Шекспировский мальчик

2. ИГРА (И НЕМНОГО РАБОТЫ) С ДИКОНОМ

Дикон, нахмурив брови и скривив губы, бросил на Руи испуганный взгляд, а затем сморщил нос, демонстрируя крайнее отвращение. - Помилуй Бог, ты что, навозная куча, вонючая сточная канава, оборванец, или вся троица вместе?!

- Может, я твой братец, - прорычал Руи, почесывая в промежности.

- Я был единственным ребенком - а ты, будь я проклят, кишишь вшами!

- Если у меня есть вши, то они сбежали ко мне от тебя, и я хочу искупаться.

- Это звучит обнадёживающе, но если оно хочет принять ванну, то должно шевелить своими ленивыми костями. Топай за мной.

Они находились в передней небольшого коттеджа, который мессир Уилл снимал в двух шагах от «Глобуса», и Дикон неохотно повел своего маловероятного нового ученика в большую кухню, где в камине весело потрескивал огонь, а свечи в плошках мерцали мягким светом. Пол устилали циновки из тростника, большую часть помещения занимал длинный стол с окружающими его табуретами, а вдоль одной из стен тянулась полка с небольшими книжками в бумажных обложках. Дикон указал на несколько, стоящих в самом конце. - Это пьесы, - произнёс он с самодовольным превосходством. - Отныне они станут твоими учебниками, если ты умеешь читать по-английски, и они превратят твои мозги в желе, клянусь тебе! Он снова указал пальцем. - Видишь ту большую деревянную кадку в углу? Подтащи её к огню и наполни водой из тех горшков, что греются у камина.

Руи в молчании проделал всё, что ему было сказано, и стал ждать.

Другой мальчик резко сказал: - Чего ты медлишь? Снимай свои лохмотья и забирайся в кадку, черт возьми - или тебе неизвестен процесс цивилизованного купания?

- Я хочу мыло и полотенце - или с моей стороны невежливо просить такие вещи?

- Терпи-не терпи, я сейчас принесу. А ты, что раздеваться не собираешься, и будешь купаться в одежде?

- Я разденусь, когда ты выйдешь из комнаты.

- О, какая застенчивость? Оно боится, что я увижу его крошечный перчик?

- Нет, я боюсь, что ты увидишь мой член и покраснеешь от зависти, - ответил Руи.

- Только женщины страдают от зависти к пенису, придурок!

- Кое-кто из парней тоже, и я думаю, что ты один из таких, - парировал Руи.

Потеряв дар речи и кипя от злости, Дикон вышел из комнаты. Это был крепкий, хорошо развитый мальчик-подросток в аккуратном сером камзоле и рейтузах. С черными, как вороново крыло, волосами, карими глазами, яблочно-красными щеками - привлекательный юноша, пышущий грубым, крепким здоровьем. Мессир Уилл считал его честным, надежным, трудолюбивым и с добрыми намерениями, хотя и слишком склонным к неразумным дарованиям своих пылких чувств.

На кухне Руи обнажился и забрался в кадку с парящей водой, наслаждаясь роскошью тщательного очищения. Вернувшийся Дикон положил полотенце рядом с кадкой и протянул кусочек розового ароматного мыла. - Вот, мессир Уилл получает эти сладкие заморские штучки от мсье Бутагона, француза из «Русалки». Запах - как у сирени в марте, ну, почти. Оно слишком хорошо для такого как ты, но мессир Уилл хочет, чтобы мальчики - особенно, когда они одеваются девочками - пахли как конфетки. Он уселся на табуретку и принялся внимательно наблюдать за омовением, проходящим перед его глазами.

Руи повернулся спиной к парню, и принялся неторопливо скрести себя - сначала волосы, потом лицо.

- Боже, твои волосы светлы, как масло! - внезапно воскликнул Дикон.

- А какими они должны были быть по-твоему? - сердито произнёс Руи. - Пурпурными?

- Нет, но я ожидал, что будет что-то вроде мышиного коричневого или... эй, Руи, хочешь, я потру тебе спину?

- Нет! Держи свои назойливые лапы при себе.

Дикон украдкой передвинул свой табурет, стараясь увидеть мальчика спереди. Руи, ополоснув лицо, поднял голову - и нахмурился.

Дикон задохнулся, хватаясь за табурет, чтобы не упасть с него. - Любовь Господня, Руи, я не могу поверить - мои глаза меня обманывают? Твоё лицо... ты прекрасен!.. - тут он запнулся.

- А ты надеялся, что я буду уродливее, чем горгулья на соборе?

- О, нет, нет! Но я не был готов ни к чему подобному! Ты больше похож на принца из сказки, чем принц на самого себя в этой сказке.

- А ты подумал, что я жаба, квакающая «ква-ква!», «ква-ква!», и буду сидеть на листке лилии?

- Ни за что! Дикон опустился на колени рядом с кадкой так, что очутился почти нос к носу с другим мальчиком. - Послушай, Руи, мне жаль, что я был так груб с тобой и оскорблял тебя раньше, но ты был таким диким, таким грязным, твои волосы были такими спутанными, а твой наряд - настолько нищенским, что я…

- Забудь. Я отдал столько же, сколько получил, ну, или почти.

- Да, но я это заслужил, а ты - нет.

- Пусть это тебя не беспокоит - как и меня. Руи наклонился, чтобы что-то нащупать в темной воде кадушки. - Братец мой! Я потерял мыло. Разве французы не умеют делать мыло, которое плавает?

- Подожди, я найду его для тебя. Дикон закатал рукав своего камзола и сунул руку в воду между раздвинутыми бедрами парнишки, что-то там ощупывая. Пауза, затем резкий вдох. Дикон поднял на мальчика округлившиеся глаза. - У тебя... у тебя стоит? - прошептал он.

- Ну, это не мыло, за что ты так крепко ухватился - и перестань дёргать его, или я извергну свое молоко в то, что вряд ли сможет оценить его по достоинству. Лучше займи руки делом и потри мне спину - между лопаток есть место, до которого я не могу дотянуться.

Дикон застонал, сожалея, что ему пришлось расстаться с тем, за что он так нежно ухватился. - Я же предлагал тебе помыть спину, но ты отказался, - произнёс он с укоризной.

- А теперь я предлагаю тебе. Продолжай в том же духе - и, если тебе так необходимо журчать, как ручеек, расскажи мне о чём-нибудь.

- Спрашивай, и я отвечу, если смогу, - сказал Дикон, его рука заскользила туда-сюда по спине мальчика. Он никогда ещё не ощущал такой кожи - гладкой, напоминающей складки атласа над сталью, твердой, но податливой... и слишком впечатлительное сердце Дикона, слишком уж уязвимое, было окончательно потеряно.

- Мессир Уилл, - сказал Руи, чувственно извиваясь под ловкими движениями другого мальчика, - напоил и накормил меня в «Русалке», и я хочу узнать о нем побольше - хотя бы, как его зовут полностью.

- Шекспир - это его имя и слава.

- Встряхнуть Копье? Встряхнуть Копьем?[13] - переспросил Руи. - Это два слова или одно?

- Это одно слово, уникальное, как и сам человек.

- Так какое у него копье и перед кем или чем он им трясет?! Для меня всё это звучит крайне непристойно[14].

- Это просто имя, как и большинство других имен, и указывает на род занятий человека. Моя фамилия Миллер, потому что мои предки перемалывали зерно в муку вплоть до сегодняшнего дня. Предок мессира Уилла, вероятно, носил копье на службе какого-нибудь барона или графа, встряхивая им перед лицом врага, а затем используя его по назначению, если в том была необходимость, как это можно предположить. Но что такое имя? Главное, что значит сам человек, а не то, как он именуется.

- Ты прав, о мудрейший! И чем мессир занимается помимо управления компанией актеров из «Глобуса»?

- Он сам играет, когда возникает необходимость, а также написал множество пьес - трагедий, комедий, историй - это ужасно тяжёлая работа, я понял это, когда попытался написать свою собственную пьесу, но моя муза умерла прежде, чем я закончил первый абзац.

- Как можно написание пьесы назвать ужасно тяжёлой работой? - фыркнул Руи. - Тут несоответствие в словах. Один играет в пьесах, другой мелет зерно, пашет или рубит дрова.

- Попробуй сам написать пьесу, и посмотришь, получится или нет! - фыркнул Дикон.

- Ну, нет, - рассмеялся Руи, - это пахнет слишком тяжёлой работой! Кстати, случайно это не мессир Уилл накропал тот пустячок, что называется «Гамлет»?

- Да, это он, и это одна из его самых популярных пьес - повсюду призраки, психи, черепа и могильщики!

- По-моему, звучит чересчур истерично, а название просто глупо. Когда я впервые услышал о нем, то решил, что это про омлет с ветчиной.

- Нет-нет, это трагедия, хотя, конечно, в некоторых актерах есть много ветчины, если ты понимаешь, о чем я[15].

Руи рассмеялся радостным и безудержным смехом мальчишки, рожденного с котлом, кипящим весельем и лёгкой иронией. - Ну, омлеты - с ветчиной или без нее - иногда тоже бывают трагедиями, когда их совершенно невозможно есть. А теперь передай мне полотенце, а то вода остывает. Он встал в кадушке, прикрывая руками промежность и, отвернувшись от другого мальчика, перебрался из кадушки на коврик.

- Позволь мне обтереть тебя, - пробормотал Дикон. - Я смогу сделать это намного лучше, чем ты.

- Почему? Мессир Уилл сказал, что ты должен научить меня играть в пьесе. А ты решил стать мне слугой?

- Слугой не тебе - твоему телу! - произнёс Дикон, затаив дыхание. - Да! Вот кем я хочу быть.

- Поскольку это твоё странное желание, я не стану вступать в дебаты, как в парламенте, - сказал Руи. - Ты можешь вытирать мне спину - пока я буду вытирать себя спереди.

- Крайняя плоть Бога, Руи, - взорвался Дикон, теряя над собой контроль, - но ты для меня невыносимая мука!

- Как же так? Я не коснулся даже волоска на твоей голове.

- Но ты сначала искушаешь меня, а потом отталкиваешь!

- Искушаю тебя? Как, каким образом?

- Будучи таким, как ты телесно, и тут, обнаженным предо мной. Поворачиваешься ко мне спиной в кадке и выходишь из нее, когда ты, должно быть, прекрасно понимаешь, что я жажду увидеть тебя всего!

- Нет, Дикон, я не знал ни об этом, ни о том, как ты чувствителен, так что прости меня. Видишь ли, я настолько привык к суровой жизни на улицах, что иногда забываю о тонких нюансах правильного поведения. Что касается желания увидеть меня полностью обнаженным - будь терпеливым, друг мой, потому что ожидание удовольствия часто приносит больше удовлетворения, чем его осознание.

- Тут я не могу с тобой согласиться, хотя мессир Уилл всегда говорит мне, что я ношу свое бедное сердце не только на рукаве, но и на всем своём камзоле. Он начал вытирать спину Руи от шеи до пояса, затем снизу, от ног к ягодицам, которым он уделил намного больше внимания. Под конец он раздвинул тугие половинки, чтобы протереть и между ними - и остановился.

- И что теперь? - проворчал Руи. - Разве там не мыто?

- Нет, совсем наоборот. Руи, ты знаешь, что твой анус похож на маленький мягкий тёплый туго свёрнутый бутончик тюльпана?

- Дикон, ты безнадёжен! - хихикнул Руи. - Читаешь оды какой-то дырке в жопе! Неужели купидон атаковал тебя своими беспощадными стрелами?

- Купидон тут не причём - это, увы, моя натура!

- Тогда будь верен своей натуре и не стыдись. А теперь дай мне полотенце.

Вытираясь, он заметил: - Дикон, почему ты постоянно произносишь имя Господа всуе и даже хуже: «Божьи яйца», «Божья крайняя плоть» и тому подобное? Разве ты не боишься, что Иегова уничтожит тебя огненным дождём? Таким путем ты никогда не достигнешь Рая.

- Это в ответ моим родителям, которые были чрезмерно набожными пуританами и превратили мое раннее детство в чистилище ада - но в любом случае Рай для меня недостижим, потому что я слишком погряз во грехе.

- Ха! Экс-пуританин, какие грехи ты совершил, кроме словесной нечестивости?

- Увы, я тону в грехах, почти что в преступлениях, но я не раскаиваюсь, ибо в этот самый момент мне хотелось бы грешить на тебе своим нечестивым ртом!

- Пустое дело! Это не грех - это делёж экзотического блаженства! Руи осторожно обернул полотенце вокруг своей талии. - А где моя кровать? Морфей зовёт меня, и я могу проспать день и ночь напролёт.

- Спать ты можешь здесь, - сказал Дикон, показывая дорогу в маленькую спаленку рядом с кухней, - но только до шести завтрашнего утра, когда начнется твоё обучение.

- Ах, я вижу, ты станешь жестоким надсмотрщиком, - Руи одновременно нахмурился и улыбнулся.

- То желание мессира, а не мое. Будь моя воля, я позволил бы тебе дремать вечно, пока я, как богиня Луна, насиловал бы очаровательного Эндимиона!

- Пусть святые оберегают нас! Теперь мы погружаемся в мифологию, да? Это долгожданная перемена.

Спальня была меблирована просто: огромный шкаф для одежды, два стула, маленький столик со свечой на деревянной подставке и двуспальная кровать.

- Я столкнулся с миражом?! - воскликнул Руи. - Эта огромная кровать целиком моя?

- Нет, я делюсь ею с тобой, потому что это единственная кровать в доме.

- Я могу спать на полу - или ты мог бы.

- Почему?! Ты боишься меня? Как и ты, я свободен от французской болезни, которая плоха, или итальянской болезни, которая еще хуже.

- Да будет так, я стану твоим соседом по комнате или наоборот - до тех пор, пока твои руки, рот или грубый орган пониже не изнасилуют меня ночью, - Руи ткнул пальцем в матрас и одобрительно кивнул. - Мягкий, но упругий, как попка ребенка! Может быть, он набит перьями ангелов?

- Только гусиным пухом, любезно предоставленным месье Бутагоном - за очень высокую цену, разумеется.

- Ах, да, обычное дело - французы думают, что деньги - это все и конец всего сущего, но исторические книги говорят нам, что французы - легкомысленный народ, любящий танцы и легкие вина. Вот и вся история – нефрит в её гниющие зубы!

Руи отбросил тяжелое стеганое одеяло, простыни были довольно чистыми, но несколько изнасилованными, с жесткими складками повсюду и благоухающими запахами созревшего, похотливого юноши - самого соблазнительного природного аромата, состоящего из смеси натурального крахмала, пота, спермы, смегмы и различных доброкачественных генитальных кислот, являющихся для разборчивых любовников мощным афродизиаком, перед которым невозможно устоять.

- Простыни пахнут так, словно твои осьминожьи руки возбуждали твои интимные места полночи! - поддразнил его Руи.

Дикон густо покраснел. - Я редко играю с своей штучкой - такое одинокое занятие оставляет меня неудовлетворенным; но если у меня есть добровольный компаньон, тогда - полный экстаз!

- Я вижу! Так это твой компаньон, которым так завлекательно пахнут эти простыни?

- О, нет - ты первый, кто ляжет в эту кровать, кроме меня. У меня был компаньон несколько месяцев назад, но мы занимались любовью на его кровати, а не на моей. Эх! Он уехал в Ирландию, и я совершенно одинок.

- Но кто же тогда передает этот запах оргий даже подушкам? - спросил Руи, сбитый с толку.

-Увы, это я, невольно. Просто дважды или трижды за ночь за ночь у меня случаются... э-э...

- Спускаешь по ночам? Мокрые сны?

Дикон смущенно кивнул. - Я завтра достану свежие простыни, - пообещал он.

- Не беспокойся на мой счёт. Мне нравится аромат излияний здорового парня - это драгоценный сок, из которого мы все были зачаты. Он осмотрелся вокруг. - А разве я не получу ночную рубашку? Как понимаешь, только ради скромности!

- Я сам сплю голым, - сказал Дикон, - но ты можешь надеть мою воскресную рубашку, если захочешь - я постирал её недавно. Он подошел к шкафу.

- Оставь свою рубашку для шаббата - это толстое одеяло должно согреть нас обоих. Снова повернувшись спиной к юноше, он сбросил укрывавшее его полотенце и скользнул в кровать, где с наслаждением потянулся. - Ах, это рай! - заметил он. - Последний раз, когда я спал в таком царственном комфорте, был... никогда!

- Тебе пришлось нелегко, - сочувственно произнёс Дикон, - и я сожалею об этом.

- Спасибо, но могло быть и хуже, и я все еще жив, и переполнен надеждами. Скажи-ка мне, мой друг, мессир нашёл тебя в таверне, как и меня?

- Почти. Мне было одиннадцать, и я работал поварёнком в таверне «Голова кабана» - еда там вызывает тошноту, - когда мессир Уилл нашел меня и взял к себе, чтобы я стал мальчиком-актёром.

- А сколько тебе сейчас лет?

- Четырнадцать с небольшим - две пятых моей жизни уже миновали!

- Как? Почему ты так говоришь?

- Потому что в Англии сегодня в среднем живут около тридцати пяти лет, если только ты не удачлив и не богат, и не везуч.

- Сущая чушь! Я чувствую... Я уверен, что ты переживешь библейского Мафусаила, а он дожил до ста сорока или даже больше.

- Откуда ты можешь это знать? - спросил Дикон, вытаращив глаза. - Ты умеешь предсказывать будущее?

- Не часто, но время от времени я могу читать по звездам, если ночь ясна.

- А ты уже прочёл своё будущее?

- Нет, звезды не сошлись, и мне неясно, и…

- И..? - подсказал другой мальчик, затаив дыхание.

Но Руи уже был глубоко погружён в страну сновидений, рука об руку с Песочным человеком[16] - японцем, я думаю.

Дикон в полной мере насладился своими голодными глазами прелестным лицом своего соседа. - Спокойной ночи, милый принц! - многозначительно прошептал он в конце концов.

В то время как Руи, подобно пирамидам, крепко спал - он, как Макбет, убил сон Дикона. Вот так всегда - печально размышлял последний - всякий раз, когда я так близок к прекрасному парню, я бодрствую, и сон ускользает от меня, пока я беспокойно погружён в сексуальные фантазии о его лице, его фигуре, магнетическом магните его интимных частей. И этот несравненный чародей рядом со мной - что, если мне нежно прикоснуться к его губам, векам, соскам, груди, к его члену, из которого проистекают все благословения?! Ах, нет, пропади пропадом эта мысль! Это погубит все – он пробудится, чтобы прогнать меня, и я потеряю то, к чему стремлюсь. Нет, благоразумие - лучшая часть страсти, поэтому я должен сдержать свою импульсивную страсть и удалиться от этого сладостного источника непреодолимого искушения.

Тихо, как мышь, Дикон выбрался из теплой постели, вынул из шкафа одеяло и пошел на кухню, где подбросил дров в догорающий камин и лег перед ним, подложив руку под голову. Томительные желания мальчика все еще бушевали в его мозгу, и он терпеливо добивался забвения, пока оно милосердно не захлестнуло его. Самый худший дурак - это влюблённый молодой дурак.

- Проснись и пой, Спящий принц, Спящий красавец! - воскликнул Дикон, плотно закутанный в одеяло - Уже утро и пора вставать людям и зверям!

- Кто? Что? Руи, зевая, приподнялся, все еще ошеломленный сном, и натянул одеяло до подбородка. - Где это я?

- Ты в постели, в Лондоне, в Англии, в мире, и в моём сердце!

- Неужели так скоро наступило шесть часов?

- Сейчас десять, - произнёс Дикон, - и нам дали отсрочку!

- Хвала Господу! Э-э... отсрочка от чего?

- Мессир Уилл был здесь ещё до петухов, и видел, что ты спишь аки невинный младенец, поэтому тебе даровали этот день свободы для отдыха и расслабления. Он также принес тебе хорошую одежду и еду для наших утренних и вечерних трапез. Завтрак почти готов, так что завернись в одеяло и ступай на кухню.

Мальчики поели перед камином: поджаренный хлеб, свежевыжатое сливочное масло, сливовый джем, яичницу с беконом, а ещё выпили из глиняных кружек заморскую смесь, именуемую «кофе», на вкус больше похожую на жареную полевую кукурузу и цикорий, но все же приятно согревающую внутренности.

- Где ты научился готовить? - пробубнил Руи с набитым ртом.

- В таверне «Голова кабана», где я был вынужден готовить для себя или умирать с голоду.

- Ты удивительно хорош в этом, ты можешь обслужить любого мужчину подобно идеальной жене!

- Черт бы побрал эту идею! Ни один мужчина не воспользуется моим анусом вместо пизды!

- А что, если мальчик настолько горяч - почему не воспользоваться им? - спросил Руи с огоньком в глазах.

- Хм... это будет зависеть от внешности мальчика и от того, не окажется ли его член дубиной. А теперь, как бы тебе хотелось провести свои каникулы?

- А не могли бы мы пойти в «Глобус» и посмотреть пьесу? Я никогда там не был.

- Взгляни в окно, там льёт как из ведра, а «Глобус» - театр под открытым небом, где все зрители намокли и уплыли.

- У «Глобуса» нет крыши? - спросил поражённый Руи.

- Только над сценой и ложами, где сидят эти чёртовы джентри[17].

- Ну, а есть ли у тебя колода карт или какая-нибудь другая игра?

- Не здесь, но я знаю одно захватывающее развлечение, которое, уверен, порадует тебя.

- Соревнование по дрочке?

- Нет, - фыркнул Дикон, - это для деревенщин. Но сначала мы принесём матрас из спальни и положим его перед огнём. Четыре нетерпеливые руки быстро справились с этим делом. - Затем мы снимаем с себя одежду и с легкостью откинемся на нашем Lit d’Amour[18], цитируя месье Бутагона. Это тоже было быстро осуществлено. - Тебе тепло без одеяла? - заботливо спросил Дикон, его глаза были обращены к тому, что укрывалось между бедрами другого мальчика.

- Уютно, как жучку в коврике рядом с божьей коровкой. А что будет дальше?

- Будет множество приходов, потому что мы сейчас займёмся любовью!

- Ура! Но на миг остановись - кто с кем займётся любовью?

- Черт! Это я как-то упустил. Что, будем тянуть жребий?

- Лучше не надо. Любовь - достаточная азартная игра сама по себе, без дополнительных опасностей.

- Иногда, Руи, ты говоришь как взрослый, взрослей чем... даже сам мессир Уилл!

- Разве это удивительно? Скажи мне, мой наивный друг, сколько раз в своей жизни ты совершал сложные обряды Эроса?

- Возможно, дюжину раз, хотя скорее меньше, чем больше, и только с ирландским мальчиком.

- Тебе не нравятся девушки?

- Не очень - мне неловко с ними, и я не знаю, о чём говорить.

- Они тебя смущают?

- Обычно. Я заикаюсь, запинаюсь и потею, и не знаю, что делать с руками.

Руи расхохотался. - Ты должен положить руки им на грудь и между бёдер, простак!

- Мои родители научили меня уважать хороших девочек.

- Хорошие девчонки, плохие девчонки - они все в глубине души тролли! Ты когда-нибудь видел их женское место - устрашающее три в одном клитор, дырку для мочи и влагалище?

Дикон вздрогнул. - Да, и зловоние оттуда - точно не букет фиалок.

- Я рад, что ты привередлив - это меня очень обнадеживает.

- Ну, при моей работе с мессиром я вижу так мало представительниц другого пола, что в настоящее время с этим нет никаких трудностей. Позже, возможно, я буду другого мнения. А тебе нравятся девушки?

- Господи Боже, я был слишком занят, пытаясь набить себе живот и найти подходящее место для ночлега, чтобы отправляться исследовать чужеродные виды, поэтому мой сексуальный опыт был исключительно с молодыми самцами, как правило, с уличными гаминами[19], которые обладали ярко выраженной привлекательностью промежности и ягодиц.

- Это гуттер-секс[20], - презрительно бросил Дикон.

- Что было, то было! Я находился не в том положении, чтобы приставать к отпрыску преуспевающего купца или бастарду какого-нибудь дворянина. Но мы, уличные мальчишки, умудрялись купаться в корыте для лошадей или пруду, и поэтому могли заниматься сексом с обоюдным удовольствием и без слишком грубого оскорбления нашего тонкого обоняния, - произнёс Руи с тонко завуалированной иронией.

- А скольких парней из трущоб ты, по-твоему, «познал» - в библейском, конечно, смысле?

- После первых пяти кто считает?! Может быть, все пятьдесят, как говорится, совершенно безнравственно. Но ты должен учитывать, друг мой, что я пробыл уличным мальчишкой большую часть моих лет от рождения, и на улицах мы трахаемся так же небрежно, как собаки, и так же бессмысленно.

- Руи, я любил своего ирландского друга. Неужели ты никогда не находил парня, которого мог полюбить?

- Некоторые из них были в высшей степени достойны самой искренней, самой нежной привязанности, но неизменно, сегодня они были, а завтра исчезали, как блуждающие огоньки, без следа.

- Явно и очевидно, что ты гораздо более опытен в любви, чем я, - мрачно произнёс Дикон, - так что вот тебе почетное место, ты сегодня доминирующий партнер, и я жду твоих приказаний.

- К чему такая торжественная серьезность, мой трезвый бывший пуританин? - рассмеялся Руи. - Любовь между парнями должна быть, как ты сказал, забавой и игрой, и я в значительной степени согласен с этим, пока не вмешается какой-либо любопытствующий взрослый гетеро. У меня нет садистского желания доминировать над тобой, и я буду предлагать, а не командовать, чтобы мы могли поучиться друг у друга более плодотворному общению. Договорились?

- Да! Вот моя рука. Когда же мы начнем открывать нашу частную «Школу злословия»?[21]

- Не в этот раз. Но сначала давай немного узнаем о твоей любви к Эрину-любовнику[22], сыну матери Махри[23]. Как его звали?

- Микки Финн.

- Ты, конечно, шутишь! Микки Финн - эта та снотворная дрянь, которую капитаны кораблей подмешивают деревенской деревенщине в их эль, чтобы сшанхайничать их[24].

- Я ничего не понял. Шанхай в Китае, кажется?

- Если он не переехал на Тайвань. Хм... Я чувствую, что в данный момент бесполезно заниматься этой темой, так что перейдём к другим вопросам. Чтобы я мог более полно определить степень твоего полового воспитания, будь любезен, расскажи, чем вы с Микки занимались на брачном ложе, так сказать. Вы трахались?

- Отрицательно. Я был более чем готов, а он не был, поэтому... Дикон пожал плечами. - И он даже не сделал этого со мной - что было ужасным унижением!

- Прекрасно! Значит, ты по-прежнему хранишь свою анальную вишенку, мой любимый фрукт. Но не пугайся, я сорву её так же нежно, как наковальня, падающая на яйца. Само собой разумеется, что вы, конечно же, сосали друг другу перчики?

- Отрицательно.

- Нет? Нет?! Но фелляция - это А в азбуке любви мальчика!

- Я всегда так думал, но ему захотелось встать на колени передо мной и дрочить мне в рот с расстояния трех дюймов!

- Я верю, что он, по крайней мере, хорошо прицелился.

- О да, его сперма всякий раз попадала в цель, но, естественно, я очень сожалею, что не имел с ним плотского контакта, но он был непреклонен в своем отказе.

- И никаких поцелуев в губы, полагаю?

- С губами отрицательно, но мне удалось облобызать в нем все остальное, что он нашел в высшей степени положительным.

- Я не удивлен, но боюсь, что твой Микки Финн оказался невыгодной сделкой – или он был прекрасен, как несравненный Люцифер, первый падший ангел?

- Нет, он был совершенно обыкновенным - глаза, как серый бархат, но, увы, они слегка косили. Нос как у мопса, большой рот и уши, рыжие волосы...

- Мой глупый друг, избегай рыжих голов, как чумы - они всегда разжигают самые тонкие эмоции в сексуальном пылу.

- Я должен это записать себе в блокнот.

- Честно говоря, я не могу понять, что ты увидели в Микки - или он платил тебе за твои ограниченные привилегии и преданность?

- Отрицательно. Он был беднее церковной мыши и постоянно занимал у меня небольшие суммы.

- Я мог бы и догадаться! Но тогда в чем же его привлекательность – или любовь действительно слепа?

- Ну, у него было определенное очарование гнома, которое заставило меня разбрасывать трилистники на его пути, а в остальном изображать легкомысленного ловеласа. На самом деле, я думаю, что он, должно быть, поцеловал Камень Красноречия[25], потому что, несомненно, загипнотизировал меня.

- Это мука, от которой рано или поздно должны страдать все искренние любовники, и должен быть закон, запрещающий подобное. Но хватит подобных удручающих воспоминаний, которые сжигают больше, чем благословляют на нынешнее веселое педагогическое действо! Ложись на матрас и широко раскрой свой рот.

Руи бросился на своего партнёра и прижался губами к губам Дикона, выпуская обильную слюну в рот другого мальчика. Дикон задохнулся, закашлялся, а затем принялся жадно всасывать, под конец всунув свой влажный язык в рот Руи в поисках последних следов его оральных жидкостей и заменяя их собственными. Вскоре Руи поднял голову - его губы были влажными и слегка распухли - и улыбнулся своему собеседнику. - Это называется обменом плевками, - сказал он. - Ты когда-нибудь проделывал такое раньше?

- Отрицательно, - мечтательно пробормотал Дикон.

- А тебе понравилось?

- Утвердительно!

- Ну и как на вкус мой плевок?

- О, я бы сказал, как очень разреженный сахарный сироп. Напомни мне - я должен попросить месье Бутагона приготовить нам немного его французских тостов с густым сахарным сиропом и портвейновыми сосисками на гарнир: кулинарная кухня Небес!

- У меня бы слюнки потекли, но благодаря тебе они иссякли! – Руи продегустировал полученное. - А знаешь, на что похожа твоя слюна? Угадай!

- На воду из сточной канавы?

- Смотри, не подхвати сахарную болезнь! - рассмеялся Руи. - Это профессиональный риск гедонистов и им подобных.

- Игра стоит свеч. Что же нам теперь делать?

- Думаю, займёмся языковыми банями. Для тебя это тоже внове?

- Отрицательно, хотя у меня были бани в корытах, бани с мочалками, бани в бочках и бани под дождём.

- Чудо, что тебя не смыло водой из бани, но мне это нравится, потому что, клянусь, ты самый чистый, самый забавный парень из всех, с кем я когда-либо кувыркался, а чистота - это где-то рядом с сексуальностью.

- Ты похож на мессира Уилла - ты чеканишь слова, о которых никто раньше не слышал.

- Не надо больше мессира Уилла! Остановись на мне. Ты бы умер за меня?

- Охотно! Должен ли я повеситься или утонуть в Темзе?

- Нет, живи для меня, или я заставлю тебя встать в угол с дурацким колпаком на голове.

- Руи?

- И что сейчас свербит в твоем идиотском мозгу?

- Наклонись и приложи ухо к моим губам.

- Зачем? Ты собираешься запеть любовную песню и оглушить меня?

- Что-то вроде того! Наклонись!

- Полагаю, что должен потакать тебе, иначе ты бросишь меня и пойдёшь искать себе другого Микки Финна, - вздохнул Руи. - Итак! Мы мило соединены.

- Эй! -воскликнул Руи. - Любовь с первого взгляда, да?

- Может и так.

- Тогда объясни, почему твой первый взгляд на меня принёс тебе отвращение?

- Увы! Мои предательские глаза обманули меня! Потребовался второй взгляд, чтобы всё исправить. Более важно - ты любишь меня?

- Ах, люблю я или нет? Мне придется сорвать ромашку и оборвать ее лепестки, один за другим, прежде чем я узнаю это наверняка.

- Черт возьми, Руи, если бы я не любил тебя, я бы тебя ненавидел! Разве ты не говорил что-то о бане языком, или ты говорил это раздвоенным языком змеи?

Ещё до того, как последние слова слетели с губ Дикона, Руи обрушился на него, облизывая мочки его ушей, открывшиеся и закрывшиеся глаза, нос, засовывал язык в расширяющиеся ноздри; затем переместился дальше, на юг, к подбородку, и через адамово яблоко к соскам.

- Ах, соски мальчика! Такие розовые, дерзкие и красивые в своем умбровом[26] ореоле! - выдохнул Руи, щелкнув указательным пальцем по правому соску. - Знаешь ли ты, мой товарищ по матрацу, что твои сосочки - это миниатюрные куколки, затвердевающие в сексуальной детской игре, и даже, когда они застывают в этот момент - у них есть крошечное отверстие на кончике, из которого можно выпросить - это практический опыт - пару капель росы, а та подобна нектару амброзии?

- Покончи с твоими глупыми полетами фантазии! - проворчал Дикон. - Спустись на землю и возобнови мою баню. Ты можешь языком прогнать мои грязные мысли?

- И лишить тебя одного из самых сильных восторгов Эроса? Не будь более абсурдным, чем твоя обычная ослиная сущность!

- Благодарю! - произнёс другой мальчик с горечью. - Ну, продолжай свою дурацкую стирку. Что там следующее?

- У меня неожиданно возникла необходимость попробовать твою титьку-манну, так что расслабься и наслаждайся. Теперь давайте посмотрим, как мне поступить с этим восхитительным, но деликатным источником? А он у меня есть! Сначала я потру его и поглажу вот так, а затем пососу и буду повторять так до бесконечности, после чего я ох-как-нежно ущипну, зажму и подою... и, вуаля! - как говорят лягушки. Смотри, Дикон, погляди на эту сверкающую жидкую звезду, которую эякулировали твои титьки! Я выпью все это сам, потому что я проделал всю работу, чтобы добыть это. М-м, вкуснятина! Поистине ликер, достойный всех богов, включая и меня самого. Руи поднял голову, облизывая губы. - Разве это не принесло тебе краткого блаженства, мой Ромео?

- Мне было там очень больно, вот что!

- Но как такое может быть? Я использовал твою правую грудь, так как же я мог ошибиться?!

- Черт, я не собираюсь спорить с тобой, потому что всегда проигрываю, - проворчал Дикон, - и теперь, когда я об этом думаю, у меня болит уже не так сильно.

- Мне очень приятно это слышать, - сообщил Руи притворно-торжественным тоном. - Ты заставил меня поволноваться секунду или две - я даже подумывал о самоубийстве в приступе раскаяния!

- Спускайся дальше и побеспокой мой пупок, - сказал Дикон, - и не пугайся, если отыщешь там немного ворса, потому что у моей шерстяной рубашки линька.

- С удовольствием, - ухмыльнулся Руи, нисходя, как сын на Западе[27], на своего собрата. - Хо! А что у нас тут? Ты можешь похвастаться маленькой глубокой безволосой впадиной, похожей на мой собственный пупок - гораздо более эстетичный, чем пупок, который может понравиться только портному или портнихе. Теперь давай посмотрим, что можно обнаружить в этом углублении - быть может, драгоценную жемчужину, как в мидиях или устрицах? Хм, никакой жемчужины, но вкус - высшей степени вкусности - тонкий и пикантный, что-то между сладким и кислым, как в немецких соленых огурцах, так как слишком много сладости создаёт приторность, и твой пупок похож на аппетитный розовый бутон на твоём животе. Я бы хотел наполнить его медовым вином и опьянеть от Дикона!

- Хотелось бы мне верить половине того, что ты говоришь в мою честь, - задумчиво пробормотал Дикон, - но на самом деле...

- «Помоги моему неверию!» - воскликнул неверующий апостол Фома, и ему помогла любовь преданного ему Христа. А разве с нами не так?

- Да, но, когда я так плотски близок с тобой, я не могу избавиться от ощущения, что обречен!

- Святые оберегают нас! Ты все еще чувствуешь вину из-за нашей невинной сексуальной игры?

- Да, - с несчастным видом пробормотал Дикон, - я и сейчас так думаю. Я ничего не могу поделать, и было то же самое на свиданиях с Микки.

- Дикон, Дикон, твоя так называемая вина - это всего лишь наследие твоих пуританских родителей, а не твоя вина. Чума на пуритан! Они бросают тень на все, что должно приносить радость! Я выслал бы их всех в Америку или в другую первобытную глушь. Импульсивно, Руи обнял другого мальчика, поцеловал его и прижал к себе. - Скажи мне, мой робкий друг, каков твой естественный инстинкт по отношению ко мне? Я имею в виду, что ты чувствуешь, когда я рядом?

- О, Руи, когда ты со мной или вдали от меня, я хочу прикасаться к тебе, вдыхать твой запах, пробовать тебя на вкус, любить тебя, быть тобой!

- Вот видишь! Это твой естественный импульс, и он не может завести тебя куда-то не туда, если им не злоупотреблять. Теперь я хочу сделать кое-что такое, что заставит тебя забыть о своих адских пуританских нравоучениях, так что приготовься, потому что твой член будет полностью высосан! - Но что же это такое? Что произошло?! Ты уже должен щеголять пульсирующей косточкой - из-за моего пылкого, напряженного щекотания твоих сисек - быть готовым и рваться вперёд!

- У меня был стояк, но я его потерял, - стыдясь, произнёс Дикон. - Увы! У меня встаёт очень медленно, а кончаю ещё медленнее.

- Не беспокойся, потому что я хорошо разбираюсь в простых сложностях эрекции и могу исправить твою временную неспособность, но это сложное длительное стимулирующее действо, на который у меня сейчас нет времени, потому что я возбужден до предела!

- Позволь мне отсосать тебе! - взмолился Дикон, лихорадочно сверкая глазами.

- Нет, у меня внезапно появилось желание проникнуть в тебя, так как я уверен, что это спасет твою совесть, как ничто другое.

- Я готов и горю желанием, но... Наверное, в первый раз будет больно, да?

- Немного, если будет вообще - всё зависит от формы твоего ануса.

- Что-что? Я теряюсь.

- Переворачивайся, я всё объясню по ходу дела.

Дикон плюхнулся на живот, раздвинул ноги и положил голову на сложенные руки.

- Хм, да, да, и поистине так! У тебя очень соблазнительный зад, мой друг. Пухлые, крепкие, упругие ягодицы - сибаритская подушка для моих чресл, когда я в седле и скачу навстречу закату! Он наклонился, чтобы с жадностью поцеловать гладкие булочки. - Теперь давай исследуем между этими заманчивыми холмиками Ганимеда.

Раздвинув тугие булочки, Руи вскрикнул от удивления и восторга. - Да помогут мне небеса, мой сладострастный попоприятель, у тебя анус, созданный для того, чтобы его протыкали, говоря языком пениса!

- Это как?

- Твоё заднее отверстие в форме воронки!

- Но это же вполне обычно и нормально - узкий конец воронки выходит снаружи.

- В тебе, мой милый паренёк, это диаметрально противоположно.

- Христова промежность! Я уродливый, я урод как Квазимодо... а ты уверен? - Дикон подавил рыдания.

- Я практически засунул туда свой нос, так что ошибки быть не может.

- Но это же ужасно - я и понятия не имел, что это так. Знаешь, я никогда не видел свой собственный задний вход.

- Мальчики очень редко это делают, и очень жаль, потому что эта симпатичная трещинка является неотъемлемой частью их личности.

- Как ты можешь называть красивым то, что должно широко раскрываться подобно зевающему рту?!

- О, он не так глубок, как колодец, и не так широк, как церковная дверь, но вполне достаточен.

- Только не говори мне, что тебе может понравится мальчик-дурак такого сорта?

- Почему же, это лучший тип среди всех мальчишек!

- Ты говоришь загадками - перестань играть Сфинкса, ты не подходишь для этой роли.

- Сейчас я всё объясню. Твой вариант Небесных Врат идеально идилличен, потому что позволяет легко и безболезненно войти в тебя и моя головка свободно и полностью погрузится в твою зудящую нишу, а затем её сожмёт твоё глубоко утопленное анальное колечко, которое крепко обхватит и примется душить, захватывать и массировать мою уздечку - самую чувствительная область пениса. Ах, Дикон, это будет безмятежный трах, о котором можно написать домой - если бы у меня был дом. Позже мы сделаем это по-собачьи, или ты сможешь лечь на спину, уперев ступни в мои подмышки.

- В твоих устах это звучит не очень романтично!

- О, и этого тоже будет немного - воркование, сладкие мелочи, пускание слюней и разные любовные дурачества.

- Не знаю, Руи - Джульетта, ввинчивающая Ромео - это кажется не совсем правильным.

- Любимый дурачок, ты позабыл, что мы оба мальчики - со всем набором перчиков и шариков?

- По мне, ты больше похож на прекрасную Джульетту с пиздой!

- Чёрт тебя подери с твоею слабенькой похвалой, но смирись с тем фактом, что Джульетта по-королевски вдует Ромео, несмотря на пизду. Ловкий поворот, не так ли? Мы могли бы даже сыграть это на сцене в гробнице или на балконе, стоя на ногах и между наших бедер! О, думаю, я бы получил удовольствие от такой актёрской игры - если зрители не убьют меня за публичную непристойность. Но теперь моя завистливая косточка требует внимания, так что расслабься, ослабь каждую конечность, пока я буду готовить тебя к торжественному открытию. Обрати особое внимание, чтобы ты мог действовать умело, когда у тебя, наконец, появится возможность ввернуть кому-нибудь.

- Я хочу заниматься этим только с тобой!

- Слабая надежда! - хихикнул Руи. - Теперь больше никакой болтовни, она отвлекает меня, но ты можешь хрюкать, стонать, вздыхать и охать сколько душе угодно.

- Чёрт тебя подери! - Дикон сплюнул. - Не говори мне, что делать!

- Это мой мальчик! - Руи рассмеялся. - Ты и твой пенис отстаиваете свои гражданские права - никто другой не будет этого делать. Мальчик принялся массировать попку Дикона, украдкой сунув нос в анальную расщелину своего компаньона. - Как перед Богом, Дикон, твоя задница пахнет весной и обещанием лета! Или что-то с моим носом?

- Весна и обещание лета, - тихо пробормотал Дикон. - Мне это нравится - так романтично.

- Сорвалось с языка, - проворчал Руи, лизнув внутреннюю сторону ягодиц компаньона, затем вокруг отверстия, и в него языком, делая розово-красный колодец влажным и эластичным, и заставляя другого мальчика извиваться, чтобы тот ещё сильнее расслабил гладкие булки своей задницы.

- Теперь я собираюсь слегка потрахать твою дырочку, чтобы чуток расширить её к нашему взаимному удовольствию. Надеюсь, ты не станешь возражать?

- А будет ли мне от этого хоть какой-нибудь прок?

- Ни капельки. Осторожно, Руи вставил свой половой палец (средний палец любой руки) в гладкое преддверие Дикона - «Путь к гибели», согласно пуританам, - и, просунув его меж ягодиц, попытался всунуть быстрыми толчками, но, к сожалению, не смог протолкнуться через глубоко утопленное анальное кольцо. Спустя время он вытащил свой декадентствующий перст, понюхал его, сунул в рот и смачно пососал. - Знаешь что, Дикон? - спросил он в некотором изумлении. - Я понюхал свой половой палец и...

- Пахнуло дерьмом?

- Нет! У него горьковато-сладкий терпкий аромат... похожий... похожий...

- На запах сточной канавы посреди лета?

- Нет! Черт возьми, почему ты не можешь быть более романтичным? - он кашлянул. - А потом я пососал указанный палец, и на вкус всего мира он как...

- Как проходящее воспоминание о поносе?

- Божьи зубы, Дикон, ты хочешь трахаться или нет?!

- Я терпеливо жду уже почти полчаса.

- Ладно, начинаем! И без дальнейших предупреждений Руи вонзил свой набухший член в своего соседа по комнате, где тот быстро встретился с закрыто-сжавшимся анальным кольцом, ткнулся в него, врезался в него, и стал таранить его до тех пор, пока плотно сжатое устье медленно, нехотя раздвинулось настолько, чтобы позволить орудию юного насильника проникнуть по уздечку, где оно блаженно застряло, восторженно принявшись тереться об окружающие слизистые поверхности. Обезумев от мальчишеской похоти, Руи произвёл последний яростный толчок - и душераздирающе кончил, волны невыразимого наслаждения затопили его тело. - Господь Иисус и все святые! - слабо пробормотал он, рухнув на своего компаньона, с по-прежнему погружённым в него пенисом.

- Эй! - произнёс Дикон спустя некоторое время. - Помнишь меня?

- Я вряд ли забуду тебя, - пробормотал Руи. - У тебя самая лучшая жопа, которая когда-либо была у меня!

- Я вроде как догадался об этом.

- Я сделал тебе больно?

- Нет. О, я полагаю, что моя совесть позже устроит мне ад.

- К чёрту твою совесть! Мы вместе убьем её в ближайшие дни. Как ты себя чувствуешь, потеряв свою восхитительную вишенку?

- Я чувствую скорее прибыток, чем потерю - твои густые сливки в моих кишках. Дикон поколебался, а затем выпалил: - Руи?

- Да, мой милый трахалка, в чём дело?

- Может быть, ты сделаешь что-нибудь для меня?

- Все, что угодно, все или ничего! Просто скажи, что!

Краснея, Дикон сказал: - Ты все еще во мне, так что не уходи - оставайся там и вдуй мне снова. Сможешь?

- Конечно! - хвастливо произнёс Мастер Хвастовство. - Раньше я занимался этим постоянно, даже трижды подряд, и мой член никогда не покидал дымящуюся задницу моего компаньона.

- И тогда, - взволнованно добавил Дикон, - возможно, ты превратишь две порции своих жирных сливок в масло!

- Это будет само лучшее масло, - рассмеялся Руи. - Мы съедим его, намазав на тост!

В то время как Руи предавался полудрёме из-за лёгкого сексуального истощения и усталости языка, Дикон, вдохновленный и переполненный сексуальным ликованием - потеря анальной девственности, по мнению Британской медицинской ассоциации, терапевтически полезна для либидного метаболизма пубертатных puer'ов[28] - разогревал ужин, который мессир Уилл принес из «Русалки», и который был простым заурядным рагу из старой говядины, хотя месье Бутагон настаивал на том, чтобы называть его Pot au feu à la Richelieu. Разбуженный пряными запахами, исходящими от очага, Руи поднялся.

- Который час? - зевнул он, потягиваясь и протирая глаза.

- Колокол в церкви Св. Бахуса только что пробил одиннадцать, но сразу после этого дозор на обходе прокричал: «Полночь и все в порядке!». Кому верить - церкви или государству?

- Я не верю ни тому, ни другому, - глубокомысленно изрёк Руи - Юпитер Плювий все еще неистовствует?

- Кто?

- Все еще идет дождь, невежда?

- Как из ведра, бочки и ведра полны - плюс обильная роса.

- Ной, спаси нас - я не умею плавать! - простонал Руи.

- Не беспокойся. Позади «Русалки» есть лодка с вёслами, только она даёт течь при нагрузке, - сказал Дикон, ставя на стол тарелки с горячим рагу. - Подвинь табуретку и поешь, пока не остыло.

Мальчики быстро превратили Pot au feu в приятные воспоминания, выскрёбывая тарелки остатками ячменных лепешек. - Ах! - лукуллово вздохнул Руи. - Хороший хлеб, хорошее мясо, хороший огонь, хорошая постель, хороший секс, хороший ты, хороший я - всё это прекрасно! А теперь, где твой переносной табурет[29] - я должен пописать.

- Выгляни в окно - это та крошечная хижина с полукруглой резной дверью в глубине сада.

- Это против природы! В глубине сада должны быть только феи!

- Здесь нет фей - они все около Палаты общин.

- Но почему же, во имя здравого смысла, нет такого табурета в доме, как это бывает у джентри?

- Слишком сильно воняет, потому что им пользуются все клиенты «Русалки».

- О, слёзы Иисуса! - воскликнул Руи. - Ты всерьёз просишь меня пройти пятьдесят футов по этому ливню, чтобы опустошить мой чертов мочевой пузырь?!

Дикон пожал плечами. - Именно этим я и занимаюсь.

- Ты не я, буду мочиться из окна.

- Нет, не надо, Руи! - взмолился другой мальчик. - Мессир Уилл посадил семена подснежника прямо под окном, и твоя моча убьет их насмерть.

- Тогда я пописаю на пол и там вырастут пионы.

- Нет, ты не сделаешь этого! - рассердился Дикон. - Я отвечаю за чистоту этого места, и оно будет чистым, черт подери, будь то ад, наводнение, или злобная Джульетта!

- Тогда, - лукаво произнес Руи, - остается только один вариант - ты должен выпить меня!

- Что?!

- Ты же услышал меня! Пригуби меня, поглоти меня, выпей меня, проглоти меня, впитай мою водичку из члена!

- Ты это серьезно?

- Я ещё никогда не был так серьёзен.

- Но... но твоя жидкость может отравить меня до смерти - она ​​используется для отбеливания шерсти и дубления шкур!

- Это моча животных, а не человека. Другие уже приобщились ко мне и сегодня цветут подобно зеленому лавровому дереву.

- Что, правда? - Дикон дрогнул в агонии нерешительности, очарованный и в то же время отталкиваемый осознанием этой новой, но ужасающей близости.

- Разве я стал бы тебе лгать? - Руи расплылся в успокаивающей улыбке, достойной Мефистофеля. - Да ведь я и сам попробовал её и чистил ею зубы, когда не хватало ивового прутика. На самом деле, мальчишеское пи-пи запросто может быть источником мудрости, которая исходит из корней древа познания.

- Но я никогда не делал этого раньше, и от одной мысли об этом у меня сводит желудок, - пробормотал Дикон.

- О, лживый любовник! Коварный ухажёр! - воскликнул Руи. - Всего лишь несколько часов назад ты клялся всеми святыми, что любишь каждую частицу меня!

- Но я не думал о твоей моче!

- Любишь меня, люби и мою мочу! - Руи пожал плечами. - но, если ты этого не сделаешь, я пойду в «Глобус», помочусь по дороге и пожалуюсь мессиру Уиллу, что ты не справляешься, и я хочу, чтобы какой-нибудь другой мальчик учил меня Феспианскому искусству!

- Эй, ну же, не так быстро! - встревоженно произнёс Дикон. - Мне придется подумать вот о чём – быть или не быть писсуаром для Руи, вот в чем вопрос.

- Думай об этом как о соленых слезах, которые текут не из моих глаз, а из моего пениса, - сказал Руи, - но думай быстро, потому что я не могу больше сдерживаться. Смотри! у меня уже просочилась пара неудержимых капель!

- О, Боже! - возопил Дикон. - Я не знаю, что делать! Ты уверен, что твоя водичка не сведёт меня до срока в могилу?

- У тебя есть мое апостольское слово, так что покончи с этой бурей в горшке для мочи и используй свой рот в лучших целях, чем изрыгать глупые увертки!

- Ну, на этот раз я поступлю так, потому что дело крайне срочное, но…

Но Руи уже заставил Дикона опуститься на колени и, вставив свой пенис в рот другого мальчика, расслабил свой мочевой сфинктер и фактически утопил язык Дикона в топазовом потоке. - О небо! - заметил он с тающим восторгом. - Какое облегчение! - Ну и груз свалился с моего... мозга! - он сделал паузу, глядя на стоящего на коленях мальчика, отчаянно глотающего. - Эй! - прорычал он. - Держи свой рот закрытым, чтобы я не промочил яйца!

Наконец закончив, но по-прежнему находясь в устах Дикона, Руи неторопливо встряхнул свой опустошённый шланг, выдавливая последние запоздавшие капли и вынул его. - Ну, что? - спросил он у своего ошеломлённого компаньона. - Ты болен? Ты на пороге смерти? Ты мертв?!

Чудесным образом следующий день выдался ясным, холодным и безоблачным. Боги, подобно одному юному безнравственному смертному внизу, перестали окроплять землю и глотку любовника.

- Увы! - проворчал Руи. - Сегодня я должен идти в школу к таким, как ты!

- Я обещаю, что не буду слишком жесток с тобой, - улыбнулся Дикон.

- Но если ты не твёрд, то мне не нужен - никто не любит безвольных любовников.

- Это верно только для постели! - чопорно произнёс Дикон. - В классе сексу места нет.

- Да ну? А я-то думал, что всесторонняя учёба всем формам секса - кроме гетеросексуальной - должна быть неотъемлемой частью хорошо продуманной учебной программы.

- Я отказываюсь спорить с тобой, - поспешно сказал другой мальчик. — Вот тебе пьеса о Ромео и Джульетте.

- Засунь себе в задницу, я уже читал – или ты думал, что я не умею читать?

- Нет, но я в этом слегка сомневаюсь...

- Я говорю тебе, что прочитал эту книгу, или кто-то прочитал ее мне, или я узнал ее содержимое при помощи осмоса[30] или какого-то лесного духа, нашептавшего мне в ухо, в то время как Морфей погружал меня в путанный мокрый сон.

- Очень хорошо, - вздохнул Дикон, - я верю тебе, хотя в это невозможно поверить! Может, ты расскажешь мне что-нибудь о сюжете этой пьесы?

- Какой сюжет?! Грудной младенец мог бы состряпать сюжетец и получше! Там есть та глупая сучка Джульетта, переменчивая, как английская погода, потому что сначала она любит красивого юного Париса, а потом внезапно, как молния, она вся мокрая от слёз по какому-то придурку по имени Ромео, но в конце - жопа, должен я сказать - они оба умирают своими руками.

- Ну, раз это трагедия, поэтому в ней должны быть мертвые люди, или же тогда это комедия.

- Это какой-то бред умалишённого или чепуха, и её следует переписать или полностью уничтожить! Взять, к примеру, сцену на балконе, где Джульетта мяукает: «Ромео, Ромео, о, где же ты, Ромео?!» А теперь я спрошу тебя, слышал ли ты когда-нибудь за всю свою жизнь такое слезливое мычание?!

- Но ведь она тоскует по своему возлюбленному! - воскликнул Дикон, подумав: «Даже я тоскую по тебе!»

- Это старомодное занудство для старых дев! Надо быть современным в наши дни! Джульетта должна быть более современной, сказав: «Ромео, будь проклята твоя шкура, тащи свою измученную задницу сюда, на этот гребаный балкон, или я размозжу твою тупую голову полным ночным горшком!» А теперь признайся, разве это не более драматично?

- Это вызвало бы беспорядки среди зрителей! - нахмурился Дикон.

- Ну и что? Нет ничего плохого в том, чтобы устроить бунт во благое дело. И вот еще что! Я слишком молод, чтобы изображать Джульетту.

- Ты с ума сошёл?! У тебя как раз подходящий возраст для этой роли.

- Ты чокнутый?! Джульетте 14, а мне только двенадцать с половиной.

- И потому ты еще больше понравишься зрителям - кажущаяся, мокрая от слёз, подростковая невинность!

- Я знаю, - ухмыльнулся Руи, прихорашиваясь. - У меня есть опыт в подложном умении. Но у меня имеется еще одна жалоба.

- У тебя больше бед, чем Иова в Библии!

- Но у меня нет его терпения. А теперь слушай! Почему спектакль не в Англии, а в Италии? Я не доверяю этим спагетти-поедателям ни в войне, ни в мире - они более коварны, чем медведь с занозой в лапе.

- Гамлет в Дании; Макбет в Шотландии. Жителям этих стран ты тоже не доверяешь?

- Черт, я не доверяю даже англичанам! В половине случаев они превосходят всех остальных в низменном вероломстве и лицемерии, не говоря уже о том, что их стряпня - мерзость!

- Есть еще какие-то вопросы, раздражающие Ваше Императорское Величество? - спросил Дикон.

- О, определённо, - энергично ответствовал Руи, - но в данный момент моя память их потеряла, однако я одобряю одного человека.

- Изумительно! Кого, скажи на милость.

- Себя, конечно! Я буду первым натуральным блондином за всю историю сцены, который изобразит Джульетту - по крайней мере, в детстве.

- Ты будешь сенсацией! - с жаром воскликнул Дикон.

- В этом нет сомнений, - согласился Руи. - И все джентри предпочтут меня!

- Как и я! - задумчиво пробормотал другой мальчик. - Но, послушай, Руи, во время спектакля в «Глобусе» зачастую очень шумно, потому что торговцы яблоками, орехами и сладостями громко выкрикивают свой товар, поэтому хороший актер должен уметь передавать свой голос так мощно, чтобы его было слышно в дальних углах театра. Способен ли ты на это?

- Папа же католик? Глубоко вздохнув, Руи округлил губы и направил голос к открытой двери спальни: - КАК СЕЙЧАС КОРИЧНЕВАЯ КОРОВА! - издал он приглушенный рев, который наверняка был слышен в «Русалке». - ТРАХНУ ТЕБЯ, ЗЕЛЁНАЯ СВИНЬЯ!

Дикон зажал ладонями уши. - Довольно! Слишком сильно! Тебя услышат по всему Лондону и всей Европе! Тем не менее, один только громкий голос не делает актера актёром. Сможешь ли ты запомнить множество строк монолога или диалога, не прибегая к подсказкам или иным способам?

- Проверь меня.

- Повтори речь Порции о проявлении милосердия[31].

Руи, дерзко ухмыльнувшись, сделал это - слово в слово.

- А теперь монолог Гамлета.

Руи тут же произнес его - нараспев, безупречным слогом, с чувством.

- Божьи яйца! - благоговейный произнёс Дикон. - Есть ли что-нибудь, чего ты не можешь сделать?

- Я не могу слетать на Луну на вербе... пока! - рассмеялся Руи.

В этот момент раздался стук в дверь. - Вы, мальчики, в пристойном виде? - крикнул мужской голос. - Если так, я вхожу.

- Я полностью одет, но я не пристойный! - завопил Руи.

- Это мессир Уилл, - прошептал Дикон, торопясь к двери. Мужчина вошел, заметив в руке Дикона пьесу.

- Доброго всем дня. Я вижу, вы заняты работой. Ребята тепло приветствовали его, и заняли места за столом. - Ну, как дела? Руи подаёт надежды?

Руи пожал плечами, но Дикон сказал: - Что касается меня, мессир Уилл, мне нечему учить Руи, и я думаю, что он готов к репетиции прямо сейчас.

- В самом деле?! Удивительно, если это правда. У тебя уже был опыт работы на сцене, Руи?

- Нет, сэр. На самом деле, моя нога никогда не вступала в театр, куда, как говорят пуритане, даже ангелы боятся входить. Но вы можете поверить мне на слово, что я быстро учусь, и, если прочитаю что-то дважды и проговорю про себя, чтобы не забыть, я этого не забываю.

- Замечательно, это уникальный талант. Поскольку сегодня в «Глобусе» нет спектаклей, я предлагаю пойти туда и показать тебе окрестности, чтобы ты почувствовали себя на подмостках как дома.

Прибыв в театр, Дикон принялся указывать на различные особенности интерьера, а мессир Уилл, сказал: - Это место известно как Яма, здесь стоят простые люди.

- Под дождем, - фыркнул Руи. - Я предполагаю, что многие члены палаты общин часто бывают в Яме - тут самое подходящее место для ловкачей.

- Боюсь, что наоборот, - рассмеялся мужчина, - потому что им явно не хватает общения, и слишком много членов этой неправильно названной парламентской палаты напускают на себя вид более напыщенный, чем герцог или королевская особа. Я избегаю их, когда могу.

- А это два яруса лож, предназначенных для джентри - так называемый Цветок Качества, так я понимаю? - усмехнулся Руи.

- Да, - добавил Дикон, - и мелкая знать сидит на этих табуретах на сцене, слишком близко к нам, актерам. Я их ненавижу, потому что они мне досаждают, когда я переодеваюсь девушкой - а иногда приходится - и эти благородные подонки вечно пытаются пощупать меня через платье или даже задрать юбку, чтобы посмотреть, что под ней!

- Очарование неведомого, - укоризненно вставил мужчина. - Мы все становимся жертвами этого в тот или иной момент. Но сценическое дворянство, так сказать, и те, кто в ложах, платят неплохие деньги за свои небольшие привилегии, поэтому мы должны терпеть их, так как в плохие времена может помочь любая мелочь.

- На втором ярусе позади сцены находится балкон, на котором будешь стоять ты, Руи, играя Джульетту, - указал в ту сторону Дикон.

Руи с сомнением воззрился на него. - Хм, эти балконные перила не кажутся мне слишком прочными, - раскритиковал он. - Мне бы не хотелось упасть на свое прекрасное лицо посреди сладких слов любви к Дикону... Я имею в виду Ромео!

- Мастер[32], которому трудно угодить, - произнёс мессир Уилл, невольно улыбаясь, - весь «Глобус» был построен из крепкого английского дуба опытными английскими плотниками, поэтому ты не должен испытывать опасений по поводу простых балконных перил.

Дикон указал на небольшое сооружение, воздвигнутое под потолком сцены. - Это комната для переодеваний, где мы надеваем и снимаем наши костюмы. Ты не можешь увидеть их отсюда, но там в потолке и полу есть скрытые люки, откуда боги, дьяволы, призраки и ангелы могут спускаться сверху или же подниматься снизу.

- Я верю, что все они остаются на своих местах! - зловеще пробормотал Руи. Наморщив свой гладкий детский лоб, он повернулся к мужчине. - Всё это очень хорошо, мессир Уилл, но мне очень не нравятся все эти лоточники, которых пускают сюда! Посмотрите, пол Ямы усеян ореховой скорлупой, апельсиновыми корками, яблочными огрызками и прочим мусором.

- Уборщики приходят по ночам.

- Но почему бы лоточникам не продавать свой товар на улице?

- Потому что зрители любят грызть то одно, то другое во время пьесы. Кроме того, торговцы платят небольшую сумму за то, что им дозволяется торговать внутри...

- Так как в плохие времена может помочь любая мелочь, - улыбнулся Руи.

- Именно так, - сказал мессир Уилл. - Теперь вы и Дикон подниметесь на сцену, и мы пробежимся по вашим репликам. Тебе нужна книжка с пьесой, Руи?

- Нет, но вы должны дать мне подсказку, если кто-то, кроме Ромео, должен обратиться ко мне.

Все прошло на удивление гладко. Руи казался олицетворением Джульетты, он обладал врождённым чувством сцены, и только бедный Дикон пару раз путался в своих репликах.

- Это вина Руи! - грустно рассмеялся Дикон. - Когда я смотрю на него, то спотыкаюсь в своих репликах. Я - одна безмолвно кричащая боль желания!

- Очень хорошо! Мессир Уилл одобрительно кивнул. - Ромео был бы несколько беспорядочен в речи и эмоциях при встрече со своей первой настоящей любовью. Придерживайся своей роли, Дикон - это самое верное по жизни и эффектно на сцене.

- Вы не понимаете, мессир Уилл! - воскликнул Дикон со слезами на глазах. - Я люблю Руи!

- А вот это уже совсем другое дело, - торжественно произнёс мужчина. - Очень хорошо, но ведь это не конец света, правда? Нет ни сломанных костей, ни разрушенных жизней. Так что люби Руи, раз он позволяет, а если твоё сердце не в порядке, юный Дикон, это как раз сможет улучшить твою интерпретацию Ромео или Отелло в напряжённых любовных сценах.

Руи взял Дикона за руку, пожал ее и поцеловал его в щеку. - Вы очень терпимы, мессир Уилл.

- Большинство актеров редко борются с велением сердца, к добру это или к худу.

- Восхитительно – и всё же мне кажется, что в случае с моим другом Диконом вы были чрезмерно черствы, ибо вы подчинили его искреннюю привязанность простой игре!

- А что бы ты сделал?! - сказал мужчина. - Мне нравится Дикон, и я делал и буду делать все, что в моих силах, для его благополучия, но, видишь ли, пьеса должна продолжаться, потому что это и есть моя жизнь. Теперь перейдем к менее трезвым вопросам. Я думаю, что вы, мальчики, заслуживаете особого удовольствия, поэтому я приглашаю вас обоих на ужин в «Русалку», и вы сможете заказать все, что захотите!

В этот поздний час «Русалка» оказалась почти пустой, но кухня все еще работала, а месье Бутагон, как всегда, был таким же приветливым и готовым угодить. Руи заказал жареную курицу с каштановой начинкой и большим количеством соуса, запеченный картофель с кусочками сливочного масла, пудинг из кукурузного крахмала с подслащенными взбитыми сливками и две пинты меда. Дикон попросил печень и лук с картофелем, жаренным по-французски - вкусная новинка, которую месье Б. недавно привёз в Лондон, - и большую кружку эля. У мессира Уилла была небольшая миска ячменной каши и стакан пахты.

- У вас совсем нет аппетита, сэр? - спросил Руи. - Я не люблю пировать, когда мой хозяин питается так скудно.

- Я ценю твою заботу, мой мальчик, но в большинстве трапез я развлекаю незваных гостей - нервный желудок, так говорят доктора.

- Я не доверяю лекарям, - решительно заявил Руи. - Вы когда-нибудь замечали, что они неизменно выживают своих пациентов?! По моему твердому убеждению, они - кучка ничего не знающих выскочек и представляют собой большую угрозу, чем все остальное. Можете ли вы представить паутину на открытой ране, которая должна излечить ее? Или использование банок на бедном сукином сыне, который уже полумертв от потери крови?! - Нет?! Чума, забери их всех, потому что они колдуны и должны быть утоплены или сожжены на костре, как и другие ведьмы!

Пока они ели, в голову белокурому парнишке пришло ещё одно критическое замечание, которое он тут же изрёк. - Прошу прощения, мессир Уилл, но не кажется ли вам, что многие ваши пьесы имеют непристойный оттенок?

Потрясенный, Дикон приложил указательный палец к губам, пытаясь заставить другого мальчика замолчать, но мужчина сказал: - Каким образом непристойным? Пожалуйста, объясни подробнее.

- Ну, сэр, ваш «Сон в летнюю ночь», например. Разве название не является эвфемизмом для ночного спуска - влажного сна?

Дикон побледнел от такой наглости, но мессир Уилл рассмеялся. - Ну, я полагаю, что такое толкование возможно применить к нему, но оно далеко от моих намерений.

- Конечно, нет, сэр, но вы же знаете, что люди - они почти всегда горазды делать неверные выводы.

- Нет ничего ни хорошего, ни плохого, но мышление делает это таковым – ты это имеешь в виду?

- Именно, сэр.

- Хм... Мессир Уилл задумался. - Ты имеешь в виду и другие мои творения, названия которых каким-то образом могут вызвать подозрение?

- Несколько, сэр. «Как вам это понравится»[33] - разве там не указывается на похотливого мужчину, который хочет больших сисек и узкой пизды у женщины, или на похотливую женщину, постоянно желающую большого члена мужчины?

- Должен признаться, что такое возможно.

- А что такое «Буря»[34], как не оргазм мужчины в женщине или у обоих?

- И два мальчика, сравнивающие длину своего члена или две девочки, сравнивающие размеры своего тела, могут быть «Мера за меру»[35]! - воскликнул увлёкшийся Дикон.

- Тише, тише! - предостерёг мессир. - Если кто-то подслушает вас, моя репутация будет разрушена, а мое имя - запятнано! И все же я не могу не спросить вас, есть ли в «Много шума из ничего»[36] такой же похотливый подтекст?

- Это очень просто! - ухмыльнулся Дикон. - Понимаете, там есть один красивый мужчина, постоянно хвастающийся тем, что у него всегда стоит и он величайший любовник всех времен, но когда, наконец, какая-то женщина затаскивает его в постель, то с ужасом обнаруживает, что его член, мягкий ли, стоячий ли, едва больше наперстка!

- Юный Дикон, тебе бы следовало писать порнографические пьесы, - сказал мужчина. А есть ли еще какие-нибудь примеры моей невыразимой похоти?

- Можно сказать, что три пьесы связаны в своего рода сексуальную трилогию, - произнёс Руи.

- Просвети меня.

- Ну, - продолжил Руи, - есть новобрачная пара, и независимо от того, сколько бы муж не целовал, не обнимал и не ласкал свою жену, у него всё равно не встаёт! И весь любовный пыл насмарку. Затем, спустя почти две недели, муж наконец добивается великолепной длительной эрекции.

- «Двенадцатая ночь!»[37] - хмыкнул Дикон.

- И я полагаю, что все хорошо, что хорошо кончается, и это означает, что у мужа больше нет никаких трудностей с... э-э, неспособностью полового члена?

- Да, сэр, - сказал Руи. - Мессир Уилл, надеюсь, вы не обиделись на то, что я высмеиваю названия ваших пьес, потому что я не имел в виду никакого неуважения.

- Без обид - и я понимаю, конечно, что мальчишки всегда остаются мальчишками, это удивительное и забавное явление, которое мне, скорее, нравится. Но уже очень поздно, и я должен покинуть вас, несмотря на то что ваше общество весьма занимательно. Вы, ребята, хорошенько выспитесь, потому что завтра нам предстоит много работы.

После взаимных прощаний Дикон и Руи наконец-таки оказались дома. - Ты так же настроен на любовь, как и я? - прошептал Дикон, пока они раздевались у тлеющего огня в камине.

- Не сегодня, - пробормотал Руи, положив руку на лоб. - У меня болит голова.