Сойкина Ворона

Глава 18

Ворона

Зависть — мерзкое чувство. Особенно такая лютая, что все нутро перепахивает кровоточащими бороздами. Ненавидеть кого-то за то, что у него есть крайне ценное нечто, чего ты лишен, совсем не по вине того счастливца — отвратительно. И права нет у меня никакого. Не должна теплота в чужом голосе кромсать мое сердце. Нельзя хотеть кричать и ударить Сойкина за то, что он может запросто взять и поехать к своим близким, а я — нет. Нельзя задыхаться от ощущения жестокой несправедливости, ведь ее, этой несправедливости, нет. Я получила свои одиночество и боль по заслугам. Когда-то казалось как раз наоборот, но жизнь все расставила по местам и показала — ошибки не было.

Слава богу еще, Сойкин, окликнув меня пару раз, угомонился и отстал, не кинувшись тарабанить в дверь, а то вряд ли сдержалась бы и не вызверилась в этот первый момент ослепления. А так сделала по комнате пяток кругов, и попускать стало. Зато виски стиснуло, и в районе затылка заломило от головной боли. Остро захотелось применить свою постоянную алко-анестезию, но не кидаться же сломя голову в магазин за вином с утра пораньше, чтобы напиться, а делать хоть какие-то запасы подобного рода я себе настрого запретила уже года полтора как.

Размотала полотенце с волос и принялась их сушить феном, стараясь не замечать, что руки еще подрагивают, а в голове неприятно шумит. Вот опять же все это Сойкин виноват. Да, случалось мне наблюдать с тоской за другими людьми, у которых с родителями нормальные отношения, но не было же такого, чтобы прямо как-будто по голому сердцу кто болевой прием провел. Объяснение есть, само собой. Просто после секса, как ни крути и каким обезличенным его сделать ни старайся, нервы на взводе, слишком уж близко к поверхности. Вот и сработало настолько остро.

— Же-е-ень! — донесся опять голос Михаила и стук сквозь шум, производимый феном. — Жень, на пять сек можно тебя!

Я встала из кресла, тряхнула головой, переживая прилив легкого головокружения, взглянула в зеркало, убеждаясь, что по-крайней мере лицом-то уже владею полностью, и открыла.

— Мне отлучиться нужно на несколько часов, Жень, — одетый явно на выход Сойкин смотрел пристально, будто надеясь прочесть что-то в моих глазах.

— Я так и поняла, — кивнула как можно суше. — Буду на страже.

— Ага, я дверь к себе прямо так открытой и оставлю, и сигналку на максимум установил, так что пропустить ты не должна. Только просьба одна — если реально какое-то говно творить под дверью не начнут, ты не открывай и не высовывайся, ок? Пусть камера пишет себе. И мне тут же звони, ладно? И ментам.

Я не чокнутая героиня, мог бы и не говорить этого.

— У меня нет твоего номера.

— Тогда вбивай и набери, чтобы и у меня твой был.

Мы обменялись номерами, Михаил набросил на плечи куртку и пошел к входной общей двери.

— Жень, ты реально самая охренительная женщина, — неожиданно бросил он, уже распахнув оную.

— Из всех, кто у тебя был, — выдавив усмешку уточнила я в его широкую спину.

— Не-а, просто самая охренительная, — ответил он и захлопнул дверь, так что мое язвительное «какие твои годы» прозвучало уже в пустом коридоре.

Глупые слова ни о чем от любовника, который наверняка желает продолжить в том же духе. Ничем иным они быть не могут. И недопустимое трепетание за ребрами нужно прекратить немедленно, хотя в идеале и быть не должно его. Противный шум в голове и давление на виски как будто усилились, еще и что-то тягуче-тяжелое в центре груди добавилось, я даже поморщилась и потерла пониже ключицы кулаком.

Лучшее средство для прекращения всяких трепетаний и тянущих болей — физические усилия. Пробежка, тренировка в офисе сейчас отпадают. Столкнуться с Бариновой и амбалами сама не хочу, а в офис Корнилов велел не приходить, пока этот дурацкий порез не заживет. Тогда что? Точно, я давненько не устраивала генералку и прополку в аквариумной громадине и в принципе во всей обжитой комнате.

Досушила волосы, заплела в косу, переоделась в футболку с лосинами, и вытащила из тумбы под аквариумом все нужные приблуды. Скатала ковер, отодвинув его к шкафам, притащила тазик из ванной и взялась первоначально собирать сифоном всевозможные продукты рыбьей и улиточной жизнедеятельности, стараясь не поднимать сходу всю муть. Дело это не быстрое, если действовать аккуратно и учитывая площадь дна. Без музыки было непривычно тихо, но я побоялась пропустить звук сигналки. Так что орудовала приспособой и таскала тазы с грязной водой в полной тишине. Звук зуммера и подозрительно неуверенное скрежетание в замке входной двери застало меня как раз на полпути к санузлу с тазом жидких рыбьих экскрементов в руках. Я тут же насторожилась и, как была со своей ношей, метнулась в комнату Сойкина. Но дверь как раз хлопнула и на экранчике никого увидеть я не успела, поэтому так же быстро и выскочила обратно в коридор. И практически столкнулась с тем самым опером Александром Никитиным, что подменил Михаила после ЧП во время того достопамятного дежурства. В самый последний миг мне удалось остановиться и не выплеснуть ему в лицо содержимое таза, так что плюхнуло ему только чуток на берцы.

— Твою же мать! — вырвалось у нас в унисон.

— Ты как сюда… что тут делаешь?! — первой справилась с собой я. Сердце молотило, расплескивая по грудной клетке жгучие всполохи, а поутихшие гудение и давление в голове вернулись с новой силой.

— Да мне Миха ключ дал, — Никитин слегка попятился, явно опасаясь психованной бабы с тазом непонятного дерьма.

— Зачем?

— Да нам переговорить нужно по делу, вот он и дал ключ, когда пересеклись, чтобы дождался и потом…

— Вранье, — качнула я головой и таки пошла слить воду в унитаз. В конце концов, если Сойкин решил попросить кого-то из друзей присмотреть тут за мной, как за беспомощной какой-то, то разбор полетов с ним и учинять, а не с Александром.

— А ты что, собственно делаешь? — спросил меня парень, увязавшись следом.

— В аквариуме генералю.

— О! А посмотреть можно?

— На то, как я со дна рыбье дерьмо собираю?

— Не-е-е, на самих рыбок.

— Смотри, — пожав плечами, я пошла обратно в комнату, поражаясь тому, как запросто согласилась. И что на самом деле не злюсь на Сойкина за то, что он решил подстраховать меня. Так же, как на самом деле не злилась из-за кофе утром.

Ясное дело, что в обоих случаях эта забота была не просто так, а с умыслом, но она в принципе была. Нельзя злиться на человека за заботу, как и привыкать к ней. Это опасно.

Одним просмотром Никитин не ограничился. У него нашлось множество вопросов, на которые мне пришлось отвечать, пусть и через силу поначалу.

— Слушай, а не проще разве купить шланг подлиннее и слить всю воду к чертям сразу в унитаз? — первые десять минут каждое слово лупило мне по нервам и ушам, даже какой-то странный квакающий отклик появился, но помаленьку поутихло.

— Нет, не проще, конечно.

— Почему? В смысле рыб всех отловить сначала в тот же тазик, а воду слить, грязь собрать без долбатни этой, а потом на кран нацепить и залить заново. — Александр хмурясь наблюдал за тем, как я, стоя на табурете, собираю сифоном со дна очередную партию ила. Если честно, спину в согнутом положении уже ломило, но что поделать.

— Потому что аквариум — это замкнутая экосистема со своим балансом, и нарушать его нельзя. Воду менять можно только частично, не больше трети объема в неделю и точно не сразу водопроводную. Ее отстаивать нужно. Температуру контролировать. Жесткость с кислотностью учитывать.

— Серьезно? Офигеть, я не знал. В реке же вон рыбам воду никто не отстаивает и ничего, плавают себе.

— Сравнил! Это же все рыбки изначально не из наших широт, да и поколениями уже их разводят в искусственных условиях. Чуть что не так — и поплывут кверху брюхами. Но даже если и не сдохнут, то от резкой смены всей воды она через день-другой помутнеет и неделю-дней десять потом просветляться будет, пока баланс опять не установится.

— Ясно, запомнил. Спасибо за инфу.

Поверить не могу, что я тут внезапно свалившемуся парню лекции читаю по основам аквариумного дела. Зато теперь таскал тазики он, как и потом обратно полные ведра с чистой отстоянной водой из пластиковой бочки, что приютилась аккуратненько в углу ванной.

— Стоп! — остановила я Александра, чуть не плюхнувшего воду в аквариум. — Сюда давай!

Аккуратно установила ведро на угол аквариумного каркаса и, сунув в него шлангочку, потянула воду ртом и направила тонкую струйку на поверхность, так, чтобы не нанести ущерба недавно прополотым растениям и донному декору.

— Фигаж себе сколько тонкостей, — прокомментировал мои действия Никитин. — Реально на полдня возни, особенно с таким здоровенным, как у тебя. А кто тебе обычно помогает?

— Никто, — ответила и поморщилась от нового укола уже вроде утихшей головной боли. Да что же такое сегодня?

В заключении Никитин изъявил желание забрать все излишки водорослей и мелких улиток, которые я собиралась спустить в унитаз, потому как, оказывается, тоже планировал обзавестись аквариумом. После консультации какими же видами рыб лучше всего закупиться начинающему аквариумисту и у кого из заводчиков лучше их взять, я уже решительно выпроводила парня в комнату его друга и взялась за наведение порядка.

Часа через полтора, когда я уже домывала полы в общем коридоре, из открытых дверей комнаты Михаила затрезвонило, а спустя секунду позвонили и в дверь.

— Это Сойка! — крикнул Александр, высунувшись из комнаты, и я смело отперла.

— Посторони-и-ись! — скомандовал Сойкин, нагруженный всяческими пакетами, как мул, шумно вваливаясь в дверь.

Разве что в зубах не хватало еще, зато под мышкой длинный сверток, в котором я опознала туго спеленутую для сохранности елку. Тут же пахнуло хвоей и морозом, а вдогонку еще и цитрусами, и мне внезапно снова стало больно дышать. Запах детства, куда нет уже возврата. Перед глазами встала внезапно картина, как когда-то вот так же перед праздником пришел немного пьяненький папа, притащив кучу всяких вкусностей и елку, а мы с Лариской скакали вокруг него, встречая и заглядывая в сумки.

— Офигеть! — прокомментировал это явление Никитин, провожая протопавшего на кухню Сойку взглядом. — Так, народ, с вами было хорошо, но пойду-ка я, может, еще зоомагазин где открытый найду. А то сейчас меня Миха еще к чему-нибудь припашет.

И Александр, прихватив из комнаты банку с водной зеленухой и улитками, сунул ее под полу куртки и стремительно ретировался, крикнув «бывайте!» уже от двери, прежде чем я отвисла и успела напомнить ему о якобы важном разговоре с Михаилом.

Мне же только и осталось, что идти на кухню на шуршание, грюканье и тихую ругань Михаила.

— Блин, вот я тормоз, Жень! Елку купил, а про игрушки-то забыл! Вот и че теперь делать? Конфетами украшать?

— Есть игрушки. На антресолях в коридоре. От бабушки остались, — пробормотала я не в силах отвести взгляд от ярких солнышек мандаринов, раскатившихся по полу из пакета.

Из соседнего пакета, также брошенного на полу, торчал угол картонной аляповато раскрашенной коробочки с позолотой. Подарок, почти такой же, какие когда-то выдавали родителям по месту работы. Куча разных конфет, парочка шоколадок «Сказки Пушкина» в обертках из плотной, но податливой жести, которые потом аккуратно и тщательно можно было разгладить ногтем или монеткой, и обязательные шоколадные же дед Мороз и Снегурка. Лариска никогда не могла дотерпеть до праздника и успевала перетаскать почти все из своего подарка и все самое вкусное из моего к моменту торжественной выдачи их нам на руки.

К аромату хвои и цитрусов добавился и запахи ванили и шоколада, конечно же, фантомные, ведь я бы ни за что не могла бы их почуять из закрытой коробочки.

— Жень? Жень!! Ты чего? — вмиг вернувшийся грохот в голове и давление обрушились с новой силой, а потом исчезли, как будто в уши мне напихали ваты, и голос Сойки пробивался сквозь нее.

— Жень! Сука-а-а! — что-то приглушенно грюкнуло, но посмотреть что не выходило, почему-то перед глазами потемнело, осталось только крошечное окошко, а там коробочка с позолотой и новогодним рисунком и мандарины.

Я взмахнула руками, ища вслепую опору, успела еще ощутить, как сильные руки надежно обхватили меня, окружив теплом и дав остро ощутить как его до сих пор не хватало, и все потемнело окончательно.