Солярис

Глава 19

На улице уже почти стемнело. Густые синие облака плотно нависли над ныряющим за горизонт солнцем. Залив окрасился в сапфировый цвет, словно океан перед штормом, на контрасте с ним алое небо казалось одновременно неестественным и прекрасным.

Я подняла голову и посмотрела наверх, где небо меняло свой окрас на рыжий, а затем сине-зелёный. Облака быстро уплывали вдаль. Значит, сегодня ночь будет чистой, и все гости смогут полюбоваться прекрасными звёздами. Я представила, как они выходят на террасу, Георгий Антверлен произносит торжественный тост, люди дружно поднимают бокалы, а в небесах начинает греметь салют. Да, это было бы похоже на сказку.

Я встряхнула головой, прогоняя ненужные фантазии, и с ужасом осознала, что остановилась прямо перед парадным входом в замок Антверленов.

Просто потому, что засмотрелась на закат. Да уж, нашла подходящее время любоваться пейзажем! Молодец Мила, ничего не скажешь.

Когда я вбежала в просторное фойе тридцать секунд назад, то услышала лишь озабоченные возгласы двух швейцаров, а их лица приняли одинаково испуганное выражение. Среди смешанного потока речи, я смогла разобрать только: «Вы уже уходите?», «Может, вам вызвать такси?», «Мисс, вы в порядке? Может, вам нужна помощь?». Казалось, они искренне волновались. Молодые люди попытались остановить меня, ну или, как минимум, задержать. Но я лишь строго указала на дверь. Парни понимали, что обязаны открыть её и выпустить меня, даже против собственной воли.

Я хорошо знала протокол их работы. Однажды, Макс рассказал, как подменял одного из своих приятелей на подобном приёме. Парень подробно описал все рамки дозволенного, а также перечислил плюсы и минусы подобной подработки. От одной мысли о Максе меня передёрнуло, словно я наступила на канцелярскую кнопку.

И всё же именно благодаря ему я знала, что персонал обязан слушаться всех гостей, кроме тех случаев, когда работодатели дают им строго определённые указания. Судя по тому, как покорно швейцар распахнул дубовую дверь, таких указаний не поступало. Их смешанные речи притихли, стоило мне выскочить во двор. Я бежала по усыпанной гравием дорожке, затылком чувствуя осуждающий взгляд фонтанной богини, и спотыкалась каждые десять метров.

Ну зачем Алек подарил мне туфли на таких тонких каблуках! Теперь они проваливаются и застревают при каждом удобном случае. Параллельно с неуклюжим бегом, я, стиснув зубы, пыталась не зарыдать во всё горло. По моим щекам текли тёплые солёные слёзы. Они стекали на нос, губы, подбородок, шею. А еще горели. От каждого порыва холодного ветра, мои щёки словно обжигало болью. И всё же, я не могла остановиться. Просто бежала и плакала, плакала и бежала.

В одной руке я зажала сияющий голубой клатч, в то же время, пытаясь вытереть щёки тыльной стороной ладони, другая же рука прижимала к груди смятый комок ткани, который еще недавно был идеально выглаженным пальто. Неимоверных усилий требовалось на то, чтобы ничего не выронить по дороге. Великие силы, лишь бы шарф не улетел. Мне совсем не хотелось вылавливать шифоновый кусок ткани так близко от особняка.

Не знаю, как долго длилась моя пробежка. Может пять минут, может десять, а может и больше. Но когда моё дыхание окончательно сбилось, горло спёрло, а ноги загудели, я остановилась, преждевременно убедившись, что за мной никто не гонится. Лёгкие словно пронзили тысячи острых льдинок. Казалось, в моём организме не осталось ни капли влаги, и он иссыхал. Прежде чем притормозить, я пробежала четыре улицы вдоль залива, свернув как можно дальше от дома Алека. Руки тряслись, кровь прилила к голове и отдавалась в висках глухим стуком.

Опершись ладонью на фонарный столб, я подняла глаза и попыталась отыскать что-нибудь подходящее, чтобы сесть. Мой расплывчатый взгляд остановился на маленькой кованой скамейке. Глубоко вдохнув и выдохнув, я неуверенными шагами подошла к ней и плюхнулась сверху.

Пришлось подождать несколько долгих минут, пока дыхание не восстановилось, а глаза перестало щипать от слёз и ветра. Я вынула шарф из скомканного куска ткани и обернула дважды вокруг своей шеи. Следом натянула сначала один рукав пальто, затем другой. А после попыталась застегнуть пуговицы, но пальцы еще тряслись и не слушались.

Я начала растирать ладони, пытаясь согреть их и хоть немного успокоиться. Погода весь день стояла тёплая, однако к вечеру изрядно похолодало, я в очередной раз похвалила себя за то, что отдала предпочтение не тренчу, а тонкому пальто, оно хорошо грело и защищало от порывов ветра.

Через минуту, я вновь попыталась справиться с маленькими пуговицами, но безуспешно. Меня так сильно это разозлило, что я чуть не оторвала одну из них. Но через миг сделала очередной глубокий вдох и, запахнув полы посильнее, подвязала их поясом.

Мне просто необходимо составить хотя бы примерный план дальнейших действий. Я никогда раньше не была в этом районе, и даже не знала, в какой примерно части Соляриса он расположен. Я была абсолютно уверена, что после приёма Алек поможет мне вернуться домой. Возможно, он отвез бы меня лично, или же просто вызвал такси. Но я никак не могла предположить подобный поворот событий, что в очередной раз доказывало мою глупость. Что ж, остаётся рассчитывать только на свои собственные силы.

Я достала из сумочки телефон и нажала на кнопку, но ничего не изменилось. Я надавила еще раз, и опять ничего не последовало.

Нет! Только не это! Я продолжала нажимать на кнопки снова и снова, но мобильник по-прежнему отказывался работать.

Я издала сдавленный вдох, похожий то ли на всхлип, то ли на стон. Еще этого мне не хватало! Теперь я не то, что не смогу позвонить друзьям, я даже такси не смогу вызвать.

Руки быстро запихнули бесполезный телефон обратно в клатч. Я потёрла виски пальцами, пытаясь вспомнить с какой стороны меня привёз таксист и как мне попасть к центру города.

В очередной раз мне пришлось пристально смотреть по сторонам. Здесь не было ни одной машины, лишь ряды частных домиков, спрятанных за надёжными изгородями. И как назло — ни одного прохожего вокруг. Видимо, вселенная решила подшутить надо мной таким образом. Что ж, ей удалось, мне очень смешно.

Я поднялась на ноги и пошла в первом попавшемся направлении, наверняка, рано или поздно смогу выйти к дороге, а там сесть на автобус или поймать попутку.

Да, вполне сносный план для девчонки, оказавшейся неизвестно где на пороге ночи. Что ж лучше идей у меня всё равно нет.

Лодыжки уже почти не гудели, да трясти меня стало определённо меньше. На миг остановившись, я распахнула свою крошечную сумочку и выудила оттуда металлический ремешок. Через секунду замочки щёлкнули, и я смогла перекинуть клатч через плечо, тем самым освободив руки. Те вмиг нырнули в карманы, а ноги повели меня по широкой дорожке.

Я шла и шла, один шаг сменял другой. Слёзы окончательно высохли, но я чувствовала, как они душат меня изнутри. В попытках отвлечь себя всякой ерундой: я вспомнила сюжет недавно просмотренного фильма, напела себе под нос старую лагерную песню, а так же вспоминала экзаменационные вопросы по истории искусств. Я пыталась умножать в уме большие числа и перечислять столицы всех знакомых мне стран, но дойдя до Парижа, вспомнила разговор с Евгением. А следом вспомнила всё, что пыталась забыть.

События этого вечера заново начали прокручиваться в моей голове. Я снова и снова представляла Алека. Вот он улыбается гостям, а спустя миг смотрит на меня и его взгляд полон ужаса. Я зажмурилась, пытаясь прогнать этот образ, а когда открыла глаза — поняла, что не двигаюсь.

Я стояла посреди тёмной улицы, где меня с ног до головы заливал бледный жёлтый свет старого фонаря. Она была совершенно пустая, совершенно безмолвная и совершенно одинокая… Я просто шла, шла и остановилась.

Взглянув под ноги, я увидела, что все краски пропали, будто кто-то применил к реальности фильтр «сепия». В этот самый миг острая стрела одиночества пронзила моё сердце. Никогда в жизни я не чувствовала себя столь никчёмной.

В груди сжался ком, а к глазам вновь подступили слёзы. Мне так надоело быть сильной! Я хотела рыдать во всё горло, хотела кричать от боли на всю улицу, но я не могла, голос меня уже не слушался. Проклятый голос! Разозлившись на саму себя, я побежала со всех ног. Лёгкие судорожно вдыхали и выдыхали ночной воздух. Тот был таким холодным, что обжигал дорожки слёз на моих щеках.

Я неслась, не чувствуя времени, да и дороги под собственными ногами тоже. Деревья сменялись новыми и новыми фонарями, те редкими домами, а дома вновь деревьями.

Осознание, что силы послали меня куда подальше, пришло слишком поздно, я споткнулась и встретилась лицом с землёй. Точнее, с грязным, пыльным асфальтом. Впрочем, мне было наплевать.

Кажется, прошла целая вечность прежде, чем я смогла кое-как отдышаться и успокоиться. И еще немного прежде, чем приподняться. Лишь тогда я смогла разглядеть, что находится вокруг.

Я оказалась на мосту. Старом, ржавом, заброшенном мосту. Почему ноги принесли меня именно сюда? Почему в это место? А может, они знали меня лучше моей непутёвой головы? Ведь мы с мостом были даже похожи: оба грязные, пустые и одинокие.

Какая ирония. Только вот… Возможно когда-то отыщется человек, который починит этот мост. А в том, что найдётся кудесник, сумеющий починить моё сердце, я очень сильно сомневалась.

Внезапно мне захотелось посмотреть на воду. Я слышала ее, когда лежала на земле. Она всегда меня успокаивала…

С трудом, но я всё-таки смогла подняться на ноги и проковылять к краю моста. А затем, дойдя до ржавых перил, плюхнуться обратно на землю. После моего последнего забега ноги безумно болели, и чтобы хоть как то облегчить боль, я скинула туфли. О да, шелковые ремешки больше не стягивали щиколотки, и я смогла ими немного подвигать. Гудение вмиг уменьшилось.

Журчание воды действительно меня немного успокоило, но не прошло и минуты, как очередная истерическая волна накрыла меня с головой. Я притянула ноги к груди и уткнулась лбом в колени. Какая же я глупая! Нужно было просто попросить отвезти меня домой. А что теперь? Что мне делать? Я окончательно заблудилась.

В этот миг мне стало по-настоящему страшно. Я не имела представления, где сейчас нахожусь, на дворе стояла ночь, а вокруг не было ни души. А еще я совершенно не представляла, что буду делать дальше.

Вот она — Мила Арден во всей красе — уверенная, сильная, независимая девушка. А еще непроходимая идиотка, слишком гордая, чтобы вломиться в чужой дом и выпросить помощи.

В этот момент к моему страху примешался еще и стыд. Великие силы, мне очень давно не было так стыдно. Особенно мне никогда не была стыдно за свою глупость. За поведение — да, за слова — бывало, за гордость — тоже не раз, но за свою глупость — никогда. Но дело всё в том, что потерялась я как раз из-за своей глупости.

Я сидела вся испачканная, заплаканная, замерзшая и голодная и не знала что делать. Раньше я думала, что смогу найти выход из любой ситуации, но сейчас была в тупике. Великие силы! Я ударила себя по ноге, но тут же взвыла от боли. Потерев глаза и присмотревшись, я взглянула на свои колени, они были все изодраны, а на поверхности засохла корочка из смеси крови и грязи. Наверное, содрала кожу во время падения. Я еще раз осмотрела себя: вся чумазая, в ссадинах и синяках. Заглянув под пальто, я поразилась, увидев, что платье практически чистое, лишь кромка испачкалась в пыли, а на юбки было несколько пятен от брызг грязи. Туфли почти полностью развалились, а причёска растрепалась.

Я потянулась и достала из волос заколку. Алек подарил мне её вместе с платьем. Она была усыпана сияющими камнями и идеально гармонировала с моим сегодняшним образом. Я уже было замахнулась, чтобы выбросить её в воду, похоронив под толщей со своими чувствами, но меня отвлёк нарастающий шум.

Я подняла голову и увидела свет. Помогая себе руками, я кое-как умудрилась подняться обратно на ноги, и, сощурившись, попыталась распознать приближающийся силуэт. Спустя несколько мгновений мне удалось разглядеть автомобиль.

Не думая больше ни секунды, я бросила заколку в карман пальто, схватила туфли и выбежала прямо на дорогу. Свет фар оказался очень ярким, он почти лишал способности видеть. Но на слух я ориентировалась превосходно. Несколько мгновений, и послышался скрежет шин об асфальт.

Я не видела водителя и марки машины, фары слепили не хуже прожектора. От этого яркого света глаза норовили снова заслезиться. Если в них, конечно, вообще осталась влага. Прикрыв их руками, я попыталась всмотреться в автомобиль, но безуспешно. Затем я накрыла ладонью половину лица, создавая над ним тень, но это тоже не помогло. Прислушавшись, я различила звук захлопывающейся автомобильной дверцы и приближающиеся шаги. А следом услышала голос:

— Мила? Это ты? Великие силы!

Голос оказался знакомым, даже слишком знакомым. Я, наконец, смогла рассмотреть приближающегося ко мне человека. Это был Дмитрий Милкейн.