Соломка и Зверь

Глава 5

Только по дороге Соломка поняла, что приедет слишком рано. Или поздно, как посмотреть, в любом случае, не вовремя. Впрочем, что поделать.

В метро было совсем пусто, только дребезжащий гулко гудящий поезд, а вот в автобусе уже сидело несколько человек, все как один — сонные мухи с прикрытыми глазами, которые то и дело клевали носом. На работу, видимо, ехали.

Трое она позвонила уже от дома.

— Я жду, — ответила та. — Заходи быстрее.

Оказалось, что подруга находится дома в одиночестве. Мало того, сегодня её Лева остаётся на работе на суточное дежурство, поменялся с кем-то.

— Хочу спокойно с тобой поболтать, — заявила Троя, встречая гостью в прихожей всклокоченной, неумытой и в халате. — Я взяла выходной.

Соломка всегда удивлялась такому яркому проявлению дружеских чувств — чтобы ради неё кто-нибудь чем-нибудь жертвовал. Ну, кроме мамы, но это другое.

— Так что? Напьемся? — радостно вопросила подруга.

— Честно говоря, у меня такое паршивое настроение, что не особо хочется, — Соломка села на пуфик в прихожей и не нашла сил даже разуться.

— Как раз спиртное поможет расслабиться. Не волнуйся, сегодня мы с тобой отдыхаем, просто ни о чём не думаем, копим силы, а завтра начнём бултыхаться дальше. Ну, как те лягушки в молоке из поучительной басни. Но сначала… выспаться бы, я так рано не просыпаюсь. Я тебе раскладушку на кухне поставила. Вряд ли ты захочешь спать в нашей с Левкой постели.

— Не-ет, точно не захочу.

— Ну, иди тогда.

Соломка думала, что не уснёт, но вырубилась сразу же.

Они проснулись глубоко после обеда, приготовили ужин и тогда Троя достала бутылку водки.

— Не бойся, это будет коктейль, — заявила в ответ на выпученные глаза Соломки. Крепче вина они отродясь ничего не пили, и то умудрялись безобразно опьянеть. — Сейчас разолью и всё расскажешь.

И Соломка рассказала. О бункере, о преследовании Зверя, о суде, о том, что теперь у неё действительно, на самом деле ничего нет. И дальше одна только неустроенность и неизвестность, что оптимизма не добавляет.

— Ну надо же, — ошарашено пробормотала Троя, к тому времени уже хорошо поддатая. — Как в кино. В страшном. А я еще считала, это мне не везет. Левка вот жениться не хочет, отмазывается, ему, мол, и так неплохо живётся. А по сути… счастливый я человек. Что моё невезение по сравнению с твоим?

— Я не знаю теперь, что делать, совсем растерялась. Привыкла, что свой угол есть… Ну конечно, первым делом нужно искать работу с жильем. Есть же такие. Недавно мельком видела объявление — фабрика мороженого с предоставлением общежития.

— Угу. То ещё болото. Жила я в таком недолго. И слава богу, что недолго.

— Другого варианта нет.

— Совсем?

— Я не вижу… Разве что чудо случится.

— Подумай, Соломка. Подумай, как этого гада отбрить. Не нравится мне когда такие скоты побеждают. И не верится, что жизнь его накажет, давай лучше сами накажем?

— Ага. Как? Не думаю, что существует способ его наказать.

— А мне жутко неохота всё так оставлять. Мне это не нравится!

— Никому не нравится…

— И все же ещё выпей — и подумай.

Соломка согласно пригубила коктейль, в котором водка теперь почти не чувствовалась — и вовсе не потому, что её там не было.

— Будь я… будь у меня другой отец, я бы сразу в комитет по связям настучала, — мстительно заявила она. — Что меня преследует Зверь.

— Вот так так… — изумилась Троя. — За чем дело встало? Конечно, нужно настучать и попросить помощи! Это ты про комитет, который спорные вопросы между нами и ими решает? Людской?

— Ну да.

— Так обращайся!

— Ты что? С моим-то отцом?

— А какая разница?

Соломка опустила глаза.

— Мели, ты всегда так пугаешься, как будто действительно чувствуешь себя виноватой.

— Не поверишь — действительно чувствую. Умом понимаю, что моей вины нет… Но как сказал тот Зверь — гены папины.

— И забей. Слушать его ещё… Хочешь, я вместо тебя в комитет позвоню?

Будь Соломка трезвей — никогда бы не позволила. Но сейчас это казалось прекрасным выходом — хуже-то не будет. А вдруг действительно помогут?

— Ну, давай.

— Сейчас или когда протрезвею?

— Лучше трезвой, наверное. А духу хватит?

— Мне? — хмыкнула Троя. — Да легко!

Потом они ещё сделали селфи на память — забавное вышло, две раскрасневшиеся мордашки с влажно блестевшими глазами и спутанными волосами — у обоих чуть ниже плеч. Похожие, как родные сёстры.

Укладываясь спать, Соломка думала расплывчато и урывками. О том, что действительно отдохнула — и будущее уже не так пугает. Всё-таки она молодая, здоровая и сильная, так что шансы выжить есть. И что бы она делала, не будь в её жизни Трои? Лучше не знать… Но тогда зачем вообще такой мир, если в нём нет вообще ни одного дружеского плеча?

И всё же — как ей благодарить небеса за Трою?

Конечно, мысли были слегка припорошены пафосом из-за влияния спиртного. Как Соломка выяснила? Да очень просто — ранним утром она проснулась, когда Троя впрыгнула на кухню, вытянувшись, как солдат на плацу и крикнула:

— Я же говорила! Никому не интересно, кто там был твой отец. Главное, звери преследуют человека! Всё у нас получится!

— Что? — перепугалась Соломка, отмахиваясь руками от простыни. Потом попыталась сообразить, где находится. Потом сообразила, где, и попыталась вспомнить, как она тут очутилась.

В общем, когда дошло, Троя уже вскипятила чайник и по кухне расползался горький кофейный аромат.

— Говорю, позвонила я в комитет по связям. Как только встала, сразу и позвонила. Они спросили твои данные, подробности преследования и сказали, что разберутся и перезвонят. Тебе, в смысле. Сказали, можешь больше не бояться, они умеют ставить зверей на место.

— Да ну? — Соломка так и сидела в раскладушке, как в гамаке. — И ты… рассказала им всё что ли?

— Ты же сама вчера разрешила! И не вздумай теперь передумать!

Оставалось только молча хмуриться, потому что на трезвую голову идея не казалась такой уж гениальной. Однако, похоже, сдавать назад уже поздно.

— Всё хорошо будет, не дрейфь! Садись, кофе пей. Левка, кстати, минут через двадцать придёт.

Пришлось быстрее вставать и одеваться. Несмотря на вчерашнее, после кофе, сока и бутербродов чувствовала Соломка себя вполне сносно, не было ни тошноты, ни головной боли. Она убрала постельное белье, вещи сложила в сумку и сунула под раскладушку. Вещей, кстати, прибавилось, потому что Троя отдала ей часть своего гардероба, пополненного Левкой.

— Единственный его плюс, не жмотится на одежду, а носить это всё одновременно невозможно, — сказала Троя, разбрасывая одежду из гардероба по дивану. Вещи, может, были и не самые дорогие, но зато новые и подходящие по размеру. — Это я ему так мщу иногда — иду на шопинг.

Духу отказаться не хватило. Таким образом, Соломка оказалась хозяйкой двух джинсов, свитера, двух толстовок и прозрачной зелёной блузки, которую носить вроде некуда, но уж больно она красивая, чтобы пройти мимо и не купить, прокомментировала Троя.

Потом они вышла из дома. Троя подалась на свою работу, Соломка — искать свою. Только для начала ей нужно было рассчитаться в магазине. В идеале ещё не мешало бы забрать документы из института… но пока нет сил туда идти и объяснять причины, по которым придётся прерывать учёбу. Как-нибудь в другой раз.

После вчерашнего хотя бы мысли в голову приходили редко — похмелье не утруждает себя многоэтажными проблемами, а просто смотрит по сторонам и насвистывает. В том, вероятно, и главная прелесть пьянок.

Из магазина она уволилась — полный рабочий день там ей предложили, но зарплату озвучили смешную, и на комнату не хватит.

Троя дала ей ключ от квартиры. Но там сейчас отсыпался после суток Левка, и мешать ему не хотелось. Идти было некуда, на кафе денег тратить тоже нельзя, потому что тогда останешься вообще без копейки, поэтому Соломка пристроилась на лавочке у метро, прямо возле палатки, где купила газеты с объявлениями с предложением работы и стала выбирать, что ей подходит.

Домработница с проживанием в коттедж. Не, это совсем если край. Не хватало ещё чтобы работодатели узнали подробности биографии, тогда совсем плохо будет. Их, борцов за справедливость, которые типа знают, как должен быть устроен мир слишком много и все их знания далеки от действительности. Но поучить жизни они любят, хлебом не корми.

Ну вот… фабрика мороженого, можно звонить.

Соломка достала телефон — и он задребезжал у неё в руках, старательно разрываясь. Старый уже, кажется, скоро развалится, особенно если громче звук сделать.

Номер незнакомый. Хм. Ну ладно.

— Да.

— Меланья Соломенная?

— Да. А вы кто?

— Меня зовут Тартуга Полдрак. Я — глава Сбора звериного племени, это наш орган самоуправления. Меланья, вы сейчас где? Нам нужно немедленно встретиться и поговорить.

— Я?.. О чем?

— Прошу вас. Дело крайне серьезное. Не вешайте трубку!

— Хорошо, не буду.

— Прошу вас крайне настоятельно — назовите место, где вы сейчас находитесь. Для вашей же безопасности. Я приеду и мы поговорим — в людном месте при свидетелях. Главное — ничего не бойтесь.

— Не бояться? Опасность? Что-о? Он за мной охотиться?

Мурашки тут как тут — запрыгали по коже. И предательски заныла грудь.

Чёртова сладость! Откуда же ты берёшься!

— Нет, Меланья, Гнат тут совсем ни при чем. Но мы должны поговорить. Прошу вас. Обещаю, моё предложение вам понравится.

— Ну… ладно.

Она назвала метро и примерно объяснила, где угол с двумя лавочками и тремя деревцами.

— Не вешайте трубку! — почти кричал Тартуга. Они были не знакомы, так что непонятно, действительно ли в его голосе слышалось волнение, или так просто казалось.

— Но почему?

— Пожалуйста, просто подождите немного. Я уже близко. Что находится вокруг?

Меланья оглянулась и стала описывать палатку со всякой ерундой и находящийся напротив магазин обуви.

В трубку периодически согласно угукали. Но стоило замолчать — незнакомец тут же задавал какой-нибудь вопрос. Какая на улице погода? Не проголодалась ли она — это вообще к чему? Нет ли у метро толкучки? Странные вопросы, в общем.

Минут десять понадобилось, чтобы Соломка достаточно пришла в себя и задумалась, а чего собственно ему нужно? Кто это и почему он её допрашивает? Может, ну его и…

— Я тут!

В трубке раздались гудки, а со стороны дороги бежал мужчина, по которому сразу было видно — не человек.

Странно. Но страшным он не был. Высокий, светловолосый, хорошо одет, лицо располагает к доверию. Ну точно управленец — смотришь и думаешь, что у него других дел нету, кроме как тебе помогать.

— Добрый день, — светло-карие, похожие на ее собственные глаза с любопытством осматривали. — Прошу прощения, я сейчас все объясню. Только давайте пройдем в какое-нибудь кафе, тут довольно холодно. Вон, туда!

— Я…

— Я пригласил — я оплачиваю счет. Всё честно. Идёмте.

Незнакомец оказался такой деятельный, что Соломка и моргнуть не успела, как уже сидела в кафе, перед ней стоял кофейный заковыристый коктейль, а рядом на блюдце — свежайшие пирожные трёх видов.

— Теперь поговорим.

Тартуга мгновенно затормозил.

— Просто выслушайте меня и отнеситесь к происходящему крайне серьёзно. Итак, недавно вы пересеклись с одним из моих друзей. Теперь у нас проблемы.

— У вас? Я думала, проблемы у меня. А у вас какие?

— Ну как же… вы обратились с жалобой на неправомерные действия зверя в Комитет по связям, они прислали официальный запрос с требованием объяснить, что происходит. Теперь это дело так просто не замнёшь, факт суда установлен, а им только повод дай — навешают всех собак и не отбрешешься.

Соломка вздохнула. В общем-то она не собиралась раздувать скандал, но пока не знала, действительно ли всё стало хуже или шансы есть.

— Я осталась на улице. Не думаю, что судьба вашего друга меня волнует больше моей собственной. Вы предлагаете заткнуться, заползти в подвал и тихо скулить? Пожертвовать собой ради вашего этого дикаря? Я что, похожа на дурочку?

Глаза Тартуги сверкнули как-то слишком восторженно.

— Справедливо. И всё же позвольте, Меланья, я кое-что вам расскажу. Однажды… Нет, не так. Мы очень аккуратно храним нашу человечность, потому что только благодаря ей мы все ещё люди, а не бегаем на четырех лапах. Мы выжили и отстояли свою свободу именно потому, что собрали в себе человека, берегли каждую его каплю, и собрав достаточно, сделали рывок, захватив власть над колонизаторами. Но вот что каждый из нас прекрасно понял в процессе — любой мир лучше войны. А вот этот ваш Комитет по связям считает, что можно и повоевать, если в результате нас посадить на поводок, как собак. Но это невозможно, Меланья, мы никогда не будем слушать решений комитета, ограничивающего нашу свободу. Мы просто пытаемся соблюдать баланс. Так случилось, что мы должны сосуществовать вместе — люди и наше племя. Никуда от этого не деться — ни нам, ни вам. Поэтому проблему возникшую по вине твоей жалобы нужно решать. Понимаешь, Меланья… ничего, что я на «ты»? Возраст позволяет. Так вот… мы выиграли одну войну, выиграем и вторую. В случае чего.

В груди похолодело. Он сказал так просто… так весомо — ни капли сомнений. Он верит в то, что говорит. И действительно, раз звери смогли уничтожить захватчиков, обладающих огромным научным и военным потенциалом, то и с малоразвитым человечеством как-нибудь справятся.

— Вы мне угрожаете?

— Не расстраивай меня, — он слегка сморщился. — Какая это угроза? Я говорю, что мы хотим мира. Любого мира. Но… не в ущерб своим интересам. А некоторые из вашего комитета, ослепленные… не знаю чем, то ли властью, то ли дуростью, думают, что стоит найти повод и они заставят нас прыгать по их свистку. И вот вы им приносите причину на блюдечке.

— Не понимаю. На меня напали, я ищу выход… Логично. Так чего вы от меня хотите?

— Вам с Гнатом нужно помириться… Ведь несмотря на ваши разногласия действовал он всегда в рамках закона. Разве он тебя хоть пальцем тронул?

Тронул? Нет… Соломка поняла, что не знает его прикосновений — ни грубых, ни ласковых.

— Нет.

— Он никогда не ударил бы женщину, даже… Прости.

— Чего уж там, договаривайте.

— Даже если уверен, что люто её ненавидит. Итак, по сути обвинить его не в чем? В смысле, по закону? Этическую и моральную сторону конфликта трогать не будем.

— По сути, да, — сухо ответила Соломка.

— Тогда предлагаю перемирие. На условиях взаимовыгодных для всех, разумеется.

Да, эта уверенность Тартуги в слегка неадекватном поведении комитета, а также в своих силах настораживала и поражала. Соломка никогда не встречалась с полными и безусловными чувствами, разве что исключая мамину любовь, а тут… Такая уверенность в своём праве, даже жутковато.

— И что я должна сделать?

— Ты встретишься с Гнатом в неофициальной обстановке, думаю, сегодня вечером, откладывать ни к чему, вы поужинаете в каком-нибудь людном ресторане под прицелом как можно большего количества камер и покажете тем самым, что все разногласия решены, что личной вражды между вами нет. А если и есть, то не такая, что стоит раздувать какой-либо скандал в духе Комитета. Не за просто так, естественно, в обмен я возьму на себя решение твоих проблем.

Соломка подумала.

— Какой вы быстрый. Дайте сообразить. Почему вы не давали повесить мне трубку?

— Если бы они позвонили первыми, то взяли бы тебя в оборот и не знаю, чем бы тогда закончилось. Думаю, для начала нам не дали бы встретиться.

— Кто?

— Представители комитета, конечно же. Разве ты не понимаешь, с кем связалась?

Хороший вопрос.

— А с кем я связалась? По-моему, с теми, кто может мне помочь и защитить.

Прозвучало агрессивно. Тартуга медленно кивнул:

— Можете выслушать и их предложение. Потом выберете более подходящее, всё честно.

— Может, я так и сделаю!

— Ок. Держите.

И он спокойно вытащил из кармана… её телефон. Соломка смотрела круглыми глазами, не представляя, как и когда он его вытащил.

— Прошу прощения, это чтобы нашему разговору не мешали раньше времени.

Она взяла телефон, включила громкость — и тот мгновенно затрезвонил, будто только того и ждал.

— Да, — ответила Соломка, косясь на Тартугу.

— Добрый день. Это Меланья Соломенная?

— Да. Добрый.

— Вас беспокоит секретарь Комитета по связям. Вы должны приехать к нам в офис к трем.

— Должна?

Брови полезли на затылок. Тон секретаря был чисто секретарским — беспрекословным.

— Ну да. Вы же звонили с просьбой о помощи? Давайте быстрее вспоминайте, работа сама не делается.

Как-то странно выглядело, несерьезно, как отписка или отзвон — сами звонили? Тогда сами приезжайте, не приедете, нам только лучше, делать ничего не нужно.

— Спасибо, но звонок был ошибкой. Я не приеду. Всего хорошего.

— Видите, — сказала она Тартуге, как только нажала отбой. — Уже всё. Ничего они от меня не хотели. Им даже проще, что я передумала, не нужно утруждаться расследованием. Так что и с Гнатом не нужно ужинать.

Тартуга покачал головой.

— Вы молоды и наивны. Так просто произошедший конфликт не замнёшь.

— Пожалуйста, не нужно снисходительного тона, — скривилась она. — Что вы знаете о моей жизни? Наивности в ней точно не осталось. Просто оставьте меня в покое!

— Ах, Меланья, — ответил тот с мягкой улыбкой. — Боюсь, это уже невозможно.

У Гната тоже был свой дом — последний в линии только что отстроенных таунхаусов. Тартуга так переживал, что мало кто из племени желает жить нормально, в своём личном доме, что Гнат не смог ему отказать, получив предложение переселиться и ключи. По сути, он пытался. Намекал, что одному в большом доме делать в общем-то нечего, но лидер настоял. Привёл массу полезностей — и задел на будущее, и рабочие места для приходящего персонала. В общем, проще было согласиться.

Жилище у Гната было со стандартным ремонтом и довольно маленькое. Внизу прихожая, кухня и столовая, на втором этаже две небольшие спальни. И то ему казалось, здесь может жить целая стая, не то что одинокий мужчина.

Со времени он даже привык и начал испытывать к данному месту некую симпатию. Знал, где лежат вещи, что из кухонного окна видать забор и беседку, а когда вода греется, в батареях шуршит почти привычно и даже уютно.

Постепенно он даже полюбил его, свой дом.

Единственное, к чему не удалось привыкнуть — к стационарному телефону. Он слышал пронзительный звонок из любой точки дома и каждый раз хотел собраться с силами, чтобы его выбросить.

Вот и сейчас — только после душа, довольный жизнью, потому что девчонку проучил, и целый день к ней не приближался и даже не хотелось, занялся делами, хорошо поработал, хорошо поужинал и теперь думал, не позвонить ли кому-нибудь из старых друзей-подружек, как вдруг телефон звонит, чем-то неуловимо тревожа.

— Ну ладно, чего нужно?

Бормоча и стеная, Гнат дошёл до прихожей.

— Это ты? — спросили в трубку, стоило её поднять и приложить к уху.

— Это я.

— Это Тартуга.

— Я понял.

— У меня новость. Комитет по связям заполучил историю о девушке, притесняемой зверем. Этот ублюдок преследовал её, запугивал, а потом отсудил квартиру и выбросил на улицу без копейки денег. Просёк?

— И что?!

— Опять кипятишься? Я не намекаю, что ты на всех нас навлек неприятности, хотя так и есть. Теперь помогай расхлебывать. С тебя ужин в Актавии. С Меланьей в компании, конечно. Ты понял? Всё должно быть красиво. Ты очарован девушкой и решил слегка за ней приударить, а байку про притеснение выдумали злые журналисты. У комитета не должно остаться ни единой претензии. Я хочу уладить всё миром.

— Ты серьезно, что ли или бредишь?

— Гнат, твоя месть — твоё дело. Укусы комитета — наше общее. Ты же знаешь, чего они хотят.

— Я понял.

— Отлично. Тогда в семь часов. И — улыбайся.