Снежинка для доктора. Исцеление любовью.

Глава 25

Фридрих.

С момента, как Света согласилась стать моей девушкой, всё было хорошо. Пока однажды утром я не наткнулся на фотографии с Олей. Ностальгия нахлынула моментально. Я очень долго сидел и рассматривал наши совместные фото: как мы познакомились, как вместе навещали Софию, как гуляли на территории больницы, смеялись, плакали, зимой играли в снежки, осенью собирали листочки и очень много фотографировались. Везде она и её улыбка. Однажды даже решился на поцелуй. За что получил удар пощёчины от Оли, за то, что позволил себе лишнее. И я так не хотел расставаться с этими воспоминаниями, что не смог сжечь эту папку. А ведь она была уже ни к чему. Ведь та, которую однажды полюбил, уже замужем и скоро они с Андреем станут родителями. Но отпустить не могу. Не получается. И я оставил папку. Может...может когда-то и решусь её сжечь. И тогда я понял, что не готов к новым отношениям, а обманывать девушку не хотелось. Очень не хотелось.

****

С того самого момента, как Света увидела меня с этой чёртовой Маринетт, я не мог ни есть, ни спать. Я даже не знаю, как описать своё состояние, насколько я был зол. Наверное, если бы за удушение в состоянии аффекта не сажали, я бы точно придушил эту рыжую стерву. Так бесцеремонно заявиться в мой кабинет в чём мать родила и снова попытаться меня соблазнить? На это способна только отбитая напрочь женщина. Я не понимаю, почему она не оставляет попыток меня соблазнить? Или она решила, что я после секса на ней женюсь?

М-да...нашла идиота.

Ну ничего. Я добился своего, и теперь молчать не буду. Она ответит за всё, что натворила. В первую очередь за то, что пыталась убить Софию. Ну а потом и за Свету. Выставить меня уродом в глазах девушки. Тварь..

Оправдаться можно было попытаться, но...зачем? Она бы всё равно не поверила. Я видел это по её глазам. А ещё я почувствовал, как резко вдруг всё стало просто никчёмным. Я почувствовал, что объяснения напрасны. Словно оправдываюсь я совершенно зря. Если бы это была Оля, она бы меня выслушала и только потом убежала, чтобы в тишине переварить мои слова....хм.. да и я бы наверное из кожи вон вылез, но я бы добился того, чтобы она меня простила. Но здесь было что-то совершенно непонятное. Я пытался поговорить. Но Света даже не попыталась выслушать меня. Она просто поверила в происходящее. Поверила, что я могу предпочесть её, кому-то другому. Да лучше бы я со Светой так поиграл, нежели с этой рыжей. От одного только имени этой рыжей передёргивает.

Кажется, я запутался в своих чувствах. Не знаю, как это происходит, но порой жизнь возвращает меня назад...в тот день, когда я увидел в клинике на лавочке, заливающуюся слезами Олю.

Оля поразила меня с первой минуты. А потом, когда она рассказала на эмоциях свою историю, я обнял её так крепко, что не хотелось отпускать. Девушка нуждалась на тот момент в помощи и поддержке. В ней об этом кричала буквально всё.

Маленькая, хрупкая, но такая сильная. Я даже не понял, как влюбился. А ей тогда только стукнуло семнадцать. Я молчал до последнего. Пока ей не исполнилось восемнадцать. Но и здесь вмешался её отец, давая понять, что этот цветочек не для меня. Ну а Оля, дала понять, что, кроме, дружбы между нами и быть ничего не может.

И вот, я у камина, с бокалом, наполненным янтарной жидкостью, душа рвётся, глядя на фото из альбома, которые сейчас листаю. Впервые в жизни я позволяю себе пустить слезу, пока этого никто не видит. Я хочу отпустить Олю...оставить её в прошлом. И глядя на её фото, делаю глоток виски, он обжигает горло, но не обжигает душу. А очень бы хотелось. Закрываю глаза и делаю глубокий вдох, откидываясь на спинку кресла. А затем...открыв глаза, смотрю на языки пламени в камине, и, сглатывая ком горечи, произношу едва слышно:

– Прощай, моя любимая девочка.

Запрокидываю виски внутрь. Янтарная жидкость вновь обжигает горло. Зажмуриваюсь и утыкаюсь носом в тыльную сторону руки. Пытаюсь вдохнуть полной грудью. Внутри всё адски горит от боли, и по щекам начинают простираться дорожки из слёз. Всё, что так долго хранил внутри, начинает лезть наружу. Я лью слёзы впервые в жизни. Как убить эту чёртову любовь, которая сжигает всё внутри, потому что она неразделённая? Сжечь фотографии духу так и не хватило. И поэтому я просто убираю их в самый дальний шкаф и закрываю на замок. Я больше никогда не возьму в руки эту папку.

В идеале лучше всего не общаться с Ольгой. Оставить её в прошлом насовсем. Что я и делаю-игнорирую её полностью, не отвечая ни на звонки, ни на СМС. Пора начать жизнь с чистого листа.

И я начну...завтра. А сегодня я хочу забыться.

Включаю музыку, наливаю в стакан ещё вискарь и смотрю на огонь в камине.

На душе становится хорошо, легко. Словно я сбросил груз, который носил годами.

И пока виски допивается, музыка играется, я засыпаю, сам того не замечая.

Снится мне сон, как я иду по незнакомому лесу, и не одной живой души. А потом вдруг улавливаю вдали силуэт светловолосой девушки. Кажется, она играет со мной в прятки. Потому что как бы я ни приближался, не пытался её поймать, она отдаляется. Я только и вижу, как она перебегает от дерева к дереву и прячется, заливаясь смехом. А какой у неё смех красивый. Хочу её окликнуть, но понимаю, что даже имени красавицы не знаю. Успеваю схватит её за локоть, как она замирает, дёргается, но не оборачивается. А потом я всё же прошу красавицу показаться, и в обернувшейся ко мне девушке я узнаю....Свету.

Наступает утро. Просыпаюсь и, открыв глаза, смотрю в потолок, пытаясь почувствовать и понять, поменялось ли во мне что-то или нет. И невольно вспоминаю сон. Мне так было хорошо в нём. Даже её появление во сне меня не огорчило. Скорее обрадовало. Кажется, я начинаю скучать по ней.

Встаю с кресла и босыми ногами подхожу к окну. Дома так тихо, спокойно, что это немного начинает напрягать. Смотрю в окно и замечаю, как снег переливается на снегу. Как драгоценный камень. Хочется выйти на улицу и покидаться снежками, но не с кем. Снежинка улетела, не дав мне шанс ничего объяснить. И нужно ли было что-то объяснять? Время покажет, верно я сделал или нет. Главное, что сейчас на душе штиль. Спокойно, ничего не мучит.

В животе заурчало, пора идти готовить завтрак. Может, бабушка уже на кухне? Но если бы это было так, аромат от её приготовлений уже разлетелся бы по всему дому. Но дома гнетущая тишина. Чувствую, что что-то не так.

Выбегаю из гостиной и осматриваю дом. Бабушки нигде нет. Забегаю в её спальню и вижу её... кажется, без сознания.

– Бабушка...бабушка-а-а-а очнись. бабуля...

Проверяю пульс, вроде в норме. Хватаю её за плечи и трясу.

– Ба-а-а-абу-у-у-ушка-а-а-а.

Страх за её жизнь и здоровье одолевает. Я очень боюсь её потерять. Ведь больше никого у меня нет.

И здесь бабушка резко открывает глаза.

– Ты чего орёшь? Я чуть душу не выпустила.

С большим облегчением выдыхаю и опускаю голову. Я думал, что всё...потерял её.

– Ба, ты чего молчала-то? Я ведь чуть с ума не сошёл.

– Да я всю ночь уснуть не могла. Сейчас снотворное приняла, решила лечь. А ты пришёл и давай будить. Я ведь сынок, уже не в том возрасте, чтобы так долго энергией плескать.

Выдохнув с облегчением, отвечаю ей:

– Хорошо. Поспи. Обед я сам приготовлю. — встаю с коленок, беру одеяло и окутываю её. Целую её в лоб и ухожу, оглядываясь, засыпает она или нет.

Если я ещё и бабушку потеряю, то точно впаду в депрессию, замкнусь и уже никого мне будет не нужно. Зачем личная жизнь, когда нет самого родного и близкого человека на свете рядом? А мне бы очень хотелось осуществить бабушкину мечту — дать ей возможность понянчить правнуков. Только опять встаёт вопрос: от кого их заводить? У меня же никого нет. А хорошую девушку днём с огнём не сыщешь.

В мыслях вновь всплывает образ девушки из моего сна. А то есть Светы. И меня волнует один вопрос: а что бы было тогда в кабинете, если бы не появилась рыжая? Провели бы вечер вдвоём, и между нами всё равно что-нибудь да произошло бы. Я перед ней и так не мог устоять. С трудом держался. А в тот вечер она ещё и пришла слишком сексуальная. Наверное, меня ждал подарок и не только торт, но и возможно что-то более эротичное. Возможно очень откровенное. Но одно я знаю точно: Света гордая и никогда не поступит как Маринетт. Мне очень нравится в ней эта черта. Красивая, но недоступная. А ты сидишь и додумываешь, что у неё в голове происходит, что в мыслях, а что у неё под платьем? Она умеет сводить с ума. В этом я уже успел убедиться.

Перевожу взгляд с чашки ароматного чая на телефон. Снова звонок от Ольги. Нет. Хватит жить прошлым. Наверное, пора сменить номер. Что я и делаю сперва. Но потом останавливаю себя. Вставляю симку обратно. И только потом иду завтракать в полном спокойствии. Больше меня никто и ничто из прошлого не потревожит.

Спустя два дня я еду в город от бабушки и направляюсь прямо на работу. Пора решить вопрос с увольнением.

В пока ещё своём кабинете я встречаю дядю:

– Здравствуй, сынок. Рад тебя видеть.

– Здравствуй. Сразу перейду к делу. Я хочу уволиться. — заявляю со всей серьёзностью.

Дядя поднимает на меня задумчивый взгляд, нервно потирая двумя пальцами подбородок.

– Зачем?

– Ты знаешь, что я специалист в другой области медицины, и во-первых, я хочу вернуться в неё обратно. А во-вторых, больным детям ты можешь сам назначать лечение. Без меня. Я наработался.

– Это из-за Маринетт? Я поговорил с ней. Она сказала, что ты её избегаешь. Тебе не нравится девочка?

– Почему она должна мне нравится? Её поведение как у легкодоступной женщины.

– Она просто влюбилась. И сходит по тебе с ума.

– Ей не я нужен. А деньги и известность. А меня в городе хорошо знают, как одного из лучших гинекологов.

– Ладно. Не хочешь рассмотреть её как вариант в жены, то можешь в любовницы.

– Дядя хватит, — срываюсь на крик. – Мне всё это осточертело. Я увольняюсь.

– Сынок, да моя клиника как наследство в будущем будет для тебя. Оставайся.

– Мне не нужно твоё наследство. Оставь кому-нибудь другому. Да и к тому же у тебя есть сын. Ему и оставь.

– Фридрих.

– И да, по поводу Маринетт я больше молчать не буду.

Подхожу к столу, беру лист бумаги и ручку и пишу заявление по собственному. Я настолько устал, что никакие его бонусы ему не помогут меня остановить.

И три года назад я остался не из-за привилегий. Я остался из-за девчонок-Оли и Софии. Одну нужно было охранять, а с другой быть всегда на связи и помогать, чем было возможно. Но теперь все спасены, здесь мне делать нечего.

Написав заявление, подаю лист дяде и бросаю:

– Можешь даже не рассчитывать меня. Я просто ухожу.

– Стой, Фридрих....я всё понял. Вопрос с Маринетт я решу. Но останься работать. Или просто доработать.

– Нет.

Разворачиваюсь и покидаю кабинет.

Прибыв в квартиру, доставшуюся мне после смерти мамы, прохожу в её глубь и осматриваюсь.

Раньше мне доставляло какое-то облегчение находиться здесь, словно я вернулся в родную гавань. А сейчас внутри пусто, и я ничего не ощущаю. Но вскоре устремляю взгляд на дверь в ванную комнату. Поворачиваюсь и медленными шагами иду к двери. Останавливаюсь, а рука зависает в воздухе над ручкой двери. Возникает страх. Но не пойму почему. А потом я резко открываю дверь, включаю свет и взглядом окидываю ванную.

Невольно вспоминается ремонт. Как одно чудо с белой шевелюрой его пыталось сделать. Провожу рукой по стене, и на лице невольно появляется улыбка. Эти воспоминания мне очень приятны.

Становится грустно, что так всё вышло. Кто знает, где бы я сейчас был, и чтобы мы делали? Может, в кино сидели, ели попкорн и обсуждали сюжет или в кафе сидели обсуждали что-нибудь и смеялись над этим. Света ещё тот анекдот.

Отбрасывая эти мысли, выхожу из ванной и бреду на кухню. Но и здесь воспоминания не заставляют себя долго ждать. Смотрю на сковороду и невольно улыбаюсь, как я напугал Свету, как она её уронила на мою ногу, да ещё и горячей. На душе становится так тепло от воспоминаний, а глаза наполняются слезами. Жаль, время не повернуть вспять, чтобы снова всё это пережить.

Беру чайник, чтобы поставить кипятиться воду, и снова начинаю смеяться от нахлынувших воспоминаний. Замираю с чайником в руке и думаю, как же мне её не хватает. Никто мне не дерзит, не вредничает. На душе возникает такая тоска, что хочется выть.

Может мне её вернуть? Может, не всё потеряно? Так всё. Хватит думать о том, кому я решил не портить жизнь. И повернувшись к столу, наполняю чайник водой и ставлю на конфорку греться. Надо забыть об этой девочке. Да мне плохо. Но не факт, что это нужно. Со временем пройдёт. Я разберусь в себе, надеюсь.

Приготовив ужин и плюхнувшись на стул, начинаю свою трапезу. Тишину прерывает звонок от дяди.

– Слушаю.

– Фридрих, я звоню узнать, ты так и не поменял своё решение? Может, отработаешь три недели, пока я не найду нового зама?

– Нет. Я уже начинаю искать новую работу.

– Только три недели. Я большего не прошу. Обещаю отпущу, с полным пакетом, и премия, и заработная плата и переработки оплачу. Всё будет.

– Мне ничего не нужно. Я же сказал ...

– Ну хотя бы две недели. А я попробую найти человека на твоё место.

Дядя долго меня уговаривал, приводя кучу причин, почему нужно остаться. Но потом он понял, что это пустая трата времени, и попросил только об одном — отработать две недели, пока он ищет замену. Хорошую замену. Моё терпение лопается, и я соглашаюсь, только бы меня оставили в покое.

– Спасибо, племянник. Как только найдётся человек, я сразу тебя отпущу. Обещаю.

– Всего доброго. — кладу трубку просто потому, что устал, надоело это всё.

После ужина, прибрав всё на кухне, устало, бреду в гостиную, чтобы посмотреть ТВ и поваляться. И на тумбочке возле дивана обнаруживаю косынку Светы. Долго смотрю на неё и задумываюсь.

– Забыла? Ох уж эта Света...

Беру косынку в руки и смотрю на неё, а потом не сдерживаюсь и, сжав её в кулаке, подношу к лицу и, закрыв глаза, вдыхаю её запах. М-м-м-м-м...пахнет Светой.

Устраиваюсь на диване и, укутавшись пледом, прижимаю косынку к щеке и так и засыпаю.

Проснувшись рано утром, принимаю душ, переодеваюсь в чистую рубашку и брюки. Я собираюсь быстро и, покинув свою квартиру, еду на работу в клинику дяди. Косынку я прихватил с собой. Не знаю почему, но так захотелось.

*****

В течение двух недель Оля мне названивает. Но трубку я по прежнему не беру. Это не обида за нелюбовь. Просто мне нужно избавиться от чувств. Переболеть. Но вот косынка? Её я везде ношу с собой. Неважно, иду я просто в супермаркет или идут на обход. Она везде со мной, в кармане халата или куртки. Мне как-то с ней комфортнее.

Всё чаще в голову приходит мысль, может позвонить ей, попробовать объясниться? Может, она уже остыла и больше не злится? А потом в голове возникает другой вопрос: как она там? Грустит ли, скучает ли или уже нашла себе кого-то? От последнего меня передёргивает. Я по природе собственник. Прошу всевышнего подать мне знак, стоит ли попытаться ей позвонить? Чёрт, а если пошлёт? Эта мадемуазель может. И здесь на телефоне высвечивается звонок с номера Андрея. Интересно, что ему нужно?

– Алё.

– Привет, Фридрих. Наконец-то. До тебя как до президента не дозвониться.

– Привет. А что случилось? — его звонок меня напрягает. А вдруг, что со Светой, а я здесь трубку не беру.

– Да как что? Свадьба у нас. Опять. — в трубке раздаётся что-то похожее на смех.

– А когда вы развестись успели?

Вообще, не понимаю, что происходит.

– Мы не разводились. Отец мой попросил банкет. Оля же пыталась тебе дозвониться, а ты трубку не берёшь. Мы тебя приглашаем. Прилетишь?

В голову приходит мысль, вдруг это и есть знак. И я отвечаю:

– Да, я прилечу. Говори дату, когда нужно быть в Москве?