Снег на песке

Глава 48

Ледяные узоры на окнах серебрились мягким сиянием. Бьянка умылась, оделась и вышла на улицу: по утрам ее немного мутило, а свежий морозный воздух придавал ей сил. Метель уже улеглась, двор покрывала девственно гладкая снежная пелена, а с тусклого серого неба на землю плавно опускались белые крупинки.

Дедов пес Туман выбежал из будки и плюхнулся на спину, требуя, чтобы ему почесали брюхо. Бьянка осторожно присела на корточки и погладила теплый мохнатый живот, а собака счастливо заулыбалась зубастой пастью и радостно затрепыхала лапами в воздухе.

Бьянке нравилась простая жизнь в Рюккене, напоминая те времена, когда отец еще не был королем. Тогда он обустраивал форты и укреплял армию молодого государства, и они всей семьей кочевали по гарнизонам.

Домой пока не тянуло: там вокруг нее соберется свита, пойдут расспросы, придется общаться с сестрой… Потом. Успеется. В запасе еще есть месяцок-другой чтобы насладиться тишиной и покоем.

Где-то на околице забрехала собака. Туман насторожился, вскочил на ноги и навострил уши. Бьянка потрепала его по пушистому загривку.

— Тихо, Туман, угомонись.

Но лай все не смолкал. Напротив, к нему добавился басовитый голос соседского кобеля. Вот уже и Туман начал встревожено бухтеть, внимательно поглядывая на ворота.

В калитку постучали. Бьянка вздрогнула, а пес разразился яростным лаем.

— Кого принесло в такую рань? — недоуменно пробормотала она.

Бьянка с усилием отодвинула обледеневший засов. Деревянная створка со скрипом распахнулась…

… и небо рухнуло на землю.

Перед ней стоял Амрен.

Сердце замерло и взорвалось оглушительном ритмом. Ноги подкосились, по телу пробежала дрожь. В холодную зиму ворвалось жаркое лето, наполняя морозный дым печных труб ароматами меда и сандала, горячих песков и экзотических пряностей.

Несколько секунд они ошеломленно смотрели друг на друга, а затем Амрен сделал шаг навстречу и порывисто притянул ее к себе. Со всхлипом Бьянка упала к нему на грудь. Горячие слезы покатились по щекам, пальцы судорожно вцепились в его спину, жадно сминая плотное сукно кафтана.

Амрен крепко прижимал ее к себе и что-то сбивчиво шептал ей на ухо, торопливо гладя по волосам. Бьянка не верила, что это сейчас происходит с ней, она затаила дыхание в страхе, что сон развеется, и возлюбленный растворится в ледяной пустоте.

Позади хлопнула дверь. Раздался голос Бьярни:

— Что ж ты гостя-то на улице держишь? Зови его в дом!

Амрен поспешно оторвался от Бьянки и почтительно склонился перед стариком.

— Мир вам, господин Шульц, — с заметным акцентом произнес он.

— И тебе не хворать, сынок. Кто таков? Зачем пожаловал? — и пока тот подбирал слова, дед подмигнул Бьянке. — Басурманин твой, что ли?

— Угу, — кивнула она.

Бьярни снова перевел взгляд на Амрена. Седые брови грозно сдвинулись к переносице.

— Ну, я сейчас с тобой потолкую, — сердито замахнулся он.

Тот вскинул ладони и ошалело улыбнулся.

— Спасибо, но его величество король Зигурд уже со мной потолковал, — и тут Бьянка заметила расплывшийся на его скуле лиловый кровоподтек.

— Хм… — прищурился Бьярни. — Ну ладно, раз так, то мне к сказанному добавить нечего. Проходите в дом, чего на морозе-то стоять.

— Спасибо, — поклонился Амрен.

Он поднес ладони к лицу и дохнул на них густым белым паром. Бьянка взяла его руки в свои. Холодные как лед.

— Вот чудо, даже перчаток не надел! — с нежностью проговорила она.

Амрен улыбнулся ей и опасливо покосился на старика.

— Заходите уже, — проворчал тот, стоя в дверном проеме. — Тепло выходит.

Они вошли в дом. В сенях Амрен помог Бьянке снять дедову куртку, которую та набросила, выходя во двор, затем скинул с плеч свой кафтан и повесил его на крючок. Он повернулся к Бьянке и застыл как вкопанный. Брови полезли на лоб, а глаза ошарашено уставились на ее живот. Он судорожно сглотнул и поднял на Бьянку изумленный взгляд.

— Это твой ребенок, Амрен, — просто сказала она.

Шумный выдох вырвался из его груди. Он сгреб Бьянку в охапку и принялся лихорадочно покрывать ее лицо поцелуями. Она была готова разрыдаться от счастья, но тут из-за двери донесся строгий голос Бьярни:

— Ну где вы там? Каша стынет.

Бьянка напоследок прильнула к губам возлюбленного.

— Пойдем, — шепнула она.

Разомкнув объятия, они вошли в комнату и уселись за стол перед дымящимися тарелками.

— По маленькой? — Бьярни указал взглядом на бутылку водки.

Амрен поднял глаза к бревенчатому потолку, видимо проверяя, не бдит ли за ним Бурхан, и кивнул.

— Как звать-то тебя, мил человек? — поинтересовался дед, разливая спиртное по рюмкам.

— Прошу прощения, — подскочил тот. — Забыл представиться. Амрен Баязид.

— И зачем пожаловали, господин Баязид?

— За невестой, — он накрыл ладонью руку Бьянки. Та ощутила, как губы сами по себе расплываются в счастливой улыбке.

— А что ж ты сразу-то на ней не женился? — прищурился Бьярни. — Ребеночка-то заделать успел.

Амрен тяжело вздохнул.

— Убежала от меня моя любимая.

Старик поднял косматую бровь.

— Значит, была у нее на то причина. А может, не хочет она за тебя замуж, почем тебе знать? — он лукаво подмигнул Бьянке.

Амрен бросил на нее вопросительный взгляд. Та решила подыграть деду. Она загадочно усмехнулась и кокетливо взмахнула ресницами, не проронив не слова.

— Ну, это, конечно, не мне решать, — причмокнул губами дед. — Отдаст ли Зигурд свою кровиночку за иноверца? Ой, сомневаюсь…

Бьянка пригорюнилась. А ведь и правда, вдруг отец воспротивится их браку?

— Его величество уже согласились, — сказал Амрен.

— Что?! — хором воскликнули его собеседники.

— Вначале у нас вышло… э-э-э… как это слово… «не разуметь».

— Недоразумение? — предположила Бьянка.

— Точно, — Амрен потер багровую скулу. — Но давай я лучше расскажу все с самого начала.

***

— Атаман… — встревожено заговорил Джамиль, когда Амрен подошел к нему поближе.

Тем временем дверь спальни резко захлопнулась, в замке сердито повернулся ключ.

«Шайтан! Надо же было этой безмозглой курице попытаться запрыгнуть ко мне на член! Я еще не настолько выжил из ума, чтобы изменять Бьянке с ее придурочной малолетней сестрицей…»

— Амрен! Ты меня слушаешь?

— А? Что? — встрепенулся он.

— Говорю, там пришли люди от самого падишаха. Требуют, чтобы ты пошел с ними во дворец.

— Что?! — Амрен изумленно вытаращился на Джамиля. — От падишаха?

— Да, — растерянно развел руками тот.

Амрена бросило в пот: «Проклятье! Только этого еще не хватало! Неужели султан узнал, кто убил Селима? Мне конец! Что делать? Бежать? Сопротивляться? Твою мать, ну почему все навалилось именно сейчас?»

На лестнице послышался топот, и в галерее показалось двое вооруженных стражников.

— Амрен Баязид? — обратился к нему один из них.

«Баязид? Он знает кто я такой! Нет смысла отрицать».

— Да, — кивнул Амрен.

— Наш великий султан приказал доставить тебя во дворец.

Амрен судорожно вздохнул. Выхода нет.

— Хорошо, я пойду с вами. Подождите минуту.

Он подошел к двери спальни и постучал.

— Бьянка! Любимая!

Молчание.

— Мне нужно срочно уехать. Пообещай, что дождешься моего возвращения!

«Или известия о моей казни».

— Нет, — сдавленно ответила она.

— Прошу тебя! — взмолился он. — Я вернусь, и мы поговорим. Я отпущу тебя, но позволь мне все объяснить.

Тишина.

— Скажи, что дождешься меня! — Амрен в отчаянии прислонился к двери лбом.

— Хорошо.

— Спасибо.

Амрен оглянулся. Гвардейцы выжидающе смотрели на него, положив руки на эфесы кривых сабель.

Он подошел к заместителю.

— Джамиль. Ты всегда был мне верным товарищем. Я хотел бы тебя кое о чем попросить.

— Конечно, атаман, — тот испуганно уставился на него. — Но что происходит?

— Я не знаю, вернусь ли из дворца живым. Ты мог бы исполнить мою последнюю волю?

— Что? Они хотят тебя убить? — прошептал Джамиль и указал глазами на стражников. — Так давай их прикончим.

— Это бесполезно, вместо них появятся новые. Я должен пойти с ними. В общем, слушай и запоминай: если я до завтрашнего вечера не вернусь, то управление «Мечами» переходит к тебе, но сперва ты лично должен будешь отвезти девчонок в Хейдерон.

— Слушаюсь, атаман.

— Доставишь их прямиком к королю, понял?

— Я все сделаю, Амрен, будь спокоен.

— Но до тех пор следи, чтобы они не сбежали, — он бросил беглый взгляд на запертую дверь. — Предупреди ребят на воротах.

— Будет исполнено.

— Я вверяю их тебе, Джамиль. Прощай.

— До свидания, друг, я верю, что ты вернешься. Да защитит тебя Бурхан.

Они крепко обнялись.

Амрен вышел на улицу. Там его ждала золоченая карета в сопровождении небольшого отряда конной стражи.

«Надо же, с почестями повезут. Как падишаха», — Амрен бросил на убежище последний взгляд. Суждено ли ему сюда вернуться? Увидит ли он снова свою возлюбленную?

«Если меня казнят, то получится очень глупо — она так и будет думать, что я ей изменил. Хотя… может оно и к лучшему? Не так сильно будет по мне убиваться».

Он уселся на бархатное сиденье. Дверца захлопнулась, и карета тронулась в путь.

***

Свет факелов неверными отблесками плясал на каменных стенах дворца. Шаги гулким эхом разносились по коридорам — Амрен вновь ступал под этими сводами, точно так же как во времена своего детства. Руки ему пока не связали, в темницу не бросили. Добрый знак?

Процессия остановилась перед султанскими покоями. Амрен с замиранием сердца смотрел на высокие резные двери, снова чувствуя себя провинившимся подростком. Внутренности сжимались от леденящей тревоги. Все как тогда. Как двенадцать лет назад.

Гвардеец доложил о его приходе.

— Пусть войдет, — раздался знакомый голос, и по телу пробежала дрожь.

Стражники распахнули створки, и Амрен вошел в роскошно обставленную комнату. В нос ударил запах благовоний, от обилия ковров и позолоты зарябило в глазах.

— Подойди!

Амрен не сразу увидел падишаха. Тот лежал на широкой кровати под огромным балдахином, его лицо почти затерялось в груде расшитых подушек. Бескровные губы, впалые щеки, лихорадочно блестящие глаза — Амрен с трудом узнал в изможденном старике некогда могущественного повелителя.

Сделав несколько шагов, он опустился перед ложем на колени. Падишах протянул иссохшую кисть. Амрен поцеловал ее и прикоснулся к ней лбом. Костлявые пальцы погладили его по щеке.

— Амрен, — проговорил султан, — сынок, ты вернулся.

«Сынок». В груди будто разлилась едкая кислота — это всколыхнулась обида, что все годы сжигала его изнутри. Амрен поднялся с колен.

— В тот день, когда умерла моя мать, умер и мой отец, — с горечью бросил он. — Я тебе больше не сын.

— Ты забыл, что говоришь со своим повелителем? — гневно вскинулся падишах.

— Да, ты мой повелитель, — запальчиво ответил Амрен. — Но ты мне не отец!

— Стража! — воскликнул султан.

Стоящие вдоль стен гвардейцы, встрепенулись.

«Вот и все. Догавкался. И кто меня за язык тянул?» — Амрен стиснул кулаки.

— Выйдите вон! — неожиданно приказал падишах.

Проводив взглядом уходящих стражников, Амрен вопросительно уставился на повелителя.

— Сынок, послушай, — сбивчиво заговорил тот, когда они остались наедине. — Мы должны забыть все разногласия, ведь на кону будущее нашей династии.

Амрен недоуменно передернул плечами.

— А я тут причем? Ты отказался от меня, приговорил к смерти. Зачем ты велел мне явиться? Чтобы казнить?

— Нет, сын мой. Я позвал тебя, чтобы передать тебе трон.

Амрен опешил.

— Это что, какая-то шутка? — недоверчиво спросил он.

— Нет, Амрен. Это не шутка. Ты единственный из моих сыновей, кто остался в живых.

— Погоди, — тот растерянно запустил руку в волосы. — Как же так? У тебя ведь целая куча наследников. Я уже сбился со счета, сколько раз пушки стреляли в честь того, что у тебя родился очередной мальчик.

На смуглом лице султана проступила болезненная испарина.

— Бурхан подарил мне десятерых сыновей, но девять из них уже предстали перед ним. Видимо, лишь тебе суждено меня пережить.

Амрен уже ничего не понимал.

— Не может быть! Все мои братья мертвы? Но почему же никто об этом не знал?

Повелитель тяжело, с хрипом, вздохнул.

— Ильяс и Ахмед умерли во младенчестве…

— Это знаю, — перебил Амрен, — но что с остальными?

— Ты пропал без вести. В народе пошла молва, что над династией нависло проклятие. Мы стояли на пороге восстания, и поэтому я повелел держать в строжайшем секрете кончину остальных сыновей.

— Но Хамуда ты казнил прилюдно.

— Да, потому что этот пес осмелился бунтовать против меня.

— Но что случилось с другими? Неужели все мертвы?

Глубоко запавшие глаза засветились безмерной печалью — сейчас Амрен видел перед собой не всесильного повелителя, а скорбящего отца.

— Мурат и Рахим скончались во время эпидемии чумы. Ходили слухи, что их нарочно заразили, но доказательств нет… Фарид погиб на охоте. А Юсуф и Хусейн… их отравили.

— Кто? Зухра?

Падишах долго молчал, глядя в потолок, затем снова перевел глаза на Амрена.

— Раньше я бы повелел отрубить голову каждому, кто осмелился бы так отзываться о госпоже. Но чем дольше я об этом размышляю, тем больше у меня подозрений, что смерть моих детей — это ее рук дело… Но сейчас не время об этом говорить… В конце концов у меня остался один Селим. Все надежды я возлагал на него, но всевышнему было угодно отнять его у меня. Какие-то неверные пробрались к нему во дворец и подло задушили его, да пребудет он в раю.

Амрен криво усмехнулся. Жаль, что так вышло с Селимом. И слава Бурхану, что отец не знает, кто именно его убил.

— Но разве у Селима не было детей? — поинтересовался он.

— Были. Двое, — с грустью сказал повелитель. — Но оба стали жертвами распрей в его гареме. Одна из его наложниц убила сына другой, а когда ее приговорили к смерти, то она отравила и своего ребенка.

— Что? Зачем? — опешил Амрен.

— Из мести или от отчаяния, — предположил падишах. — Судьба распорядилась так, Амрен, что ты теперь мой единственный наследник.

Да уж. Какая ирония — тот, кого хотели убить, выжил; а те, кого берегли как зеницу ока — мертвы.

— Но как ты узнал, что я жив? — поинтересовался он.

— Когда мне сообщили о гибели Селима, со мной случился удар. Смертельная болезнь уже давно подтачивала мои силы, а с тех пор я и вовсе не поднимаюсь с постели.

Амрен глядел на султана, а видел перед собой лишь немощного старика — прерывистое дыхание, заострившийся нос — очевидно, Бурхан скоро призовет его к себе.

— И что было дальше? — он снова опустился на ковер возле кровати, но уже не перед повелителем, а перед умирающим отцом.

Исхудалые пальцы стиснули его ладонь.

— Я понимал, что скоро умру, и род мой прервется, — продолжил падишах. — Отчаяние мое не знало границ. Но к счастью ко мне пришел мой верный Вакиль и сообщил, что ты жив. Сначала я ему не поверил, ведь все давно считали тебя погибшим. Но великий Бурхан даровал мне эту милость — снова увидеть моего первенца. Я всегда выделял тебя среди сыновей, Амрен. До того, как все это произошло с твоей матерью, именно тебя я видел своим преемником.

— Но ты бы приказал меня казнить, если бы я тогда попался!

— Ты же сам понимаешь — таковы традиции. Согласно обычаю, детей прелюбодейки тоже предают смерти. Но теперь все изменилось. Ты — единственный, в ком течет кровь Баязидов, и я лучше смирюсь с грехом твоей матери, чем позволю прерваться нашей династии.

Повелитель сглотнул, что далось ему с явным трудом, и замолчал. Амрен тоже не проронил ни слова, в замешательстве обдумывая его слова. Он давно уже похоронил все мысли о троне. Столько лет считать себя обычным атаманом, а тут вдруг снова стать наследником династии. Все его братья пали в борьбе за престол, и теперь эта ноша достанется ему.

«А нужно ли оно мне?»

— А если я не соглашусь? — строптиво сказал он.

Султан вперил в него непонимающий взгляд.

— Что значит «не соглашусь»? Как ты можешь отказываться от такой чести?

— Мне не нужен трон. Я давно уже перестал считать себя твоим наследником.

Падишах сжал его руку.

— Сын мой, не руби сгоряча. Вспомни, чему тебя учили. Ты ведь мой первенец, мой лев; ты был рожден, чтобы править. Ты — будущее нашей династии. Не зря же Бурхан сохранил твою жизнь. Ты должен возглавить нашу великую страну. Молю тебя, не противься своей судьбе.

Амрен в изумлении смотрел на султана: «Я не ослышался? Он молит?»

— Хорошо, повелитель… — он проглотил ком в горле, — отец… Я подумаю.

***

— И ты согласился? — спросила Бьянка.

Амрен кивнул.

— Я долго над этим размышлял, — сказал он. — Власть — это тяжелое бремя, будет ли оно мне по плечу? Но потом я понял: ведь я могу принести пользу, изменить что-то к лучшему в моей стране. И раз Бурхан дает мне такую возможность, то кто я такой, чтобы от нее отказываться?

Бьянка с легким недоверием склонила голову набок.

— То есть, теперь ты султан? — уточнила она.

— Ну да, — он улыбнулся с таким видом, словно и сам еще не до конца в это поверил. — Отец объявил меня своим преемником, а через несколько дней — скончался. Да упокоит Бурхан его душу.

— Аминь, — Бьярни залпом опрокинул рюмку.

Амрен сделал то же самое. Его передернуло.

— Ух, шайтан! — он смахнул навернувшуюся слезу. — Ну и крепкое у вас в Хейдероне вино!

— Самогон, — ухмыльнулся старик. — На можжевеловых ягодах.

— А еще я подумал, — продолжил Амрен, что если стану султаном — то твой отец согласится отдать мне тебя в жены.

— Ишь, каков хитрец, — Бьярни усмехнулся в седую бороду.

— И папа согласился? — поинтересовалась Бьянка.

— Не сразу, конечно. Сперва он был со мной немного… резковат. Но потом мы с ним выпили этого вашего… сумо… само…

— Самогона? — уточнил Бьярни, снова до краев наполняя рюмки.

— Угу. Наутро чуть не сдох, так башка раскалывалась, — Амрен почесал в затылке. — Уж не знаю, конечно, не проклянут ли меня мои подданные…

— За что? — удивилась Бьянка.

— Ну так я ведь столько лет жил за пределами дворца. Уже и забыл большую часть того, чему меня там учили.

Она с жаром перебила его:

— Зато ты узнал столько, сколько и не снилось предыдущим султанам! Ты видел жизнь по другую сторону стен. Ты знаешь, как живут простые люди, знаешь, что их тревожит, чего они хотят. А ведь это гораздо важнее, чем этикет и прочая мишура.

— Да, ты права, — Амрен накрыл ее руку своей. — Твои слова придают мне уверенности.

— Правильно, слушайся Бьянку — не пропадешь. Она у нас девка умная, — Бьярни поднял рюмку. — Ну, за нового султана!

Они опрокинули стопки.

— А где же твоя свита, господин султан? — поинтересовался дед, проглотив несколько ложек каши. — Неужели ты приехал один?

— Как же, — ухмыльнулся Амрен, — мне теперь и шагу не дают ступить одному. Просто ваши стражники не хотели нас впускать без доклада, а я боялся, что моя любимая снова сбежит. Пришлось оставить всех за воротами.

— А как же ты сам сюда попал? — полюбопытствовала Бьянка.

— Легко, — пожал плечами тот, — перелез через забор.

Она хмыкнула и отправила в рот ложку заметно остывшей каши.

— Кстати, — Амрен пристально посмотрел в ее глаза. — Ты так и не ответила, станешь ли ты моей женой?

Не проронив ни слова, Бьянка отвела взгляд. В комнате повисло неловкое молчание, лишь было слышно, как дрова тихо потрескивают в очаге.

Бьярни поднялся из-за стола.

— Пойду гляну, как там Туман поживает, — он вышел за дверь.

Амрен порывисто схватил Бьянку за руку, напряженно вглядываясь в ее лицо.

— Бьянка, возлюбленная моя, ты — смысл моей жизни, я не могу без тебя дышать. Свет мой, душа моя, почему ты молчишь? Клянусь Бурханом, у меня ничего не было с твоей сестрой.

— Я знаю.

Она легонько коснулась его щеки. Он торопливо поцеловал ее ладонь.

— Тогда почему? Ты больше не любишь меня?

— Люблю, Амрен, очень люблю. Я с ума по тебе схожу…

Он вопросительно смотрел на нее. В глубине черных глаз — таких родных, таких любимых — плескалось бесконечное обожание.

— … именно поэтому я и не могу быть с тобой, — закончила Бьянка.

— Я не понимаю…

— Ты ведь теперь султан.

— И что с того?

— Гарем.

— Что?

— У тебя теперь есть гарем, — вздохнула Бьянка. — А я никогда не соглашусь делить тебя с другими женщинами. Ты же меня знаешь, я или тебя зарежу, или сама умру от ревности. Поэтому лучше все это не начинать.

Белозубая улыбка солнечным лучом озарила лицо Амрена.

— Если дело лишь в этом… У меня нет никакого гарема.

— Как это? — Бьянка недоверчиво нахмурила брови.

— Я его упразднил.

Ее глаза полезли на лоб от удивления.

— Что? Но почему?

Амрен взял ее за руку. Их пальцы крепко переплелись.

— Я ведь сам вырос в гареме, и знаю, что он из себя представляет. Это вечные склоки, дрязги, интриги… А все для чего? Чтобы наплодить побольше наследников.

— Ну да, — согласилась она.

— А смысл? У моего отца было десять сыновей, и где они все? В живых остался лишь я один.

— Ага, и то, потому что вовремя оттуда сбежал.

— Вот именно. Быть главарем наемников оказалось безопаснее, чем принцем. А вот взять, к примеру, твоего отца — у него только двое сыновей, но оба живы и не враждуют между собой.

— Видел бы ты, как они в детстве дрались из-за любой ерунды! — хмыкнула Бьянка.

— Мы с Селимом тоже дрались, — Амрен заметно помрачнел. — Но разница в том, что твои братья рождены одной матерью, и никто не настраивает их друг против друга.

— Это да, — кивнула она. — Мама обоим надирала уши и заставляла мириться.

— Вот и я хочу, чтобы наши с тобой сыновья жили в мире и согласии, и никому из них не пришлось однажды казнить своих братьев… В общем, я разогнал это змеиное гнездо и подписал закон о том, что престол отныне наследуется по старшинству.

— Но ведь это против всех ваших традиций, — растерянно проговорила Бьянка. — Как же твои подданные к этому отнеслись?

Амрен пожал плечами.

— Я — султан, и это я устанавливаю традиции. Да, поначалу среди знати нашлись недовольные. Пришлось даже срубить несколько голов… Но когда людям объяснили, что золото, которое тратилось на гарем, теперь пойдет на развитие школ и лечебниц, они меня полностью поддержали.

— То есть, ты хочешь сказать, что гарема больше нет? — для верности переспросила Бьянка.

— Нет, и не будет, — твердо ответил Амрен.

Она не верила своим ушам, а на ее лице невольно расплывалась блаженная улыбка.

— Любовь моя, так ты станешь моей женой? — нетерпеливо осведомился он.

— Что за вопросы, конечно стану! — выпалила она.

— Бурхан свидетель, ты сделала меня счастливейшим из смертных!