Сотвори свое счастье

5

— Слишком много соли, — выдавила из себя Эдна.

— Слишком много? — Пегги попробовала и не смогла ничего возразить. Овощной соус был явно пересолен, и она знала причину. После того, как его продегустировал Камерон, она так разволновалась, что ничего не соображала. Сколько раз она солила соус? Один? Два? Про соус она тогда и думать забыла, поскольку Камерон и причины, по которым ей не следовало увлекаться им, оказались важнее всего.

— Пойду гляну, может, смогу еще что-нибудь сообразить.

Она оставила всех троих в гостиной и вернулась на кухню. Но в холодильнике уже не осталось продуктов, подходящих для диеты Джорджа. Пегги оставила в покое соус и занялась заключительным этапом подготовки к трапезе.

Относя салаты на стол, она слышала разговор в гостиной. Камерон говорил убедительно, в вежливой форме, тщательно формулируя свои советы. Пегги подумала, что для нее было весьма кстати оказаться здесь и иметь возможность понаблюдать, как он принимает клиентов; это должно помочь ей при оформлении его квартиры. Она пыталась не вспоминать о тех ощущениях, которые она испытывала, когда он снимал шарф с ее волос, или о том, как она волновалась, находясь рядом с ним. «Он меня не интересует, — постоянно твердила она себе. — Он просто клиент».

Золотое правило, но к Камерону Слейтеру оно явно не относилось.

Пегги вернулась на кухню, чтобы попробовать рыбу, и как раз старалась вспомнить, все ли она сделала, как положено, когда внезапно почувствовала за спиной его присутствие.

— Готово? — Голос Камерона прозвучал совсем рядом.

Чуть не охнув от неожиданности, она глянула через плечо.

— Я не слышала, как ты вошел, — извиняюще произнесла Пегги, ощущая жар краски, залившей ей щеки.

— Я пригласил их садиться за стол.

Она попробовала соус к рыбе и уменьшила огонь.

— Полагаю, пришло время начинать представление.

Они разложили приготовленные яства на большие сервировочные блюда, затем она сняла передник и прошествовала в гостиную впереди Камерона.

— Как хорошо, что вы к нам присоединились, — с облегчением вымолвила Эдна. Это была единственная фраза, которую она произнесла.

Джордж немедленно возобновил прерванный разговор, а Пегги внимательно слушала. Ей хотелось побольше узнать про акции и облигации. Хотя сейчас у нее пока нет средств для инвестиций, но в один прекрасный день она все же надеялась стать солидным акционером, и слова «общенациональный подъем экономики» ласкали ей слух. Когда у людей есть деньги, они переделывают и заново обставляют свои квартиры и даже дома.

— Вы должны обратить внимание на «Вартон Венчуриз», — предложил Камерон Джорджу вскоре после того, как Пегги подала основные блюда. — Это растущая компания. У нее хорошее соотношение прибыли и себестоимости, а «Вэлью Лайн» отзывается о ней как о современной компании с достаточно высокой надежностью.

— По-моему, я где-то читал, что там главный управляющий делами — женщина.

— Джейн Блэкберн. Она отлично зарекомендовала себя в «Делпарте», а теперь перебралась в «Вартон». Она верит в командный подход и общий успех и привнесет в фирму передовое и новаторское мышление.

Пегги видела, что Джордж согласно кивает головой, потому ответ оказался для нее неожиданным:

— Она женщина.

— И?.. — внезапно вмешалась Пегги. Она не могла понять, в чем здесь дело.

Джордж и Камерон одновременно повернулись к ней; она гордо выпрямилась и закончила вопрос:

— И в чем же проблема, неужели в том, что она женщина?

— Проблема управления, — ответил Джордж. — Разумеется, если под ее началом состоят толковые мужчины, она может влиять на рост компании, но если экономическое положение ухудшится или у них возникнут трудности…

— Толковые мужчины под ее началом? — переспросила Пегги, недовольная тоном, каким была произнесена эта фраза. — А если под ее началом работают толковые женщины?

— Тогда возникает еще больше причин, чтобы не вкладывать деньги в эту компанию, — твердо произнес Джордж.

— Потому что женщины не могут управлять компаниями? — Это предубеждение звучало столь старомодно, что о нем не стоило даже упоминать.

— Большими компаниями — нет, — ответил Джордж и, улыбаясь, посмотрел на свою жену. — Вы не хуже меня знаете, что женщины с трудом принимают решения. Пока они исследуют вопрос со всех сторон, компания может разориться.

— Но ошибочное решение, принятое в спешке, скорее может привести компанию к разорению.

— Верно, но… — Джордж заерзал на стуле и снова взял самоуверенный тон. — У женщин есть проблемы.

— Проблемы?

— Вы знаете, — сказал Джордж и поглядел на жену.

Пегги приподнялась на своем стуле.

— Нет, я не знаю. — Она посмотрела на Камерона. — Может, ты знаешь?

На лице у него промелькнула улыбка, но она так быстро исчезла, что Пегги уже решила, что ей это показалось. Ответ был произнесен с самым серьезным выражением лица.

— Мне кажется, я понимаю, на что намекает Джордж.

— Прекрасно. Может, кто-нибудь из вас мне объяснит?

Камерон посмотрел на Джорджа, затем опять на нее.

— Я думаю, он имеет в виду ваши изменчивые настроения.

— А-а… — Она наконец поняла. — Изменчивые настроения. Говоря прямо — предменструальный синдром. Сия инфекция поражает нас ежемесячно и, как полагает Ньют Джингрич, вышибает нас из колеи. Конечно же, тот факт, что вы, мужчины, частенько действуете под влиянием тестостерона, в расчет не принимается.

— Это совершенно различные вещи, — заявил Джордж.

— Нет, это не так. — Она наклонилась к Джорджу. — Вы ошибаетесь! Вы считаете, что мы не можем высказывать здравые суждения и управлять компанией из-за наших гормонов. А я считаю, что вы, мужчины, принимаете нисколько не меньше идиотских решений, поскольку вы думаете вашим…

— Пегги, — решительно прервал ее Камерон. Он смотрел на Эдну, и Пегги тоже глянула на нее.

Эдна, подцепив на вилку кусок рыбы, улыбнулась Пегги.

— Эта форель превосходна. Дорогая, вы должны поделиться со мной рецептом ее приготовления.

— Конечно, — ответила Пегги, понимая, что нравится ей это или нет, но тема разговора изменилась. — Буду очень рада.

— Твоя экономка уже ушла? — спросил Джордж Камерона.

— Сегодня утром она позвонила и предупредила, что плохо себя чувствует. Тогда Пегги предложила свою помощь в организации сегодняшнего вечера.

Джордж кивнул, стараясь не обращать внимания на Пегги.

— Я уже не в первый раз говорю, что тебе следует жениться, — неожиданно произнес он.

— Я должен жениться на Пегги.

Пегги уставилась на него, ошарашенная его заявлением. Он улыбнулся.

— Это предопределено.

— А я думала, что ты не поверил ясновидящей, — проговорила Пегги.

— Конечно, нет. Я просто констатирую факт.

— Ясновидящая? — в один голос переспросили Джордж и Эдна.

— Она выступала по радио, в ток-шоу, — объяснил Камерон. — Однажды вечером я случайно наткнулся на эту передачу. Вернее, не совсем случайно. Обычно в это время передавали финансовые новости.

— И Камерон, — вставила Пегги, — почувствовал себя обязанным позвонить и высказать свое мнение о любви и браке.

Камерон пожал плечами.

— Эта женщина утверждала, что может предсказать, кто на ком женится. Мне же показалось, что кто-то должен довести до ее сознания, что не все мужчины хотят жениться.

— И это — женщина, на которой ты должен жениться? — спросил Джордж, указывая на Пегги.

Пегги не понравилось, каким тоном было произнесено слово «это», да и покровительственные нотки в голосе Джорджа совсем ей не понравились. Она, конечно же, понимала, что глупо раздражать мужчину, но уже ничего не могла с собой поделать.

— Только подумайте, какой незаметной я буду на фоне успехов Камерона, — съехидничала она, нежно улыбаясь. — А может, это он окажется в тени моего успеха?

Джордж снова повернулся к Камерону.

— Ты это серьезно?

— Конечно же, нет, — заверил его Камерон, получавший явное удовольствие от разговора. — Это был чистейший фарс. Ну, розыгрыш. Объясните мне, пожалуйста, каким образом какая-то женщина с Восточного побережья может предсказать мне, на ком я женюсь. Если я вообще женюсь. А я не собираюсь.

Пегги, улыбнувшись, поднялась со своего места и начала прибирать со стола.

— Еще ясновидящая сказала, что женщина, на которой он женится, будет ждать его у него дома. Когда он приехал, здесь была я. Разве не правда? — Она провела кончиком пальца по его плечу, затем вниз по рукаву и по тыльной стороне ладони, остановившись у его тарелки.

— Случайное совпадение, — произнес Камерон, наблюдая, как она забирает его тарелку. — И больше ничего.

Продолжая улыбаться, она направилась на кухню.

— Ну, если ты так считаешь…

Когда Пегги вернулась к столу, разговор вертелся вокруг сына Миллеров. Тема женитьбы старательно избегалась; дебаты о руководителях — женщинах и мужчинах — не проводились. Она заранее выяснила, что диета Джорджа исключала кофе, поэтому предложила разнообразные травяные чаи. Но Джордж все же попросил кофе, и ей пришлось вернуться на кухню.

Когда Пегги убирала коробку с пакетиками чая, в кухню зашла Эдна, прихватившая десертные тарелки и вилки.

— Мужчины пьют свой кофе в гостиной, — сказала она, ставя тарелки на столик. Она легонько дотронулась до руки Пегги. — Если хочешь получить мужчину, похожего на Камерона, то тебе придется научиться особому с ним обращению.

Пегги засмеялась.

— Вы считаете, что мне придется держать рот на замке?

— Я считаю, что женщина должна использовать свою власть ненавязчиво. Нужно позволять мужчинам думать, что именно они принимают решения, в то время как они исполняют лишь наши желания. Женщины этим пользуются со времен Адама и Евы. Это искусство, но его стоит изучить и освоить.

Пегги покачала головой, и волосы упали ей на щеки.

— Боюсь, это не то искусство, которое мне хотелось бы освоить. Я считаю, что если к чему-нибудь стремишься, то надо идти к цели прямым путем. Я не люблю играть в игры.

И тут она заметила Камерона. Он стоял у буфета в гостиной, наливая себе кофе. Его взгляд встретился с ее взглядом и на мгновение задержался на ее лице, заставив ее затрепетать. Затем он посмотрел вниз на чашку в своей руке и перестал наливать кофе.

Когда Миллеры собрались уходить, Пегги вместе с Камероном проводила их к двери, но после обмена обязательными любезностями она извинилась, сказав, что ей нужно разобраться с делами на кухне. Камерон подал Джорджу цилиндр и помог Эдне надеть манто. Как только за гостями захлопнулись двери лифта, он закрыл входную дверь, скинул пиджак и галстук и пошел на кухню.

Пегги стояла у раковины, насухо протирая нержавеющую сталь кухонным полотенцем. Он прислонился к дверному косяку, любуясь покачиванием ее бедер, сопровождавшим каждое движение полотенца. Наконец он заговорил:

— Обед получился хороший.

Вздрогнувшие плечи свидетельствовали о том, что Пегги не подозревала о его присутствии. Она быстро обернулась к нему, отбросив с лица волосы.

— Хороший, несмотря на пересоленный овощной соус?

Но он уже забыл про злополучный соус.

— Могу поклясться, что в нем не хватало соли, когда я его пробовал.

А потом Камерон больше не вспоминал про соус. Он был слишком смущен близостью, неожиданно возникшей между ними. И выведен из душевного равновесия мыслями, мелькавшими у него в голове.

— Наверное, я добавила слишком много соли, — повинилась Пегги.

— Кроме всего прочего, ты произвела на них сильное впечатление.

Она засмеялась.

— Это уж точно. Наверное, Джордж предупредил тебя, чтобы ты не вздумал жениться на мне, а Эдна посоветовала поискать другого дизайнера?

Пегги почти угадала.

— Джордж сказал, что у тебя… ну…

— Что? Избыток нахальства? Длинный язык? Отсутствует деловой подход?

— Он был тактичен.

— Настолько, что ты не можешь повторить мне его слова? — Она покачала головой. — Когда-нибудь я научусь держать язык за зубами, и свой большой рот открывать, когда следует, а не когда хочется.

Камерон с интересом разглядывал ее рот. Она назвала его большим, но рот Пегги таковым вовсе не был. Он был просто идеальной формы… и чертовски соблазнительным.

Ему пришлось заставить себя снова перевести взгляд на ее глаза.

Джорджу не понравились ее высказывания, но сам Камерон получил удовольствие от каждой минуты их разговора. Ему нравились искорки огня, зажигающиеся в глазах Пегги, напряженная линия ее спины. Она была настоящим бойцом.

— Ты оказала мне большую услугу, — сказал он.

— Каким образом? — Она вскинула голову, и волосы свободно рассыпались по ее плечам.

— Джордж и Эдна годами уговаривали меня жениться.

— А мысль, что ты можешь жениться на мне, поразила их?

Он ухмыльнулся и прошел к холодильнику.

— Ни слова больше. Ограничимся сказанным за обеденным столом. У меня здесь припасено шампанское. — Он открыл дверцу. — Я и не подозревал, что оба они стали трезвенниками. Присоединишься ко мне?

Он вынул бутылку и обернулся к ней. Она стояла, облокотившись на столик, и наблюдала за ним.

— Мне пора домой. День был очень длинный.

— Очень длинный день. — Он боролся с пробкой. Наконец, хлопнув, пробка вылетела, а из горлышка брызнула пена.

Улыбнувшись, он выпрямился и подошел к Пегги.

— Фужеры для шампанского в шкафчике, справа от тебя.

Она достала два узких высоких фужера и поставила их на столик.

— Это твой излюбленный способ завоевывать женщин? Просто игнорировать все то, что они тебе говорят?

— Я не проигнорировал того, что ты сказала, более того — согласился с тобой. — Он разлил шампанское в фужеры.

— Согласился и проигнорировал.

Он поставил бутылку и протянул ей фужер. На мгновение она заколебалась, но затем взяла его. Камерон поднял свой фужер.

— Теперь ты можешь высказать все, что думаешь.

Она засмеялась, и они чокнулись.

— За это стоит выпить.

Он наблюдал, как Пегги отпивает глоток. Помада сошла с ее губ еще несколько часов назад, но, когда она провела по ним языком, боясь упустить хоть капельку шампанского, на губах появился ровный блеск. Не раз отводила она взгляд от его лица, и в темных глазах ее читалось смущение. Он видел, что Пегги никак не может решить окончательно, что же он собой представляет. Да и как она могла понять его, если он и сам не был уверен, понимает ли до конца свои собственные поступки? Подхватив бутылку, он направился в гостиную.

— Пойдем. Нам нужно поговорить.

Она молча последовала за ним. По пути Камерон везде гасил свет, оставив только люстру в прихожей. В гостиную заглядывала также сияющая за окном луна.

— Полнолуние перед осенним равноденствием, — проговорил он, глядя на серебристый диск и его отражение в воде озера Мичиган.

— Время оборотней.

Он посмотрел на нее и улыбнулся. Упоминание об оборотнях вызвало соответствующие образы: шерсть на его лице и руках, она в его власти.

На подбородке у него уже отросла небольшая щетина, а волосы на руках доходили до запястий. Но вот Пегги Барнетт не была в его власти.

Камерон поставил бутылку и фужер на каменную столешницу кофейного столика и устроился на диване. Глядя на Пегги, он похлопал по обтянутому полосатой материей сиденью.

— Присоединишься?

Она, поколебавшись, опустилась на краешек, оставив между ними достаточно свободного пространства. Она смотрела настороженно.

— В чем дело, Камерон?

— Ты слишком подозрительна, — засмеялся он.

— Это следствие изменчивости настроения и предменструального синдрома.

— А возможно, и следствие желания превзойти мужчин. Ты ведь знаешь, что ты очень привлекательная женщина. — Он пригубил свой фужер, но проглотил шампанское только тогда, когда все пузырьки на языке лопнули. — Если ясновидящая была права, я должен быть ей благодарен: у нее превосходный вкус.

— Если. — Пегги откинулась на спинку дивана, бросила на Камерона мимолетный взгляд и покачала головой.

— Что? — спросил он, сомневаясь, что ему хочется услышать ответ.

— Ясновидящая не могла сильнее ошибиться.

— Почему ты так говоришь?

— Потому что я никогда не выйду замуж за человека, похожего на тебя.

— Ты действуешь от противного? Ты утверждаешь, что не хочешь меня, и поэтому я захочу тебя?

Она засмеялась.

— Ты так тщеславен. Почему ты считаешь, что любая женщина захочет тебя?

— Не любая. — Улыбнувшись, он опустил свой фужер. — Но ты — да.

От неожиданности и удивления у нее открылся рот, и он подумал, что она собралась возражать, но она быстро закрыла рот, поставила свой фужер на столик и коротко бросила:

— Ты сумасшедший.

— Неужели? — Он наклонился и дотронулся до ее ладони, покоившейся на колене. Она отдернула пальцы, позволив его руке упасть ей на колено.

Он наблюдал за ней, и это дало ей силы овладеть собой. Она сделала вдох и выпрямила спину.

— Я не хочу тебя. — Она говорила так, будто и впрямь так думала, однако ее голос слегка дрожал.

— А когда я пробовал соус? — Большим пальцем он поглаживал ее шелковистый чулок. — А когда я снимал с тебя шарф? Оба раза я заметил в твоих глазах нечто очень странное.

— Единственным «нечто» в моих глазах могли быть только контактные линзы. Все остальное — плод твоего воображения.

— Похоже, мы оба не лишены воображения, — ухмыльнулся Камерон.

— Излишнее воображение может привести к неприятностям.

— Согласен. — Придвинувшись ближе, он прикоснулся свободной рукой к ее подбородку. — У тебя очень нежная кожа.

— А у тебя очень нежное обхождение. — Она отодвинулась и поспешно встала.

Слейтер наблюдал, как она подходит к окну. Она стояла к нему спиной и глядела вдаль.

— Ваш любимый цвет, мистер Слейтер?

— Голубой. — Он тоже встал и приблизился к ней сзади. — Зачем ты об этом спрашиваешь?

— Раз уж я здесь, — проговорила она, не оборачиваясь, — то неплохо бы продолжить начатое утром.

Он коснулся ладонью ее плеча.

— А что мы начали сегодня утром?

— Предварительную консультацию. — Она передернула плечами и отошла в сторону, так что его рука повисла в воздухе.

— Ты говорила Эдне, что веришь в прямолинейный подход и не признаешь игр.

Она повернулась и встала к нему лицом.

— Так и есть. Это игра для тебя.

— Хочешь сказать, что ничего не чувствуешь, когда я рядом?

— Я чувствую… — Она помахала рукой в воздухе. — Ничего.

Он покачал головой, зная, что она притворяется. Нежно дотронувшись до ее щеки, он наблюдал за ее расширяющимися зрачками.

— Лгунья, — прошептал он, затем повернулся и направился обратно к дивану. Сев, он подлил себе шампанского.

— Я предпочитаю голубой цвет, люблю джаз, вид из моего окна, чувство раскрепощенности и… — Он старался подыскать другие слова, которые бы объяснили, что ему нравится.

Она прервала его размышления:

— Утром мне показалось, что тебе по душе современная обстановка. — Да. Пожалуй, да. Представляю себе мою квартиру, оформленную в современном стиле. — Улыбнувшись, он поглядел на нее. — И красивую женщину с длинными ногами и длинными белокурыми волосами, раскинувшуюся на диване.

— Я не собираюсь украшать твою квартиру женщинами.

— Я не употреблял множественного числа.

Встретившись с ее взглядом, он был уверен, что она поняла его намек. Удовлетворенный, он продолжил:

— Мне также нравится чувство элегантности, ощущение богатства…

— Мы всегда можем поставить здесь сантехнику из золота… оклеить стены долларовыми купюрами…

— Нет, это слишком вульгарно… — От подобной мысли он вдруг рассмеялся, а на ум пришли Миллеры. — Кроме того, я не ношу в сентябре меха и не прогуливаюсь с тростью с золотым набалдашником.

Она представила себе Камерона в шубе и с золотой тростью, и ей тоже стало смешно.

— Учитывая, что по прогнозу погоды температура сегодня не будет ниже шестидесяти [4], меха были бы несколько излишни.

Пегги вернулась к дивану и опять села на краешек. Он наклонился вперед и долил ей шампанского.

— Хочу, чтобы ты знала: я не во всем согласен с тем, что Джордж говорил за обедом.

— Тем не менее ты не пытался ему возражать, потому что он набит деньгами. Кажется, мне придется усвоить этот урок.

— По крайней мере ты честная.

— Мне было бы приятно, если бы я могла изменить его суждение.

Камерон покачал головой.

— Джордж не изменит своего мнения, что бы ты ему ни говорила. Его мнение сформировалось не одно десятилетие назад — про женщин, политику и многое другое. — Камерон откинулся на спинку дивана. — Он думает, как мой отец.

— Что место женщины на кухне?

— Что он всем управляет.

— А на самом деле?

— А ты как думаешь?

Пегги думала, что в семье Миллеров именно Эдна принимает окончательные решения, что откинувшийся на спинку дивана Камерон смотрится чертовски сексуально, что час уже поздний и что ей не следовало бы пить шампанское. Мысли путались, и голова у нее закружилась.

— Думаю, — сказала она, — мне пора идти.

— Консультация окончена?

— Кажется, мы все равно уклонились от темы.

— Что еще ты хотела бы знать?

— Кучу вещей. Что ты хочешь изменить? Чего ты не хочешь менять?

— Тогда спрашивай.

Если он не шутит, то ей не помешает получить о нем некоторую добавочную информацию. Время было дорого.

— Найдется у тебя карандаш и листок бумаги, чтобы я могла записать?

— В моем кабинете. — Он встал. — Я принесу.

Когда он скрылся за дверью, она глубоко вздохнула, постаралась собраться с мыслями и включила свет. «Работа прежде всего», — сказала она себе. Она должна сосредоточиться на главном, должна воспротивиться этой чувственной атмосфере и игнорировать головокружительное ощущение, овладевавшее ее телом и разумом всякий раз, когда она смотрела на Камерона.

— Сойдет? — спросил он и положил на стол блокнот и два карандаша.

Она снова села и раскрыла блокнот.

— Великолепно. — Взяв карандаш, Пегги принялась задавать стандартные вопросы.

Он ответил на все.

Ковровые покрытия, объяснил он, достались ему вместе с квартирой. Хэл не менял их. Нет, ему безразлично, ковровые покрытия или деревянный пол. Он также поведал о том, что, насколько ему известно, ни обивочные ткани, ни другие материалы не вызывают у него аллергии. Кроме голубого, ему нравятся теплые цвета, особенно рыжевато-коричневый и бежевый.

— И белокурый, — добавил он, глядя на ее волосы. — Он натуральный?

— Только мне положено это знать, тебе же остается строить догадки.

— Я это выясню, — заявил он, подкрепив свое обещание усмешкой.

— Во сне.

— Возможно. Что еще тебе нужно узнать?

Она могла бы спросить, почему при нем она теряет способность здраво мыслить, но решила задать менее личный вопрос:

— Ты предпочитаешь вертикальные линии или горизонтальные?

— Вертикальные.

Это не было для нее неожиданностью. Вертикальные линии несли в себе энергию, и Камерон сам излучал энергию. Поэтому она постоянно была в напряжении.

Ее также не удивило, когда он попросил не заслонять, если это возможно, вид из окон, поскольку и по ее мнению виды на озеро и на город должны были привлекать внимание всех, кто окажется в его квартире. В своих эскизах она будет исходить именно из этого правила.

— И последний вопрос, — сказала она, не зная, чистое ли любопытство или практический интерес побудили ее задать его. — Есть ли в твоей жизни женщина, любая, которая имеет право голоса в вопросе оформления этой квартиры? Я не хочу начать, а потом выяснить, что требуется переделка из-за того, что мы не посоветовались с ней… или с ним.

— Его нет, это точно, — отрезал он. — А в данный момент единственная женщина, имеющая здесь право голоса, — это ты.

Она отметила, что ответ начинался со слов «в данный момент». Завтра картина может измениться.

— Если я правильно помню, журналистка утверждала, что список твоих влиятельных клиентов уравновешивается списком твоих блистательных побед на любовном поприще.

— Как я уже говорил, всегда нужно создавать впечатление, что ты лучший.

Камерон усмехнулся, и если бы он продолжал смотреть на нее так же, то она была бы готова… Положив блокнот, Пегги поднялась на ноги.

— Надеюсь, мои эскизы создадут впечатление, что я лучшая. Я поработаю над ними в выходные и в начале следующей недели позвоню.

— Звучит отлично. — Он снова похлопал по дивану. — Тебе совсем не обязательно убегать.

— Если я немедленно не уйду, то превращусь в Золушку. Мне только надо забрать туфли и сумку.

Пегги знала, что мужские глаза не способны излучать никакой энергии, обладать колдовской или гипнотической силой, однако она спасалась от Камерона, уподобившись перепуганной девственнице. И ей было нелегко объяснить самой себе, почему его дурацкая усмешка или взгляд могли взволновать ее так, что все мысли с обустройства квартиры мгновенно переключились на строение мужского тела.

Когда она вышла в туфлях и с сумкой через плечо, он ждал ее у входной двери.

— Здесь сдача из бакалеи, — сказала она, протягивая ему пачку купюр и полную горсть монет.

Он взял деньги и сунул их в брючный карман, после чего отрезал ей путь к отступлению, загородив дверь.

— Тебе не любопытно узнать?

— Что?

— На что будет похож наш поцелуй.

Она взглянула в его насмешливые зеленые глаза и поняла, насколько опасно будет удовлетворить свое любопытство.

— Зачем мне проявлять любопытство? — спросила она, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

— Потому что ты — женщина, а женщины — существа любопытные, впрочем, как и все люди. — Он приподнял пальцем ее подбородок. — Я, например, — любопытный самец.

— Камерон… — Его имя было произнесено охрипшим невнятным голосом, который, казалось, заглушали удары сердца. — Мы не должны. Ты сам это сказал. Все может осложниться.

— Нет, это как раз для того, чтобы избежать осложнений и снять напряжение.

Но она не была уверена, что согласна с ним, — ноги словно налились свинцом, а мысли замерзли. Он привлек ее к себе почти без усилия, и она охотно подчинилась, поскольку любопытство, которое она отрицала, было слишком возбуждающим.

Первым впечатлением была надежность. Чувство надежности исходило от его груди, когда она упиралась в нее ладонями, и от его требовательных губ, прижимавшихся к ее губам и бравших то, что она поклялась не отдавать.

В следующее мгновение она словно вспыхнула.

Этот жар, разлившийся по телу, и толкнул Пегги в его объятия. Она играла с огнем, танцевала на краю пропасти. Она понимала это, хотя флиртовала с опасностью, отдавая полученное; каждый дразнящий поцелуй разжигал в ней желание большего.

— Как заманчиво, — сказал он, наконец позволив ей перевести дыхание.

— Как глупо.

Как правдиво.

Она была пьяна им, ее руки убеждались в силе его тела. Трепет возбуждения охватил ее, когда он притянул ее поближе, и она почувствовала, что они уже перешли грань простого любопытства.

Узнавание переросло в страсть, когда одна его ладонь скользнула под ее пиджак и нашла там гладкую линию груди. Его поцелуи стали более глубокими, более требовательными, а движения языка заявляли о все усиливающемся желании.

Это вызвало в ней отклик, о котором страшно было даже подумать. Она отодвинулась, застыв и дыша неровно и поверхностно, — в голове была полная путаница.

— Останься, — тихо попросил он. — Проведи эту ночь со мной.

— Нет. Я не могу… Мы не должны. — Ей хотелось поскорее сбежать, чтобы не успеть переменить решения, и бегством спастись от искушения.

— Позволь этому случиться.

— Нет, — повторила она, дрожа всем телом.

— Это будет терзать нас всякий раз, как только мы окажемся вместе.

— Мы в состоянии с этим справиться, — настаивала она. — Я — в состоянии.

Она должна справиться.

Но Камерон не был уверен, что ему это подвластно. В нем поселилось желание, самое сильное из тех, что он когда-либо испытывал. Слишком сильное. Он глубоко вздохнул, разглядывая молодую женщину. Однако чувства, нахлынувшие внезапно, не позволили ему перейти последнюю грань. Все же поцелуи не должны быть столь страстными, не должны оставлять его слабым и растерянным.

Он понял, что так дальше не пойдет. Он не может воспользоваться ее услугами в качестве своего дизайнера. Он был прав, когда объяснял ей, что все заметно усложняется, когда заводишь роман с тем, с кем связан работой. Любопытство привело к утрате здравого смысла.

— Мне действительно нужно идти, — сказала она, не двигаясь.

— Я провожу тебя до машины. — «И выпровожу из своей жизни», — подумал Камерон.

Она покачала головой.

— Нет. Со мной все будет в порядке. Моя машина припаркована прямо на улице. Привратник проводит меня.

— Я настаиваю. — Он решил быть джентльменом до конца, хотя знал, что Пегги его за это возненавидит.

— Нет, — решительно повторила она, вздернув подбородок и глядя прямо ему в глаза. — И покончим с этим.

И тогда он понял, что она уже все знает. Его звонок завтра утром в ее мастерскую будет простой формальностью. Он принесет свои извинения, она вежливо их примет, и они пойдут каждый своим путем.

Он извиняюще, неуверенно улыбнулся и протянул руку.

— Был интересный день… Интересная неделя…