Меня толкают в спину, я спотыкаюсь и падаю в раскрытые дверки минивена. Краем глаза вижу, что к входу в дом спешит прислуга. Видимо родители вызвали для уборки дома. Ага, там как раз надо прибрать трупы!
— Роберт, — слышу, как мать окликает моего похитителя.
Она уже без пистолета в руках. Хватает того за грудки и что-то шепчет ему на ухо. Но тот лишь сально ухмыляется и до меня доносится ответ: У меня есть теперь игрушка моложе лет на — дцать.
О чём это он? Это меня он игрушкой назвал? Ошибся адресом паренек, я ещё повоюю, не рад будешь.
А мать? Она только что убила своего мужа и уже виснет на плечах молодого мужика. Кстати, а как она собирается объяснять прислуге трупы в нашей гостиной?
И тут мать замечает прислугу, что встала столбом у дальнего входа. Те топчутся и испуганно смотрят на меня. У меня есть надежда, что они уведомят кого надо о моем похищении. Не могли же они не увидеть мои связанные руки.
— Пошли вон, — орет на них мать. — Вон! Я сказала.
Те испуганно вздрагивают и семенят на выход. По-моему у меня сообщников среди них нет. Ни одна даже глаза на меня не подняла. Им насрать на разборки в семье. Вряд ли они позвонят, чтобы меня успели спасти.
Мать еще какое-то время вешается на шею Роберту. Но тот грубо ее отталкивает и уходит к машине. А она с ненавистью смотрит на меня. Меня затягивают внутрь и бросают между сиденьями.
Машина резко взревела и с визгом и пробуксовкой выехала со двора.
Мы гоним по городу на предельной скорости, а я молю бога, чтобы нам попался гаишник, ну хоть кто-нибудь пусть остановит эту машину. Но нас не тормозят. Вот за окном замелькали сосны и березки. Мы уже вдалеке от города. А вот и знакомый рекламный щит, возле которого мы поворачиваем. Со своего места я плохо вижу дорогу, но даже по тем ориентирам, что проскакивают мимо несущейся машины, я понимаю, что мы едем в тот же дом, где я была прошлый раз. То есть, ума-то совсем нет.
Мне это на руку, если Пашка забеспокоится, что меня нет, будет искать, то приедет и проверит этот дом.
И вот мы проезжаем ворота и тормозим возле главного входа. Дом, видимо, строился в девяностые. Окна маленькие, беспорядочно разбросанные по наружной стене, в одной стороне балкончик, прилепленный, как ласточкино гнездо. Все какое-то несуразное, но зато большое.
В этот раз меня заносят на третий этаж в биллиардную и вновь бросают на пол.
— Хоть бы подстилку бросили, а то, как собаке бездомной, на полу лежать приходится, — бурчу я.
И двое парней бросают мне матрасик для собак, они ржут и фотографируют, как я устраиваюсь на ней. Но попе холодно, выбора у меня нет.
Меня по-прежнему мучает жажда, неприятно затекли руки, связанные позади, мокрая кофта липнет к телу, вызывая мурашки.
Но я устраиваюсь по удобнее, ведь не известно, как долго придется ждать помощи.
Через час засыпаю. Просыпаюсь от толчка в бок. Заспанно хлопаю глазами. Надо мной возвышается Роберт.
— Ну, что? Готова, — он улыбается, и его улыбка напоминает мне оскал гиены.
— К чему? — удивляюсь я.
— Сейчас замуж выйдешь, — ржет он. — Будешь Хусаиновой.
Я молча смотрю на него, а он наклоняется и перерезает веревки, что стягивали мои руки.
На миг горячее тепло хлынуло по сосудам к пальчикам, ладошки нагрелись, как батареи. Но через несколько мгновений появляется неприятная боль. Руки я отлежала. Пока я разминаю руки, Роберт достает откуда-то мою сумку и ищет, я даже знаю что. Но паспорт лежит в скрытом отделении, просто так его не найти. Я лишь усмехаюсь про себя.
Покопавшись немного, он машет рукой. Посылает всех к черту, хватает меня за предплечье и тянет вниз.
Мы проходим по коридорчику и спускаемся по ступеням, дом действительно построен запутанно, здесь есть этажи и межэтажные ответвления, ведущие в непонятные комнаты, темные и неуютные.
Внизу нас ждала женщина, этакая совдеповская тетка в строгом, деловом, трикотажном костюме с папкой в руках. На голове хала, очки в золотистой оправе, ноги обуты в зимние сапоги, рядом на стуле доха из нутрии.
— Начнем? — спросила тетка, бросив на меня быстрый, оценивающий взгляд.
— Давай, — бросает ей Роберт.
Та семенит к столу, кладет папку на стол, раскрывает на нужной странице и достает ручку.
— Готово, — кивает головой Роберту.
Тот тоже кивает в ответ и встает рядом со мной, как жених.
Тетка начинает нести бред про брак, ну что там обычно бормочут чиновницы брачующимся, а меня накрывает смех. Я тихонько хихикаю, а тетка строит мне страшные глаза.
— Согласны ли вы Роберт Хайдарович взять в жены Анжелику Дмитриевну?
Не, тетка не спрашивает, она утверждает.
— Согласен, — Роберт кивает головой и скашивает глаза в мою сторону.
— Согласна ли вы Анжелика Дмитриевна…
— Я не могу сочетаться браком с Робертом Хайдаровичем, — обрываю тетку на полуслове. — Я уже в браке. Заключила вчера в Ленинском загсе. Можете даже номер посмотреть, у вас есть база.
Теперь на меня смотрят в четыре глаза тетка и Роберт.
Да, мне надо сказать спасибо Пашке, когда я ему все рассказала, что возможно бедна, как церковная мышь, и за душой у меня не гроша. Он вдруг предложил мне не тянуть, а сразу расписаться. И я согласилась. Он дал на лапу такой же тетке, как та, что сейчас стоит передо мной, и та нас быстро расписала.
Вот сейчас мне это и пригодилось.
— А развод нам сразу не получить, — говорю я спокойно. — Моя мать только что убила моего отца, значит, полгода у меня на вступление в наследство.
Я даже не знаю, достанется ли мне наследство, но говорю уверенно, так, чтобы отбить у Роберта любые мысли в сторону брака.
— А мой муж точно со мной просто так не разведется, как узнает о наследстве, так будет тянуть с разводом.
Не, Пашка точно не возьмет от меня ни копейки, ну этим знать об этом не обязательно.
Лицо у Роберта становится красным, даже на шее выступают некрасивые красные пятна, он сжимает и разжимает кулаки. Давно бы уже ударил меня, но тут свидетель.
— Федька, — кричит он кому-то в сторону коридора.
— Роберт Хайдаровичем, я не могу вас сочетать браком, вы меня понимаете, — бормочет растерянная госслужащая.
— Федька, — еще громче орет Роберт.
На его крик из бокового коридора показывается здоровая толстая харя, жующего парня.
— Чо?
— Этих двоих в подпол, готовь машину, — командует Роберт.
— Как в подпол? — бледнеет дамочка.
— Разберусь, приеду, продолжим, — резко обрывает дамочку Роберт.
— Роберт Хайдаровичем, мы так с вами не договаривались, — хватает его за рукав дамочка, он лишь отвешивает ей пощечину, от которой та падает в обморок.
Нас хватают двое подручных и волокут вниз. Открывается дверь возле кухни, и нас сталкивают по лестнице вниз, там, где в полутьме холодно и сыро.
— Ох, хотела заработать денежку на подарок сыну к свадьбе, — бормочет отчаянно тетка. — Заработала, называется. Ох, черт меня дернул с Хусаиновым связаться.
— Скажите спасибо, что не убили, — утешаю ее я.
А у самой в голове мысли всякие вертятся. Руки то мне не связали. Значит, есть у меня выход.
Смотрю по сторонам. В одном из углов нахожу бочки. Видимо в них хранили вино. Бочки пустые, но достаточно крепкие. Тут же расположены стеллажи с сыпучими продуктами, в углу холодильники, там сыры, колбаса. Есть даже отдельный холодильник с минералкой.
Благодарю создателя и беру бутылку в руки. Жажда наше все.
Проходит несколько мгновений, наконец, жажда утолена. И тут мои глаза натыкаются на люк. Если подтащить несколько бочек, то вполне можно достать до люка.
— Помогите мне, — прошу тетку.
— Вы с ума сошли, — пищит та.
— Ну, и ждите, он придет и вас убьет, — спокойно говорю тетке.
Та лишь отворачивается и вытирает слезу.
Вот ведь дура.
Я не сдаюсь и подтягиваю боки. Пришлось сбросить сапожки, чтобы залезть на них. Взгромоздившись, продую открыть люк. Но он не поддается, дверки люка закрыты, в скобы вставлена доска. Но где наша не пропадала.
Осторожно, по миллиметру пытаюсь сдвинуть доску в сторону. Проходит минута, другая, но доска, что запирала вход, поддается. Работать приходится очень медленно, я не знаю, есть ли с той стороны охрана. Но окрика я не слышу, поэтому продолжаю сдвигать ее в сторону.
— Ну, вылезешь, — бурчит тетка снизу, — и что? У тебя нет шубы.
Действительно, сложно бежать по морозу без одежды, но об этом я подумаю потом. Главное сейчас сбежать.