнел. Она почуяла — ее учителя больше нет.

Сердце тоскливо сжалось, из глаз сами собой побежали слезы. Останавливаться они не хотели, и Амирель проплакала до самого прихода Мелисси. Увидев слезы, та деловито поинтересовалась:

— Какого дьявола ревем, а?

Амирель хотела было сказать, что дроттин умер, но вовремя остановилась. Вдруг это вовсе не так? Не хоронит ли она его заживо? Может, это сказывается усталость, перенапряжение, разлука с родными и наставником? Ведь прежде она никогда не оказывалась в одиночестве.

Сказала полуправду, торопливо вытирая слезы ладонями:

— Страшно мне. Скучаю и по родным, и по наставнику.

Мелисси отчего-то посмотрела на свои руки. Левую ладонь пересекал грубый багровый шрам, так и не заживший с годами. Глухо сказала:

— Жизнь вообще страшная штука. — И тут же спохватилась: — Но вы ведь голодны. Поешьте покрепче, и станет легче. После хорошей еды настроение всегда улучшается, по себе знаю. Сейчас принесу.

Амирель заикнулась было, что она может поесть и на кухне, но вспомнила о соглядатаях и прикусила язык. Как трудно привыкать к новым порядкам и жить новой жизнью! И как-то там ее семья? Благополучно выбрались ли они из порушенного дома? И куда поехали? Доведется ли ей увидеть их когда-нибудь?

Сердце щемило, но она понимала, что все к лучшему. Без ее опасного присутствия им будет жить гораздо спокойнее.

Прерывая ее невеселые размышления, вернулась Мелисси с подносом, до краев заставленным едой.

Поставила поднос на столик и приказала:

— Ешьте! А у меня дел полно. Кстати, я заказала вам три приличных платья, пару ночнушек, неглиже и пять комплектов нижнего белья. С вас тридцать серебряных.

— У меня только золото, — робко прошелестела Амирель, протягивая ей деньги.

— Было бы странно, если б старший Холлт одарил вас медяками, — резко заметила Мелисси. — Но пару золотых я сейчас разменяю. — Она ушла в свою комнату, повозилась там несколько минут и вернулась с пригоршней серебрушек. — Вот, здесь сто семьдесят серебром. Тридцать отдам за одежду.

Амирель быстро закивала.

— Огромное спасибо, Мелисси. Я вам так благодарна…

К своему собственному удивлению, хозяйка зарумянилась от удовольствия, будто ни за что получив золотой. Она разучилась краснеть еще лет в десять, потому что стыдливость не способствует ведению торговых дел. И теперь, пораженная собственными чувствами, застенчиво проговорила, будто совершила что-то неблагонадежное:

— Да ладно, это ерунда. К тому же я потом выставлю вам счет за проживание — две серебрушки за день. Как всем постояльцам моей гостиницы.

— Но это слишком мало, ведь я еще и ем! — Амирель произнесла это так, будто она великан, сжирающий все запасы гостиницы зараз.

Мелисси захихикала.

— Да, конечно, и как я могла об этом забыть? — И уже серьезно добавила: — Но смею вас уверить — это вполне достойная плата за проживание в моей гостинице. Две серебряных монеты за полный пансион — это немало.

Она ушла. Амирель села за стол, подвинула поближе поднос и растерялась. Чего здесь только не было! И горячий суп из трав и мяса в закрытом глиняном горшочке, и тушеная курочка в глубокой тарелке под крышкой, и кусок соленой красной рыбы, и какие-то неизвестные ей сласти на отдельном блюдечке! И травяной чай, и хлеб, черный и даже белый, и еще пара неизвестных ей кушаний.

Амирель торопливо принялась за еду, с жадностью пробуя все подряд. Это было так вкусно, что она остановилась только тогда, когда поднесла ложку к губам, но не смогла проглотить.

Она объелась! Такое с ней было только раз в жизни, когда в раннем детстве она вышла на земляничную поляну за домом и вволю наелась спелой ягоды. Когда она, измазанная в сладком соке по уши, вернулась домой, мама отругала ее, боясь, что у нее заболит живот, но все обошлось.

С трудом встала из-за стола, едва дыша из-за переполненного живота, и снова легла в удобную теплую постель. Решив, что попала в рай, уснула.

Проснулась от того, что кто-то тряс ее за плечо, насмешливо приговаривая:

— Эй, соня, вставайте! Что вы ночью-то делать будете?

Амирель вздрогнула. Ей показалось, что она дома, проспала, и ее будит младшая сестра. Она рывком села на кровати, открыла глаза. Нет, она не дома. Это «Пряный ветер», а трясет ее Мелисси.

— Вы не хотите прогуляться? — с некоторым коварством спросила хозяйка. — Свежим воздухом подышать?

— А разве это можно? — засомневалась Амирель. — Даже если я натяну на лицо капюшон, это будет подозрительно. Стоит ли так рисковать?

— Смотря где гулять, — загадочно ответила Мелисси. — Просыпайтесь, умывайтесь, и я выведу вас на прогулку. Вы быстро зачахнете, сидя без воздуха в этом каменном мешке.

Амирель и впрямь тяжело было дышать в кирпичных стенах, она привыкла к легкому воздуху деревянного дома. Быстро привела себя в порядок, накинула на плечи меховой плащ и бодро сообщила:

— Я готова!

Мелисси кивнула с загадочным выражением лица. Выйдя в небольшой коридор, она провела гостью не вниз по лестнице, как та ожидала, а в выложенный кирпичом казавшийся глухим угол. Упершись обеими руками в стену, она напружинилась, отодвинула ее, как большую дверь, в сторону и вышла на крышу, поманив девушку за собой.

Амирель, никогда не бывавшая на такой немыслимой высоте, покачнулась от страха и восторга.

— Нравится? — шепотом спросила хозяйка этого великолепия, обводя рукой вокруг. — Амирель в ответ смогла только несмело кивнуть. — Можете гулять здесь, сколько хочется, вас снизу никто не увидит. Только близко к краю не подходите. Там хоть и стоит заградительный парапет, но сильный наклон крыши и довольно скользкая черепица. Лучше ходите по середине, это безопасно.

Она ушла, оставив ход в коридор чуть-чуть приоткрытым, чтобы и дом не выстудить, и Амирель могла беспрепятственно вернуться в любое время. Оставшись в одиночестве, девушка сделала робкий шаг вперед. И замерла, очарованная немыслимой красотой.

Над ней бежали серые пушистые облака, под ней расстилалось безбрежное полотно крыш, разных и по форме, и по цвету. Кое-где дымили трубы, и в воздухе носился горьковатый запах дыма.

Довольно ровная площадка из черепицы, по которой можно было гулять, оказалась неожиданно большой — несколько сот ярдов во все стороны. Осмелев, Амирель, крепко уцепившись за парапет, подошла почти к самому краю крыши, резко уходившему вниз, и с замиранием сердца выглянула на улицу.

Далеко внизу ходили крошечные люди. Смотреть на них было интересно, но опасно. Любой мог поднять голову и заметить ее. Да и ноги елозили по склизкой холодной крыше, не ровен час, поскользнешься и хоть вниз не улетишь, помешает довольно высокий парапет, но ушибешься о замерзшую черепицу сильно.

На всякий случай Амирель отошла подальше от крутого края и принялась ходить по крыше сначала наискосок, потом по периметру, под конец нарезая широкие круги, раздумывая об одном: для чего была сделана эта плоская площадка? Ведь ее нужно постоянно очищать от падающего снега. Вокруг, насколько она видела, крыши были отвесные, чтоб снег не задерживался на их боках.

Ветер холодил щеки, ноги в сапогах из тонкой кожи начали замерзать, но уходить в скучную тесноту дома не хотелось. Стемнело. На небе выступили редкие, но крупные звезды, чуть мерцавшие на черном бархате неба.

Ее затянувшуюся прогулку прервала Мелисси, высунувшая в проем свой нос и недовольно прошипевшая:

— Вы тут в ледышку еще не превратились? Идите скорее в комнату!

Амирель пришлось послушаться и вернуться в тепло мансарды. В ее комнате на столе уже был накрыт плотный ужин, ничуть не хуже съеденного ею обеда. Мелисси смущенно извинилась:

— Извините, еда без особых изысков, но я сказала прислуге, что вы моя дальняя деревенская родственница, и они не поймут, если я вдруг прикажу готовить для вас деликатесы. Поэтому вам придется есть простую грубую еду. Но это пока. Дальше, я думаю, будет проще.

Амирель поперхнулась, глядя на обилие тарелок перед ней. Это простая грубая еда? А что такое деликатесы? Она взяла в руки вилку и нож, чтоб отрезать себе кусок мяса. Лицо следившей за ней хозяйки просияло.

— Я вижу, вы умеете пользоваться столовыми приборами. Вас старший Холлт этому научил?

— Да, он мне показывал, как это делается. И когда я обедала у него, он следил за моими… — она слегка запнулась, но быстро вспомнила нужное слово: — манерами.

— Это хорошо. Хорошие манеры всегда в жизни пригодятся, — неопределенно сообщила хозяйка и снова убежала, заявив, что сейчас в гостинице самое горячее время и ей нужно следить за порядком.

Закончила Амирель ужин в одиночестве. Еда ей понравилась. В их доме так вкусно не готовили. Мама старалась, чтоб сытно было и всем хватило. Да и разносолов таких, как здесь, у них отродясь не бывало. Вот, к примеру, вкус у этого обычного с виду куска мяса, лежащего перед ней на тарелке, был нежным и пряным, вовсе не таким, как дома. Что в него здесь добавляют, интересно?

Съев все, что принесла Мелисси, и аккуратно составив на поднос использованную посуду, Амирель затосковала. Дома работы было невпроворот, ни одной минутки свободной, и теперь она мучилась от безделья. Чем бы ей заняться? Она посмотрела вокруг, но ничего подходящего не обнаружила. Если б здесь были книги, она бы не скучала, но было не похоже, чтоб хозяйка гостиницы что-то читала.

Спать ей не хотелось, она выспалась днем. Может, снова выйти на крышу, прогуляться, посмотреть на звезды? Торопливо забежавшая в комнату Мелисси в нарядном платье с глубоким декольте, почти полностью оголявшем красивую упругую грудь, безжалостно разрушила ее планы:

— Никуда не выходите! У меня будут гости! Кошмар, если на вас кто-нибудь случайно наткнется в моем коридоре! Чтоб вы не скучали в одиночестве, я принесла романы. Гривуазные. Вряд ли вы читали подобные, но у меня больше ничего нет, извините. Если хотите, я куплю завтра другие, более умные книги. А сейчас обязательно запритесь!

Оставив пару толстых книг на столе, она подхватила поднос с грязной посудой и умчалась. Задвинув, как приказала хозяйка, тяжелый засов на толстой сосновой двери, Амирель устроилась в кресле и раскрыла первый роман, на обложке которого была нарисована целующаяся пара.

Он оказался о любви! О настоящей любви, о которой она слышала небрежные разговоры старших братьев, да тихие перешептывания старших сестер.

Приоткрыв от удивления рот, она, не замечая ничего вокруг, читала о терзаниях, которые терпел бедный возлюбленный знатной дамы, принадлежавшей другому. Амирель было жаль его до слез, и она постоянно шмыгала носом, сопереживая влюбленным.

От чтения ее отвлек развязный мужской хохот, раздавшийся в коридоре. Мужчин было двое, они, громко переговариваясь между собой, стояли так близко возле ее дверей, что Амирель от неожиданности уронила книгу на колени.

Вздрогнув, на цыпочках подбежала ко входу и проверила, плотно ли сидит засов в пазах. Он выглядел надежным, но она все равно напряженно стояла у дверей, нервно сжимая ладони в кулаки. Мужской смех прервал укоризненный женский голос, что-то негромко выговаривавший.

Раздались четкие уверенные шаги — это удалялся напугавший Амирель мужчина, следом за ним ушел и второй. Они зашли в комнаты хозяйки, громко стукнула дверь, закрываясь за ними, и все стихло.

Страх ушел, но любопытство осталось. Похоже, это не гости, как говорила хозяйка, а любовники. Или, как красиво написано в романе — возлюбленные? Или взаправду только гости? Их же двое? Что они станут делать с одной Мелисси? И утром здесь был другой мужчина. Неужели у хозяйки несколько возлюбленных? Но ведь это неприлично!

Подумав, чем они могут заниматься совсем рядом, Амирель покраснела и тут же одернула себя. Это не ее дело! Мелисси хорошо к ней относится, помогает, рискуя собой, и не ей обвинять ее в том, в чем она ничего не понимает!

К тому же, возможно, они скоро уйдут. Может быть, хозяйка «Пряного ветра» просто угощает их… — Амирель напряглась, припоминая незнакомое слово, — деликатесами? А она тут выдумывает невесть что! Так нельзя! Это уже неблагодарность!

Почитав еще немного, отложила книгу. Поняв, что задыхается в давящих ее каменных стенах, подошла к окну, попробовала его открыть. Ничего не получилось. Переплетенные свинцом створки были закреплены намертво. В нарушение хозяйкиного приказа Амирель оделась и бесшумно прокралась на крышу. Свежий ветер уже без примеси дыма пьянил, голова слегка кружилась, и ей отчаянно хотелось прогуляться по ночному городу свободно, ничего не опасаясь и ни от кого не прячась.

Но это было невозможно. Вздыхая, она ходила по черепичной крыше, пока окончательно не замерзла. Поняв, что еще немного, и руки перестанут ей подчиняться, вернулась к себе, сняла с себя несвежую одежду и легла спать нагишом. Тонкое постельное белье ласкало кожу. Она погладила гладкую поверхность подушки, зарылась в нее носом и вдохнула нежный аромат. Как же хорошо живут богатеи! Она бы не против жить так всю свою жизнь.

Поворочавшись немного, вспомнила старинную примету — на новом месте нужно позвать жениха, и он непременно покажется. Размечтавшись о любви под влиянием куртуазного романа, Амирель прошептала:

— Покажись мне тот, кто будет верно и преданно любить меня, и кого до конца своих дней буду любить я!

Заснула с трудом поздней ночью. Все-таки Мелисси была права — не стоило ей спать днем, да еще так много. Едва заснула, как увидела сон. Неясный, покрытый туманной дымкой. Сон, в котором она изо всех сил бежала к высокому мужчине, протягивавшему к ней руки и весело улыбавшемуся четко очерченными губами, и никак не могла добежать. Он тоже упорно шел ей навстречу, но каждый один его шаг увеличивал расстояние между ними на два.

Устав бежать зря, Амирель крикнула, чтоб он остановился. Он встал, пристально следя за ней, и тогда она смогла подойти к нему почти вплотную. Подняв руку, хотела прикоснуться к его щеке, заглянуть в веселые серые глаза, спросить, кто он и как зовут, но шум, раздавшийся в коридоре, ее разбудил.

Это было так досадно, что Амирель всхлипнула от разочарования и с силой зажмурилась, надеясь увидеть продолжение сна. Но заснуть больше не удалось.

За дверью хрипловатый мужской голос настойчиво упрашивал:

— Я могу задержаться еще на денек, малышка. И провести с тобой еще одну ночь. Ведь тебе понравилось?

— Ты был бесподобен! — Амирель послышались в этом стандартном ответе усталость и фальшь, но довольный собой любовник Мелисси ничего не заметил. — Но тебе задерживаться нельзя, и ты это знаешь лучше меня. Если не доставишь товар вовремя, потеряешь заказчиков, и верить тебе уже никто не будет. А в нашем деле доверие — главное. Сам знаешь, уговор дороже денег. Так что спеши, не порти зазря свое доброе имя. И не беспокойся обо мне. Впереди у тебя дальние дороги, новые встречи, пылкие ночи. Ты быстро забудешь хозяйку «Пряного ветра».

Мужчина принялся горячо уверять, что она лучше всех, и что он ее никогда не забудет. Постепенно грубый голос становился все тише, пока не затих совсем. Амирель поняла, что Мелисси увела его вниз.

Амирель прикрыла глаза и попыталась вспомнить, как выглядел ее суженый из сна. И не смогла. В памяти остались только веселые серые глаза, заглядывающие прямо в душу. Отчего-то стало тоскливо, будто посреди белого дня на солнце надвинулось жуткое черное пятно, заслонив его собой. И страшно, и не знаешь, чего ждать дальше.

Сокрушенно покачивая головой, поднялась, умылась, закуталась в покрывало, чтоб не щеголять по комнате голышом, и с сомнением посмотрела на аккуратно сложенное на стуле грязное белье.

Где бы его постирать? Вниз спускаться ей нельзя, а просить Мелисси отдать белье прачке стыдно. Оно грубое, из домотканого полотна и плохо сшитое. Что поделаешь, она не белошвейка и шьет так, как ее учила мать, а ту бабка. Просто, надежно, без изысков. А уж материал какой подешевле, на дорогой у них никогда не было денег.

Вернувшаяся хозяйка разрешила ее сомнения. Постучав в дверь, дождалась, пока Амирель отодвинет тугой засов, и вошла. В пышном темно-зеленом платье с серебристой отделкой, подчеркивающей белую кожу и делавшей лицо молодым и свежим, будто она и не провела бурную ночь, Мелисси выглядела ужасно довольной.

Кинув плотно стянутый узел из холщового полотна на кровать, потянулась, как сытая кошка, и лукаво подмигнула гостье:

— Хорошо проведенная ночь — великое дело! Что еще нужно одинокой женщине? — И указала на сверток: — А это вам прислала белошвейка, не все, но кое-что она с помощницами сшить успела. Можете надевать. Жаль, что портниха запаздывает, у нее заболела одна из швей, но первое платье от нее должны доставить уже сегодня к вечеру. Надеюсь, она не подведет, хотя заказов у нее много.

Мелисси вышла, а Амирель, то и дело придерживая сваливающееся с плеч покрывало, принялась в нетерпении развязывать плотно стянутый узел. В нем оказалось три пары белья, тонкого, белоснежного, с чуть розоватой вышивкой и пышными оборочками по краю панталончиков, и три исподние рубашечки из нежного полупрозрачного материала, названия которому Амирель не знала.

Чтоб не запачкать это изумительное белье, она намочила полотенце в тазу и тщательно протерла им тело. И только потом натянула на себя панталоны, бюстье и рубашечку.

С негодованием посмотрела на свое грязное простоватое платье и поморщилась. Надевать его на такую красоту она решительно не желала! Может быть, ей снова завернуться в покрывало и походить так, пока не привезут новое платье? Все равно ее здесь никто не видит.

В комнату постучали. Амирель осторожно ответила «да», и хозяйка внесла в комнату пакет из вощеной бумаги с тисненым на нем золотистой краской именем портнихи.

— Вот ваше платье, портниха управилась раньше, чем я ожидала. Но сначала вам надо вымыть голову. Вечером я организую для вас ванну, а пока только таз с горячей водой. Идемте, я вам помогу.

Они прошли в небольшую комнату возле хозяйских покоев, названную Мелиссой умывальней. В ней стояла большая лохань, несколько тазов, кувшины и ведра с водой. Узкое окно было занавешено плотной синей тканью с поперечными полосками, через которую почти не проникали лучи солнца.

Хозяйка велела Амирель наклониться над лоханью и принялась сноровисто мыть ей голову, намазав чем-то жидким и душистым. После нескольких ополаскиваний с душистой травкой завернула чистые волосы в полотенце и отправила девушку сушить волосы, наказав:

— Платье без меня не надевайте, одной вам с ним не справиться. И хотя шнуровка спереди, я покажу, как нужно правильно затягивать корсет. С непривычки это сложно, запутаетесь.

Волосы Амирель сушила в своей комнате перед зажженным камином, потому что хотелось поскорей увидеть новое платье. Теплые волны от живого огня приятно согревали кожу. Высушив волосы, взяла изящный гребень из желтоватого моржового клыка, лежавший на столике, и запустила его в спутавшиеся пряди.

Расчесались они на удивление легко, скользя меж частых зубьев гребня, как салазки с ледовой горки. Амирель решила, что это из-за ароматной жидкости, которой хозяйка вымыла ей голову.

Торопливо заплетя волосы в толстую косу, она распаковала платье и восторженно ахнула. Темно-синяя плотная саржа была украшена серебристой вышивкой по воротнику, рукавам и подолу. А для талии полагался вышитый таким же узором кушак! От восхищения она приложила руки к груди и простояла так без движения несколько минут, любуясь творением портнихи.

Такие восхитительные платья она видела только на картинках в книгах дроттина, а теперь будет носить сама!

Амирель готова была прыгать от нетерпения, мечтая поскорее натянуть на себя такую красоту, и совсем уж было решила надеть платье без помощи Мелисси, когда та, наконец, пришла.

Заметив нетерпеливый вид постоялицы, насмешливо сказала:

— Какая вы все-таки еще сопливая девчонка! Я задержалась всего-то на пару минут! Но я хорошо понимаю ваше нетерпение. Когда мне сшили мое первое взрослое платье, я тоже не могла дождаться минуты, когда я его надену.

Расправив платье, помогла девушке его надеть, показала, как нужно шнуровать, чтоб не оставалось ни единой складочки, и отошла на шаг, любуясь делом своих рук. Потом медленно обошла Амирель кругом и с улыбкой постановила:

— Хорошо, право слово, очень хорошо! Вид немного портит прическа, вернее, ее отсутствие, но это поправимо.

Она торопливо умчалась в свою комнату, принесла шпильки и закрутила длинную косу Амирель в двойной ряд на голове. Потом достала серые туфельки на низком каблучке, украшенные спереди и по бокам маленькими блестящими бантиками, и велела гостье их примерить. Они оказались маловаты, но хозяйку это не смутило.

— Кожа мягкая, шевро, так что скоро разносится по ноге, нужно только их намочить и походить в них с полдня. Обувь для вас я уже заказала. Увы, работы у моего сапожника оказалось много, поэтому он обещал домашние туфельки для вас прислать не ранее завтрашнего вечера. А уличные вообще только через неделю. Хотя я не думаю, чтоб они понадобились в ближайшее время. А дома пока походите в этих.

В своем родном доме Амирель, как и все домочадцы, ходила босиком, поэтому домашние туфли показались ей ненужной роскошью. Но каменный пол был холодным, не то, что деревянный, поэтому она с удовольствием притопнула ногой в туфельке и посмотрела на себя в зеркало. На нее смотрела настоящая принцесса, не меньше!

Еще раз обойдя ее кругом, Мелисси задрала нос и невесть кому горделиво похвасталась:

— А ведь вы прехорошенькая, право слово! Вот что делает с невзрачными на первый взгляд девицами красивая одежда. Теперь остается одно — научиться правильно себя вести в тонком обществе.

Амирель понятия не имела, что это такое — «тонкое общество», и для чего ей нужно уметь себя в нем вести, если ей в нем никогда не бывать? Но у хозяйки было другое мнение, она считала, что любые знания лишними не бывают, кто знает, что за сюрпризы припасла для тебя судьба? Прошедшая строгую школу выучки у требовательного учителя Амирель считала так же, потому и согласилась.

Мелисси принялась посвящать ее в правила поведения дворянского сословия. Того, чего она не знала сама, небрежно пропускала, сочтя несущественным. Об этикете Амирель многое рассказывал дроттин, но разные мелочи, замечаемые только острым женским взглядом, он не знал.

Больше всего Амирель досадовала на «стрельбу глазами», которую хозяйка считала главной частью флирта, этой необходимой науки для каждой уважающей себя девицы на выданье.

К чему учить подобным вещам девушку, которой никогда не пригодятся подобные умения?

Конец 1-й книги второй трилогии саги «Серебро ночи».