Семейные тайны

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

— Но тебе нельзя здесь оставаться!

В голосе Дианы Скорцезе отчетливо слышалось нетерпение. Она окинула пренебрежительным взглядом вопиюще неопрятную гостиную — потертые подушки дивана, полки вдоль стен, плотно заставленные книгами. Вся квартира Мэгги вызывала у нее отвращение; Диана не могла понять, как дочь способна жить в подобной обстановке.

Решив испробовать еще один довод, она устремила на Кэсс умоляющий взгляд и печально покачала головой.

— Дорогая, ты ведь знаешь, что скажет папа, когда обнаружит, что ты живешь здесь. Ты уже совершила одну ошибку, сбежав в Италию и не сказав никому из родных ни слова. Какие чувства, по-твоему, возникнут у отца, если он узнает, что ты поселилась в таком месте? Если ты не желаешь возвращаться в Найтсбридж, по крайней мере вспомни о приличиях и вернись к родителям…

— Нет. — Подобрав ногу, Кэсс присела на край дивана. — Но тебе незачем волноваться. Это мое временное жилье. Как только я подыщу что-нибудь более подходящее, я переберусь туда. Через неделю Мэгги уезжает в Штаты. Она сказала, что я могу торчать здесь до ее возвращения.

Диана скривила губы, явно осуждая лексикон дочери, но воздержалась от машинального упрека, которого ждала Кэсс. Вместо этого она нехотя устроилась на краешке стула напротив дивана и, скрестив обтянутые блестящим шелком ноги, снова попыталась воззвать к рассудку дочери.

— А как же быть с Роджером? — спросила она и, видя, как изменилось лицо Кэсс, подалась вперед и взяла дочь за руку. — Дорогая, об этом надо непременно подумать. Рано или поздно он наверняка узнает, что ты вернулась в Лондон. Гораздо разумнее будет увидеться с ним, не так ли? Твой отец говорит, что Роджер очень волнуется. Уверена, он сожалеет о случившемся, как и мы все.

Кэсс вскинула голову.

— Нет, мама.

— Но послушай, Кэсс…

— Мама, когда я согласилась встретиться с тобой, ты пообещала, что никому не сообщишь о моем приезде.

— И я выполнила обещание. — Диана вздохнула. — Но это не значит, что я одобряю твой поступок — ты прячешься здесь, будто преступница. Бог свидетель, никого не порадует известие о неверности мужа, но ведь это не конец света! — Она нетерпеливо передернула плечами. — Мужчины многим отличаются от женщин, Кэсс. Им просто необходимы небольшие… приключения. Роджер не любит женщину, с которой спит. Он любит тебя. И если ты согласишься простить его…

— Нет, мама! — Кэсс была непоколебима. — Я хочу развода и намерена его получить.

— О Господи! — Диана резко поднялась и принялась вышагивать до окна и обратно, не скрывая гнева. — Твой отец никогда не согласится на это.

— Его согласия и не потребуется, — твердо заявила Кэсс, надеясь, что в ее словах прозвучит уверенность, которой она не чувствовала. — Мама, такое происходит с Роджером уже не в первый раз. Ты же помнишь, что было пару лет назад. Но тогда вмешался папа, и…

— Вмешается снова, — подхватила Диана, но Кэсс покачала головой.

— Нет.

— Почему же? — не унималась Диана. — Дорогая, ты можешь быть уверена: на этот раз Роджер легко не отделается. Об этом я позабочусь.

— Нет.

— О, Кэсс! — Диана испустила тяжкий вздох. — Это просто нелепо! Ты не даешь ему ни малейшего шанса. По крайней мере надо встретиться с ним и поговорить.

— Я уже виделась с ним.

— Знаю. — Диана поджала губы. — В квартире Бена.

— Да.

— Но разве там у вас была возможность нормально поговорить? В присутствии… постороннего зрителя, сына Софи?

— Его там не было. — Кэсс пристально взглянула на мать и нахмурилась. — Значит, вот как рассказал о нашей встрече Роджер?

— Не помню точно. — Диана явно растерялась. — Мне показалось, он упомянул имя Бена, но я могла и ошибиться.

На лице Кэсс появилось скептическое выражение.

— Ты хочешь сказать, Роджер солгал тебе — так, как лгал мне, — возразила она. — На самом деле Бен появился, когда Роджер уже находился у него в квартире, и появился как раз вовремя, чтобы вышвырнуть его вон!

Черты лица Дианы сделались жестче.

— Так я и знала. — Она подступила ближе к дивану, на котором сидела Кэсс, и негодующе воззрилась на нее. — Я догадывалась, что этот человек послужил причиной твоего решения. Ведь это он подбил тебя на такую нелепую выходку? С тех пор как мы с ним знакомы, я жду от него одних неприятностей!

Кэсс ответила матери ледяным взглядом.

— А я думала, он тебе нравится.

— Мне? — Диана сделала пренебрежительный жест, но постаралась не смотреть в глаза дочери. — Если я всегда была вежливой с ним, это еще не значит, что он мне нравится. Посуди сама, Кэсс, — я поддерживаю дружеские отношения со множеством людей. Но тебе, как и всем прочим, должно быть известно, что чаще всего я исхожу из практических соображений.

Кэсс склонила голову набок.

— В чем же выгода твоих дружеских отношений с Беном?

Диана поняла, что дочь поймала ее на слове, и не стала скрывать свое недовольство.

— Ну, прежде всего, он сын твоего отца, не так ли? Ты представляешь, как повел бы себя отец, если бы я отказывала Бену в гостеприимстве? Нет, я всегда принимала его в нашем доме. Но мне не нравилась твоя привязанность к нему, и я была очень недовольна, когда ты обратилась к Бену, вместо того чтобы искать помощи у нас.

Ухитрившись незаметно отклониться от предмета разговора, Диана вновь вернулась к окну и вытерла верхнюю губу носовым платком, отделанным кружевом. Наблюдая за матерью, Кэсс испытала опустошенность и смирение. Сколько бы она ни избегала встреч с Роджером или с отцом, рано или поздно ей предстоит столкнуться с ними обоими. Победа, одержанная в разговоре с матерью, ни к чему ее не приведет: справиться с Дианой сравнительно просто, а вот Гвидо Скорцезе — опасный противник.

— Ладно, — наконец произнесла она, поднимаясь и расправляя складки мешковатых белых брюк.

Диана обернулась.

— Что значит «ладно»? — осторожно спросила она. Кэсс сунула руки в карманы.

— Ладно, я встречусь с папой, — заявила она, с силой вонзая ногти в собственные ладони. — Но не здесь. Я приеду домой. Пожалуй, сегодня… это не слишком быстро? Или у него вечер уже занят?

Диана с трудом сглотнула.

— Мы собирались поужинать с супругами Конуэй, — пробормотала она, — но полагаю, я смогу отменить встречу.

— Вот и хорошо. — Кэсс с трудом сохраняла внешнее спокойствие. — Тогда в семь часов — годится?

— Отлично, просто замечательно. — Диана живо направилась к дочери, явно испытав облегчение от этой неожиданной уступки. — Тогда до вечера, дорогая, — пробормотала она, целуя воздух возле щеки Кэсс. — И еще… ты не могла бы одеться немного… скромнее? Ты же знаешь, отец терпеть не может современную моду.

Когда Диана ушла, Кэсс тяжело привалилась к двери. Она обнаружила, что дрожит, и даже рассердилась на себя за то, что разговор с матерью оказался для нее таким трудным испытанием. Справится ли она сегодня вечером? Может, следовало отложить встречу с отцом на завтра или на послезавтра? Но мысль об оттягивании неизбежного показалась ей еще более неприятной. Кэсс решила покончить с делом раз и навсегда — и чем раньше, тем лучше.

Оторвавшись от двери, она в изнеможении легла на диван.

Ей следовало продумать то, что она скажет сегодня вечером отцу, но недоставало сил. Кроме того, во всем, что она теперь делала, присутствовало странное ощущение нереальности, и иногда Кэсс хотелось ущипнуть себя и убедиться, что она не спит.

Но происходящее не было сном. Она действительно жила в тесной квартире в Лондоне, принадлежащей Мэгги Оден, дочери миссис Оден, которая служила экономкой у родителей Кэсс уже много лет подряд. Кэсс и Мэгги подружились еще в детстве, несмотря на то что Диана явно не одобряла эту дружбу и всеми силами препятствовала ей. Будучи почти ровесницами — Мэгги была двумя годами старше Кэсс, — девочки делились самыми сокровенными тайнами на протяжении нескольких лет. А миссис Оден не возражала, когда дочь ее хозяев искала общества, а иногда и утешения в кухне дома в Итоне. Разумеется, после того как Мэгги поступила в университет, а Кэсс вышла замуж, в отношениях девушек поубавилось пыла. Они вели слишком разную жизнь, и Кэсс не решалась признаться хоть кому-нибудь, каким бедствием стало ее замужество с Роджером. Она слишком стыдилась этого.

Но неделю назад, когда Кэсс вернулась в Лондон, она и думать забыла про гордость. Беспомощная, отчаянно ищущая утешения, она без смущения позвонила Мэгги, и подруга в очередной раз оказала ей поддержку.

Естественно, Кэсс призналась Мэгги далеко не во всем. Мэгги узнала только, что Кэсс уезжала в Италию, чтобы поразмыслить о своих отношениях с Роджером — это было правдой, — а теперь вновь вернулась в Лондон, так и не решив, как быть дальше.

Для Мэгги вопросов не существовало. Если Роджер оказался неверным, Кэсс имела все права подать на развод. Мэгги и ее мать всегда недолюбливали Роджера Филдинга и были удивлены поспешностью, с которой Кэсс вышла за него замуж. В конце концов, они были едва знакомы до встречи на Бермудах, а секс уже давно не считается весомой причиной для брака.

Днем Кэсс удавалось забывать о своих проблемах, а вот ночами… Разумеется, она спала — благодаря снотворному, которое Мэгги купила в аптеке специально для нее. Но ее преследовали мучительные сны, и Кэсс просыпалась рано утром — слабая, на мокрой от пота постели, с пятнами слез на подушке.

По ночам она не могла отогнать болезненные воспоминания, а они причиняли невыносимую боль — особенно сцена, которая разыгралась, когда они с Беном вернулись из Верразино и обнаружили, что его мать ждет их…

Уже светало, когда они спустились по извилистой дороге к вилле. Небо налилось бледно-желтым светом, на нем виднелись клубки пухлых ватных облаков — им предстояло рассеяться, как только взойдет солнце. В траве блестела роса, воздух был напоен нежным ароматом мимозы, смешанным с запахом сосновой смолы со стороны заросшего деревьями холма. Все вокруг казалось таким прекрасным, что Кэсс захотелось плакать. Но слезы были роскошью, которую теперь она не могла себе позволить.

— С тобой все в порядке?

Это были первые слова, произнесенные Беном за несколько часов, и Кэсс живо обернулась к нему.

— А с тобой?

— Нет, — его пальцы сжались на руле. — Ты уверена, что не передумаешь?

— Насчет отъезда? — Кэсс скривила губы. — Вряд ли.

— Но почему? — Его допрос был пыткой. — Кэсс, может статься, это наш единственный шанс побыть вместе. Не отказывайся от него!

— Не могу. — Она отвернулась к окну. — Ты слишком многого хочешь, Бен. Я не такая искусная актриса. Твоя мать все поймет с первой же минуты… О Господи! — воскликнула она. — Она там!

— Только не это!

В голосе Бена послышались отчаяние и усталость, и Кэсс испытала ошеломляющую потребность утешить его. Но сделать это она не могла. Помимо всего прочего, утешений не хотел сам Бен — особенно теперь, когда Софи поджидала их и видела каждое движение. Унижение казалось невыносимым, и Кэсс задумалась о том, чего надеялась добиться Софи.

Софи ждала в саду, набросив на плечи шерстяной кардиган и поеживаясь от прохладного рассветного ветра. Кэсс внезапно задрожала. И сразу догадалась: от волнения, а не от холода.

Бен остановил «порше» на привычном месте и бросил на Кэсс последний умоляющий взгляд.

— Прошу тебя, передумай.

Как трудно было Кэсс отрицательно покачать в ответ головой!

— Не могу.

— Ладно. — Лицо его превратилось в маску. Бен не стал спорить. Он распахнул дверцу со своей стороны и вышел.

— Привет, mamma! — поздоровался он с матерью по-итальянски. — А ты, оказывается, ранняя пташка — еще нет и пяти часов!

Софи ответила не сразу. Вместо этого она подошла к сыну и на виду у Кэсс, оцепеневшей от ужаса, обрушила на его щеку хлесткий удар.

— Bastardo![25] — выпалила она. За первым возгласом последовал непрерывный поток слов, повторить которые было бы невозможно. — Где ты был? Чем занимался? — Ее взгляд метнулся к машине, пока Кэсс с трудом выбиралась оттуда. — Как ты посмел взять ее с собой? Я никогда не прощу тебя, слышишь, никогда!

Бен молчал. Он просто стоял на месте, глядя на мать и потирая багровеющую щеку ладонью. На его лице сохранялось странное отчужденное выражение, будто и слова матери, и полученная. от нее пощечина не имели для него никакого значения. Он проявлял полное равнодушие к ее вопросам и ругани, и это тревожило Кэсс все сильнее, пока она подходила ближе.

— Это я виновата, — произнесла она, собираясь с силами и глядя в лицо матери Бена. Софи ответила ей уничижительным взглядом.

— Не сомневаюсь.

— Это правда. — Кэсс бросила в сторону Бена обеспокоенный взгляд и, когда он не ответил, была вынуждена продолжать: — Когда мы выехали из Верразино, было уже поздно, и я настояла на своем желании искупаться.

— Искупаться?!

Софи почти выкрикнула это слово, и Бен наконец вступил в разговор, словно разбуженный ее пронзительным голосом.

— Не трудись объясняться, Кэсс, — ровным тоном произнес он. — Что бы ты ни говорила, она тебе не поверит. Отправляйся спать. Ты здесь ничем не поможешь, тем более что наверняка устала.

— Ты тоже устал… — неуверенно начала она, но Бен решительно подтолкнул ее к вилле.

— Иди спать, — хрипло приказал он, не обращая внимания на протесты Софи. — Я справлюсь сам. Прошу тебя, уходи! Не говори ни слова!

Кэсс хотела остаться с ним, хотела рассказать Софи, что произошло, убедить, что во всей этой отвратительной сцене виновата только она. Но, конечно, она ничего не сказала. Бен выглядел таким усталым, осунувшимся, не похожим на самого себя, что Кэсс была вынуждена послушаться его. Но она не могла не слышать бурный спор за спиной или избавиться от собственных тревожных мыслей.

Спустя целый час, когда на вилле воцарилось зловещее молчание, она на цыпочках спустилась по лестнице и обнаружила Бена, стоявшего в одиночестве в гостиной. Она подошла к нему, бесшумно ступая по выложенному плиткой полу босыми ногами.

— Ты была права, — произнес он совершенно лишенным выражения голосом. — Тебе незачем оставаться здесь. Я предлагал тебе это, не подумав. Возвращайся в Англию, Кэсс, — там твое место.

Ее подруга вернулась домой, когда Кэсс уже собралась уходить. Мэгги проводила исследования в музее в Кенсингтоне, и от квартиры в Холленд-парке до работы ей было удобно добираться пешком. Мэгги удивилась, увидев подругу с вымытыми и тщательно расчесанными шелковистыми волосами, в замшевом костюме, в котором Кэсс ездила в Италию. С тех пор как Кэсс поселилась у Мэгги, она предпочитала носить джинсы, простые брюки и широкие рубашки и тем более не пользовалась ни помадой, ни тонкой зеленой подводкой для век.

— Значит, ты звонила матери? — подытожила Мэгги, снимая с плеча сумку и бросая ее на стул.

Кэсс кивнула.

— Да. Она приходила сюда днем. Я… согласилась встретиться с папой. Как думаешь, я поступила правильно?

Мэгги скривилась. Она была невысока ростом, несколько полнее Кэсс, с шапкой каштановых кудрей. В это время года ее лицо усеивали веснушки, а поскольку Мэгги редко прибегала к помощи макияжа, она выглядела гораздо моложе своих лет.

— Полагаю, у тебя не было выхода, — наконец произнесла она. — Знаешь, мама говорила, что мистер Скорцезе очень беспокоится за тебя.

— Да, — с сомнением отозвалась Кэсс. — Я сказала маме, что именно ты убедила меня позвонить домой.

— Ручаюсь, я выросла в ее глазах. — Мэгги улыбнулась и вытащила упаковку бифбургеров из пластикового пакета с эмблемой «Маркс энд Спенсер». — Ты ведь не горела желанием увидеть родителей, правда? Но ты забываешь: у тебя есть отец и мать. И я уверена, отец искренне любит тебя.

Кэсс вздохнула.

— Жаль, что ты не можешь пойти со мной.

— По-моему, это было бы неразумно, — сочувственно откликнулась Мэгги. — Просто объясни им, каково тебе пришлось. Они не заставят тебя жить с Роджером. Расскажи, как он угрожал тебе в квартире Бена. Ручаюсь, ты не упомянула об этом в разговоре с матерью.

— Да, — подтвердила Кэсс. — Это прозвучало бы… как сцена из мелодрамы. А если они мне не поверят? Если Роджер уже рассказал им свою версию? О, Мэгги, как жаль…

— …что здесь нет Бена, — проницательно докончила фразу ее подруга и тут же отвернулась, покраснев. — Сейчас положу все это в гриль, — добавила она, указывая на бургеры. — Полагаю, ужинать ты не станешь? Тебе, вероятно, предстоит что-нибудь бесконечно более утонченное.

Кэсс не стала возражать, хотя меньше всего в эту минуту думала о еде. Что имела в виду Мэгги? Если бы только она могла сказать ей правду, жить было бы гораздо проще…