Сказка о Шуте и ведьме. Госпожа Янига (СИ)

Кузнец кивнул и быстро заработал ложкой, опустошая миску. Когда он забрал посуду и обещал вернуться с листами и чернилами, мне показалось, что он был почти счастлив.

Для урока письма Микай принёс дощечку с воском и деревянное перо, чем сразу напомнил моё ученичество у Холиссы. Ещё он положил на стол несколько небольших листов пергамента, судя по виду, использованных для обучения уже не один раз. Выходит, книжной лавки в Шемроке не было, и Джастер навестил местного писаря.

Я достала своё перо и чернила, чтобы написать на пергаменте буквы для обучения. Кузнец смотрел на них как на невидаль. Восковая дощечка и деревянное перо, которые он держал с заметным трепетом, в его руках выглядели хрупкими и совсем детскими.

— Начнём с простого. — Я взяла лист пергамента и написала первую букву. — Смотри, вот это «А» певчая.

Взрослый парень смотрел на то, как я пишу, с таким видом, словно я учила его настоящему колдовству.

— А теперь ты пиши на своей дощечке. Не бойся написать не так. Острым концом пишешь, а плоским стираешь, если не получилось.

Я успела написать половину букв, когда старательно повторявший за мной Микай вдруг широко улыбнулся.

— А энту я знаю, госпожа! — Он довольно ткнул пальцем в пергамент, едва не размазав чернила. — Токма чутка не так его малевать надобно… Вот тута чёрточки не хватает… Дайте-ка…

Без малейших сомнений он взял моё перо и дорисовал «правильно», умудрившись даже не поставить кляксу. В итоге получилось нечто, похожее на топор.

— От так надобно, госпожа. Энтот знак батюшка «твердью» называл и молвил, что коли на горячем железе его нацарапать, то будет железо, как камень, твёрдо и крепко!

— И ты рисовал? — Я, скрывая удивление, смотрела на незнакомую волшебную руну. То, что это был именно магический знак, я не сомневалась: «топор» словно светился на пергаменте. Эх, Джастера бы сюда…

— А как же, — улыбался Микай, довольный тем, что не ударил передо мной в грязь лицом. — Завсегда рисовал, как батюшка научил.

«Моих подков не сносить, гвозди не согнуть, косы не сломать…»

«Верю, верю…»

«Такие кузнецы на дороге не валяются…»

Значит, Микай и в самом деле кузнец-колдун?! Как древние мастера, которые живое оружие делали?!

От этих мыслей по спине пробежал холодок. С момента знакомства с Шутом одна за одной древние легенды оживали у меня на глазах, и я не понимала, что с этим делать.

Великие боги, ну почему Джастер ушёл так не вовремя? Как мне самой с этим разобраться? И какому колдовству я должна учить Микая, если его дар совсем другой?!

— А ещё какие знаки тебе отец показывал?

— «Быка», — вдруг смутился кузнец. — Энто, чтоб, значится, сила в руках и чреслах была… Вы не серчайте, госпожа, я не в обиду ремеслу вашему…

— А ну-ка, рисуй. — Я обмакнула перо в чернила и дала ему, старясь ничем не выдать своего удивления и неожиданного неудовольствия.

«Бык» у него какой-то… И чем, спрашивается, мои зелья хуже?!

— Только сильно не дави, а то перо сломаешь и пергамент проткнёшь.

Микай старательно водил пером, рисуя линии новой руны, пока я пыталась успокоиться и заодно осмыслить новости. Я-то думала, что мне придётся его учить грамоте, как дитя наставнице, а тут кажется, самой учиться в пору.

— От, госпожа, — кузнец положил перо.

— Почему «бык»? — Я рассматривала знак, больше всего похожий на кривые ворота.

— Дык энто… — Микай сжал кулак, выставив вперёд два пальца: указательный и мизинец. — Бык же.

— А разве не «коза»? Которой младенцев тетешкают?

— Не, госпожа, — улыбнулся кузнец. — «Коза» энто кады роги рядом, от так. А кады так, это бык.

— Хм, — не стала я спорить: в конце концов, ему виднее, с родителями рос. — Это ты им ветку сломал?

Микай разжал кулак и смущённо спрятал руку под стол.

— Правда ваша, госпожа, — кивнул он. — Батюшка так меня учил: мол, сложи пальцы и бей, аки бык живой. Я так завсегда в драках и делал. Поперва сложу, штоб не увидал никто, а потом зажму в кулак и того… Никто супротив меня на кулачках устоять не мог! А в энтот раз меня как накрыло чем из нутра, и эвон как вышло…

В этот раз «бык», подхваченный тёмным даром, и в самом деле оказался страшной силой. Ох, Джастер, сколько же всего ты мне не рассказал про Микая!

— Отец свой сам этими знаками пользовался? Кто ещё про это знал?

— Редко кады, госпожа, — кивнул Микай. — Батюшка-то токма мне энто поведал, кады я в возраст вошёл, и особливо велел крепко помалкивать, чтоб дурного соседи не подумали, значится… Энто уж я вам поведал, не подумавши…

— Правильно поведал. Только не говори больше никому. Больше батюшка тебя ничему не учил?

— Ремеслу токма, госпожа. Оно у нас по наследству идёт…

— И эти знаки тоже по наследству? От отца к сыну?

Микай кивнул.

Я взяла чистый лист пергамента и заново написала на нём буквы.

— На вот, перепиши всё, как здесь, без своих знаков. А это я у себя оставлю, чтобы не увидел никто.

Пока Микай старательно скрипел по дощечке своим пером, переписывая буквы, я отошла к окну, рассматривая знаки на пергаменте и раздумывая над рассказом кузнеца.

На дощечке все буквы были корявыми, а «бык» и «твердь» чёткими и уверенными, явно не один десяток раз нарисованными, хотя Микай впервые писал чернилами.

Один в семье…

«Дар передаётся по крови… одному…»

Нет. Не может быть.

— Микай, у твоего отца братья-сестры были?

— Нет, госпожа, — покачал он головой, отрываясь от письма. — Единственный батюшка сын был, и дед мой один, и его отец один сын. Батюшка молвил, что исстари в нашем роду тако: сын родилси, а боле и нету детей али мёртвыми родются. Ищщо он молвил, что не проклятие энто, потому как и дед, и прадед, и прадеда дед к ведьмам ходили, и батюшка тож у госпожи Лиры выпытывал, а всё одно услышал, что нету в том колдовства. Али не правы они были, госпожа?

Я покачала головой, поражаясь услышанному.

— Правы, Микай. Нет на тебе проклятия. Про батюшку твоего не знаю, а на тебе точно нет.

Кузнец вздохнул и снова вернулся к письму, старательно выводя незнакомые знаки.

Отвернувшись к окну, я вспоминала давний разговор с Шутом и в который раз поражалась, сколько всего он знает. Выходит, тёмный дар передавался в роду Микая по крови, как и у ведьм. Только был слабым настолько, что хватало лишь железо заклинать да силу мужскую. Неудивительно, что волшебники такой слабый дар не распознали. А ведьмы… Ведьмы никогда не допускали даже мысли о колдунах-мужчинах.

И тут меня озарило ещё раз.

А что, если таких вот знаков, которые тайком передавались от отца к сыну или — чем демоны не шутят? — от матери к дочери, сохранилось намного больше? Джастер же говорил, что дар есть у каждого человека, просто без использования он ослабевает. Вот и хватает волшебных сил на самые простые вещи: железо на крепость заговорить да кулак на силу. Даже ребёнок рождался один, чтобы сохранить остатки волшебства в своей крови и передать колдовскую силу по наследству. А если наследник не женится и дитя не зачнёт, не только род прервётся, но и дар исчезнет.

Только вот у Микая судьба сложилась… иначе.

Моё посвящение на болоте помогло его дару пробудиться, а не просачиваться иногда по каплям, как у его предков.

Великие боги… Сколько же всего мы забыли…

Хотя нет, не забыли!

Если мужчины свой дар от отца к сыну передают, то и у женщин такое наверняка есть! У женщин-то вон сколько слов всяких! Закваску нашептать, чтобы хлеба пышнее были, корову заговорить от травы плохой да мошкары, ляльку утетешкать, одежду с припевками пошить да украсить… И ведь не думая же делают, потому как матери так учили, от прабабок наставления передали!

Не у каждой бабы заговор сработает, но ведь это заговор! Его уметь говорить нужно! Силу в него вкладывать!

А травники и травницы? Это ведь тоже дар: зверью в зубы не попасть, траву в лесу распознать, снадобье простое составить…Не яркий дар, скромный да незаметный, как родник в лесу, но ведь дар! И учатся травники друг у друга, как я у ведьмы училась!

Шанак, Датри… Сколько всего вокруг, оказывается!

Вернуть богов, разбудить в людях дар…

Вот про что Джастер говорил! Знал, он это знал!

А мы… Мы, ведьмы, возомнившие себя единственными носительницами тёмного дара, почему забыли про это?!

Почему отказались от семьи?

Почему решили бродить по дорогам и не носить украшений?

Почему решили, что тёмный дар бывает только у девочек, а светлый — у мальчиков?!

Почему забыли, что волшебная сила есть у каждого?

Ох, Джастер! Как мне тебя не хватает! Столько всего нужно спросить! Столько обсудить! Где же ты?! Когда вернёшься?..

— Вспомнил, госпожа Янига! — напугал меня кузнец, внезапно забасив за спиной. — Батюшка ещё говаривал, мол, ежели энти знаки кровью написать и слова сказать нужные, то сила в них будет великая.

— Кровью написать? — Я обернулась к Микаю. — Ты уверен?

Парень кивнул. В словах своего отца он не сомневался и потому начисто забывал о своём смущении.

— Кровью, верно. Токма куды их таки малевать и слов, кои молвить надобно, батюшка сам не ведал, госпожа. Дед его помнил, а потом и позабылися за ненадобностью…

Я кивнула, вдруг понимая, что вот он, ответ богов на мой вопрос.

За ненадобностью терялись заклинания, волшебные знаки, древние книги и… И память о том, что когда-то мир был совсем другим. Память о том, что все люди владели волшебством.

«Мир до войны был полон чудес… Нун, город-академия… в Нуне была огромная библиотека магических книг…»

Я попробовала представить много-много книг с заклинаниями по разным граням тёмного и светлого волшебства, с историями жизни и деяний великих волшебников и героев и наверняка с чем-то таким, о чём даже не догадываюсь, и голова закружилась.

Не могу. Не хватает моего воображения на такое.

Зато Джастер может. И не просто может: он видел и читал древние летописи и свитки, какие находил в своих странствиях.

А теперь рассказывает «сказки» и поёт легенды всем и каждому. Рассказывает с улыбкой, не обижаясь на насмешки. Чтобы вспомнили. Чтобы пробудились капли дара, которые есть в каждом. Чтобы Великие боги снова пришли в наш мир и озарили его своей благодатью.

И помогли людям противостоять злу и демонам.

Шут будет уместнее «пса»…

Уместнее, чтобы будить других, помогать осознать и принять случившееся. Как это вышло с Микаем и… Фели…

Фелисией?

Великие боги, что мне за мысли в голову лезут?!

Я потёрла виски пальцами: голова просто кипела неожиданных раздумий. С Фелисией… Судьба у неё счастливая… Ох, Джастер…

До этого момента я не сомневалась, что он её просто спас. Но теперь…

Теперь я уже не была ни в чём уверена. В конце концов, я всего лишь день назад научилась видеть чужой дар, а Джастер…

Даже когда Шут отвечал на вопрос, его ответ создавал ещё больше загадок. А искать ответы мне приходилось самостоятельно. Или надеяться на его подсказки.

Как бы там ни было, таких пробуждённых, как Микай, нужно учить. И учить… разному. Очень разному.

В одиночку я точно не справлюсь с такой задачей.

У тёмного дара много граней, и я не знаю их всех. Я и свой-то дар ещё не знаю, как следует. А тут вот уже Микай с новыми знаками и со своей гранью…

Даже Джастер наверняка не знает всё, ведь не просто так он этот город с книгами искал!

А ведь, кроме тёмного, есть ещё светлый дар. Дар, который волшебники искали только у мальчиков. А девочки… Боги ведают, сколько девочек со светлым даром, уже став взрослыми, тихонько нашёптывали своим детям старые песенки и сказки, не придавая словам значения, но вкладывая в них капельки своей светлой силы…

Великие боги, я так с ума сойду! Как же мне не хватает сейчас Джастера! У меня просто голова лопается от всего этого!

— Гхм, госпожа… — вернул меня на землю негромкий бас Микая. — Я энто, того…

— Закончил? — посмотрела я на кузнеца, кивнувшего в ответ.

— Агась, госпожа. — Он протянул мне дощечку. — Ужель как смог…

— Хорошо. — Я проверила написание и вернула дощечку ему. — Этот лист тоже возьми себе и пиши сам, почаще. Тебе надо выучить буквы, чтобы научиться читать и говорить правильно. — И… скажи, Микай, — я взглянула ему в глаза, подчинившись своему наитию. — Если бы твои родные были живы, ты бы пошёл учиться ко мне?

Парень отвёл взгляд, закаменел лицом и выпрямился так, что стул под ним скрипнул.

Но молчал кузнец недолго.

— Не ведаю, госпожа, — снова посмотрел он на меня. — Хуть гневайтесь, хучь проклинайте, а не ведаю. Мальцом мечтал силушку таку заиметь, шоб обидчиков за дразнилки наказать. А потом «быка» батюшка показал, и я кулаками со всеми брехунами разобрался. А без дразнилок-то обвык да забылся, покуда Нахломчик Каринку мою с толку не сбил… От тады я крепко о волшбе возмечтал! Бить-то брехуна энтого не с руки было! Он-то языком кружева плести горазд, что ваш хаха… что баба дурная, — поспешно поправился он, опасливо взглянув на меня, и тут же продолжил. — В гульбе-то он супротив меня, что былинка на ветру: чихну — свалится, а мне позору не оберёшься, на малохольного руку поднял… Эх…

— Ты её любил? — Я решила сделать вид, что не заметила его оговорки про «хахаля». Грубо и неприятно такое слышать, но не объяснять же ему, что Джастер мне больше, чем любовник. Пусть думает, что хочет.

Микай тяжело вздохнул.

— Энто ужо дело старо, госпожа. Я на Гнилушке-то всякого повидал да наслухалси. Кады горевал, а кады и радовался, что нету у меня силы колдовской. Мерзотно на душе было, кажный день — хучь топись, а матушку с батюшкой помяну, оно и легче становилось… Каринку-то… Поминал, как не помянуть. Токма я так рассудил, госпожа: ежели б она меня любила, так и брехне б той не поверила и со мной бы осталась, а не убёгла другому бока греть. Верно я молвлю, госпожа?

«Люди идут к тебе за помощью в сердечных делах, а не за зельями, приворотами и проклятиями. Они хотят обрести счастье с тем, кого любят, или думают, что любят… Иногда человеку может помочь магия, а иногда важнее и нужнее мудрый совет, который люди хотят услышать от тебя».

Коли бы любила, не убёгла бы…

Неужели Джастер ещё и поэтому его пожалел? Про серебро кровавое да про разбойников насмешничал, а про невесту ведь даже не заикнулся ни разу…

Молодой и привлекательный парень, поседевший от пережитого, смотрел на меня серьёзными синими глазами и ждал ответа госпожи ведьмы.

«Люди путают любовь и влюблённость… Лучше милой никого нет… Кто не согласен — враги навек…»

— Верно. — Я кивнула, решив, что на сегодня с меня довольно разговоров и обучения. — На сегодня хватит, Микай. Завтра продолжим.

Кузнец скрипнул стулом, вставая. Неумело сложил пергамент с буквами, убрал за пазуху, сгрёб ладонью дощечку с пером, но уходить не спешил.

— Ты что-то хотел спросить? — помогла я ему.

Он кивнул, поглядывая на пояс с Живым мечом и кинжалом, который Джастер вчера повесил на спинку моего стула.

Вместе с оружием висела моя сумка.

Я бы убрала их в сундук, но Шут завалил его узлами с разбойничьим добром, на самом сундуке теперь лежала его лютня, и другого места для моих вещей просто не нашлось.

— Вы не прогневайтесь токма, госпожа, но интерес у меня дюже крепкий! От я гляжу, ведьма вы могучая, одёжа у вас богата. Ещё и оружие у вас волшебно имеется, да и кинжальчик наверняка мастером делалси. А почто без надлежащего убору-то оне оба? Оно, конечно, всё дельно слажено, да шибко уж по вам скромно…

— Мастера для убора не нашлось, — не думая, ответила я, и в следующее мгновение меня осенило.

«Найдём кузнеца — будут тебе ножны…»

Ох ты ж… Ну, Джастер! Ну, Шут! От живого кузнеца пользы больше, да?!

— Эвон как… — задумчиво пробормотал Микай. — Мастера, молвите…

— Вот ты колдовству выучишься и сделаешь, — выдала я планы Шута.

Вопреки моим ожиданиям, кузнец не удивился и не смутился, а задумчиво почёсывал короткую чёрную щетину.

— Сроблю, госпожа, — вдруг кивнул Микай. — Выучусь и сроблю вам убор воинский на славу. Ни вас, ни батюшку не посрамлю.

Я не успела ему ответить, как вдруг с улицы перед воротами «Золотого яблока» донеслись громкие женские крики:

— Беда-а-а-а! Госпожа ведьма! Беда-а!!!

Великие боги! Неужели опять Вахала?! Нет, оберег холодный…

Что же тогда?!

Я сдёрнула со стула сумку и перекинула через плечо. На всякий случай прихватив пояс с оружием, я поспешила из комнаты, насколько позволяла пышная юбка и достоинство госпожи ведьмы. Следом за мной шёл Микай.

При виде госпожи ведьмы, которая вооружалась на ходу, как заправский наёмник, прислуга жалась к стенам, награждая меня испуганными взглядами.

Когда мы вышли во двор, перед воротами уже собралась громко гомонившая толпа, скрывая зачинщицу от моих глаз.

— А ну разойдись! — вдруг зычно громыхнул кузнец за моей спиной, и я вздрогнула, не ожидая подобного. К представлениям Джастера я привыкла, а он и Микая научил этому, выходит…

— Шо за шум подняли? — Микай выступил вперёд. — Шо за беда? Пошто госпожу от дел отрываете?

Толпа разом замолчала и расступилась, открывая моим глазам рыдающую на земле женщину в сером платье. Чепец съехал с головы, открывая растрепавшиеся волосы, лицо покраснело и распухло от рыданий.

— Беда-а-а-а… — Она подняла голову, нашла меня ополоумевшим взглядом и, путаясь в юбке, кинулась в мою сторону. — Беда, госпожа ведьма!

Я остановилась, не зная, что делать, но Микай решительно выступил вперёд, жестом останавливая несчастную.

— А ну охолонь да толком молви, чего стряслось-то?

— Помогите, госпожа! Скорее! Спасите мою кровиночку! Погубит её водяник проклятущщий!

Меня словно окатило ведром ледяной воды. Погубит вод…

Великие боги… Только не это. Я не хочу сражаться с водяником! Я хочу дождаться Джастера!

— Умоляю, госпожа! — рыдала женщина. — Спасите доченьку! Утопнет!..

Под взглядами людей я стиснула зубы, понимая, что не могу так просто развернуться и уйти. Нужно хотя бы дойти до реки и посмотреть, что там случилось.

Иначе… Иначе слава госпожи Яниги, ведьмы-защитницы, даже ломаного «шипа» стоить не будет.

— Скорее, прошу вас, госпожа ведьма!..

— Веди, давай, — распорядилась я. — По дороге расскажешь, что случилось!

Бежать оказалось недалеко, ревущая баба даже толком объяснить ничего не успела. Впрочем, стоило завернуть за угол соседнего с «Золотым яблоком» дома — и открылся спуск к берегу Волокушки. Вот почему Сидро устроил свой постоялый двор на этом месте. Большая часть товара шла с реки, и торговцам удобно останавливаться на постой недалеко от пристани.

Но сейчас торговых кораблей у Шемрока не стояло. Зато я слышала крики девчонки, которую течение всё дальше и дальше относило от берега к середине широкого плёса.

— Скорее, госпожа, скорее!

Можно подумать, я ворон считаю, а не бегу сломя голову, как ведьме не положено!

Один из причалов, с которого горожане брали воду, был сломан. Внезапный удар волны пришелся на середину настила, и обломки досок торчали вверх белыми сколами, напоминая скелет рыбы. Рыбачьи лодки в несколько рядов лежали на берегу вверх дном, и было видно, что ими давно не пользовались.

Плыть за упавшей в воду девчонкой никто не спешил.

Если бы не страх перед водяником, уже бы спасли и ко мне не бежали за помощью.

За моей спиной собралась, наверно, половина города. Несчастная мать билась в рыданиях и, если бы не сердобольные соседи, которые её удерживали, кинулась бы следом за дочерью.

Посреди Волокушки поднялся водяной горб, к которому несло несчастную жертву, ставшую игрушкой водяника. Её голова мелькала в волнах, и даже я понимала, что долго она не продержится.

А значит… Значит, или я сейчас разберусь с этим водяником, или никогда себя не прощу за трусость. Да и ведьмой-защитницей называться тоже не смогу.

А уж как Джастер на меня посмотрит… хотя нет. Он даже смотреть на меня не захочет. Просто молча развернётся и уйдёт.

Навсегда.

Нет. Ни за что.

Лучше водяник.

Живой меч на боку откликнулся теплом, и я положила ладонь на рукоять Игвиля, благодаря драксу за поддержку. Я не одна. Игвиль поможет.

«Подклад найди… Только руками не трогай, возьми с собой сачок или багор…»

— Дариночка! Доченька! — снова взвыла несчастная мать. — Спасите кровиночку мою, госпожа!

— Микай! Лодку мне! Живо! И багор с сетью!

— Я… Я на лодках не умею, госпожа, — негромко и виновато сказал кузнец. — Извиняйте уж…

— Я! Я с вами пойду! — закричал вдруг какой-то рыбак, расталкивая толпу. — Мою лодку берите, госпожа! Вон ту!

Толпа зашумела.

— О-ой, один беду накликал, второй спасать полез!

— Ариз, спаси Даринку мою!

— Пропадёте ж, Ариз! Погубит вас всех водяник-то!

— А пущай плывёт, глядишь, водяник сожрёт его и уймётся! Так им с брато…

— Захлопни рот, Вагол! Не смей мово брата хулить! А вы что встали? Не поможем ведьме, сами с голоду передохнем! — закричал в ответ рыбак. — Я из-за нечести энтой отца с братом схоронил ужо! Не хочу остальных хоронить! А вам неужто помереть охота?

Мгновения ошеломлённой тишины, а затем несколько мужчин под встревоженный ропот горожан стали переворачивать нужную лодку. Кто-то из рыбаков принёс сеть и багор.

— С госпожой не пропадём! — внушительно прорычал Микай, присоединившись к рыбакам и помогая спускать лодку на воду, пока я пыталась рассмотреть в сверкающих на солнце волнах голову жертвы водяника.

Пока не наиграется, утонуть не даст. А уж сколько играть будет — пойди, угадай…

С госпожой не пропадём… Удивительно, но я поняла, что уже не боюсь. Напротив, меня наполняла сила и боевая злость. Мой дар был готов к битве, и я решительно подняла юбку, перешагивая через борт.

— Гребите к нему! — Я устроилась на носу лодки, держась рукой за борт, пока Микай и рыбак устраивались на вёслах. — Быстрее!

— Делай как я! — командовал Ариз. — Вперёд заводи, опускай и на себя! Со мной в лад греби! И раз! И раз!

Кузнец послушно налёг на весло, входя в ритм, и лодка понеслась на средину реки.

В следующее мгновение водяник заметил наглецов. Водяной горб стал длиннее, над волнами показалась огромная пасть, и голова несчастной мелькнула на поверхности и пропала. У меня перехватило дыхание от отчаяния, но в следующее мгновение оберег на груди полыхнул жаром, и отчаяние уступило место боевой злости.

Водяной горб хозяина реки стремительно двинулся в нашу сторону. Размером он был, наверное, с настоящий корабль. Такому обычную лодку потопить — ничего не стоит.

Коготь кхвана под платьем пульсировал в такт ударам моего сердца, предупреждая об опасности и готовый меня защитить, пока Джастера нет рядом.

— Сожрал… — испуганно пробормотал рыбак, бросив грести, и сжался в комок, закрыв голову руками. — Забытые боги, помилуйте меня, неразумного…

— Шанак не выдаст, никто не съест! — Я встала коленями на сиденье, не спуская глаз с приближающегося водяника. Бедняжку уже не спасти, но я могу помочь всем, кто остался на берегу. Спасти целый город.

А значит, я не имею права сдаваться.

Я — ведьма-защитница. И всё равно, какого цвета у меня платье.

В руке наливалась силой «аурузу» — самый первый знак магии Датри, которому меня научил Шут и которым я отбила нападение водяниц.

«Джастер, почему ты их не убил?

— А почему я должен был их убивать? Они здесь хозяева, а мы гости… Так, на место поставил…»

Игвиль на боку трепетал от желания вступить в бой, но мне не нужно убивать хозяина реки. Мне нужно найти подклад и снять с водяника чёрное колдовство Вахалы.

«Микая возьми с собой, он поможет…»

«Бык» энто… батюшка научил…»

Ну конечно!

— Микай! — решительно воззвала я к «ученику».

— Д-да, госпожа, — отозвался кузнец. Он наверняка боялся не меньше что-то бормотавшего Ариза, но всё же держался заметно лучше. Год жизни на Гнилушке не прошёл для него даром.

— Когда я скажу, врежь ему как умеешь!

— Как уме… Понял, госпожа! Справлю!

— Ариз, а ты лодку удержи, чтобы мы не промахнулись!

Глухой звук подзатыльника и возмущенное бранное слово в ответ дали понять, что Микай достучался до разума рыбака.

— Мы с госпожой биться будем, а ты лодку держи!

— П-понял…

Между нами и водяником оставалось меньше четверти перестрела, когда водяной горб пришёл в движение. Над водной гладью стало появляться жуткое лицо, напоминающее человечье, но принадлежащее огромной чёрной рыбе со светящимися лиловыми глазами. Хозяин Волокушки даже не пытался уподобляться человеку, он просто распахнул пасть, усеянную множеством игольчатых зубов, собираясь сожрать наглецов.

— З-за…бы… — Ариз стучал зубами в неумелой молитве, но весла ударяли по воде, удерживая лодку на месте.

— Микаай… — я отвела руку назад, не сомневаясь, что кузнец поймёт меня правильно. — Целься в пасть… Бей!

Вспышка света и вспышка тьмы ударили по глазам и исчезли в захлопнувшейся пасти водяника. В следующее мгновение огромный хозяин реки взревел, взметнувшись из воды, и я, не думая, вскинула руку и зажмурилась, желая защититься от ответного удара.

Оберег полыхнул жаром. Оглушительный грохот падения в воду огромного тела заставил распахнуть глаза и вцепиться в борта лодки изо всех сил. Река ходила ходуном. Чудовищные волны перекатывались через невидимую и знакомую мне защиту. Но сама лодка кружилась и скакала на волнах, то взлетая вверх, то падая глубоко, до самого дна реки, покрытого водорослями и корягами.

Великие боги… Шанак, Датри, помогите!!!

Мужчины цеплялись за борта и сиденья, как могли. Бледный Ариз упустил весло, а Микай согнулся на дне лодки, придавив собой оставшееся. Мне тоже становилось дурно от царившей вокруг круговерти. Только полыхавший на груди оберег удерживал меня на грани чувств.

Великие боги! Пожалуйста… помогите!

Зажмурившись и изо всех сил цепляясь за борта, я от всей души молилась божественной паре.

Из-под воды раздался усталый полустон-полурёв хозяина реки. Я не столько услышала, сколько ощутила, как он прокатился от водяника во все стороны, порождая другие волны, дрожью проходившие по спине и доскам, в которые я впивалась пальцами. Я не успела ни о чём подумать, когда вдруг поняла, что лодку больше не швыряет. Водяник залёг на дно и затих, лишь иногда по воде прокатывалась болезненная рябь.

Оберег больше не обжигал жаром.

Нашу лодку уже просто качало на волнах, и я осмелилась открыть глаза.

Первое, что я увидела, был лежавший на дне лодки кузнец.

— Микай, ты как? — я коснулась его руки. Парень вздрогнул и поднял на меня совершенно ошалелый взгляд. Пальцы стиснули весло так сильно, что побелели.

— В-в-в п-п-п… — губы его явно не слушались. Впрочем, Ариз выглядел не лучше.

Я огляделась, давая мужчинам время прийти в себя. Лодка качалась в какой-то заводи, уткнувшись в заросли камыша.

Шемрока не видно, только обрывистые берега, заросшие лесом. Река была заметно уже, но текла неспешно. Кроны деревьев и ветви кустарников качались над водой, всё вокруг выглядело мирно и даже красиво.

Только вот любоваться на это некогда. Надо торопиться, пока водяник не пришёл в себя.

— Эй, очнитесь! — Я зачерпнула воды и плеснула в лицо Микаю, а затем и рыбаку. — Некогда спать!

Мужчины вздрогнули, и зашевелились.

— Ж-жуть… — выдавил кузнец и сглотнул, закрывая глаза. — До сих пор всё кружит…

— Ум… умойся, — посоветовал Ариз, с трудом разжав пальцы и зачерпывая воду дрожащей рукой. — П-полегчает.

— Где мы? — Я нахмурилась, а рыбак огляделся.

— Кажись, это Тихая, госпожа.

— Тихая?

— Ага. Тихая да Щучка, они вкруг острова бегут, а далее снова Волокушка.

Вот как… Выходит, нас отнесло к тому самому острову, и где-то на этом берегу может быть Джастер?

— Далеко до Шемрока?

— Под парусом-то быстро. — Ариз почесал в затылке и его взгляд упал на Микая, державшего весло. — А на вёсла… С одним веслом супротив течения, к вечеру, почитай, будем. Ну да теперь торопиться некуда, вона как вы лихо с водяником разобрались! Я уж думал всё, сожрёт — и поминай, как звали!

К вечеру? Солнце ещё к зениту не дошло! Нет, меня это не устраивает.

— А по берегу?

— По берегу — не знаю, не ходил. Это ж не наш берег, госпожа. По нашему не шибко далече, ребятишки за щукой да карасями сюда бегают…

По правую руку? Выходит, нас отнесло к нужному берегу? Значит, Джастера здесь нет.

— Нам очень нужно на пристань, которая на этом берегу. И как можно скорее.

Мужчины недоуменно переглянулись.

— Иначе колдовство с водяника не снять.

— Тык он, что… — Микай сглотнул, а рыбак снова побледнел и вцепился в борт лодки. — Живой?

— Живой, только оглушённый. Поэтому надо торопиться.

— Забытые боги, пожалейте меня, глупого… — негромко пробормотал Ариз.

— Не забытые, а великие, — не задумываясь, поправила я. — Шанак и Датри, так к ним и обращайся. Тогда и помогут, и помилуют.

Рыбак поспешно замолчал, но весь его вид говорил о том, что он крепко жалеет, что увязался помогать ведьме.

Ещё бы. Девчонку не спасли, водяника не убили, сами чуть не утопли, а теперь ещё и обратно плыви, страх такой…

Но мне было не до его переживаний. Я думала, как бы в такой ситуации поступил Джастер, и эти мысли мне очень не нравились.

Только, похоже, другого выхода у нас нет.

— Вот что, — я решительно посмотрела на обоих мужчин. — Мы с Микаем пойдём пешком до пристани, а ты плыви за нами вдоль берега. Одному быстрее будет?

— Сподручнее, — хмурый Ариз смотрел на воду, и я вдруг ясно поняла, что он мечтает бросить это дело и вернуться домой. А ведьма с учеником пусть сами с водяником разбираются.

Что ж, придётся его огорчить.

— Водяник по этому берегу не бушует. А у того — утопит. Понял?

— Что уж не понять… — хмуро пробормотал рыбак и пихнул Микая локтем. — Дай-ко весло, я поближе к берегу подойду. Вон там, кажись, сподручнее вам выбраться будет.

— А почто нам на ту пристань, госпожа? — Микай продирался через заросли, помогая себе прихваченным из лодки багром. — Нечто там важное такое? Почто вы чудище энто не убили-то?

«Убить легко, ведьма. А вот вернуть к жизни…»

— Там подклад. — Я не собиралась делать тайны из нашей цели. — Помнишь, я говорила, что какой-то человек бросил что-то в воду? Вот после этого водяник начал буйствовать. Если эту вещь найти и сжечь, то водяник успокоится, и всё хорошо будет. Убить кого-то несложно, а как река без хозяина жить будет?

— Эвон как… заколдованный он, значится… Тады ваша правда, госпожа, без хозяина реке не можно. Так вот зачем я эту штуку тащу! — догадался кузнец. — Понял, госпожа, найдём подлянку энту, не волнуйтесь!

Я только вздохнула, выпутывая кружева платья из очередных ветвей. Что ж со мной не так? Только надену платье красивое, так обязательно что-то случается! То Гнилушка, то водяник… Вот, полдня не прошло, а я последнее богатое платье испортила… Вон оно, от травы пятна да от смолы, ещё и в тине выпачкалась, пока на берег выбиралась. Сейчас вот по кустам цепляется…

Придётся завтра надеть платье, которое Вольта подарила. Может, и не по статусу, как Джастер выразился, но больше ничего приличного у меня нет. Не надевать же то синее, в котором меня за деревенскую травницу принимали? Так я и в нём повоевать с кхваном успела…

Может, и правильно, что ведьмы простые чёрные платья носят? Замараешь — не видно, в дороге что случится — одно на другое поменять, и разницы никто не заметит. Заштопать, если где зацепишься, тоже быстро, это не банты с кружевами чинить. А если по дорогам ходить, как все ведьмы делают, а не по лесам да болотам с нечистью и нежитью воевать, так и вовсе такой одежде сносу не будет.

Жаль, Шемрок — не Кронтуш, тут готовое платье не продают. Даже простое чёрное ещё пошить нужно, и то — если такая ткань в городе найдётся. Конечно, я набрала много красивых тканей, но ведь нужно портного найти и время, чтобы новый наряд сшить. Да и не знаю я, что там Шут с моим нарядом придумает, а он наверняка придумает, он ведь обещал…

Под эти мысли я не заметила, как мы миновали остров, и Волокушка разлилась перед нами во всей красе.

— Вон Шемрок, госпожа! — раздалось с воды. — Вон, видите?

— Где? — всматривалась из-под руки в дальний берег. Река ровно катила свои воды, под солнцем широкий плёс Волокушки сверкал и ослеплял. Ничего не видно…

— А вона, госпожа, с краю на ладонь правее смотрите, — отозвался рыбак, указывая рукой.

Пока я пыталась понять, с какого краю смотреть на ладонь правее, Ариз развернул лодку и погрёб к острову.

Ох, мне… Не поверил моему слову, выходит…

— Ты куды, мил человек?! — крикнул Микай. — Вертайси давай, без госпожи он тя сожрёт и не подавится!

Вместо ответа рыбак причалил к острову и, вытянув лодку на берег, скрылся в прибрежных зарослях.

— Эх, какой… — разочарованно вздохнул кузнец. — Выходит, опять он правду молвил, а я не верил…

— Кто? — Я догадывалась, о чём говорит Микай, но не спросить не могла.

— Да «пёс» ваш, госпожа. Про то, что не след всем подряд верить, поскольку на словах люди одно молвят, а потом другое творят.

Я молчала, глядя на брошенную рыбаком лодку. Одно молвят, а потом другое творят…

«Знаешь, за что я не люблю людей?»

Ох, Джастер… Ведь не все люди такие, ты же сам знаешь, иначе не помогал бы никому! Я же помню, как ты на Эрдорика сначала фыркал, а потом его от грабителей спасал и лечил. Помню, как меня госпоже Гвитлоу одной улыбкой помочь попросил; как Гузару помог племянника к делу пристроить; как за Абрациуса с его возлюбленной переживал; как Томилу с Вольтой помог, как домэр защищал; как в Чернецах выживших спасал… И в меня верил. Несмотря на все мои глупости и промахи, верил и веришь. И в Микая ты тоже веришь, иначе не стал бы с ним так возиться.

Я вдруг вспомнила свой разговор с главой совета. Как я сердилась сначала на этого самодовольного и жадного человека, и каким старым и усталым и… переживающим за судьбу города я увидела его потом.

Шут, с его проницательностью, наверняка это понял раньше меня.

— Джастер и прав, и не прав, Микай, — сказала я. — Просто он встречал очень много плохих людей, и его встречали не слишком ласково. Поэтому он часто на всех ворчит и не ждёт ничего хорошего, но я думаю, что в душе он верит в людей.

— А вы как мыслите, госпожа? — Кузнец стоял в двух шагах от меня, воткнув багор в землю.

Как я мыслю…

Джастер бы знал, доверять Аризу или нет. А я вот стою на берегу и надеюсь непонятно на что.

Или просто не хочу идти к пристани, потому что мне горько и обидно от поступка этого рыбака?

— Я думаю, что все люди разные. И не всегда они такие, какими кажутся на первый взгляд. Джастер тоже это знает.

Кузнец молчал, поглаживая заросший чёрной щетиной подбородок.

— Батюшка с матушкой учили меня, что плохих людей нет, госпожа. А токма потом я столько плохого нагляделси и наслушался, что разуверился в энтом крепко.

На берегу острова что-то мелькнуло, и в душе всколыхнулась надежда.

— А теперь? — С глубоким облегчением я смотрела на появившегося рыбака, который тащил в лодку второе весло.

— Теперь я не знаю, что и думать. — Микай выдернул багор и отряхнул влажную землю. — Совсем не знаю.

— Пошли, — я стала спускаться к небольшой косе, к которой грёб Ариз. — И захвати немного веток для костра.

До пристани мы добрались намного быстрее, чем я ожидала. Микай, усаженный рыбаком на место гребца, быстро освоил несложную науку. Течение вдоль обрывистого берега было спокойным, и лодка быстро плыла по водной глади. Рубаху кузнец снял, и я отвернулась, чувствуя внезапное смущение, потому что Микай был… хорош.

Конечно, он совсем не походил на Джастера, но я не могла не оценить широкие грудь и плечи, как и крепкие, перевитые мышцами руки. От него веяло силой и пахло мужчиной.

«Для любой ведьмы мужчины — просто игрушки. Их легко менять, как платья…»

«Ты его ещё оценишь, ведьма…»

Великие боги… Я обхватила ладонью запястье с браслетом двух судеб, вспоминая прошедшую ночь и перебирая бусины.

Вот она, «зелёная радуга». Вот она, его любовь. Та, которая мне нужна.

Нет, не хочу я никого оценивать, Джастер! Не хочу, слышишь! Ты мне нужен! Ты, а не Микай!

Сам же говорил: забудь, что там Даэ Нану нагадала…

Чтобы отвлечься от этих мыслей, я стала смотреть на дальний берег, заметно вздымавшийся над рекой. Шемрок я разглядела быстро, и, признаться, мне стало легче на душе при виде городских стен и толпы народа на берегу.

Ждут, переживают…

Слева берег тоже изменился. Возвышенность опустилась, деревья и кусты уступили место осоке и широкой низине, лишь вдали очерченной лесом.

— Ну-ко, пусти меня, — рыбак поменялся местами с Микаем. — А то с такой прытью мы мимо проскочим.

— Пристань такая маленькая? — Я заставила себя встряхнуться и вспомнить о деле, пока кузнец умывался и надевал рубаху.

— А чего её велику делать? Две доски кинули и ладно. Она ж каждую весну топнет, выше-то луга заливные.

— Вот как? Я думала у вас тут переправа…

— Да какая переправа, вы что?! — фыркнул Ариз. — Бабы за ягодой, да у кого родня тут, в Выселках, недалече.

«…один беду накликал, второй спасать полез!»

«…глядишь, водяник сожрёт его и уймётся! Так им с брато…»

— А чужих возите?

Рыбак вздрогнул и покосился на меня.

— Энто вы про тот случай, госпожа?

Я кивнула, уже догадываясь про ответ.

— Брат мой, Самак, лиходея тово вёз, — сгорбатился Ариз. — Коли б он знал, что тот зло такое учинит, ни за что б не повёз! Чем хотите, поклянусь! Хучь богами, хучь демонами! Нету вины брата в колдовстве этом, госпожа! А коли и была, то искупил он! Я потому вам помогать взялся, чтоб вы людям энто сказали! Не виноват Самак ни в чём!

— Я его и не обвиняю, — жестом я постаралась успокоить рыбака. Всё-таки я ошиблась со своей догадкой. — Мне бы поговорить с ним, как вернёмся…

Ариз покачал головой.

— Не выйдет, госпожа ведьма. Утоп он. Как этого лиходея перевёз, так на другой день и утоп.

— Так, мож, он те поведал чего? — вмешался в беседу Микай. — Что за человек был, чего молвил, чего делал?

Рыбак пожал плечами, не переставая мерно грести.

— Человек как человек, прохожий. Назвался путником с деревни какой-то дальней, попросил дорогу скоротать, чтоб до моста неделю не идти. Вперёд заплатил, как брат сказал.

— Что и где тот человек в воду бросил?

Ариз пожал плечами.

— Кабы знал — я б сказал. Да токма кто ж ведает, госпожа? Брат говорил, что слыхал только, как в воду что-то плюхнулось, да лиходей этот крикнул непонятное, как ворон каркнул. Самак покуда оглянулся — ни лиходея, ни кругов…

— Там глубоко?

— Где по пояс, а где по колено, — задумчиво протянул рыбак. — Хотя есть омут один, но не у пристани, а недалече.

Я кивнула в ответ, глядя на поросший осокой топкий пологий берег, от которого в воду уходили узкие мостки. Дно вокруг было песчаным, но во многих местах затянуто тиной.

Пойди, найди тут подклад…

Джастер, как же мне тебя не хватает…

Выбравшись из лодки, я прошла по мосткам на берег и крепко задумалась, что делать дальше.

Бродить по осоке и мелководью, шаря по тине — это не дело. Чтобы сделал Джастер? О чём бы подумал он, и что не замечаю я?

«Что ты видишь? — Паутину…

— А что ты знаешь о паутине?..»

«…ты привыкла смотреть не думая, как все люди… Каждый занят своим делом, и мир вокруг для него не существует…»

Ясный, солнечный день. Река спокойно течёт, вода блестит. На дне видно песок и тину. Осока растёт, я стою на границе луга… Микай, с охапкой веток, выбирает место для будущего костра. Рыбак остался в лодке и ждёт моего решения.

Нет здесь никакого подклада. Нет никакого колдовства.

Привыкла смотреть, не думая, да, Джастер?

Что я знаю про паутину? Нет. Что я знаю про Вахалу?

Вот с чего надо начинать поиски.

Ведьма. Старая, опытная, сумевшая подчинить себе демонов и желающая получить власть ещё больше, чем у неё уже есть. Она не стесняется использовать проклятия и свою силу, чтобы причинить вред другим людям. У неё есть много слуг, и ей помогает кто-то загадочный и очень могущественный, кого Шут считает своим врагом. Однако… Однако при всём этом Джастер считает её просто хитрой, но… Но не настолько умной и сильной, чтобы я не могла с ней справиться.

И ведь я справлялась. Хоть и с его помощью или подсказками.

В Пеггивиле проклятие было наложено на воду и демонскую тушу, которая лежала на дне озера.

На Гнилушке у Врана было кольцо, которое помогало ему управлять нечистью и нежитью.

Здесь — какая-то вещь, которую неведомый помощник Вахалы тоже бросил в воду.

Учитывая, что подручный Вахалы владел колдовством, подклад на видном месте он явно не оставит. Хоть люди тут не часто бывают, а увидят, достанут — и всё, колдовству конец.

Значит… Значит, нужно искать там, куда простые люди по доброй воле не полезут.

А значит…

Он в омуте!

Но поделиться своей догадкой я не успела.

— Госпожа! — громким шёпотом вдруг позвал меня Микай, стоя в паре десятков шагов от меня и прикладывая палец к губам, призывая не шуметь. — Гляньте-ка, тут кто!

Я нахмурилась, а рыбак торопливо выбрался из лодки, неся с собой гарпун. Но я не стала дожидаться Ариза и пошла к кузнецу, который стоял и что-то разглядывал в траве.

Сердце у меня встревоженно колотилось: неужели я ошиблась в своей догадке, и он нашёл подклад?!

Как оказалось, нашёл Микай кое-что другое. Точнее, кое-кого.

За осокой, на сухом месте, лежала худая девчонка, в сером платье, с длинными растрёпанными и влажными волосами. Круглое личико бледное, нос облуплен, глаза закрыты, а маленькая, только наметившаяся грудь вздымалась и опускалась.

— Никак водяница! — Подошедший Ариз ловчее перехватил багор, не зная, то ли прибить нежить, то ли бежать.

Только вот я не чувствовала в спящей девчонке никакой опасности.

— Чой делать-то будем, госпожа? — в голос пробасил Микай, и «русалка» открыла глаза. Обычные, коричневые, каких полно у людей.

Несколько мгновений она испуганно хлопала ресницами, оглядывая нас. Её взгляд скользнул по Микаю, потом переместился на меня, задержался на слегка потрёпанном, но по-прежнему дорогом платье, метнулся к Живому мечу, потом к моим волосам — и испуг сменился узнаванием. Значит, слышала уже про меня, хорошо.

А девчонка вдруг широко улыбнулась, обнажая зубы с щербиной.

— Ой, дядька Ариз! — пискнула «русалка». — Энто я, Даринка! Суседка ваша!

— Тя ж водяник сожрал! Мы сами видали! — замахал на неё руками рыбак, едва не ударив девчонку багром. Только вовремя ухвативший его за руку Микай помешал этому.

— Не сожрал, не сожрал! — заревела Даринка. — Он меня с причалу утащил! Игрался мной, как кот с мышом, утопнуть не давал! Страху я натерпелась, воды нахлебалась, неделю пить не буду! Живая я, живая, скажите, госпожа ведьма! Не утопла я!

— Тут-то ты как оказалась? — спросил Микай, не отпуская руку Ариза.

— Не ведаю я того, — шмыгнула Даринка носом. — Помню токма, что гром жуткий раздалси, а потом река с небом смешалися. А потом я на берегу очнулася, от воды отползла подале да уснула с устатку. Покуда вы не пришли.

— Живая она, — положила я конец сомнениям, чувствуя внутри неожиданное облегчение и радость от такого подарка богов. — Благодари Шанака и Датри, Даринка, что тебе так повезло.

— Хтой-то? — захлопала девчонка глазами, но мне некогда было объяснять. Время уходило, водяник скоро придёт в себя, а нам надо успеть подклад из омута достать.

— У родителей спросишь, — отмахнулась я и посмотрела на Ариза. — Показывай, где омут? Там искать надо. Времени мало.

Рыбак, успокоившись, что девчонка — не водяница, потянул к себе руку с багром, и Микай его отпустил.

— Вон тама он, госпожа, — указывал рыбак остриём багра вверх по течению. — Он, видите, где вода синеет — это он и есть, а за ним совсем глубина начинается.

— Микай…

Кузнец резко смутился.

— Прощевайте, госпожа, токма не помощник я вам тута. Утопнуть боязно. По сих пор я ищщо могу, — чирканул он ладонью по груди, — а дальше не просите.

— Ты не умеешь плавать? — удивилась я.

— Как топор разве что! — засмеялся Ариз. — Оне в Чернецах — то отродясь воды глубже ведра не видали. Откель ему плавать-то уметь?

— А ты б не болтал зря, а помог, коли всю жизнь на воде живёшь! — обиделся Микай. — Што моргашь? Сам вызвалси! Бери багор да иди, лови в энтом омуте своем, как госпожа велит!

Рыбак сердито насупился, но мне это предложение очень понравилось.

— Микай дело говорит, — я изобразила улыбку. — Кто лучше рыбака сможет найти в омуте то, что туда попало? К тому же, я думаю, что твой брат был бы очень счастлив, если бы ты помог избавить город от беды.

— Глубокий он, сетью можно и не достать. А то и вовсе нырять треба, — хмуро буркнул Ариз. — Токма один я нырять не стану, госпожа, боязно. Хоть и водокрута там нету, а кто ж знает, чем затянет? И кому-то на вёслах быть нужно, чтоб лодку не сносило.

— С энтим я тебе пособлю, — ободряюще похлопал кузнец рыбака по плечу. — Айда скорее, шоб к обеду домой вернуться.

— А мне что сробить, госпожа ведьма? — пискнула откуда-то из-под руки девчонка, о которой я успела забыть.

— В порядок себя приведи, а то смотреть страшно. И сиди смирно, — ограничилась я воспитательными наставлениями Шута. — А вы что найдёте — руками не трогайте! Поняли?!

— Хорошо, госпожа! — махнул рукой Микай, садясь в лодку следом за рыбаком.

От причала до омута было не так далеко, не больше двух десятков шагов.

Я стояла на мостках и с напряжением следила за своими помощниками. Ариз уже дважды кидал сети в надежде хоть что-то вытянуть, но в первый раз сеть вышла пустая, а второй — выловилась коряга.

Я видела, как рыбак недовольно распутал добычу и бросил её в осоку.

— Нырну, госпожа! — крикнул он. — Щас муть осядет, а то дна не видать!

— Осторожней! — ответила я. — И поспеши!

Рыбак что-то пробормотал, стягивая рубаху, но я не расслышала. Впрочем, и так понятно, что нырять ему совсем не хочется, но желание обелить имя брата перед соседями было сильнее страха.

— Постой, мил человек… Кажись, вижу, госпожа! — Микай перегнулся через борт и водил багром в воде. — На самом краю ямины чой-то блескает!

— Осторожнее, не упади в воду!

— Дай-ка мне! — Ариз отбросил рубаху и перехватил багор. — Где? Агась, вижу! Ближе подплыви! Правее, правее бери! Сейчас достанем, госпожа!

Мужчины взялись за дело, и совсем скоро рыбак вытащил багор из воды. На крюке висел блестящий медальон на цепочке. Мой собственный оберег тут же откликнулся волной жара, подтверждая опасность находки.

Река заволновалась и я поняла, что водяник скоро даст о себе знать.

«Только руками не трогай…»

— Никак золото? — Ариз потянулся к находке, но Микай решительно положил руку на багор.

— Оно, госпожа? — спросил кузнец, держа свою ладонь поверх рыбачьей.

— Оно! Только не трогайте его, если жить не надоело! — Я сердито сверкнула глазами. — На нём такое проклятие, от вас обоих пепла не останется! Скорее на берег!

Услышав о проклятии, рыбак так поспешно отдёрнул руки, что едва не упал, и лодка закачалась. Микай вцепился в борт одной рукой, но багор не выпустил. Золотой медальон сверкал на солнце и качался над самым омутом. Если они его упустят… То нырять Аризу придётся. И то неизвестно, найдёт ли он подклад в глубине, или нет…

Я прикусила рукав платья, чтобы не закричать, пока мои помощники и их добыча балансировали над омутом. К счастью, Микай удержался и удержал добычу, намотав цепочку вокруг крюка.

— Греби садись, — кузнец поменялся местами с Аризом. — А энту штуку я покуда подержу.

Рыбак кивнул и сел за вёсла.

Багор с медальоном я забрала у Микая сразу же, едва они подплыли достаточно близко, и не дожидаясь, когда лодка причалит.

Золотой кружок с чёрным камнем качался на золотой же цепочке и просто истекал чёрно-фиолетовыми языками злобы и ненависти. Ну и как такое сжигать?! Он же не сгорит! Что мне с ним делать, Джастер?!

Не касаясь проклятого металла, я отошла от воды подальше и стряхнула колдовскую вещь на землю.

Медальон упал на траву, и я ощутила, как по земле и воде прокатилась тёмная волна силы, которая не коснулась моих ног только из-за защиты оберега.

Ничего себе, подклад… Да это проклятие сильнее всего, что я знаю! Тут же разбираться и разбираться…

— Госпожа, гляньте! — заставил меня обернуться встревоженный голос Микая.

Мужчины стояли на берегу и смотрели на реку, вода в которой стремительно темнела и волны становились всё яростней. Лодку качало, и она ударялась бортом о мостки.

— Надыть поскорее расколдовывать, госпожа! Кажись, ему не по нраву пришлось, что мы энту штуку нашли!

А то я сама не вижу…

Только что мне делать? Как…

Горячая волна окатила левый бок. Игвиль! Игвиль, как же я про тебя забыла…

— Микай, иди сюда, помогать будешь!

Кузнец поспешил ко мне, пока Ариз пытался что-то сделать с лодкой и звал на помощь девчонку.

— Чой делать, госпожа? — остановился передо мной кузнец.

— Подцепи его на багор и держи. Остальное я сама сделаю.

Микай кивнул, зацепил медальон крюком и замер, вытянув руку с багром вперёд.

— Госпожа ведьма!

Я обернулась на крик девчонки и увидела, что посреди бушующей реки поднимается не просто водяной горб, а целый вал. Огромная волна чёрной воды вскипала белой пеной и готовилась обрушиться на нас.

На меня.

И если я не поспешу, то нам всем конец. По заливному лугу убежать не получится, а волны смоют подклад и утянут на такие глубины, что никогда в жизни никто не найдёт.

Значит, надо спешить.

Я развернулась к кузнецу и оторопела.

Чёрная призрачная змея обвивалась вокруг его руки и шеи и заглядывала ему в лицо. Микая трясло, он побледнел, но стоял, держа багор с подкладом, как я велела.

— Микай, держись! — закричала я, доставая Живой меч.

Змея раскрыла пасть и коснулась языком бледной щеки. Кузнец дёрнулся, но тут же замер. На его губах начала появляться пена, а в синих глазах — безумие.

Великие боги! Так она и Микая заколдует!

«Не подведи, Игвиль!» — мысленно обратилась я к драксе, и он меня услышал.

Живой меч сам взметнулся в моей руке, проявившийся змей раскрыл пасть, готовясь к битве с магическим врагом.

Чёрная змея подклада развернулась и зашипела, показывая ядовитые зубы. Яд капал на землю, и трава чернела от этой злобы.

«Вместе, Игвиль! — обратилась я к Живому мечу, полностью доверяясь его боевому опыту. — Помоги мне!»

Холодный порыв магии драксы накатил на меня, и клинок меча обрушился на багор, рассекая дерево, железо и золото. Клыки Игвиля сомкнулись на тонком теле добычи. Яд чёрной змеи бессильно стекал по сверкающей серебром чешуе, не оставляя следов.

Игвиль дёрнул головой, разрывая ужасное проклятие. Черная змея билась в агонии, брызгая ядом и стараясь укусить драксу. Звук, похожий на крик, мешался с грохотом реки, поднявшийся ветер дул, казалось, со всех сторон, метался и ревел водяник, наводя ужас на людей, волны захлёстывали берег…

Хрясь.

Голова змеи хрустнула на клыках драксы. Алые глаза проклятия погасли. Чёрный камень медальона покрылся трещинами и стал серым, как сгоревший уголь.

И стало тихо.

Очень тихо.

В этой тишине обрубок багра выскользнул из руки Микая и с глухим звуком упал на чёрную землю. Туда, где лежал разрубленный подклад.

Игвиль сплюнул расколотый череп. Останки чёрного проклятия истаивали на глазах, как пепел, уносимый ветром.

— Спасибо! — прочувственно сказала я вслух, гладя драксу по чешуйчатой голове. — Спасибо, Игвиль.

Волшебный змей довольно сощурился и облизнулся, давая понять, что ему понравилось закусывать такой добычей и он совсем не против участия в подобных развлечениях.

За спиной зашумела осока, и лодка забилась бортом о мостки, качаясь на докатившихся до берега волнах. Волокушка медленно светлела, рыбак и девчонка стояли в нескольких шагах от причала, крепко вцепившись друг в друга со страха.

Впрочем, они были живы и просто напуганы, а вот Микаю срочно требовалась моя помощь.

— Мы с тобой ещё обязательно поговорим, — пообещала я Игвилю, убирая Живой меч в полуножны. Дракса в последний раз ткнулся мордой мне в ладонь и исчез, а я торопливо осматривала своего ученика.

Бледный и холодный, он стоял, застыв, словно статуя. Глаза смотрели в пустоту, на полуоткрытых губах застыла слюна. Да что ж эта карга за ведьма такая! Откуда она такие жуткие проклятия находит, что последствия тоже снимать нужно!

— Разведите костёр и согрейте воды, быстро!

Я торопливо шарила в сумке, доставая из неё травы и зелья и не обращая внимания на свидетелей моего очередного «колдовства».

Могучая я ведьма, вот и волшебных вещей у меня много, пусть знают.

Хуже после раскрытия Игвиля уже всё равно не будет…

Так, что у меня тут? Любовное, приворотное, от дурной сыпи, от красной чесотки, от лунных болей, от разных дурных болезней… Нет, всё не то!

— В чём греть-то, госпожа Янига? — робко поинтересовалась Даринка и получила от меня миску, пока Ариз устраивал костёр из тех веток, которые мы привезли.

Джастер, как же мне нужна твоя помощь! Я ведь даже не понимаю, что с ним! Стоит, как оглашённый, будто его приво… Так, стоп! Где у меня тут отворотное зелье было?!

— Микай, открой рот, — уговаривала я кузнеца, старательно впихивая горлышко склянки с зельем ему в зубы. — Не упрямься…

Склянку я споила всю. Если уж проклятие такое сильное, то и противоядия должно быть много, и нечего его жалеть.

Если я так глупо потеряю Микая, Джастер мне не простит!

Нет, я сама себе не прощу.

Потому что такие кузнецы на дороге не валяются.

— Микай! — я встревоженно заглядывала ему в лицо. — Микай, приди в себя! Давай, ты сможешь, я знаю!

— Управились, госпожа, — негромко отозвался из-за спины рыбак. — Костёр готов, и вода греется, как велели.

— Микай, очнись! — я звонко хлопнула кузнеца по щекам и тут же прижала ладони к бледной коже.

Теплее… Он стал теплее! И глаза уже не такие пустые! Зелье действует!

— М-м… — невнятно изрёк кузнец и медленно моргнул, явно начиная приходить в себя.

Шанак, Датри, благодарю вас!

— Посадите его к огню! — Я кинулась к своей миске, которая грелась на краю костра. — Давайте, помогите ему!

Пока рыбак и девчонка помогали Микаю сделать несколько шагов и сесть у огня, я бросала в тёплую воду лечебные травы. Ох, Джастер, как же хорошо ты меня научил готовить это исцеляющее зелье! Конечно, это не отвар, но даже тёплый настой лучше, чем ничего. Главное, сейчас Микая в чувство привести, а как вернёмся, я настоящее лекарство сделаю!

— Б-б-б… бла… с-с-с-спа… — кузнец стучал зубами о край миски, пытаясь одновременно пить лекарство и выразить свою благодарность.

— Пей, поговорить мы успеем. — Я спокойно собирала травы и зелья обратно в сумку.

Рыбак и Даринка смотрели на меня с ужасом и восхищением.

Когда Микай окончательно отогрелся и пришёл в себя, я велела затушить костёр.

— Что дальше, госпожа? — спросил кузнец, поднимаясь на ноги.

— Возвращаемся.

Подклад я осторожно, не касаясь металла голыми руками, завернула в оторванную от подола ленту, решив, что хуже платью уже не будет. Плотно замотав свёрток, я убрала его в свою сумку, потому что надёжнее места просто не было.

Вернётся Джастер — покажу ему «подарочек».

Ариз грёб привычно размеренно, пересекая реку наискось, чтобы не слишком сносило течением.

Даринка, успевшая умыться и кое-как прибрать волосы, сидела на дне лодки, у брошенных там же сети и багра, а Микай о чём-то думал да время от времени потирал кулаком широкую грудь. Признаться, я беспокоилась за него: я не была уверена, что отворотное зелье и лечебный настой смогли справиться с проклятием Вахалы. Сама я такое видела впервые и ничего подобного от Холиссы не слышала.

А Джастер вернётся не скоро…

Задумавшись, я опустила пальцы в воду, и меня словно ожгло изнутри внезапной мыслью.

«Всё вокруг живое…»

«Где граница была?..»

«Знаки защитные поставить…»

— А ну стой! — Я замахала руками. — Суши вёсла!

Наученный горьким опытом, Ариз тут же замер, выполнив команду. Его лицо снова побелело, глаза испуганно забегали из стороны в сторону, высматривая новую опасность.

— Случилось чего, госпожа?! — Микай подался вперёд так, что лодка заметно закачалась, Даринка пискнула, а я схватилась за борта.

— Доделать надо. — Мне стало неловко за эту панику. — Просто посидите и не мешайте.

Микай серьёзно кивнул, рыбак на всякий случай закрыл глаза, беззвучно зашевелив губами, а девчонка прижалась к нему, обхватив колени руками.

Я отвернулась, снова опустив руку в воду.

Живое. Всё живое. И река живая, и её хозяин, водяник, ни за что пострадавший от Вахалы…

С помощью Игвиля я уничтожила проклятие, но что ей помешает повторить такое снова? Даже если поставить глифы на том берегу, кто остановит руку, решившую кинуть в воду очередную заколдованную вещь?

Никто.

Никто, кроме…

— Датри всемилостивая, — я прикрыла глаза, сосредоточившись на своей глубинной силе, и говорила еле слышно, слова сами текли с губ, складываясь в нужное, а пальцы выводили в воде все защитные знаки, которые я знала. — Ты мира мать, богиня ночей, ты хозяйка звёзд, лик твой — луна, голос твой — серебро. Ты всё живое породила, силой своей наделила, к миру допустила. Тебя призываю, твоей силой заклинаю: огради реку эту, и хозяина её, и всех тварей живущих в ней, от слов злых, колдовства тёмного, проклятий чёрных…

Вода становилась вязкой, как кисель, сила текла с пальцев, знаки наполнялись серебром, не растворяясь в струях течения. Их сияние устремилось в глубину, и река пришла в движение. Тихо ахнули за спиной, но я неотрывно смотрела, как вздымается перед лодкой водяной горб огромной рыбы с почти человечьим лицом. Жёлтые, как песок, глаза смотрели на меня. На сверкающей, как зеркало, чешуе множество точек от ядовитых укусов и чёрные полосы от яда проклятия.

Сопротивлялся. Дух реки, как мог, сопротивлялся чужой злой воле.

Только где водянику устоять против той, что смогла подчинить себе демонов…

— Прости, что так больно было, — повинуясь наитию, я осторожно коснулась пальцами гладкой морды. — Я не умею лечить такое. Но я хочу помочь. Защитить твою реку.

Водяник молчал. Или я не умела понимать нечисть и говорить с ней, как умел это делать Шут.

— Ты позволишь?

Огромный прохладный лоб упругой волной толкнулся в мою ладонь. Хозяин реки шумно вздохнул и без всплеска погрузился обратно в воду.

— Да будет так, — едва слышно прошептала я.

В следующий миг все защитные знаки вспыхнули и рассыпались солнечными и серебряными струями, вплетаясь в сущность самой реки и её хозяина.

Водяник принял защиту не ведьмы Яниги, а самой Датри, матери мира…

Я только грустно улыбнулась. Что ж, река — не склянка с зельем, всю воду в ней заговорить никакой ведьме не под силу.

— Всё, домой. — Я закрыла глаза, чувствуя, как на меня наваливается глубокая усталость. В воду бы не упасть, защитница…

Больше всего мне хотелось сейчас очутиться в надёжных объятиях Джастера и ни о чём не думать.

В полном молчании мы плыли к пристани Шемрока, на которой собрался весь город.

31. Осколки прошлого

Берег был пёстр и тёмен от заполнивших его людей.

Шемрок встречал нас молчанием. Только вода тихо плескалась под вёслами гребцов и накатывала на опоры многочисленных причалов.

Люди стояли в десятке шагов от кромки воды, неподвижные и молчаливые. И от этого молчания, от висевшего в воздухе настороженного ожидания вдруг стало не по себе.

Я думала, горожане обрадуются тому, что водяник успокоился, а такое впечатление, что они ничего не видели, и до реки им вообще дела нет…

Гнетущее молчание не нарушалось до тех пор, пока лодка не ткнулась носом в пристань и Даринка не поднялась во весь рост со дна лодки, выглядывая в собравшейся толпе мать.

— Дариночка! — истошный женский крик разорвал тишину. — Доченька!

— Маменька! — девчонка кошкой выскочила на пристань и побежала навстречу женщине, шлёпая босыми ногами по доскам. — Маменька!

— Живая! — раздался в толпе крик, и над берегом полетела радостная разноголосица: — Спасли! Живая! Вернули!

Женщина целовала и ощупывала девчонку, не веря, что она цела и невредима. Я смотрела, как мать и дочь радостно обнимались, и чувствовала себя странно.

Не ведьминское дело о других переживать, а эти мне и вовсе никто, чужие люди. Только вот щемило на душе и сердце от радости и счастья, и на глазах наворачивались слёзы.

Я сморгнула влагу с глаз и постаралась принять достойный госпожи ведьмы вид. Холисса бы меня на смех подняла за такое.

А вот Джастер…

Он бы меня точно не осудил.

Неужели я и чужим людям сочувствовать от него научилась?

— Госпожа, — Микай тоже выбрался на пристань и протягивал мне руку. Не так красиво, как делал Шут, так ведь кузнец учиться только начал…

Ариз привязывал лодку к одному из железных колец пристани. Я встала, опёрлась на широкую ладонь кузнеца, и, приподнимая подол потрёпанного платья, выбралась из лодки, разглядывая толпу.

Народ ликовал. Здесь собрались все: мужчины, женщины, дети; рыбаки, ремесленники, торговцы, и даже члены совета в сопровождении стражи. Впрочем, советники держались наособицу от простого люда и о чём-то переговаривались между собой. Только господин Горицуп возвышался среди них прямо, опираясь на трость, и смотрел на меня.

«Вы можете справиться с нашей бедой? С водяником?!»

Советники стояли на взгорке, между мной и ними — десятки людей, но я вдруг поняла, что только один человек всё это время думал о водянике.

Весь остальной город ждал от госпожи ведьмы спасения девчонки, ставшей жертвой речной нечисти.

И если бы мы не привезли Даринку, то и победа над водяником не была бы… настоящей победой.

Ох, Датри… Твоей милостью девчонка жива осталась и у меня всё получилось…

— Вы спасли её, госпожа! — Счастливая мать кинулась ко мне. Лицо мокрое от слёз, но глаза сияют счастьем. — Благодарствую вам!

— Шанака и Датри благодари, — ответила я. — Их милостью твоя дочь жива осталась.

— Не ведаю никаких таких шанариков! — Отмахнулась женщина. — Вы мою дитятку спасли, вы, госпожа! А не энти шадрики неведомые!

— Шанак и Датри — Великие боги. — Я нахмурилась и сложила руки на груди. — Они всем людям помогают, кто просить умеет. Без их милости никто бы твою дочь не спас.

— Ты, Ушала, госпоже не перечь!

Из-за моей спины неожиданно выступил Ариз.

— Велено Великих благодарить — благодари! Госпожа Янига дурного не советует! Она водяника усмирила, девчонку твою нашла, и заклятие страшное с реки сняла!

— Заклятие? Како за… заклятие?

— Жуткое! — Воздел рыбак палец вверх. — Чёрное да страшное! От злой ведьмы проклятие на всю нашу реку было! От него водяник бесился да топил всё!

Баба, открыв рот, прижала ладони к щекам, а девчонка обхватила мать руками и что-то горячо зашептала ей на ухо. И словно по команде люди начали замолкать, обращая внимание на пристань, где собрались все участники радостного события.

Наверно, раньше я бы порадовалась такому вниманию, но сейчас мне захотелось как можно скорее вернуться обратно в «Золотое яблоко» и побыть одной. Только вот Ушала с дочерью и рыбак перегородили мне дорогу, а хмурый Микай молчал и думал о чём-то своём, не спеша их прогонять. Впрочем, кузнец тоже очень устал и много пережил, и нужно поскорее сделать ему отвар, чтобы наверняка исцелить от остатков проклятия.

Было бы проклятие обычным, я бы не волновалась. А от Вахалы всякого можно ожидать, это я уже усвоила хорошо.

— Идём, Микай. — Я обратилась к кузнецу, надеясь, что он поступит как Джастер и расчистит нам дорогу.

Так и вышло.

— Посторонись-ко. — Без лишних слов Микай положил ладонь на плечо рыбака. — Госпоже пройти мешаешь.

Рыбак и притихшие женщины тут же отступили в сторону, на край пристани. И тогда я увидела, что нам навстречу идёт совет города во главе с господином Горицупом. Люди почтительно расступались перед ними, и стражники только делали вид, что охраняют советников.

Хотя эти вояки наверняка не представляли опасности, у совета ко мне не было никаких претензий, но без Джастера я вдруг почувствовала себя беззащитной.

Нет, Янига, так нельзя! Ты госпожа ведьма, а не деревенская девчонка! Ты только что сняла проклятие с водяника и освободила реку от чёрного колдовства!

А ну не смей трусить перед этими людьми!

Я невольно положила ладонь на рукоять Живого меча и тут же ощутила под пальцами чешую Игвиля. От драксы пришла тёплая и уверенная волна. Огромный змей словно потёрся о мою ладонь головой, напоминая, что даже без Шута я не одинока.

Я прикрыла глаза, позволяя этой волне смыть мой страх.

Да, Игвиль, ты прав. Я не одна. Мы — вместе.

Подняв подбородок, я уверенно пошла навстречу советникам.

Мы встретились посередине между толпой горожан и пристанью. Двое стражников, идущих впереди, расступились, и я оказалась лицом к лицу с советниками. Михай скромно стоял у меня за спиной.

— Добрый день, господа.

Я решила покончить со всеми делами как можно скорее и перешла в наступление.

— Как видите, господин Горицуп, я исполнила своё обещание. Ваша река свободна от проклятия, водяник не будет больше топить лодки и мешать рыбачить и торговать.

Советники снова зашушукались, но старик неторопливо поднял руку, и шепотки смолкли.

— Да, кое-что я видел, госпожа. Но я уже стар и мои глаза не так остры, как в юности. Поэтому прежде я хочу послушать человека, который был с вами. Эй, ты, подойди!

Я даже не стала оборачиваться и смотреть: и так, ясно, кого он звал. Оставалось только скрывать досаду на эту задержку. Надеюсь, на здоровье Микая это никак не отразится…

Пока советники допрашивали робеющего и запинающегося рыбака, я думала о Джастере. Интересно, он заметил, что произошло с рекой? Должен заметить, у него же такое тонкое чутьё на любое волшебство! Может, когда он поймёт, что река под покровительством самой Датри, он вернётся? Должен вернутся… А вдруг он ушёл с берега в лес?! Он же так любит лес… Конечно, он обещал, что его не будет пару дней, но… Я-то знаю, какими тропами он ходит и как далеко от города может оказаться за эти пару дней!

— Истинно так всё и было, ваши милости! Великими богами клянусь!

Жаркие уверения рыбака вырвали меня из размышлений.

Ариз кланялся и прижимал ладонь к сердцу в знак искренности своих слов.

— Ступай, — милостиво отпустил его глава совета.

Не переставая кланяться, рыбак пятился до тех пор, пока не миновал стражников. И только тогда он развернулся и поспешил к остальной толпе, жаждущей посмаковать все подробности случившегося.

— Итак? Вы убедились в моих словах?

Я хмуро посмотрела на советников, чувствуя, что во мне начинает разгораться недовольство. Солнце печёт так, что на камнях скоро яйца жарить можно будет. Я столько пережила и устала, а они всё никак очевидное признать не могут!

— Да, госпожа Янига. — Господин Горицуп неторопливо кивнул. — Сколько вы хотите за вашу помощь?

— Десять «роз»! — не задумываясь, выдала я. В конце концов, я не хуже Джастера! Мои услуги тоже стоят дорого!

Где они ещё найдут такую ведьму, которая с нечистью справиться может?! Да нигде.

Разве что к самой Вахале на поклон пойдут.

Советники молчали, переглядываясь между собой и косясь на Живой меч. Они явно не ожидали услышать такую цену. Глава совета не успел ничего сказать, как из притихшей толпы донеслось:

— Ишь чо, ведьма кака… И богатство водяное ей досталось, ищщо и золота нашего в награду хочет…

Я посмотрела в сторону говорившего и толпа разом отхлынула от коренастого мужика средних лет, оставляя его в одиночестве. Судя по одежде: или рыбак, или небогатый ремесленник.

Богатство моё ему покоя не даёт. Палец о палец не ударил, а туда же, чужие деньги считать.

— Ты башкой-то думай, прежде чем языком трепать, чо не понимашь! — возмутился Микай. — А то как чужу добычу делить — все охотники, а как дело доброе сделать — так по кустам отсиживаться норовят!

Я с трудом сдержала довольную улыбку. Молодец, Микай!

Теперь дело за мной.

Наверно, будь я в другом настроении, всё вышло бы иначе. Но сейчас я решила, что небольшой урок, как это любит делать Джастер, горожанам совсем не повредит. В конце концов, они должны понять, что я ведьма серьёзная.

— Подожди, Микай. Великие боги Шанак и Датри дали людям свободную волю. Хочет этот человек проклятым золотом жизнь себе испортить — пускай. Не будем ему мешать.

Я сунула руку в сумку, достала замотанный в ленту подвес, и, держа через ткань, покачала его на солнце, чтобы блестел ярче.

— Ну что ж, раз ты проклятия на лихую долю не боишься, могу отдать. Ни счастья, ни удачи больше не увидишь, горя со всего поимеешь, с ума сойдёшь, да и утопнешь по итогу. На, забирай! Только ко мне за помощью не приходи.

С этими словами я бросила подклад на землю между мной и завистником. От мужика и проклятого золота люди отшатнулись ещё дальше, но многие поглядывали на заманчиво блестевшую драгоценность.

— Не хочу я такого! — испуганно всполошился завистник.

— Бери, бери! — подзадорила я. — Как только возьмёшь, всё твоим будет: и лихо, и золото. Ну, что медлишь?

Завистник нерешительно переминался с ноги на ногу. Золото манило его, как и многих в толпе, но мои слова о таком страшном проклятии заметно напугали.

— Бери, Борчик! — подзадорили из толпы завистника. — Чай не будет ничо!

— А коли будет, тады шо? Ты с меня колдовство тако сымать станешь?

— Глупый ты! — раздался откуда-то женский голос. — Она ж его в руках держала, и нишо, живая!

— Дык она ж ведьма! Вона как водяника лихо утопла! Шо ей проклятье-то! — огрызнулся Борчик в ответ. — А ты, коли така умная — сама подбирай, а мы поглядим, шо с тобой сдеется!

— Да кому оно нужно, колдовско да проклято! — тут же откликнулась спорщица. — Пущай себе оставлят!

— Заберите энто, госпожа! — решился Борчик. — Не надыть мне такого! Энто я так молвил, по глупости…

— Заберите, заберите! — загудела толпа.

Микай посмотрел на меня. Я кивнула, протянула ему ленту, и кузнец через ткань осторожно поднял подклад, возвращая его мне.

— Я ещё поживу здесь несколько дней. — Я аккуратно завернула подклад, убрала его в сумку и обернулась к советникам. — Любовными снадобьями я тоже торгую. Дорого.

Советники переглянулись, а я, не дожидаясь их ответа, направилась обратно в «Золотое яблоко».

Люди, перешёптываясь и переглядываясь, расступались передо мной с заметным почтением.

Дорога назад оказалась длиннее, чем когда я бежала к берегу под крики несчастной матери.

Толпа горожан осталась позади, обсуждая происшествие, и мы поднимались по дороге в город одни.

На меня навалились равнодушие и усталость, заболели многочисленные синяки и ссадины, которых я успела нахватать, пока нас болтало в лодке. Больше всего хотелось лечь и ни о чём не думать.

— Никогда прежде не слыхал о таком, — заговорил вдруг Микай. — Нежто все ведьмы между собой так враждуют?

— Нет. — Я покачала головой. — Ведьмы не враждуют между собой и не враждовали до этого лета. Вахала одна такая.

— Госпожа… — тихо сказал кузнец, — не гневитесь… Токма… понапрасну вы время на меня тратите. Не сдюжу я ремесло тако.

— Почему ты так решил? — Я удивлённо смотрела на парня, опустившего седую голову.

— Стыдно молвить, — ещё тише ответил он. — Токма… думал я, что всякого навидалси, а ошибся…

— Страшно было, да? — понимающе спросила я.

Микай кивнул, сжав кулаки.

— Не гневитесь, госпожа, токма не вояка я! Мне бы к горну да руки к делу приложить, душа стосковалася без кузни! А таки колдовски драки не могу я…

Все слова благодарности и поддержки, которые я думала сказать в ответ, застряли в горле от неожиданного разочарования.

На фоне белой шапки волос чёрные брови и синие глаза смотрелись ярко и необычно. Высокий, широкий в плечах, молодой и привлекательный, несмотря на седину, Микай мог бы поспорить с Шутом за девичьи сердца. И он куда больше походил на грозного бойца, чем Джастер.

Только вот… Только вот за безобидной внешностью юного красавчика-трубадура скрывался не просто опытный, а матёрый воин. Микай же, несмотря на свой дар и могучий вид, оставался простым деревенским парнем.

Кузнец. Он просто кузнец, хоть и с колдовским даром. Дом построить, семью завести, в кузне работать, семейное дело продолжать… Вот о чём он мечтал.

Не всем быть такими, как Джастер.

Хотя… Что я знаю о Шуте? Почти ничего.

Он стал таким, потому что любимая женщина его отвергла. А если бы у них всё получилось?

Когда я успела позабыть, как он с Фелисией возился и ребятишкам в Чернецах сказки рассказывал?

Вот бы и у нас с ним…

— Госпожа?

Микай вопросительно и виновато смотрел на меня, приводя в чувство.

Ох, Янига-Янига, опять ты не о том думаешь.

— Понимаю, — я развернулась и пошла дальше. — И не сержусь.

— Вы-то уж сызмальства такому учились, госпожа. — Микай догнал меня и пошёл рядом. — Вам энто всё привычно. Эвон как лихо вы со всем управились… А мне привычно у горна робить.

Я сбавила шаг, невольно посмотрев на небо в поисках ночного лика Датри, и тут же сощурилась от яркого летнего солнца. Полдень скоро, луна только вечером покажется.

Сызмальства…

— Две луны назад я ничего этого не умела.

Я оглянулась на кузнеца. В синих глазах недоумение, чёрные брови недоверчиво сошлись к переносице.

— Этой весной я закончила обучение и продавала любовные зелья в наделе моей наставницы, далеко отсюда, дальше Кронтуша.

— Две луны? Шуткуете, госпожа? Нешто за две луны такому колдовству обучиться можно?!

— Можно.

Я снова пошла вперёд, невольно погрузившись в воспоминания о давнем договоре с Джастером.

«…не по своей судьбе ты идёшь, вот путь в узелки и завязывается. Впрочем, это я могу легко поправить…»

И поправил. Поправил так, что…

Стерлинг. Кронтуш. Наши с ним прогулки по лесам. Наша ссора, когда я его чуть не убила. Драка с водяницами. Живой меч. Пеггивилль… И моя судьба решилась на берегу озера.

А уж сколько всего было потом… Фелисия, браслет, домэры, оберег, Чернецы, разбойники, Гнилушка…

Всего лишь в начале лета я не сомневалась, что у меня самый обычный ведьмовской дар. Была простой деревенской девчонкой, которая ничего не знала о своей судьбе. И не узнала, если бы…

Если бы не Джастер.

Подумать только, мы встретились всего лишь две луны назад, но я чувствую себя так, словно уже прожила несколько жизней.

Даже вот битва с водяником уже как будто вчера была…

— Что ж с вами-то стряслось, госпожа? — Догнал меня кузнец. — Как сюды-то попали?

Простые вопросы, но я вдруг поняла, что не хочу делиться своим прошлым.

Нет. Нашим с Джастером прошлым.

Потому что оно вдруг стало очень… очень наше. Только моё и его.

Вот почему он тоже не хочет про себя рассказывать…

— Это долгая история, Микай. Как-нибудь в другой раз расскажу.

— Энто из-за него, из-за «пса» вашего? — Кузнец верно понял мою отговорку. — Так он и впрямь колдун?

Я снова посмотрела на седого парня. Несмотря на деревенский говор, в уме ему не откажешь. Догадливый, как Джастер выразился.

«Он понял это с твоих слов, ведьма».

Шут не хотел, чтобы о его даре знали другие люди. И я не собиралась допускать ещё одну оплошность.

Поэтому сказала другую правду.

— Он много раз спасал мне жизнь и научил сражаться.

Кузнец задумчиво чесал затылок, а я пошла дальше.

— Нечто вам не страшно с чудищами такими воевать, госпожа? Ни разочку?

«Чего ты боишься? Ты же ведьма…»

Я замерла, невольно вспоминая все, что пережила с момента знакомства с Джастером, и неожиданно для себя грустно улыбнулась. Страшно… Мне даже рядом с Шутом иногда жутко было.

— Страшно, Микай. Иногда очень страшно. Только… Когда у тебя просыпается дар, ты не сможешь жить как прежде и не использовать его силу. Это воля богов. Я хотела быть ведьмой любовной магии, как меня учила Холисса. Но я ведьма-защитница, это мой дар, моя судьба. Любовные зелья можно купить у разных ведьм. А кто поможет людям в такой беде, кроме меня?

Кузнец молчал, хмурился и смотрел в сторону. Под чёрной щетиной ходили желваки.

— Пойдём, Микай. — Я снова неторопливо пошла по дороге. — Это было очень сильное проклятие. Надо приготовить тебе хороший отвар.

До «Золотого яблока» мы дошли в полном молчании.

Отвар я делала у себя в комнате, пока ждала купальню, которую прислуга готовила по моей просьбе. Мне вдруг захотелось помыться, и я решила, что Микаю это тоже не повредит. Конечно, они с Шутом мылись, когда мы только приехали, но сейчас был особый случай.

Если хозяин и счёл моё пожелание за блажь, перечить не стал. Особенно, когда его жена вернулась с берега и громким шёпотом рассказывала на кухне о подвигах госпожи ведьмы.

Готовый отвар я отнесла кузнецу, чтобы убедиться, что последствий от проклятия не осталось.

Комната мужчин ничем не отличалась от обычных комнат в постоялых дворах: две кровати, в ногах сундуки, между кроватями, у окна, стол. Хотя здесь попросторнее и заметно чище, чем было в Костинограде. Постель Джастера застелена ярким лоскутным покрывалом. Кузнец поспешно расправлял своё, смятое, когда я пришла. На столе лежала дощечка для письма и пергамент с утреннего урока.

— Ты решил учиться дальше?

Я поставила чашку с горячим отваром на стол. Микай выпрямил спину, стрельнул глазами на стол, потом — виновато — на меня, и кивнул. Может, Джастер и не упустил бы возможности подшутить над кузнецом, но я не собиралась этого делать.

— Это лечебный отвар, выпей весь, а потом сходи в купальню.

— Зачем энто? — удивился кузнец. — Мы же ж давеча парились. Ежли што не так, я и на реку могу…

— Хватит сегодня реки.

Я сердито нахмурилась, не зная как объяснить своё решение отправить его в купальню. Вот знаю, что надо и всё тут! Ох… Был бы здесь Джастер, он бы наверняка нашёл, что сказать!

— Как раз после неё тебе и надо попариться. Я сейчас туда пойду, а ты пока отвар выпей. Если вдруг почувствуешь себя нехорошо или странно — сразу скажи мне! — Строго наказала я ему.

— А должно, госпожа?

Парень испуганно сгрёб в кулак ворот рубахи.

— Нет, — я постаралась успокаивающе ему улыбнуться. — Не должно.

Микай облегчённо вздохнул, отпустил рубаху, взял чашку с дымящимся отваром и сел на кровать. Я собиралась уйти, но поймала на себе внимательный взгляд синих глаз.

— Что-то не так?

Кузнец покачал седой головой и отвёл глаза.

— Госпожа… Любопытно мне очень… Вы и впрямь бы тому дурню порчу чужу отдали бы и помогать не стали?

Услышав такое, я хотела возмутиться, но осеклась, не сказав ни слова.

Отдала бы я этому Борчику проклятый подклад?

Вахала бы отдала. И Холисса бы отдала.

Да любая ведьма бы отдала и посмеялась над дураком. И проклятие снимать не каждая бы стала.

А я…

Я, как дурочка, понадеялась, что людям хватит ума не трогать проклятое золото.

Ой, глупая, Янига, глупая… А как бы тронули? Чтобы я тогда делать стала? Стоять и смеяться, как любая ведьма?

Или… или что?

Отбирать подклад у жадного дуралея и отпаивать его зельями?

Как спасала глупых баб от проклятия Вахалы в Пеггивилле?

Как заступалась за охальника-охотника перед Джастером?

Как пожалела водяника?

— Не знаю, — хмуро буркнула я в ответ. — Не тронул и слава богам, что ума хватило.

— А вы и впрямь добрая, госпожа. — Вдруг негромко сказал кузнец, грея широкие ладони об чашку. — Верно я, значит, понял: того скрягу вы отговаривали хитро. Уж не гневайтесь, я поначалу о вас дурно думал. Шибко зол был на всех, а пся ваш ищщо по голове так огрел — трещало аки с похмелья. Вы сама-то уж шибко пригожи, да и он любу девку захомутает. От я и мнил, де он хахаль ваш, а надо мной шутки шуткует…

Я молча сложила руки на груди и смотрела в окно, стараясь ничем не показать свою растерянность и не зная, что сказать в ответ на неожиданное откровение. Вот значит, как с его стороны виделось… Молодая пригожая ведьма с красавцем-любовником беднягу напугали, обидели, да ещё и смеялись над его бедой…

Хахаль… Если бы всё было так просто…

Джастер мне не любовник.

Он для меня… всё.

— И почему ты передумал? — Голос получился немного хриплым.

— Дык глаза-то у меня есть, госпожа. — Парень прихлёбывал отвар. — Да и умом, чай, не обижен. Я ж видал, как вы тревожились, кады за девчонкой велели плыть. И кады меня тама отпаивали зельями вашими, тож волновалися. И опосля за дурёху энту радовались да плакали… Госпожа Лира ужо на что к матушке моей расположена была, а и то над радостями нашими али бедою и слезинки не уронила.

— Ведьмы не плачут, Микай.

И не волнуются о чужих людях, и не переживают из-за незнакомых девчонок и их дур-матерей!

Я незаметно стиснула пальцы в кулак, чтобы не выдать своих чувств. Надо было уйти, а не стоять и слушать! Зачем он мне это говорит?! Зачем мне его признание?! Чтобы опять себя глупой девчонкой чувствовать, которая по любой ерунде слёзы льёт?! Хороша ведьма…

Стыд и позор!

— Госпожа… вы энто… вы не серчайте токма… — голос кузнеца стал тише и виноватее. — Я ж не в укор вам…

— Я не сержусь.

Постаравшись ответить ровно и спокойно, я развернулась и пошла к двери.

— Отдыхай сегодня. Лошадьми завтра займёшься.

— Хорошо, госпожа. — Негромко отозвался Микай, и я закрыла за собой дверь.

Неожиданное откровение кузнеца ещё сильнее растревожило воспоминания о Джастере. Сидя в горячей воде, я вспоминала Кронтуш, и нашу жизнь в лесу, когда Шут учил меня собирать травы. Как я его не слушала, спорила и приставала со своими откровениями или догадками о его прошлом. Вспоминала, как он молча выслушивал, иногда смеялся надо мной, но чаще холодно бросал «доброй ночи, ведьма» и поворачивался ко мне спиной. А то и вовсе забирал лютню и уходил в лес.

Как я сердилась и обижалась на него тогда! Но теперь…

Теперь я его понимала.

Он не хотел бередить прошлое и, конечно, не хотел рассказывать о сокровенном какой-то назойливой и глупой деревенской ведьме, ничего не понимающей в сердечных делах.

— Прости меня, Джастер, — тихо пробормотала я. — Я была такой дурой…

Не буду я его больше о прошлом спрашивать. Захочет — сам расскажет.

Голубое платье оказалось не настолько грязным, как я боялась, но я всё равно попросила служанку его постирать.

Мне очень хотелось отмыть всё, что соприкоснулось с проклятием Вахалы.

А я пока в красном похожу. Конечно, богатое оно только для деревенской травницы, а не для госпожи ведьмы Яниги, но всё же Томил его на ярмарке покупал, да и Вольта от души дарила.

Джастер вернётся, и я не я буду, если не выпрошу у него новое удобное платье!

Туфлям-то вон, ничего не сделалось. Что с болота, что с реки тину присохшую смахнула и как новенькие…

Остаток дня прошёл в тишине. Меня никто не беспокоил и до ужина я читала «Трактат о камнях и травах». Этот фолиант я взяла, чтобы хоть чем-то занять себя, и незаметно увлеклась. Даже достала свою книгу и делала заметки, записывая лечебные и магические рецепты.

Ужинали мы с Микаем в молчании. Кузнец тоже помылся и переоделся в чистое, но выглядел подавленным и хмурым. Даже на моё новое платье не обратил внимания. Впрочем, я была этому только рада. Мне самой не хотелось ни о чём говорить. Но когда парень после ужина пожелал доброй ночи, отпросившись утром ковать лошадей, я чуть волком не взвыла от тоски, какая поднялась в душе.

Какими бы достоинствами не обладал молодой кузнец, Шута не заменит никто. С ним даже в молчании ужинать веселее…

Джастер… Как же мне тебя не хватает! Когда же ты вернёшься?!

Хоть бы одним глазком тебя увидеть…

Бусины на браслете привычно тяжелили запястье и тихо позвякивали, когда я перебирала их пальцами. Почти половина нити. Много или мало времени у меня ещё осталось? Что будет, когда последняя бусина займёт своё место?

Что решит Джастер?

Что будет со мной, если он…

Нет, не хочу об этом думать! Не хочу!

Я достала коготь кхвана из-под ворота платья и сжала в кулаке. Оберег был холодным, убеждая меня в полной безопасности.

Только вот от сердечной тоски он не защитит.

Как и Игвиль, мирно дремавший в полуножнах, сделанных Шутом.

Не тревожа Живой меч, я встала из-за стола и села на кровать.

Браслет, оберег, волшебный меч… Вон сколько всего Джастер мне оставил. А ещё заколдованная сумка, магические книги, волшебное зеркало… Про лошадей и сундук, набитый тканями, драгоценной посудой и украшениями даже говорить не приходится. Только лучше бы вместо этого богатства он сам был бы рядом…

А без него… Без него мне одиноко. Холодно, неуютно и тоскливо, хоть вой. День ещё не прошёл, а я уже места себе не нахожу и жду его возвращения как никогда прежде.

Джастер стал частью моей жизни. Частью моей души.

Не думала, что он… что он настолько глубоко и сильно мне дорог.

А ведь Джастер говорил, что это обычная человеческая любовь. И что она может пройти со временем.

Что же пережил он сам, когда любимая его отвергла? Что переживает до сих пор, ведь он по-прежнему её любит… Даже представить такое страшно.

Я передёрнула плечами. Как же тяжело ему было, что он согласился на помощь молодой неопытной, но очень самоуверенной ведьмы…

А эта ведьма вместо помощи сама в него влюбилась. И… И очень по нему скучает.

В порыве чувств я провела пальцами по лежащей на сундуке лютне. Капризный инструмент сердито звякнул струнами, давая понять, что слушается только своего хозяина. Вздохнув, я вытащила из своей сумки шкатулку и достала зеркало Митамира. Тёмное, как осенняя вода, и такое же холодное, оно не отражало ничего. Я обняла себя руками, прижав зеркало к груди. Ещё вчера Шут показывал, как оно работает.

Но это «вчера» было очень, очень давно.

Целую жизнь назад.

— Джастер…

Я бездумно водила пальцами по узорной раме, едва касаясь камней и вспоминая Шута. Как же я хочу его увидеть! Хоть что-нибудь о нём узнать… Хотя бы капельку…

Тёмная поверхность дрогнула, от центра побежали круги, становясь всё светлее и светлее. Перестав дышать от испуга, я смотрела на зеркало, не зная, что делать. Великие боги, что я опять натворила?!

Джастер же просил не искать его!

В узорной раме посветлело, и я забыла обо всём, потому что…

Деревья в лесу не были привычными соснами, елями, дубами, клёнами или ясенями. Огромные листья походили на ладонь с растопыренными пальцами. Тёмные приземистые стволы перевиты толстыми зелёными верёвками, на которых я с удивлением заметила листья и цветы. В ветвях что-то мелькнуло и на мгновение зеркало показало странное создание: не то зубастую птицу в чешуе, не то ящерицу с клювом и крыльями. Но в то же миг странная тварь исчезла, потому что между деревьями показался человек.

Тёмноволосый юноша упругим лёгким шагом уверенно шёл по необычному лесу, явно не задумываясь о дороге. Он что-то сжимал в руке, время от времени поднимая на уровень глаз и с улыбкой любуясь своим приобретением. Волнистые пряди в солнечных лучах отсвечивали золотом и рыжим, свободно падая на узкие, почти мальчишечьи плечи. Кожаная жилетка, поверх светлой рубахи с широкими рукавами, украшена вышивкой, и дважды перехвачена ярким тканым поясом. Яркие кисточки на концах пояса танцевали в такт шагам. Тёмные широкие штаны заправлены в высокие узкие сапожки. Никакого оружия при нём не было, впрочем, торбы и лютни тоже. Хотя я не могла рассмотреть его лицо, тревожно забившееся сердце стало успокаиваться.

Это не Джастер. Так, мальчишка какой-то…

Странное что-то это зеркало мне показывает. Никогда такого леса и такой одежды не видела.

Тем временем юноша вышел на крохотную полянку и поднял к небу бронзовое от загара лицо. На губах блуждала улыбка, а в ярко-зелёных глазах мечтательное выражение.

Я вздрогнула, а сердце снова забилось от волнения.

Это был Шут. И не Шут.

Тонкий, звонкий, влюблённый юноша, ещё совсем мальчишка — он ничем не походил на Джастера, которого я знала. Только вот этот взгляд… и улыбка… Вчера Джастер также подставлял лицо солнцу, когда мы возвращались из ратуши…

Тень мелькнула в зеркале, и мечтатель упал на землю. Из разорванного горла хлестала кровь, а в нескольких шагах от него, почти спиной к умирающему, возник статный мужчина в белых просторных одеждах. Белые прямые волосы касались широких плеч. Он стоял неподвижно, словно статуя из камня или снега, только с точёных длинных пальцев в зелёную траву капала кровь.

В ужасе я зажала рот ладонью, судорожно стиснув ручку зеркала.

Великие боги… Что же это?!

Как так можно убить без оружия, без…

Откуда он вообще взялся?!

Юноша скалился, зажимая шею левой ладонью. Правую он сжимал в кулак, не желая терять то, что нёс. Несмотря на смертельную рану, взгляд зелёных глаз полон гнева и мечется в поисках врага.

Беловолосый мужчина покосился через плечо.

Холодное точёное лицо больше всего напоминало каменную маску. Глаза в этой маске были чёрные и совершенно… безразличные. Ни гнева, ни ярости, ни торжества, ни презрения…

Ничего. Совсем ничего. Полное бесчувствие.

И от этого взгляда меня пробрала дрожь ужаса.

Джастер умел убивать, но никогда не оставался при этом равнодушным.

А этот…

— Шиии хо сса… — прошипел умирающий. Весь его вид говорил, что он желает сражаться, а я поражалась тому, что он ещё жив. — Шии…

Беловолосый развернулся и шагнул к нему. Глаза раненого изумлённо распахнулись, и тут же снова сузились от ярости и бешенства. Зелёный огонь полыхал так знакомо, что я прикусила кулак, чтобы не закричать от отчаяния. В следующее мгновение мне показалось, что беловолосый просто чуть шевельнул окровавленной ладонью, но юноша выгнулся в немом крике и почти безжизненно упал снова, резко побледнев и закрыв глаза. Рубаха и жилетка на животе окрасились кровью. Крепко сжатый кулак раскрылся, и в траву с ладони что-то соскользнуло.

Беловолосый перевёл взгляд на упавший предмет, сделал шаг, и я услышала негромкий, но отчётливый хруст. Юноша вздрогнул и приоткрыл глаза, но больше сделать ничего не смог. Кровь уже не пульсировала на шее. Зелёный огонь в глазах угасал.

— Ксо, брэн. — негромко и невыразительно упало с едва дрогнувших губ, и в следующее мгновение убийца исчез, оставив свою жертву на солнечной поляне.

Зеркало давно погасло, а я так и сидела, глядя в тёмное стекло и пытаясь прийти в себя после увиденного. Я не верила тому, что мне открылось прошлое Джастера.

Когда-то я представляла Шута наивным и влюблённым менестрелем, но сейчас не могла поверить, что он и в самом деле мог быть таким. Этот мальчишка совсем на него не похож! Ничем! Джастер очень умён и осторожен! Он сам говорил, что его учили убивать с детства! Это не может быть он! Он же убил целую деревню взрослых охотников! Шут не мог так… так глупо попасться и проиграть!

«Когда один силён и опытен, а другой молод, глуп и самоуверен…»

Но это… Это не поединок! Это подлое убийство, нападение из засады!

«Ты мантисов видела?»

Нет, Джастер, даже если этот страшный тип сидел в засаде, как твои любимые мантисы, как вообще можно выжить с такими ранами?! У тебя же ни одного шрама нет, только те, которые оставила я!

Это воспоминание привело меня в чувство, и я даже негромко рассмеялась от облегчения. Конечно, это не Джастер. Это какой-то несчастный, который просто немного похож на него.

Шут же сам говорил, что для пряток от своего врага не пользовался магией. Он мог покрасить волосы краской, которая смывалась за несколько раз, и отрастить бороду, чтобы стать неузнанным. Только вот глаза у него всегда оставались серыми. Живая сталь лишь темнела или светлела, завися от настроения Шута, но не больше.

А я опять напридумывала всякое, и переволновалась из-за ерунды…

Эх, Янига, глупая ты ведьма. Джастера всего день нет, а ты уже с ума сходишь. Готова в каждом встречном-поперечном его увидеть. Ладно бы, мальчишка хоть светловолосым был! Так ведь нет, ничего общего с Шутом.

— Глупости ты мне показало! — Я сердито бросила волшебное зеркало на кровать. — Глупости! Это не Джастер! Этот мальчишка на него совсем не похож! Ничем! У него даже волосы и глаза другие!

Зеркало молчало.

Убрав волшебную вещицу обратно в шкатулку, я затушила свечи и легла спать.

32. Возвращение Шута

Утром мне полегчало.

День стоял погожий, после сна и завтрака тоска отступила, и я думала, чем себя занять, пока Микай работает в кузне. Читать не хотелось, зелья продавать пока некому…

Мои размышления прервались неожиданным стуком в дверь. Пришёл человек, назвавшийся слугой господина Горицупа, и передал кошель с золотом. Хотя я не сомневалась в честности главы совета, но не поленилась пересчитать деньги. Слуга всё это время ждал у двери. Но, к моему удивлению, не ушёл, когда я сказала, что всё в порядке, а кланяясь, испросил для хозяина лекарственное снадобье от боли в коленях и спине, ежели у госпожи ведьмы случаем таковое найдётся.

Услышав просьбу, я поняла, что Великим богам этот старик почему-то по душе. Никак иначе я не могла объяснить очередное везение главы совета: лекарственные составы я только вчера переписывала из фолианта Джастера. И нужное средство среди них было.

Всё, что мне требовалось, — отправить Микая за всем необходимым. Лечебные травы обычными сорняками росли на огородах, дорогах и за городской стеной. Но, вспомнив, что парень ушёл ковать наших лошадей, я решила, что могу прогуляться сама. Всё лучше, чем просто так в комнате сидеть.

Назвав цену за целительное снадобье, я велела слуге приходить завтра и стала собираться на прогулку.

Оба моих платья были выстираны, высушены и заштопаны умелыми руками хозяйки «Золотого яблока», и я без раздумий надела чёрное.

В нём мы с Джастером сражались с разбойниками. В нём я доказала свою силу ведьмы сначала на Гнилушке, а затем и в городской ратуше. Вот и сейчас мне хотелось снова ощутить эту уверенность.

Как будто Шут где-то рядом.

Переодевшись и причесавшись, я взяла сумку и едва не оставила Живой меч висеть на стуле. Но Игвиль напомнил о себе, чувствительно ткнувшись под руку рукоятью. И сразу же появился, заняв едва ли не всю комнату.

— Прости. — Я смущённо погладила драксу по голове. — Я не привыкла всё время ходить с оружием.

Змей насмешливо приоткрыл пасть, показав длинный язык, словно говоря: «Привыкай теперь».

— Зачем мне привыкать? — Не понравился мне его намёк. — Джастер же вернется. Он же вернётся?

Игвиль широко зевнул, всем своим видом давая понять, что ни на мгновение не сомневается в своём настоящем хозяине. Конечно, Шут вернётся. Он же ушёл всего на два дня.

— Я очень по нему скучаю.

Дракса не ответил, устраиваясь в полуножнах на моём поясе.

Закрыв комнату на ключ, под удивлёнными и испуганными взглядами прислуги вооружённая госпожа ведьма отправилась на прогулку.

После вчерашнего происшествия Шемрок заметно изменился. Я не поленилась дойти до спуска к берегу и некоторое время смотрела на царившие здесь суету и оживление. Река пестрела от рыбацких лодок. Лишь несколько человек возились у перевёрнутых посудин, просмаливая днища. Небольшие торговые корабли спущены на воду, и возле них царила суета. Да и сам спуск был многолюден.

Ехали пустые и гружёные телеги, женщины несли корзины с бельём и вёдра с водой, мельтешила ребятня, помогая взрослым…

Горожане спешили наверстать упущенное время.

Меня видели и обходили, вежливо здороваясь и кланяясь. На многих лицах даже появлялись улыбки.

— Доброго здоровьица вам, госпожа ведьма!

— Да благословят вас боги, госпожа!

Женщины, нёсшие полные вёдра воды, с улыбками поклонились и продолжили путь вверх по улице, не дожидаясь моего ответного кивка.

Шемрок снова ожил.

Я вздохнула и пошла в сторону городской площади.

Крытая колоннада хорошо защищала от жаркого летнего солнца. Я неторопливо шла вдоль прилавков, с вежливой улыбкой кивая торговцам. У мясного прилавка я задержалась, спросив нутряного сала или заячий жир. В ответ на просьбу торговец тут же позвал мальчишку-помощника и велел тому ветром бежать к хозяйке и принести с ледника нужное. Мальчишка бросил нож, которым обрезал мясо с костей, и, на ходу вытирая руки о передник, помчался с площади.

Пока я ждала заказ, прогулялась по остальным рядам и угостилась за несколько медяков пирогом с грибами и ягодным квасом. Горшочек с нутряным салом взъерошенный и мокрый от бега мальчишка принёс мне прямо в руки, и я вместе с ним вернулась к прилавку, чтобы рассчитаться с хозяином.

Сало я купила про запас. В дороге всякое может случиться, целебная мазь по рецепту Шута очень сильная. Конечно, заячий или медвежий жир лучше, но зайцы да медведи жир только нагуливают. Да и пойди, поймай их в лесу…

Господину Горицупу и лечебного зелья хватит.

Стражники в воротах при виде меня вытянулись в струнку. Одеты они были по форме и, судя по мрачному виду, в кости больше не играли.

Жалоба Шута на их безделье не осталась без внимания магистрата.

— Никак уже уходите от нас, госпожа ведьма? — скалясь в вежливой улыбке, поинтересовался Заруба. — Пешочком да в одиночестве?

— Прогуляюсь по делам и вернусь, — холодно ответила я, игнорируя недобрые взгляды стражи.

Сами виноваты: надо работу свою по совести делать, а не пиво на посту пить.

— Приятной прогулки, госпожа, — выдавил из себя Заруба, пока стражники придирчиво допрашивали какого-то беднягу, несущего в город большую корзину, завязанную сверху тряпицей. В корзине кудахтало и квохтало, но стражники требовали показать, что там, проявляя невиданное прежде рвение. Хозяин корзины ругался, отказываясь выпускать кур на волю, охрана не оставалась в долгу, и стало ясно, что стража нашла себе новое развлечение.

Слушать их перепалку я не стала и пошла по дороге в сторону леса, решив, что сверну с дороги подальше от любопытных глаз. Мне всего-то нужно пройти по задам огородов да нарвать крапивы и лопуха.

Пройти незамеченной мне не удалось. Новости здесь тоже знали и про меня слышали. Женщины здоровались из-за заборов, парни и девушки смотрели вслед, мужчины вежливо кланялись, снимая шапки, и снова возвращались к своим делам. Миновав несколько домов, я решила, что проще пройти к огородам напрямую и свернула с дороги в ближайший проулок.

Идти между домов оказалось не так жарко. Земля не пылит, под ногами мягко от вездесущего конотопа, среди которого ходили куры, склёвывая семена и букашек. Пахло травой и скотиной. За заборами росли яблони с бисерной россыпью мелких яблок на ветках. Вишня и даже смородина вырывались в щели между досками, превращая проулок почти в лесную тропинку. Только крапивы и лопухов здесь не росло. С сорняками у забора хозяйки нещадно боролись.

Лаяли собаки, во дворах гремели вёдра, стучали топоры, переговаривались женщины, где-то заревел и замолчал младенец. Я обходила коровьи лепёшки и подняла повыше подол платья, чтобы не замарать куриным помётом.

— Ой, да никак сама госпожа ведьма энто! — внезапно раздалось за моей спиной. — Глянь-кось, Вахромка! Диво како!

Я обернулась на голос, понимая, что уйти просто так — дать столько поводов для сплетен, что всю жизнь не разберешь и жалеть будешь.

Из-за невысокого забора на меня смотрела дородная женщина в домотканой рубахе и завязанном на лбу платке. Рукава закатаны до локтей, а коричневое платье на груди скрыто передником. Рядом с ней возник худенький и юркий парнишка с озорными чёрными глазами, весь коричневый от загара. Соломенные волосы у него торчали в разные стороны. Мальчонка цеплялся за доски не только руками, но и пальцами ног, стоя на поперечной перекладине.

— Добрый день, — поздоровалась я.

— Добрый, как не добрый-то! — отозвалась женщина. — Он-а, благодать кака! А вы какими же тропками к нам забрели, госпожа?

— Кузницу ищу, — сказала я первое, что пришло в голову.

Не говорить же, что мне огороды нужны. Решат ещё, что госпожа ведьма от своего колдовства из ума выжила, посреди дня по чужим грядкам шастает…

— Ученик мой туда с утра ушёл, за ним иду.

— Эвон как вы заплутали-то госпожа! — по-доброму рассмеялась хозяйка. — Кузня-то у реки, он тама!

Она махнула полной рукой совсем в другую сторону, чем шла я. Чёрные глаза-бусинки мальчишки озорно сверкнули, и соломенная голова исчезла.

— Спасибо, — вежливо улыбнулась я в ответ, собираясь пойти дальше и жалея, что вообще свернула в этот проулок. Дошла бы до леса, а там по кромке и до огородов добралась бы незаметно…

— Постойте, госпожа! — остановила меня словоохотливая хозяйка. — Вахромка мой вам дорогу покажет! Слыхал, Вахромка? Ась? От негодник… Вахромка, а ну не трожь порося, ухи оторву! А ну подь сюды, кому молвю!

В ответ раздался лай, поросячий визг и хохот мальчишки. Хозяйка, браня сорванца, кинулась спасать животину.

Вздохнув, я отошла в тенёк ждать провожатого. Что ж, дойду до кузни и попрошу Микая тогда крапивы с лопухами нарвать… Времени не так много прошло, наверняка стосковавшийся по работе парень ещё там.

Под очередной поросячий визг через забор кубарем перелетело нечто коричневое, лохматое и непонятное. Кувыркнувшись по траве, Вахромка вскочил на ноги, стряхнул с головы застрявшую солому и широко улыбнулся мне щербатым ртом. Кроме залатанных портков, на мальчонке больше ничего не было.

Если бы не чёрные глаза…

Хватит, Янига! Он не похож на Джастера. Это просто обычный деревенский мальчишка.

— Ах, негодник… — его мать, бурно дыша, опёрлась на забор. — Удрал-таки…

— Я госпожу ведьму к кузне провожу, маменька? — заискивающе наклонил голову Вахромка.

— Проводи, проводи, — женщина вытерла рукой лоб. — А кады воротишься, ужо я тебя хворостиной поучу, как на поросе верхой ездить…

Улыбка мальчишки заметно увяла, и я поспешила вмешаться. Без того сколько времени зря потеряла, глядишь, ещё и Микая в кузнице не застану, совсем глупо и зря всё будет.

— Показывай дорогу, Вахромка, — обратилась я к мальчишке. — Только короткой веди, у меня дела.

Тот подтянул портки и важно кивнул.

— И чтоб обратно бегом бежал! — прикрикнула ему мать. — А то знаю я тя, сорванца! Ох, добегашьси у меня, бездельник, молвю отцу, не миновать тебе вожжей поперёк спины!

— Я мигом, маменька! Ногой здесь, ногой там!

От щербатой улыбки не сталось и следа. Видимо, эта угроза была куда серьёзней, чем обещанный урок матери.

— То-то же! — довольно кивнула женщина и улыбнулась мне. — Он у меня смышлёный, госпожа!

По её добрым, смеющимся глазам я поняла, что хворостина Вахромке не грозит, но говорить об этом не стала.

Мальчишка вывел меня обратно на дорогу в город, а с неё сошёл на другую улицу, ведущую к реке. Вахромка важно шагал впереди меня, поглядывая по сторонам. Он солидно отвечал на приветствия взрослых и задирал нос перед сверстниками, явно гордясь тем, что показывал дорогу самой госпоже ведьме. Но меня его мальчишеские подвиги не волновали.

Глупо как всё получилось… Хотела прогуляться и тихонько трав набрать, а сама весь подол прошла, как на показе. Хоть мальчишка и в самом деле не петлял, но и без того уже все наверняка знают, что госпожа ведьма своего ученика ищет.

А ещё я думала, что сказать Микаю, когда приду в кузню.

Весёлый звон молотов я услышала раньше, чем заметила поднимающийся в небо дым кузницы.

Миновав последний дом подола, мы остановились. Кузница стояла наособицу, и даже отсюда я слышала негромкое ржание Воронка во дворе. Значит, Микай ещё там.

— Вота кузня, госпожа, — важно сообщил Вахромка, выпятив вперёд пузо и отставив ногу. — Как обещано.

— Спасибо, — я бросила ему серебрушку, которую достала, пока мы шли.

Конечно, можно было не платить за услугу или дать медяшку, но Джастер бы не пожалел «листка». И я не стала.

— Благодарствую, госпожа! — Мальчишка поймал монетку, восхищённо покрутил в пальцах и сунул за щеку, чтобы не потерять, пока его губы расплывались в широкой улыбке. — Ужо вельми…

— Беги домой, — кивнула я, стараясь не улыбнуться в ответ. — И родителей слушайся.

Вахромка снова кивнул, и только пятки засверкали, когда он припустил обратно.

Я же вздохнула и под любопытствующими взглядами из-за соседних заборов пошла к распахнутым воротам кузни.

Удары молотов прекратились, и я услышала мужские голоса. Говорили трое, но слов не разобрать. Один голос принадлежал Микаю, другой был мне незнаком, а вот третий…

Не может быть!

Подхватив юбку, я чуть не кинулась бегом, но вовремя опомнилась и сдержала шаг, остановившись в открытых воротах, потому что колени ослабли от нахлынувших чувств.

Хорошо. Теперь всё будет хорошо.

— Ты здесь.

Мужчины, стоявшие у горна, замолчали и посмотрели на меня.

— Добрый день, госпожа! — солнечно и невинно улыбнулся Джастер и тут же изобразил обиду. — Опять вы без меня подвиги совершаете? И как мне теперь новую песню складывать?

Я с трудом подавила желание опереться плечом о столб, потому что ноги держали слабо. Песни ему складывать… Подвиги я без него совершаю… Нужны они мне! Лучше про чужие слушать, чем свои совершать.

Ещё лучше — подошёл бы, обнял… Я так соскучилась…

А вместо этого нужно опять изображать госпожу ведьму.

— Твоя забота, не моя. Ты как здесь оказался? Нагулялся уже?

— Нагулялся, госпожа! — весело подтвердил Шут, всем своим видом давая понять, как именно он гулял. — Ах, хорошо было!

Микай крякнул в кулак, а хозяин кузни, по годам годящийся мне в отцы, отвёл взгляд, явно не желая быть свидетелем разборки госпожи ведьмы с её «хахалями».

Но у меня не было настроения играть в эти игры. Джастер вернулся. Вернулся раньше назначенного срока, потому что река изменилась, и он это увидел.

Значит… Значит, всё хорошо.

А остальное неважно.

— Микай, ты закончил?

Парень покосился в сторону кузни и со вздохом кивнул. Уходить ему явно не хотелось, но повода остаться он придумать не мог.

— Госпожа, — неожиданно ввернулся Джастер. — У Осташенка работы много, он как раз просил Микая помочь. Дозволите? А Ласточку обратно и я отвести могу!

— Помочь?

Я недоумённо осмотрелась. Двор кузни ломаным железом не завален, Ласточка и Воронок у коновязи стоят, подковы новые на копытах. Жеребец под седлом, а моя лошадь нет.

— Дозвольте Микаю остаться до вечеру, госпожа ведьма, — негромко сказал Осташенок. — Одному мне не сробить.

Парень вскинул седую голову и с надеждой смотрел на меня, пока хозяин кузни щурился и гладил короткую бороду. И в один миг я вдруг поняла, что речь не о горне. Осташенок был другом семьи Микая, и им есть, о чём поговорить.

И кого помянуть.

Одно дело переживать горе в себе, и совсем другое — излить свою боль почти родному человеку.

Да и я смогу в это время побыть с Джастером вдвоём.

Великие боги, да я только ради этого на всё согласна!

— Хорошо, Микай. — кивнула я. — Оставайся, сколько нужно.

— Благодарствую, госпожа! — Кузнец прижал ладонь к груди и коротко кивнул. — К вечеру ворочусь!

— Можешь не торопиться. Джастер с делами справится.

— Я готов, госпожа! — весело отозвался Шут, отвязывая Ласточку и оставив жеребца Микаю. Впрочем, тот возражать не стал.

Ещё раз выслушав благодарности обоих кузнецов, мы с Джастером покинули двор кузницы, и я не удивилась, когда ворота закрылись за нашими спинами.

Вопреки моим ожиданиям, Шут пошёл не в город, а к реке. Берег здесь густо порос травой, в которой натоптали тропинок, вдалеке паслись коровы. Но Джастер обошёл пастбище, направляясь в сторону ивовой рощицы, которая спускалась вниз по склону к самой воде.

Сердце радостно забилось в предвкушении. Неужели он хочет побыть вдвоём?

— Как ты здесь оказался? И куда мы идём?

— Подальше от лишних глаз и ушей, — неожиданно хмуро отозвался Шут. — Ты что здесь устроила, ведьма? И каким ветром тебя в кузницу занесло?

Всю мою радость от встречи как водой смыло. Я так его ждала, так скучала, а он…

На людях улыбался, а без людей как пёс цепной лается! Словно я ему чужая девка…

Сам же сказал, чтобы я с водяником разбиралась!

— А ты разве не слышал? — сердито огрызнулась я.

— Я много чего слышал, пока обратно шёл, — спокойно ответил он, стреноживая Ласточку и пуская её пастись. — Теперь хочу послушать тебя.

Он сел на траву в тени деревьев, и мне ничего не оставалось, как сесть рядом.

Пока я рассказывала, Джастер насобирал сухих веточек и запалил небольшой костерок. Так же без слов он протянул руку с раскрытой ладонью. Я полезла в сумку и достала разрубленный подвес.

— Я же сказал сжечь его. — Воин хмуро посмотрел на меня. — Ты забыла?

— Я помню! Но это же золото! Оно же не горит!

— Зато отлично горит, что на него привязано.

С этими словами Шут двумя пальцами подцепил завёрнутый в ленту подклад и бросил его в костёр.

Огонь вспыхнул так, словно ему дали пук сухой соломы. Лента горела с треском и чёрным дымом, от подклада в разные стороны летели искры.

— Вода Датри может очистить многое, но только пламя Шанака уничтожает любое зло вместе с корнями. — Джастер поворошил ветки сырым прутом, следя за тем, чтобы прогорело всё.

— Я не знала… — тихо ответила я, глядя, как успокаивается пламя. — Прости…

— Не за что, ведьма, — хмуро буркнул он. — Датри тебя любит, да и Шанак тоже.

— Разве это плохо?

— Как посмотреть. — Джастер не сводил взгляда с затухающего костерка. — Кому много дано…

— С того много спросится, да?

— Да.