Шепот ветра

Глава 5 Кейп-дю-Куэди

— Доброе утро, Габриель, — поздоровался Эван. — Тяжелая выдалась ночь?

Габриель только что вышел из маяка и направлялся к дому, чтобы выпить чашку горячего чая. Занимался рассвет. Ветер гулял над морем.

— Без особых событий, что мне и нравится, — ответил он. — Не желаешь ли выпить со мной чаю и позавтракать?

— Чаю выпью, но потом мне придется возвращаться, боюсь, что моя новая работница снова решит спалить дом.

Габриель заинтересовался.

— Я так и думал, что ты хочешь о чем-то поговорить.

— Я просто хочу предупредить тебя, что мне понадобятся дополнительные припасы, когда в следующий раз придет корабль с грузом.

Они вошли в дом. Габриель разворошил тлеющие угли в печи, подбросил дров и проверил, есть ли в чайнике вода.

— Неужели новая работница объедает тебя? — спросил он.

— Нам вообще нечего есть. Вчера она сожгла наш завтрак и ужин. Нам повезло, что она не сожгла дом. Я занимался с овцами и перепугался до смерти, увидев, как из-под крыши валит дым.

— Что случилось?

— Ее светлость просто решила принять ванну и забыла, что на огне тушится мясо. Представляешь?

Габриель не ответил, но решил, что, видимо, эта девушка подумала, что ванна для нее важнее готовки.

— Она потратила всю горячую воду на свою ванну. Должно быть, она просидела там полдня, и мясо превратилось в угли. Понадобилась уйма времени, чтобы отскрести котел.

— Если тебе нужно что-нибудь, можешь взять из моих запасов. Я не хочу, чтобы дети голодали.

— До этого еще не дошло. Если придется, я могу и поохотиться.

— Она вспомнила что-нибудь? Признала, что она условно освобожденная?

— Нет. Она все еще страстно отрицает свое прошлое.

— И много она делает?

— Она просто безрукая, толку от нее никакого. После того как она сожгла ужин, я накричал на нее, она выбежала из дома в слезах. Правда, она выстирала все белье, но закончила стирку только к полуночи. Я сказал ей, что если она не станет работать, то не получит еды, поэтому она решила, что лучше будет что-то делать.

Габриель едва сдержал улыбку. Ему было интересно, как дела у этой девушки.

— Так когда она будет пахать? — спросил он. Эван нахмурился, но, поняв, что Габриель шутит, тоже изобразил подобие улыбки.

— У нее все руки покрылись волдырями после того, как она выкопала пару картошин. — Эван покачал головой.

— Мне ее почти жаль, — заметил Габриель.

Эван отвел глаза. Он не мог даже подумать, что пожалеет эту девушку, но ему было действительно жаль ее. На руки девушки было больно смотреть.

— Моя Джейн всегда легко справлялась со всеми делами. Она работала так же много, как и я.

— Они совсем разные женщины, Эван.

По мнению Эвана, точнее сказать было нельзя.

— Они такие же разные, как день и ночь, — согласился он. Заговорив о жене, Эван вспомнил, как она уставала к вечеру. Он всегда чувствовал себя виноватым оттого, что она так уставала, и особенно когда бедняжка мучилась, пытаясь дать жизнь второму сыну. И часть вины за ее смерть он принял на себя.

— Тебе надо дать Саре время привыкнуть, — предложил Габриель. — Жить на ферме нелегко в любом месте, но здесь, в такой изоляции и где земля такая неподатливая, это труднее вдвойне. Тебе и мне подходит такая жизнь, но не многие смогут смириться с подобными условиями.

— Наверняка здесь лучше, чем в тюрьме, — бросил в ответ Эван. Резкостью он попытался заглушить чувство вины за смерть Джейн, но у него ничего не вышло.

— Полагаю это так, но она, наверное, считает, что попала в другую тюрьму, пусть даже и утверждает, что вообще не помнит, что ее лишали свободы.

— Думаю, она лжет, чтобы получить поблажки, но этому не бывать.

Габриель видел, что Эван стал циничным и жестоким с тех пор, как умерла Джейн, но он считал, что таким образом он пытается справиться со своей утратой.

— А как она ладит с детьми? — спросил он.

— Не очень хорошо. Сисси и Бесс смеются над ней. Сисси не перестает удивляться, насколько она беспомощна, ну а потом вспоминает о своей матери.

— Что она делает сейчас?

— Когда я ушел, она делала новую попытку сварить овсянку. Я думал, каждый может сварить кашу… но только не ее светлость. Вчера ее кашу съели куры. Вообще-то я не удивлюсь, если она снова ляжет спать. Чтобы разбудить ее утром, мне приходится пинать матрас. Можно подумать, что она привыкла поспать всласть. — Эван снова покачал головой. — Когда вернусь, скажу ей, чтобы зарезала курицу на ужин, но даже боюсь представить, как она отреагирует. Можешь поверить, что Сисси показывала ей, как доить корову? Она возилась с коровой целую вечность и принесла четверть ведра молока, рассказав историю о том, что корова опрокинула ведро.

Габриель рассмеялся. Он понимал и разочарование Эвана, и положение бедной девушки. Эван суровый хозяин.

Через полтора часа, когда Габриель только закончил писать рапорт о погоде и о плановой очистке линзы маяка, в дверях его дома показалась Амелия.

— Доброе утро, — осторожно произнес он, думая, что могло ей здесь понадобиться.

— Могу я попросить вас об услуге? — проговорила она в панике.

— Я не помогу вам бежать, если вы просите об этом, — твердо заявил Габриель. Он думал, что она попросит его просигналить какому-нибудь кораблю, чтобы сбежать от Эвана. Девушка была ему симпатична, но не более того.

— Бежать? — удивилась Амелия. — Я знаю, что вы не пошли бы на это. — Эван уже предупредил ее, что если она попытается выкинуть какую-нибудь глупость, то снова окажется в тюрьме.

— Тогда что вы хотите?

— Я никого никогда не лишала жизни, но Эван требует от меня именно этого, а я просто не могу убить.

Габриель поднял руки.

— Вы говорите о курице?

— Конечно, я говорю о курице. Откуда вы знаете? — Амелия заморгала от изумления.

— Эван приходил сюда еще раньше. Он подумал, что у вас могут возникнуть проблемы с убийством курицы. — Габриель нахмурился.

— Неужели? Он был прав.

— Это всего лишь курица. Наверняка вы раньше видели, как их убивают.

Амелия нахмурилась, пытаясь вспомнить, видела ли она, как убивают кур, или, может, делала это сама. Ее память была словно чистый лист бумаги.

— Нет, не видела. — Ей внезапно стало интересно, что Эван сказал о ней. — Эван рассказал вам, что я вчера сожгла мясо?

Габриель подумал, что будет лучше, если он будет вести себя дипломатично. Жена Эвана была довольно трудной женщиной.

— Он сказал, что придется заказать еще продуктов.

Амелия смутилась. Она не знала почему, но ей не хотелось, чтобы Габриель думал о ней как о безнадежной хозяйке.

— Я не могу убить курицу, — призналась она. — Я ничего не помню из своего прошлого, но уверена, что никогда не лишила жизни ни одно живое существо.

— Просто погонитесь за курицей с топором, может быть, она умрет от страха, — пошутил Габриель. Он понимал, что не помогает девушке, но не привык разбираться с «глупыми проблемами»» и потом — ему страшно хотелось спать.

— Это не смешно. Чтобы прийти сюда я не побоялась змей, и что вы делаете? Даете мне глупые советы.

— Змей?

— Эван сказал, что здесь повсюду змеи. Он солгал?

— Нет, здесь действительно много змей, но они не выходят по утрам, когда еще холодно. Поэтому вы в безопасности.

— Вы поможете мне с курицей или нет?

— Я?

— Да, вы. Я хочу, чтобы вы… убили ее.

— А где Эван?

— Перегоняет овец на другое пастбище. Он не вернется до обеда.

— Я как раз собирался лечь отдыхать. Я не спал всю ночь.

Амелия взглянула вверх на маяк.

— Это не займет много времени, — умоляла она. — Я была бы вам очень признательна.

Габриель вздохнул. Разве он мог ей отказать? И потом, он не смог бы спокойно уснуть, не выполнив ее просьбу.

— Хорошо. Пойдемте.

Габриель последовал за ней на ферму. Эван оставил топор на улице у курятника.

— Вы уже выбрали кандидатку? — спросил он, пока они стояли, глядя на десяток кур, гуляющих по площадке.

— Ой, не спрашивайте меня об этом! — взмолилась Амелия и отвернулась. — Я не могу выбрать ту, которая должна умереть.

Габриель вздохнул и вошел за забор птичьего дворика. Амелия закрыла уши руками, но все равно она слышала, как кудахчут куры, когда Габриель бегал за ними. Наконец он схватил одну птицу. Амелия слышала, как курица ужасно кричала, и, не выдержав, девушка повернулась, чтобы остановить Габриеля. Она решила, что Эван на обед вполне удовлетворится яйцами, но было уже слишком поздно. Лезвие топора опустилось, и голова птицы упала на землю. Амелия зажмурилась, но эту кровавую картину она запомнит навсегда.

— Готово, — произнес Габриель. Он вышел из-за забора и похлопал Амелию по плечу. — Все, что вам остается, это ощипать ее и вымыть.

Амелия медленно открыла глаза. Габриель все еще держал обезглавленную курицу за ноги, и Амелия содрогнулась от ужаса. Крылья несчастной птицы все еще трепетали, разбрызгивая кровь, текущую из шеи. Это было самое страшное и отвратительное зрелище, которое она когда-либо видела. Амелия пронзительно вскрикнула и без чувств упала на землю.

Когда она пришла в себя, вокруг нее стояли Эван, дети и Габриель. Бледная Амелия лежала на матрасе у себя в хижине.

— Я же сказал, что с ней все будет нормально, — проворчал Эван и направился к двери с Майло на руках. За ним последовали Сисси и Роза, которая держала за руку Джесси.

— С вами все в порядке? — забеспокоился Габриель.

— Да. А что случилось? — спросила Амелия.

— Ты упала в обморок, — сказала Молли.

— Тебе не нравится кровь? — поинтересовалась Бесс. Она взглянула на Габриеля.

При упоминании о крови, Амелия вспомнила обезглавленную курицу и содрогнулась, ощутив спазмы в желудке.

— Курица висит уже полчаса, поэтому не стоит волноваться насчет крови, — сообщил Габриель. — Однако вам все равно придется ощипать и вымыть ее. Он направился к двери, а затем обернулся. — Если окунуть курицу в кипящую воду, перья выщипать будет намного проще.

В тот вечер Габриель был уже наверху на маяке, когда вдруг услышал, что его кто-то зовет. Солнце уже погрузилось в море, и последние солнечные лучи таяли на небосводе. Габриель отполировал линзы и готовился зажечь свет.

— Кто там? — прокричал он, вглядываясь вниз, туда, где начиналась спираль лестницы.

— Это я, — крикнула в ответ Амелия. Она не могла назвать себя Сарой Джонс, она по-прежнему верила, что произошла какая-то ошибка. Это имя было ей совершенно незнакомо. — Могу я подняться?

Габриель был удивлен. Он сомневался, что они могут проводить время вместе без ведома Эвана.

— Да… но поднимайтесь осторожнее.

Амелия добралась до самого верха и с интересом взглянула на сложное устройство, дающее свет.

— Успешно справились с курицей? — спросил Габриель. Ему было действительно интересно это знать.

Девушка посмотрела на него, и дрожь прошла по ее телу.

— Неужели все так плохо?

— Я больше никогда не захочу видеть курицу, — ответила Амелия. — Я сделала, что вы сказали, и опустила ее в кипящую воду, но выдергивать мокрые, вонючие перья просто омерзительно. — Она снова содрогнулась, все еще чувствуя запах перьев.

— Уверен, что курица была вкусной.

— Не знаю.

— Вы ее тоже сожгли?

— Нет, — девушка взглянула на него, — но и есть ее не стала.

— Почему же? — Габриель нахмурился.

— Я не смогла. — Амелия отвернулась, чтобы посмотреть, как луч света скользит над водой. Это было очень красиво. — Какой восхитительный вид, — обрадовалась она, устремив взгляд к горизонту, где увядало оранжевое зарево заката.

— Да, действительно, — согласился Габриель. — Этот вид никогда не надоедает мне.

— Я хотела поблагодарить вас за то, что спасли мне жизнь, — продолжала Амелия, посмотрев в ту сторону, где примерно затонула «Антилопа».

— Не нужно, — ответил Габриель. — Это моя работа присматривать за этой частью света.

— Как часто вам приходится рисковать своей жизнью, чтобы спасти людей? — Амелия заметила, что Габриель побрился. Она подумала, что он довольно симпатичный мужчина. Скромные размеры верхней площадки маяка создавали весьма интимную обстановку.

— «Антилопа» — второй корабль, который разбился в этих местах за девять месяцев, что я нахожусь здесь. Когда «Монтебелло» налетел на риф, спасать пришлось восемь человек.

— Почему корабли продолжают разбиваться о рифы, когда здесь стоит маяк и предупреждает их об опасности?

— Тому есть множество причин. Они могут попасть в очень сильный шторм, как «Антилопа». Это может случиться из-за плохой видимости или из-за того, что капитан незнаком с данной местностью или команда не знает о скрытых рифах. Если судно парусное, то в шторм паруса может порвать ветер, двигатели могут отказать или сломаться рули, и тогда волны бросают неуправляемое судно на камни. Маяк действительно спасает жизни, но море бывает очень опасным.

Амелия вдруг поняла, что не в силах вспомнить ни одного человека, с кем была на борту корабля. Ей стало интересно, путешествовала ли она в одиночестве или с кем-нибудь.

— Эван знает, что вы здесь? — спросил Габриель, прервав ее мысли.

— Нет. Он и дети ложатся спать, как только начинает темнеть. Дети просыпаются с восходом солнца, а Эван встает, когда еще темно.

— Вы предпочитаете поспать подольше? — спросил Габриель, вспомнив, что рассказывал ему Эван.

— Конечно. В это время очень холодно, и слишком рано, чтобы вставать. Очевидно, я не привыкла так рано вставать и ложиться после захода солнца.

— Наверняка в тюрьме вы вставали рано.

— Я не помню, чтобы когда-нибудь была в тюрьме. Я просто уверена, что девушка, которая опознала меня, ошиблась. Должно быть, она перепутала меня с кем-то другим. Я просто не знаю, как это доказать. — Она подняла руки, вытянула их перед собой, ладонями вверх. — Посмотрите, в каком состоянии мои руки, — попросила она.

Даже в полумраке наступающей ночи Габриель видел, что ладони девушки покрыты лопнувшими волдырями.

— Разве похоже, что эти руки когда-то выполняли тяжелую работу в тюрьме?

— Нет, — признал Габриель.

— Я надеюсь, что ко мне вернется память, и я смогу доказать, что я не Сара Джонс, условно освобожденная преступница. А пока я застряла здесь.

Отчаяние в голосе девушки тронуло Габриеля. Он вдруг ощутил, что сочувствует ей, и задумался, не произошла ли ошибка. Впрочем, маловероятно.

— Я лучше пойду, — решила девушка.

— Вы не побоитесь возвращаться в темноте? — спросил Габриель.

Амелия была тронута его заботой.

— А здесь есть какие-нибудь животные, которых мне следует бояться? — спросила она.

— Нет, — улыбнулся Габриель.

Амелия почувствовала, как ее сердце учащенно забилось. Он был действительно очень красивым молодым человеком.

— Доброй ночи, — прошептала она.

— Доброй ночи, — ответил он. — Спускайтесь осторожно.

Амелия повернулась и сделала несколько шагов вниз по винтовой лестнице. Она снова взглянула на Габриеля. Свет прожектора на мгновение осветил его лицо. Амелия увидела теплоту во взгляде Габриеля, и ее сердце вздрогнуло.

На ослабевших ногах Амелия осторожно ступала на каждую последующую ступеньку, но она уже знала, что вернется сюда снова.