Соль под кожей. Том первый

Глава тридцать вторая: Лори

Глава тридцать вторая: Лори

Настоящее

— Валерия Дмитриевна?

На пороге моего кабинета возникает Маша — новая сотрудница на побегушках у Андрея. Вид у бедняжки такой, будто она взяла Оскар за экстремальное похудение, но сейчас я обращаю внимание на ее круглые от испуга глаза. Уж явно не мой благоверный ее до этого довел. Андрей не способен напугать даже собственную тень.

— Что-то случилось?

— Там Юрий Степанович… — У бедняжки так дрожит нижняя губа, как будто вот-вот случиться паническая атака.

— Он здесь?

Не то, чтобы меня удивила новость о том, что владелец конторы «внезапно» в ней материализовался. Но в последнее время Завольский-старший действительно не балует нас своими визитами. Два последних раза он появлялся в офисе «ТехноФинансов» исключительно ради встречи со мной. А сегодня, вот, решил нагрянуть без предупреждения — и тоже по мою душу?

— Юрий Степанович приказал, чтобы вы немедленно зашли к нему.

Приказал.

Что-то мне подсказывает, что Маша не просто так использует именно эту формулировку.

Иду к Завольскому с пустыми руками — раз на это никакого приказа не было. По пути прикидываю, что могло случиться. Насколько мне известно, схему уже запустили, обкатали и никаких претензий ко мне не было. Как и сбоев, и прочих непонятных моментов, которые могли бы расковырять папашу Андрея на целое «приказал».

Значит, дело в чем-то другом?

Возможно, я зря заранее ковыряюсь и со мной это вообще никак не связано?

— Можно? — Захожу в кабинет, хотя его секратрша только что предупредила о моем приходе.

Завольский, вопреки обыкновению, не сидит в кресле, а стоит около окна. На светло-сером фоне январского снежного дня его фигура кажется еще более шарообразной, чем обычно. Если бы люди могли ради прикола носить на себе спасительные круги — они выглядели бы в точности так же, как выглядит Завольский.

— Это, блять, что такое? — Без предупреждения разворачивается и швыряет мне в лицо пачку распечатанных фото.

Я набираю в грудь побольше воздуха и никак не реагирую. Мысленно считаю до десяти. Трижды, пока старый хер смотрит на меня своими покрасневшими поросячьими глазками. Все до последней фото падают вокруг меня неряшливым веером. Что там может быть? Мои фотки? Я веду инстаграм, потому что так принято, и в наше время девушка без красивенькой инсты вызывает больше вопросов, чем та, у которой подозрительно пустой профиль. Но у меня там в основном студийные фото, пополам с моими снимками «лайфстайл» — просто места, где я иногда бываю, просто какие-то штрихи из жизни или мой туалетный столик с лаконичным флакончиком любимых «Bal D'Afrique». Ничего такого, чтобы могло хоть как-то меня компрометировать. Со своими любовниками я нигде не палюсь — это вообще принципиальный вопрос. Значит…?

В моей голове проносится имя Андрея как раз в тот момент, когда я все-таки опускаю взгляд и как раз натыкаюсь на его лицо. Плюнув на все, подбираю всю пачку и под аккомпанемент мрачного сопения Завольского, перелистываю всю подборку.

Ну ты и сука, Андрюша.

— Что молчишь? Язык в жопе зацементировался?!

— У меня шок. — Вру, не моргнув глазом.

Хотя определенная степень офигивания действительно имеет место быть. Когда Андрей успел наследить?! Я же глаз с него не спускала. Мы, мать его, вообще отдыхали на практически необитаемом острове!

— У тебя шок?!

Завольский семенит до подноса с дорогущим пойлом, которое держит на случай «обмытия» удачной сделки, наливает себе целый стакан и выпивает залпом, громко крякая в конце. С таким же видом он мог и минералки навернуть — ноль эмоций от сорокаградусного бухла. Проняло его знатно, до кишок. Хотя, а кого бы не проняло?

— Ты ведь знала, да? — Он тычет в мою сторону жирным пальцем. — Знала и покрывала?!

— Юрий Степанович, я впервые об этом слышу. Ну то есть — вижу.

— Не верю! Ты же все время с ним!

— Да. Именно поэтому я сейчас в некотором… охуевании.

Использование крепкого слова вполне уместно в данном случае.

Я пару раз прокручивала в голове подобную ситуацию. Еще один урок жизни от Данте — на всякий случай представить все самое плохое или непредвиденное, что может случиться, проиграть ситуацию в голове и закрепить несколько вариантов. Чтобы, если придется, не быть огорошенной шоком и уже иметь под рукой более-менее рабочий план эвакуации из задницы.

— И это, блять, мой сын. — Завольский послабляет галстук, все-таки плюхается в кресло, и я удивляюсь, как оно вообще не разваливается прямо под ним. — Мой сын.

— А вы уже разговаривали… с Андреем? — Старый хряк смотрит на меня так, будто я просила, когда он в последний раз подтирал жопу наждачкой. — У него должно быть разумное объяснением всему этому.

Вообще, в моем вопросе нет ничего необычного. В ситуации, когда человек делает то, что от него никто не ожидает, в первую очередь хочется узнать, что вообще происходит именно от него самого. Потому что, как показала практика, у «виновника» всегда есть либо разумное объяснение, либо характерная реакция отрицания.

— А у этого говна может быть какое-то объяснение?! — Щеки Завольского негодующе трясутся. — Ты вообще башкой своей думаешь, дура?!

Прямо сейчас все мое нутро умоляет дать себе разрядку и воткнуть что-нибудь в глаз этой жирной свиньи. Например, перьевую ручку из красивой подставки на его столе. Ею точно ни разу не пользовались, как будто принесли сюда нарочно на тот случай, если кому-то захочется поквитаться с боровом за каждое обидное слово.

— Я думаю, что все это — чья-то не очень остроумная шутка, — говорю с каменным лицом. — Монтаж или дипфэйк. Сейчас такие вещи делают за пять минут на любом ноутбуке.

— Дипп… что? Ты можешь по нормальному объяснить?!

«Могу, но сначала перестань визжать!» — мысленно посылаю его куда подальше, но внешне стойко храню безучастный вид. Чем убедительнее я буду — тем больше шансов, что Завольский проглотит все, что я ему скормлю.

— Технологии замены лица.

Трачу пять минут, объясняя на пальцах, как их фото и видео одних людей, при помощи специальных программ, искусственного интеллекта, компьютера и небольшой ловкости рук, делают фото и видео совершенно других людей. Нахожу в телефоне пару примеров, даже показываю ему короткое видео, как все это выглядит на практике. Конечно, мои примеры далеки от идеала, но в целом вся теория, которую я вынуждена придумывать буквально на ходу, звучит правдоподобно.

— И это реально так работает? — немного успокаивается боров.

— Да, абсолютно реально. Одна известная интернет-газета недавно опубликовала статью с видео о фото депутата, которого якобы арестовывают, а позже выяснилось, что хакеры просто положили сайт и залили туда фейк. В здесь, — уже довольно небрежно разглядываю фото Андрея, — хорошая, но все равно не идеальная работа. Вот, видите, есть стык в районе шеи? А здесь даже волосы растянуты, чтобы…

— Убери от меня это говно! — Завольский отмахивается.

Так я и думала. Ни один родитель не захочет в подробностях разглядывать свое единственное любимое чадо в подобном ракурсе. Тем более, если ракурс дополнительно отягощен деталями, как у Андрея. Но я-то могу. Потому что я — любимая и любящая жена, и для меня все то, что на этих снимках — провокация и фэйк. Чем более убедительно я буду пытаться доказать то, чего нет — тем скорее боров мне поверит. Потому что ему очень хочется поверить.

Первое правило самообмана.

— С этими снимками было еще что-нибудь? Как они к вам попали?

Нужно воспользоваться случаем и выжать все, что можно из этой ситуации. Андрей, конечно, полностью отбитый идиот без инстинкта самосохранения, но даже он не стал бы творить такую дичь у всех на виду. Значит, ради такого «жирного» компромата кому-то пришлось очень сильно постараться. Приложить немало средств и усилий, а главное — возможностей, чтобы откопать это дерьмо. И хоть копают, очевидно, только под Андрея, мало ли что интересного в итоге они еще могут нарыть в том числе и из моей биографии.

— Это принесли сегодня с адресной доставкой, — нехотя говорит Завольский. — И больше ничего.

— Совсем ничего? — рискую уточнить.

— Нет! — снова крысится он. — Если ты думаешь, что там лежало вежливое письмо с предложением о выкупе, то ни хрена подобного. Просто эти фотографии!

Еще один бонус в копилку возможностей невидимого разоблачителя — место проживания таких как Завольский, точно не значится ни в одной адресной книге.

— Если тебя интересует, как — я не знаю! — снова ерепенится боров. — Служба безопасности уже занимается.

— Значит, беспокоится не о чем. Хотя, можно обратиться в полицию.

— С этими фотками?! Ты точно дура! Хотя, тебя же трахает мой сын — странно, что ты вообще на что-то способна.

Можно напомнить ему про схему и утереть нос, но я предпочитаю отмалчиваться. Пусть это будет еще одно оскорбление в копилку к предыдущим, которое я обязательно припомню, когда придет время.

— У полиции свои методы работы, Юрий Степанович, но они могут неплохо копать. Особенно, когда знают для кого. Не обязательно говорить, что на самом деле было в конверте. Дайте кому-то из службы безопасности задание написать послание с угрозами — полиция обязана реагировать на такие вещи. У них свои базы, свои способы узнать информацию. Ксива открывает много дверей, куда вашим охранникам будет сложнее попасть. — Пожимаю плечами, как будто нет ничего более логичного, чем предложенный мною вариант. — Лишним точно не будет, хотя решать, конечно, вам.

Он прищуривается, долго шамкает губами, но я уже и так вижу, что моя идея пришлась Завольскому по душе. Ну и кто из нас безмозглый дурень?

— Ладно, подумаю. — Боров как будто делает мне одолжение. — А ты пока Андрею ни слова. И вообще помалкивай, поняла?

— Разве я давала повод подозревать меня в болтливости? Я теперь тоже часть семьи. Упадете вы — упаду и я.

Что на самом деле даже близко не так, но на всякий случай нужно повторять это почаще, чтобы в башке Завольского образовалась огромная мозоль из мыслей о моей зависимости. Пока он считает меня полностью зависимой от их семейки исполнительной корыстной дурой — я могу и дальше продолжать затягивать петлю вокруг его шеи.

— Все, пошла на хер отсюда, — брезгливо выгоняет меня из кабинета.

Я иду по коридору с видом человека, которого только что вкусно и до отвала накормили, чтобы ни одна живая душа не заподозрила напряжение в нашем счастливом семействе. Сотрудники «ТехноФинансов» меня терпеть не могут, но, если придется — ни у кого не повернется язык сказать, что я плохо относилась к своему тестю.

«Ты где?!» — пишу Андрею, как только сажусь в лифт.

В офисе он не появлялся с самого утра, и вообще вряд ли заезжал сюда больше пары раз за всю неделю. Понятия не имею, где он может быть, потому что с момента свадьбы Андрей как с цепи сорвался — домой приходит после полуночи, обычно бухой или угашенный. Перестал появляться в тех местах, где я могла бы хоть как-то удаленно его контролировать, завел новых знакомых, о которых я вообще ничего не знаю.

Если бы моему мужу было в половину меньше лет, я бы сказала, что у него в самом разгаре подростковый кризис. Значит, самое время перестать пугать и снимать с гвоздя ремень.

Андрей не отвечает, и я набираю его до тех пор, пока не снимает трубку.

— Ты на часы смотрела? — бормочет пьяным голосом.

— Угадай, с кем я только что разговариала?

— Да пошла ты…

— С твоим отцом. В офисе.

— Папа… офисе? — Андрей икает.

— Прикинь, — шиплю сквозь зубы, напоминая себе, что даже очень плохие девочки используют мат только в самых крайних случаях. — У нас был очень интересный разговор о тебе, мой дорогой муженек. Не советую звонить ему сейчас и интересоваться, что именно мы обсуждали, потому что моя голова может полететь с плеч. Догадайся, что в таком случае автоматически случиться с твоей?

— Да что происходит?! — в голосе Андрея появляются визгливые нотки.

Как бы противно это не звучало — такой Андрей мне нравится гораздо больше. Пока он ведет себя как испуганная баба, им гораздо проще управлять, потому что в такой ситуации именно я отыгрываю роль всерешающего папика.

— Кто-то прислал твоему отцу короткую выжимку того, чем ты на самом деле занимался в нашем свадебном путешествии.

— В смысле?

— Не прикидывайся идиотом, Андрей. У тебя это получается гораздо хуже тех кульбитов, в которых гениальный фотограф запечатлел тебя на тех фотках. Знаешь, что я чувствовала, когда твой папаша сунул их мне под нос?!

— Да какие, на хуй, фотки?! — Но дрожащий голос выдает его с головой. — Он что… реально в курсе, что…

— Отец оооочень горел желанием обсудить с тобой всю эту эпидерсию, мой дорогой, но твоя бесстрашная жена взяла удар на себя и напиздела ему, что ты до сих пор не выздоровел после отравления устрицами. И болеешь дома.

— Что… теперь будет?

— Я скоро приеду. И мой тебе совет: дождись меня, прежде чем шевелить конечностями или мыслями, потому что в следующий раз даже я не смогу помешать Завольскому воссоздать ремейк картины, на которой Иван Грозный убивает собственного сына!