Сказка о Шуте и ведьме. Госпожа Янига (СИ)

Я искренне верила, что он просто хочет разузнать про них побольше и покарать за ужасные деяния, а он мне обряд посвящения устроил!

Даже полусловом не намекнул на такое!

Игрок всегда играет на равных.

Ну да, в сказках только.

А в жизни… в жизни Джастер играет в неведомую мне Игру по неведомым правилам, где ставка — его жизнь.

Только вот и моей жизнью он тоже играет.

Шершень он? Да, конечно.

Мантис, который ведьм на завтрак, обед и ужин ест. И разбойниками закусывает.

Не сомневаюсь вот нисколько.

Наверняка его враг тоже этой Вахалой, как куклой, вертит, а она думает, что всё по своей воле делает.

И вот как мне теперь к Джастеру относится?

Как верить тому, что он говорит?

Даже не так.

Как я могу ему… доверять?

— Что тебе не так, Янига? — Шут доел последний кусок из своей миски и снова начал срезать готовое мясо. На меня он не смотрел. — Чего ты опять дуешься?

— Я не дуюсь, — я перестала теребить браслет. — Я думаю, что ты меня всё время обманываешь.

Джастер с маху воткнул нож в землю, поставил миску и встал, сложив руки на груди.

— И с чего ты это взяла? — В свете полной луны и костра воин выглядел настолько грозно и страшно, что я сразу вспомнила о разбойниках, которых он убил голыми руками.

Но я не собиралась уступать. Он меня уже не запугает!

— Потому что ты никогда не говоришь правду! — я тоже встала, повторив его позу. — Ты ни словом не обмолвился ни про посвящение, ни про мой дар! Я думала, ты хочешь свои догадки проверить и разбойников убить, а ты!..

— Одно другому не мешало, ведьма, — хмуро ответил он. — Не знать чего-то заранее и лгать — это разные вещи. Я никогда тебя не обманывал. Но если ты хочешь думать иначе — дело твоё.

Джастер снова присел возле кабана, выдернул нож, обтёр о штаны и продолжил срезать готовое мясо. Но я поняла, что мои слова его сильно задели.

Не знать чего-то заранее и лгать…

Ох, Янига, ну что ты опять наговорила…

— Джастер…

— Скажи я о такой возможности заранее, ты думала бы только об этом и ничего бы не вышло. А так ты верила в себя и твой дар раскрылся правильно. Вот и всё.

Я молча кусала губу, понимая, что он прав.

Пока я боялась разбойников, то и в самом деле не думала о нежити и не сомневалась в своей силе и том, что справлюсь с такими тварями. Доверилась себе и дар раскрылся.

И Джастер это знал. Он знал меня лучше меня самой.

И удивительным образом видел мою судьбу, ненавязчиво и уверенно направляя неразумную ведьму в нужное русло.

«Чёрный — цвет защиты и защитников, он символизирует ночь, соединение всех сил и отсутствие лжи» — вдруг вспомнилось мне давно прочитанное.

«Я всегда говорю правду».

А когда не хочет говорить, то молчит или просто уходит от ответа. И делает это мастерски.

Великие Боги, мне уже стыдно за то, что так про него подумала и сказала.

— Джастер, прости…

— Не за что, ведьма, — не глядя на меня холодно отозвался он, и начал есть.

Обиделся.

Ох, Янига… Ладно, сама обидела, сама и исправлю.

Я подошла к мрачному воину, уберегая юбку от искр, и осторожно коснулась плеча под шелковистой тканью волшебной рубахи.

— Прости, пожалуйста. Я не хотела тебя обидеть.

Шут молча откусил очередной ломоть мяса.

Ну что за упрямец…

— Джастер… — я села рядом с воином, тщательно подобрав юбку подальше от огня. — Не сердись. Пожалуйста. Я просто очень переволновалась из-за всего этого, вот и… подумала…

Шут покосился на меня, но снова промолчал, продолжая жевать. Только обиды в этом молчании было заметно меньше.

— Просто когда ты так недоговариваешь, я потом себя чувствую обманутой.

Воин доел и посмотрел на меня.

— Иногда лучше промолчать, чем сказать, ведьма. Всё, что тебе было нужно знать, ты знала.

Под его спокойным холодным взглядом я закрыла рот, проглотив все возражения.

Да и что я могла ему сказать?

Снова поругаться только из-за своего упрямства?

Ну уж нет. Я не для того прощения просила.

— Что мы теперь будем делать?

— Завтра подумаем, — воин спокойно взял из миски новый кусок. — Утро вечера мудренее.

Опять он загадками разговаривает. Вот все слова простые, а как он их складывает — ничего не понять. Как с песней про Игрока.

— Джастер, что это за песня была? Ты только не сердись, она очень красивая и мне понравилась! Просто я опять ничего не поняла…

Шут поставил миску на землю и внимательно посмотрел на меня.

— Тебе и не надо понимать. Просто надо было тебя в чувство привести. Что первое в голову пришло, то и спел. Забудь.

Забыть?

Ничего лучше, чтобы разжечь моё любопытство, он бы сказать не смог.

— Почему забыть, Джастер?! Она очень необычная. Что это за сказка? Я никогда такой не слышала.

Воин посмотрел на меня, помрачнел и сунул в рот последний ломоть мяса из миски.

Ну уж нет, так просто он не отделается.

— Только не говори опять, что я приставучая, как клещ, — насупилась я в ответ. — Расскажи. Я всё равно не отстану, ты знаешь. Или сама придумаю такое, что ты на меня опять ругаться будешь!

Шут отвернулся, что-то невнятно пробурчав с набитым ртом.

— Джастер…

— Это не сказка, это легенда метавитов. Всё, успокойся. — процедил он, зачерпывая воду из ведра и прикладываясь к чашке.

Пока он пил, я обдумывала неожиданную новость. Легенда его племени…

Понятно, почему он не хочет об этом говорить.

Игрок… игра…

Не может быть!

— Эта песня как-то связана с той Игрой, про которую ты говорил? — Я чуть не подскочила на месте от неожиданной догадки. — Поэтому вы Игроки?

Воин поставил чашку и закрыл лицо ладонью. Губы шевельнулись, словно он беззвучно выругался.

— Джа…

— Какая ты всё же настырная, ведьма. — Шут говорил глухо. — Хуже клеща. Метавиты считают Игрока своим прародителем. Игра — это священный поединок и ни один Играющий никогда не назовёт себя Игроком. Этого достаточно.

Не глядя на меня, он взял пустую миску и начал срезать в неё готовое мясо с туши, с таким видом, что лучше вопросов не задавать.

Игра — священный поединок…

Сначала прятки, а затем… сражение до смерти.

«Сильный враг — это хорошо… Значит, ты тоже сильна, раз тебя сочли достойным противником»…

Игрок всегда играет на равных.

Только вот я не была уверена, что эта Игра идёт именно так.

Ведь у Джастера не было герцогов, злой ведьмы, демонов, слуг, власти и денег, как у его врага.

У Шута была только одна молодая, не очень опытная и не всегда умная ведьма.

И он сам.

— Он сильнее тебя, да?

Я прикусила язык, ругая себя за высказанный вслух вопрос. Но Шут только резко и громко выдохнул, и повернувшись ко мне спиной, начал срезать последнее мясо с туши.

— Джастер?

— Играть на равных всегда интересно, потому что только так можно понять, чего ты стоишь на самом деле, — сухо бросил он через плечо. — Играть с тем, кто сильнее тебя — очень рискованно, но и победа над таким противником в разы достойнее. Меня так учили. И я считаю, что это правильно.

В разы достойнее… Ох, Джастер…

— Он намного сильнее?

Нож чиркнул по кости. Шут замер, стиснув пальцы на рукояти.

Великие боги… Неужели его враг настолько силён?

— Джастер… А отказаться от этой Игры нельзя?

Шут молчал, закрыв лицо рукой, а потом его спина дрогнула. Раз, другой, третий…

Неужели… Неужели он…

— Ха. Кха-ха-ха… Ха-ха-ха! — Хрипловатый, чуть кашляющий смех быстро стал чистым и искренним.

В полном недоумении я смотрела на воина, а Джастер воткнул нож в землю и хохотал, уперев ладони в бёдра.

Он смеялся громко и весело, я впервые слышала его смех, но было в нём что-то такое, отчего по спине бежали мурашки. Какие-то неуловимые нотки, от которых становилось… жутко.

— Ну, ты даёшь, ведьма, — воин вытер глаза рукавом. — До слёз насмешила. Надо же придумать такое…

— А ты бы рассказал всё по-человечески, я бы и не придумывала! — обиженно огрызнулась я.

— Рассказал по-человечески? — Джастер обернулся. На жёстком лице не было и тени улыбки или веселья. — Зачем тебе, ведьма?

Зачем? Что значит: зачем?!

— То есть ты мне не доверяешь? И как я после этого должна тебе верить?

— Так в этом всё дело? — Воин встал, грозно смотря на меня. — И как ты узнаешь, что я не лгу? Просто поверишь мне на слово, как верила до этого? Что мешает тебе это делать и так?

Неожиданный вопрос поставил меня в тупик.

Как я узнаю, что он лжёт? И в самом деле — как?

Почему я ему верила?

Как понимала, что он говорит правду?

Пока я молча открывала и закрывала рот, пытаясь придумать ответ, Шут вытер и убрал нож, взял ведро с водой и опрокинул его на затухающий костёр.

Угли зашипели и всё вокруг погрузилось в мешанину густых теней и призрачного лунного света.

Джастер в своей чёрной одежде просто исчез, словно его и не было. Я не успела испугаться или что-то сказать, как услышала его спокойный голос и только потом разглядела тёмный силуэт, едва очерченный лунными отблесками.

— Верить или не верить чьим-то словам, это личный выбор каждого, ведьма. Я очень не люблю, когда мне лгут. Поэтому говорю правду. А ты за себя решай сама.

— А как же разбойники? — я, наконец, нашлась, что возразить. — Хочешь сказать, что ты…

— Я — шут, — холодно обрезала тьма. — И был шутом. И остался шутом. В чём я солгал?

— Но ты убил их как…

— Как наёмник? И что? Разве я хоть раз утверждал обратное? Это моя работа, хоть ты за это не платишь. В любом случае, одно другому не мешает, ведьма. Или надо было оставить их тебе?

И не поспоришь… Шут из него отличный получился. А до этого «пёс», слуга-управляющий, трубадур… Да боги ведают, кем ещё он мог стать!

— Нет! Но ты… Как ты можешь быть и шутом, и наёмником?! Это же совсем разная работа! Я не понимаю! Ты совсем меня запутал…

Тьма негромко хмыкнула.

— Вот за умение быть… очень, очень разными метавитам и платят столько, что тебе и не снилось, ведьма. И если ты не понимаешь, когда тебе лгут, а когда говорят правду, я ничем не могу тебе помочь. Это внутреннее чутьё. Оно есть у всех. Но не каждый к нему прислушивается. Люди давно предпочитают жить в своих придумках, а не знать правду. Но если ты обманываешь себя, как ты можешь поверить кому-то другому?

Опять он меня пристыдил. Даже щёки горят…

— Я — спать, — он поднял обе миски и пошёл в сторону большого тёмного пятна, на фоне которого светилась тонкая нить.

— Стой! Подожди меня! — я вскочила, едва не запутавшись в подоле, и кинулась за воином, тщетно пытаясь разглядеть, куда наступаю. — Джастер, стой! Ой…

— Ну что ж ты делаешь, ведьма! — сердито буркнул воин. — Я чуть всё мясо не уронил.

— Прости, — я потирала лоб и нос, которыми врезалась в спину стоявшего Шута. — Прости… Я тебя не вижу почти.

— Куда ты бежала-то? — хмуро спросил он. — Тут идти всего ничего.

— Мне темно, — я сердито разглаживала подол. — Не видно ничего. Можно, я за тебя подержусь?

— О, боги… — обречённо простонал Шут. — Ну держись, куда тебя девать… Не дёргай только, а то весь наш завтрак растеряю.

Я уцепилась за плечо Джастера, приподняла юбку, и мы направились к едва приоткрытой двери атаманова жилища.

— Ты хочешь здесь спать?

Джастер оставил миски с мясом на стол, на котором по-прежнему горела лампа, и подошёл к кровати, придирчиво разглядывая постель.

Все его вещи, включая меч, лежали на одном из сундуков.

— А ты хочешь спать среди мертвяков?

— Нет, конечно! — я передёрнула плечами. — Совсем не хочу.

— Вот и я не хочу. А здесь хоть и тесновато, зато на кровати.

С этими словами Шут сбросил на пол верхнее покрывало и начал перебирать всё, что было навалено на постели.

Среди мертвяков… Бррр!

Я покосилась на приоткрытую дверь. Из тёмной щели тянуло прохладой и…

— Джастер… Можно я дверь на засов закрою?

— Зачем? — удивился Шут. — Тут и так духота. Или ты покойников боишься?

— Я не боюсь! Но вдруг…

— Успокойся, Янига. Кроме меня их поднять некому, а мне они не нужны.

— Джа…

— Ну, хочешь, закрой, если тебе так спокойнее. Только спать очень душно будет.

Спать душно… И в самом деле, «сторожка» без окон, одна дверь. Видимо, Вран не шибко доверял своим «убогим», раз уж запирался на ночь изнутри.

— А она точно…

Шут отвлёкся от изучения очередного покрывала и оглянулся на меня.

— Демонов всегда вызывают через магический портал, ведьма. Это требует много сил и это всегда строгий ритуал. Если напортачить, то демон сожрёт и вызывающего, и всех, до кого дотянется, пока его не убьют. Чтобы поднять мёртвых, даже одного, ритуал ещё сложнее и проводится он прямо над телом. Так что не думаю, что мертвяки нас с тобой смогут потревожить. Но если вдруг они восстанут сами, то я с ними сам и разберусь. Тебе стало легче?

Я кивнула, по-прежнему косясь на приоткрытую дверь и вспоминая прошлую ночь в Чернецах.

Сам он разберётся…

Хотя мне всё равно было не по себе, дверь я закрывать не стала.

Пока Джастер перебирал постель, я сняла свою сумку, расстегнула пояс с Живым мечом, сложила всё рядом с остальными вещами и присела на край стула, глядя на полупустую бутыль вина и золотой кубок, оставленные Враном.

Джастер к ним даже не прикоснулся, поставив наши миски подальше, на другой край стола.

Удивительно как… Совсем недавно, ещё засветло, я разговаривала с разбойником, а он пытался меня обмануть, а теперь ни атамана, ни его банды больше нет…

— Янига, не сиди просто так, — голос Шута вырвал меня из задумчивости. — Посмотри в сундуках чистое что-нибудь. Тут, похоже, все тряпки провоняли, дышать нечем.

Он и в самом деле принюхивался и откидывал на пол то, что ему не понравилось.

Я встала, переложила вещи с сундука на стул и подняла тяжёлую крышку, украшенную металлическими накладками и камнями. Золото всё он Вахале отправлял… Как же. Один этот сундук стоит как хорошая лошадь…

Внутри оказалась посуда из золота и серебра, несколько сундучков поменьше и плоская шкатулка из тёмного дерева, которая больше всего остального притягивала мой взгляд.

Понятно теперь откуда у Врана золотые тарелки.

— Здесь нет ничего, только посуда.

— Угум, — отозвался Шут. Оставив разобранную постель, и, перешагивая накиданные на пол покрывала, он подошёл к другому сундуку. Скинув лежащую на нём парчу, воин открыл крышку и хмыкнул, оглядывая содержимое.

— Ладно, посмотрим, что тут полезное есть…

Пока он копался в своём сундуке, я достала приглянувшуюся мне шкатулку. Дерево было гладким, без всяких украшений, но чем-то неудержимо манило и притягивало. Мне очень хотелось забрать шкатулку себе, но при этом не отпускало ощущение что я тайком беру чужое.

Я решительно поджала губы. Глупости какие.

Это раньше шкатулка принадлежала кому-то из купцов. А потом её забрали разбойники. Но сейчас она уже ничья. Точнее — наша, раз уж мы с Шутом уничтожили всю банду. Вон он, один сундук перерыл и последний перерывает, и ничего, не стесняется.

Поэтому нет ничего такого в том, что я открою её и посмотрю что там.

И ни в чём я не виновата!

На всякий случай украдкой оглянувшись на Джастера и убедившись, что он занят, я подняла крышку шкатулки. На мягкой тёмной ткани лежало серебряное зеркало с длинной ручкой.

Большое, раза в два больше моего. В такое всё лицо видно, а не только глаз или нос.

И оно очень красивое.

Таких я даже на ярмарке в Кронтуше не видела.

Узорная рама с мелкими разноцветными камнями, тёмное холодное и очень гладкое стекло. В руке лежит увесисто и очень удобно. На задней стороне сложная тонкая вязь узора, но в полумраке детали не разглядеть.

Не знаю, сколько оно стоит, но такую красоту наверняка только знатные дамы заказывают.

Странно, что шкатулка у этого зеркала без всяких украшений. Но так, наверно, даже лучше. У мастера Извара изумительные фиалы тоже в простых футлярах хранятся.

Снова оглянувшись на занятого Шута, я вздохнула, закрыла шкатулку и решительно сунула её в свою сумку.

В конце концов, я тоже хорошо поработала и вполне заслужила такой подарок.

Врану зеркало и раньше было ни к чему, а эта карга и без него обойдётся.

Говорить про находку я не стала. Пока я любовалась зеркалом, Шут откопал в одном из сундуков несколько покрывал и теперь застилал постель, и мне не хотелось привлекать его внимание.

«Я не люблю, когда мне лгут»…

А я и не лгу. Просто потом покажу, как-нибудь. Когда в городе будем.

Или не покажу. Какое ему вообще до дело до моих вещей?

Я же не обманываю его!

Он сам говорил, что лгать и не говорить всего — это разные вещи!

Это же просто зеркало!

Моё новое и красивое зеркало…

— Ну вот, готово. — Джастер довольно оглядывал постель. — По крайней мере спать можно. Всё, Янига, давай ложится. Тесновато, но места на двоих хватит.

Я кивнула, не сдержав довольной улыбки от такого предложения, и стала снимать платье.

Шут стянул рубаху, повесил её на стул, сбросил сапоги и завалился на кровать.

— Лампу погаси, не забудь. И дверь приоткрой, — он забрался под покрывало.

Выполнив его просьбу, я на ощупь осторожно пошла к кровати. Света из открытой двери всё же хватило, чтобы не натолкнуться на стол и стулья. С улицы повеяло заметной прохладой, и я сразу поняла, что в «сторожке» и в самом деле воздух был довольно спёртый.

— Можно, я у стенки лягу?

— Почему?

— Ну… там теплее.

— Ложись, — хмыкнул он в ответ. — Мне без разницы.

Я довольно нырнула под покрывало, а Джастер привычно приобнял меня одной рукой.

Но не успела я пригреться, как он внезапно спросил.

— Ты пауков боишься?

— Нет, — я насторожилась на всякий случай. — А что?

— Нет, ничего, — невозмутимо ответил он.

— Джастер…

— Ну, просто там, по стенке к тебе паук спускается. Жирный такой, лохматый. Ещё немного и по волосам…

— Джастер! Убей его!

— Янига, ты что?!

— Где твоя защита?

— Зачем?

— Прекрати! Я не хочу, чтобы он по мне ползал! Убей его! Или убери! Сделай что-нибудь!

— Ты же всяких букашек любишь, ведьма.

— Джастер!

— Да ладно, ладно, успокойся. Я пошутил. Нет там никого.

— Ты!..

— Спи, ведьма. Спи.

Конечно, спи… Сначала напугал своими дурацкими шуточками, а теперь: спи… И ведь даже настроения для любовных ласк у него нет, вон как спокойно обнимает…

Но, раз уж он на меня не сердится, может, тогда расскажет про эту песню ещё?

— А Игрок правда был прародителем твоего племени?

Шут невнятно хмыкнул.

— Ты решила отыграться, Янига? Всю ночь будешь меня вопросами донимать? Может, мне и правда, к покойникам спать пойти? Они пауков не боятся и молчат.

Опять он надо мной издевается!

— Джастер!

— Кто знает, ведьма, — спокойно отозвался он. — Метавитов считали стоящими между богами и демонами. Но я все же думаю, что они дети Шанака и Датри, как все остальные. Просто боги сотворили их первыми и потому они такие.

— Почему?

— Потому что Игрок — это сам Изначальный, Янига. Он всемогущий. И если бы он создал метавитов, то они бы жили и в других мирах. Но они живут только в Бездне. А в других мирах живут другие.

— Откуда ты…

— Читал. Маги древности знали и умели намного больше, чем сейчас. Только их книг днём с огнём не найти. Они писали, что Изначальный сотворил Мировую Лозу и миры на ней подобны листьям и ягодам лозы виноградной. Там, где они соприкасаются, могут открываться проходы из мира в мир. Некоторые маги умели проходить в эти врата и возвращаться обратно. Они и рассказывали о тех, кто живёт за пределами нашего мира.

Я слушала Шута, раскрыв рот. Он не переставал удивлять своими сказками и легендами.

— Джастер… Ты… ты столько всего знаешь и умеешь… Ты же можешь жить где угодно, и хорошо жить! Почему ты пришёл в Эрикию?

Воин тихо вздохнул.

— Ты никогда не думала, что стало с миром после Великой войны, Янига? Это ведь были не просто города, это целые страны, в которых каждый житель обладал даром. Нет? А я думал. Я читал все хроники, какие нашёл. Часть городов была разрушена, часть ушла под воду, но есть города, о которых ничего не пишут, потому что они якобы исчезли. Если верить легендам, к таким исчезнувшим городам относился Нун, город-академия.

— Ака…демия? Что это? Что-то про демонов?

— Нет, ведьма. — Джастер улыбнулся, и по его голосу я поняла, что сейчас будет сказка. — В древности так называлось место, где обучали самой разной магии, в том числе и тёмной. Мир до войны был полон чудес, волшебных существ и магических предметов. Ты даже не представляешь, насколько он был богат и прекрасен… Реки, озера и ручьи были полны хрустальной чистой водой, способной утолить любую жажду одним глотком. Радуги сверкали над горными водопадами, словно сотканные из сотен крошечных драгоценных камней. Волшебные птицы пели в лесах так сладко, что можно было заслушаться и забыть обо всём. Земля давала богатые урожаи, и никто не знал голода. Подгорные народы, рождённые от плоти камня и чья серая кожа была твёрже железа, стоили подземные города, добывали золото и драгоценные камни. Их считали лучшими мастерами, кузнецами и ювелирами. Лесной народ, плоть от плоти дерев и растений, воспевал природу и рождал лучших целителей. Вечно юные, тонкие и гибкие как лоза, с кожей цвета белого мха, с глазами прозрачными, как лесные ручьи, они, как никто другой, понимали язык птиц и зверей, знали тайны цветов и трав. Крохотные весёлые феи с яркими прозрачными крылышками, беззаботно порхали в цветущих полях и лугах, принося в мир радость и красоту…

Бархатный голос Джастера увлекал за собой и рисунки из книги Аурзуса оживали перед моими глазами. Я словно воочию видела удивительный и сказочный мир, который когда-то был.

А сказка продолжалась. Шут не просто умел, он любил рассказывать такие истории.

— В лесах бродили единороги и златорогие туры, в предгорьях жили грифоны, в горах — огромные орлы, в степях паслись табуны пегасов и серебряных ланей, в морях царили левиафаны и морской народ… Это был чудесный, волшебный, удивительный мир. Боги ходили среди людей, и от их союзов и любви рождались те, кто становился небожителями и покровителями рода человеческого. Маги и небожители писали волшебные книги по магическим искусствам, создавали чудесные вещи и зачаровывали предметы. Камни силы, дарующие своим хозяевам повышенную способность к определенной магии. Различные амулеты, обереги и талисманы, призванные защищать и помогать своему владельцу. Летающие ковры и повозки, чтобы передвигаться по воздуху. Волшебные посохи как обязательная вещь любого уважающего себя мага. Плащи и капюшоны, которые делали человека невидимым для других. Блюда, всегда полные едой. Неразменные монеты, которые всегда возвращались к своему хозяину, хотя за такое колдовство жестоко наказывали. У некоторых вещей даже были имена по имени их создателя. Например, магические зеркала Митамира, с помощью которых волшебники и маги могли разговаривать друг с другом на расстоянии или видеть прошлое и будущее. А вот Живое оружие всегда получало личное имя от своего владельца. Ещё были кубки Барлока, предупреждающие хозяина о яде…

Джастер говорил, но у меня внутри зудело беспокойство.

Зеркало не давало мне покоя. Хотя это простое зеркало, а не волшебное, — я бы почувствовала магию, я же ведьма! — мне вновь стало стыдно, что я не сказала о находке Джастеру.

Словно… словно нарочно обманула его…

А воин продолжал рассказ.

— Конечно, были и тёмные народы. В лесах, горах, болотах, морях… Страны, где люди поклонялись тёмным богам, маги, служившие могучим демонам. Тёмные искусства тоже не стояли на месте. Магия смерти, демоноведение, проклятия и кровавые ритуалы жертвоприношений, искусство колдовства и ведьмовства, чёрные гримуары, сводящие с ума неподготовленных магов… Много всего было тогда в мире. Боги и демоны покровительствовали живущим. Мир жил и развивался в балансе и равновесии светлых и тёмных сил. Это было время расцвета волшебства и магии.

— Но почему… почему всё изменилось? — тихо спросила я, боясь спугнуть настрой Шута.

— Вера, Янига. — воин негромко вздохнул. — Я же говорил тебе: вера — это то, что даёт людям силу волшебства. Нельзя заставить кого-то уверовать, верить и доверять против воли. Шанак и Датри установили законы этого мира. Законы, переступить которые не могут даже они сами. Это одно из непреложных правил Игрока. Боги и демоны следили за этим миром и населявшими его народами. Они могли направлять и соблазнять, подталкивать и указывать, карать и миловать, казнить и награждать. Наверно, в какой-то момент они заигрались, забыв о правилах, и народы стали терять веру. Любое сомнение в вере легко толкает в тёмную сторону, отрицание и неверие. А без веры… Без веры в богов в этой войне смогли выжить только люди.

— И метавиты, — тихо добавила я, тут же прикусив язык.

Но Джастер не рассердился на моё вмешательство.

— Да, и метавиты. Волшебные народы и существа не могли жить без прямой поддержки своих покровителей. Великая война стала для них последней битвой, а Завесу богов не пережили последние из выживших. Мир очень многое потерял. А люди… Люди, лишённые веры и ведомые страхом, уничтожали всё, что ещё оставалось от прежнего волшебства. И всех, кто нёс в себе искру магии. Приграничье стало Проклятыми землями, которое были безлюдны и безжизненны много столетий… Впрочем, об этом я уже говорил.

Он замолчал, и я ждала, чутьём понимая, что это не конец истории.

— Но кое-что всё же сохранилось. Редко, очень редко, но можно найти старые книги и волшебные вещи. Но этим не хвастают направо и налево. Там, за горами, ради обладания такой книгой или предметом не остановятся не перед чем.

Да уж… И Живой меч тому доказательство. Только вот Джастер взял и просто так отдал его мне.

Надо всё-таки сказать ему про зеркало.

Хоть оно и не волшебное, зато на душе будет спокойнее.

Точно. Так и сделаю.

Скажу ему. Утром.

Вот. Даже на душе легче стало…

— Ты поэтому пришёл в Эрикию? Чтобы спрятать свой меч?

— Нет. У меня тогда его не было. Я нашёл его по пути, потом расскажу, как-нибудь. А Эрикия… В хрониках говорилось, что в Нуне была огромная библиотека магических книг. Я думал, что она погибла, но в одной летописи нашёл упоминание о том, что белые маги скрыли её, чтобы сохранить знания для потомков.

Целая библиотека волшебных книг? Таких же удивительных, как те, что он носит в своей торбе?

Я не могла себе этого представить. Книжная лавка и дом господина Эрдорика были пределом моего воображения.

— Ты хочешь её найти? Но почему здесь? Почему не…

Джастер невнятно хмыкнул.

— Если верить летописям, то Нун располагался на побережье Энийского океана. Когда началась Великая война, именем богов и волей сильнейших магов города земля встала на дыбы, поднялись горы, реки изменили свои потоки и путь на побережье был навсегда отрезан для остального мира. Никто не знает, что стало с теми, кто остался в Нуне.

— И причём здесь Эрикия? У нас же нет гор со всех сторон. И ни про какой океан я никогда не слышала. И городов с таким названием у нас тоже нет. Ты же сам мне карту показывал!

— Тысяча лет — это большой срок, ведьма. Память людей намного, намного короче. Люди постарались забыть всё, что было до Войны Богов. И потому придумали новые сказки и легенды.

— Джастер…

— Я надеялся, что Нун скрыт в пределах Эрикии. Но раз даже ваши волшебники ничего про это не знают, значит, библиотека до сих пор не найдена. У вас очень тихая страна, Янига. Никто ничем не интересуется, все живут в своих деревнях и дальше соседних городов даже носа не кажут. Вы все здесь тихие настолько, что там, за горами, об Эрикии даже не знают. А вы, между прочим, очень богато живёте. Леса, реки, горы, поля, — для всего место есть. Хочешь — охота, хочешь — рыбалка, земля жирная и плодородная, хлеба и овощей всем хватает. Крестьяне не бедствуют, бродяг с нищими днём с огнём поискать, и даже ворьё в городах ленивое. Да и золото у вас в ходу. Но это не удивительно. Удивительно, что народ у вас прижимистый. Шутов с менестрелями, да актёрами бродячими не слишком жалуют, медь чаще серебра кидают. А то и вовсе ты им целый вечер песни пой, а тебя только покормят да на ночлег пустят.

— Разве это плохо? — мне стало обидно и за Эрикию, и за других людей. Можно подумать, что это забытая нищая деревня на три дома в глуши, где одни жадины живут.

— Как посмотреть. — Воин пожал плечами. — Если бы не торговцы, о вас бы, наверно, даже в Сурайе забыли. Хотя нет, эти не забудут… Им пока просто не до вашей милой страны, они с другими соседями воюют.

— Мы тоже воевали, — сердито буркнула я. — Отец нашего короля ещё с Сурайей воевал, мне Холисса рассказывала.

— Это сколько лет назад было?

— Давно. До моего рождения ещё. Даже Холисса ребёнком была. А что?

— Да нет, ничего. Повезло тебе, радуйся, что в мирное время росла. Если картам верить, то вы со всех сторон горами окружены, только на юге с Сурайей граница есть. По ту сторону гор всё куда веселее. Ирдорин и Акксасса, к примеру, уже лет двадцать между собой воюют, что-то поделить не могут. Перевороты, войны, набеги, грабежи, интриги, то мор, то голод, то болячка какая заразная на полстраны. Люди днём и ночью с оружием ходят, дома как крепости, в город попасть — чуть ли не через дыбу… Но они от вас далеко, на юге, так что вам боятся нечего. Сурайе от Аккассы сейчас достаётся, вот они к вам и не лезут, своё защищают. А так давно бы с новой войной пришли. Но вы тут расслабились, даже армии приличной нет. Думаю, ваш нынешний король и дня бы не продержался.

Опять он всякие ужасы рассказывает… Нет бы, что хорошее сказал!

— А ты картам торговцев не веришь?

Джастер хмыкнул.

— Как тебе сказать, ведьма. Я сюда из Тоберии пришёл, через горы.

— Они же непроходимые! — Я даже вскочила. — Ты же сам только что это сказал! Или…

Воин снисходительно смерил меня взглядом. Я это даже в темноте почувствовала.

— Кто ищет — то найдёт, ведьма. Было бы желание. Хотя там выжить очень сложно. Армия точно не пройдёт, так что спи спокойно.

И тут меня озарило снова.

Древние летописи и хроники. Старые сказки и легенды. Метавитов. Сурайи. Из книги Аурзуса. И боги ведают, где и что ещё он читал.

Библиотека древнего города.

Кто ищет, тот найдёт…

«Среди менестрелей, шутов и бродяг…»

— Так ты… Ты поэтому стал шутом и ходишь по дорогам, чтобы найти его? Ты хочешь, чтобы он помог тебе исполнить твою мечту?

Воин закаменел. Мне казалось, что у него даже сердце пропустило удар. Но я не успела ничего сказать или сделать. Джастер ответил. Тихо и глухо.

— Любовь или есть, или её нет, Янига. Даже Игроку не под силу заставить кого-то полюбить против его воли. Это нерушимое правило Игры.

Горько. Как же больно и горько такое слышать…

— А ты… ты узнал имя? Ты же это искал в легендах? Или ты его не нашёл?

— Какая разница, знаю я имя или нет, — Шут устало вздохнул. — Игрока никто не видел много столетий, легенд про него после Великой битвы никто не рассказывал. У вас вот даже имена Шанака и Датри забыли.

— Джа…

— Никто не знает, где его искать, ведьма. Он же Игрок. Ему открыты все пути и дороги всех миров. Думаю, он покинул этот мир ещё до Войны богов, и гуляет где-то по дорогам Мировой Лозы. Будь он здесь, то не допустил бы такого непотребства.

В порыве сочувствия я обняла Шута и прижалась щекой к горячей твёрдой груди, чувствуя едва уловимый запах клевера.

— А даже если он здесь… Никто не знает, как он выглядит, Янига. Никто. Никаких описаний его внешности нет. Эта песня самая полная из всех историй про него.

Я только вздохнула. Сколько же у Джастера тайн, оказывается…

— А что будет, когда ему надоест играть?

Джастер вздохнул, поднимая сползший плащ.

— Наверно, вернёт Мировую Лозу в хаос и создаст что-то другое. Было бы желание. Опыта-то у него с лихвой хватит.

— Джастер… А почему метавиты выжили без веры и сохранили свои силы?

Воин тяжело вздохнул.

— Потому что между верой и знанием большая разница, ведьма. Мы не верим в богов и демонов. Мы — знаем, что они есть, живы и хотят вернуться в этот мир. И сейчас у них для этого есть все возможности. Всё. Спи.

Мне ничего не оставалось, как устроиться поудобней и закрыть глаза.

Сон пришёл почти сразу.

— Вра-а-ан… Вра-а-ан…

Незнакомый тихий голос навязчиво лился в уши, вырывая меня из сна. Я прислушалась, не желая открывать глаза. Мерно и тихо дышал Шут. На улице шумели сосны и пахло дождём. Где-то далеко ухнула сова.

Никаких голосов… Приснилось что ли?

Я попыталась снова заснуть, но сон не шёл.

— Вра-а-ан… — упорно слышалось мне. — Вра-а-ан…

Я приоткрыла глаза и приподнялась на локте, через спящего Шута оглядывая «сторожку». Темно, даже открытую дверь почти не различить. Только слабый свет…

Свет? Откуда здесь свет?!

Это же… Это же моя сумка!

Великие боги! Что с ней случилось?!

Я осторожно перебралась через спящего воина и на цыпочках поспешила к стулу, радуясь, что пол был завален тряпками и моих шагов не слышно.

Сумка и в самом деле светилась, как будто я заснула внутрь огарок свечи или почти погасшую лампу.

Но ведь ничего такого там не могло быть! Это же моя сумка!

В испуге я замерла, покосившись в сторону кровати. Может, разбудить Джастера?

Шут вздохнул и повернулся во сне, и я тут же отказалась от этой мысли.

Не буду я его будить. Не маленькая девочка!

Сама разберусь. Я ведьма или кто?!

Решительно сжав зубы, я откинула клапан, готовая отскочить подальше в любой момент. Но, вопреки моим страхам, из сумки ничего не выскочило, зато шкатулка с зеркалом источала довольно яркий свет.

— Вра-ан! — голос стал заметно громче. — Вран!

Что?! Как это?! Зеркало говорит?!

Неужели оно… волшебное?!

Я положила шкатулку на стол и открыла крышку.

Камни на раме зеркала светились разноцветными огнями. А в нём самом…

Чёрноволосая молодая женщина в богатом платье, расшитом золотом и камнями, смотрела куда-то в сторону. По бледной коже плясали разноцветные отсветы. Черты лица были тонкие и изящные, но сведенные к переносице брови и поджатые губы выдавали гнев и не слишком добрый нрав.

— Да будь он проклят этот пьянчуга! Кончится моё терпение, скормлю его…

— А… а… — я бездумно ткнула пальцем в стекло, не в силах поверить своим глазам.

— Так, а ты кто ещё?! — красотка обратила внимание на меня. Её лицо стало ближе, разноцветные отблески на коже ярче, а красивые глаза грозно вспыхнули яркой холодной зеленью. И я поняла, что она тоже смотрит в своё зеркало.

— Этот мерзавец что, дал моё зеркало какой-то грязной потаскухе?! Эй ты, девка! А ну немедленно позови этого безмозглого ублюдка, пока я вас обоих в жаб не превратила!

Ошеломлённая происходящим, я не успела ничего ответить: зеркало было вырвано из моей руки. Тёмная фигура мелькнула, обдав ветром, и за Шутом захлопнулась дверь.

Но я успела услышать как он что-то хрипло и приглушённо говорит женщине в зеркале.

В полном ошеломлении я опустилась на второй стул.

В моих руках только что было зеркало Митамира.

И я не сказала об этом Шуту.

С каждым ударом сердца в голове отдавалась только одна мысль: я обманула Джастера и он мне этого не простит.

Больше всего я боялась, что Шут сейчас вернётся.

Меньше всего мне хотелось попасться ему на глаза.

Только вот бежать и прятаться было… бессмысленно.

Понимание того, что я натворила, лежало на душе тяжким грузом.

Я обманула Джастера.

Ну что, что мне стоило показать ему находку?!

Даже окажись зеркало обычной дорогой безделушкой, не убил бы он меня за это!

А теперь…

«Я очень не люблю, когда мне лгут. Поэтому говорю правду»…

Великие боги…

Он…

Так, стоп! А как он сейчас с Вахалой разговаривает?!

Умеет он быть очень разным, кто бы спорил! Но он же на Врана ни одним боком не похож, хоть изоврись!

Я чуть было не кинулась следом за Шутом, но тут же снова села обратно.

Он меня не простит…

Не знаю, сколько я так сидела, пока не начала замерзать в тишине и темноте. На ощупь я нашла лампу, зажгла её и закуталась в плащ. От маленького огонька стало светлее и немного теплее, но ничуть не легче.

Я металась между чувством вины, угрызениями совести, любопытством и страхом перед возвращением воина.

Шут вернулся не скоро.

— Джастер! — измучившись в ожиданиях и страхах, я с облегчением вскочила на ноги, но тут же замерла, разглядев бесчувственную маску вышколенного «пса». — П. про…

— Один вопрос, ведьма, — воин положил зеркало в шкатулку и аккуратно закрыл крышку. Голос у него был холодный и равнодушный. — Как я могу тебе доверять? Даже не так. Почему я должен по-прежнему тебе верить?

У меня внутри всё оборвалось.

Между нами снова вставала ледяная стена.

Нет… Только не это!

— Джастер, прости! Я просто подумала…

— Подумала? Да ладно. — Он прошёл мимо меня, и устало сел на кровать. — Я бы так не сказал.

— Я хотела тебе рассказать! Честно! Просто потом! Утром! Ты был занят, и я не хотела тебе мешать! И вообще, ты сам говорил, что иногда лучше промолчать и не говорить всего и…

— Я сказал: не знать чего-то заранее. Намеренно утаить важное — это другое, — холодно перебил Шут.

Не знать чего-то заранее…

Подумаешь, не так сказала.

Точнее, не так подумала.

И не так сделала.

Вот и получила опять…

— Джа…

— Знаешь, за что я люблю мёртвых людей? — воин обувался, не глядя на меня. — Не только потому, что они молчат. Они не умеют лгать. Совсем.

Великие боги… Больно-то как….

— Доброй ночи, ведьма. — Джастер встал, сдёрнул с постели покрывало, забрал рубаху и свой плащ, и вышел из «сторожки», обдав меня холодом.

Я села на кровать и зарыдала в голос.

26. Микай, коваль

Утро разбудило меня холодом. Промозглый туман пробрался в «сторожку» через закрытую дверь и затянул пол густой паутиной. Даже под несколькими покрывалами, своим плащом и на перине я застучала зубами. Закутаться с головой не получилось: тяжёлая узорная ткань поехала на пол, и сразу стало ещё холоднее.

С Джастером было бы…

От воспоминаний стало тошно. Рыдала я вчера долго, пока, наконец, не выплакалась и не уснула от усталости, свернувшись клубочком под своим плащом. Зато теперь от просочившегося под покрывала холода пришлось срочно выбираться из постели.

Великие боги, какая же она тёплая, оказывается!

Клацая зубами, я закуталась в плащ и покрывало, сунула ноги в ледяные от холода туфли, едва разглядев их в сумеречном свете, тихо взвыла от пробравшего меня мороза и торопливо побежала на улицу.

Быстрей вернусь — быстрей согреюсь!

Рассвет едва занимался. Туман застилал всё вокруг. Я вытянула руку и не смогла рассмотреть пальцы. Ниже колен ноги исчезали в белом молоке.

Решив, что дальше, чем за угол, уходить не стоит, я пошла вдоль «сторожки» на ощупь по стеночке, стараясь удерживать свою «одежку», чтобы покрывало и плащ не слишком сильно намокли: под ногами влажно и мягко чавкал мох. Муки совести стали сильнее: я-то сейчас обратно в сухую и тёплую постель, а Джастер из-за меня спит в такой сырости и холоде…

Подобрав падающие концы покрывала повыше, я даже оглянулась, но поняла, что искать Шута в этом молоке глупо и бесполезно. Я так и его не найду, и сама заблужусь.

Или ещё хуже: свалюсь в болото и пикнуть не успею в этой трясине.

Печально вздохнув и держась рукой за шершавые брёвна, я отправилась обратно досыпать.

Поспать мне не удалось: едва я сумела снова согреться и задремать, как в открытую дверь заглянуло встающее солнце. Я поспешно залезла под покрывало с головой, но сон сбился окончательно. Хоть лежи, хоть вставай и дверь закрывай, а разницы никакой.

Проснулась уже.

Был бы Джастер рядом, я бы спала дальше. Или просто лежала бы и грелась его теплом и близостью, надеясь на ласки при пробуждении…

А теперь… Теперь я лежала одна, смотрела на рассветные лучи, проникавшие в дверь, на тёмный стол с нашим завтраком, золотым кубком, полупустой бутылкой вина и шкатулкой с волшебным зеркалом.

Вот как так я умудрилась в очередной раз всё испортить?

Как мне теперь с ним мириться?

Особенно после того, как он в такую холодину и мокрень на улице спал…

Может, если я воды принесу и костёр разведу, он подобреет?

Всё равно уже не усну. Так хоть что-то полезное сделаю.

Набравшись решимости, я встала и начала одеваться. Шкатулку с зеркалом Митамира я трогать не собиралась.

Плохо у меня получается обращаться с волшебными вещами.

То с драксой из-за Джастера почти поругалась, то с Джастером из-за волшебного зеркала…

Хорошо, хоть Шут кольцо Врана себе забрал. А то я бы опять что-нибудь напортила.

В платье и плаще стало теплее, и ноги в туфлях тоже согрелись.

Ломти вчерашней кабанятины покрылись застывшим жиром, намекая, что неплохо бы их погреть и поесть горячего.

Конечно, позавтракать я могла и одна, но после вчерашней ссоры лучше не рисковать.

Мне и без того с Джастером как-то помириться нужно…

Но сначала огонь развести и воды набрать.

Зевая и поёживаясь, я вышла из «сторожки».

Всходившее солнце скользнуло с глади болота за стволы деревьев и разогнало туман. По крайней мере, я хорошо видела всё вокруг и даже почти видела, что у меня под ногами. Стволы сосен розовели, птицы просыпались, мох на крыше и брёвнах «сторожки» покрылся серебристыми капельками росы.

Красиво…

Весь разбойничий лагерь казался очень тихим и мирным прибежищем, словно это была заимка углежогов или охотников.

И только теперь я поняла, что понятия не имею, где здесь родник. Да и кремень с огнивом остались в торбе Джастера.

А значит… Значит, нужно ждать когда он проснётся и придёт сам.

Или пойти его искать.

Я усмехнулась этой мысли и покачала головой. Будить Джастера — не самая лучшая идея. Наверно, это даже худшее, что я могу сделать.

Пусть поспит. Добрее будет.

Поёжившись, я решила прогуляться по острову. Делать всё равно нечего, а просто так ждать холодно.

Да и комары с мошкой начинали интересоваться мной в качестве завтрака. У меня же не было «тараканьей» защиты.

Разбойничий остров оказался намного больше, чем мне показалось вчера. От атаманской «сторожки» до общего костра было шагов пятнадцать. Дальше кострища, за соснами, виднелись ещё два или три сруба побольше. Где-то за ними был загон с лошадьми. Тропинка, по которой Вран увёл меня к гати, тянулась вдоль берега по правую руку и скрывалась за сосновой порослью.

Возвращаться на место бойни я не собиралась, но просто немного пройтись по тропинке до поворота и обратно — почему нет?

Джастера там наверняка не было.

Не ушёл же он спать среди трупов, в самом деле.

Над болотом ещё стоял туман, и его белые языки скрывали границу воды и берега. На всякий случай я отступала от белой пелены подальше: повторить судьбу атамана совсем не хотелось.

Заглядевшись под ноги, я не заметила, как обогнула сосёнки и вышла к месту вчерашней расправы Джастера над разбойничьей бандой.

Вчера, в вечерних сумерках, охваченная неожиданной силой и поглощённая допросом Врана, я только мельком бросила взгляд в сторону побоища. Зато теперь увидела его во всей красе.

Зрелище было отвратительным настолько, что желудок сжался и я, уткнувшись лицом в рукав, порадовалась отсутствию завтрака.

Джастер и в самом деле… порвал их на части. Переломанные тела с торчащими наружу костями. Свёрнутые и разорванные шеи. Лица, застывшие в предсмертном ужасе. Всё вокруг залито кровью настолько, что светлый мох стал бурым и даже ночной дождь не смог вернуть ему прежний цвет.

Но были и те, кому «повезло» умереть от оружия своих товарищей. Вспоротые животы с выпавшими змеями кишок. Топорики, нашедшие последнее пристанище в телах бывших хозяев. Копья, пронзавшие людей с такой силой, что ещё на локоть выходили из тела с другой стороны. Одно копьё проткнуло сразу двоих, а ещё один разбойник был пришпилен к дереву сразу мечом и копьём, и мёртвой куклой висел над землёй.

Они пытались нападать, защищаться, бежать, но смерть находила их везде.

«Я — наёмник… Меня учили убивать с детства… Убийство в моём племени основное ремесло мужчин…»

«…в приступе безумия утопил в крови целую деревню…»

Только теперь я поверила в тёмное и кровавое прошлое Шута окончательно и бесповоротно.

Джастер и в самом деле был убийцей.

Страшным убийцей. Безжалостным и беспощадным. Способным расправится с бандой разбойников голыми руками.

Две «розы» за охрану в день? Это он дёшево брал…

Я медленно отступала от места бойни, не желая мириться с такой правдой, а потом развернулась и побежала обратно в лагерь, скользя по мокрому мху и путаясь в тяжёлом намокшем подоле.

Оберег на груди метался из стороны в сторону, бусины и бубенчик на браслете негромко бряцали.

Я остановилась возле «сторожки», прислонилась спиной к косяку открытой двери, стараясь отдышаться и перестать видеть стоявшее перед глазами побоище.

Впервые мне вдруг стало страшно настолько, что захотелось бросить всё и бежать с этого острова куда подальше, пока Шут не вернулся.

«Ты и в самом деле хочешь быть моей?..» — вдруг вспомнилось мне. — «Я не хочу, чтобы ты жалела о своём выборе… Подумай хорошо, чего ты хочешь на самом деле… Это очень и очень важно…»

Я обхватила себя руками, чтобы хоть немного унять дрожь.

«Если ты обманываешь себя, как ты можешь поверить кому-то другому…»

«Предпочитаю говорить правду…»

Добрый. Нежный. Заботливый. Отзывчивый. Весёлый красавец-трубадур с чарующим голосом. Юный простоватый шут с дурацкими шутками. Добродушный воин, который беззлобно подтрунивал над молодой ведьмой. Сильный и могучий маг, обучающий меня забытому волшебству. Мужчина, страдающий от потерянной любви.

Тот, кто ни разу не тронул меня даже пальцем, как бы сильно я не злила его. Даже ни разу не бранился, как мог бы…

Тот, кто не проходил мимо чужой беды. Кто заботился не только обо мне, но и о других.

Тот, для которого всё вокруг — живое.

Такого Джастера я узнала за половину лета.

Он стал для меня другом, любовником, наставником и… любимым.

Такого Шута я очень боялась потерять.

За таким мужчиной готова идти куда угодно.

«Госпожа, хотите сказку расскажу?»

Добрый, наивный и чистый, как дитя.

Ничего общего с тем, кто вчера… так страшно… убил…

«Я никогда тебя не обманывал…»

«Ты всегда можешь уйти…»

«Это оберег… Он тебя защитит, когда меня не будет…»

Он не лгал. В самом деле никогда не лгал.

Это я обманывала себя, закрывая глаза на очевидное.

Я обманывала себя.

Предпочитала видеть то молодого несчастного музыканта, то добродушного и заботливого трубадура, то удивительного волшебника, который знает намного больше, чем я.

И совсем забыла что он — наёмник и убийца.

Не в силах справится со своими чувствами, я села на порог, нашла взглядом солнце и сквозь наворачивающиеся на глаза слёзы взмолилась Шанаку.

Где… где же настоящий Шут?! Какой он — настоящий?!

Солнечный свет коснулся моего лица, тепло и ласково, согревая не только кожу, но и душу.

Волшебный цветок силы, чьи лепестки вчера снова сложились в бутон, раскрывался навстречу божественной силе.

Внутренний свет наполнял меня, прогоняя страхи, боль, горечь и сожаления.

И я вдруг поняла, что давно смирилась с тем, что в жизни Джастера есть тёмная сторона.

Смирилась и приняла его ещё и таким.

Наёмником. Грубым, резким и язвительным. Мрачным и хмурым. Неразговорчивым и очень скрытным. Сильным и опасным.

Он же действительно этого не скрывал.

Наше знакомство случилось на поляне, где он убил очередную банду. В Кокервилле он спас мне жизнь, устроив кровавую бойню в комнате. Но потом, в Кронтуше, в поединке с Визурией и его людьми, он показал себя с совсем другой стороны…

Джастер умел убивать. И не скрывал того, что ему нравится сражаться.

«Убить очень легко… А вот вернуть к жизни мёртвое…»

Игра на равных…

«Только так можно понять, чего ты стоишь на самом деле…»

Его привлекала сама игра, бой, священный поединок, а не победа любой ценой. Он наслаждался битвой с достойным противником, но не убийством. Иначе на ристалище он бы убил всех «псов» Саризулы, включая Визурию, чтобы он там о достоинствах этого мастера меча не говорил. А ведь ещё был Махмар с братцем, был хвастливый охотник, был жадный подмастерье кузнеца в Кронтуше, была одна надоедливая ведьма…

Да мало ли кого он мог убить, просто потому что мог?

«Первая кровь легко может стать последней».

В отличие от обычных наёмников, деньги не имели над ним власти. Он был равнодушен к золоту и роскоши, к вину и женщинам.

И дело было даже не в его сердечной ране. Если бы он хотел, то мог бы топить свою боль в вине и любовных ласках. Но он…

Он просто был… другим.

Шут любил книги. Любил истории, песни и сказки. Любил рассказывать их и делал это с удовольствием. Он помогал людям не из корысти, а по зову души, потому что «по судьбе»…

«Всё вокруг живое, даже если кажется мёртвым»

Джастер любил жизнь и умел убивать.

Он всегда… настоящий.

Внутренний свет и внутренняя тьма.

И то, и то в нём было очень сильно.

Только вот Джастер выбирал свет.

Даже когда я неосторожно толкала его во тьму.

«Когда есть, ради чего… слова и поступки можно перешагнуть…»

Надо было послушать себя и рассказать ему про зеркало.

Ох, Янига… Глупая, ты глупая.

И тут я поняла ещё одно.

Всё будет хорошо.

Не может не быть.

Он же сам говорил, что мы друг другу по судьбе…

И Даэ Нану говорила, что я у него на сердце.

Вон ещё, на браслете много места для бусин.

Просто я должна доверять себе. И… и верить Джастеру.

И я… я верю, что мы помиримся.

Не можем не помириться.

И вообще, хватит рассиживаться. Надо хоть воды принести: умыться и попить.

Причесаться тоже не помешает. А то Джастер вернётся и будет опять про птичье гнездо на голове шутить…

Решительно встав, я зашла в «сторожку», нашла в сумке зеркальце и гребень и стала приводить себя в порядок.

Пустое ведро для воды я подобрала возле кострища и отправилась на поиски родника в другую часть острова, где ещё не была.

Утоптанная дорожка вела мимо срубов, которых оказалось намного больше, чем я считала. Окошек в них не было, но двери были открыты. Я думала, что Джастер выбрал для ночёвки один из них, но все они оказались пусты.

И пахло там… Отвратительно.

Понятно, почему Шут «сторожку» выбрал. Вран за собой следил и мылся. Только вот поспать в кровати Джастеру из-за меня не удалось.

Но где же он?

Солнце поднялось достаточно высоко, туман над водой рассеялся, но я нигде не видела спящего воина. Только за последним срубом между сосен едва дымился крохотный костерок, окружённый мелким ельником, и кто-то лежал…

Осторожно ступая, чтобы не потревожить сон, я подошла к костерку и вздрогнула.

Это был не Шут.

Не все разбойники нашли свою смерть на другом берегу острова. Двоих она настигла здесь.

Но где же он?

— Джастер… — я негромко позвала воина, обходя костерок и оглядывая ельник.

Не спит же он и в самом деле среди убитых?

— Джастер…

Под ногу попало что-то твёрдое и округлое. Я покосилась вниз, но вместо корня сосны увидела мертвую окровавленную руку, вздымавшуюся мне навстречу, и явно собирающуюся схватить меня за платье или за ногу.

Завизжала я так, как не ожидала сама от себя, отскочив от покойника подальше и едва не наступив на второго. Брошенное ведро откатилось под ёлки.

— Джастер!!!

— О-о, боги… Эта женщина мне даст поспать сегодня или уже нет? — внезапно раздалось где-то над моей головой и я взвизгнула от неожиданности ещё громче.

— Что ж ты так орёшь-то, ведьма? Аж в ушах звенит. Ты мёртвых разбудить хочешь? Так их по-другому поднимают…

— Д..Джастер?! — Я задрала голову, с удивлением разглядывая деревянный настил высоко над головой. Обвешенный еловыми ветками в ветвях сосен он был совершенно незаметен.

— Чего тебе? — хмуро вопросил Шут, свесившись с этого птичьего гнезда. Лохматая шевелюра полностью скрывала его лицо. — Что случилось опять?

На глаза навернулись слёзы облегчения, но я постаралась взять себя в руки.

— Н-не… Ничего! — я улыбнулась в ответ. — Всё хорошо! Просто за водой пошла, а тут… вот… Прости, что разбудила…

— Вон там, родник, дальше по тропинке, — он широко зевнул. — Стоило так орать…

— А почему ты там? Я думала, что ты…

— Потому что! — мрачно обрезал воин. — Иди уже, куда шла, ведьма!

— А ты? — я не стала обращать внимание на его грубость. Он всегда такой, когда не выспался.

Поест и подобреет.

— Приду скоро, — буркнул он. — Ты ж хуже клеща, из покойника душу вытрясешь, неугомонная…

Продолжая ворчать под нос, воин, скрылся среди ветвей, но у меня в душе словно крылья выросли, настолько стало легко и радостно.

Он совсем не сердится на меня из-за зеркала. Просто ушёл спать от одной приставучей ведьмы к тем, кто молчит.

Подхватив брошенное ведро, я отправилась к роднику, счастливо улыбаясь.

Источник скрывался почти на самом конце острова. Рядом с ним на сучке старого пня висел деревянный черпак для воды.

Я поставила ведро, умылась и напилась чистой и вкусной воды.

Пока я наполняла ведро, на тропинке появился зевающий Шут. Он щурился, хмурился и нёс ещё два ведра. Чёрная рубаха снова стала пёстрой, и светловолосый не выспавшийся юноша ничуть не походил на того, кто способен уничтожить банду разбойников.

Подойдя к роднику с другой стороны, он поставил вёдра, присел и, зачерпнув пригоршню воды, начал пить.

Я вылила в почти полное ведро последний черпак, и Шут в молчании начал наполнять остальные вёдра. Конечно, я могла бы пойти к костру одна, но я стояла, грелась в лучах утреннего солнца, слушала птичьи трели, радуясь чудесному утру, и думала, как расспросить Джастера о вчерашнем, чтобы он на меня не рассердился.

На середине второго ведра моё терпение кончилось.

— Джастер… А как ты с ней вчера разговаривал? Ты же совсем не похож на Врана!

Воин вылил полный черпак в ведро, смерил меня взглядом и хмыкнул.

— Три тысячи золотых, ведьма. И я подумаю, рассказать тебе или нет.

Три ты… Опять он!..

— Джастер!

— Пять тысяч. За рассказ. — Не моргнув глазом, ответил Шут. — Если хочешь, чтобы я её убил — пятнадцать тысяч золотых.

Ошеломлённая услышанным, я пыталась понять: серьезно это он сказал, в очередной раз отговаривается или так шутит. А воин спокойно наполнил второе ведро, и, зачерпывая воду, пил из пригоршни.

— Джастер…. Ты пошутил, да? Это шутка такая?

Он умывался, не обращая на меня внимания.

— Джастер…

— Ты воды набрала? — Он отряхнул руки, вытер мокрые ладони о бёдра и встал. — Тогда пошли. Дел сегодня много. Но сначала я хочу хотя бы спокойно поесть, раз уж поспать не удалось.

Вот ведь… И возразить нечего…

Шут взял вёдра и направился по тропинке обратно в лагерь.

Мне ничего не оставалось, как подхватить своё и поспешить за ним, стараясь не облить платье и ноги.

— Джастер… Ну ответь! Это шутка? Правда?

— А разве похоже, ведьма? — он покосился на меня через плечо. — Я разве смеюсь? Смерть этой карги от моей руки стоит двадцать тысяч золотых. Пятнадцать — это я тебе навстречу иду.

— Джастер…

— Ты задаёшь очень много вопросов, ведьма. Но у каждого ответа есть своя цена. — Он спокойно шёл вперёд. — Золото — не самая высокая, уж поверь на слово.

— И… — я невольно сглотнула, потому что он и в самом деле не шутил. — Какая самая…

— А ты как думаешь, ведьма? — Джастер усмехнулся и ускорил шаг, оставляя меня в раздумьях.

«Жизнь — это всё, что есть у человека» — вдруг вспомнилось мне. — «Ты уже знаешь обо мне намного больше, чем кто-либо ещё. Несколько лет назад я бы тебя убил за куда меньшие знания обо мне…»

А ведь сейчас я знаю больше, чем тогда. Намного больше.

Но впервые он ответил мне… так.

У каждого ответа своя цена…

Три тысячи «роз» и он подумает… Пять тысяч за ответ.

Пятнадцать тысяч, чтобы он убил Вахалу. И это он ещё навстречу мне идёт…

Платят столько, что мне и не снилось?

Вот уж точно. Не снилось.

Золото — не самая высокая…

Я нашла взглядом Джастера, который поставил свою ношу у кострища и отправился в «сторожку».

Что же за тайну он скрывает, что цена ответа — жизнь?

Вздохнув, я переменила руку с ведром и побрела по тропинке в сторону кострища.

Когда я дошла до костра, Шут успел его разжечь и нанизывал мясо из наших мисок на прутики, расставляя их вокруг огня. Над самим костром уже висел котелок с водой, в которой плавали веточки брусники и черники.

Я поставила своё ведро рядом с остальными, и присела возле Шута.

— Джастер, ночной хватала это демон?

— Нет, — воин спокойно занимался нашим завтраком. — Он в Приграничье… в Проклятых землях живёт. По ночам охотиться, как понимаешь. Жрёт всё, до чего дотянется.

— А почему он…

— Так на нём заклятие сторожевое было. Он здесь вместо собаки разбойников караулил.

— Соглядатай?

— Угу.

— Джастер… О чём ты с ней говорил? Я не спрашиваю — как, я говорю: о чём!

Шут едва заметно улыбнулся. Улыбка была настолько мимолётна, что раньше я бы могла легко её не заметить. Но сейчас я поняла, что мой вопрос ему понравился.

— Рассказывал, что Вран тут наделать успел. Она довольная осталась. Велела продолжать бесчинствовать и ведьм ловить и убивать. Ещё сказала, что её человек прибудет в срок и чтобы добыча была готова. И она сказала ещё кое-что.

— Что? — я навострила уши, по опыту зная, что самое главное он оставил напоследок. — Что она сказала?

— Ты точно не хочешь, чтобы я её убил?

— На что… — я невольно сглотнула, понимая, что вопрос задан не просто так. — На что ты намекаешь?

— Она объявила на тебя охоту, Янига. — Джастер спокойно посмотрел на меня. И цена очень… щедрая.

— Охо… — я даже осипла от волнения. — Т-ты…

— Сто «роз» за твою очаровательную рыжую голову и триста за тебя живую. Это она пока не знает, что тут вчера случилось. А когда узнает… Тогда настоящее веселье начнётся.

Пока я хватала воздух ртом, пытаясь прийти в себя, Шут спокойно завтракал, словно ничего страшного не случилось.

— Д…Да как она смеет! — Наконец я справилась с собой. — Джастер, убей её! Пожалуйста…

— Пятнадцать тысяч «роз», ведьма, — невозмутимо ответил он.

— Это не смешно! Джастер! Не молчи! Посмотри на меня и скажи, что ты пошутил!

— Пятнадцать ты…

— Прекрати! — я грозно наставила на него палец. — Ладно, раз тебе так нужны деньги можешь забирать себе всю посуду из того сундука! Она золотая, надеюсь, тебе этого хватит!

Шут спокойно отвёл мой палец от своего лица и смерил меня снисходительным взглядом.

— Этот сундук, как и всё остальное здесь, и так моё, ведьма. Я убил этих разбойников и теперь это моя добыча. Даже это зеркало. Впрочем, его я могу оставить тебе. Думаю, ты найдёшь, что сказать его бывшей хозяйке. Так же, как и она тебе.

Меньше всего я ожидала услышать такое заявление, но он ещё не закончил.

— Ах да, награду за эту банду, так и быть, можешь забрать. Если не проторгуешься, то по «розе» за каждого вполне можно получить. Глядишь, будет, чем откупиться от охотников за твоей головой. А их скоро станет много… Там, конечно, не сотня «роз», зато намного безопаснее, чем пытаться тебя убить или взять в плен. Впрочем, у тебя ещё зелья есть, так что если хорошо поторгуешь, то как раз до сотни насобираешь…

Да он надо мной издевается!

— У тебя от жадности торба треснет!

— Проверим? — мило и невинно улыбнулся он в ответ и весь мой гнев как ветром сдуло.

Вот оно в чём дело. Ну и шуточки у него… Как из Бездны.

Я опустила руки и села рядом.

— Ты надо мной издеваешься, потому что я к тебе с вопросами приставала и спать не дала, да? Или ты из-за зеркала злишься?

Воин покосился на меня, выдернул ближайший прут с мясом и с невозмутимым видом начал есть.

Всё понятно.

— Джастер… Прости, что так получилось. Я, правда, хотела тебе сказать про зеркало. Ты мне веришь?

Он проглотил кусок и без улыбки посмотрел на меня.

— Нельзя быть рядом с тем, в кого ты не веришь и кому не доверяешь, ведьма. У тебя опасный и сильный враг, Янига. Я думал, ты это понимаешь. Поэтому и рассказал тебе про волшебные вещи древних.

Я закусила губу и опустила голову, чувствуя себя дурой. Совсем забыла, что он всё чувствует и замечает.

Даже если… Нет, особенно, когда не смотрит прямо!

Можно подумать, у него глаза на затылке.

Вот почему он начал про старые времена рассказывать. Нарочно про зеркала упомянул, а мне и в голову не пришло, что такое может у Вахалы оказаться. А ведь должно было прийти. Она же и кольцо волшебное разбойникам дала, и книга для вызовов демонов у неё есть, и… И помогает ей враг Джастера, который наверняка знает про такие вещи не меньше самого Шута.

А я, как девчонка деревенская, решила, что простое зеркало нашла.

Нельзя быть с тем, в кого не веришь…

Он мне верил. В меня верил. И верит. И доверяет.

А я… Эх…

Не буду я больше в нём сомневаться.

И в себе не буду.

Сто «роз» за мою голову… Триста за меня живую…

Великие боги! Это большие деньги. Очень большие.

Хороший хозяин на десять «роз» может целое подворье с пустой земли поднять или свою ремесленную мастерскую открыть. На сто можно в городе дом купить и на мастерскую останется или в торговцы-караванщики податься. А уж на триста — и вовсе можно безбедно жить.

Такие деньги на дороге не валяются.

Они по ней… кгхм… верхом едут…

— Почему она вообще с тобой говорила?

Воин снял с веточки последний шмат мяса и бросил прутик в огонь.

— Я бы мог сказать, что притворился одним из разбойников и наврал ей с три короба, но это не так. Больше не спрашивай, Янига. — он посмотрел на меня потемневшими глазами. — Не надо тебе это знать.

Я только вздохнула, понимая, что шутки кончились.

— Ты и в самом деле можешь её убить?

Воин дожевал мясо, задумчиво посмотрел на небо, а потом в костёр.

— Могу. Но есть два момента, Янига. Во-первых, стыдно сказать, я её недооценил. Она умнее и сильнее, чем я полагал. А во-вторых… Ты помнишь предсказание? Вещий сон Юнэ, о котором нам сказали?

«Не ходите в замок к шувани этой. Погибель вас там ждёт»…

Я вздрогнула, вспомнив предупреждение Даэ Нану.

— Помнишь, это хорошо… — Джастер хмуро поворошил веточки в костре. — Так вот, пока я не выясню, хотя бы примерно, кто там у неё сидит, в замке делать нечего. Слишком много волшебных вещей у неё есть и слишком много тварей, которым в этих землях не место. Кажется, игроков в этой заварушке больше, чем я предполагал…

От его слов мне стало так нехорошо, что по спине пробежали мурашки от внезапного страха. Если даже Джастер опасается этой Вахалы, то мне можно идти в болоте топится, чтобы не мучится…

Как он там сказал: воспользуйся ядом? Да?

От таких мыслей губы сами затряслись, и захотелось тихо и жалобно заскулить, как побитой собаке.

— Джа…

Шут посмотрел на меня и внезапно светло улыбнулся.

— Не бойся, Янига, — он приобнял меня за плечи и притянул к себе. — Игрок не выдаст — демон не съест. Но в планы нужно внести изменения…

От того, что Джастер не сердится и не собирается меня бросать, стало заметно легче, но его слова меня озадачили.

Изменения? В планы? Игрок не выдаст…

Ох, Джастер…

— И что нам теперь делать?

— Поедим и лошадьми займёмся. Потом посмотрим, что нам досталось в награду за работу и поедем в город. Вторую ночь я тут торчать не хочу. Ешь, давай.

Я послушно села и взяла веточку с тёплыми кусками мяса. Джастер снял котелок с огня и поставил настаиваться.

— Ты думаешь, что здесь ещё есть…

— Нет, — он качнул головой. — Волшебных вещей здесь больше нет. По крайней мере, я их не чувствую. Но спать я хочу в городе и в нормальной постели. Я уже забыл, когда высыпался по-человечески.

— А зеркало?

— Что зеркало?

— Ну… куда его?

— С собой возьмём, конечно. Такими вещами не разбрасываются, Янига.

Он взял второй прут с мясом, и мы продолжили завтрак в молчании.

После завтрака Джастер встал, потягиваясь и зевая.

— Пошли, Янига. Надо лошадей напоить и покормить.

Он подхватил вёдра и направился в сторону срубов. Я поставила чашку на землю, отряхнула приставшие к подолу иголки и пошла следом за ним.

Загон располагался по правую руку от той гати, по которой мы пришли, на сухом песчаном пригорке. Почти весь мох внутри был убран, земля утоптана, а жерди были прибиты прямо к стволам сосен. В одном из углов стоял навес, где хранилось немного сена. Судя по всему, лошади в загоне не жили постоянно. Скорее, это было место, где они могли переночевать.

Ласточка и Огонёк стояли под навесом и встретили нас приветливым ржанием. Вороной конь был привязан в дальнем углу загона и недовольно фыркал, вздрагивая боками: он провёл ночь под дождём.

Пока Джастер поил лошадей, и наглаживал Огонька, я обратила внимание на сложенные в углу сёдла и брошенные поверх них попоны. Меня удивила не столько внезапная небрежность Шута по отношению к вещам, сколько то, что эта куча выглядела как-то… странно.

Такое впечатление, что на сёдлах что-то лежало, прикрытое сверху попонами.

Решив посмотреть поближе, я шагнула к сёдлам и тут куча замычала и зашевелилась.

— Джастер! — Я отскочила к Шуту, который вырос у меня за спиной, и легко положил ладони на мои плечи, словно и на шаг не отходил.

— М-м-м-м! — снова замычала и задёргалась куча, а в воздухе что-то тонко и едва слышно зазвенело.

Комарьё… Я отмахнулась от невидимого кровопийцы, а воин хмыкнул, убрал руки, подошёл к сёдлам и сдернул одну из попон.

На нас уставились синие глаза на загорелом приятном лице. Рот парня был заткнут кляпом, а коротко, под шею, обрезанные волосы неожиданно белели сединой. Чёрные брови взметнулись вверх, он перевел взгляд с меня на Джастера и непонимание на его лице сменилось чуть ли не ужасом. Парень задёргался и попытался отодвинуться от Шута. Попытка привела только к тому, что оставшиеся попоны съехали на землю, и стало видно, что бедняга ещё и связан.

— О, знакомьтесь, госпожа! — дружелюбно улыбнулся Джастер, оборачиваясь ко мне. — Это Микай, коваль.

27. Первый союзник

Пока я пыталась прийти в себя от изумления, а Джастер радовался своей шутке, Микай попытался отползти от него подальше. Но связанные за спиной руки и спутанные в коленях и щиколотках ноги не позволили ему даже выбраться из западни сёдел.

Простая рубаха обтягивала мощную грудь и сильные руки, серые штаны грязны и засалены, на ногах побитые жизнью сапоги. Сложен парень был на славу, и силой Шанак его наверняка не обидел. Однако нашёлся тот, кто смог одолеть этого деревенского красавца.

— А, ты! Вот хорошо, что напомнил! Я ж чуть не забыл про тебя! — развернулся Джастер к пленнику.

Чуть не забыл?! Но ведь он же…

— Ты уж не серчай, что я так с тобой, — Шут явно улыбался отчаянно пытавшемуся уползти кузнецу. — Но сам посуди: куда тебя было в ночь отпускать? И коня бы в трясине сгубил, и сам бы утоп с перепугу, а тебе ещё жить и жить…

Молодой кузнец ошалело хлопал ресницами и косил глазами, переводя взгляд с меня на воина и обратно, не веря своим ушам. Я же постаралась ничем не показать своего удивления, обдумывая услышанное и в который раз убеждаясь, что Джастер ничего не делает просто так.

Вот, значит, что за шум был вчера ночью. Коней он проверял, конечно…

Забыл он про пленника, как же. Вон как позаботился: и от смерти на болоте спас, и на сёдла уложил, и попонами накрыл, чтобы бедняга ночью не замёрз. Выходит, Микай не разбойник… Жить и жить ему…

Интересно, зачем он Джастеру?

Почему-то мне не верилось, что Шут спас этого парня просто так. Слишком много внимания он ему уделил, слишком…

И сколько можно у меня над ухом звенеть?! Ненавижу комаров…

— Давай развяжу, — добродушно потянулся воин к пленнику, пока я пыталась найти взглядом надоедливого кровопийцу. — Голова-то как?

— Мммм… — сердито промычал молодой кузнец, но отползти больше не пытался. — Ммм!

— Угу, — кивнул Шут, вытаскивая кляп, и Микай закашлялся и шумно задышал. — Руки давай.

Невидимый комар упорно продолжал звенеть где-то над ухом. Пока воин развязывал веревки, я дала лошадям сена, с трудом подавив желание начать отмахиваться от назойливой мошки.

Я ведьма всё-таки, а не девка деревенская.

— Ну вот, — Джастер выпрямился, сматывая веревку на локоть. — Встать-то сможешь?

— Чай, не малец, — басовито буркнул кузнец, с трудом понимаясь на ноги. И тут же зашикал и ухватился одной рукой за коновязь, растирая второй бёдра. Руки у него были крепкие и привычные к разной работе. Вольте Микай наверняка бы понравился: по всему видно, парень основательный, серьёзный, такой и дом срубить, и семью прокормить сможет. Шириной плеч он превосходил Джастера, но был на полголовы ниже. Щёки и подбородок кузнеца отдавали синевой щетины: видимо, парень не хотел, чтобы его седина на фоне чёрной бороды становилась ещё заметнее.

Даже не смотря на седину и простую одежду, Микай был хорош собой. Не знаю, каким он был раньше, но сейчас та девица навряд ли смогла бы ему отказать.

Рядом с его могучей фигурой Шут казался ещё стройнее и моложе. А ещё я вдруг поняла, что красота Джастера… другая.

Пока я украдкой разглядывала молодого кузнеца, вешая Ласточке на морду торбу с овсом, воин повесил смотанную веревку на плечо и вернулся к Огоньку. А Микай утвердился на ногах и обратился ко мне.

— Пошто я вам сдался, госпожа ведьма? Человек я пропащий, выкупа за меня дать некому…

Почто он сдался?.. Мне?!

«…видишь, кузнец? Это большое счастье и удача во всех делах. Счастливое замужество тебя ждёт, красавица, зря слёзы льёшь»

«Я не твой мужчина… Всё у тебя будет…»

ЧТО?! Так он это… это… Ну уж нет! Я сама решаю, кто будет моим!..

— Экий ты непонятливый, — внезапно сказал Джастер за моей спиной. — Совсем с лихими людьми разума лишился, одни деньги на уме? Сказано ж тебе: тебя, дурака, спасали, чтобы ночью коня не сгубил и сам в трясине не утоп. День вот наступил, бери вон коня да езжай, куда хошь, кто тебя держит…

Микай стоял, открыв рот, да и на меня как ведро воды вылили. То есть, Джастер его просто спас?

Просто так? Без всякой задней мысли?

Я обернулась к Шуту, который спокойно расчёсывал Огоньку хвост, но ничего сказать не успела.

— Не шуткуешь? — недоверчиво пробасил Микай. — Прямо так могу Воронка взять и ехать, куда хочу? Энто после всего, чего я тут видал?

— Кто тебя держит-то? — пожал плечами воин. — Хотя я бы на твоём месте поел сначала да подумал, как следует. А то сболтнёшь ненароком где, что год в разбойничей шайке околачивался, так и вздёрнут тебя ни за что без суда и следствия. А награду между собой стража с палачом поделят. Доносчику тоже перепадёт, конечно…

— Н-награду?

— А то. За эту банду золотом платят, так что голова твоя дорого стоит.

Кузнец слегка побледнел, сглотнул и невольно дёрнул завязки на вороте рубахи, распуская узел, как будто это петля виселицы.

Та-ак. Всё-таки у него есть какие-то виды на этого Микая. Но чего он добивается?

Награда золотом… хм… И ведь, кажется, даже не запугивает парня. Мне-то тоже про награду говорил… Не проторгуйся, ведьма…

Я развернулась и вышла из-под навеса, сложив руки на груди, чтобы не прижать ладони к щекам и не выдать своего волнения.

Назойливый звон стал громче и лез в уши, но, сколько я не смотрела по сторонам, комара не видела.

Всё, Янига, успокойся. Возьми себя в руки. Просто перенервничала вчера, не выспалась, вот теперь и в ушах звенит. Пройдёт само, нечего на это внимание обращать.

О главном думать нужно. Ты же знаешь, с Джастером просто не бывает. Он любит одной рукой двух зайцев ловить.

Но… Не думает же он, что я с ним…

Нет. Нет-нет-нет! Микай, конечно, вполне себе хорош, но я не собираюсь брать его в постель!

И замуж я тоже не собираюсь!

Но зачем он Джастеру?

— А вам, значиться, моя голова без надобности? — Хрипло спросил кузнец.

— Хотел бы я тебя вчера убить — сейчас бы не разговаривали.

— А што ж не убил-то?

— Крови на твоих руках нет. За что убивать-то?

Потрясённое молчание Микая я почуяла даже спиной.

«Я сам убью, кого нужно…»

Крови на руках нет… Ох, Джастер…

— Поесть, гришь, для началу? — растеряно пробасил кузнец. — А можно? Хозяйка твоя не прогневается?

— Что ж нельзя-то? — отозвался Шут. — К слову, где тут кладовая? Я б тоже от горячего не отказался. А то мы с госпожой третий день почти голодом…

Да что он такое говорит-то?! Сам же вчера почти полкабана умял!

— Так недалече тут! Вон тама, промеж сосен угол видать… Ты, энто, ты постой! Я покажу…

До кладовой мы дошли втроём. Микай шёл впереди, слегка сутулясь и недоверчиво оглядываясь по сторонам, словно ждал, что вот-вот утреннюю безмятежную тишину нарушат голоса разбойников.

Джастер следовал за мной, как «пёс», а я думала, что опять ничего не понимаю в происходящем.

Шут явно чего-то добивался от Микая. Иначе просто убил бы его вчера, как и остальных, или привёл бы к нашему костру на ужин, а не оглушил бы ударом по голове и не связывал на всю ночь…

Но не в мужья же он, в самом деле, собирался мне его предлагать?

Нет, для этого всё слишком просто. Джастер бы иначе тогда поступил. Не знаю как, но точно не стал бы беднягу связывать…

Как он сказал: придётся планы менять…

Знать бы ещё, что у него за планы. Он же ни полсловом не обмолвился, кроме того, что хочет лагерь обыскать и в город до вечера приехать.

Я потёрла виски: в придачу к непроходящему звону в ушах голова начинала болеть от попыток разгадать задумку Джастера.

Мне бы с ним поговорить, но не при кузнеце же такое спрашивать…

— Вот кладовая, госпожа. Тута и схрон весь, и запасы все.

Микай остановился перед срубом, который на мой взгляд, ничем не отличался от остальных. Разве что дверь была закрыта на огромный навесной замок. Петля у него была толщиной с палец, а запорные петли сидели в нешкуреных брёвнах намертво.

Схрон тут… Выходит, в «сторожке» то, что Вран от своей хозяйки укрыл и к своим рукам прибрал…

— Токма ключи энто… у атамана были. — Парень хмуро смотрел себе под ноги. — Я уж не ведаю, что вы с ним…

— Утоп он вместе с ключами, — Джастер спокойно отодвинул кузнеца в сторону и осматривал замок. — Собаке — собачья смерть. Прут железный какой есть у тебя?

Микай изумлённо посмотрел на Шута, затем кивнул и чуть ли не бегом кинулся куда-то за угол.

Я не стала упускать момент.

Даже в ушах звенеть прекратило.

— Джастер, зачем он тебе? — решительно пошла я в наступление.

— Ты о чём, Янига? — невозмутимо ответил он. — Не понимаю.

— Прекрати шутить! Я тебя знаю! Ты не просто так его спас! — я понизила голос на всякий случай. — Заче…

Воин отвлёкся от замка и посмотрел на меня. Так, словно ответ был у меня под носом.

— Не поняла ещё? Ничего, скоро поймёшь. — Он замолчал, но я и сама слышала торопливые шаги возвращающегося кузнеца.

И в ушах снова тонко зазвенело.

Чтобы Шут не задумал, в одном он точно прав. В город и выспаться в нормальной постели…

Микай показался из-за угла, неся на плече молот, а в руке железный прут, толщиной с два моих пальца.

Джастер взял прут, просунул его под дужку замка, уперев в дверь

— Давай!

Микай, размахнувшись, ударил по пруту сверху молотом.

Что-то громко щёлкнуло, в бревне появилась трещина и вырвался кусок щепы, а замок повис на открытой петле.

— Делов-то, — хмыкнул Шут, прислоняя прут к стене. — Давай поглядим, что тут есть…

Он открыл дверь и шагнул в полумрак кладовой. Микай, опустив молот рядом с прутом и брошенным замком, растеряно переминался с ноги на ногу, не зная, что делать дальше. Говорить со мной, как и смотреть в мою сторону, он кажется, немного опасался.

— Дай-ка сюда… — воин выглянул из двери, подхватил железный прут и снова скрылся внутри. Несколько раз знакомо звякнуло: воин срывал остальные замки.

— Джастер, что там? — я спросила просто, чтобы разбавить тягостное молчание, и Шут, гремевший и шуршавший внутри полумрака, тут же откликнулся.

— Я муку нашёл! И масло! — радостный Джастер вынырнул из кладовой, неся в руках увесистый мешок и горшок с крышкой. — Давайте лепёшек напечём, госпожа? Горячих, с мёдом… Вам же нравится, я знаю!

С этими словами, под изумлённым взглядом Микая, он плюхнул мешок мне в руки. Сверху довольный Шут поставил горшок, и я чихнула от поднявшейся в воздух белой пыли, едва не уронив всё на землю.

«Лепешки с мёдом люблю…»

Горшочек с мёдом, полученный в оплату за настой, лежал у меня в сумке. Но я про него совсем забыла. Интересно, Джастер о нём как узнал?

Хотя, какая разница?

Лепёшки с мёдом… Нравится мне… Сам лакомка.

Я развернулась и пошла к костру, отпинывая подол, потому что обе руки были заняты ценной ношей.

Кажется, моё платье это приключение не переживёт. Переодеться, что ли, в крестьянское…

Или поздно уже?

Я не успела далеко уйти одна: почти сразу меня догнал кузнец, который нёс полные руки мешков с крупами. Следом нас догнал Джастер, прижимая к груди большую и глубокую глиняную миску, полную бутылей с вином.

— Давайте всё это в дом отнесём, госпожа, — вмешался он в мои планы оставить муку и масло у костра. — Там стол есть и удобнее будет тесто месить. А мы с Микаем другими делами займёмся, пока вы стряпаете.

Я молча кивнула, а кузнец, невнятно хмыкнув, удивлённо косился на нас обоих, но спорить не стал.

Кажется, у него вопросов было не меньше, чем у меня, только вот время для разговоров ещё не пришло.

Неприбранная постель, брошенные Шутом покрывала, наши вещи, оставленные на стуле и возле открытых сундуков, заставили меня неожиданно смутиться, словно это был мой дом, а не разбойничье логово, где я провела одну ночь в слезах и страданиях.

С Джастером я бы не обратила на это внимания, он сам этот беспорядок навёл. А вот перед Микаем стало неловко, хотя кузнец был чужим человеком и огляделся вокруг коротко и быстро. Сложил свою ношу на стол и торопливо вышел из «сторожки», едва ли не вжимая голову в плечи.

И я вдруг подумала, что ему совсем не до беспорядка в атамановом жилище. Парень до сих пор под впечатлением от случившегося, и то, что сейчас всем распоряжается «пёс» в наряде шута, а не его госпожа, окончательно сбивало беднягу с толку.

Джастер, ни слова не говоря, поставил миску на стол и вышел следом за Микаем, оставляя меня разбираться с этими запасами. Бутылки в миске были из тёмного стекла и запечатаны каменным воском.

Опять что-то необычное нашёл. Простое вино он бы и трогать не стал.

— Не стой столбом, а то обрастёшь мхом! — весело сообщил Шут кузнецу. — Время для песен, а ты нос повесил. Айда за водой, у тебя вороной не поен, не кормлен, да и ты не сломлен.

— Чой-то не пойму я никак, — отозвался Микай. — Хозяйка-то у тебя ведьма как есть, в том у меня сомнений нету. А ты сам-то шут али «пёс»?

— А и то, и то, — спокойно отозвался воин. — Когда надо — шучу, а когда надо — убиваю. Пошли, дел много ещё.

— Ты ж сам вечор молвил, что ей охрана не нужна…

— Не нужна. Так я и не охраняю. Я песни пою да в дороге веселю. К этой банде у меня свои счёты были.

Свои счёты… Знаю я их. Резня в Упочке. Сожжёные Чернецы… Это Микай ещё не знает о судьбе своей деревни…

— Эвон как… А пошто она у тебя нонче молчаливая такая? Вчера-то бойкая была…

— Так это она не выспалась просто. В себя придёт — из демона душу вопросами вытрясет. Так что радуйся, пока она молчит.

Я сердито и с грохотом поставила пустую миску на стол. Выставленные в ряд бутылки негромко звякнули.

Совсем у него не стыда, ни совести, такое говорить?!

— О, слыхал? Сердится на что-то… Так-то она ведьма добрая, но суровая-я… Ты ей не перечь, главное. Чуть что не по ней — и костей не соберёшь! Вот были мы в Кронтуше…

Они скрылись в соснах, а я смотрела на мешок с мукой и думала то ли плакать над своей глупостью, то ли смеяться от облегчения.

Чтобы Шут не задумал, одно я знала точно.

Джастер не собирался сватать меня за Микая. Иначе бы не стал рассказывать истории о моих «подвигах».

Звенеть в ушах снова перестало. Закатав рукава, я насыпала в миску муки, положила масло и отправилась к костру, где стояло ведро с водой, чтобы заместить тесто.

Теста получилось много. Пока я пекла лепёшки на жаровне, которую принёс Шут, сам воин проверял разбойничий схрон, а Микай занимался Воронком. Наших лошадей Джастер привязал неподалёку от костра, подальше от атаманского коня.

Завтракали мы, разложив лепешки на золотых тарелках из запасов Врана.

Хотя звон в ушах снова вернулся, я уже не обращала на него внимания. Высплюсь и пройдёт всё. А пока если не прислушиваться, то и незаметно почти…

Горшочек с мёдом очень быстро оказался в полном владении Шута и глядя, с каким непередаваемым удовольствием он ест, я ничуть не жалела времени, проведённого у костра.

А ел он… вкусно. Зачерпывал ложкой мёд, подставлял лепёшку под густую струю, любовался, как солнце играет на золотистых боках и отправлял в рот, жмурясь от удовольствия, как ребёнок. Золотые волосы, золотой загар, золотой мёд… Даже глаза, казалось, излучали свет, и ничто в нём не выдавало безжалостного убийцы. И я невольно любовалась его детской радостью от такой простой вещи…

— Очень вкусно, госпожа, спасибо, — Джастер улыбнулся мне не только губами — взглядом. И от этого тёплого, полного искренней благодарности взгляда меня наполнило таким неожиданным тихим счастьем, какого я прежде не знала. Да я ему каждый день готова эти лепешки печь, лишь бы он так на меня смотрел…

— Благодарствую, госпожа, — негромко пробормотал Микай, не поднимая головы, зато спуская меня с небес на землю.

Ну вот зачем он Джастеру, а? Отпустил бы его сразу, и мы бы снова вдвоём остались. Глядишь, он бы после такого завтрака и на ласки бы раздобрел…

А так и не поговорить, и не… Да ничего не сделать!

Только и остаётся, что опять госпожу ведьму изображать.

Джастер едва заметно улыбнулся, отправляя очередную лепёшку в рот, словно знал, о чём я думаю.

А может и знал. Не сложно догадаться…

Из демона я душу вопросами вытрясу… Так, а не этого ли он от меня ждёт?!

Расспросить этого Микая как следует, и пускай едет, куда хочет! А я снова останусь с Джастером вдвоём…

Я дожевала лепёшку, вытерла руки и посмотрела на кузнеца, не поднимающего глаз от золотой тарелки со скромным угощением.

— Ну что, Микай, рассказывай, как ты здесь оказался.

Получилось очень повелительно. От неожиданности и моего тона парень едва не выронил лепёшку и ещё ниже опустил седую голову, отчего мне стало немного неловко. А вот Джастер даже бровью не повёл, наслаждаясь любимой едой.

— Неча рассказывать, госпожа. — Негромко сказал кузнец. — Человек я простой, в Чернецах жил, недалече тут. Слыхали, поди? Уголь наш много где знают, да и дорога-то в город аккурат через нашу деревню самая короткая, мимо не проедете… Батюшка мой коваль тамошний, и меня ремеслу обучил, да вот не сложилось…

— Почему не сложилось? — я поняла, что Микай ничего не знал о своей деревне с тех пор, как попал к разбойникам. И огорчать его мне совсем не хотелось.

Микай опустил голову ещё ниже.

— На острове… там… — ещё тише заговорил он и даже Джастер убрал руку от очередной лепешки, внимательно слушая рассказ. — Вы видали вчера… госпожа Лира это была… Добрая ведьма, целительница… Так вышло, кады я родился, она у нас гостила. Матушка моя её завсегда привечала, да и любой бы в деревне приютил, потому как её снадобья любую хворь исцеляли… А как матушка мной разрешилась, у коровы нашей весь удой вечерний скис. Вот и шепнула госпожа матушке, что…

Голос кузнеца стал ещё тише и глуше, зато звон у меня в ушах усилился. Надо будет у Джастера спросить, может, посоветует что. А то я оглохну быстрее, чем высплюсь.

— Чтобы отписали в столицу, вдруг дар у меня волшебный, — тихо поделился своей бедой Микай.

— И как, отписали? — спокойно спросил Шут.

— Отписали, — кузнец вздрогнул, но головы не поднял. — Батюшка писарю в городе заплатил, тот письмо отписал. И приехали за мной! Такой путь далёкий проделали, а зря всё! Нету у меня никакого дара! Пустышка я оказался!

Он зло ударил кулаком по земле, а мне иглой вонзился в уши пронзительный звук. Это был даже не звон, у меня в голове появилась струна, готовая вот-вот лопнуть.

Великие боги, да что же это такое?!

— Сильно расстроился отец? — негромко спросил Джастер и его вопрос вдруг ослабил невидимую струну.

— Спрашиваешь… — вздохнул Микай. — И он, и матушка переживала. Вся ж деревня ждала, что меня в столицу заберут, а я… Эх…

— А как ты к разбойникам-то попал? — Джастер не давал кузнецу погрузиться в новую бездну отчаяния. — Ремесло родительское не по душе пришлось?

— Как энто — не по душе? — возмущённо вскинул голову Микай. — Ты чего глупости болташь? Да у меня руки сами к делу горят! Да мои подковы — за лето не сносить! Гвозди — не согнуть! Косы не сломать!

— Верю, верю, — примиряющее вскинул руку Шут. — Ты рассказывай, как докатился до жизни такой.

— Госпожу Лиру искать пошёл. — Кузнец снова опустил плечи. — Прозвали меня колдуней в деревне, жизни не стало. Вот и решил у неё узнать, неужто обидел её чем, что она меня так прокляла… А она уж старая совсем, по дорогам не ходила почти. Слыхал я, что она вроде как в Лисовушках поселилась, энто по дороге-то через город и опосля ещё дня четыре. Долго это, не мог я родителей настолько оставить. А через Гнилушку коли, за седьмицу обернуться можно. От и обернулся…

— Неужто вы не знали, что они тут лагерь устроили?

Микай поднял голову и коротко посмотрел на Шута. И по одному его взгляду всё стало ясно.

Знали. Прекрасно знали.

— Уговор у нас с ними был, — отвёл кузнец глаза в сторону. — Не трогали они нас. Сам Вран ходил к нам в кузню иногда, то оружие поправить, то железо ломаное продать. Батюшка-то отказался поначалу, а он тады молвил: или помогашь или всю деревню под нож. Да и ночью я проскочить хотел. Думал, про чудищ брешут всё, пока сам ему в лапы не попал.

Я только качала головой. Вот оно как… Не просто знали, а ещё и помогали, чтобы самих не пожгли. А толку…

Ночной хватала, который тут за место сторожевого пса был…

— И как же ты живым остался? — я вмешалась в беседу. — Это чудище жрёт всё, до чего дотянется.

Невидимая струна в голове болезненно звенела, отзываясь на каждое слово кузнеца.

Договорим и попрошу у Джастера помощи. Иначе я так с ума сойду скоро…

Микай вздрогнул и посмотрел на меня.

— Атаман спас, госпожа. Он со своими мимо проходил да мои крики услыхал. А Врана все чудища слушались, потому как перстень у него заколдованный есть. Никакие чары с ним не страшны! От, Вран меня узнал и молвил, что может меня к себе ковалем забрать, чтоб каждый раз по нужде в кузню нашу не ходить, ноги не топтать. А коли сбегу, то и Чернецов не станет больше…

— И сколько ты ещё терпеть собирался? — спокойно поинтересовался Джастер. — Год, два, всю жизнь?

Микай стиснул кулаки и скрипнул зубами.

— Сей ночью бы утёк, да ты помешал! Ты молвил, подумай, как дальше жить, а тут и думать неча! Домой я пойду. Батюшке с матушкой помогать, дело своё продолжить. Оне ужо меня и не ждут поди. И весть хорошую принесу, что нету боле на Гнилушке никого, мошка одна да комарьё. Благодарствую вам за то, — он хмуро посмотрел на Шута и перевел взгляд на меня. — Всё сказал, госпожа. И коли уж я вам всё поведал, и зла вы на меня не держите, сделайте милость, скажите, как мне проклятие госпожи Лиры снять? Не хочу прозвище такое всю жизнь носить, нету у меня колдовского дара, и не было никогда!

Невидимая струна в голове зазвенела и лопнула, серебристой вспышкой ударив изнутри по глазам и погрузив меня в темноту.

— Госпожа? — встревожено донеслось до меня. — Госпожа Янига, что с вами?

Я несколько раз моргнула, приходя в себя. В голове больше не звенело. Зато…

Зато в груди встревоженного Микая горел тёмным пламенем цветок дара.

А Джастер с довольной улыбкой намазывал мёдом последнюю остывшую лепёшку.

— Госпожа? — снова повторил кузнец, подавшись вперёд. — Не прогневал я вас?

В голове царила пустота. Я, не мигая, смотрела на бледневшего на глазах парня, прекрасно понимая теперь причины поступка Джастера.

— Есть у тебя дар. — Тон получился холодным и спокойным. — Только не волшебный он, а тёмный. Колдун ты, кузнец.

Микай растерянно плюхнулся на землю и смотрел на меня, открыв рот. Шут невозмутимо дожевал последнюю лепёшку, собрал все золотые блюда и, пальцем выскребая из горшочка остатки мёда, направился в сторону ручья, оставив меня в одиночку разбираться с таким «подарком».

— Не… нечто шу-шуткуете, г-госпожа… — сипло выдавил парень. — Как же так-то… Н-ни… Никады не… не бывало…

«— …если мой дар будет… звучать, то на него откликнутся те, у кого…

— Голос дара звучит так же или очень похоже».

Цветок магов…

Неужели мой дар созвучен дару Микая? Но в чём?

Не любовной же магией он заниматься должен?

— Сдаётся, не всё ты мне рассказал, Микай, — протянула я с интонациями Даэ Нану. — Ой, не всё.

Кузнец вскинулся, синие глаза смотрели с испугом и затаённой паникой.

— Говори, пока добрая, — подлила я масла в огонь. Не только Джастеру так пугать, я тоже могу…

— Верно молвите, госпожа, — кузнец виновато повесил голову. — Вечор, кады «пёс» ваш полудурком прикидывался да вас искать пошёл… На остров… Не ведаю, что случилось, госпожа. Полыхнуло всё так, что я ослеп поначалу, а тут так жаром дало, как уголья в горне! — он похлопал себя по груди. — Ох, сосмурнело мне госпожа, так сосмурнело — на ногах не устоял. А потом и вовсе… Всякого ужаса я навидался, а такого не доводилось… — он с опаской покосился в сторону тропинки, по которой ушёл Шут. — Стыдоба молвить, а упал я, как с угару. Ночью токма очухался, госпожа. Хотел утечь, да вот…

Микай ощупал затылок, чуть поморщился, задев или ссадину, или шишку и вздрогнул, разглядывая седую прядь, попавшую между пальцев.

— Как энто… — растеряно и как-то по-детски пробормотал он. — Откель…

Так значит, поседел он за эту ночь? Великие боги… Это что же за ужас Джастер творил, что беднягу так проняло, как до этого не пронимало?

Или, может, это из-за открывшегося внезапно дара?

Но сказать я ничего не успела: кузнец подался перёд, умоляюще сложив руки перед грудью..

— Госпожа, смилуйтесь! Избавьте меня от проклятия такого! Век вам благодарен буду, что хошь вам скую, токма избавьте от дара проклятого!

— Он тёмный, а не проклятый! — оскорблено я поднялась, а кузнец упал на колени. — И сила эта самой Датри дана, потому даром и зовётся! А ты от него отказываться смеешь, да ещё и проклятием зовёшь?! Стыда у тебя нет?!

— Смилуйтесь, госпожа! — взвыл Микай. — Как же ж я такой батюшке с матушкой на глаза покажусь?! Мне ж жизни не будет! Всей деревней засмеют!

Ох, Датри! Ну почему мне опять говорить ему дурные вести?

Почему я, а не Джастер?! Ему же это легко, как ягоду с куста сорвать! Как пылинку с рукава стряхнуть!

«Нельзя быть рядом с тем, в кого ты не веришь и кому не доверяешь…»

Он мне верит. Поэтому и ушёл, оставив кузнеца на меня. Значит, я справлюсь с этим разговором.

— Не засмеют, — я сцепила руки на груди и постаралась говорить ровно, чтобы не выдать свои чувства. — Нет больше Чернецов. Обманул тебя Вран, не сдержал слово. Три дня назад дотла спалил. Под утро пришёл со своей бандой, никого не пощадил. Мы с Джастером в живых только трёх баб нашли, Керика, старика со старухой, да ребятишек малых несколько. Остальных земля взяла.

Бледный, без кровинки кузнец стоял на коленях и смотрел на меня почти сумасшедшими глазами, мотая головой и отказываясь верить.

— Ста…рик… — хрипло пробормотал он, а в глазах отчаянно разгоралась надежда. — Госпожа моя… Ста…ру…

У меня сердце кровью обливалось, а на глаза наворачивались слёзы, но я старалась держаться и только покачала головой. Мне совсем мне хотелось говорить такие вещи, но и обманывать я не могла.

— Нет, это не они, не твои родные.

Микай глухо застонал, уткнулся лицом в ладони, качаясь из стороны в сторону, а затем с яростным рёвом несколько раз ударил кулаком по земле, вырывая мох и оставляя в песке большие вмятины. По его скажённому лицу текли слёзы, он скрежетал зубами, бил землю, бранился и рычал, вымещая свои боль и ярость.

Я замерла, боясь пошевелиться и прилечь его внимание. Это было совсем не похоже на ярость Джастера. С Шутом я была уверена, что он меня не тронет, а вот обезумевший от горя Микай…

Шанак, Датри! Ну где же Джастер?! Почему он бросил меня одну?!

Что мне делать?!

Микай сел, сгорбившись, упираясь кулаками в землю. Его плечи вздрагивали, растрепанная седина скрывала лицо.

Ох, Датри… Даже смотреть на него больно…

Мне очень хотелось подойти к парню и хоть немного утешить его горе, но я опасалась, что кузнец снова разъяриться. Да и не знала я, что сказать. Джастер вот умел в любой беде слова утешения найти…

— Я посуду помыл, госпожа, — весело заявил вышедший на поляну Шут, играя золотыми тарелками. Он подкидывал их и ловил по очереди, тарелки сверкали и сияли, и казалось, что в его руках маленькие солнышки. — Можно собирать вещи и в город ехать. А то дел у вас ещё много.

Слава богам! Как же хорошо, что он пришёл…

— Да, — я отошла от костра, отряхивая и разглаживая подол. Сухая хвоя нацеплялась на кружева, кое-где они всё же успели порваться. Мука и готовка тоже оставили свои небольшие следы, как я ни старалась уберечь наряд. Хорошо, не прожгла нигде. Не по лесу да болотам в такой красоте ходить…

Кузнец с понурым видом сидел у костра и даже не шевельнулся.

— Вставай, пойдём собираться, — похлопал его по плечу Джастер, держа стопку тарелок в одной руке.

— И что ж мне теперь… как жить-то? — глухо пробормотал в ответ Микай, не поднимая седой головы. — Куды ж мне…

— С нами, куды ещё. — Спокойно сказал Шут. — Не бросать же тебя здесь, себе на погибель.

— А и бросил бы! — парень сердито вскочил на ноги. Синие глаза сверкали от переполнявших его боли и отчаяния. — Али гордишься, шта дело доброе сделал, разбойников перерезал да колдуня спас?! Да лучше б родню мою спас, а не меня! Кому я такой увечный нужон?! На кой он мне сдался, дар энтот?!

Микай стоял напротив Шута, сжимая кулаки и глядя Джастеру почти в глаза. Молодой кузнец выглядел старше и грознее, и казалось, что крепкий и здоровый парень легко заломает тонкого и стройного «трубадура», но я уже не обманывалась внешней безобидностью Джастера.

— Кого мы с госпожой успели спасти, тех спасли. — Хмуро ответил Шут, обняв тарелки руками. — Хватит сопли размазывать, чай не малец. Думаешь, ты один родню потерял? Да от этой шайки столько народу полегло, тебе и не снилось. Иль ты и впрямь думал, что если таких волков под боком пригрели, то они в вашу овчарню не сунутся? А по чужим пускай шастают, других режут, не жалко? Много серебра-то на кровавом железе с батюшкой заработали?

Микай взревел и ударил коротко и неожиданно для меня. Чёрная вспышка, порыв ветра и одна из сосен затрещала сломанной веткой, рухнувшей на землю. Лошади испуганно заржали, пытаясь оборвать привязь, Микай оторопело смотрел на свои руки, а легко увернувшийся Шут укоризненно качал головой, глядя на ошеломлённого кузнеца.

— Это называется: сила есть, ума не надо. А если б там лошади стояли, или госпожа сама? Лошадей бы ты зашиб насмерть. А вот госпожа тебя бы зашибла. Не подумал об этом, голова еловая? Иль по друзьям-товарищам своим соскучился? Так ты не стесняйся, скажи. Я тебе быстро помогу свиданку сладить.

Я успокаивала Ласточку и Огонька, гладя их по мордам и ласково шепча всякие глупости.

Зашибла бы я кузнеца… Я даже понять ничего не успела. Или… Или Джастер говорил про оберег?

Вчера-то он хорошо свою силу показал…

Микай, поняв, что едва не натворил, отчаянно замотал головой, явно вспомнив вчерашнюю расправу. Но Шут не обратил на это внимания, разглядывая одну из тарелок с таким видом, словно лезвие меча.

— Ну что, хочешь ещё подурить? Или за ум уже возьмёшься? Это ж сила колдовская, она без ума много бед наделать может. А я такого допустить никак не могу, уж извини. Так что выбор у тебя простой: или здесь помереть, или с даром своим жить учится. Что хочешь? Подать твою голову госпоже на блюде? Али как?

Край тарелки сверкнул не хуже лезвия меча или топора.

В один миг я ярко представила почти небрежный взмах руки Джастера и голова Микая с навеки замершим ошеломлённым выражением и в самом деле окажется на блюде.

Кузнец испуганно схватился за шею, видимо, вообразив похожую картинку.

«Ты не можешь не использовать дар, когда он у тебя пробился наружу».

«Боги каждому дают учителя, главное, чтобы человек захотел учиться».

— За… за ум… — пробормотал окончательно ошеломлённый всем кузнец. — Ты не серчай токма! По глупости я энто, не подумавши! Чой делать-то, сказывай!

— У госпожи иди, проси, чтобы тебя в ученики взяла, — снисходительно посоветовал Джастер. — Глядишь, пожалеет тебя, бедолагу. Госпожа-то с младых ногтей колдовскую науку постигала, многое тайн ведает. Хорошо попроси, глядишь и смилостивится.

Ну, Джастер, ну… Шут!

Не хочу я нянькой у этого кузнеца быть! Надо ему — сам бы его и учил!..

Микай тем временем огляделся, увидел меня и кинулся в мою сторону.

— Смилуйтесь, госпожа! Смилуйтесь! Век вам служить буду, токма научите, как с силой тёмной совладать!

— А ну стой, где стоишь! — прикрикнула я на него, испугавшись, что здоровяк-кузнец просто снесёт меня, как былинку, а лошади снова заволновались.

Микай остановился так резко, что взмахнул руками, чтобы не упасть.

— Сми… — он попытался было встать на колени, но я безмолвно махнула рукой, изрядно устав от всего этого.

— Иди и помоги Джастеру.

Успокаивающе погладив Ласточку и Огонька по мордам в последний раз, я развернулась и пошла в «сторожку», чтобы собрать свои вещи. Голова просто гудела от случившегося. Больше всего хотелось лечь и уснуть рядом с Джастером.

Только вот, к моему сожалению, ничего подобного не ждать не приходилось.

И хотя мне не нравилась затея Шута, но кузнецу я всё же сочувствовала.

Столько потрясений за один вечер и одно утро пережить не просто. Это я уже на себе успела проверить.

А ещё я думала о том, что Джастер никогда так не шумел и меня всё время осаживал. Он любил тишину и я, оказывается, тоже привыкла к этому.

Но теперь появился Микай.

И он портил все мои планы.

Я сидела на стуле и, борясь с наваливающейся дремотой, пыталась понять, что же мне собирать. Все мои вещи уже давно были в торбе, оставался только плащ, пояс с Живым мечом и кинжалом, и зеркало Митамира. А вот вещи Шута, хоть и лежали кучно, казались чуть ли не разбросанными посреди царившего беспорядка.

— Что скучаешь, ведьма? — голос Джастера вытряхнул меня из дремоты не хуже ведра воды. — Заняться нечем?

— А чем? — хмуро посмотрела я на него. — Кузнеца твоего любовной магии учить пойти? Девок привораживать?

Шут широко ухмыльнулся, поставил на стол золотые тарелки, взял свою торбу и молча начал убирать в неё мешки с мукой и крупами, и бутылки со стола.

Ну уж нет. Так просто он не отделается.

— Джастер, я всё понимаю, но зачем он нам? Чему я могу его научить?

Воин убрал последнюю бутылку, поставил торбу на стол и огляделся вокруг, явно прикидывая, что взять с собой.

— Джастер.

— Твой новый слуга и ученик сейчас собирает припасы в дорогу и часть добычи из схрона. — воин невозмутимо посмотрел на меня. — Предлагаю заняться тем же, ведьма.

— Так про добычу ты не шутил? — Удивилась я, глядя, как воин вытаскивает из сундука посуду.

— Конечно, нет, — сказал он, спокойно ставя драгоценную утварь на стол. От обилия золота в «сторожке» стало светлее.

— Во-первых, ты — госпожа ведьма, да еще и объявившая себя сильнейшей ведьмой королевства. Не спорь, ты сама знаешь, кому бросила вызов. Так что, ты не можешь позволить себе выглядеть беднее, чем она. Люди встречают по одежке, ведьма, запомни это. Слуга и ученик у тебя есть, дорогая посуда тоже, платье… Над твоим платьем я подумаю. Готовые наряды красивы, но никуда не годятся в дороге. А ты всегда должна выглядеть как госпожа.

Слуга и ученик? Всегда выглядеть как богатая госпожа?

Встречают по одёжке… Да, в этом я успела убедиться и в Кронтуше, и потом, путешествуя под видом деревенской травницы.

А как же он сам?

— Ты в наёмника переоденешься?

— Нет, — он качнул лохматой шевелюрой. — Зачем могучей ведьме охранник? Шут будет уместнее. Давай, помогай лучше.

Я растерянно смотрела на раскрытые сундуки. Одно дело забрать волшебное зеркало, и совсем другое — вот так вот…

— Я не могу! — я посмотрела на Джастера, который придирчиво оглядывал золотую утварь и некоторые предметы прятал в свою торбу. То, что ему не приглянулось, воин возвращал обратно в сундук. — Это же… чужое!

— Хозяева этих вещей мертвы, ведьма. Те, кто их ограбил и убил, — тоже. Сейчас эти вещи не имеют хозяев, но очень быстро найдут, как только ты заявишь о случившемся в магистрате. Или за ними приедут её люди, и всё добро перекочует в сундуки герцога. Ты же это понимаешь?

Я кивнула, признавая его правоту. Такое богатство без хозяев не останется, это точно. Всё приберут к рукам стражники и их начальство. Или Вахала, если я не обращусь в магистрат.

Нет. Я — против! Не получит она ничего! Хватит с неё на смертях простых людей наживаться!

Стражники и знать в магистрате — тоже не подарок, но пусть лучше это богатство таким людям достанется, чем ей!

Не выглядеть беднее, чем она…

Я вспомнила богатое платье, расшитое драгоценными камнями, и украшения, в которых Вахала себе не отказывала. До многовековых ведьмовских традиций ей не было никакого дела.

Ну уж нет. Я ей не уступлю.

Джастер прав. Клин клином вышибают.

Я ей покажу, кто такая госпожа Янига.

Решительно встав, я огляделась вокруг. Много всего… Долго выбирать придётся.

— А в твою бездонную торбу всё не влезет? — поинтересовалась я у Шута.

— Влезет, просто нам всё не нужно. Не жадничай, ведьма. Да и какие же это разбойники, если у них добра награбленного не найдут? Так что пользуйся случаем, посмотри, что тебе здесь глянется. Ткани, украшения какие. То и возьмём.

— Ты уверен, что других волшебных вещей тут нет?

Шут выпрямился, небрежно бросил в сундук золотую чашу, которую рассматривал, и без лишних слов подошёл к двери и закрыл её.

Стало темно, как в погребе.

— Джа…

— Смотри, ведьма. И чувствуй. Доверься себе.

Я успокоилась и постаралась сделать, как он сказал.

Тихое дыхание, мягкая темнота, моя сила, ставшая глубже шире… Вдох за вдохом и темнота начала расступаться. Точнее, я вдруг заметила слабое золотистое мерцание у себя на груди и левом запястье. Оберег и браслет. Я поняла руку, и сияние стало ярче, обрисовывая контур бусин. И почти сразу полыхнуло голубым там, где лежал Живой меч, и засветилась призрачно-фиолетовым шкатулка с зеркалом…

— О, боги… — тихо выдохнула я, не веря своим глазам. — Они светятся…

— Да, — отозвался из-за спины Шут. — Их видно.

Но я не успела обернуться к нему: свет из вновь открытой двери ослепил меня, и я закрыла глаза рукой.

— Фух, напужал! — раздался голос Микая. — Экий ты резкий…

— Бывает, — хмыкнул Шут, пока я вытирала глаза и привыкала к солнечному свету. — Что хотел?

— Дык энто… Наряд такой непременно носить треба?

Я обернулась и чуть не рассмеялась от неожиданности.

Микай переоделся в рубаху из тонкого полотна цвета топлёного молока, подпоясанную узорным поясом. Поверх красовался расшитый узорами синий кафтан, а добротные штаны из коричневого сукна были заправлены в новые кожаные сапоги.

Если бы не растерянность и неловкость парня, не привыкшего к такой одежде, то слуга и ученик госпожи Яниги выглядел бы как сын состоятельного горожанина. Или очень зажиточный крестьянин.

В любом случае, жених получился из него завидный. Вольта бы счастлива была.

— Чем тебе не нравится? — спокойно спросил Джастер, сложив руки на груди.

— Уж больно богато, — кузнец осторожно погладил рубаху. — В таком токма по большим праздникам красоваться, а не в будни ходить. И рази ж у горна в таком сробишь…

— Привыкай, — хмыкнул воин в ответ. — Тебе не молотом махать нужно, а науку колдовскую постигать и госпоже помогать. В самый раз такой наряд.

— Как скажешь, — хмуро пробурчал Микай, ещё не смирившийся с нежданным поворотом в своей судьбе. — Чой делать-то дале, госпожа?

— Пошли, покажешь, что сделал, — Джастер вышагнул из «сторожки». — Заодно учись говорить правильно. Ты теперь колдун, а в колдовстве слова очень много значат, госпожа соврать не даст. Скажешь что не так — и всё, хоронить нечего будет.

Кузнец поражённо охнул, а Шут обернулся ко мне.

— Я скоро вернусь, госпожа.

Он коротко поклонился, легко толкнул растерянного кузнеца локтем, и Микай тут же встрепенулся и поклонился мне в пояс.

— Не так надо, — добродушно сказал воин. — Ладно, научу тебя потом. Пошли.

Я смотрела в спины уходящим мужчинам и думала о том, что Джастер так сильно изменил мою жизнь, что ничего подобного я даже представить не могла.

Впрочем, смотрела я недолго. Шут был прав: нужно собирать вещи.

Отодвинув оставшуюся часть драгоценной посуды в сторону, я достала из сундука тяжёлые шкатулки и поставила их на стол.

Внутри оказались украшения, золотые и серебряные монеты, и драгоценные камни россыпью. Перебирать сокровища и любоваться этой красотой можно было долго. Решив, что такое богатство лучше взять с собой, я закрыла крышки и подвинула шкатулки к зеркалу Митамира.

Вот ведь тоже, удивительно как… Вчера я не умела видеть ни чужой дар, ни волшебные вещи. А сегодня мир снова удивил меня моей же силой.

Перебирая нарядные ткани и откладывая на кровать то, что понравилось, я думала, что Микаю придётся очень нелегко. Я училась пользоваться своим даром с раннего детства, всегда знала, что я ведьма, и Холисса воспитала меня как ведьму. Парень же всю жизнь считал, что дара у него нет. Мучился и переживал от обидного прозвища. И вот сегодня я сама, как когда-то со мной поступил Шут, огорошила кузнеца известием о его судьбе колдуна. А сам воин даже не оставил парню выбора: или голова на блюде или к госпоже ведьме в ученики…

И всё-таки, чему я должна его учить? Не так и много я знаю о гранях тёмного дара. Да и своим даром ещё не овладела и только учусь. Что это была за вспышка, которая сломала ветку и могла убить даже лошадь? Какая грань у Микая?

Вернётся Джастер — спрошу обязательно. И второй раз он у меня не отговорится.

Шут и Микай вернулись, когда я заканчивала перерывать третий сундук. На кровати высилась гора отрезов шёлка, парчи и удивительной ткани, названия которой я не знала. Очень плотная и красивая, она была гладкой с одной стороны и пушисто-мягкой, как замша, с другой. Мне очень хотелось платьев из этой красоты, но я не знала, одобрит ли Джастер мой выбор.

— Что прикажете, госпожа? — хрипло спросил кузнец, заметно волнуясь и косясь на невозмутимого Шута: всё ли правильно сказал?

— Вот это мы берём с собой, — я кивнула на ткани, решив, что шкатулки прекрасно уместятся в наших сумках.

Микай неловко поклонился, а Джастер едва заметно улыбнувшись, подошёл к кровати и оглядел мою «добычу».

— Ах, какую красоту госпожа выбрала, — открыто улыбнулся он, проведя рукой по тканям. — Микай, иди сюда, завернём всё, и отнеси к остальным вещам. А мне надо своё собрать.

Бочком обойдя меня, кузнец подошёл к Джастеру, который складывал все ткани в расстеленное покрывало. Завязав мою «добычу» в узел, он помог кузнецу закинуть его на плечо.

— Жди нас у лошадей, — похлопал он Микая по плечу. — Скоро придём.

Кузнец снова неловко кивнул, изображая поклон, и вышел из «сторожки» с узлом на плечах.

— Это мы тоже берём, — я показала на шкатулки с драгоценностями. Воин приоткрыл крышки, кивнул и молча сложил всё в свою торбу.

— Джастер, какой у него дар? Чему мне его учить?

— Научи его грамоте, — Шут надевал пояс с мечом. — И тем знакам, которые знаешь сама. Расскажи ему легенды из книг. И кстати, да, забери их себе.

Он затянул ремень, подошёл к торбе и выложил на стол знакомые мне «Легенды». Я потянулась к книге, но на неё сверху легли ещё три фолианта, купленных в Кронтуше.

«Расхождение миров», «Трактат о камнях и травах», «Записки Альхабура о движениях светил».

— Заодно сама почитай. — Воин спокойно закрыл торбу. — Ничего сложного там нет, ты разберёшься. Ах да, это тоже к себе убери.

Сверху на книги легла шкатулка с зеркалом Митамира.

Я смотрела на эту гору, думая, как бы мне упихать такую неожиданную поклажу в свою сумку. Шкатулка с зеркалом туда входила легко, а вот книги явно превышали её размеры.

Сама с этими умными книгами разберусь… Как же приятно, что он про меня так думает!

А ещё… Ещё это значит, что мне придётся проводить время с Микаем, а не с Джастером.

— Зачем мне всё это? — буркнула я, не надеясь на ответ.

И вздрогнула, когда Джастер вдруг обнял меня со спины, прижимая к себе и дыша в макушку. В этом объятии было столько неожиданной нежности, что я едва устояла на ногах.

— У нас с тобой сильные враги, Янига, — тихо сказал он. — Нам нужны союзники. Все, кого сможем найти. Мы с тобой — сердце урагана. И каким он будет, зависит от нас.