Спасая Куинтона

Глава 9

21 мая, шестой день летних каникул

После того, как мы с Леа проводим веселую ночь, гуляя по Стрип, наблюдая за яркими огнями, слушая музыку и поглощая атмосферу этого города, я чувствую себя гораздо лучше. Мы так и не добираемся до караоке, но договариваемся выйти снова через несколько дней и повторить попытку.

Проснувшись в довольно хорошем настроении на следующее утро, зная, что мама попытается дозвониться до отца Куинтона, и настраивая себя на позитивный лад, я добираюсь до дома Куинтона, чтобы увидеть его, но никто не открывает мне дверь. Хотя я слышу, что внутри кто-то есть, и он игнорирует мой стук. Это напоминает мне о том времени, когда я спрашивала Лэндона, все ли в порядке у него, он ответил да, и на этом все закончилось. Я не смогла ничего изменить.

Моя надежда начинает потихоньку угасать, пока я тащусь обратно к своей машине, чувствуя себя такой беспомощной, потому что независимо от того, что я делаю и с кем разговариваю, Куинтон, на самом деле, единственный, кто имеет власть над этой ситуацией. Он может закрыться от меня, да и от любого другого, и никто с этим ничего не сможет поделать. Ко всему прочему, я переживаю. Увидев, что этот парень Трейс сделал с Тристаном, я боюсь, что они могут оказаться в большой беде. Не знаю, как исправить это, и могу ли я что-то исправить вообще. Сколько проблем может решить один человек?

Боже, хотела бы я все исправить.

Возвращаюсь к своим видео, чтобы немного успокоиться, вынимая телефон из кармана, и нуждаясь в некой отдушине.

— Мне приснился сон, в котором Куинтон и я снова в пруду, целуемся и прикасаемся друг к другу, и я серьезно подумываю о том, чтобы позволить ему проскользнуть внутрь, взять меня, овладеть мной, — говорю, глядя на себя на экране, на фоне заднее сиденье, черная кожа заставляет меня выглядеть бледной. — И на этот раз моя голова в правильном положении, и когда он приближается, я обнимаю его, готовая отдать всю себя. И вдруг он останавливается, как и в первый раз. Но вместо того, чтобы отстраниться и уплыть к берегу, он начинает погружаться под воду. Я хочу помочь ему, но не могу оторваться от скалы, и просто остаюсь там, в воде, наблюдая, как он беспомощно тонет, его медово-карие глаза смотрят на меня все время, пока не исчезают под водой, и я их больше не вижу. Затем сон плавно перетекает на крышу, где он стоит весь мокрый с удавкой в руке и белым порошком на носу. Он кричит мне, чтобы я помогла ему, но я просто стою и наблюдаю, как он подходит к краю и готовится к прыжку. Когда он начинает падать, я начинаю кричать, и тогда я резко просыпаюсь, хватая ртом воздух и задыхаясь…

Отрываю взгляд от телефона, когда замечаю движение у лестницы, надеясь, что, возможно, кто-то вышел из квартиры, но это просто женщина, которая разгуливает в халате, куря и разговаривая по телефону.

Итак, я продолжаю запись своего видеодневника, чтобы отвлечься во время ожидания. Всегда, когда чего-то ждешь, ничего не происходит.

— Сон снится мне каждую ночь с тех пор, как я увидела его нюхающим порошок, а я просто стояла и позволяла ему это делать. Это один из тех моментов, которые хочется отмотать назад, где я хочу вернуться, вырвать порошок из его рук и сказать ему, чтобы он остановился, даже если это его разозлит. Но я знаю слишком хорошо, что нет такой кнопки, чтобы отмотать жизнь назад, и иногда вы просто должны признать свои ошибки, учиться на них и делать лучше в следующий раз… если этот следующий раз будет… — делаю паузу, прогоняя образы Лэндона, наполнившие мою голову. Не могу отвлекаться на них сейчас. — Я пытаюсь сделать лучше… моя мама до сих пор не дозвонилась до отца Куинтона, но она пытается. А попытка это многое, да? — я не слишком убедительна в том, что говорю. На самом деле я запуталась и потеряна.

Моя надежда начинает сгорать, и я стараюсь разжечь ее снова и снова, хотя у меня нет запала.

Мне нужна искра, но я не знаю, где ее найти.

22 мая, седьмой день летних каникул

Я стараюсь избегать Нову, даже когда она подходит к моей квартире и стучит в дверь. Уже два дня подряд она это делает, два дня с того момента, как она и Тристан ушли вместе. Я честно думал, что она сдастся, особенно после того, как Тристан рассказал, что они встретили Трейса, который угрожал ему и избил. Я думал, что это напугает ее достаточно, чтобы держаться подальше, как я и хотел. Но этого не произошло.

Я борюсь со своим беспокойством за нее, а также тем фактом, что пытаюсь притворяться, что меня не волнует ее встреча с Тристаном, даже если это не так. И довольно чертовски жаль, поскольку я чувствую раздражение, несмотря на принятую дозу мета. Это заставляет меня хотеть принять еще больше. Но в то же время хочу сохранить баланс между кайфом и тем, чтобы окончательно не сойти с ума и потерять самообладание, потому что последнее, что мне хочется сделать, это обидеть кого-то. Но сохранить баланс намного сложнее, поскольку легче переборщить, чем недобрать.

В последнее время я выхожу из квартиры немного чаще, и мне кажется, что это помогает, заставляя меня отвлекаться, двигаться, а не оставаться на месте, смотря на это тупое водяное пятно на потолке. С тех пор как Тристан сообщил мне, что Трейс потребовал назад свои деньги, мы делаем все возможное, чтобы их раздобыть. Мы проникли в соседние дома и украли все, что смогли, что имеет ценность, чего обычно немного, поскольку никто из нас не владеет чем-либо, кроме наркотиков, а они долго не хранятся, потребляемые тут же.

— Не хочу это говорить, но я немного боюсь, что мы не сможем найти достаточно денег, — говорю, пока Тристан роется в ящиках комода. Мы в одном из немногих домов на нашей улице, хотя его с трудом можно так назвать. Крыша вся в клейкой ленте и повсюду плесень, гипсокартоновые стены, а задняя дверь — это кусок пластика, который позволил нам легко прорваться и проскользнуть внутрь, проверив окна и убедившись, что никого нет дома.

Тристан смотрит на меня ищущим взглядом, который у него появляется, когда он не кололся какое-то время.

— Похоже на то… но я знаю, что мы что-нибудь да придумаем, мы достанем деньги, чтобы вернуть долг, как тогда с Диланом, — он делает паузу, колеблясь. — Мы могли бы занять у Новы, если понадобится.

— Мы этого не сделаем, — отвечаю ему жестко. Это все еще раздражает меня так же, как и два дня назад, когда он сказал мне, что она предложила помощь. — Ей не нужно ввязываться в это.

— Отлично, — Тристан берет что-то из ящика комода. — Иисус, почему бы тебе просто не расслабиться? Каждый раз, когда я упоминаю ее имя, ты становишься сумасшедшим. — Он смотрит вниз на небольшой пластиковый пакет в руке, в котором около грамма порошка. — Черт, это хреново. В нем почти ничего нет.

Щелкаю пальцем по пакету.

— Ты мог бы выручить от пятидесяти до семидесяти пяти баксов, продав его.

Нахмурившись, он качает головой.

— Хотя этот способ помогает в решении проблемы с долгом Трейсу, он все равно не поможет все исправить.

— Это тоже, — говорю я. — Ты можешь взять немного себе и продать остальное.

— Это не то, чего я хочу, — его пальцы скручиваются вокруг пакета, крепко сжимая его.

Мне слышится звук подъезжающей машины, и я быстро отхожу от окна, нервничая, что нас могут поймать. Но она проезжает вверх по улице. Мне все равно становится как-то неспокойно.

— Ты должен прекратить принимать это дерьмо, — натягиваю капюшон куртки на голову. Здесь жарче, чем в аду, но я хочу остаться в тени на столько, на сколько это возможно, если вдруг кто-то вернется в дом, у меня будет шанс остаться неузнанным. — Я серьезно. Слезь с гребаного героина, Тристан. — Я лицемер, и я знаю это. Но я чувствую, что должен попытаться защитить его, хотя это никак не сотрет убийство его сестры. — Это только приведет еще к большим проблемам.

Он смотрит на меня, пока проверяет следующий ящик, наполненный одеждой и пустыми пачками от сигарет.

— Почему ты так уверен, что принимать мет лучше, чем героин? — он оставляет ящик и поворачивается к лежащему на полу матрасу. Протягивает мне пакет с порошком, а затем опускается на колени на пол и смотрит под матрас.

— Я не думаю, что он лучше — ничто из этого не лучше. Я просто думаю, что героин намного опаснее, чем мет. Ты посмотри, что он делает с Диланом, — сводит его с ума, — говорю ему, когда он бросает матрас обратно на пол, отряхивая руки. — Ты вводишь всё это дерьмо в свои вены с иглой — и это плохо, к тому же ты полностью перестаешь себя контролировать и находишься в полной отключке, — следую за ним, когда он встает на ноги и идет обратно в гостиную/кухню/ванную, через которую мы проходили, когда впервые вошли в дом. — Любой может выбить из тебя дерьмо, и ты даже не узнаешь, пока не проснешься с синяками по всему телу. А кое-кто хочет выбить из нас все дерьмо уже сейчас.

— Я все это знаю, — настаивает он, возвращаясь назад к торшеру рядом с несколькими опрокинутыми ведрами и большим пластиковым контейнером, который выступает в качестве кухонного стола, расположенного в углу комнаты. — Дилан сходил с ума еще до того, как начал употреблять героин. Ты же знаешь, что у него много проблем.

— Каких это? — спрашиваю, немного отстав и заглядывая под мусорный бак, проверяя, есть ли что-то ценное под ним.

— Не уверен, что знаю обо всех из них, — говорит он, копаясь в коробке на полу, в которой находит несколько лампочек, лист бумаги и зажигалку. — Но, когда мы только познакомились, он был нормальным, он говорил о том, какие сумасшедшие у него мать и отец. Хотя он никогда не рассказывал никаких подробностей, у меня создалось впечатление, что это действительно повлияло на него.

Я просматриваю и под ведрами тоже, ища в любом месте, где, я думаю, люди могут прятать наркотики или еще что-нибудь ценное.

— Ну, я немного волнуюсь… что он потеряет контроль, и мы не сможем с ним справиться.

— Ты всегда волнуешься.

— Зато тебя никогда ничто не беспокоит, — говорю ему, роняя ведро обратно на пол, увидев мертвую мышь под ним. Стряхиваю гадость, удаляясь от ведра. — Порой я задумываюсь, понимаешь ли ты в полной мере, в каком дерьме мы окажемся, если не сможем достать деньги, чтобы заплатить Трейсу.

— Мы придумаем, где взять чертовы деньги… у нас уже есть две сотни, — он кивает на сумку в моей руке. — Плюс пятьдесят, если мы сможем продать это, — он убирает пакет в карман. — Если будет нужно, я найду, где Дилан прячет все свое дерьмо на продажу. Так что есть простой способ достать деньги.

Качаю головой.

— Пока не время. Не сейчас, когда он съехал с катушек и размахивает пистолетом, — говорю я. Когда он никак не реагирует на мои слова, встаю перед ним, добавляя: — Тристан, обещай мне, что ты не наделаешь глупостей. Это не решит проблему, а только усугубит ситуацию.

Он хмурится, но говорит:

— Хорошо. — Наклонившись, он смотрит вниз под абажур, потом протягивает руку и дергает за цепочку, чтобы включить свет, но ничего не происходит. — Знаешь, тебе нужно перестать постоянно беспокоиться о том, что я делаю.

— Я не могу перестать беспокоиться о том, что ты делаешь, — говорю, пока он, размышляя над чем-то, снимает абажур и сбрасывает его на пол. — Я чувствую, что это мой долг.

— Почему это твоя забота?

— Потому что ты здесь из-за меня… потому что я убил твою сестру. — Черт, кажется, я сболтнул немного лишнего. Либо это, либо Нова, может вывести меня из равновесия, несмотря на то, что я пытаюсь отгородиться. Все это заставляет меня говорить о всяком дерьме вслух, а я не уверен, что Тристан, да и я к этому готовы.

Он делает паузу, вывинчивая лампочку, и ищет мои глаза.

— Чёрт, сколько ты принял сегодня?

Смотрю на сумку в своей руке и пожимаю плечами.

— Не знаю… может немного больше, чем обычно, но не так много.

— Ты все еще злишься из-за Новы? Потому что я уже говорил тебе, между нами ничего не было. На самом деле она просто спрашивала о тебе.

— Я знаю, что… речь не об этом… я просто беспокоюсь о тебе и немного перебарщиваю.

Он щурится, осматривая меня внимательно, а потом хлопает меня по руке.

— Просто расслабься, ладно? То, что я делаю, не твоя вина.

— Я в этом не уверен, — бормочу, когда он возвращается к лампочке. Мои руки нервно дрожат, ладони вспотели. Я не могу поверить, что я говорю эти вещи вслух, но чем дальше, тем сложнее мне заткнуть рот.

— Ты действительно должен перестать винить себя за все, — он вынимает лампочку, откручивает ее нижнюю часть, и его глаза загораются, когда он достает то, что было внутри. Небольшой пластиковый пакет вываливается из нее, но в нем почти ничего нет. Он чертыхается и выбрасывает лампочку на пол, где она разлетается.

— Черт! — кричит он с досады, битое стекло хрустит под его кроссовками, когда он начинает расхаживать по комнате. — Я думал поживиться с этой находки.

Снаружи небо начинает темнеть. Мы пробыли здесь слишком долго.

— Давай просто заберем то, что есть и уйдем. Последнее, что нам сейчас нужно, это чтобы нас застукали, и мы попали еще в чей-то дерьмовый список…

Тристан смотрит на меня, взглядом затуманенным тягой к новой дозе, но он сдается и кладет пакет в карман.

— Хорошо, но я продам только один из этих пакетов, и я собираюсь найти кого-нибудь, кто обменяет мне второй пакет с этим на то, что я хочу.

— Нам нужны деньги, — напоминаю ему, следуя за ним к куску пластика, прикрепленному к дверному проему в задней части дома. — И кроме того, я против того, что ты принимаешь это дерьмо.

— Хорошо, мамочка, — он закатывает глаза, протискиваясь через пластик и выходя на улицу.

— Я просто пытаюсь присматривать за тобой, — опускаю голову и прохожу за ним, убрав пакет подальше в карман, пока мы пресекаем двор, решая срезать через забор.

Он продолжает идти, петляя вокруг полыни, и слегка озадачивает меня, бросая через плечо.

— Знаешь, ты всегда был странным в том, что касается героина, но на прошлой неделе ты получил дозу нравоучений, и я начинаю задумываться, что это не просто совпадение, а итог твоей встречи с Новой.

В его глазах появляется неприкрытый намек, когда он оборачивается и идет по песку на заднем дворе к пустырю.

— Она здесь не причем. — Я маневрирую вокруг кактусов, глядя на наш дом, желая побыстрее вернуться, чтобы прекратить уже этот разговор и просто принять мет.

— Это было бы разумно, будь это так. — Он идет вперед, увязая в песке. — Ее поведение пай-девочки похоже заразно, поскольку вы проводите время вместе… Я вижу, как это влияет на тебя.

— И как же?

— Не знаю… ты совсем другой, — он пожимает плечами. — Меньше решимости отказаться от жизни, потому что ты хочешь жить и хочешь, чтобы она была рядом.

Я напряженно массирую заднюю часть шеи, когда мы достигаем границы нашей стоянки.

— Я не хочу ее. Она сама решила приехать.

— Ты хочешь ее так же, как и прошлым летом. Вот почему ты продолжаешь рисовать ее даже после того, как вы двое не виделись почти год, и это объясняет почему ты сорвался на следующий день после нашей с ней встречи, — решительно говорит он. — По какой-то причине ты просто противишься своей потребности.

Хочу снова не согласиться с ним, но ложь застревает у меня в горле, потому что я хочу Нову. Сильно.

— Хочешь и заслуживаешь — две разные вещи, — откидываю капюшон, солнце и тепло окутывают меня. — Просто потому, что ты хочешь что-то, не значит, что ты это получишь. Поверь мне… — я начинаю заводиться, думая о том, насколько хочу, чтобы Лекси и Райдер были живы, как я умер бы снова и снова, если бы они смогли быть живы прямо сейчас. — Кроме того, Нова слишком хороша для меня, и я ее не заслуживаю, поэтому весь этот разговор даже не имеет значения… — пинаю камни, пока я тащусь, наклонив подбородок. — Ничего, блядь, не имеет значения.

На некоторое время он успокаивается, потянувшись за сигаретами в карман.

— Знаешь, я часто задаюсь вопросом, что такого ты увидел в тот день, когда умер, что заставляет тебя чувствовать, что ты ничего не заслуживаешь.

— Я ничего не видел, кроме того, что мне пришлось вернуться, потому что какой-то идиот-врач решил сохранить одну бесполезную жизнь, — говорю я более жестче, чем планировал.

— Иисус, расслабься, — он сдается, поднимая руки вверх, натягивая маску виноватого, зная, что он нажал не на ту кнопку.

Качаю головой.

— И кроме того, то, что я тогда умер, не имеет никакого отношения к тому, почему я ничего не заслуживаю. Это потому что погибли два других человека.

Он начинает замедляться, и этот странный взгляд появляется на его лице. Он открывает рот, как будто пытается сказать что-то сверхзначимое, что потенциально сможет освободить меня от этой внутренней убогости. Не уверен, что такие слова вообще существуют. Возможно, я просто надеюсь на что-то.

Он ничего не говорит, вместо этого предлагая мне сигарету. Но странно, что в тот короткий момент я увидел что-то — почувствовал. Надеясь, что, возможно, есть шанс все изменить.

Я понятия не имею, откуда, черт возьми, возникло это чувство, независимо от того, принял ли я слишком много наркотиков в течение одного дня, или Нова запала мне в голову даже больше, чем я предполагал. И действительно ужасная часть меня хочет вернуться к ней, начать отвечать на стук в дверь.

Позволить ей достучаться до меня.

Но другая часть меня хочет разбить эту возможность на тысячу осколков и продолжать идти к смерти, позволить себе быстро гнить, пока я, наконец, не перестану дышать навсегда, как я должен был сделать два года назад.