Случайная любовница

Глава 12

Лили ухватилась за простыню и потянула ее вверх, чтобы прикрыть наготу, как будто тонкий слой материи являлся надежной защитой.

«Проклятие! — чертыхнулась она. — Очевидно, мужчины все-таки могут определять такие детали, по крайней мере Итан может». Откинувшись на подушку, она заставила себя не паниковать.

— Ну, так что, тебе нечего сказать?

Она разгладила пальцами верхний край простыни.

— А что ты хочешь услышать?

Его взгляд сверлил ее.

— Можешь начать с упоминания очевидного. Как случилось, что ты была замужем и осталась нетронутой?

Итан не из тех, кто будет ходить вокруг да около, подумала Лили. Он всегда переходит прямо к сути дела.

«Так что же сказать? Я, разумеется, не могу открыть ему правду. Во всяком случае, тот факт, что никогда не была замужем».

Хотя ей нравится Итан, она даже отдала ему свою девственность — но не может вот так сразу взять и признаться во всем. Она ведь не знает, как он отреагирует на то, что все ее существование основано на обмане. В его власти разрушить ее жизнь, которой она с таким трудом добивалась. А этого она допустить не может. Нет, она должна держаться своей истории, даже если это означает придумать новую ложь, способную рассеять его подозрения.

«Так что же сказать? Думай побыстрее, он ждет!»

— Не было времени, — ответила она. — Сразу после свадебной церемонии муж был призван в свой полк и немедленно отплыл на корабле в Испанию.

«Ну вот, кажется, это звучит правдоподобно, не так ли?» Золотистые брови Итана сошлись над переносицей.

— Вы поженились так быстро, что у вас даже не было брачной ночи?

Она покачала головой.

— Он… э… сделал мне предложение во время своего отпуска, и в тот день, который был назначен для оглашения в церкви, получил приказ отбыть в полк. Мы поженились в последний день перед его отъездом, и не было времени ни на что, кроме нескольких поцелуев.

Стиснув край простыни пальцами, она прикрыла глаза, желая поскорее закончить этот обман, и тугой ком вины повис у нее в душе.

— Я полагала, что он вернется через несколько месяцев и мы будем счастливы, но он не приехал. Его убили.

Секунду спустя большая ладонь Итана накрыла ее руку и легонько сжала.

— Мне очень жаль.

Давление в груди усилилось. Она лгала ему и прежде. Так почему же это так беспокоит ее сейчас? Конечно, до сегодняшней ночи она не спала с ним. До этого дня не познала всей радости занятий любовью.

«Любовники могут говорить друг другу все».

— Почему ты не призналась? — спросил он.

Она открыла глаза.

— В чем?

— Что ты девственница. Ты не думала, что для меня это важно? Что мне, возможно, надо это знать?

Она пожала плечами, давая себе лишнюю секунду, чтобы подумать.

— Это… казалось… слишком интимной темой, не из тех, что обычно обсуждают.

Протянув руку, он нежным жестом погладил ее по щеке.

— Этой ночью мы, похоже, обсуждали немало подобных тем. Тебе следовало довериться мне. — Суровое выражение промелькнуло на его лице. — Господи, Лили, я же мог причинить тебе боль.

Она повернула руку и переплела их пальцы.

— Но не причинил — по крайней мере не больше, чем это было неизбежно, учитывая мою невинность. Я знала, что нахожусь в надежных руках.

Последние остатки холода пропали из его глаз, искра желания зажглась в глубине янтарного взгляда. Несколько секунд спустя, однако, она исчезла, он выглядел озабоченным.

Сев, он пригладил пальцами свои растрепанные волосы, затем потер большим пальцем лоб.

— Что, голова болит? — спросила она. — Кажется, я напрочь позабыла о том, что с тобой произошло. — Она осеклась, стесняясь спросить. — Так как твоя шея? Укус еще болит?

— Нет, я его почти не чувствую. Лекарство оказалось удивительно эффективным. И я доказал, что вполне здоров, если занимался с тобой любовью. — Он устремил на нее взгляд из-под нахмуренных бровей. — Лили, тебе в самом деле следовало открыться мне.

— Да, я была девственница. Но теперь это уже не важно. Дело сделано, и ничего не изменить.

Нет, он хотел бы это изменить и уже сейчас сожалеет о своей поспешности. Все-таки одно дело, когда перед тобой вдова, имеющая опыт супружеских отношений, и совсем другое — нетронутая девушка.

Сердце ее забилось.

— Не волнуйся, все в порядке.

Лицо Итана вновь сделалось суровым.

— Ой ли? Я взял у тебя то, чего не имел права брать. Ее плечи напряглись.

— У тебя было право, которое я дала тебе, когда согласилась прийти в твои объятия. Ты не взял ничего, что я не отдала бы тебе по собственной воле.

— Возможно, сейчас ты веришь в это, но я соблазнил тебя.

— Насколько я успела заметить, ты соблазнял меня последние несколько недель. Но никогда раньше не обнаруживал ни малейших угрызений совести из-за своих домогательств. Или ты только дразнил меня?

— Разве из сегодняшней ночи следует, что я только дразнил? — задал он скорее риторический вопрос.

— Ну, значит, ты добился своей цели. На мой взгляд, ты должен быть доволен. — Она замолчала, когда новая мысль пришла ей в голову, мысль, которую она заставила себя произнести вслух: — Или в этом и состоит сложность? В том, что мне не удалось доставить тебе удовольствие и ты теперь ищешь вежливый способ сообщить мне об этом?

Остро сознавая свою наготу и уязвимость, которую внезапно ощутила, Лили села и потянулась за рубашкой. Старательно отводя от него глаза, она надела ее через голову так быстро, как только сумела.

— Что за нелепость? — пробормотал он. Обхватив ладонью ее руку, он легонько потянул девушку лицом к себе. Когда она отказалась поднять глаза, положил согнутый палец под подбородок и вынудил ее приподнять голову. — Ты доставила мне огромное, потрясающее наслаждение. Никогда ни на секунду не сомневайся в этом.

— Тогда…

— Я обесчестил тебя, Лили, но делать этого не собирался.

Итан надолго замолчал, взвешивая свои следующие слова. Сделав глубокий вдох, словно решившись на что-то, он вновь встретился с ней взглядом.

— Выходи за меня замуж. Позволь мне вернуть тебе твою честь.

Ее губы приоткрылись в потрясенном вздохе. Выйти за него! Силы небесные, она ожидала какой угодно реакции, но только не этой. Какое-то теплое чувство растеклось у нее в груди, приятное волнение, вызванное его галантностью. Но так же быстро эти эмоции остыли, и логика напомнила ей, что его предложение пришло не от нежных чувств с его стороны, а скорее из чувства долга и — какой бы унизительной ни была эта мысль — вины. Но этого ей не надо. Кроме того, она ведь не собирается выходить замуж. Ни за Итана, ни за кого-то другого.

— Значит, ты веришь, что брак может восстановить мою честь? — спросила она. — Так кто же из нас говорит нелепости?

Он насупил брови.

— Я пытаюсь поступить правильно.

«Знаю», — подумала она, подавив внезапный усталый вздох.

— А я считаю, что в этом нет нужды. Моя честь не погублена, по крайней мере в моем понимании.

Он сжал челюсти.

— Я взял твою девственность.

— Против этого не поспоришь, — колко ответила она, поерзав от легкой саднящей боли между ног, которая уже давала о себе знать. — Но это не означает, что нам надо приковывать себя друг к другу.

— Ты не понимаешь…

Она вырвала у него свою руку, затем вскинула ее.

— Нет, это ты не желаешь понять. Тебе никогда не приходило в голову, что я могу не хотеть выходить замуж?

— У тебя теперь нет выбора.

— Почему же? Никто не знает, что мы были здесь вместе…

Он засмеялся с явной издевкой:

— Ну да, за исключением твоих слуг, которые видели, как мы вместе уезжали вчера утром. Моей челяди, которой известно, куда я направился, и любых друзей или знакомых, с которыми мы могли поделиться своими планами на день. А больше никто.

Она чуть заметно надула губы.

— Совсем не обязательно так раздражаться.

— Да я лишь напоминаю факты.

Протянув руку к своей подушке, он кулаком ударил в середину и, улегшись поудобнее, пристроил голову во вмятине. Внезапное выражение усталости промелькнуло у него на лице.

— Я достану специальное разрешение, когда мы вернемся в город. Мы поженимся в конце недели.

В конце недели! Она ощутила легкую панику.

— Не думаю, что это хорошая мысль.

— Ложись, Лили, и поспи немного.

Он закрыл глаза, словно вопрос был решен.

— Я не выйду за тебя, Итан.

— К утру ты передумаешь.

— Может, мне следует выразиться по-другому. Я не хочу выходить за тебя замуж.

Его глаза распахнулись, какая-то вспышка, которая, как ей подумалось, могла быть болью, промелькнула во взгляде и исчезла.

— Я как-то не предполагал, что брак со мной может представлять такое тяжкое бремя. Как только ты станешь маркизой, уверен, твои сомнения исчезнут.

— Бога ради, не нужно драматизировать. Я не имела в виду, что не хочу выходить замуж за тебя лично. Просто я вообще не желаю выходить замуж. Ни за кого!

Он вскинул бровь:

— Почему? Вдовы обычно не прочь обзавестись новым супругом.

— Я не из их числа. Брак не для меня.

— Судя по твоему рассказу о первом браке, ты, собственно, и не была замужем. Можно так считать.

— Я была замужем достаточно, чтобы понять, что больше этого не хочу, — отрезала она. — И если ты хорошенько подумаешь, то поймешь, что нет причин соединять наши судьбы. К тому же ты хочешь этого не больше, чем я.

Последовала долгая пауза.

— Почему ты так считаешь?

— Согласись, что вряд ли можно расценивать твое предложение как выражение вечной любви и верности.

— Так ты хочешь любви? Если в этом причина твоего отказа…

— Нет, Итан, я просто хочу оставаться такой, как есть, — незамужней и независимой. И это не так уж плохо. Я… вдова, и до сегодняшней ночи ты считал, что я женщина, которая спала по крайней мере с одним мужчиной. В свете полагают то же самое, и если ты не собираешься вывести леди и джентльменов из этого заблуждения, они будут продолжать считать меня женщиной, имеющей сексуальный опыт.

— Да, но…

— Никаких «но». До тех пор пока ты не обнаружил, что я девственница, ты не видел проблемы в том, чтобы добиваться меня. Или ты с самого начала планировал предложить мне брак, как только заманишь меня к себе в постель?

Явно пойманный, он бросил на нее покаянный взгляд и отвел глаза.

— Как я и подозревала, — сказала Лили. — Мне это кажется даже в чем-то лицемерным, что ты чувствуешь себя обязанным жениться на мне потому, что я оказалась девственницей. Но был бы счастлив пользоваться моей благосклонностью, окажись я на самом деле такой опытной, как ты полагал.

— Я никогда не считал тебя опытной. И мне нравилось руководить тобой, когда появлялась такая возможность.

Она решила оставить без внимания эти его слова.

— Вдовы все время заводят интрижки, Итан. Ты знаешь это так же хорошо, как и я. Даже если поползут слухи, никто не придаст этому большого значения, особенно если нет прямых доказательств.

— Ты имеешь в виду, если нас застигнут в недвусмысленной позе на этом диване? — Его губы скривились в ухмылке.

— Именно. И я не желаю знать, привел ли ты этот пример из своего личного опыта.

Он усмехнулся:

— Не собственного. С моим приятелем случилось нечто подобное.

Она не была уверена, что поверила ему, но это не имело значения.

— В любом случае ты понял, что я хотела сказать. Каким бы великодушным и благородным ни было твое предложение и как бы высоко я ни ценила его, никто из нас не желает вступать в брак.

Какая-то отстраненность засветилась в его взгляде, которую она не могла постичь.

— Да, — пробормотал он, — пожалуй, ты права.

— Вот и хорошо. Позволь мне сказать «спасибо, милорд, но нет», и оставим это.

Он довольно долго не отвечал.

— Ну что ж, если ты уверена…

— Абсолютно.

Но едва лишь напряжение оставило ее тело, как нахлынула какая-то совершенно необъяснимая грусть, заполняя пустоту. Она безжалостно отбросила ее прочь.

— Итак, что дальше? — Он погладил ладонью ее обнаженную руку.

Да, что дальше?

Она знает, чего хочет, и это он. Но продолжать их любовные отношения наверняка было бы ошибкой. Разве нет?

— Дальше нам надо немного поспать, а утром мы вернемся в Лондон.

— А потом?

— Я не думаю, что должно произойти что-то после этого, — улыбнулась она. — Сегодняшняя ночь была чудесной, даже более того — восхитительной, но она должна остаться здесь, в этой гостинице.

Его рука замерла и сжалась на ее коже.

— А если я не согласен?

— Тогда я попросила бы тебя передумать.

Он долго и пристально смотрел на нее. Вдруг, словно приняв решение, приподнялся и потянул ее под себя.

— Что ж, если сегодняшняя ночь — все, что у меня есть, значит, я хочу воспользоваться ею сполна. Протянув руку, стащил с нее рубашку и обхватил ладонями груди. — Ибо пока ты все еще моя.

Он поцеловал Лили со страстью, которая требовала от нее полной капитуляции. Запустив пальцы ему в волосы, она с готовностью покорилась.

На следующий день, во время ленча, Лили наколола на вилку кусочек жареного лосося и поднесла его ко рту.

— Я заезжала к тебе вчера, — заметила Давина с другого конца стола в малой столовой Коутсов. Подруги были одни в семейном крыле дома, поскольку лорд Коутс отбыл несколько часов назад в парламент. — Твой дворецкий сказал мне, что ты уехала на прогулку в экипаже. Снова с маркизом, полагаю?

Лили была рада, что уже проглотила еду, иначе, пожалуй, могла подавиться. Взяв бокал с вином, она сделала медленный успокаивающий глоток. Не спеша поставила бокал на длинной ножке на покрытый скатертью стол.

— Да, очередной урок. Мне кажется, я говорила, что меня не будет.

Давина попробовала обжаренный в тесте картофель и тщательно прожевала, прежде чем заговорить:

— Я просто полагала, что к четырем часам ты уже вернешься. Я нашла прелестные пуговицы в одном из магазинов на Бонд-стрит и хотела спросить твоего мнения.

Лили про себя поморщилась.

— Жаль, что я тогда еще не приехала домой. Мне бы хотелось взглянуть на них. Почему бы тебе не показать мне их сейчас?

— Я схожу за ними, как только мы закончим трапезу. Лили ткнула вилкой в ломтик хрусткого огурца, надеясь, что Давина поймет намек и сменит тему.

— Так куда ты ездила?

Лили взялась за огурец, уже не зная, к какой еще уловке прибегнуть, чтобы увести разговор от опасной темы.

— Когда?

— С маркизом, разумеется. Наверняка же вы не все время колесили по городу.

На этот раз она решила попробовать желтого помидора.

— Мы ездили в Ричмонд.

Давина застыла, не донеся вилку до рта, глаза вспыхнули интересом.

— Правда? И как прошла поездка?

— Неплохо. Я сама правила.

— Всю дорогу?

Она кивнула.

— Мой заключительный урок по управлению экипажем.

— А что было потом, когда вы приехали?

«Потом мы провели ночь в гостинице, где я получила свой первый настоящий урок плотской любви».

Подавив невидимый трепет, Лили постаралась отодвинуть воспоминания в сторону, что оказалось трудной задачей, поскольку еще утром она проснулась в объятиях Итана. Эти мгновения уже казались такими далекими, словно прошла целая жизнь.

— Мы поехали в Ричмонд-парк.

— И?

— И у нас был чудесный пикник, по крайней мере до пчелы.

— Что за пчела?

«Черт бы побрал мой язык», — чертыхнулась про себя Лили, испугавшись, что сказала слишком много.

— Да, была, — кивнула она. — Противное создание заползло маркизу под шейный платок и ужалило его. У него поднялась температура, и ему стало плохо.

Глаза Давины расширились.

— Какой кошмар! А как он сейчас? Лучше?

— Сейчас с ним уже все в порядке, хотя, уверена, он был бы тебе благодарен, если б ты никому не рассказывала об этом происшествии.

— Не волнуйся, мои уста запечатаны. Значит, ты привезла его назад, в город?

Лили разрезала помидор на две части, затем положила вилку на тарелку.

— Her, мы остановились в гостинице, пригласили доктора.

— Бог ты мой. Что ж, это объясняет, почему ты так поздно вернулась, — заключила Давина.

— Совершенно верно. — Лили скрестила пальцы на коленях, молясь, чтобы подруга не спросила, во сколько именно она приехала домой, поскольку Итан привез ее только сегодня утром в начале девятого.

— Вот это приключение, скажу я тебе! — прокомментировала Давина, съев еще кусочек рыбы. — Полагаю, по этой же причине я не видела тебя на суаре у Ислингов вчера вечером.

Лили опустила взгляд в бокал и полюбовалась золотистым оттенком, снова подумав о своем вчерашнем спутнике.

— Да, день был длинный, и я решила остаться дома.

Точнее, в гостинице, про себя поправила она, внутренне съежившись от того, что приходится обманывать подругу.

— Я не удивлена. Ты, должно быть, устала.

— Немного, — призналась Лили.

В сущности, она чуть не отменила полдник с Давиной, но решила, что лучше оставить все как есть, чем выдумывать предлоги для отказа. Однако сейчас Л или склонялась к мысли, что лучше было бы уклониться от встречи.

Она вспомнила сегодняшнее утро, когда первые лучи солнца только-только прорезались на небе. Лили открыла глаза и обнаружила, что Итан наблюдает за ней; его ястребиный взгляд был почти непроницаем, за исключением желания, горящего в нем, подобно чуть пригашенному костру.

— Полагаю, у тебя там все болит, — сказал он сочувственно.

Она осторожно подвигала ногами и, почувствовав болезненные ощущения глубоко внутри, кивнула. Румянец смущения залил щеки, когда она вспомнила причину.

После того первого раза он любил ее еще дважды, подводя к желанной и ослепляющей вершине столько раз, что и не сосчитать. Он был все еще внутри ее, когда она в конце концов провалилась в сон.

Поняв, что продолжения событий не будет, он сел и откинул одеяло.

— Тогда одевайся. Мы уезжаем.

Так они и сделали. В этот раз лошадьми правил Итан, направляя упряжку в сторону Лондона. На обратном пути он не сказал и пары слов, она тоже. Да и что говорить после того, что было сказано и обсуждено ночью?

Когда они приехали, не было даже поцелуя на прощание, поскольку Ходжес и один из лакеев наблюдали за ними с плохо скрываемым интересом. Итан спустился, чтобы проводить ее до двери, склонившись над ее рукой, давая понять, что они вернулись с обычной прогулки. А потом уехал, громко щелкнув поводьями, и копыта Грома и Молнии застучали по булыжной мостовой.

Слуги, благослови их Бог, говорили мало, выразив удовольствие ее возвращением и спросив, чем они могут ей услужить.

Сначала она попросила ванну — горячую мыльную ванну, которая во многом восстановила ее силы, во всяком случае, физические. За ванной последовал завтрак, потом пара часов сна до полудня, когда она проснулась, чтобы одеваться к полднику с Давиной, назначенному на два часа.

«Неужели он уже забыл меня? — гадала она. — Я дала ему свободу. Испытывает ли он облегчение, что удалось легко отделаться?»

Наверняка да.

«Не сглупила ли я, что отказала ему?»

Конечно, она защищала себя. И все же не слишком ли поздно для таких предосторожностей? И если б она могла повернуть время вспять, повела бы себя иначе?

Не в отношении брака, решила Лили. В этом вопросе ее мнение неизменно. Слишком большой риск, слишком велика вероятность разочарования и сердечной боли. Ведь Итан предложил брак только из чувства вины и непоколебимого чувства долга.

«Мы бы сделали друг друга несчастными, разве нет?»

И все же прошедшей ночью она была далеко не несчастна. Итан открыл для нее мир наслаждений, которых она никогда не испытывала. Она могла бы остаться в этом восхитительном мире, если б согласилась на предложение сделаться его любовницей.

Но лучше все-таки быть свободными, сказала она себе. Ей не нужно, чтобы Итан Андертон смешал ее тщательно выстроенные планы и мучил ее томлениями и желаниями, пробуждаемыми изысканной роскошью его ласк.

Легче расстаться с ним сейчас, чем потом.

Вздохнув, она зачем-то разрезала маленькую булочку у себя на тарелке на три кусочка, не сделав попытки съесть хотя бы один.

— Что-то случилось? — спросила Давина мягким голосом.

Лили взглянула на подругу, с досадой осознав, что слишком глубоко ушла в свои мысли. Она попыталась сдержать обвиняющий румянец.

— Нет-нет, ничего. Просто задумалась.

Давина помолчала.

— Он очень красив, не правда ли?

— Кто?

— Твой маркиз.

— Он не мой маркиз. Что навело тебя на эту мысль? — Снова взяв вилку, она подцепила кусочек лосося. — Нет, наша вчерашняя прогулка была скорее всего последней. Я сильно сомневаюсь, что буду теперь часто видеть лорда Весси.

Подруга устремила на нее взгляд, в котором читалось сомнение.

— Тебе виднее.

— Да, именно так. А теперь, может, покажешь мне свои пуговицы?

— Что-нибудь еще, милорд?

Итан поднял взгляд от книги.

— Нет, Уэлк, спасибо. На сегодня можешь быть свободен.

Слуга поклонился.

— Спокойной ночи, милорд.

— Спокойной ночи.

Когда камердинер удалился, Итан вернулся к чтению, но прочел не больше трех строк и отложил книгу. Взглянув на мейсенские часы на каминной полке спальни, понял, что уже второй час ночи.

Он зевнул, тело тоже напомнило ему о позднем часе и том факте, что он мало спал прошлой ночью, не говоря уж об укусе пчелы и последующем приеме опия. Из какого-то мятежного духа противоречия, однако, он провел на ногах весь день.

Вернувшись домой утром, Итан принял ванну, переоделся и сытно позавтракал. Потом, игнорируя требование тела поспать, провел несколько часов за просмотром корреспонденции и решением деловых вопросов с секретарем.

Переодевшись в вечернее платье, он вновь покинул дом, отправившись в клуб «Брукс» выпить и сыграть партию-другую в карты с Тони, лордом Ховардом и еще парочкой своих приятелей. Всей компанией они удостоили своим посещением еще одно заведение Сент-Джеймс-сквер, где с удовольствием пообедали бифштексами и пирогом с жареной куропаткой. Вскоре после этого Тони отбыл на свидание со своей очередной любовницей, а Итан и остальные решили показаться на балу, славящемся свободными нравами и преобладанием женщин сомнительного поведения.

Он вывел в танцевальный круг нескольких женщин, чьи платья имели до неприличия низкие вырезы, а лица были размалеваны сурьмой и румянами, и неумеренный запах их духов ударял ему в ноздри, словно сомнительный аромат увядающих цветов.

Воспоминания о пахнущей свежестью и ванилью коже, о розовых щеках переплелись в его сознании, а тело жаждало робких и неумелых объятий девушки, которая ничего не ведает ни о грехе, ни о падении и у которой нет ничего общего с женщинами в этом зале, кроме их пола.

Внезапно почувствовав отвращение и к этим развратницам, и к себе самому, он уехал, вернувшись домой намного раньше того времени, когда светскому щеголю полагается ложиться спать.

У себя в спальне он снова вымылся с головы до ног, избавляясь от тошнотворного запаха жриц любви, после чего облачился в чистый халат, туго затянув пояс на талии. Взяв книгу с полки, Итан налил стакан портвейна и сел почитать в кресло у камина.

Но далеко не продвинулся, поскольку буквы и слова сливались в невразумительные линии, бессмысленные символы черных чернил, которые ничего не значили.

Лишь одно слово, одно имя было ясным и четким у него в голове.

Лили.

От одной лишь мысли о ней он вновь загорелся от желания, тело охватила горячка страсти. Если б он был уверен, что она будет ему рада, то оделся бы и поехал к ее дому, постучал бы в дверь и потребовал впустить его к ней в постель и в тело.

Но она отвергла его и как будущего мужа, и как любовника. Пусть это тщеславие, но правда заключалась в том, что еще никогда ни одна женщина не отказывала ему — только Лили. Он уже давно потерял счет женщинам, которые за все эти годы старались заманить его в свои сети, некоторые в погоне за богатством, другие — за титулом и статусом замужней дамы.

Прошлой ночью он хотел отдать все это Лили, готовый нарушить свой обет — составить лишь такую партию, которая удовлетворит его семью и подарит наследника. Амелия — прекрасный выбор для него по всем статьям; в ней есть все, что должно быть в благоверной супруге. Так почему же он даже не может вспомнить ее лицо? И почему, когда думает о ней, ему кажется, будто он предает Лили?

Глупо, поскольку Лили решила закончить их отношения еще даже до того, как они по-настоящему начались. Даже сейчас он не вполне понимает почему — ведь знает, что она желает его. Ни одна женщина не может изображать такую необузданную страсть и горячий отклик, которые она подарила ему в его объятиях, особенно женщина, которая была девственницей, пока он не забрал ее невинность. Если б у него и были какие-то сомнения на этот счет — а их не было, — пятна крови на простыне, которые он увидел утром, достаточное тому доказательство.

Так почему она отвергает его сейчас, когда целомудрия уже нет? Так сильно любила своего мужа? Неужели тот брак ей так дорог, что она хочет сохранить воспоминания о нем даже ценой собственного счастья и положения?

Что касается его, то ему следовало бы изгнать Лили из своих мыслей еще сегодня к середине дня. Одной ночи должно было хватить, чтобы умерить его аппетит, по крайней мере настолько, чтобы идти дальше, забыть ее и искать другую.

Но нет, их ночь любви лишь усилила его неукротимое желание, сделав его жажду еще острее и сильнее прежнего. Едва не застонав от досады, он захлопнул книжку и отшвырнул ее в сторону.

«Что мне нужно, так это поспать».

Подойдя к кровати, он сел на постель, которая уже была приготовлена и ждала его. Он наклонился вперед, чтобы задуть свечу, когда заметил сухую травинку, лежащую на прикроватной тумбочке, — ту самую унесенную ветром травинку, которую он снял с груди Лили, когда они ехали в Ричмонд. Найдя ее у себя в кармане нынче утром, он положил ее рядом с кроватью.

В нерешительности Итан взял травинку и долго вертел тонкий стебелек между пальцами. Поднеся к носу, вдохнул ее земной запах, вспоминая вчерашние приключения.

Обругав себя дважды дураком, он чуть не отшвырнул сухую травинку прочь. Но потом все же положил стебелек в ящик тумбочки и погасил свечу.

Вытянувшись под одеялом, он был уверен, что уснет мгновенно. Однако, несмотря на крайнюю усталость, прошел почти час, прежде чем сон наконец завладел им.