Сказка о Шуте и ведьме. Госпожа Янига (СИ)

28. Шемрок

Легко поцеловав меня в волосы, Джастер разжал руки, и я со вздохом отстранилась, понимая, что мы не одни и времени на нежности тоже нет.

Сердце урагана…

И красиво, и страшно. Даже спрашивать ничего не хочется.

Зато он сказал — «нам»… Великие боги, всего одно слово, а сразу на душе спокойнее.

Пока я прятала в сумку зеркало и книги, которые на удивление легко поместились внутри, Шут повесил торбу через плечо, накинул на плечи плащ, повесил лютню за спину и взял свёрток с нашим шатром.

Оставшийся после нас бардак его ничуть не волновал, и я решила тоже не думать об этом.

— Ничего не забыла? Идём? — воин встал в дверях.

Я повесила сумку на плечо, перекинула через неё свёрнутый плащ, оглядела «сторожку» и тихо ойкнула: Живой меч укоризненно блестел на стуле.

— Прости, пожалуйста… — я виновато погладила рукоять меча. — Я не хотела… Не сердись…

Я гладила Живой меч, но под ладонью ощущала чешуйчатую голову драксы. Ох, Янига, стыдобища… Джастер с ним спал в обнимку, а ты бросила и забыла…

А ведь он Живой. И жизнь мне не один раз спасал, как и его настоящий хозяин.

— Джастер, — я надевала пояс, уже не заботясь о том, как выглядит оружие в сочетании с платьем. — А почему у него имени нет? Ты же говорил, что у такого оружия имена были.

— Не успели назвать, — спокойно ответил воин. — Прежние хозяева быстро умерли, а мы друг друга и так понимаем, без имён.

— Можно, я его буду Игвиль звать? — сорвалось вдруг у меня с языка.

— Игвиль? — Джастер вскинул брови, а рядом со мной полыхнуло голубым, и дракса заполнил собой всю «сторожку».

Только сейчас я поняла, насколько сильно он подрос с того момента, как мы с ним спасали Джастера от водяниц. Вчера я не обратила на это внимания, но сейчас дракса смотрел мне в глаза, уже не приподнимаясь на лапах. Его морда стала больше конской головы, клыки по размерам не уступали хорошему ножу. По голубой шкуре перекатывались золотистые и серебряные колечки, вдоль спины появился гребень, а за лапами — крохотные чешуйчатые крылья.

Видимо, мой раскрывшийся дар тоже сильно повлиял на него. Удивительно как…

— Откуда ты взяла это слово?

Я только пожала плечами, но Шуту этого хватило.

— На одном из древних языков это означало «серебряный цветок», — пояснил он. — Это… что? Ты сам придумал?

Дракса опустил морду и неловко махнул кончиком хвоста, до хруста надломив ножку кровати.

— Игвиль? Тебе такое имя нравится? — Я подняла ладонь и провела по морде змея. Чешуя была тёплая и сухая. Чёрные глаза довольно сощурились, и алый язык коснулся моей щеки, выражая согласие и приязнь.

И ведь даже не постеснялся показать, у кого такому научился… «Цветочек»…

Я невольно хихикнула, а змей переступил лапами, и виновато потряс головой, словно получил невидимый щелчок по носу.

Джастер негромко хмыкнул.

— Нам пора.

Дракса в последний раз ткнулся носом мне в ладонь и исчез, а я снова ощутила тепло в рукояти Живого меча.

— Игвиль… — тихо повторила я, и вышла из «сторожки» следом за Шутом, поглаживая пальцами довольного драксу.

Микай и в самом деле ждал нас возле запряженных лошадей. Вороной конь был нагружен тюками, но всё равно косился в сторону кобыл. Однако кузнец повод держал крепко и Воронок не брыкался, видимо хорошо зная его руку.

Из всех вьюков я узнала только свой с тканями. Спрашивать, что в остальных, я не стала. Потом узнаю.

Джастер приторочил наш шатёр к седлу Огонька, отвязал лошадей и протянул мне повод Ласточки.

— Показывай дорогу, — обратился он к кузнецу.

Что? Зачем? Он же сам любую дорогу где хочешь найдёт! А здесь даже я помню, что мы вон с той стороны пришли, там гать… Что не так с той дорогой?

Но кузнец неожиданно замялся, удивив и насторожив меня ещё больше.

— В чём дело? — нахмурилась я, и Микай испуганно стрельнул синими глазами, тут же отведя взгляд.

— Дык энто, госпожа… Тропка-то аккурат тама проходит, где вы вечор…

— А ты что, мертвяков боишься? — насмешливо фыркнул Шут. — Так они уже никому вреда не причинят. Веди, давай. Солнце уже высоко, а до города далеко. Нам до вечера там быть надо.

Микай посмотрел на солнце из-под ладони.

— Дык к обеду поспеем, — сказал он. — Тут напрямки-то недалече.

Вздохнув, кузнец повёл навьюченного Воронка в сторону знакомой тропинки.

Мимо места побоища я шла, спрятавшись за Ласточку. Кровью уже не пахло, а на мёртвых я смотреть не собиралась. Хватило уже.

Кузнец лишь один раз взглянул и тут же отвернулся, переменив руку с поводом и укрывшись за вороным. Только Джастер шёл спокойно, и я невольно подумала: сколько таких «мертвяков» он повидал на своём веку? Сотни? Или даже… тысячи?

Он ведь не просто «пёс» и наёмник. Он ещё и… Служитель Смерти. Или нет? Он ведь отказался говорить про это. Но даже если он просто немного знает их магию, само название говорит о многом.

Покойников так не поднимают… Брр!

Не хочу о таком думать!

Миновав ужасное место, и тропинку на памятный мне остров, мы прошли между сосен и молодых елок, и вышли к ещё одной гати, уводящей по кочкам куда-то в камыши на другой стороне болота. Эта тропа была широкой настолько, что двое человек могли спокойно пройти рядом или разминуться. Михай ступил на обтесанные брёвна и копыта вороного глухо застучали по сосновым стволам.

— Джастер, — я оглянулась на Шута, проверявшего подпругу Огонька. — Почему мы…

— Мы не по дороге сюда приехали, — негромко отозвался он. — Там тропинка, по которой местные на болото ходили. А мы на дорогу в город идём. Иди, давай.

Я вздохнула, сетуя на свою недогадливость, и пошла следом за кузнецом, ведя Ласточку в поводу.

Всё верно. Если у разбойников на острове схрон, то добычу надо таскать по удобной тропе. К тому же, сюда посланцы Вахалы за данью ездят, тоже надо сундуки носить…

Удивительно, что эту тропу никто не нашёл.

Загадка разрешилась просто: гать заканчивалась на крохотном островке, поросшем осинками и камышом, а дальше до берега настила не было. Зато был Микай, который привязал Воронка к тонкому деревцу и выкладывал тропу из сколоченных попарно досок, спрятанных тут же, в осиннике.

— Это они такую гать сделали?

— Дык нашенская она, госпожа. Давным-давно сроблена, мужики наши её в порядке держали, чтоб, значится, округ Гнилушки по какой нужде не ездить. Гнилушка-то, она узка да долга, с солнышком выехать, токма к вечеру до городу и доберёшси. А напрямки и к обеду поспеть можа, а к вечеру обратно воротиться… Хороша гать была, на телеге да на санях ездили. А энти стару гать порастрепали да вона чего удумали…

Я только кивнула в ответ его сожалениям. Разбойники хитро устроились на готовом. Кто бы на берегу ни был, им приходилось ждать, когда придут с острова и перекинут мостки. Перешли — и всё убрали, как ни было.

Вода чёрная проглядывает в ряске, деревья кривые да мелкие, осока да камыш, кочки да трясина. Комары и лягушки одни. Даже клюква не растёт.

С берега — болото и болото. Гнилое.

Вернувшийся Микай отвязал Воронка и повёл на берег. Конь шёл неохотно, но спокойно, и я поняла, что эта дорога ему привычна. Видимо, загон на острове был построен именно для него.

Мостки оказались узкими. Дважды я чуть не оступилась, а вот умная Ласточка прошла, ни разу не споткнувшись.

Топкий берег был устелен сухим камышом, и мне удалось перейти по нему, не провалившись в грязь по щиколотки. Микай ждал нас на берегу, под песчаным обрывом. Смотреть в мою сторону кузнец по-прежнему опасался, и я не спешила его привечать.

Госпожа — так госпожа. Прилежней учиться станет.

В молчании дождавшись Шута, мы поднялись по тропинке в лес и скоро вышли к дороге. Уже там Шут помог мне сесть верхом, в очередной раз расправляя многострадальное платье госпожи. Сам он тоже взобрался в седло, а вот Микай так и вёл Воронка под уздцы: нагруженный конь не вынес бы тяжести всадника.

Впрочем, скоро я убедилась, что так даже лучше: я могла ехать рядом с Джастером и говорить с ним так, чтобы идущий за нами следом кузнец ничего не слышал.

— Джастер… Можно, я у тебя кое-что спрошу? Только ты не ругайся и не сердись, хорошо?

Шут оглянулся через плечо. Серьёзный взгляд никак не вязался с его пестрым шутовским нарядом и лютней за спиной.

Если он так зыркать будет, то лучше бы наёмником переоделся.

— Как много просьб, ведьма. Что ты хочешь?

— Почему вместо небесной любви люди выбирают земную?

Воин вздохнул, снова глядя на дорогу. Он прекрасно понял, зачем я это спросила, но ответил иначе, чем я ожидала.

— Не знаю, Янига. Может, боятся, потому что чувства очень сильные. Может, не верят, что это настоящее. Наверно, каждый решает для себя сам, что ему важнее: простое и понятное будущее или неведомые прежде чувства. А бывает и так, что у человека уже есть семья, и он остаётся с ней. Земная любовь ведь тоже искренняя. Просто она… Только она всегда не такая яркая и… всепоглощающая. Даже когда обычная любовь проходит, у людей остаются обязательства, дети, общий дом. Не каждый человек это оставит даже ради новой любви, какой бы она ни была. Только в отличие от земной, небесную любовь не забыть. Проще умереть.

— А как люди влюбляются? Когда любовь обычная, а не небесная?

— Почему ты меня спрашиваешь, ведьма? Я любовной магии не учился. Вон, у тебя страдалец есть, его пытай.

— Джастер!

— Что? — ухмыльнулся он на мой насупленный взгляд. — Жалко тебе его?

Я оглянулась на кузнеца, медленно бредущего за нами по дороге. Смотрел он под ноги, широкие плечи были опущены. Воронок успевал щипать на ходу листья с придорожных кустарников и даже траву с обочины, но Микаю до этого, как и до наших разговоров, не было дела. Наверняка о погибших родных думает. Получить долгожданную свободу и узнать, что твоего дома и близких больше нет, а сам ты ещё и колдун, опасный для людей…

Это очень больно и тяжело.

И мне даже сказать ему в утешение нечего.

— Я ему сочувствую, — я посмотрела в глаза Шуту. — Ему сейчас не просто. Ты мог бы…

Воин хмыкнул и перевёл взгляд на дорогу.

— Просто в жизни редко когда бывает, Янига. Он крепкий парень, справится, не волнуйся. Пережил влюбленность, переживёт и это.

— Влюблённость? Ты про ту девицу, которая замуж за друго… Ой, прости! Я не хотела…

— Люди часто путают любовь и влюблённость, ведьма. — Джастер даже не покосился в мою сторону. — Влюблённость всегда яркая и накрывает с головой, как волна. Весь мир кажется прекрасным, голова кружится от счастья, кровь кипит, страсти накалены, как железо в горне. Все мысли только об одном. Лучше возлюбленной на свете нет, все кто не согласен — враги навек…

Джастер не видящее смотрел на дорогу, печально улыбаясь, и я подумала, что ему это состояние очень знакомо, а вот я ничего подобного не переживала.

— Разве это плохо?

— М? — он вздрогнул, возвращаясь из задумчивости. — Нет, не плохо. Недаром менестрели её сравнивают с весной или цветком. Таких цветов-вёсен в жизни может быть очень много. У кого-то она быстро проходит, а кого-то года на три хватает. Плохо становится, когда влюблённость заканчивается, а всё, что люди успели наговорить или наделать — остаётся. Хорошо, если влюблённость в любовь перейдёт, такие пары живут и счастливы. Но и плохой конец не редкость. Люди много глупостей в таком состоянии делают.

Я прикусила губу, вспоминая себя. Как он тогда сказал: увлеклась, пройдёт…

Но не прошло же… Да и непохоже было на то, что он описывает…

— А какая любовь ещё есть?

— Родственная, — воин спокойно смотрел на дорогу. — Так детей любят, родителей, друзей, ремесло, дом, землю… Такая любовь, наверное, всем знакома. Ты вот наставницу свою так любишь.

— С чего ты взял?

— А разве нет, ведьма? Она же тебя вырастила и воспитала, можно сказать: матерью тебе была. Или ты её ненавидишь за это?

— Нет, конечно! Просто я никогда об этом не думала… так.

— Люди вообще о таких вещах редко думают, — фыркнул Шут, сразу напомнив мне разговор в Кронтуше.

Как он тогда сказал: «ты же ведьма любовной магии, должна в этом понимать…»

— А муж с женой тогда как друг друга любят?

— Так и любят, — спокойно ответил он. — Как мужчину и женщину. Каждый друг друга за что-то любит, за что-то терпит, за что-то ненавидит… Этим обычная любовь от влюблённости отличается. Когда человек влюблён, он ничего плохого в предмете обожания не видит и любые его поступки оправдает. Влюблённость застит и глаза, и разум. А когда человек просто любит, то легко может сказать, что в любимом нравится, а что нет.

Эти слова меня и обрадовали, и озадачили.

Неужели у меня такая любовь? Я ведь люблю его, как мужчину, и точно знаю, за что люблю, и что мне в нём не нравится…

— Ещё есть духовная любовь, но это редкость совсем. — Оказывается, Джастер ещё не закончил. — Это очень высокое чувство. Не каждому дано и не каждому оно нужно. Когда так любят, то не за что-то и не вопреки, а просто любят другого таким, как он есть. И не тело манит, а душа…. Я такое всего несколько раз видел.

— А небесная любовь на что похожа?

— На всё сразу, ведьма. На всё сразу. И хватит об этом. Лучше подумай, что в магистрате говорить будешь. Я теперь простой шут, а ты могучая и известная госпожа Янига. Мой тебе совет, ведьма: не бойся показать свою силу. И веди себя достойно госпожи ведьмы-защитницы.

Джастер окончательно пасмурнел и поторопил Огонька с шага на спокойную рысь, оставляя меня в одиночестве размышлять над услышанным.

Что в магистрате говорить…

И ведь придётся свои права заявлять и отстаивать, раз уж я этот надел своим объявила. Как ведьмы между собой отношения выясняют — простых людей не касается, а вот объявить им о том, что этот надел теперь мой — я должна.

Госпожа Лира точно спорить не станет…

Силу свою показать не бояться…

Ладно при разбойниках, это я ещё понимаю. А в городе-то зачем?

Догонять Шута я не стала, чтобы бедняга кузнец не остался совсем один. И до полудня мы так и ехали, растянувшись по дороге: Джастер трусил на Огоньке впереди, я на Ласточке спокойно ехала шагом. За мной, в нескольких шагах позади, плёлся Микай с Воронком.

К полудню лес стал редеть, солнце припекать и через некоторое время впереди сильно посветлело: дорога выходила из леса.

Джастер, придерживая Огонька, ждал нас под сенью деревьев.

— Шемрок, — невозмутимо уронил он с губ.

Я натянула поводья, оглядывая открывшиеся поля и город вдалеке. За городом блестела река, наверно та самая, которую мы перешли несколько дней назад. На другом берегу поля перемежались с перелесками. Выходит, через болото дорога и впрямь короче…

На серебристой воде виднелись чёрточки рыбацких лодок, у подножия города широко раскинулся подол из простых изб, окружённых огородами. Где-то в небо поднимались дымки из труб, кто-то работал в полях.

Только вот дорога оставалась на удивление пуста. Лишь у городских ворот мелькали местные жители.

— Что-то торговых людей не видать, — хмуро озвучил мои мысли Джастер. — Никак твои бывшие друзья-товарищи всех распугали. Ладно, поехали, обрадуем местных новостями.

Микай вскинулся, сверкнув глазами, но Шут уже пришпорил Огонька и трусцой направился в сторону города.

— Не обращай внимания, — я не могла промолчать. — Он обычно всегда такой… грубый.

Кузнец только кивнул, ничего не ответив, однако я заметила, что ядовитое замечание Джастера заставило Микая встряхнуться.

По крайней мере, он шёл быстрее и решительнее, не опуская головы.

У открытых на одну створку городских ворот трое стражников играли в кости. Стёганые куртки и кожаные нагрудники были брошены у оставленных копий, а на горожан, проходящих в город и обратно по своим делам, доблестная охрана внимания не обращала.

Слышно азартных игроков было издалека.

— Четвёрка, два, один… Проклятье!

— Двойка, пятёрка и тройка! Ага, мои денежки!

— Эй, почтенные… — Джастер остановил Огонька в нескольких шагах от игроков. — Пустите в город, песен поиграть, хмельного попить, с девками погулять…

— Ишь ты, его… А ну, дай сюда, я ещё не метал! А ты проваливай, откеда пришёл! Бродяг в город пущать не велено!

— Проиграешь же, почтенный…

— А ну заткнись, бродяга! Ага! Во, видали! Шесть! Ше… А-а, демоны!

— Одна! И ещё одна! И впрямь — продул!

— Ничего не продул! Она на ребре стояла, шестёрка была! Дай переметну! Энто он мне под руку накаркал, демонское отродье!

— Ты хоть и старшой, Заруба, а правила не ломай! Каркал — не каркал, а ты продул! Плати, давай!

Проигравший стражник зло вытряхнул из кошеля монету, сверкнувшую на солнце белым. Бросив плату на дорогу, он решил обратить свой гнев на виновника его поражения.

— Эй ты! — Заруба наставил копьё на Джастера. — Кто таков?

— Шут я, — ухмыльнулся Джастер. — Сказки сказываю да песни пою, народ веселю. Хотите, и вам спою, почтенные?

Не дожидаясь ответа, он сдёрнул со спины лютню и запел, наигрывая простой мотивчик:

— Как у городских ворот стража денег не берёт! Пропускают всех, не глядя, хоть там вор, а хоть народ!

Несколько молодых подмастерьев, как раз вышедших из города, негромко рассмеялись, а стражники наоборот, нахмурились.

— Ты чего хулу поёшь, трепло собачье!

— Какую же хулу, почтенные? Я играю и пою, правду людям говорю! Коли стража спит у врат, разве шут в том виноват?

— А ну слазий с коня, шутник! И железку свою сюды давай!

— Зачем это, почтенный? — Шут одной рукой ухватил повод и заставил Огонька, нервно грызущую удила, отступить. — Мне и так хорошо.

— А затем, что краденый у тебя конь! И оружие тако тебе не по чину!

— По себе других не судят, — огрызнулся Джастер, под негромкие смешки подмастерьев, задержавшихся у ворот на бесплатное представление. — И вообще, шуты — божьи дети! Кто шута обижает, удачу провожает!

Похоже, старшого Зарубу здесь не слишком жаловали.

В нашу с Микаем сторону собирающиеся у ворот горожане почти не смотрели, лишь скользили взглядами да отворачивались. Живой меч скрылся под складкой юбки и в глаза не бросался. А в остальном богатая девка со слугой откуда-то едет, эка невидаль. С такой стража ругаться не станет, спину согнёт да пропустит. А что платье чёрное по жаре — так у богатых свои причуды.

Заезжий шут, который со стражей лается — другое дело. Веселье!

— Да и нет у меня коня, только лошадь у меня. Коль с досады не сличишь, на меня зачем кричишь? Сам же деньги проиграл и товарищам отдал. А я тебя предупреждал, чтоб шутов не обижал! Иль ты на словах старшой, а на деле-то меньшой?

Стоявшие в воротах горожане, коих собралось уже много, как и сидящие на земле стражники зашлись от хохота, а Заруба разозлился окончательно.

— Щас ты у меня по-другому запоёшь, сопляк! Я тя щас так обижу — до смерти помнить будешь!

Он подскочил к копьям, схватил одно и замахнулся, явно собираясь выбить наглеца из седла. Толпа зевак возбуждённо зашепталась, товарищи Зарубы поспешно собирали кости, а я поймала на себе серьёзный внимательный взгляд Микая.

Кузнецу было не до смеха.

«Да лучше б родню мою спас, а не меня…»

«…только солдатики-то, королевски, по опушечкам да по солнышку прогулялися, закрома наши потрясли, а в Гнилушку-то не полезли»…

Быть госпожой ведьмой и не боятся показать свою силу, да?

Я не боюсь, Джастер. Нет. Уже нет.

— Вы чем тут занимаетесь, бездельники?! Так-то вы свою работу делаете?!

Огненная стрела, которой я отбивалась от водяниц, ударила в древко копья с такой силой, что едва не выбила его из руки Зарубы, оставив на дереве палёный след. Немудрено попасть с десяти-то шагов.

Ошеломлённый стражник уставился на меня. Его напарники растерянно сидели на земле, а толпа горожан замолчала, не зная, что делать.

Ничего подобного они не ожидали.

Ни одна ведьма не ездила верхом и в богатых платьях.

Ни одна ведьма не таскала с собой слуг и вьючную лошадь.

Ни одна ведьма никогда себя не вела как знатная госпожа.

Ни одна ведьма не умела колдовать такие заклятия.

Кроме Вахалы, наверное.

А теперь вот и меня…

Но я — не она.

— Джастер, вернись немедленно.

— Слушаюсь, госпожа Янига, — Шут, крепко держа повод Огонька, отвесил учтивый поклон, широко махнув в сторону рукой с лютней. Но я уже снова смотрела на застывших в недоумении стражников.

Вести себя достойно госпожи… Ох, Великие боги, надеюсь, у меня получится…

— Открывайте ворота и проводите меня в магистрат. У меня очень важное дело.

Установившуюся тишину прерывал только глухой топот копыт по дорожной пыли: Шут спокойно развернул Огонька, подъехал к Микаю и остановился возле него.

И только теперь оторопь с людей спала.

— Шо за ведьма? — пробормотал один из сидящих стражников, а другой растерянно икнул.

Неожиданная ярость во мне вскипела мгновенно. И также быстро вспыхнула в пальцах новая огненная стрела.

— Шо за ведьма?! Ты как ко мне обращаешься, дубина неотёсанная! Совсем страх потерял? Так я тебя живо вежести научу!

Старшой Заруба поспешно опустил копьё, грозя за спиной кулаком своим подчинённым.

— Виноват, госпожа ведьма, а токма не велено… — почтительно обратился он ко мне.

Однако меня это ничуть не успокоило. Дар ярился и требовал выхода.

— Хочешь сказать, что я какая-то бродяжка? — я почти рычала, чувствуя, что ещё чуть-чуть — и запущу стрелу прямо в лоб этому Зарубе. — И потому мне нельзя в мой город?

— Госпожа, госпожа, помилуйте! — Микай вмешался настолько неожиданно, что я вздрогнула, приходя в себя. — Позвольте, я сам с имя потолкую!

— Ступай, — милостиво кивнула я, развеивая заклятие, а про себя радуясь вмешательству кузнеца. Эх, Янига, ведьма-защитница, а сама чуть людей не поубивала…

Ох, не было со мной такого раньше. Сколько вон злилась, сердилась и обижалась… А сейчас дар на малейшее недовольство откликается…

Неужели Джастер поэтому так легко вспыхивает? Надо будет у него спросить…

Микай в это время неторопливо шёл к стражникам.

— Эй, Заруба, а меня ты тоже не признал, шо ле? Энто ж я, Микай, с Чернецов.

Сидевшие на земле стражники переглянулись и вскочили на ноги, пока старшой, оперевшись на копьё, пристально вглядывался в лицо кузнеца.

— Не признал, — подозрительный Заруба выставил копьё вперёд. — А ну стой, где стоишь. Чужих людёв пущщать в город не велено! Микай-то с Чернецов сам чорён был, да одежей завсегда не богат. А ты вона, седой, как дед, да одёжа у тебя как сынка купеческого. А ещё я слыхал, Микай-коваль тем летом на Гнилушке утоп. А ты кто таков?

— А я он и есть, — кузнец остановился перед стражниками. — Не утоп я, госпожа Янига меня спасла, да в ученики по милости своей взяла. Колдун я теперя, так-то.

Мгновения тишины и стражники, а следом за ними и зеваки захохотали.

Они били друг друга по плечам, пихали локтями, держались за животы, а кузнец молчал, опустив седую голову. Только кулаки сжимались и разжимались, отчего мне становилось немного не по себе.

Это Джастер от его волшебного удара увернулся легко. А эти…

Я покосилась на Шута. Он успел снова закинуть лютню за спину, и держал повод Воронка, щурясь на солнце и беззаботно поглядывая по сторонам, явно не собираясь вмешиваться.

«Я теперь просто шут, а ты госпожа Янига…»

А Микай — мой ученик-колдун.

И всех нас подняли на смех и даже в город не пускают…

Неожиданный шум и резко стихший смех заставили меня вновь обратить внимание на происходящее перед воротами.

Заруба лежал на земле, держась за челюсть и сплёвывая в пыль кровь, а Микай, набычившись, навис над ним, держа за грудки. Ещё один стражников с оханием и кряхтением поднимался с земли, опираясь на товарища.

— И теперя не признал? — громыхнул кузнец басом. — Смехуешки вам?! А где вы были, кады мою деревню разбойники пожгли?! Кады они батюшку мово с матушкой смерти лютой предавали?! Пиво пили да бабам юбки задирали?!

В толпе горожан кто-то испуганно охнул, а стражники уставились на разгневанного кузнеца.

— Ми…кай… ты это… ты чаво тако болташь-то… Как Чернецы пожгли?… — растеряно вопросил поднявшийся стражник. — У меня ж тама сестра с зимы… Замужем, брюхатая… Я гостинцы… купил…

Кузнец отпустил несчастного Зарубу и шагнул к говорившему.

— Как пожгли, молвишь? — синие глаза нехорошо прищурились и стражник испуганно отшатнулся. — А до тла пожгли! Нету Чернецов боле! И живых не осталось! Родню свою теперя токма поминать моги!

— Постой… — Заруба, вытирая рукавом кровь, поднимался с дороги, опираясь на копьё. — Каки-таки разбойники? Ты умом никак помутился?

— Помутился? — бас Микая громом раскатился над дорогой. — С горя я такой стал! — он ухватил седую прядь. — А разбойников всех госпожа на Гнилушке смерти лютой предала за дела их мерзкие, покуда вы тута на медяки играете да пиво хлещете! Али староста наш не кликал на подмогу-то?! Шо моргашь?! Знаю я всю правду! Кликали вас, да токма на Гнилушку-то вы не сунулись, струхнули по болотине рыскать! А оне тама и сидели, изверги! Одна госпожа Янига не побоялась, проместо вас за всех обиженных да неповинно убиенных заступилась! Всю вражину с нечистью да нежитью гневом да силой своей покарала! Шо гляделками лупашь, стоишь? Могуча она ведьма, коих ты и не видал никады! Кончай госпоже перечить, отворяй ворота, да пущай нас в город! Госпожа Янига таперича тута ведьма. Все слыхали?!

Короткая драка, грозный вид кузнеца, как и его жаркие искрение слова, произвели большое впечатление.

Толпа зевак загомонила, обсуждая неслыханные новости, какая-то баба негромко голосила, видимо по погибшее родне. Сплетники уже спешили разнести такие новости по городу и подолу.

Однако стражники по-прежнему недоверчиво переглядывались, хотя перечить больше не осмелились. Заруба кивнул, и его товарищи, тычками и руганью разогнав толпу, стали открывать вторую створку ворот.

Конечно, мы бы проехали и в одну, но так почёта было больше.

— Эй, Хорь, проведи госпожу ведьму к ратуше, — Заруба снова сплюнул кровью и кивнул тому, кто пострадал в драке меньше всех.

Я тронула Ласточку и поехала шагом. Джастер ехал следом за мной, крепко держа повод Воронка.

Микай ждал нас в воротах, и я вдруг подумала, что, не смотря на всё случившееся, говорил он на редкость складно и не сказал ничего лишнего. Как будто его кто-то научил тому, что надо говорить.

Шут же с улыбкой вернул повод Воронка кузнецу и с невинным любопытством поглядывал по сторонам, словно ничего не случилось.

Шемрок, не смотря на нелюбезный приём, внутри оказался довольно милым городом. Он и в самом деле был больше Костинограда раза этак в два. Каменные дома в один и два этажа, крытые глиняной черепицей, имели при себе крохотные садики за каменными заборами и растеклись по берегу, не слишком прижимаясь боками друг к другу. Окна украшали горшки с цветами, кое-где на верёвках во дворах сушилось бельё. По боковым улочкам вполне могла проехать телега, а по центральной, ведущей на городскую площадь, спокойно разъехались бы и две. Вдоль всех улиц шли сточные канавы, которые содержались в чистоте.

Улица от самых ворот была вымощена берёзовыми и ясеневыми спилами, а потом стала каменной. Ласточка фыркала и недовольно мотала головой, но ехали мы шагом, и я не боялась, что она оступится. Огонёк же с самого начала стычки Шута со стражей вела себя намного спокойнее, чем было обычно в её характере, и я подумала, что Джастер опять что-то наколдовал.

Стражник, снова одевший стёганую куртку и кожаный нагрудник, время от времени вытирал рукавом мокрый лоб. Несло от него потом, луком и пивом. Копьё он нёс на плече и на удивлённые и встревоженные взгляды горожан не обращал внимания, лишь недовольно отругиваясь на осторожные вопросы. Судя по всему, он явно не горел желанием идти к ратуше, мечтая поскорее вернуться обратно к воротам.

Микай же, напротив, иногда кивал кому-то, завидя знакомые лица, но люди прятали глаза и делали вид, что приветствие было не им.

Странное место. И день ясный, солнечный, и город не серый и унылый, как Костиноград: камень светлый, крыши красные, деревья, цветы, люди в яркой одежде, а чувство, как будто давит что-то.

И почему вход в город закрыт для всех чужих?

Мне хотелось узнать, что здесь происходит, но хмурый и недовольный вид Хоря не располагал к беседе даже Шута.

— Ратуша, госпожа, — пробурчал наш проводник, выйдя на довольно просторную площадь, украшенную в центре небольшим фонтаном. На дальней стороне площади красовалась местная ратуша, а с трёх других — крытая колоннада. Под её сенью яркими разноцветными навесами привлекали покупателей торговые лавки. Торговля шла лениво и неспешно, женщины выбирали зелень, рыбу, овощи, мясо. Кто-то покупал ткани, кто-то горшки, кто-то просто чесал языки с соседями, собирая сплетни.

Наше появление вызвало волну внезапной тишины, растекающуюся вокруг с каждым нашим шагом. В этой тишине люди расступались и Хорь, который явно чувствовал себя неуютно под столькими взглядами, громко стучал каблуками сапог по камням, пока наши кони размеренно цокали копытами следом за ним.

— Пришли, — стражник остановился перед ступенями. — Вона вход, госпожа.

— Что, нам прямо так самим и заходить? — спокойно поинтересовался Джастер, спешиваясь с Огонька. — И лошадей тут бросить? А когда уважаемые советники спросят, как мы тут оказались, так и сказать: сами пришли, пока стража на воротах спит?

— Чтоб те демоны язык выдрали, трепло, — зло сверкнул глазами Хорь, но поднялся по ступеням и громко постучал в дверь.

— Что ещё? — Недовольно раздалось с той стороны. — Кого там принесло?!

— Го… кхм, — Хорь прочистил горло и, подхватив копьё, вытянулся в струнку. — Госпожа ведьма Янига по важному делу к совету, капитан!

— Чо? — дверь приоткрылась, и из-за неё показался стражник, одетый в полный кожаный доспех. Худое лицо украшали усы, которыми хозяин явно гордился — настолько они были ухожены. Капитан грозно смерил Хоря, ещё сильнее вытянувшегося в струнку, взглядом и шумно принюхался. — Ты чо, нажрался на посту и пришёл мне тут шутки шутковать? Какая ещё ведьма, охолонь башку-то! И не ори мне тута: господа советники отобедамши и отдыхать изволят…

— Госпожа Янига, самая могучая ведьма королевства, ведьма-защитница и новая хозяйка этого надела, прибыла в Шемрок по важному делу. — звучно и на всю площадь сообщил Джастер. — А также с ней прибыл её ученик, Микай-колдун из Чернецов, и я, её шут. И на вашем месте, уважаемый, я бы доложил о госпоже Яниге совету, поскольку дело не терпит отлагательств.

От такого представления мне оставалось только с гордым видом восседать на Ласточке. Микай исподлобья косился то на мило улыбавшегося Шута, то на опешившего от такого заявления капитана стражи. Бедняга Хорь от волнения потел так сильно, что я с трудом сдерживалась, чтобы не зажать нос.

— Чо? — опять переспросил капитан, выйдя на свет целиком и сложив руки на груди. В отличие от Хоря и его приятелей, вооружён он был мечом. — Я не ослышался? Прямо так и немедленно я должен тревожить достопочтимый совет из-за прихоти какой-то там приблудной ведьмы и её ряженых любовников?

По площади зашелестел шепоток. Кто-то уже слышал историю у ворот, и слух об этом успел доползти и досюда.

Но мне было от этого не легче.

Великие боги… Опять всё с начала?!

Микай скрипнул зубами, но Джастер предупреждающе коснулся его запястья пальцами, останавливая гневный порыв. А я не знала, что ответить на такую грубость и дерзость. Дар внутри снова заволновался, готовый выплеснуться наружу разрушительной силой. Больше всего мне хотелось подпалить гордость этого капитана в буквальном смысле, но я сдерживалась, понимая, что так нельзя. Это Вахала могла кидаться проклятиями направо и налево.

А я — госпожа Янига, ведьма-защитница. Я не могу людей вот так… карать за их неверие в мои силы.

Иначе… Иначе никакой разницы между мной и Вахалой для них не будет.

Надо придумать что-то другое.

Но что?!

Шанак, Датри, что мне делать?!

Словно в ответ на мою молитву Хорь ожил и жарко зашептал на ухо капитану. По мере рассказа самоуверенное выражение лица сменялось на хмурое и озабоченное, и к концу доклада капитан уже дёргал себя за кончики усов.

— Ну, ежели это всё правда, то торопиться некуда. Разбойники мертвы, угрозы никакой нету. Я, конечно, доложу это дело совету, и они вас пригласят, госпожа…

Над площадью внезапно громыхнуло, и под ноги капитана с ясного неба ударила молния, выбив из ступени каменные осколки.

Шепотки смолкли. Будто и не было.

— Мой вам совет, — Джастер успокаивающе похлопывал Огонька по шее, как будто не сам это представление устроил, — не сердите госпожу Янигу. Она после Чернецов и Гнилушки ой как серчает на безделье ваше…

— И я тоже! — очень внушительно прорычал Микай, сжимая кулаки, при виде которых капитан слегка дрогнул, а Хорь и вовсе попятился.

— Н-но господа советники… — дал слабину защитник послеобеденного сна.

— С господами советниками я разберусь сама, — я решила, что уже могу вмешаться в этот разговор. — Немедленно доложите им о моём деле. Или я их разбужу так, что мало им не покажется.

— Ждите здесь, — хмуро буркнул капитан и скрылся в ратуше, с грохотом закрыв дверь.

Вернулся он не так скоро, как мне хотелось. Хорь, которого капитан забыл отпустить обратно на пост, маялся у двери, то и дело вытирая лоб и пытаясь прикрыться от палящего солнца копьём.

Признаться, я сама с трудом удерживалась от того, чтобы не обмахиваться рукой от жары. Спасало только то, что мы отошли к фонтану, и его прохлада хоть немного облегчала мне муки из-за чёрного платья. Лошади и вороной пили, Микай и Джастер молчали, и я вынужденно молчала тоже, хотя вопросов хватало. Особенно я досадовала на Шута: если уж Микая научил, и они уже обо всём договорились, то мог бы и мне подсказать, что говорить!

Но Джастер держался, как слуга, и я понимала: если он ничего мне не сказал, значит верит, что я сама справлюсь с этим разговором.

Эта его вера удивительно грела мне душу.

Народ на площади по-прежнему толпился у торговых лавок, зевак стало даже больше, но к нам подойти не осмеливался никто. Все ждали, чем закончится визит госпожи ведьмы в магистрат.

Наконец, дверь ратуши отворилась, и капитан громко провозгласил:

— Совет города Шемрока ждёт госпожу ведьму в зале заседаний!

Внутри ратуша значительно уступала по богатству и красоте тому, что я видела в Кронтуше. Немногочисленные гобелены со сценами охоты или прогулок красивых дам, витые подсвечники, каменный пол, гулко отдававший эхом шагов. Даже высокие окна не расцвечивали серый коридор цветными пятнами витражей, потому как солнце стояло почти над головой.

В целом здесь было хоть и прохладнее, чем на улице, но душно.

Бедняга Хорь остался у фонтана охранять наших лошадей. После явления молнии с ясного неба возражать Джастеру он даже не посмел.

Я шла, выпрямив спину и приподняв подол платья, почти не глядя по сторонам, как когда-то научил меня Шут. Сам он спокойно шёл следом за мной, а вот Микай хоть и старался держать себя в руках, но нет-нет оглядывался, передёргивая плечами. В ратуше он явно был впервые и чувствовал себя здесь не в своей тарелке.

Великие боги, я ведь была такой же всего две луны назад…

Но сейчас — я госпожа ведьма. Настоящая ведьма, а не та деревенская девчонка.

Джастер в меня верит. Значит, я справлюсь.

— Прошу, госпожа, — хмурый капитан открыл перед нами очередную дверь, и мы зашли в зал совета Шемрока.

Советников было пятеро. Возглавлял совет старик, чьё лицо и руки были покрыты морщинами, как кора дерева, а богатая одежда отличалась отделкой золотой тесьмой. Остальные четверо, одетые попроще, но с серебряными цепями на шеях, наверно, представляли торговцев, ремесленников и рыбаков.

Не слишком довольные моим внезапным визитом, почтенные господа советники восседали за широким дубовым столом, а писарь, должный вести запись, ютился в уголке зала и торопливо очинял перо, стряхивая обрезки с пергаментного листа на пол. Лист перед ним был всего один, а потому как неловко он держал нож, видно, что исполнять эту работу бедняге приходится не часто.

Ох… Ну всё, Янига, держись. Теперь дело за мной.

Шанак, Датри, не оставьте меня вашей милостью…

Собрав всю свою решимость, я остановилась в нескольких шагах перед советом.

— Добрый день, господа. Предлагаю перейти сразу к делу.

Советники переглянулись, явно не ожидая такого начала разговора.

— Вам не кажется, что это не слишком вежливо, госпожа… — начал один из них, всем своим видом давая понять, что он думает о наглой рыжей девчонке в моём лице.

— Мне не кажется. — Я решительно сложила руки на груди, вовсю повторяя поведение Джастера. — Я уверена, что вы уже в курсе моего дела. Разве не так?

Сановники вновь переглянулись.

— Нам доложили, госпожа, — ответил другой. — И раз уж вы предпочитаете такой… кхм… деловой тон, что вам угодно от нас? Зачем вы…

«Не продешеви, ведьма…»

— Раз уж я была вынуждена выполнить работу стражников и вашу, господа, то я желаю получить свою награду. — Я смотрела на этих людей, чуть приподняв голову. — Ту, которую обещал герцог Кронтуша за поимку или убийство этой банды.

В этот раз потрясённое молчание над столом зависло дольше.

— Вы желаете получить награду за уничтожение этой банды, госпожа? — наконец проскрипел глава совета. — Я не ослышался?

— Не ослышались, — я улыбнулась одними губами в лучших традициях Джастера. — Микай, сколько их там было?

— Пять десятков и ещё трое, госпожа, — откликнулся кузнец. — И атаман ихний.

Сколько?! Пять деся…Так, Янига, не об этом сейчас думать, о другом!

— Стало быть вы мне должны пятьдесят три «розы» за банду и десять «роз» за их главаря, господа. Всё честно.

Советники вновь переглянулись и рассмеялись.

Внутри снова стало подниматься раздражение и сдерживать его становилось труднее. В третий раз за день меня здесь на смех поднимают…

Да сколько можно?!

— Аха-ха-ха! Разбойники, госпожа ведьма? И вы с ними в одиночку справились? С такой-то бандой, которую даже королевская стража с того лета не нашла? А вы ведьма ли? Иль вы все артисты бродячие посмешить нас решили?!

Эти неожиданные слова настолько поразили меня, что я молчала, не зная, что ответить на несправедливый упрёк. Я-то думала, что капитан сумел их убедить!

Пусть и не в одиночку, а с помощью Джастера, но это мы за них всю работу сделали!

А они, выходит, слову ведьмы не верят?!

Да что тут вообще происходит?!

— Эх, добрая вы, госпожа, — вдруг громко забурчал Джастер. — Терпеливая да порядочная. За справедливость стоите, а нужно ли? Вы гляньте только, как вас у ворот встретили, да тута сколько перед дверьми держали, как не ведьма вы могучая, а бродяжка какая! А вы с ними ещё говорите вежливо, лишнего не просите! Да оставьте вы город этот соседке вашей, за рекой которая! Пускай она его себе забирает! Подумаешь, пожгёт всё да демонам скормит… Вон, её разбойнички сколько народу порешили, и что? Никто не ловил да не чесался даже! Вон стража на воротах пиво пьёт да в кости играет вместо работы своей! Одна вы за людей заступаетесь, жалеете да спасаете! В Пеггивилле проклятие с людей демонское сняли! По Костиноградом караван от демона спасли! А стоит ли силы тратить на неверующих таких? Не заслужили они такой госпожи доброй!

Не до конца веря своим ушам, я посмотрела на Джастера. Шут с недовольным видом обхватил себя руками и раскачивался с пяток на носки и обратно.

Вот значит, что он задумал. Очередное представление.

Ну что ж…

— Ты сейчас серьёзно? — я вскинула подбородок и сложила руки на груди, изображая негодование. — Предлагаешь мне бросить город на растерзание её демонам?

Шут закивал, не обращая внимания на беспокойно переглядывающихся советников.

— А на кой вам эти люди сдались, госпожа? — он махнул рукой в сторону стола. — Ведьм не уважают, богов не помнят, в демонов не верят, пока те их жрать не начнут… Они ж вам даже на вот столечко не верят, и доброту вашу не ценят ничуть! Вот и пускай ей останутся. Она ведь как узнает, что город ничейный да бандюки её тут вырезаны все, мигом сюда примчится да свои порядки наведёт! Ни камешка тут не оставит, всё огню предаст да демонам своим скормит!

Я покосилась в сторону советников, склонившихся друг к другу и о чём-то яростно шепчущихся. Здесь, на границе двух герцогств, слухи о Тратале, в котором с весны люди пропадают бесследно, а по ночам всякие бэнги появляются, успели достичь ушей достойного магистрата.

И судя по заметно побледневшим лицам, этим слухам они верили.

Кое-кто напряжённо дёргал серебряную цепь с медальоном советника, кто-то распутывал на шее тонкий платок… Даже капитан стражи взволнованно стрелял глазами с нас на советников.

— Что ж, наверно, ты прав. — Я с задумчивым видом посмотрела в потолок. — Раз уж меня слушать не желают и под мою защиту не хотят, пусть с Вахалой сами разговаривают. Надел мне от госпожи Лиры большой достался, обойдусь и без этого города. Зря только время потеряли. Идёмте.

— Вот и правильно, госпожа! — Джастер расцвел и вприпрыжку отправился к выходу из зала. — Да и что вам эти полсотни «роз»-то? Тьфу! Там же добра столько осталось — на всю жизнь хватит! Давайте пару телег купим, вернёмся да и заберём всё, а? Прикупите себе землицы у герцога, замок свой построите, слуг наймёте, как госпоже положено… Микая колдовству дальше учить будете, а я вам сказки сказывать стану да песни петь! А люди сами к вам пускай на поклон идут! Вы ж госпожа, а не бродяжка какая! А то придумали чего: по дорогам, да по дорогам ходить. Вон, госпожа Лира, доходилась до смерти, жуть какая с ней приключилась…

Глядя на Джастера, непринуждённо изображавшего простоватого и болтливого шута, я в очередной раз поражалась его задумке.

Угроза и сокровища. Лучших доводов для советников просто невозможно найти.

Только бедняга Микай ничего не понимал, но молчал и не вмешивался, очевидно, предупреждённый Шутом.

Сдерживая улыбку, я тоже развернулась и сделала несколько шагов к двери, когда за моей спиной раздался шум отодвигаемых кресел.

— П-постойте, госпожа Янига! — раздался скрипучий голос главы совета. — Покорнейше просим простить нас за неучтивость!

Я еле сдержала улыбку и обернулась с невозмутимым видом. Советники выбрались из своих кресел и спешили ко мне с угодливыми улыбками, надеясь меня этим задержать.

Ну уж нет. Джастер не для того это представление затеял, чтобы я так легко на уговоры сдалась.

— Так и быть, прощаю. — Я изобразила вежливую улыбку. — И всего доброго, господа.

Отвернувшись, я не успела сделать и шага, как советники меня окружили, едва не хватая за рукава платья. Капитан кинулся к двери и, опередив Джастера, прижался к ней спиной, всем своим видом показывая, что никого добровольно не выпустит.

Я положила руку на Живой меч, и клинок, до этого момента не привлекавший к себе внимания, полыхнул синим, разом заставив советников испуганно отступить и стереть с лица угодливые ухмылки.

Такого они тоже ещё не видели.

— Госпожа Янига, — старик, не смотря на годы, держался хорошо и глаза у него были чёрные и цепкие, как клещи. — Покорнейше прошу, не извольте гневаться на неверие наше. Прошу понять нас, вы такие новости рассказали, что в пору детям на ночь как сказки сказывать. И ученик-то у вас мужеского полу, и сама вы по годам юница совсем, наряжены не по-ведьмински богато, при слугах, при конях, да и оружие у вас…

— В таком случае, что вы от меня хотите? — я приподняла бровь, стараясь сохранять вид госпожи. — Оставайтесь при своём, а я займусь своими делами.

Старик ухмыльнулся, потирая руки и заинтересованно косясь на мой меч.

— Вопросы бы задать слугам вашим, госпожа. Для достоверности, так сказать.

— Какие ещё вопросы? — я нахмурилась.

— О, самые простые госпожа, — ухмыльнулся глава совета. — Много времени не займёт! Эй ты, шут! Пойди сюда!

— Звали, ваша милость? — Джастер подошёл, надувая щёки и высоко поднимая ноги, в шутку изображая солдата. — Чем могу служить?

Он отвесил поклон, чуть ли не согнувшись пополам. Я только покачала головой, глядя на эти дурачества.

Никогда его таким не видела…

— Про какое разбойничье добро ты говорил? — Глава магистрата вперил взгляд в невинно улыбавшегося Шута. — А ну-ка рассказывай, да не ври!

— О, разное, ваша милость! — восхищённо всплеснул Джастер руками. — И ткани богатые, и посуда серебряная, и меха, и каменья…

— Хватит, хватит! — глава магистрата замахал рукой. — Мы тебя поняли, шут. А ты, значит, говоришь, из пожжённых Чернецов коваль?

— Так оно, ваша милость, — низко поклонился Микай. — Отец мой там ковалем был…

Глава магистрата махнул рукой, обрывая кузнеца, и обратил внимание на меня.

— Допустим, мы вам верим, госпожа. Но чем докажете, что это и впрямь те разбойники, а не бродяги какие?

— Так у них тама, в схроне-то, доспехи «псиные» и оружо воинско, — вдруг сказал Микай. — Они жеж так караваны и грабили: в охрану нанималися, а ночью честных людей резали.

— А ты откуда знаешь это? — взгляд старика снова стал хищным.

— Так мы с самого Кронтуша за ними идём, ваша милость, — снова влез в разговор Шут. — Живёт там добрый человек, в караване таком был, сам чудом выжил, а семью потерял. Он и рассказал, как посреди ночи одни «псы» других резали.

— И на деревню мою они ночью напали, — хмуро пробасил Микай. — В шкуры звериные да личины страшные рядилися, чтоб пужать сильнее, да шоб не опознали их. От пошлите людей, сами всё увидют, добро-то энто тама в схроне лежит.

Советники собрались за спиной старика, снова переглядывались и негромко переговаривались. Сам глава магистрата напряжённо думал.

Я стояла, поглаживая Живой меч, сдерживая снова поднимавшееся раздражение и думая, как бы поторопить этих советников. Обед уже прошёл, дело к вечеру, а нам ещё ночлег найти нужно. Я-то мечтала с дороги помыться, поесть вкусно да в постели поспать вдоволь, а тут, с таким гостеприимством, как бы за городом в лесу ночевать не пришлось. Хорошо, хоть Джастер с собой еды набрал, горячего поедим… А искупаться и в реке можно.

Хотя с Микаем никакой радости от такого купания. По кустам только прятаться да в сухое одеваться, а не у костра рядом с Джастером голышом погреться…

Такие мысли окончательно испортили мне настроение.

— Долго мне ещё ждать? — я нахмурилась и притопнула ногой. — У меня ещё дела есть!

Советники вздрогнули, а старик внимательно смерил меня взглядом.

— Складно ваши слуги говорят, госпожа, — снова заговорил он. — Только одно нам не ясно: как же вы смогли в одиночку расправиться с такой опасной бандой?

Ах ты, хрен старый… За тебя твою работу сделали, сокровища отдают, а ты полсотни золотых награды пожалел?! Сам же потом герцогу отпишешь, и с него эти деньги получишь!

Верно Джастер сказал: вернутся туда и всё самим забрать!

Но я не успела и рта открыть: снова вмешался Шут.

— Так ваша милость видать от возраста не расслышали. Госпожа Янига не абы какая ведьма-то, а самая могучая! Она и зелья любовные отменно делает и с кем угодно справится! Ей что демон, что разбойник, что нечисть болотная — всё едино! У неё же и оружие волшебное есть, только ей одной служит. Кто госпожу тронуть посмеет — смерть тому лютая придёт!

ЧТО?! Да он с ума сошёл про Живой меч рассказывать?!

— Ты ври да не завирайся, шут! — нахмурился глава магистрата, но на всякий случай отступил подальше, а остальные советники и вовсе кинулись обратно к столу. — На улице сказки такие…

— Не хотите — не верьте, а мне врать ни к чему, — светло улыбнулся в ответ Джастер и тут же заканючил как ребёнок. — Пойдёмте уже, госпожа, а то вечер скоро, а мы не обедамши ещё… У меня пузо к хребту липнет…

— Идёмте. — Я решительно кивнула, и шагнула вперёд, намереваясь обойти недоверчивого и жадного старика. Не собираюсь я никому Живой меч показывать!

Обойдутся.

Пусть Вахала с ними разбирается.

— Постойте, госпожа, — глава совета выставил перед собой руку, останавливая меня. — Прошу вас решение наше выслушать!

Как будто я его и так не знаю…

— Выслушав уважаемую госпожу ведьму Янигу, совет постановил, — глава магистрата поднял морщинистую руку, подчёркивая торжественность момента и призывая писаря усерднее скрипеть пером. — Завтра поутру отправить на место, указанное госпожой Янигой, как обиталище разбойничье, отряд стражи для проверки всех обстоятельств дела. Ежели всё сказанное подтвердиться, то совет обязуется выплатить госпоже Яниге обещанную награду в шестьдесят «роз»!

— Шестьдесят три, — невозмутимо заметил Шут. — За голову атамана же десять «роз» обещано, а не семь.

Я только сложила руки на груди и вопросительно приподняла бровь.

— Шестьдесят три «розы», — недовольно проскрипел старик. — Именем короля быть посему.

— Госпожа, а может, Микая пустите, отряд проводить? А то заблудятся ещё или утопнут в болоте-то, по незнанию. — снова ввернул своё Джастер. — Да и спокойнее будет страже-то с ним.

Микая со стражей отпустить?

Это ещё зачем? Что он опять задумал?!

— Хорошо, — я кивнула, не давая главе совета и кузнецу возразить. — Микай проводит ваш отряд.

А то и впрямь опять до болота не доедут. Или заблудятся в лесу вместе с золотом. И ищи-свищи потом новых разбойничков…

— Госпожа, а почто их провожать-то? — Микай спросил, едва за нами закрылась дверь ратуши. — Тута все Гнилушку-то знают.

— И гать новую знают? — спокойно поинтересовался Джастер. — И на самом деле доедут до лагеря, а не проболтаются в лесу полдня, а потом вернутся и скажут, что мы наврали всё? А как мы уедем, так всё добро себе приберут, и награду ещё с герцога получат?

Хмурый кузнец почесал седой затылок пятернёй, и только крякнул в ответ.

— И впрямь, опять твоя правда выходит… Прежде тако и не подумал бы, а теперя… Эх, энто они могут…

— Вот и проследи, чтобы доехали и одежду разбойничью привезли совету показать. Только держись позади, чтоб за спиной никого не было.

Микай нахмурился и остановился.

— Чой-то совсем дурные у тя мысли. Чай они ж люди, а не изверги каки…

— Дело твоё, — хмыкнул в ответ Шут. — Я предупредил. Утопнешь в болоте с дыркой в башке, спасать тебя некому будет.

Хмурый кузнец ещё раз почесал затылок и в молчании мы дошли до фонтана, где изнывающий от жары Хорь караулил лошадей и наши вещи.

Не говоря ни слова, Джастер забрал у него поводья и кивком головы дал понять, что стражник свободен. Хорь с облегчением умылся в фонтане, подобрал копьё и направился к воротам, на ходу оглядываясь по сторонам и огрызаясь на вопросы горожан.

— Есть тут место поприличнее, чтобы нам несколько дней пожить?

Джастер придержал стремя Ласточки, пока я садилась в седло, и помог расправить юбку.

— Абы какой сарай госпожу не устроит, сам понимаешь.

Микай задумчиво почесал подбородок с пробивающейся чёрной щетиной.

— Мы-то с батюшкой, кады сюды приезжали на торг, у Домчика столовались, энто на подоле, двор постоялый. У него постель недорога, и стряпают вкусно. А тута, я слыхал, для торговцев заезжих, был побогаче двор, «Золото яблоко» кличут, кажись.

— Ну, веди в это «Золотое яблоко», посмотрим, что за оно. Дорогу-то знаешь, или пойти спросить?

Микай пожал плечами.

— Найду поди-што. Где-то оно тута недалече.

Глядя на оглядывающегося кузнеца, я вдруг подумала о том, что Джастер никогда ни у кого не спрашивал дорогу. Раньше я считала, что он просто много где бывал, и потому хорошо знает города и дороги, но сейчас поняла, что это часть его удивительного дара. Волшебная способность, которую он почему-то не стал прятать от меня, но не собирался показывать другим людям.

Даже Микаю.

Наверняка Джастер мог найти это самое «Яблоко» гораздо быстрее кузнеца. Но, кажется, он решил и в самом деле изображать обычного шута и менестреля, который развлекает могущественную ведьму песнями и сказками.

С площади мы уходили под настороженные взгляды и шепотки горожан.

Подойти и заговорить с госпожой ведьмой или её «слугами» никто не осмелился.

29. "Золотое яблоко"

Когда после блуждания по улицам и расспросов Микая мы добрались до этого самого «Яблока», солнце сильно скатилось за реку и небо начинало едва уловимо розоветь.

Большие и украшенные росписью ворота постоялого двора были закрыты. Микай, скрывая смущение, подошёл к ним и под одобрительный кивок Джастера громко постучал.

— Кто там? — откликнулись через некоторое время.

— Великая и могучая госпожа Янига прибыла в Шемрок и почтила это место своим присутствием! — громко и цветисто ответил Джастер.

В правой створке ворот приоткрылось окошечко, и в нём показалось любопытное лицо, гладкое, краснощёкое и круглое, как настоящее яблоко. Коричневые глаза-семечки живо и с интересом оглядывали нас, перебегая то на меня, то на Джастера, то на вороного.

— Отворяй давай, шо смотришь? — сказал Микай, грозно нахмурившись и наклонившись к окошку.

Коричневые глазки испуганно расширились, яблочное лицо исчезло, и окошко захлопнулось. Загремел засов, и створка с окошком стала открываться.

— Милости прошу, госпожа! Я — Сидро, хозяин.

Дальнейшие переговоры Шут взял на себя, испросив для госпожи лучшие комнаты и отдельно комнату для её ученика и него самого.

Микай негромко хмыкнул, скрывая удивление, но я приняла решение Джастера как должное, как бы горько от этого ни было. Госпожа Янига не может жить в одних комнатах с прислугой и даже с учеником. Хотя я не понимала, зачем Шут так настаивает на этом, но спорить даже не пыталась.

Джастер помог мне спешиться, а явившийся на зов Сидро слуга с поклонами повёл госпожу ведьму в её комнаты.

Внутри «Золотое яблоко» не отличалось роскошью, зато здесь было добротно и чисто: стены побелены, полы мыты, столы выскоблены. Наверняка и купальня есть, можно будет помыться.

Спрашивать я не стала, по опыту зная, что Джастер с его чистоплюйством о мытье позаботится в первую очередь.

Мои комнаты оказались небольшими и состояли из двух, разделённых синей занавесью: передней и спальни. В спальне была широкая кровать, у её изголовья небольшой столик, а в ногах — сундук. На столике стоял кувшин с водой и чаша для умывания. В передней был стол и несколько стульев. Окна комнат выходили на двор и ворота. В общем и целом, обстановка напомнила мне Кронтуш, только заметно скромнее. И жить в этих покоях я буду одна. А Джастер…

— Вот и мы, госпожа! — Дверь распахнулась, и показался Шут, несущий мой узел с тканями. За ним, зыркая по сторонам, шёл Микай, неся на себе остальные узлы.

— Эк тут скудно-то как, — Джастер огляделся и прошёл в спальню, укладывая узел на сундук. — А хозяин болтал, что это лучшие комнаты…

— Ничего, мы же здесь ненадолго.

— Угу, — Шут забрал у кузнеца остальные узлы и сложил возле сундука. — Микай, узнай, сходи, госпоже купальню приготовили или как. И про ужин не забудь. Пусть сюда подадут, мы все тут поедим.

Кузнец молча и неловко поклонился и вышел, закрыв за собой дверь.

Что бы он ни думал про наши отношения, но тоже понял, что Джастер хочет поговорить со мной наедине.

Впрочем, у меня самой было что сказать.

— Джастер, ты сдурел всем про него рассказывать! — Я положила ладонь на рукоять Живого меча. — Тебе что, мало того, что она уже на меня охоту устроила?!

— Мало, — срезал он меня, утрамбовывая узел с тканями в сундук. — Триста «роз» — это ни о чём. Цена за тебя должна быть намного выше.

— Зачем?!

— Ну-у… — Джастер с усилием давил на крышку, пытаясь закрыть сундук. — С обычными головорезами я разберусь. Микай тоже не лыком шит, одного-двух завалит. Ты теперь тоже с ними справишься. Только Игвиля кормить не забывай. Его сила зависит от твоей.

Я вспомнила, что Шут даже спал в обнимку с Живым мечом, а я постоянно про него забываю и мне стало стыдно перед драксой.

Перед Игвилем.

— А он сильно вырастет?

Воин пожал плечами, и снова начал перекладывать вещи в сундуке.

— Вообще, они ездовыми были, человека могли возить. А он волшебный, его сила от силы хозяина во многом зависит. Ты свой дар раскрыла, и он с тобой сразу вон как подрос.

— И зачем ты хочешь всем про него рассказывать? — Я гладила рукоять Живого меча, чувствуя в ответ тёплую волну приязни Игвиля.

Выходит, Джастер свой дар скрывал и скрывает, если дракса рядом с ним маленьким был? Но ведь Игвиль видел его силу намного больше моей…

Ничего не понимаю.

— Во-первых, это тебе боевая слава и хорошее объяснение для людей. А во-вторых… О, отлично, закрылся! Во-вторых, приманка больно хороша. За такой добычей или она сама, или тот, кто ей помогает, пойдёт.

— Ты серьёзно?! Я не хочу быть таким «живцом»!

— Я бы пошёл, — ухмыльнулся Шут, подойдя к окну и игнорируя мой гнев. — И они тоже должны клюнуть. Волшебное оружие — это редкость намного дороже твоего зеркала.

Я обхватила себя руками, сдерживая нервную дрожь.

Не хочу. Вот совсем не хочу такого!

— Не волнуйся, она об этом так скоро не узнает, — улыбнулся Джастер, отвлекаясь от разглядывания видов. — Доносчиков сейчас у неё нет, а когда будут… Дней десять у нас в запасе есть.

— А потом?

— А потом посмотрим, Янига. Сидеть здесь и ждать мы точно не станем.

— Джастер… Двадцать тысяч… Это правда столько стоит?

Воин с усмешкой посмотрел на меня.

— Ты хочешь…

— Джастер!

— Это самая низкая цена заказа, Янига. Такие берут только недавно прошедшие Посвящение. Настоящие заказы начинаются от сорока тысяч золотых. С учётом волшебного оружия цена за твою голову станет намного выше. Так что, или твоя карга вытряхнет всю казну герцога, или… или он сам захочет поближе посмотреть, что ты за птица. В любом случае, они должны зашевелиться. Попробуем пока так.

— А если не получится?

— Тогда и будем думать дальше.

— Намного — это на сколько?

— Ну-у…

— Джастер…

— Думаю, семьдесят-восемьдесят вполне возможно запросить. Это чисто за твоё убийство.

— Ты не шутишь?

— Разве похоже?

— Нет, но ты говорил, что за оружие…

— Всё, что принадлежит жертве, становится добычей охотника. И я не думаю, что он согласится отдать ей Игвиля. Если она захочет получить меч, ей придётся искать других исполнителей. Или попытаться убить тебя самой.

— Это ужасный план. Он мне не нравится.

— У тебя есть лучше? Я готов выслушать, ведьма.

Лучше… Только убить Вахалу и жить спокойно. Ну, или самоубиться ей на радость.

— Ты бы мог убить её бесплатно…

Я проворчала больше из духа противоречия, но Шут неожиданно подошёл ко мне, и я подняла голову, чтобы взглянуть ему в глаза, не дожидаясь, когда он заставит меня это сделать.

— У каждого — свой враг, Янига. — Джастер смотрел серьёзно и без улыбки. — Если её убью я, это будет моя победа. А тебе нужна твоя. Понимаешь?

Я кивнула, опустив глаза и закусив губу.

Всё верно. Я бросила вызов, я и должна сражаться с Вахалой за свой надел. Иначе…

Иначе какая из меня ведьма-защитница?

— Почему ты хочешь, чтобы мы ужинали все вместе? — Я не смотрела на Шута.

— За ужином и поговорим, ведьма, — он прошёл к двери и открыл её. — А вот и Микай идёт. Твоя купальня готова.

После купания я переоделась в голубое платье, которое в Кронтуше прислал Саризула взамен испорченного. Моё чёрное Джастер снова отдал в стирку, а надеть красное, подаренное Вольтой, он мне не разрешил.

— Слишком простое для твоего статуса. Оставь для деревни какой. А пока надень голубое. Цвет, конечно, не твой, но лучше сейчас всё равно нет.

Хотя я не была с ним согласна: платье мне нравилось, но спорить не стала. Другого богатого и нарядного платья действительно не было.

Впрочем, даже в этом неподходящем цвете я произвела впечатление как на хозяина «Золотого яблока» с прислугой, так и на Микая, который и без того робел в моём присутствии, а при виде такого наряда знатной дамы даже смотреть на меня боялся.

Ужинали мы, вопреки обещанию Шута, молча. Я бы даже сказала: в тягостном молчании. Я ждала обещанного разговора, кузнец боялся глаза от тарелки поднять, и только Джастер ел беззаботно, уминая печеное и жареное за обе щёки и запивая пивом.

В конце концов, моё терпение закончилось.

— О чём ты хотел поговорить? — Я положила ложку и требовательно смотрела на Джастера.

Он спокойно допил пиво, поставил кружку и вытер губы.

— О завтрашнем дне, госпожа.

Микай вздрогнул и поднял голову. На его лице застыли напряжение и тревога.

— Ты хочешь, чтобы Микай остался?

— Нет, — Джастер покачал головой. — Пусть едет. А то потом ни сокровищ, ни разбойников не найдём.

— Экий недобрый ты, — буркнул кузнец. — Худо о людях думаешь.

— Лучше я худо них подумаю да остерегусь лишний раз, чем на хорошее понадеюсь, а они мне худо сделают, — обрезал Шут. — И тебе советую отныне в оба глядеть. Потому как дела у госпожи серьёзные и нешуточные.

— Энто ты про госпожу Вахалу? — нахмурился Микай. — Дык ты жеж…

— Ты не знаешь, кто ей ещё служит, и я не знаю, — Джастер улыбнулся одними губами. — Расскажи лучше, где граница надела была у госпожи Лиры?

— Аккурат по реке и была, поди, — развёл руками кузнец. — Мы на тот берег торговать не ездили, шоб, понимашь, сбору тама не платить лишку. Тута всё сбывали, а ужо торговы люди-то по воде да по дорогам везде ходили, сами торговали…

— По воде, значит… — Джастер достал из-за пазухи карту и развернул на столе. — Как река-то зовётся?

— Волокушка, — Микай привстал, разглядывая диковинку.

— Иди сюда, — поманил его Шут. — Гляди, эта?

— Откель жеж я ведаю… — растерянно зачесал в затылке кузнец, наклонившись над плечом Шута. — Знаки мудрёные…

— Простые, ничего мудрёного. Вот гляди: это Шемрок, а вот река. Вот видишь, ниже остров большой: один приток правее идёт, другой к горам ближе. По какой граница?

— Поди что энта… — Микай растерянно ткнул пальцем. — Остров, не знаю, чейный. Я жеж тама не был…

— Ладно, садись… — Джастер хмуро разглядывал карту. — Будем считать, что по ней… Ты завтра на болоте не задерживайся. Добро они и без нас потом вывезут, а ты проследи, чтобы разбойничье что привезли для подтверждения. Или сам захвати. Только к обеду обернись.

— Прослежу, — буркнул в ответ нахмурившийся кузнец, примостившись на стуле. — А почто спешка така?

— Что ты задумал? — не выдержала я. — Джастер? Что-то случилось?

Он качнул головой, но хмурый вид говорил о другом.

— Джастер…

— Хочу прогуляться по окрестностям пару дней. Может, подольше. Вот Микай вернётся, я и пойду, чтобы вас одну не оставлять.

— Зачем? — Я встревожено заглядывала ему в лицо. Одну не оставлять… «Защитит, когда я уйду…»

Нет уж! Не хочу я Микая в защитники! И оберег Шуту не замена!

— Джастер…

— Ничего страшного, госпожа. Так, погляжу, что вдоль реки делается, да вернусь.

Вдоль реки? Ничего страшного? Кого он собрался ловить? Демонов? Или очередных тварей из Бездны?

— Ты что-то почуял? Она опять кого-то выпустила?

Шут не успел ответить.

— Эвон как… — вдруг протянул Микай. — Так ты, выходит, к своим умениям ищщо и колдун?

Ой мне! Ну что я за дура болтливая…

— А ты, выходит, ещё и догадливый? — ухмыльнулся в ответ Шут, даже не удостоив меня взглядом за такую оплошность.

— Дык, голова-то, она для думанья дана. — Кузнец опасливо косился то на меня, то на Джастера. — Али не так, молвишь?

— Так, так, — согласился Джастер, убирая карту обратно за пазуху. — Вот и расскажи, что ты ещё надумал. И не трясись, никто тебя убивать не собирается, я же сказал. От тебя живого пользы больше.

Микай крякнул от неожиданности и ударил кулаком о бедро.

— Ох ты ж и язва, а не!..

— Я жду. — холодно и весомо уронил Джастер, и кузнец разом выпрямился, крепко сцепив пальцы.

— Что сказывать-то?

— Что надумал, то и говори. В третий раз повторять не стану.

— Чудной ты больно. — Микай опасливо косился на невозмутимого воина. — Не по годам умно молвишь, да и госпожа тя, не как «пса» али хахаля свово слухает, а как ровню… Вы уж не гневайтесь, госпожа, сами велели…

— Говори-говори, — кивнула я, стараясь ничем не выдать своего недовольства по поводу оплошности и «хахаля».

— Я б на Гнилушке-то году не пожил, и не распознал бы, — кузнец расцепил руки и положил ладони на бёдра. — Токма я там разного нагляделси да покумекал себе о всяком. Кто силой-то колдовской не владеет, те всё перед Враном заискивали, а он-сам перед хозяйкой своей со страху кланялся да её приказчику поклоны бил. А ты хучь перед госпожой своей кланяшьси, да силы её не боишьси. И на Гнилушке никого не боялси и опосля с госпожой по-свойски говаривал, как не хозяйка она те, а ровня всем. Хучь ты трижды умелый «пёс» иль хахаль ейный, а перед ведьмовской силой госпожи любой бы страшилси да кланялси. Да и не слыхал я ни разу, шоб ведьма для своего хахаля поесть готовила, аки жонка послушная.

Что?! Я — жонка послушная?! Да чтобы я ещё хоть раз на привале готовкой занималась!..

Шут же откинулся на спинку стула и, ковыряясь ножом в зубах, смерил кузнеца спокойным и снисходительным взглядом, отчего парень снова ссутулился и вжал седую голову в плечи.

— Чой я не так-то молвил?

— Да всё. — спокойно сказал Шут, рассматривая нож. — Каша у тебя в голове, даже вчерашний день забыл, как я погляжу.

— Чой-то забыл? Ничой я не забыл, всё помню!

— Угу… Ты лучше скажи: ты пока в деревне спокойно жил — разбойников боялся?

— А то!

— А сейчас, когда на болоте пожил и всякого нагляделся, больше стал бояться или меньше? Под надзором чудищ-то да ведьмы злой каково жилось?

Микай хмыкнул и задумчиво почесал седую шевелюру на затылке.

— Твоя правда выходит… Страшно было, да пообвык я… Потому как разбойники хоть и душегубцы, а всё ж не чудища, люди… Да и госпожа Вахала тож баба…

— Вот то-то, — довольно ухмыльнулся Шут. — И я пообвык. Плох тот «пёс», коли могучей ведьме служить берётся, а сам от волшбы со страху в кусты бежит. Потому госпоже по мере сил помогаю и от всякого сброда охраняю. Не ей же самой руки об отребье разбойничье марать.

— Хошь молвить, что ты не хахаль ейный? А чего ж она те хлеб тады пекла?

Да он что, совсем стыд потерял, при мне меня так обсуждать?! Я ему что, девка уличная?!

Джастер только мельком взглянул в мою сторону и насмешливо наморщил нос, снова глядя на Микая.

— Вот ты дубина деревенская, ни ума, ни воспитания. Тебе жить, что ли, надоело? Хочешь госпожу Янигу словами своими прогневать? Думаешь, если она тебя в ученики по милости взяла, так тебе грубости с рук сойдут?

Кузнец вздрогнул и испуганно посмотрел на меня, а Шут изобразил вежливый поклон.

— Вы уж простите, госпожа, что при вас такой разговор грубый зашёл. Моя вина — не объяснил, как должно себя вести в вашем присутствии.

— Ничего, продолжай, — милостиво ответила я, сделав вид, что пью, чтобы не улыбнуться заступничеству Джастера и удивляясь его словам.

За грубый разговор он извиняется… Ну надо же. Впервые от него слышу такое.

— Н-не гневайтесь, гос-госпожа, — сипло пробормотал кузнец, вжимая голову в плечи. — Энто не подумавши я ляпнул…

— На первый раз прощаю, — не упустила я случая закрепить воспитательный урок. — В другой раз думай, прежде чем говорить.

Под моим суровым взглядом Микай поспешно закивал, пока Шут играл ножом, пряча улыбку.

— Госпожа Янига — ведьма серьёзная, она настоящим делом занимается, а не подолом перед мужиками машет. Ты разницу между войной и мирной жизнью понимаешь? Нет? Так я тебе объясню. Мы с госпожой, да и ты теперь, — на войне. Про Вахалу сам знаешь, она шутки не шутит. Нам с госпожой каждый мирный миг ценен хоть лепёшкой, хоть ночью спокойной, хоть крышей над головой.

Виноватый взгляд Микая метался с меня на Шута и обратно. Я же старалась сохранять серьёзный вид и ничем не выдать, как мне приятно слышать, что я серьёзная ведьма и занимаюсь настоящим делом.

Даже гордость берёт, хоть и не сделала я пока ничего такого…

— Госпожа по доброте своей мою просьбу за службу верную уважила, и тебя угостили, так что благодарен будь, а не придумывай чего нет. Это всё? Или ещё что на болоте своём накумекал?

Парень сглотнул, глядя, как легко и быстро мелькает лезвие ножа в ловких пальцах Джастера.

— А не прирежешь? — решил уточнить он.

Шут ухмыльнулся. Очень выразительно.

— За честность ещё никого не убил. А вот за ложь и длинный язык — случалось.

Кузнец сглотнул, и покосился на меня. Я только кивнула, придавая весомости словам Шута и подбадривая своего «ученика».

— Говори, Микай, не бойся.

— Умён ты шибко для «пса» да дерзок чересчур для трубадура бродячего, — на одном дыхании выдал Микай. — На вид кутёнок, а сам любого «волка» задавишь.

— И много ты «псов» да трубадуров видал?

— Сколь не видал, а таких шоб и там, и там с умением не по годам, не встречал! — огрызнулся Микай, не заметив, как складно у него получилось. — И петь-то ты мастак, а уж кровушку пущщать — и того шибче! Шо зыркашь? Али энта догадливость моя опять не в масть?

— И там, и там, с умением не по годам… — Джастер с негромким стуком положил нож на стол и задумчиво потёр подбородок. — Хорошо сказал, складно вышло… Может, ты и песни складывать умеешь?

— Чегой-то ещё удумал! — пробурчал кузнец, разом растеряв пыл. — Я и плясать-то не шибко мастак, а песни петь — ещё хужей.

— Ладно, боги с тобой, — неожиданно махнул рукой Шут. — Так и быть, научу тебя кой-чему, глядишь и пригодится.

— Чему энто? — сразу насторожился кузнец. — Колдовским штукам каким?

— Боевым. Чтоб ты при виде оружия чурбаном не стоял да в коленях не слабел. — ухмыльнулся Шут. — Колдовским тебя госпожа научит. Только при людях язык за зубами держи. Смекаешь?

— А чаво ж не смекнуть-то, — хмуро пробурчал кузнец. — Видал я, каку жуть ты творить могёшь. До смертушки помнить буду.

— Вот и помни, — довольно кивнул Джастер. — Хорошая память в колдовском деле вещь очень важная. А над словами тебе работать надо. А то как ляпнешь своё «чаво» не вовремя — и хоронить нечего будет. Ладно, раз ужин закончен, собирай посуду и пошли. Госпоже отдыхать нужно, да и у нас завтра дел много.

Кузнец торопливо закрыл рот, хотя явно хотел сказать что-то ещё.

— В чём дело, Микай? — спросила я. — Говори, не бойся.

— Энто, госпожа… Я тык, понимаю, задержимси мы тута?

— Задержимся, — ответил Шут, не дав мне слова сказать. — На несколько дней точно.

— Тады я б, с вашего позволения, в кузню, к Осташенку наведался бы лошадок наших подковать.

— Ласточку подкуй, а мою не трогай, — сказал Джастер. — И коня своего продай, только не продешеви. За него двух лошадей взять можно. Нам быстро ехать нужно, некогда тебя пешего ждать.

— Жалко Воронка, — насупился Микай. — Норовистый он, а ко мне привыкший. Да и я к нему привязалси.

— Ну, смотри сам. Не справишься, его судьбу разделишь.

Я вздрогнула, а кузнец кивнул, даже не догадываясь, насколько страшные слова сейчас услышал.

— Прослежу.

— Хорошо. Тогда я тебе денег дам, вьючную лошадь купишь.

— Энто можно, — довольно кивнул Микай.

— Вот и отлично. — Джастер встал из-за стола, давая понять, что ужин и разговор закончены. — Всё, собирай посуду и пошли. Доброй ночи, госпожа.

— Доброй ночи, — кузнец торопливо вскочил на ноги, помогая Шуту собирать миски и кружки.

— Доброй, — мне не оставалось ничего другого, как проводить их до двери и закрыть её на ключ.

Как бы мне ни хотелось, а Джастера сегодня я больше не увижу.

За окном небо наливалось сумерками. Я закрыла ставни и отправилась спать.

Проснулась я от настойчивого стука в дверь. В спальне было прохладно, царил полумрак, в щели ставней лился серый дневной свет, пахло свежестью и дождём. Кажется, день сегодня непогожий. Хорошо же я разоспалась под крышей и в нормальной постели…

— Госпожа, вы проснулись? — голос Джастера разом прогнал с меня весь сон. — Я завтрак принёс.

Я мигом вылезла из нагретой постели и босиком кинулась к двери, даже не подумав, что на мне одна рубаха.

— Да, — я торопливо открыла замок, поджимая по очереди босые ноги: пол был холодным. — Входи.

Шут с подносом в руках проскользнул в полуоткрытую дверь и ногой закрыл её, недвусмысленно кивнув в сторону ключа.

— Я долго спала? — Я закрыла замок, торопливо проскакала к постели и сунула замерзшие ноги в туфли.

— Немало, — хмуро буркнул он, расставляя посуду на столе. — Садись, завтракай.

— А ты? — Я подошла к столу, села и пододвинула к себе миску с дымящейся кашей.

— Обед скоро. — Воин подошёл к окну и раскрыл ставни. Небо было затянуто серыми дождливыми тучами.

Как же хорошо, что мне сегодня никуда ехать не надо… И каша вкусная, горячая, с маслом.

— Микай уехал?

— Давно.

— Джастер…

— М?

— Зачем ты его со стражей отправил? Ты правда им настолько не веришь?

— Им полезно. Чтобы не расслаблялись. И ему тоже не помешает.

— Почему?

— Чтобы не цепляло и не тянуло памятью. Ешь давай — и посмотрим, где его носит.

— Как это? — Я чуть кашей не подавилась от неожиданности и вспыхнувшего любопытства. Что за новое волшебство он хочет мне показать?

Вместо ответа Шут скрылся в спальне и вышел, неся шкатулку с зеркалом Митамира.

За окном громыхнуло и по стеклу застучали первые капли.

— Что? — я отодвинула миску с недоеденной кашей. — Зачем оно?

— Посмотрим, как дела у твоего ученика, — ухмыльнулся Джастер, сев рядом и доставая зеркало. — Разве я не говорил, что оно может показать то, что ты хочешь увидеть?

— Ты говорил, что в нём можно увидеть прошлое или будущее. И что через него волшебники разговаривали.

— А, ну и это тоже, — махнул он рукой. — Ты доела? Тогда иди сюда, смотри.

Я торопливо доскребла и проглотила остатки каши, и подвинулась к Шуту. Он по очереди коснулся нескольких камней в раме и произнёс имя кузнеца. В следующий миг тёмная, как осенняя вода, поверхность зеркала пришла в движение. Затаив дыхание, я с детским восторгом и страхом смотрела, как от центра к краям прошла серебристая рябь и в раме, словно в окне, появилась картинка разбойничьего лагеря.

На болоте шёл ливень. Микай вместе с небольшим отрядом стражи прятался в «сторожке» атамана. Кузнец стоял в дверях и недовольно глядел на струи воды, сложив руки на груди и кутаясь в плащ. Кони были привязаны к соснам и вздрагивали от холодных капель, пробивавших хвою, а вот стражники были полностью увлечены изучением вранова богатства.

— Ну, что ж, думаю, к обеду он не вернётся. — Джастер коснулся нескольких камней, и всё погасло. Шут спокойно убрал зеркало обратно в шкатулку и хмуро барабанил по столу пальцами.

— Что-то не так? — осторожно поинтересовалась я.

— Долго всё, — мрачно буркнул он в ответ. — Я думал, до вечера все дела с советом закончим. Но, видимо, придётся тебе завтра с ними самой разбираться.

— Ты так торопишься уйти? — Я еле сдержала неожиданную обиду. — Прямо сегодня? Зачем? Зачем тебе эта «прогулка»? Что ты хочешь найти на границе наделов?

Он вздохнул и посмотрел на меня.

— Как ты думаешь, ведьма, что случится с этим городом, когда мы уедем, а эта карга узнает, что произошло?

Я нахмурилась и сердито посмотрела на него. Умеет испортить настроение, ничего не скажешь.

И дураку ясно, что. Но что я могу сделать?

— Предлагаешь мне тут жить остаться?

— Нет, — ответил он с едва заметной усмешкой. — Я предлагаю поступить так, как поступали ведьмы древности. Защитить свою территорию от чужой магии.

— И каким образом?

— Самым простым и действенным, разумеется. Установить защитные глифы, которые будут охранять твой надел от посягательств чужой магии. Вдоль реки я их поставлю сам, чтобы не терять время. А в городе и дальше уже будешь ставить сама.

Защитить границы от чужой магии… Ничего себе…

— А я смогу?

— Ты же ведьма.

Я — ведьма… Вот как он может одно слово сказать так, словно я эти неведомые глифы всю жизнь по щелчку ставлю. Хотя… А может, действительно могу? Про болотника он ведь тоже говорил, что я — ведьма, просто я тогда не понимала ни его, ни свою силу…

— А глифы — это что?

— Знаки особые. Их на камень или на дерево наносят и заговаривают. Когда глиф начинает работать, ты будешь это ощущать. Если кто-то попробует нарушить границы или повредить знак, ты это сразу почувствуешь.

Хм… знаки … Значит, и в самом деле ничего сложного, я справлюсь. Вон уже сколько всяких выучила, выучу и эти.

— Ты поедешь верхом? Поэтому просил Огонька не ковать?

— Нет. Пешком я управлюсь быстрее. Не волнуйся, за пару дней ты не успеешь соскучиться. Тебе хватит других дел.

Да я уже по нему скучаю! Ходит рядом, а на людях всё время как чужой…

— С твоей ведьмой нужно разобраться как можно скорее. — Шут спокойно смотрел в окно. — Желательно до осени.

— Почему? — Я невольно сжала ладонь на браслете с бусинами. Неужели он хочет уйти и бросить меня?

— Потому что за зиму она окрепнет, наберётся сил, и весной вместо дождей земля будет полита человеческой кровью.

— Что ты предлагаешь делать?

— Для начала объехать границы твоих новых владений и поставить защиту. — Воин сложил руки на груди. — Думаю, за пару недель мы управимся. Заодно о тебе везде узнают.

— А потом?

Шут покосился на меня и ухмыльнулся уголком губ.

— Ты думаешь, она всё это время будет сидеть сложа руки?

— Джастер!

— Зависит от «зависит», Янига. Пока я не узнаю, какие ещё козыри у неё припрятаны, в замок мы не поедем.

— Ты же говорил…

— Предсказания, тем более во сне, штука тонкая, ведьма. Ни ты, ни я не знаем, что именно видела Юнэ, нам ничего не рассказали о её сне. В любом случае, относиться к её предупреждению следует с осторожностью. Опасность, несомненно, есть. Как я и говорил, пока не выясним, кто ещё помогает этой карге и что у неё припрятано, лезть на рожон глупо.

— Ты уже не думаешь, что твой враг там?

Джастер нахмурился сильнее.

— Я очень надеюсь, что он — не там, ведьма.

— Почему?

— Потому что тогда я ничем не смогу тебе помочь. Как и ты мне.

— Джа…

Шут протянул руку и взял меня за подбородок двумя пальцами, заставляя неотрывно смотреть ему в глаза, тёмные, как ночь.

— Запомни, Янига. Раз и навсегда запомни: Игра — это святое. Никто не смеет вмешиваться в поединок между нами. Никто.

Я только кивнула, чувствуя, как резко пересохло в горле под этим почти чёрным взглядом.

Игра — это святое… Смертельный поединок между двумя… мантисами.

Шут же отпустил меня, отвернулся, и когда взглянул снова, его глаза были серыми, как обычно.

— Ладно, чтобы время зря не терять, иди себя в порядок приведи, а я пока посуду отнесу. А потом тебе про глифы расскажу, чтобы ты здесь их сама поставила.

Он встал, собирая посуду, и мне ничего не оставалось, как отправиться в спальню одеваться и причёсываться.

Урок Шута затянулся до обеда. Дождь к тому времени закончился, и немного распогодилось: солнечные лучи время от времени проскальзывали в облаках, высушивая мокрые крыши и стены, а заодно одевая город в сверкающие разноцветные искры. Закончив писать, я отложила перо и поняла, что в моей книге сталось всего несколько чистых листов. А ведь Микая тоже нужно грамоте учить… Надо будет завтра выяснить, где тут книжная лавка, и купить ему всё необходимое для уроков.

Пока я убирала книгу и перо с чернилами в сумку, Шут снова достал зеркало и пробежался пальцами по камням на раме.

— О, они уже из леса выезжают, — довольно сказал он. — Глядишь, сегодня с советом успеем разобраться.

Он радовался скорому приезду Микая, но я думала совсем о другом.

— Джастер, а мы можем её так же увидеть?

Шут нахмурился и качнул головой.

— Можем, но я бы не стал так рисковать, Янига. Магия Митамира связывает все зеркала, и при должном умении через них можно не только говорить, но и нанести магический удар по врагу. Эта карга обязательно почувствует, что за ней наблюдают, и поймёт, что с её разбойниками что-то не то. Я пока не знаю, на что ещё она способна, а ты не владеешь нужными техниками защиты. Пока она думает, что всё идёт по её плану, и пусть так думает как можно дольше. Кроме того, она там не одна, если ты забыла. И я не собираюсь играть с ней в поддавки. По крайней мере, пока.

— А разве она не может увидеть нас… меня через своё зеркало?

Вместо ответа Джастер усмехнулся и поддел пальцем ожерелье с когтем кхвана.

— Не снимешь — не увидит. На нём заклятие такое. «Непрогляд» называется. Пока ты его носишь, к тебе чужая и враждебная магия не липнет.

— А тебя я могу увидеть?

Он ухмыльнулся так, что я снова почувствовала себя глупой деревенской девчонкой. Если уж меня спрятать смог, то что ему стоит этот самый «непрогляд» на себя наколдовать? Ведь не просто так его неизвестный враг до сих пор не нашёл, хотя наверняка колдует не хуже Шута. Ну конечно! Вот почему я его дар не видела и не вижу! Если бы он при мне не колдовал, я бы так и не догадалась о его даре!

Тут я поняла ещё одну вещь.

— Подожди, но она же меня видела тогда ночью!

Шут спокойно убрал зеркало в шкатулку и посмотрел на меня.

— Чтобы увидеть конкретного человека, надо знать не только его имя, но и то, как он выглядит. Ночью она видела всклокоченную и одуревшую с перепугу безымянную девку Врана, а не госпожу ведьму Янигу. Она о тебе тут же забыла, можешь мне поверить.

— С чего ты взял? — Мне стало обидно от его слов. Микая за «хахаля» стыдил, а сам…

— А ты бы предпочла позволить себя убить? — Он насмешливо вскинул бровь. — Самый лучший способ спрятаться, ведьма, это позволить людям принимать тебя за кого-то другого.

— Не сильно-то ты прячешься, — сердито буркнула я. — Даже Микай про твою волшебную силу понял.

— Он понял это с твоих слов, ведьма, — спокойно парировал Шут. — Сам он этого не видел.

— Ну извини, — сердито буркнула я в ответ и хмуро посмотрела на Джастера, пытаясь понять, что он умалчивает. Я знала бродячего менестреля и шута. Знала «пса», горячего и охочего до драки. Знала… тёмного волшебника, чьи грани дара оставались для меня едва известными. Но что, что он скрывает на самом деле?

Джастер пожал плечами.

— Это уже не исправить. Или ты предлагаешь его убить?

— Нет! Но…

— Вот и я думаю, что от него живого пользы больше.

— Джастер!

— Что?

— Ты всегда такой мелочный?!

Шут усмехнулся.

— Хорошие кузнецы на дороге не валяются, ведьма. Ты его ещё оценишь. — С этими словами он пошёл к двери, пока я краснела, вспоминая карты Даэ Нану. — Я пойду, встречу Микая, и распоряжусь насчёт обеда. А потом отправимся в совет. Не хочу откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня.

— Обедать опять будем вместе?

— Да. А ты против?

— Нет, но… Я не понимаю тебя! То ты всячески подчёркиваешь, что я должна жить отдельно в своих комнатах, что у нас с тобой ничего общего, учишь Микая мне кланяться, сам ведёшь себя как слуга, а потом настаиваешь, чтобы мы ели все вместе! Я не понимаю!

Шут замер у двери и оглянулся на меня.

— Если ты ждёшь какого-то умного ответа, ведьма, то его не будет. Мне просто нравится есть вместе с тобой. А ему полезно привыкать к обществу ведьмы и чувствовать себя твоим учеником. Но если ты против, мы с Микаем можем есть в общем зале.

— Нет! Я не против! — Щёки у меня просто полыхали от неожиданного признания и смущения. Нравится ему со мной вместе есть… Мелочь ведь, а как приятно такое слышать…

— Вот и хорошо. — Джастер закрыл за собой дверь, оставляя меня в одиночестве и ожидании.

В ратушу я пошла одна. После обеда, который прошёл в молчании, не считая краткого рассказа Микая, Джастер отпросил себя и уставшего кузнеца погулять по рыночной площади. Запретить это я не могла, хотя стало обидно, что Шут не взял меня с собой.

— Мы с Микаем вас здесь подождём, госпожа, — улыбался он, дружески приобняв хмурого кузнеца за плечи. — Негоже слуге да ученику советникам лишний раз глаза мозолить. Они с нас всё взяли, что хотели, теперь ваш черёд с них своё потребовать. Такие разговоры важные люди наедине ведут, не при чужих глазах. А мы покуда оглядимся, глядишь, прикупим что полезное, да и Микай на солнышке отогреется после дождя да болота.

Мне оставалось только кивнуть в ответ и подняться по ступеням, стараясь не оглядываться на удалявшихся мужчин, один из которых весело подшучивал над вторым.

Капитан стражи уже ждал меня в дверях ратуши.

— Глава совета, уважаемый господин Горицуп, примет вас в своём кабинете, госпожа, — с заметной неохотой поклонился он и повёл меня по боковому коридору, показывая дорогу.

Личный кабинет старика, цепко державшего власть в Шемроке в своих руках, был богат настолько, что я едва не открыла рот, но вовремя опомнилась и приняла равнодушный вид. Подумаешь, резные панели из тёмного дерева, богатые драпировки и массивная мебель, украшенная искусной резьбой. Пол выложен каменной мозаикой, распахнутое окно из цветных стёкол. Серебряные подсвечники тоже добавляли богатства и роскоши.

Сам господин Горицуп сидел за столом и внимательно читал бумаги. В кабинете, несмотря на открытое навстречу солнцу окно, было прохладно, но глава совета не приказывал зажечь дрова в камине, предпочитая кутаться в подбитый мехом плащ. На полу перед ним стоял один из сундуков Врана и разбойничья одежда, о которой говорил Микай. Балахоны и кожухи мехом наружу, страшные рогатые маски из бересты и дерева и обувь из шкур, наподобие звериных лап. Вот какие отпечатки я видела на разорённых огородах Чернецов…

В ответ на доклад капитана о моём приходе старик только кивнул, внимательно дочитывая свиток. Опять меня за попрошайку держит…

Мой черёд своё потребовать, да, Джастер?

— Добрый день, господин Горицуп, — громко поздоровалась я, не дожидаясь, когда он оторвётся от своего занятия. — Вижу, что доказательства моих слов у вас есть. Теперь я хочу получить свою награду.

Глава совета отложил свиток и, махнув рукой, отпустил капитана стражи. Когда дверь за моей спиной закрылась, старикан одним взглядом окинул моё голубое платье и изобразил вежливую улыбку, не сулившую ничего хорошего.

— Как следует из отчёта моих людей, госпожа Янига, разбойники были убиты не колдовством, а с помощью силы и оружия…

— Разумеется, — перебила я и сложила руки на груди, демонстрируя спокойствие и уверенность. Ох, Джастер, как же многому ты меня научил! — Мне помогали мои люди. Что вас в этом смущает?

Глава совета сердито пожал губы и стал водить пальцем по свитку, явно не спеша отдавать мне положенную награду.

— Тут так же сказано, что голов убиенных обнаружено ровным счётом пять десятков, а головы предводителя сей банды обнаружено не было. Что скажете на это, госпожа?

— Скажу, что ваши солдаты толком даже доклад написать не умеют. Атаман утонул, Микай им об этом сказал. А ещё три головы лежали в других кустах, до которых ваши бравые вояки даже не дошли, ослеплённые разбойничьим богатством.

Старик сбился, поперхнулся и нахмурился, не ожидая от меня такого отпора.

— Хорошо, госпожа, допустим, трое разбойников были убиты в других гхм… кустах, как вы выразились и их найдут. Однако, чем вы докажете, что предводитель этой шайки именно утонул, а не сбежал?

Теперь я поняла, почему Джастер предпочитает сразу плохо о людях думать.

Чтобы не разочаровываться потом.

«А про умертвия ничего не говорят люди?» — вдруг вспомнилось мне, и изнутри поднялось что-то очень дерзкое и прежде незнакомое.

— Хотите, чтобы я вызвала его труп? — Я вздёрнула подбородок, чувствуя, как вместе с дерзостью и бесшабашностью во мне начинает закипать гнев. — Хорошо, я это сделаю. Разбираться с ним будете сами. Или Вахалу на помощь позовите, мне всё равно.

У господина Горицупа нервно задёргалась щека, но я не испытывала к нему ни жалости, ни сочувствия.

— Также мне доложили, что найденные богатства уже были…

— Мои люди взяли свою награду. — Меня просто распирал гнев. Ещё чуть-чуть и воздух вокруг гореть начнёт. — Но я вижу, что вы этим недовольны, притом, что ваши солдаты палец о палец не ударили, чтобы выполнить свой долг и защитить простых людей. Мой шут был прав: я слишком хорошо о вас думала. Следовало не поступать по закону, а забрать все сокровища себе и оставить вас самих разбираться с Вахалой и её гневом. Впрочем, это и сейчас несложно сделать. Всего вам доброго, хоть и ненадолго!

Я развернулась, но не успела сделать даже шага, как за спиной заскрежетал отодвигаемый стул.

— Прошу вас не горячиться, госпожа Янига! Не поймите меня неверно, я должен был всё проверить… Вот, прошу, ваша награда!

Должен был проверить, конечно… Повод искал несчастные шестьдесят «роз» зажать и нахальную девчонку на место поставить!

Только не на ту напал. Я госпожа ведьма Янига, а не деревенская девчонка!

Постаравшись унять чувства, я не спеша обернулась, сохраняя достоинство.

Старик стоял и с кривой улыбкой указывал на кожаный кошель, появившийся на столе.

— Давно нас госпожа Лира не навещала, да и дел у неё таких серьёзных никогда не было. А нынче времена другие, очень много разных слухов ходит и про вас, и про… вашу соседку. Вы уж простите недоверие наше, госпожа Янига, законы мы блюдём! От имени совета нашего города прошу вас принять Шемрок под защиту и покровительство!

— Принимаю, — ответила я. — Надеюсь, пересчитывать не нужно?

— Не нужно, госпожа, — глава совета тяжело сел обратно. — Шестьдесят три «розы», как вы просили.

— Прекрасно.

Я неторопливо подошла к столу и взяла кошель. Судя по весу — золото. А уж сколько… Потом проверю.

— Госпожу Лиру вы бы тоже в город не пустили и так допрашивали? — Под внимательным взглядом я убрала кошель с наградой в сумку. — Что это вообще за запрет никого не пускать?

Глава совета смущённо кашлянул в кулак.

— Не уверен, что вас это заинтересует, госпожа. Вы всё же ведьма и по колдовским делам, любовным. А это дела, гхм, торговые….

— Я не ведьма любовной магии, — ответила я, наблюдая за появившимся недоумением на лице старика. — Я — ведьма-защитница, хотя любовные зелья тоже делаю и продаю. Я заметила, что по дороге нет торговцев. Казна города пустеет?

— Признаться, вы правы, госпожа Янига. Разбойники, разумеется, подпортили торговлю, но всё же Шемрок находится несколько в стороне от большого тракта, и основная торговля всегда шла по реке. Мы живём торговлей лесом, углём и рыбой, хотя в городе есть и другие мастера. Но именно эти статьи составляют основной доход казны Шемрока.

Лес, уголь и рыба? Даже мне всё понятно. Конечно, богатства разбойников сейчас придутся Шемроку весьма кстати. Если в казну вообще что-то попадёт, а не осядет по сундукам советников. Впрочем, судя по всему, до вмешательства Вахалы город под управлением господина Горицупа не бедствовал.

А сейчас даже он дрова экономит, хотя явно не против погреться: вон как в свой плащ кутается.

— Думаю, я поняла вашу беду. Из-за разбойников вы не можете добывать лес и уголь, и торговцы к вам по дорогам тоже не ездят. Правильно?

— Да, верно. Вы ухватили суть, госпожа.

— Хорошо, — кивнула я. — Разбойников больше нет, добывать лес вы можете. Но при чём здесь приказ не пускать чужих в город?

Старик нервно потёр жилистые руки и положил их на стол. Узловатые пальцы заметно подрагивали.

— Должен признать, ваша помощь в уничтожении этой банды неоценима, госпожа. Жаль, что мы потеряли Чернецы…

Я только молча пожала плечами. Сами виноваты, надо было людей слушать и разбойников ловить, а не по дворам деревенским столоваться.

— У вас есть река и рыба, теперь появится и лес. Лучше, чем ничего, разве нет?

Глава совета пристально взглянул на меня.

— В том-то и дело, что рыбы у нас тоже нет, госпожа.

— То есть? — Я недоуменно смотрела на старика.

Почтенный господин Горицуп тяжко вздохнул, с его лица сползло надменное выражение, и я вдруг поняла, что это глубоко уставший старый человек.

— Водяник разбушевался, госпожа. Топит рыбаков без разбору. То волной захлестнёт, то весла ломает, то лодки так закручивает, что бедолаги сами за борт прыгают. С начала лета у нас рыбы нет. С берега люди мелочь рыбную ловят, на прокорм, чтобы с голоду семьи не померли, а на большую воду никто не осмеливается. Торговые корабли к нам тоже не заходят. Разворачивает их водяник, а кто сам к тому берегу не свернёт, тех на дно пускает. И задабривать подарками его пытались, и даже в столицу к волшебникам отписали, да только всё без толку. Откупы не помогли, а из конклава ответа не пришло… Вот такая беда у нас, госпожа. Любопытно вам ещё?

Я только хмыкнула. Разбушевавшийся водяник для Шемрока похуже разбойников будет. И ведь ни одна ведьма с таким не справится. Кроме…

Кроме меня.

— А чужие-то здесь при чём?

Старик устало вздохнул.

— Переправа лодочная у нас была. Один лодочник пришлого повёз, а тот что-то в воду с того берега бросил, слово какое-то крикнул, с тех пор и началось. Обратно-то парень доплыл, а потом водяник такое устроил, что люди под страхом смерти на воду не выходят…

Я молчала, чувствуя, как по спине пробежал ощутимый холодок.

Колдовство.

Выходит, у Вахалы есть помощник, который владеет колдовством и разозлил водяника, чтобы люди из города никуда сбежать не могли. Ни леса, ни угля, ни рыбы… Интересно, что Джастер про это скажет. И что он мне посоветует, чтобы помочь городу в этой беде.

— Я подумаю, что можно сделать, господин Горицуп, — посмотрела я на главу совета.

— Вы… — Он удивлённо привстал со стула, опираясь на стол ладонями. — Вы можете справиться с нашей бедой? С водяником?!

— Мне нужно разобраться в том, что здесь произошло, и тогда я вам скажу, — уклончиво ответила я. — Джастер или Микай вам сообщат.

Глава совета тяжело опустился на стул. Взгляд у него был серьёзен как никогда до этого.

— Я буду с большим нетерпением ждать от вас вестей, госпожа Янига. Поверьте, если вы нам поможете, мы не останемся в долгу.

— Всего доброго, — попрощалась я и вышла из кабинета, спиной чувствуя цепкий и внимательный взгляд человека, не привыкшего бросать слова на ветер.

В сопровождении капитана, который ждал за дверью и наверняка подслушивал нашу беседу, я дошла до главного входа и с удовольствием покинула холодное пространство ратуши.

Стоя на ступеньках, я оглядывала площадь в поисках Шута и Микая, заодно отогреваясь на солнышке. Хотя по небу ещё неслись облака, но после грозы уже заметно распогодилось, и теперь всё вокруг сверкало лужами.

— Мы здесь, госпожа! — раздался весёлый голос Джастера откуда-то слева.

Я оглянулась и увидела, что Шут издалека довольно машет мне рукой, а вот Микай, напротив, смотрит в сторону. Впрочем, Джастер не обращал на это внимание, и я решила, что мне беспокоиться тоже не стоит. К тому же, мне есть, что им рассказать.

Приподняв юбку, я спустилась со ступенек, обошла лужу и пошла навстречу «своим людям».

— А вы долго, госпожа. — Джастер улыбался, но серые глаза смотрели серьёзно. — Всё хорошо?

Кузнец стоял рядом и держал в охапке какие-то свёртки. Вид у него был хмурый и уставший. Видимо, поездка опять всколыхнула в нём неприятные воспоминания, и он снова переживал прошлое.

— Не совсем, — я не стала притворяться. — Если вы закончили свою прогулку, то нам лучше вернуться обратно.

— Как скажете, госпожа. — Шут изобразил поклон, и Микай, встревоженно смотревший на меня, тоже неловко кивнул.

В молчании мы направились в «Золотое яблоко». Кузнец сосредоточенно шагал, прижимая к груди многочисленные свёртки. Я старательно обходила лужи, поднимая юбку и беспокоясь о чистоте туфель и платья. Только Джастер шёл с безмятежным выражением на лице, глядя на бегущие по небу облака и беспечно улыбаясь солнцу.

В «Яблоке» Джастер и Микай сразу пошли ко мне, хотя я думала, что кузнец оставит покупки в их с Шутом комнате.

— Что случилось, госпожа? — Шут перешел к делу, едва за нами закрылась дверь. — Совет отказался выплатить награду?

— Нет, с этим всё в порядке. — Я прошла в комнату и села на стул. — Я узнала кое-что другое.

Джастер тут же занял своё любимое место у окна, и Микаю ничего не оставалось, как сложить свёртки на стол и тоже присесть.

Когда я закончила короткий рассказ, кузнец ещё больше помрачнел и нахмурился, а вот Джастер снова стал похож на «пса», которого я знала.

— Вот как, значит, — он задумчиво тёр подбородок. — Вот же старая карга! Хитро придумала…

— Что придумала, чой-то я не пойму никак.

— А чего тут понимать? Город, отрезанный от торговли, без еды, без возможности хоть как-то попросить помощь, сдаётся на милость победителя — а именно этой карги, в обмен на избавление от страшных бед. Не сомневаюсь, что гонец, отправленный с письмом конклаву, давно уже червей кормит. Или нежить на Гнилушке покормил, потому и ответа совет не дождался. Надо бы найти того лодочника и спросить, как тот человек выглядел.

— Я поищу. — Микай поднял голову и посмотрел на меня. — Не серчайте, госпожа, токма вас тута не знают покуда, а я всё ж свой, со мной им говорить легче будет.

— Согласен, — поддержал его затею Шут. — У госпожи дел и без того хватит. Надо же будет снимать колдовство.

— Ты всё равно хочешь уйти? — Я с тревогой смотрела на Шута.

Он кивнул.

— Теперь это ещё важнее, чем я думал. Надо проверить, какие подарки она ещё припасла.

— А ты сдюжишь супротив её подарков-то?

Джастер весело улыбнулся.

— Я ж «пёс», а не колдун. Всё колдовское, что найду, я вам с госпожой оставлю.

Микай вздрогнул, недоверчиво покосившись на него, а мне стало не по себе. Я-то надеялась, что он останется и подскажет, что с водяником делать, а ещё лучше — поможет, потому и пообещала подумать!

А он…

— Джастер…

— Вот после ужина и пойду, — сказал он, сделав вид, что ничего не понял, и встал. — Пошли, Микай, госпоже отдохнуть и подумать надо, да и тебе отдых не помешает. А мне ещё много чего до ужина успеть сделать надо. Это оставь, я сам заберу.

Пока Шут перебирал свёртки, кузнец молча вышел из комнаты, оставляя нас одних.

Конечно, я не собиралась упускать эту возможность.

— Джастер, что мне делать?

— Подклад надо найти и сжечь. Это самое главное. А потом уж видно будет, что там останется.

— Подклад?

— Вещь, которую в воду бросили. Только руками её не трогай, возьми с собой сачок или багор.

— Но это же… Это же на том берегу!

— Угу.

— Но я… как я…

— С водяником ты справишься, не бойся. Плыви на лодке и Микая бери. Силы ему не занимать, пригодится. Игвиля тоже возьми.

— А ты…

— С остальным я разберусь. Ты не волнуйся и не бойся. Всё, мне надо идти. У меня сейчас действительно много дел.

Он сгрёб все покупки в охапку и вышел из комнаты.

Ужин прошёл в тяжёлом молчании. И без того я расстраивалась, что Джастер уходит, а теперь, когда стало ясно, что придётся разбираться с водяником без помощи и поддержки Шута, настроение было совсем не радостным. Сам Шут ел молча и несколько отрешённо, словно мыслями уже был не здесь, а на берегу Волокушки. Микай тоже думал о своём и не поднимал взгляда от тарелки.

После ужина я решила, что лучшее, что могу сделать, — это лечь спать.

Но неожиданности на сегодня ещё не закончились.

Я уже закрыла ставни и собиралась ложиться, когда в дверь постучали.

— Кто там? — недовольно спросила я, косясь на платье, которое только что сняла.

— Это я, госпожа, — отозвался Шут. — Вы ещё не спите?

— Нет! — Я стрелой метнулась к двери, открывая замок. — Нет! Входи!

— Я зашёл попрощаться перед дорогой и попросить приглядеть за лютней. — Шут прошёл в комнаты и положил инструмент на стол. Торба была перекинута через плечо, меч висел на поясе.

— Ты уже уходишь? — мне сдавило горло от чувств. — Сей…час? Но ведь уже темно, ворота закрыты!

— Да, — он кивнул. — Но мне это не помешает. Микая я предупредил, он утром обо всём позаботится. Что?

Сама поражаясь тому, что делаю, я подошла к нему и встала на цыпочки, потянувшись к его губам. Не могу я его отпустить просто так, даже не поцеловав.

Не могу и всё.

И он ответил на мой поцелуй. Глубоко, нежно и так проникновенно, что проще было бы умереть, чем дать ему уйти прямо сейчас.

— Останься со мной сегодня… — тихо попросила я, обнимая его за шею и прижимаясь к горячему сильному телу всей собой. — Пожалуйста…

Вместо ответа Джастер обнял меня, повернул ключ и щёлкнул пальцами, устанавливая свою защиту.

Я думала, что знаю его. Я ошибалась.

Такой нежности я не знала никогда. Я купалась и растворялась в его ласках, отдавалась ему так, как никогда прежде. Мне казалось, что соединились не только наши тела, а нечто большее. Нечто волшебное, тонкое, невидимое и воздушное окутывало нас, перетекало от меня к нему и обратно, качало на волнах бурно вскипавшей страсти и ласкало в такой нежности, что впору захлебнуться от чувств. Каждая частичка меня пела в его руках, от его поцелуев и прикосновений. И мне хотелось отплатить ему тем же. И я старалась, вкладывала всю себя, чувствуя, слыша, как распаляется его огонь от моих ласк и поцелуев, и сгорала в пламени ответной страсти, снова и снова желая этого.

Было глубоко за полночь, когда я поняла, что даже пальцем не смогу пошевелить, и в сладкой истоме просто лежала на его груди, слушая, как успокаивается его сердце, обнимая, греясь, наслаждаясь запахом клевера и захлёбываясь в переполняющих меня чувствах.

Великие боги… я люблю его. Всей душой и всем сердцем…

— Я люблю тебя… Не сердись только…

Вопреки моим страхам, Джастер лишь крепче обнял меня, прижимая к себе и легко гладя по волосам.

— Я знаю, Янига. Спи. Всё будет хорошо.

— Обещай, что вернёшься. — Я попыталась в темноте рассмотреть его лицо, но ничего не вышло. — Пожалуйста. Обещай.

— Непременно, — тихо ответил он с едва заметной грустной улыбкой в голосе. — Непременно. Спи.

Темнота укрыла меня одеялом, и я уснула.

30. Ведьма и водяник

Утро началось с зябкого сумеречного света, пробивающегося между ставнями. Я закуталась в одеяло, сохраняя тепло. От постели едва заметно пахло клевером. Джастер…

— Возвращайся поскорее, — тихо пробормотала я, обнимая подушку. — Пожалуйста.

Вот ведь как… Он и прежде уходил в лес, оставляя меня одну, но тогда не было никакой Вахалы, войны за надел, и тем более, никакой Игры. Я знала, что он просто где-то бродит по лесу и вернётся, принеся трав для зелий и еду. А сейчас…

Сейчас он ушёл помочь мне защитить надел от посягательств Вахалы. Колдовские штуки он нам с Микаем оставит, как же…

Я не сомневалась, что со всеми «подарками», если они будут, Джастер справится легко и просто. Он и Вахалу наверняка может убить, не особенно напрягаясь, что бы он там ни говорил. Если уж даже я, по его мнению, могу ей противостоять…

Только вот водяник… Найти подклад и сжечь — дело несложное. А вот переплыть реку, в которой бушует околдованная нечисть… Пусть даже с Микаем, оберегом и Игвилем — я не представляю, как это сделать.

Проще по дороге к переправе вернуться и по тому берегу до нужного места доехать, даже если это неделю займёт.

«Ты же ведьма. Чего ты боишься?»

Нет, Джастер! Нет-нет-нет, я не могу! Без тебя я чувствую себя растерянной деревенской девчонкой, которая ничего не понимает в колдовстве. Это же не на берегу с водяницами драться и даже не на Гнилушке божественной силой нежить перебить! Это реку с околдованным водяником переплыть надо! Люди, вон, с берега рыбу с оглядкой ловят, торговые корабли вдоль того берега мимо Шемрока прокрадываются, а я должна водянику прямиком в пасть лезть?! Микай мне в этом не помощник, чтобы ты там ни говорил.

— Прости, Джастер, я не могу, — виновато пробормотала я в подушку. — Мне страшно. Я не знаю, что делать с водяником. Можно, я тебя подожду, и мы вместе с ним справимся?

Конечно, мне никто не ответил, но мысль подождать возвращения Шута мне понравилась. В самом деле, я же не обещала советникам прямо сегодня решить их проблему. Я обещала подумать, что могу сделать. Вот я и подумаю, пока Джастер не вернётся. А пока Микая грамоте поучу, книги почитаю, которые Шут мне оставил, глифы порисую, может, кто и зелья купить захочет. Да и у кузнеца дела найдутся: он лошадей собирался ковать и лодочника найти, расспросить.

Да, так и сделаю. За пару дней ничего не случится, а там Джастер вернётся, и всё будет хорошо.

Успокоив себя таким решением, я выбралась из постели и стала одеваться.

В отличие от Джастера, Микай не обладал талантом знать, что я проснулась. Когда я, к удивлению прислуги, сама спустилась в их с Шутом комнату, а не велела позвать своего «ученика», кузнец заливисто храпел. Мне пришлось несколько раз громко постучать, прежде чем храп прервался, а дверь открылась.

— Доброе утро, Микай, — поздоровалась я, глядя на ошалевшего спросонья парня в одном исподнем.

— Я энто… Проспал, шо ле? — Он торопливо тёр лицо широкой ладонью. — Нежто обед ужо?

— Нет, это я встала рано. — Я еле сдержалась, чтобы не улыбнуться, до того забавно он выглядел. Вон сколько любопытных смотрят, как ведьма со своим учеником речи ведёт. — Когда приведёшь себя в порядок, приходи завтракать.

— Как прикажете, госпожа! — донеслось мне в спину, и я опять сдержала улыбку. Всё-таки Джастер его учит помаленьку…

Завтракали мы молча. Кузнец и в присутствии Шута был не слишком разговорчив, а без Джастера и вовсе не знал, куда себя девать. Такое ощущение, что ему кусок в горло не лезет и он только и ждёт момента, чтобы сбежать куда подальше.

Вот почему так? Джастера со всем его умением он не боится, а от меня шарахается, как мышь от кота!

И как я должна его учить?

Хорошо Холиссе было: взяла меня малой и учила потихоньку, промеж делом… Где ругала, где хвалила, а где и строго наказывала за шалости и непослушание.

А взрослого, да ещё мужчину ведьмовству учить…

По своей воле я сейчас даже девчонку с даром бы учить не взялась, а с Микаем вообще не знаю, как разговаривать!

Великие боги, за что мне судьба такая? Почему я? Вот бы Джастер сам и учил всему, он же умеет…

— Микай, — я постаралась говорить мягко. — Ты меня боишься?

Он кивнул, тут же испуганно замотал головой и вжал голову в плечи, окончательно меня запутав.

— Так боишься или нет? Отвечай, я не стану сердиться.

Парень поднял седую голову и, стрельнув глазами, снова упёр взгляд в стол.

— Ну, нет, Микай, так у нас дело не пойдёт. — Я отложила ложку, села прямо и сложила руки на груди. — Если ты будешь сидеть и трястись, то ведьмовству не научишься.

Кузнец вздрогнул и посмотрел на меня из-под упавших на глаза волос. Джастер тоже иногда так делал. Но взгляд Шута при этом всегда был насмешливым и чуть снисходительным, а в синих глазах моего «ученика», кроме испуга и вины, не было ничего.

— Виноват, госпожа, — негромко пробормотал он. — Не гневайтесь… Токма… Уверены вы, что колдун я?

Что? Неужели всё дело именно в этом?

— Само собой, — я пожала плечами, глядя на тёмный огонь его дара. — Я же ведьма, я вижу твой дар.

Кузнец охнул и сгрёб рубашку на груди.

— Микай? — Я недоуменно смотрела на него. — Что с тобой?

— П-простите, госпожа. — Он потёр кулаком глаза и посмотрел на меня. — Я ж всю жисть… Всю жисть думал, что пустышка! В мальцах-то колдунёй дразнили, да зареклись, как колотушки мои тяжелы стали. Апосля… Вы ж не слыхали, госпожа, невеста у меня была, Каринка! Мы ужо за свадьбу сговорилися, хотел сватов засылать, а Нахломчик, трепло поганое, былое помянул! Болтать без продыху начал, что колдуня я пустой, от коего волшебники отказалися, и она мне от ворот поворот дала! Мол, коли колдуня я никудышный, то и муж негожий, а ей такой не нужон! За прохиндея энтого пойтить решила! Он-де, старостин первыш, хучь и тощой, да умной и на морду не черной! Ух, зол я был! На осемь дён в лес ушёл, по всем заимкам мужикам топоры да ножи правил, покамест не унялся. Хучь и радый тепереича, что дурного тады не натворил, но жалел люто, что не колдуня! Вот опосля того я госпожу Лиру искать и пошёл…

В завершение жаркого рассказа Микай опустил на стол крепко, до хруста сжатые кулаки. Последний год в нём жили не только обиды на отказ волшебника, стыдное прозвище и несостоявшуюся невесту, но и надежда.

Надежда на колдовской дар.

Вот что грызло его, кроме горьких вестей о родне и деревне: страх. Страх, что я ошиблась, как и госпожа Лира.

Только вот его дар вернее всех разглядел Шут.

Я-то и вовсе не видела, пока во мне что-то не изменилось…

— Ты хочешь стать настоящим колдуном, Микай? — Я легко коснулась руки кузнеца. Под тонкой тканью рубашки ощущались твёрдые, как дерево, могучие мышцы.

Кузнец вздрогнул и посмотрел на меня. Синие глаза были полны горячей решимости.

— Хочу, госпожа Янига. Коли уж и впрямь так вышло, что есть у меня дар энтот и не жить мне ковалем, как батюшка… Выучусь всему, что велите! Хоть так память родительску утешу, что не пустышка я у них, а правду госпожа Лира молвила! Век вам служить буду!

— Хорошо, — я сдержанно улыбнулась, в душе поражаясь его страсти. — Ты знаешь грамоту?

Микай покачал головой.

— Откель мне, госпожа? Счёту-то батюшка обучил, а грамоте — энто к писарю в город надобно было учиться идтить на цельный год, а я ж родителям помощничал, один я у них был.

Один был… Редкость для деревни — одно дитя в семье. Впрочем, вон, у Вольты с Томилом и вовсе долго дитя не было, только лекарь и помог…

— Здесь есть книжная лавка? Или пергамент можно купить у писаря?

— Энто грамоте учиться? — Кузнец довольно заулыбался. — Есть, госпожа, ужо куплено, я принесу, как велите!

Я только кивнула, удивляясь про себя, как Шут успевал подумать и позаботиться обо всём. Хотя это я вчера спала до обеда, а не он…

— Хорошо. Тогда закончим завтрак и приступим к обучению.