Сокровище для Барса

Глава 7

А в следующую минуту в шатёр вошёл Ворон и бросил на девушек испепеляющий взгляд, который предполагал, что он уже получил нагоняй от Захареля.

– Ты выглядишь как вдова, хлопочущая вокруг своей дочери. Если я подарю тебе ещё одного котёнка, это остановит твои попытки удочерить эстерку?

Айма сделала грубый жест в сторону своего мужчины.

– Я так понимаю, мы готовы?

– Зрители уже откупорили эль, поэтому я думаю, что нам, вероятно, следует начать представление прежде, чем начнутся какие-либо незапланированные бои, – Ворон ухмыльнулся. – Кое-кто помог мне подстроить всё так, чтобы Рамирос и Сантьяго были равны. Пусть они вышибут друг из друга дух.

– А Кристиан? – спросила Айма. Наймира очень постаралась не показать никакой реакции. – Прежде чем ты спросишь – она не хочет называть фаворита

– Почти такая же упрямая, как и одна моя знакомая, – Ворон усмехнулся. – Это врождённое, вместе с магией? Если не случится неприятностей, я ожидаю увидеть Кристиана против Сантьяго. Если он выиграет первый тур, то дальше уложит кого угодно вплоть до финала. Хватит разговоров – я хочу посмотреть на драку раньше, чем стемнеет.

Айма снова взяла Наймиру за локоть и повела к выходу, в то время как Ворон шагнул вперёд. А Захарэль, который ждал снаружи, последовал за ними на расстоянии вытянутой руки, как будто только и ждал, что Наймира попытается сбежать.

«Турнирное поле» оказалось буквально просто полем, по периметру которого собралось большое количество рейдеров и не меньшее – бочонков с элем. В дальнем конце соорудили что-то вроде помоста с двумя сиденьями на нём.

– Я буду судить соревнование, – сказал Захарэль в ответ на вопросительный взгляд Аймы. – Это для Ворона и тебя. Постарайся смотреться посолидней.

И это оставляло Наймиру где именно? Слишком поздно она увидела столб, который кто-то вбил в землю рядом с одним из сидений – к тому времени, когда она поняла, зачем он там, Ворон уже забрал её у Аймы и силой потащил на середину поля.

– Правила турнира! – огласил он. – Биться голыми руками. Не покидать поле битвы. Не позволять колену касаться земли. Вам не обязательно пускать кровь – если только вы не так сильно этого хотите, – по зрительским рядам прокатились хохот и крики одобрения. – Решение Захарэля окончательно. Когда объявляется перерыв, все прекращают сражаться. Это для тебя, Рамирос. И для тебя! – он ткнул пальцем в Наймиру. – Это приказ. Знаешь, если бы я знал, что в Эстере выращивают такие цветочки, я бы начал совершать набеги через границу гораздо раньше.

Снова раздались многоголосые крики согласия, некоторые из которых были слегка непристойны.

Ворон потащил её к помосту, Айма устроилась на дальнем сиденье и бросила на Наймиру взгляд, который, вероятно, означал: «Не будь глупой». Тем не менее, Наймира не могла не сопротивляться, когда Ворон стал пытаться поставить её на колени, но это оказалось абсолютно бесполезно. Её связанные руки были соединены с железным кольцом у основания шеста, а также с ошейником, прикреплённым к короткой цепи, так что она едва могла двигаться. Как будто этого было мало, Ворон рванул в стороны полы её замшевой безрукавки, так что грудь вывалилась наружу, едва прикрытая тонкой тканью блузки.

– Ты не смеешь! – выпалила Наймира.

– Возможно, не посмел бы, если бы ты была более послушной, – отозвался Ворон. – Хотя если подумать… Нет, всё равно бы посмел. Какой турнир, если приз не выставлен напоказ? Спроси Айму о том состязании, в котором я её выиграл, как-нибудь. Обнажённая, такая прекрасная в цепях… Я думаю, Маран пытался меня отвлечь.

Айма вздохнула.

– Это было обязательно, а?

– Я всё ещё храню эти цепи! Достались вместе с призом, – Ворон ухмыльнулся. – Вотан! Не хочешь ли перестать собирать ставки и наконец назвать первых бойцов?

Коротышка вышел вперёд и назвал два имени, ни одно из них Наймира не узнала. Воины подошли к помосту и выразили своё почтение Ворону, а также оглядели Наймиру с тем же затяжным, открытым вожделением. Они были босы, в одних только брюках, и Наймира задалась вопросом: это тоже «необходимо»? Они все собирались сражаться полуголыми?

Оба бойца были крепки телом, один постарше – другой моложе. Оба черноволосы, хотя и не так, как могли бы быть настоящие южане. У обоих была обветренная кожа и красивые торсы, покрытые боевыми шрамами. А ещё – суровые взгляды пристальных глаз и сильные руки, готовые через мгновение вцепиться в противника. В конкурента за то, чтобы владеть её, Наймиры, телом. От её взгляда не укрылись и другие мужчины, стоявшие по сторонам от круга бойцов, такие же полуобнажённые и явно готовые к сражению. Поглядывавшие на неё с голодным вожделением, а на борцов – с пристальным вниманием, высчитывавшие их промахи и слабые стороны.

Захарэль дал отмашку, и рейдеры практически мгновенно бросились друг на друга, хаотичная смесь ударов, захватов, пинков и попыток сбить противника с ног вырвалась наружу. Толпа приветственно загудела. Ворон был громче всех, он вопил что-то вроде: «Надавай ему люлей!», пока, наконец, один из двоих не споткнулся, а другой не воспользовался преимуществом, чтобы отправить его в отключку.

– Стоп! – выпалил Захарэль, и указал на победителя, хотя и так было очевидно, кто выиграл.

Даймон был одним из двух следующих бойцов, и да, без рубашки он представлял собой неповторимое зрелище. Его кожа была загорелой, приятно контрастируя с огненными прядями волос. Мускулы переливались на безволосой груди, как жидкий металл, и только длинные линии шрамов нарушали это совершенство тут и там – один проходил под соском, другой у самого бедра.

Он занял стойку напротив своего противника, и Наймира, видевшая достаточно гладиаторских боёв у себя дома, оценила красоту и совершенство, с которыми он стартовал – как дикий зверь и одновременно как опытный актёр, Даймон беззастенчиво и открыто демонстрировал каждое преимущество своего тела.

Он победил быстро, за его движениями угадывалась расчётливая и стремительная тактика, а каждая его атака была прицельна и неумолима. В считанные секунды его противник рухнул на землю.

Подняв руки в демонстративном жесте победителя, он молча направился к Наймире, чтобы затем склониться над ней и прошептать в самое ухо:

– Рамирос был прав. Мы сделаем это втроём. Ты будешь стонать и плакать, не зная, чей член хочешь затолкать поглубже в себя.

Жадные влажные губы втянули мочку её уха, резко и почти болезненно, и Наймира заскулила, мечтая только о том, чтобы не расплакаться от овладевших ею противоречивых чувств.

Рамирос участвовал в четвёртом поединке – он смотрел прямо на Наймиру и послал ей воздушный поцелуй вначале боя, за которым последовало что-то вроде непристойного шевеления языком.

Его чёрные волосы сегодня были собраны в низкий пучок на затылке, но несколько прядей всё равно падали на лоб, не давая рассмотреть глаз. Его тело теперь, без одежды, оказалось таким же рельефным и крепким, и Наймира затаила дыхание, ожидая, не желая признаваться себе, что была бы, возможно, совсем не против увидеть и ту часть, которую скрывали штаны.

Рамирос был великолепен в своём безрассудстве и своей наглости, он двигался плавными разворотами и выпадами, словно кошка играя со свей жертвой. Если бы не это желание покрасоваться, его соперник, очевидно, давно бы нюхал носом траву.

Рамирос сделал несколько великолепных па, без труда уходя от ударов массивного и грубого врага, а затем поверг соперника так быстро, что Наймира не успела даже разглядеть его движений – только размытое переплетение уворотов, которое поставило другого воина на колени, ошарашенным и явно незнающим, как он попал в такую позу.

Сантьяго вышел в шестом заходе. Наймире было почти жаль его противника – это было всё равно что сражаться с медведем. Гигантским небритым медведем. Создатель, она никогда не видела такого человека, картина просто завораживала. Мускулы так и бугрились, вились верёвками на его выпуклом массивном теле.

Сантьяго был матёрым зверем, хищником, знавшим себе цену. Он двигался неторопливо, не пытаясь укорачиваться и не размениваясь на слабые атаки. Он просто принимал удары своими огромными узловатыми руками, а затем без труда выворачивал их против соперника, который казался почти игрушкой в его объятьях, несмотря на свой объективно немалый рост.

Наймира, затаив дыхание, думала о том, что было бы, почувствуй она на себе эту силу. Сантьяго был великолепным зверем, и когда дело было сделано и Захарель огласил победу, просто выпустил поверженного противника из рук. Он тоже подошёл к Наймире, но ничего не сказал. Только взял в руку прядь её растрепавшихся, влажных от пота волос и пропустил между пальцами.

– Хорошая девочка, – негромко прошептал он. И… просто ушёл.

Наймира настолько погрузилась в этот момент, что вздрогнула от неожиданности, когда коротышка объявил:

– Кристиан по прозвищу Барс.

Кристиан не был таким… «Пушистым», как Сантьяго. Но на его груди рос небольшой белёсый пушок и было много чётко очерченных мышц, которые, вероятно, обрели свои формы после многих взмахов тяжёлыми кусками металла. Или в борьбе с другими северными варварами, поскольку Кристиан теперь демонстрировал отличную технику в этом вопросе.

И он не был таким загорелым, как Даймон – напротив, его кожа оставалась белой, как будто он вообще не бывал на солнце. Это было странно и непривычно для неё, уроженки Эстера, привыкшей отдыхать в тени кипарисов и олив.

Барс двигался чётко и уверенно, не красуясь и не играя с противником. Его движения были медленными и расчётливыми, умелыми и направленными точно на ликвидацию врага. У Наймиры похолодело в груди, когда она увидела его резкие выпады, очевидно вовсе не рассчитанные на спортивные поединки и уличные драки – только на смертельный бой.

Его мышцы эффектно напряглись, когда он заломил руку противника за спину, уверенно прижимая того к земле и удерживая там.

Не то чтобы Наймира оценивала это как что-то иное, кроме как демонстрацию техники. Абсолютно нет. Если она чувствовала себя немного разгорячённой, это, вероятно, потому, что она долго просидела здесь, на солнце. Это определённо не могло быть ничем другим, хотя бы потому, что эта проклятая блузка была очень тонкой, и Ворон постоянно бросал на неё любопытные, и даже удивлённые взгляды и он абсолютно точно «видел».

Не то чтобы там было на что смотреть. Не было никакой связи между тем, как Кристиан смотрел на неё, прикованную к столбу и выставленную на показ, как товар на базаре, и тем, с какой лёгкостью и быстротой он прижал к земле другого человека. И она вовсе не думала о том, как чувствовала бы себя, если бы он сделал это не с другим варваром, а…

Она НЕ думала об этом!